Текст книги "Карнавал судеб"
Автор книги: Фреда Брайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Основную идею я позаимствовала у Джоан Кроуфорд, – без умолку болтала Бетт, – и применила ее здесь.
– Очень мило, – отозвалась Ким, – совсем как в химчистке.
– Сюда вмещаются семьсот пятьдесят комплектов – спортивная одежда, бальные наряды, платья, костюмы и так далее, у каждого свой индекс, этикетка. По-моему, просто чудо организации! В своей следующей жизни я, наверное, буду гардеробщицей. Но ты, похоже, не очень-то в восторге?
– Что ты, мама, я просто потрясена!
– Ну, как бы там ни было… в каждом отделении могут разместиться пятьдесят нарядов. У каждого – своя регистрационная карточка, так что твоя горничная сможет проверить, когда в последний раз ты его надевала, по какому случаю, кто тогда присутствовал… Тогда никто не увидит тебя в одном и том же наряде дважды.
– Все это кажется ужасно сложным… – вздохнула Ким.
– Ошибаешься, все очень даже просто! Смотри: скажем, ты хочешь надеть на коктейль-пати короткое красное платье. – Бетт сверилась со своим кондуитом и нажала какую-то кнопку на электронном распределительном щите. – Стойка номер семь.
Означенная стойка соскользнула по металлическому желобу и остановилась в метре с небольшим от Ким и Бетт, восседающих на деревянных с позолотой стульях.
– О'кей. Теперь я нажимаю кнопку с номером тридцать пять.
Стойка завертелась и остановилась, когда в поле их зрения оказалась обтянутая мягкой материей вешалка с этим номером. Над ней была прикреплена небольшая полочка с прозрачной пластиковой коробкой под все тем же номером тридцать пять.
– Приехали! – воскликнула Бетт. – Красное платье для коктейлей – с рукавами буф, ни разу не надеванное, в комплекте с туфлями, перчатками и сумочкой. Правда, потрясающе?
Бетт испытывала чувство законной гордости за детище своей изобретательности. Это была мечта, а не гардеробная: помещение площадью в триста шестьдесят квадратных метров, стены из кедра, кондиционированное отделение для хранения меховых изделий…
Определенно, ни в одной химчистке такого нельзя было увидеть. Бетт даже презрительно фыркнула от этой абсурдной мысли дочери.
А одежда! Здесь были собраны самые изысканные наряды парижских, миланских, нью-йоркских и римских кутюрье. Крепдешин, парча, шерсть лучших сортов; костюмы из кашемира, шубы из ламы, ирландские свитера ручной вязки; бальные платья: одни – тяжелые от нашитых на них блесток и драгоценных камней, другие – воздушные как крыло бабочки.
Часть помещения была отведена для «официального» гардероба Ким, полагающегося для мероприятий государственного уровня, – тщательно продуманные костюмы девственно белого цвета, блестящие под люминесцентным освещением словно снег под солнцем.
– Лично мне кажется, – заметила Бетт, – что они будто напрашиваются на какую-нибудь неприятность. Я имею в виду, достаточно одного пятнышка от соуса для спагетти – и можно смело их выбрасывать. Мне больше нравится, когда ты одета во что-нибудь цветное…
Ким едва повела глазами. Голос ее был лишен всякого выражения.
– На людях надо носить белое. Так говорит Тонио.
– А наедине – сексапильное нижнее белье?
Но провокационный вопрос Бетт остался без ответа.
По ее наблюдениям, поведение Ким сильно изменилось: казалось, ничто больше не волнует и не радует ее. Темные круги под глазами свидетельствовали либо о болезни, либо о тайной печали. Что бы это ни было, а у Бетт имелись на этот счет кое-какие соображения, нельзя было допускать, чтобы нарыв разрастался. Слишком многое зависело от Ким. Возможно, небольшой разговор по душам мамы с дочкой пойдет на пользу…
– В Париже ты, наверно, все время пробегала по магазинам, – начала Бетт издалека. – Твой муженек сопровождал тебя?
– У него были другие дела, – пробормотала Ким.
От Бетт не укрылась прозвучавшая в ответе нотка обиды.
– Что-нибудь не так, котенок? Маленькие проблемы с Тонио? Ты неважно выглядишь после возвращения.
