Текст книги "Карнавал судеб"
Автор книги: Фреда Брайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
В конце июля Тонио приехал за женой в Париж. В это время она позировала фотографу из «Пипл» в своем номере отеля «Ритц», чтобы явить миру новый, в очередной раз помолодевший облик Ладориты. После ухода корреспондента Тонио поздравил ее с достигнутым результатом, хотя и с некоторой долей иронии:
– Мой Бог, славный доктор Фрэнкл на этот раз просто превзошел себя! Клянусь, тебе не дашь и двадцати! Ах, как я завидую тебе, твоей цветущей молодости и свежести! Просто удивительно, чего достигла современная наука… Теперь о твоем костюме для предстоящего бала: мсье Сен-Лоран уже закончил его?
Ким утвердительно кивнула.
– И кем же ты будешь, любовь моя, – святой или грешницей?
Но Ким вовсе не хотелось говорить о бале: каждое движение мышц лица доставляло ей боль – со дня последней операции прошло слишком мало времени. Наверное, доктор Фрэнкл немного перестарался под ее нажимом… Но была и еще одна причина для тревоги: со времени отъезда из Сан-Мигеля она не получила ни одной весточки ни от Селесты, ни от Максима.
– Что творится дома? – перебила она Тонио. – Я знаю только о тех ужасах, про которые печатают в газетах: стрельба, бунты – похоже, там сейчас полный хаос!
– Половина из этой писанины – вранье, – ответил Тонио. – Я был там несколько дней назад и уверяю тебя, что ситуация скоро будет под контролем.
– Но, Тонио! – Она старалась побороть панику. – Я весь последний месяц не могла связаться по телефону со своей горничной! Телефонистка на коммутаторе не соединяла меня!
Он холодно взглянул на жену: похоже, он играл с ней как кошка с мышкой.
– А зачем тебе понадобилась твоя горничная, мой ангел?
Ким осторожно подбирала слова:
– Я хотела поговорить с ней до того, как она отправится на Лонг-Айленд, и сказать, что привезти мне из моих туалетов, какие драгоценности – для бала.
Тонио улыбнулся:
– Что касается твоих драгоценностей, о них уже позаботились. Я подумал, что пока в Сан-Мигеле не совсем спокойно, безопаснее будет вывезти из «Парадиза» самое ценное. И теперь все твои милые безделушки в целости и сохранности лежат в банковском сейфе на Манхэттене. Так что Селеста тебе не нужна.
– Но Селеста… она делает мне такие чудесные прически…
– В Нью-Йорке, между прочим, есть парикмахеры, – заметил Тонио. – И инструкторы по китайской гимнастике тоже.
Китайской гимнастике? На какой-то момент Ким забыла, под каким предлогом проходили ежедневные визиты Максима. Вспомнив же, похолодела от ужаса.
– Никто не причесывает меня лучше Селесты, – удалось ей выдавить из себя.
– Не согласен! А вообще-то с недавнего времени она меня не интересует, – осторожно сказал он, – потому что я ее убрал.
– Убрал?! – Ким ощутила желудочный спазм, еще не вполне осознав это страшное слово.
– Убрал, – Тонио не мигая смотрел на нее блестящими глазами, словно змея, – в смысле уволил дорогая. Окончательно и бесповоротно. Ее так называемого кузена – тоже… или кем он там тебе представился. Как бы не так – кузен! Одна головная боль была от этого парня. Но это уже неважно. Они оба больше не будут тебя беспокоить.
Ким потребовались все силы, чтобы удержать готовый вырваться крик: «Что ты с ними сделал, чудовище?! С ним?!» Но эти слова так и застряли у нее в горле – одно неверное движение, одна нечаянная слезинка будут равносильны признанию в супружеской измене.
Тонио определенно что-то подозревал, но что он знал? То, что Максим – мятежник? Или то, что он – ее любовник?
А что если намеки Тонио – правда? Что если Максим вовсе не кузен Селесты, во что ее заставили поверить, и с ней попросту играли как с куклой, используя ее чувства в политических целях? В этом имелся свой ужасный смысл: кто становится ближе к власти, кто приобретает большее влияние, как не мужчина, который спит с женщиной, которая спит с политическим лидером?
