Текст книги "Дар Андромеды"

Автор книги: Фред Хойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Он повернулся и положил руки ей на плечи. – Ты со мной, не так ли, Жанин?

Она наклонилась вперед, пока ее тело не прижалось к нему. – Я думала, ты знаешь, – прошептала она. – Когда это будет? – спросила она.

Он посмотрел через ее плечо на крыши домов. – Для арабов время – слуга. Когда придет время, я буду действовать.

Возможно, два дня – неделя. Не больше.

По настойчивой просьбе Флеминга Мадлен Дауни попросила врача прийти и осмотреть Андре. Эффективная и отлаженная организация персонала «Интеля» заявила, что в течение двадцати четырех часов у них будет невролог в комплексе.

Он прибыл на следующее утро. Он был арабом, который робко упомянул Дауни, что получил степень по нейрохирургии в больнице Рэдклиффа в Оксфорде и продолжил учебу в университете Джона Хопкинса.

Его осмотр Андре был долгим и тщательным, и Дауни была впечатлена.

Она открыла на стук в дверь аккуратного маленького лазарета и обнаружила Флеминга снаружи. Ты ее пока еще не увидишь, – сказала она, выходя, чтобы присоединиться к нему на веранде. – Доктор все еще занят. Взятие поясничной пункции для проверки спинномозговой жидкости.

Но его предварительный диагноз во многом совпадает с нашим. Ее мышечная система становится все более и более неправильной. Может быть, какая-то железа забилась, или ее нервная система отличается от нашей, ей нужно питательное вещество в крови, которое было там, когда она была построена, но теперь закончилось.

– Вы хотите сказать, что этого не было в плане? – предположил он.

Дауни пожала плечами. – Сейчас его не делают, – коротко ответила она.

– Можем ли мы синтезировать его?

– Я не знаю, с чего начать. Вернувшись домой, я могла бы получить совет и помощь…

– Так что же происходит? – резко спросил он.

– Она постепенно потеряет способность использовать свои мышцы. Это будет видно на ее конечностях наиболее очевидно, но однажды это будут грудные мышцы, а затем сердце. – Она повернулась, чтобы посмотреть на закрытую дверь. – Это то, что доктор объясняет ей сейчас. Я попросила его об этом. Ее спокойствие внезапно нарушилось. – Я заставила ее! Я заставила ее страдать от этого!

Он схватил ее за руку. – Мадлен. Ты сделала это не нарочно. А как насчет меня? Кто начал все это с разработки компьютера? Кто помешал ей более или менее спокойно умереть в той пещере?

Дауни не ответила. Она продолжала смотреть на закрытую дверь. Вскоре вышел доктор. Он посмотрел на них двоих, а затем отвернулся, направляясь к блоку для посетителей.

– За ней нужно как следует ухаживать, – сказал Флеминг.

Дауни невесело рассмеялась. – Очевидно, что ей не позволят уйти отсюда. Она создала мою формулу урожая. Они знают, насколько это будет полезно. У нее найдутся и другие дела, которые она сможет для них сделать.

– Есть еще кое-что, – сказал Флеминг, вспомнив, что Абу Зеки сказал ему за компьютером.

– Что?

– Я точно не знаю, – задумчиво сказал он. – Я только надеюсь, что то, что я думаю, неправильно.

Словно в противовес ему, шесть реактивных истребителей резко пронеслись по небу, быстро поднимаясь с аэродрома. Они смотрели, как машины превращаются в точки в голубизне мерцающего полога неба. Дауни вытерла лицо. – Мне лучше поговорить с доктором, Джон. Ты должен поговорить с Андре. Будь с ней нежен.

Он тихо постучал в дверь Андре, ожидая ответа, почти боясь войти. Симпатичная маленькая медсестра-арабка подошла и открыла дверь, молча отступив в сторону, чтобы позволить ему войти.

Андре сидела у простой железной кровати, одетая в домашний халат. Яркие цветы узора подчеркивали ее чрезвычайную бледность. Она откинулась назад, повернув голову набок, так что ее длинные светлые волосы свисали на щеку. Флеминг догадался, что она плакала.

Медсестра принесла маленький жесткий стул, и Флеминг сел.

– Андре, Андромеда, – пробормотал он. – Возможно, есть какой-то выход. Он увидел, как шевельнулись волосы, когда она слегка покачала головой. – Мы так много сделали вместе, – настаивал он.

Он нежно коснулся пальцами ее подбородка и повернул ее лицо к себе. Она слабо отреагировала, отпрянув и закрыв лицо руками. – Не надо! – взмолилась она. – Ты думаешь, я хочу умереть? Что приятно знать, что я делаю то, что ты хочешь? Покончить с существованием так же, как ты покончил с существованием другого компьютера?

Эти слова причинили ему сильную боль. – Это не то, чего я хочу, – сказал он, стараясь держать свой голос под контролем. – Я боюсь за тебя. И прости за то, что я сделал. Я хочу увезти тебя отсюда.