– Разница во времени, – сказала Ким.
– Но ты уже десять дней дома! Нет, лапушка, не верю я твоему объяснению. – Она понизила голос, но не потому, что кто-то мог их подслушать: – Ты можешь довериться своей мамочке, родная. Я самый близкий тебе человек во всем мире. Дело в Тонио, ведь правда? Он сделал что-то нехорошее?
Фиалковые глаза вдруг наполнились слезами.
– О, мама! – заплакала Ким. – Я и представить себе не могла, что любовь может ранить так больно!
Первая неделя медового месяца превзошла все ожидания Ким. Сказать, что она была счастлива, значило ничего не сказать: она была очарована, восхищена. Тонио был с ней и нежен, и игрив, и страстен, и чувственен, и мужествен. Она думала, что никогда не насытится им: у него было великолепное тело – сильное, подтянутое, тренированное постоянными упражнениями в гимнастическом зале. Даже просто смотреть на него спящего было для нее наслаждением.
– Я могла бы провести с тобой в постели всю оставшуюся жизнь! – призналась она ему в их последнее утро на Бермудах.
Тонио рассмеялся и бросил ей халат. Если они собирались только валяться в кровати и заниматься любовью, заметил он, можно было бы и не уезжать из Сан-Мигеля. Не то чтобы его лично не устраивала такая перспектива, но они все-таки члены высшего света, подчеркнул он. Как говорится, noblesse oblige– положение обязывает. В их обязанности входило показываться в обществе.
Ким была растеряна.
– У нас медовый месяц или путешествие с миссией доброй воли?
– И то и другое, мой ангел. А теперь позвони своей горничной и приведи себя в порядок.
Вскоре Ким начала привыкать проводить дни в роскоши и помпезности. Ей нравились протокольные мероприятия, ведь к этому она и готовилась – к жизни на виду, красивой и значительной. И когда она попадала в непривычные ситуации, а такое случалось частенько, она вспоминала наставления Лейли Гудвин, и ей удавалось с честью выходить из положения. «Грудь вперед, живот втянут, ягодицы упруги» – это правило выполнялось ею неукоснительно. Не забывала она и снимать перчатки, когда ее представляли главе государства…
Быть богатым и знаменитым, пришла к выводу Ким, значит постоянно, ежеминутно, между дневными поездками по магазинам и ночами любви, общаться с такими же богатыми и знаменитыми. Куда бы они ни поехали, везде нужно было принимать участие во всевозможного рода встречах, приемах, званых обедах, чаепитиях… Жизнь для нее превратилась в сплошную вереницу поводов для переодеваний.
На Гаити в их честь был объявлен национальный праздник. В Майами они проводили время с Синатрой. В Лондоне были приглашены на чай к принцессе Анне. В ночном клубе гуляли с Джоан и Джекки Коллинзами, после чего были приглашены на охоту в Шотландию в качестве гостей принца Кувейта. Тонио оказался превосходным стрелком, собрав больше всех трофеев, с гордостью отметила его жена. По его настоянию и сама Ким попробовала свои силы в стрельбе, и хотя ей не удалось подбить ни единой птички, Тонио уверял, что у нее меткий глаз. А как великолепно смотрелась она в твидовом костюме!..
По прибытии в Париж Ким составила список самых шикарных ресторанов.
– Париж существует для приобретения модных нарядов, дорогая. Я хочу, чтобы ты подобрала себе гардероб, достойный самой королевы. Не отказывай себе ни в чем – в этом, если хочешь, твой патриотический дож!
Сан-Мигель – небольшое государство, пояснил он, и это один из способов произвести там сенсацию. С именем Ким в списке Самых Шикарно Одетых Женщин Сан-Мигель станет синонимом богатства и стиля.
– Ты будешь стоять вровень с Джекки Кеннеди или Принцессой Грацией, – говорил он с огнем во взоре. – А это грандиозная честь для нашей страны и для меня!
Его секретарь договорился о посещении Ким самых фешенебельных домов моды Парижа: Диора, Шанели, Живенши, Сен-Лорана, Унгаро… Бывший редактор журнала «Вог» был нанят для оказания ей помощи при отборе лучших моделей. Ким должна была целые дни проводить в примерочных.