Ким боялась, что у нее разорвется сердце. Она любила Максима. За прошедший в «Маривале» месяц ей пришлось пройти через такие страдания, испытать такую боль – и все только для того, чтобы нравиться ему. Она любила Максима! Больше того! Она доверяла ему всем своим существом. Так же она доверяла и Селесте. Если яд сомнения, которым отравил ее Тонио, – правда… Нет! Она наотрез отказывалась поверить в эту гнусность! Ведь Максим и Селеста были ее единственными друзьями в Сан-Мигеле… Поверенными во всем. Больше у нее никого не осталось.
Где они сейчас? Томятся в подземных темницах Сан-Мигеля? Прячутся в горах у партизанов? Или уже мертвы, задушенные собственноручно Тонио? Но какова бы ни была судьба Максима и Селесты, у Ким хватило ума не задавать по этому поводу никаких вопросов – из страха разделить их участь.
– Итак, любовь моя, – Тонио внимательно следил за каждым ее движением, – ты сможешь быть готова к отъезду завтра утром?
Ким безмолвно кивнула.
Удовлетворенный этим проявлением покорности, Тонио усмехнулся и приказал принести в номер шампанского.
На следующий день в самолете он говорил только о предстоящем бале.
– Это будет наш лучший бал из всех предыдущих! Самый важный. Он должен продемонстрировать всему миру, что несмотря на гражданские беспорядки, Сан-Мигель остается богатой и стабильной страной. Все приготовления уже закончены: разосланы пятьсот двадцать приглашений. Пятьсот тринадцать из них приняты, что совсем неплохо, учитывая всю эту шумиху, поднятую левой прессой. – Тонио рассмеялся: – А писаки из «Нью-Рипаблик» заклеймили нас «социальными париями», подозреваю, только из-за того, что не получили приглашения! Я как-то говорил тебе, что на бал собирается приехать Майкл Форбс…
Пока он болтал, Ким смотрела в окно иллюминатора невидящим взором. Она чувствовала себя как побитая собака, оцепенев от горя. Не помог и кодеин: лицо сильно болело. Но куда мучительнее была боль в сердце.
Лонг-АйлендПо данным Сюзи, ведущей колонку светской хроники в одной из газет, Дюмены прилетели из Парижа на частном самолете. В другой газете некая Лиз сообщала, что они собираются устроить самый фантастический за последние двадцать лет костюмированный бал. Реджи делилась подробностями: приглашены все, кто хоть что-нибудь из себя представляет. Сюжет действа – «Праведники и грешники».
Впрочем, «Нью-Йорк Таймс» поведала историю помрачнее. По всему выходило, что устроителям бала – Дюменам – едва ли придется вернуться в Сан-Мигель: ведущаяся там уже долго партизанская война переросла в настоящую революцию, на улицах беспорядки, линии связи нарушены. Несмотря на все попытки господствующего режима дать самый безжалостный, беспощадный отпор мятежникам, ему грозит скорая гибель.
Сам же Тигр не появлялся на публике с весны, что служило распространению все более упорных слухов о том, что он сбежал из Сан-Мигеля в Мексику, Испанию, Уругвай, любую другую из дюжины стран, где припрятаны его награбленные у народа богатства.
Даже самый нерадивый студент мог бы провести параллель между предстоящим маскарадом и вагнеровской «Гибелью богов»…
Питер Мэйнвэринг был приглашен.
– Как ты можешь не пойти? – недоумевала Джуди Сайм. – Этот бал – гвоздь сезона! А я так просто умираю от желания одеться в костюм Клеопатры с живой змейкой на груди, честное слово!
– А Клео была праведницей или грешницей?
– И того и другого понемножку, я думаю. А ты мог бы изобразить Марка Антония – ну, там костлявые коленки и все такое…
Но Питеру с трудом удалось скрыть свое отвращение к этому мероприятию: с него было достаточно одного общения с Дюменами – на всю оставшуюся жизнь, спасибо! Посему – «Питер Мэйнвэринг весьма сожалеет, что не может принять Ваше приглашение».
Миранда Ви была приглашена.
Само приглашение выглядело весьма экстравагантно: написано от руки мастером каллиграфии на листочке золотой фольги, вложенном в килограммовую плитку швейцарского шоколада. Плитка была выполнена в форме открытой книги, правая сторона – белого цвета, левая – черного, отражая таким образом тематику предстоящего маскарада: «Праведники и грешники». Текст гласил:
Их Превосходительства
Тонио и Кимберли Дюмен
просят оказать им честь своим присутствием
в маскарадном костюме
в первую субботу августа.