– Увезти? – удивленно повторила она. – Но почему? Я сделала то, о чем просила Дауни –  у нее теперь есть нужные данные. И я сделала то, о чем ты просил; я изменила схемы принятия решений компьютером…

Ее голос затих. Флеминг почувствовал укол настоящей тревоги; он знал, что она собиралась сказать больше.

Он подошел к ней ближе. – Что еще ты сделала, Андре? Что еще? По крайней мере, будь честна со мной.

Ее движения изменились. Она повернула голову, откинула волосы с лица. Она попыталась улыбнуться ему. – Я видела, какова цель послания оттуда.

Он боролся с чувством первобытного ужаса, от которого кровь стучала у него в висках. – Что у тебя есть? – прошептал он.

– Это трудно объяснить, – смущенно сказала она. – Я плохой переводчик. Но я знаю, что все в порядке. Мы должны отдать себя в руки людей, которые защитят нас.

Он позволил словам впитаться, борясь с тем фактом, что в очередной раз проиграл битву. В своей чрезмерной уверенности он полагал, что убедил Андре поступить так, как считал правильным, сделать компьютер ее рабом. Но она спокойно заявляла, что хочет служить "людям, которые защитят нас". Люди, как она их называла – этот разум во времени и пространстве Вселенной, – как будто они были ее братьями.

Прежде чем он успел подобрать слова, она села, улыбаясь и уверенная в себе, несмотря на трудности физического движения.

– Теперь я увидела послание, которое поняла, – сказала она.

– Вы напуганы, потому что знаете только то, что компьютер может иметь власть над нами, а не то, почему он имеет.

– Ты – то, чего я боюсь, – сказал он. – Теперь, когда компьютер был подправлен, единственный способ, которым сообщение может навязать свою волю, – это через тебя. Вот почему я хочу, чтобы ты оставила это! Живи, пока можешь, мирно!

Она покачала головой. – Ты думаешь, что это зло, – запротестовала она. – Это не так. Это дает нам решение, силу. Если вы хотите выжить, вам нужна эта сила. Все, что происходит в стране, является лишь симптомом того, что происходит во всем мире. Это неважно. Мы можем забрать все это у них из рук и использовать так, как захотим!

Он восхищался ее верой и боялся ее уверенности; она как будто жалела его ограниченное воображение.

Она резко откинулась на спинку дивана. Энтузиазм иссяк; все, что от него осталось, – это хрупкая, довольно робкая молодая девушка. – Это истощает меня, – прошептала она. – Это отнимает у меня все силы. Это убьет меня даже быстрее, чем ты думал.

– Тогда брось это!

Она устало провела рукой по голове и ухватилась за спинку подголовника. – Я не могу, – сказала она. – Мне нужно кое-что сделать, прежде чем я умру. Но я не могу сделать это одна. – Ее нижняя губа задрожала, и она заплакала.

Он присел на корточки и обнял ее за талию, словно защищая. – Если я должен помочь, если я должен доверять тебе, ты должна сказать мне. В словах – простых словах – какова истинная суть послания?

Некоторое время она лежала с закрытыми глазами. Флеминг не прерывал ее размышлений. Затем она слегка вздрогнула и попыталась пошевелиться. Он помог ей сесть.

– Ты должен отвести меня к пульту, – сказала она. – Я не думаю, что смогу объяснить это словами. Но я могу показать тебе.

Он помог ей встать и держал за руку, пока она шла отрывистыми, шатающимися шагами короткое расстояние до компьютерного корпуса. Оказавшись внутри, она, казалось, как обычно, черпала скрытую силу. Ей не нужна была помощь, чтобы сесть перед сенсорной панелью. Почти мгновенно машина заработала, главный экран выдал знакомый узор волновых форм, которые выходной принтер перевел в цифры.

Флеминг стоял позади нее, пока она зачарованно смотрела на бесконечный узор. – Это высокоскоростная информация между группами уравнений, которая содержит реальное сообщение, – сказала она . – В нем рассказывается о планете, с которой поступили данные.

Флеминг смотрел на экран. Он мог идентифицировать волновые формы, которые были электронными версиями фигур, но случайные всплески угловых пятен света, которые вмешивались, были для него бессмысленны. Он всегда представлял себе, что они являются обычным улавливанием чувствительными селеновыми ячейками блуждающих токов в каркасе машины.

– О чем тебе говорит вся эта тарабарщина? – спросил он.

Андре начала объяснять, не отрывая глаз от экрана.

– Что он прошел через все это. Он знает, что должно произойти, что произошло на других планетах, где разум развился только до вашего уровня. Вы бесконечно повторяете шаблон, пока он не исчезнет сам собой.

– Или мир становится слишком горячим и делает эту работу за нас? – предположил он.

Андре кивнула.