– Воспринимай это как своего рода работу, дорогая. И как любезность мне.
– Но что же ты будешь делать, пока я занята? – забеспокоилась Ким.
– Не волнуйся, ягненочек! Я найду, чем позабавиться. В Париже масса развлечений.
Она уезжала «на работу» каждое утро в половине одиннадцатого. Иногда Тонио заезжал за ней далеко за полдень. Чаще всего они встречались в своем отеле, когда времени оставалось только на то, чтобы принять ванну и переодеться к ужину.
– Как ты провел день? – спрашивала Ким, и Тонио весело рассказывал ей о том, как выбирал галстуки в модных салонах или играл на бегах.
Однажды, когда он вернулся, Ким почувствовала, что от него явственно пахнет сексом.
Она постаралась уверить себя, что ей это почудилось: ни один мужчина не способен изменить своей молодой жене всего через три недели после свадьбы, особенно принимая во внимание то, что они занимались любовью утром того же дня…
В следующий раз она заметила царапины у него на спине и была уверена, что их сделала не она. Но что она могла сказать?
Затем он вообще не пришел ночевать.
Ким обезумела. Она позвонила его секретарю, хладнокровному лощеному англичанину, который служил у него уже много лет.
– С моим мужем что-то произошло, Симон! Пожалуйста, позвоните в полицию!
– Думаю, что не надо этого делать, миссис Дюмен. Предоставьте все мне.
Через несколько минут Симон постучал в дверь ее номера. К этому моменту Ким была вся в слезах.
– Пожалуйста, миссис Дюмен! – Симон усадил ее в кресло и взял ее руки в свои. – Уверяю вас, ваш муж цел и невредим! Я только что говорил с ним. Он будет здесь через полчаса.
– Но где же он? Я связывалась с посольством, звонила в «Ритц», в жокей-клуб – везде, где он только мог…
– В Париже множество злачных мест, и не все из них вполне респектабельны, – прервал ее Симон с многозначительной интонацией.
– Я не понимаю! – закричала Ким.
– Думаю, понимаете, – заметил он, внимательно наблюдая за ней.
Ее замутило.
– Тогда я просто не хочу понимать… – прошептала она.
– Ну вот видите, какая вы разумная молодая леди!
Она выбежала в ванную, и ее вырвало.
Ни в тот раз, ни после очередных регулярных исчезновений Тонио Ким не вступала с ним в открытую конфронтацию: ей было страшно, что он может обвинить ее в дурных помыслах. В конце концов, она была душечка Кимберли, его непорочная женушка… Настолько невинная, что ему нужно было заниматься ее воспитанием в вопросах секса.
И все же с течением времени она паниковала все сильнее. Чем же она его обидела? В чем заключалась ее ошибка? Мысль, что ее муж вынужден искать удовлетворения на стороне, а именно в борделях, если правда то, на что намекал Симон, – беспрерывно терзала ее.
Тем не менее…
Тем не менее Тонио продолжал относиться к ней с теплотой и нежностью. Тем не менее они занимались любовью каждую ночь. Он по-прежнему мог заставить ее стонать от наслаждения, хотя теперь она подозревала, что он испытывает не такое острое удовольствие, как она.
Ко времени их отъезда из Парижа Ким утвердилась во мнении, что проблема заключалась не в количестве их совокуплений, а в их качестве. Их сексуальные отношения были слишком стандартными, в чем, без сомнения, Ким винила себя: ей не хватало опыта, искушенности.
В Риме, когда Тонио по обыкновению находился Бог знает где, она зашла в книжный магазин на Виа Венето, известный широким ассортиментом эротической литературы. Вышла она оттуда с целым комплектом иллюстрированных «справочников». В свободное время она изучала помещенные в них картинки и фотографии с той же серьезностью, с какой училась когда-то игре на гитаре. Она поставила перед собой задачу познать искусство любви, чтобы доставлять удовольствие собственному мужу.
Некоторые иллюстрации были просто отвратительны: групповой секс, совокупления с животными, разного рода извращения, которые не поддавались ее разумению… Шокированная, Ким быстро перелистывала такие страницы, будучи не в состоянии даже представить своего мужа в качестве действующего лица подобных актов. Но она обнаружила, что даже в отношениях между одним мужчиной и одной женщиной простирается целый океан неизведанного.