Приходите как Праведница,
Приходите как Грешница
Но приходите!
Миранда внимательно изучила каждое слово. «Маскарад». Не бал, видите ли, а «маскарад». Каково же его точное определение? Миранда полезла в словарь.
«Маскарад»: 1. Театрализованное представление, имеющее в своей основе некую аллегорию. 2. Костюмированный бал.
«Костюмированный бал», – задумчиво повторила Миранда.
Разумеется, она пойдет туда. И ничто ее не удержит.
Вилла «Фиорентина»В тонком мерцающем платье, серебряных босоножках Миранда прошла четверть мили, что отделяла ее дом от виллы Дюменов, пешком. Дорога к воротам была забита флотилией медленно двигавшихся лимузинов.
У входа гости выстраивались в очередь, словно завзятые театралы, стремящиеся попасть на нашумевшее бродвейское шоу. Охрана сбилась с ног, боясь, как бы дело не закончилось общей свалкой. Тем не менее все формальности выполнялись с определенным вкусом и апломбом.
В соответствии с темой вечера охранники, как и гости, красовались в маскарадных костюмах: одни были одеты по образу и подобию кинематографических стражников с лихо закрученными усами, другие – на манер гангстеров, в цветастые двубортные костюмы и фетровые шляпы с мягкими полями. Подражание именно этим персонажам вроде бы и оправдывало наличие у всех оружия.
Когда подошла очередь Миранды, она предъявила свое приглашение, которое дважды было проверено по списку. Затем, пройдя между двумя металлическими детекторами, она направилась вверх по серпантину, ведущему к дому. В нескольких шагах впереди нее шли граф Дракула под руку с Жанной Д'Арк. Нечего сказать, странная парочка…
Выбирая себе костюм, Миранда остановилась на теме легенд о короле Артуре. Сегодня вечером она превратилась в его грешную сестру, волшебницу фею Морган: ей показалось интригующим то обстоятельство, что фея Морган была известна еще и как Фата-Моргана, то есть сон, мираж, иллюзия.
Идею наряда Миранда почерпнула из детской книжки 1920 года издания, иллюстрированной в столь милом ее сердце стиле «арт деко». Она показала рисунок одному нью-йоркскому модельеру, и в результате он сотворил длинное узкое платье из металлической ткани, таинственно переливающееся и мерцающее при малейшем движении. Материя была соткана из тончайших, словно паутинка, нитей металла. В качестве единственного украшения к платью Миранда выбрала свое любимое – кулон, выполненный из оникса, платины и алмазов на изящной серебряной цепочке. Это было изображение эльфа, чьи длинные алмазные волосы слегка прикрывали обнаженную грудь. Его глаза из лазурита были такими же синими, как глаза самой Миранды. Эту необыкновенную вещицу она приобрела на прошлогоднем аукционе.
Подражая эльфу, Миранда распустила свои каштановые волосы, и они струились по ее плечам пламенеющими волнами.
– Я выгляжу достаточно греховно? – поинтересовалась она перед уходом у своей экономки. Миссис Эндсон была потрясена: она привыкла видеть Миранду в одежде спокойного покроя – в классических костюмах от Армани – или спортивного стиля – от Ральфа Лорена.
– Вы сами на себя не похожи, мисс Ви! Это очень… очень…
– Что «очень», Милли? Откровенно? Неприлично? Сексапильно? Что?
Но Милли Эндсон была не в силах подыскать в своем лексиконе подходящее слово.
– Очень-очень! – воскликнула она.
Очень вызывающе, решила Миранда. Прошла целая вечность с того момента, как она в последний раз одевалась так, чтобы привлечь к себе внимание…
Яркий свет лился изо всех окон. Играла музыка. Когда Миранда подошла совсем близко к дому, у нее мелькнула мысль, что Дюмены все устроили по высшему разряду – даже погоду.
Куда ни повернись – повсюду найдешь усладу взора и слуха: от заботливо возделанных клумб с розами, высаженными затейливым узором в виде саламандры (национальной эмблемы Сан-Мигеля), до негромких звуков музыки биг-бэнда, доносящихся из танцевального зала. Была всего половина одиннадцатого, а вечер, похоже, уже в полном разгаре.
Миранда прошла в холл, где двое пажей – один в черном, другой в белом – зычно объявляли имена входящих гостей.
– Принц и принцесса Ван-Хохберг! – выкрикнул паж в белом при виде Дракулы и Жанны.
– Мисс Миранда Ви! – подхватил черный.
Миранда улыбнулась и вошла в огромный танцевальный зал. Она ожидала, что попадет в атмосферу официального приема, но ошиблась: несколько сотен веселящихся людей, вызывающе одетых и увешанных драгоценностями, пили, танцевали, кружились, вертелись, наполняя богато украшенное помещение шумом и смехом.
Колышущаяся масса тел, дикое буйство красок, смешение ароматов дорогих духов. Уж на что невероятными, сказочными были костюмы, но еще невероятнее и сказочнее были лица, время от времени выплывавшие из общей толпы: кинозвезды, оперные певцы, спортсмены-тяжеловесы (одетые в белое, под сэра Галахеда), «короли» коммерции, политики, биржевики, магнаты и публика попроще. И все одеты так, чтобы удивить, смутить, понравиться, ввести в заблуждение, возбудить остальных…
Официантам в форме швейцарской гвардии, по-видимому, полагалось держать сторону небесного воинства, в то время как бармены в красных китайских кимоно несомненно смахивали на демонов. Однако как старательно ни вглядывалась Миранда в мелькающие перед ней лица, те, кого она искала, словно нарочно избегали ее.
Где же Дюмены?
Вспоминая юную девушку, которая спасла ее в ту ночь на озере, – а этот образ забыть было немыслимо, – она недоумевала, как с такой внешностью Ким Вест-Дюмен могла оставаться незамеченной. Неужели время изменило ее до неузнаваемости? Или, может быть, она прячется под какой-нибудь совсем уж экзотической маской? Например, переодевшись мужчиной. Или монстром.
На некоторых гостях были маски, натянутые в наивной попытке сохранить инкогнито. Миранда не стала этого делать: зачем, если ее лицо само по себе было маской, выданной ей в «Маривале»?
Пока Миранда бродила по залу, с ней здоровались многочисленные знакомые: общественные деятели, банкиры с Уолл-стрит, важные персоны из дипкорпуса… Но никаких следов хозяина или хозяйки приема!
Она снова начала кружить по комнате, обмениваясь приветствиями, танцуя поочередно с Чингис-ханом, Аль Капоне и профессором Мориарти, которого знала лучше остальных, поскольку это был весьма уважаемый человек – председатель Британского коммерческого банка.
– Найгель, и почему это большинство гостей предпочли одеться грешниками, а не праведниками? – поинтересовалась Миранда. – Я уже насчитала трех Лукреций Борджиа и Бог знает сколько Дракул.
– А потому, дорогая моя Миранда, что в дьяволе сосредоточено все самое-самое… Кстати, вы выглядите совершенно сногсшибательно! – Свободной рукой он начал продвигаться вниз по ее спине. Она небрежно высвободилась из его объятий.
– Благодарю вас, Найгель.
Старый козел!!
Тем не менее сам воздух вокруг, казалось, был насыщен чувственностью. Возможно, этому способствовало ощущение анонимности. «Это не я отдаюсь первому встречному незнакомцу, – могла бы оправдаться респектабельная замужняя женщина перед собой. – Это мадам Дюбарри или Лола Монтес».
Даже Миранда не смогла бы отрицать тот факт, что поддается общему настроению. Впервые за много лет она чувствовала себя женственной и соблазнительной. Бетси Гимпель, ветеран подобных увеселений, заявила, что Дюмены пропустили через вентиляционную систему пары возбуждающего вещества, и именно поэтому вскоре двадцать гостевых спален будут забиты сладострастными парочками, совокупляющимися самым бесстыдным образом.
– Ну что вы, Бетси! Вы говорите о вилле «Фиорентина» как о каком-нибудь рассаднике греха! – пошутила Миранда.
– Не иронизируйте, моя милая. – Пожилая леди укоризненно похлопала ее по руке веером, украшенным бриллиантами. – Я и сама уже положила глаз вон на того обворожительного гвардейца.