Особенное впечатление произвела на нее книга, напечатанная в Индии, в которой были описаны триста шестьдесят пять позиций, по одной на каждую ночь в году. На рисунках глаза мужчины изображались расширенными от испытываемого наслаждения.
Ким тоже находила, что эти картинки весьма эротичны. Правда, принятие некоторых поз требовало поистине атлетического совершенства, ей это было недоступно. Однако другие казались вполне приемлемыми… Определенный интерес вызвал у нее рисунок, где женщина лежала на спине с привязанными к спинкам кровати руками и ногами. Любопытен показался и оральный секс. Отметила она и варианты на тему опыта, приобретенного ею во время встречи в отеле Атлантик-Сити с так называемым «доктором» – не такая уж это, как выяснилось, диковинка, но Тонио никогда не проделывал с нею таких вещей.
Иногда, пока Тонио принимал душ или брился, Ким лежала в постели обнаженная и вспоминала виденные иллюстрации. Когда Тонио наконец появлялся из ванной, она уже достигала высшего пика возбуждения.
– Дорогой! – Ким притягивала его к себе. – Возьми меня как только хочешь! Всю меня… любым способом!
Но хотя Тонио неизменно и охотно отвечал на ее призывы и доводил ее до оргазма, он ни разу не привнес ничего нового в обычную процедуру, не попробовал как-то по-другому приласкать ее. Единственное, о чем он попросил ее еще в первую брачную ночь, – сбрить волосы на лобке.
– Я хочу, чтобы твоя кожа везде была гладкой и нежной как у ангела, – объяснил он.
Она была счастлива выполнить его желание.
И все-таки, хотя она постоянно содержала свое тело в полной готовности к его ласкам: чистым, ухоженным, надушенным, – ничего не менялось. Ни любовные приемы Тонио, ни его необъяснимые исчезновения. Он никогда не обсуждал с ней вопросы секса, а робкие попытки Ким нашептать ему на ухо в самые интимные мгновения неопределенные предложения он пресекал на корню:
– Откуда такая чудесная девушка, как ты, узнала это?
Она не осмеливалась выражаться яснее.
Когда они добрались в своем путешествии до Бангкока, Ким находилась уже в почти паническом состоянии: бордели и массажные салоны города обладали всемирной известностью, и уж Тонио, несомненно, не пропустит случая познакомиться с ними поближе.
По правде говоря, первые два дня, проведенные в столице Таиланда, Ким вместе со своей горничной Селестой носилась по магазинам, пока Тонио занимался чем-то еще. Но к середине третьего дня Ким выдохлась и почувствовала отчаяние: чем могли привлечь ее мужа бангкокские шлюхи, чего не хотела или не могла дать ему она, любящая жена? Господи, да ведь многие из них вообще были девочками девяти-десяти лет!
Вместо того чтобы начать готовиться к вечернему выходу в свет, Ким позвала горничную.
– Окажи мне услугу, Селеста.
– Разумеется, миледи, – понимающе улыбнулась та.
Смышленая мулатка с доброй улыбкой и черносмородиновыми глазами, Селеста Гвино стала необходимой своей хозяйке. Она свободно владела английским и могла творить чудеса с волосами Ким. Иногда она гадала ей по картам Таро. В отсутствие Бетт именно к ней обращалась Ким за утешением и советом.
– Я бы хотела, – смущенно сказала Ким, – преподнести мужу сюрприз. Но мне понадобится твоя помощь.
Она объяснила свой замысел. Селеста и бровью не повела.
– Разумеется, это шутка, ты ведь понимаешь.
– Конечно, миледи.
При движении узлы натирали кожу, но Ким не обращала на это внимания: что значит легкая боль по сравнению с наградой, которая ее ожидала?
Лежа обнаженной на шелковых простынях, она время от времени поворачивала голову так, чтобы видеть свое отражение в зеркале. Даже по ее взыскательным меркам она никогда еще не была так хороша. Так соблазнительна.
Ее кожа блестела, намазанная ароматическими маслами и благовониями. Разметавшиеся по подушке локоны отливали золотом в солнечных лучах. Тонкие запястья и лодыжки были привязаны к столбикам кровати шелковыми лентами, так что ее фигура напоминала по форме букву «X». В абсолютной тишине Ким слышала биение своего сердца. Каждая клеточка ее тела находилась в сладком ожидании того, что должно было произойти.