В помещениях становилось все жарче, музыка – громче, напряженнее. Рассеянный свет прожекторов время от времени выхватывал из полумрака то одну, то другую танцующую пару.
Миранда тоже танцевала, болтала, брала разносимые официантами бокалы с шампанским, – правда, только для того, чтобы тут же отставить их в сторону нетронутыми. По программе вечера ужин должен был начаться в полночь, завтрак – на рассвете, за ним утреннее купание в бассейне… Бал шел своим чередом, но Дюменов по-прежнему нигде не было видно.
– Про нас что, забыли? – спрашивала она разных людей.
Хозяин дома точно где-то здесь, уверили ее несколько человек, а о его отсутствующей жене ходят самые разные слухи.
Одна дама, называвшая себя близким другом дома, сообщила, что Ким дуется в своих апартаментах, обиженная на связь мужа с бразильской порнозвездой. Другая была убеждена, что хозяйка накачалась кокаином; в то же время издательница роскошного журнала мод высказала предположение, что платье Ким Дюмен оказалось настолько тяжелым от навешанных на него драгоценностей, что она просто не в состоянии передвигаться. Вскоре стало очевидно, что никто из присутствующих и в глаза не видел Кимберли со времени ее прибытия с континента на прошлой неделе.
– Но вы можете познакомиться с ее мужем, вон он!
– Где? – мгновенно насторожилась Миранда.
– У стойки бара. С этой, как ее там…
Миранда повернулась в указанном направлении. И увидела Тонио. Ошибки быть не могло: даже в маскарадном костюме она узнала его. Не потому ли, что видела его на фотографиях… или – в своих кошмарах?
Довольно высокий, стройный и интересный. Одна половина лица выкрашена в черный цвет, другая – в белый. Парадный фрак такой же: половина черная, половина белая – как на картинах кубистов. Черные волосы длиннее обычного – по европейской моде. На бедре – черный револьвер с белой рукояткой.
Миранда облизнула вдруг пересохшие губы и направилась к нему. Он флиртовал с манерной, похотливой на вид кинозвездой среднего пошиба, нашептывая ей что-то на ухо, отчего та наконец рассмеялась и отошла.
Миранда изобразила на лице улыбку и приблизилась к нему вплотную.
– Я не могу больше ждать ни минуты на этом прелестном вечере, чтобы поблагодарить гостеприимного хозяина! – произнесла она, протягивая ему руку. – Если не ошибаюсь, вы – Тонио Дюмен.
– К вашим услугам.
Он наклонился, чтобы галантно поцеловать ей руку, и, выпрямившись, посмотрел на нее. Их глаза встретились.
Это был он!Он и улыбался как тогда: белоснежные зубы, острые как у зверька.
– А вы, моя прекрасная незнакомка, ваше имя…?
В его взгляде читалось неподдельное восхищение.
– Мое имя? – Она слышала свой голос откуда-то издалека, словно во сне. Но все происходило наяву – здесь и сейчас!
Но что если она ошибается? Что если она путает лицо, мучающее ее в кошмарах, с лицом, так часто появляющимся на фотографиях в прессе? Определенное сходство, несомненно, имеется. Но что еще кроме этого? Не придумывает ли она свои воспоминания? Как никогда Миранде было необходимо в совершенстве владеть собой – голосом, мимикой, даже повлажневшими ладонями. Во что бы то ни стало ей нужно узнать правду!
Не дрогнув ни единым мускулом, она посмотрела в раскрашенное лицо.
– Я – фея Морган.
Дюмен красноречиво сдвинул брови:
– Боюсь, что незнаком ни с одной женщиной по имени Морган, – с сожалением сказал он. – Оно взято из какой-то книги?
– Из цикла сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. На староанглийском слово «фея» значило «заколдованная, сказочная».
– Понимаю. А ваша Морган – злая или добрая волшебница?
– Злая.
– Я очень рад! Как вы могли заметить, моя колдунья, я уже подпал под действие ваших чар.
Он наклонился вперед, рассматривая кулон, покоившийся в ложбинке между ее грудей. Взяв его в руки, он некоторое время изучал его цепким взглядом, а затем вернул на прежнее место. При этом большим пальцем слегка коснулся ее груди. Случайно или намеренно?
Она ничуть не сомневалась, что намеренно, потому что заметила зажегшийся в его глазах огонек похоти.
– Очень красиво… – произнес он.
– Кулон?
– Я имел в виду его обладательницу, мисс Ви.
С резким толчком в груди она поняла, что он обратился к ней по имени. Возможно ли, чтобы он знал, кто она и почему она здесь?!
– Мне кажется, мы с вами не были знакомы… – тихо ответила она.
– Ошибаетесь, мы знакомы.
Миранда застыла.
– По крайней мере, заочно. – Он рассмеялся: – На аукционе Сотбис в Лондоне! Вы обошли моего агента на торгах за этот кулон, который мне очень приглянулся. Впрочем, я рад видеть, что он нашел себе столь прелестное пристанище.
Она придвинулась к нему поближе, не в силах избавиться от последних сомнений. Тот ли это человек? Бахвальство то же… Самоуверенный тон, экстравагантные комплименты, этот раздевающий взгляд… Револьвер – тоже вполне характерная деталь, не выпадающая из общего образа. И все же раскрашенное лицо словно издевалось над ней, лишая полной уверенности: ей запомнились гладкая кожа оливково-смуглого цвета, короткие курчавые волосы и высокие скулы.
Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, ей необходимо поближе рассмотреть его. Потанцевать с ним. Почувствовать прикосновение к себе его тела, вдохнуть его запах.
Она взглянула на кулон, потом снова на Дюмена.
– Если я смогла перещеголять вашего агента, Ваше превосходительство, – ровно сказала она, – то, значит, сильно переплатила.
– Невозможно переплатить за выполнение своих желаний. По крайней мере, этому-то я научился. Однако мне кажется интересным, что мы оба домогались одной и той же вещицы…
– Я нашла ее прелестной, – честно призналась Миранда.
Оркестр заиграл негромкую медленную мелодию.
– Вы танцуете со своими гостьями? – поинтересовалась она.
– Я делаю все, – ответил он, – все, что может осчастливить женщину, но только если вы будете называть меня просто Тонио.
– Ну, тогда я – Миранда.
– Знаю.
Он протянул ей руку, чтобы провести в ряды танцующих. Поколебавшись, она решила принять шутливый тон, который, казалось, был ему больше всего по душе.
– Никогда не танцевала с человеком, носящим оружие. Я чувствую себя в… неравном положении, что ли.
– У вас есть и свое оружие, моя дорогая. – В этот момент блуждающий луч прожектора высветил их из полумрака. В этом луче ее платье сделалось почти прозрачным, и Тонио уставился на ее грудь с откровенным вожделением. – Оружие, лишь слегка сокрытое от посторонних глаз, – добавил он со смехом. – И куда более мощное, чем мое, ma belle cherie. [6]6
Моя прекрасная возлюбленная (франц.)
[Закрыть]
У Миранды пересохло во рту: почему он вдруг обратился к ней по-французски? Играл в какую-то игру? Вспомнил тот бар под Шамбором? Луч прожектора передвинулся.
– Извините. Я не говорю по… это был французский? – Она улыбнулась с невинным видом. – А какая идея заложена в вашем костюме?
Он остановился.
– Я – дух Барон-Суббота – покровитель мертвых, который стоит на страже границы, отделяющей живых от усопших. Как и ваша фея Морган, мой персонаж наделен сверхъестественными возможностями.
– А он праведник или грешник?
– Ах, моя прелестная Миранда, боюсь, что очень большой грешник… Это самый зловещий персонаж вудуистского пантеона, его именем зомбируют трупы…
Он притянул ее к себе, и они начали танцевать, тесно прижавшись друг к другу. Было жарко, оба быстро покрылись испариной. Она почувствовала его губы совсем рядом со своим ухом и услышала его шепот:
– Вконец испорченный характер, но может быть очень и очень хорош в постели…
Те же самые слова!!Воспоминание пронзило ее. Да, это был тот же самый мужчина! Тот, кто танцевал с ней в кафе под Шамбором. Тот, кто упорно продолжал посягать на ее душу… На шее ее бешено запульсировала жилка. Она нарекла себя Мирандой Ви, но она никогда больше не станет жертвой! Миранда Ви – это отныне Возмездие за содеянные грехи!