Скоро придет Тонио… Один взгляд на нее – и он сделает то, что сделал бы на его месте любой настоящий мужчина, встречаемый таким образом: бросится на нее со всей силой необузданной страсти, насилуя ее тело, впиваясь в него, а она будет содрогаться под ним, отдаваясь на милость завоевателя, и находить в этой капитуляции неизъяснимое блаженство…
Ким так пролежала довольно долго – с полузакрытыми глазами, рисуя в воображении пленительные картины. В мыслях она пережила, наверно, сотни оргазмов.
И вот наконец в сумерках отворилась дверь – пульс Ким участился до предела при этом звуке, – и в проеме появился силуэт Тонио. Ким облизнула пересохшие губы.
– Любимый! – произнесла она вполголоса и почувствовала, как запылала всем телом.
Тонио остановился на пороге, некоторое время смотрел на нее и вдруг разразился громким хохотом:
– Ради Бога, женушка, чем ты, по-твоему, сейчас занимаешься? – Он упер руки в боки.
У Ким замерло сердце. Казалось, все ее тело, такое соблазнительное, так тщательно приготовившееся для любви, залила краска стыда.
– Ты меня не хочешь?! – закричала она. – Ты не хочешь меня такой? Я сделала это для тебя, Тонио! Чтобы доставить тебе наслаждение!
– Каким же глупым созданием ты иногда бываешь… – Его голос звучал несколько раздраженно. Затем он подошел к ней и развязал ленты. – А теперь я хочу, чтобы ты смыла с себя всю эту гадость и оделась. Клянусь, от тебя пахнет как от шлюхи!
И тут копившиеся все эти недели ярость, обида, горечь выплеснулись наружу, и Ким потеряла контроль над собой.
– Как от шлюхи?! – взвизгнула она. – Откуда я могу знать, как пахнет от шлюхи? – Она принялась молотить его в грудь кулачками. Ей хотелось причинить ему боль, ранить его до крови, сделать с его плотью то, что он сделал с ее душой.
– Но ты! – рыдала она, продолжая наносить ему удары. – Ты-то настоящий специалист по шлюхам, да, Тонио? Должен быть, раз столько времени проводишь в борделях!
– Ну все, хватит!! – взревел Тонио. – Приди в себя! Немедленно!
С ловкостью борца он схватил ее за запястья и крепко сжал их. Продолжая вырываться, она понимала, что это совершенно бесполезно – силы были слишком неравны.
В его железных тисках Ким была абсолютно беспомощна. Но не той беспомощностью, которую сама же и создала еще совсем недавно, чтобы потом насладиться процессом капитуляции – в сексуальном плане. Теперь это была беспомощность от отчаяния, от крушения последней надежды… В ее арсенале остались лишь слезы и обидные слова.
– Гадина! Дрянь! Лжец! – вопила она. – Так обойтись со мной! Ты просто мерзавец!
Тонио снова взревел и залепил ей пощечину. Всего лишь пощечину – правда, резкую и сильную, – но ее оказалось достаточно, чтобы Ким покачнулась и с глухим стуком ударилась головой о спинку кровати. Это отрезвило обоих.
– Прости, дорогая! – Он выглядел искренне удрученным. – С тобой все в порядке?
Ким села на кровати и осторожно потерла шею. Ничего не было сломано. Даже не было больно. Тонио целовал кончики ее пальцев, всем своим видом выражая заботу и сочувствие, но она впервые за время их семейной жизни ощутила физический страх. Ее начало трясти.
– Как ты мог…? – плакала она.
Какое-то мгновение он раздумывал, будто она задала ему необыкновенно сложный вопрос, а потом нежно поцеловал ее в лоб.
– Как я мог ударить тебя? Поверь, мой ангел, мне очень жаль. Боюсь, виновата моя вспыльчивость.
Но Ким помотала головой. По ее щекам ручьями текли слезы.
– Как ты мог спать со шлюхами во время нашего медового месяца?
– Ах, вот ты о чем… – вздохнул Тонио.