Она должна увести его отсюда. Одного. Заставить его снять с пояса револьвер. Она прекрасно понимала, что замышляет уголовное преступление, но сначала должна еще раз убедиться, что это он, тот монстр…
Миранда подалась вперед, словно хотела вжаться в него, – и тут же почувствовала, как напряглась его мужская плоть. Прекрасно! Это было как раз то, что ей нужно!
Она соблазняющим жестом обвивала его шею руками, ласкала лицо, проводя пальцами по щеке, губам… Потом медленно запустила руку ему в волосы и осторожно отвела их назад. Ее палец прикоснулся к тому, что осталось от мочки уха.
– Как это случилось? – спросила Миранда.
Он пожал плечами, внезапно раздражаясь:
– Откусили много лет назад… одно дикое животное. Так сказать, несчастный случай на охоте.
– В Африке? – она постаралась, чтобы в ее голосе прозвучал благоговейный трепет.
Он сардонически рассмеялся:
– В маленьком французском городишке. Поселке даже.
– А что произошло с животным?
– Я его уничтожил.
Миранда неожиданно впилась в его губы поцелуем, больно прижав их к его зубам.
– Бог мой, как ты меня возбуждаешь! – пробормотала она.
Музыка стихла. Он выпустил ее из своих объятий.
– Милая Миранда… – тихо простонал он припухшими губами. – Какой у тебя голодный маленький ротик…
– Таким удобнее съесть тебя, мой дорогой.
Они обменялись быстрыми пылкими взглядами. Потом он произнес то, что она и добивалась услышать:
– Пойдем.
– Куда?
– Туда, где мы будем одни и доведем друг друга до изнеможения…
Она застонала, будто сгорая от желания:
– О-о… да! Я тоже этого хочу. Но останется ли твое исчезновение незамеченным? И где твоя жена?
Но он уже настойчиво тянул ее за собой, пробираясь между танцующими парами к винтовой лестнице, ведущей на верхние этажи. Музыка, казалось, следовала за ними, становясь все быстрее и ритмичнее.
– Моя жена, – его голос приобрел игривый оттенок, – она и здесь, и, можно сказать, не здесь. Головоломка. – Он вел ее вверх по лестнице, по длинному коридору, увешанному гобеленами, пока они не подошли к двустворчатым дубовым дверям.
– Тебе нечего беспокоиться о моей жене, Миранда, потому что это единственное место, куда она никогда не заходит. – Он рывком распахнул двери. – Моя спальня.
Это была огромная комната, созданная для удовлетворения самых разнообразных прихотей. Стены украшены фресками с изображениями обнаженных женщин с пышными формами эпохи Ренессанса и похотливых сатиров. Он подвел Миранду к непомерно большой кровати под балдахином из флорентийского бархата.
– А теперь, – он улыбнулся и повалился на груду лежащей на ней подушек, – сними этот абсурдный наряд и позволь мне полюбоваться своими прелестными грудками, которые весь вечер сводили меня с ума. Они ведь натуральные, правда? Так надоели эти силиконовые!
– Абсолютно натуральные. – Она склонилась над ним, словно собираясь упасть на него, но потом положила руку на кобуру его револьвера. – Эта штука снимается? – спросила она мягко. – А то она меня угнетает.
Тонио рассмеялся:
– Для тебя снимается все!
Она наблюдала, как он отстегивает оружие и кладет его на стоящий рядом мраморный столик.
– Ну а сейчас, моя злая волшебница, я весь в твоей власти! – сказал он.
Выстрела не слышал никто: стены были слишком толстыми, толпа гостей внизу резвилась слишком бурно, музыка играла на полную мощность.
Никто не заметил также, как – спустя несколько минут после полуночи – Миранда сошла вниз по лестнице и направилась по коридору к танцевальному залу.
Найгель Карпентер шел в туалетную комнату, когда увидел ее. Первое, на что он обратил внимание (позже он выступал в качестве свидетеля), – это на невесть откуда взявшуюся седую прядку в ее каштановых волосах. Второе – на револьвер, который она держала в руке.
– Миранда! – окликнул он ее.
Она прошла мимо него медленным и целенаправленным шагом прямо к сотруднику службы безопасности.
– Позвоните в полицию, – сказала она ровным и спокойным голосом. – Я только что убила Тонио Дюмена.
После чего опустилась в кресло и стала ждать.