Подняв с пола покрывало, он накинул его на Ким и, пододвинув поближе к ней стул, уселся – словно врач у изголовья больного.
– Ты должна кое-что понять, моя драгоценная Ким. Мужчины отличаются от женщин. Наши желания многочисленнее и разнообразнее, и ни одна женщина не в состоянии удовлетворить их полностью. Возможно, это звучит для тебя слишком непривычно, но это биологический факт. У нас, мужчин, сильнее развиты чисто животные инстинкты, и тут уж ничего не поделаешь. Пойми, мой ангел, я очень люблю тебя. Ты моя нареченная, моя жена и, если Бог будет милостив, станешь матерью моих детей. И именно потому, что я люблю тебя, мне и в голову не приходило заниматься с тобой такими вещами, какими занимаются в борделях. Ты слишком чистая и утонченная для этого.
– Но я бы сделала все что угодно, лишь бы доставить тебе радость, наслаждение! – разразилась слезами Ким. – Все! Ведь ты мой муж!
– Вот именно. Я – твой муж. А ты – мой ангел, а те, другие, – просто шлюхи. Нет, дорогая, не ставь себя в один ряд с ними! Это унизительно для тебя и отвратительно для меня. Больше всего я ценю в тебе твою неиспорченность. Кстати, ты так великолепно выглядишь в белом! Словно невинная невеста. Когда мы вернемся в Сан-Мигель, мне было бы приятно, если бы на публике ты появлялась только в белом. И запомни навсегда: ты мой драгоценный маленький ангелочек.
– Но я замужняя женщина! – взмолилась она. – Я не ангел! И я имею право на обычную земную любовь!
Тонио удивился:
– Скажи мне, Ким, разве я когда-нибудь проявлял к тебе невнимание в постели? Разве мы не занимаемся любовью столько, сколько тебе хочется? И потом, я уже не раз слышал, как ты вскрикиваешь от удовольствия, – эти крики подделать невозможно, и я понимаю, что удовлетворил тебя, как муж должен удовлетворять свою жену. В этом мое наслаждение…
– Но…
Он поднял палец, призывая не перебивать его.
– … и гордость любящего супруга. Не преуменьшай мои чувства к тебе. Что же касается моих «шалостей», как я предпочитаю их расценивать, ты не можешь всерьез надеяться, что попавший в Бангкок мужчина не удовлетворит свое любопытство относительно самых известных в мире публичных домов! Он просто не был бы тогда мужчиной. В будущем, однако, я постараюсь вести себя осторожнее. А тебе придется смириться с этим.
Он налил ей в стакан воды из графина.
– Ну вот… Теперь, когда мы поговорили на эту тему, мы больше не будем никогда к ней возвращаться. Ты поняла?
Она была настолько напугана, что могла только кивнуть в ответ.
– Вот и прекрасно! – с улыбкой резюмировал Тонио. – А сейчас иди прими душ и приведи себя в порядок. Сегодня мы ужинаем у американского посла, так что выглядеть надо наилучшим образом.
Вот такую историю – правда, с большими сокращениями – поведала Ким своей матери в гардеробной «Парадиза» – просторной виллы в парковой зоне Бенедикты. Она опустила конкретные интимные подробности, зная, что Бетт относится к ним с отвращением. Кроме того, что могла знать Бетт о таких вещах, как, например, секс с привязанными к кровати руками и ногами или порнография?
Иногда Ким задавалась вопросом, помнит ли ее мать вообще, что такое секс… Насколько она знала, личный опыт Бетт был весьма ограничен. Ну, разумеется, существовал отец Ким, но потом? За исключением дяди Эда, стоматолога из Талсы (а он был лет на двадцать старше Бетт), Ким не могла припомнить, чтобы мать хоть одну ночь провела с мужчиной. «Мама всегда права», – таков был девиз их маленькой семьи, но теперь уже Ким сомневалась, права ли была она сама, во всем полагаясь на Бетт…
Тем не менее Ким считала, что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: человек, начавший обманывать свою жену в первый же месяц совместной жизни, ведет себя как минимум недостойно.
– Вот что мы имеем на сегодняшний день, мамочка. Так прошло мое свадебное путешествие, а теперь я даже не знаю, что и делать. – Ким подняла полные слез глаза. – Я не уверена, что смогу продолжать жить с ним.
– Кимберли Вест! – Бетт вскочила на ноги. – Что ты такое болтаешь?! Разумеется, ты будешь жить с ним! Ты замужняя женщина, вас обвенчали в церкви, вы обменялись священными клятвами перед Богом! Я не утверждаю, что Тонио вел себя как безупречный джентльмен, но, говоря откровенно…
– Господи! Ты становишься на его сторону!
– Я не становлюсь ни на чью сторону, радость моя, я только хочу сказать, что в одном Тонио прав: у всех мужчин развиты эти самые животные инстинкты, а ты глупишь, поднимая вокруг всего этого такую кутерьму! Больше того: не говоря уж ни о чем другом, ты должна быть благодарна ему…
– Благодарна! – вскричала Ким.
– … благодарна ему за то, что он так откровенен с тобой. Я уверена, что на людях он будет вести себя безукоризненно. Он же обещал, ты же сама сказала… Ты ведь не можешь отказать ему в благоразумии… Да и любому дураку ясно, что Тонио готов целовать землю, по которой ты ступаешь!
– Но у него до черта возможностей доказать мне свою любовь!
– Дурочка! Если тебе нужны доказательства, посмотри вокруг себя! – Бетт сделала широкий жест рукой. – Посмотри на эти сказочные наряды, на свои меха! Посмотри на камень на своем пальце – он такой огромный, что им лошадь может подавиться! И это только начало… Как ты можешь даже просто подумать отказаться от всего этого?! У тебя в руках целое состояние, Ким! Положение в обществе! Из-за таких вещей люди убивают друг друга! Так что давай не будем заниматься пустой болтовней о том, чтобы наплевать на все это. А если ты не думаешь о себе, то подумай хотя бы обо мне, обо всех жертвах, которые я приносила так много лет…
Вот здесь уже Бетт перегнула палку. Ким, до сих пор молча смотревшая на нее, взорвалась:
– Что за странные вещи ты говоришь! Мы обсуждаем не тебя, мама, все это не имеет к тебе никакого отношения! Мы разговариваем об изменах Тонио.
– Которые на самом-то деле абсолютно банальны. – Бетт поторопилась сгладить свою промашку. – Разумеется, ты уязвлена, малышка, но по большому счету твой муж настоящий принц…
– …который изменяет своей жене.
– …который ничем не отличается в этом от остальных мужчин, – закончила Бетт. – Я сужу по своему опыту. Поверь мне, Тонио ничуть не хуже других! Они все помешаны на сексе. Но такими уж создал их Господь. Важно лишь то, что ты любишь его, ведь так?
– Я уже не знаю, люблю ли…
Бетт обняла дочь за плечи.
– Конечно, любишь! Иначе бы ты так не расстраивалась. И Тонио тоже любит тебя! Сейчас ты просто должна продолжать быть хорошей, нежной женушкой, чего он от тебя и ждет, и все будет хорошо! Вот увидишь!
Несколько последующих недель Ким бродила по вилле в мрачном расположении духа, в то время как Тонио являл собой образец галантности, осыпал ее поцелуями и подарками. Ким подозревала, что Бетт провела с ним разъяснительную беседу… и вообще они вели себя друг с другом как закадычные друзья.
Если раньше дружелюбные отношения Тонио и матери ей нравились, то теперь ей казалось, что они состоят в заговоре против нее. И она решила, что в будущем будет поменьше откровенничать с Бетт.
Но все-таки ее мать была права: Ким действительно любила Тонио и все мужчины действительно были одинаковы… А кроме того, ей все равно было некуда деваться…
Впрочем, вопрос, уходить от Тонио или нет, решился самым банальным образом: Ким забеременела, как сообщил ей ее личный врач. Двойней.
Тонио был вне себя от радости. Невозможно было представить себе более нежного и любящего будущего отца! Ким должна была бы стать чудовищем, чтобы не простить его…
Бет в свою очередь тоже вздохнула с облегчением:
– В семейной жизни иногда немного штормит, дорогая, но это вполне естественно. И ничто так не налаживает супружеские отношения, как появление очаровательного малыша.
– Двоих, – спокойно заметила Ким. – Я очень удивилась. Ты никогда не говорила мне, что в нашей семье была предрасположенность к двойням.