– Жизнь биологического существа начинается очень просто. Она говорила медленно, словно перефразируя сложную массу информации. – Но через несколько тысяч веков все это становится настолько сложным, что человеческое животное больше не может справиться. Одна трещина – возможно, война – и вся ткань рухнет. Миллионы людей погибают или вымирают. Выживают очень немногие.

– Которые начинают все сначала, – закончил он за нее.

Она повернулась, чтобы посмотреть прямо на него. – Примерно через сто тридцать лет начнется война. Ваша цивилизация будет уничтожена. Все это совершенно предсказуемо. Так же можно рассчитать период до восстановления. Чуть больше тысячи лет. Затем цикл повторится. Если только не случится что-нибудь получше.

– Как это случилось на какой-то планете в Андромеде?

– Да, – ответила она. – Вид изменился, адаптировался со временем. Теперь он может вмешаться ради людей земли.

Ему пришлось отвести от нее взгляд, от ослепительных, все быстрее движущихся узоров на экране. Его затошнило от того, как она говорила о "землянах", как будто она была каким-то инопланетным существом.

Он прошел по проходу вдоль всего компьютера и вернулся обратно. Его приторное тепло достигло его, несмотря на кондиционер. Затем он принял решение.

– Хорошо, – твердо сказал он. – Давайте попробуем извлечь из этого урок. Давайте узнаем, что мы можем, а затем расскажем людям, чтобы они могли решить, что они считают лучшим.

Она сделала нетерпеливый жест. – Этого недостаточно, – сказала она. – Мы должны захватить власть. Вот как мы должны использовать это послание, чтобы помочь нам. Не для того, чтобы уничтожить здешних людей, а для того, чтобы помочь им, и в конце концов они передадут власть нам. Все было рассчитано.

Простая прямота ее веры выводила его из себя, потому что он знал, что это было слишком сильное чувство, чтобы он мог его уничтожить.

Тем не менее, он решил бороться с этим.

– Каждый диктатор в истории рассуждал подобным образом – чтобы заставить людей действовать для их же блага, – сказал он. – И я должен думать, что все будет в порядке, если мы поможем навязать волю, исходящую откуда-то из Андромеды, через «Интель» или этих людей в Азаране или любое другое грязное маленькое агентство, опьяненное властью, которое вы выберете. Это просто смешно!

– Это только средство, – сказала она. – Что важно, так это конец.

Он ударил кулаком по столу консоли, заставив ее вздрогнуть.

– Нет, – крикнул он. – Я боролся с этим раньше в Торнессе, и сначала я боролся с тобой – потому что мир должен быть свободен совершать свои собственные ошибки или спасать себя. – Он посмотрел на нее со смесью раскаяния и ярости. – Вот почему я доверил тебе разобраться с этим.

– Я сделала только то, что было логично.

– Я должен был оставить тебя… оставить тебя умирать, – прошептал он.

Она снова повернулась к пульту. Экран потемнел, его алюминиевое покрытие стало серым и безжизненным. – Я все равно очень скоро умру, – сказала она.

Все его страхи за нее вернулись, и он мог только молча стоять, положив руку ей на плечо. Ни один из них не пошевелился. Затем он услышал, как принтер в выходном отсеке снова быстро застучал.

Он подошел и прочитал цифры, появляющиеся на постоянно появляющемся свитке. Уравнения были ужасно знакомы, возвращая его к вечеру в Торнессе более двух лет назад.

Загипнотизированный, он читал поток цифр, которые продолжали появляться. Он почувствовал, что Андре подошел и встал рядом с ним.

Что это? – требовательно спросил он.

– Основные расчеты для ракетного перехватчика, – сказала она деловым тоном. – Вы, конечно, помните проект "Торнесс"? В этом есть несколько незначительных изменений.

Он резко повернулся к ней. – Почему ты запрограммировала машину на это?

– Абу Зеки хотел получить расчеты, – сказала она. – Им нужны средства защиты. Все это часть плана.

Он вырвал бумагу из выталкивателя и скомкал ее в руке. – Ради бога, остановись, – умолял он ее. – Я спас тебя не для того, чтобы работать на них, подчиняться каждому грязному приказу, который они тебе отдают. У тебя все еще есть свобода выбора, что ты будешь делать.

Она что-то ответила, но рев реактивных двигателей, ревущих на большой скорости над зданием, заглушил ее слова.

– Что? – спросил он, когда шум стих.

– Я сказала, что уже слишком поздно, – повторила она. – Я сделала выбор. Это уже началось.

Флеминг отвернулся от нее и быстро пошел по коридору к главным дверям. Бледный жар ударил ему в лицо, когда он выбежал на открытое пространство, свободное от зданий. Ворота комплекса были закрыты. Перед ними стоял легкий танк. По главной дороге колонна армейских грузовиков с ревом неслась на большой скорости в сторону Балеба. Он медленно вернулся в жилой район, надеясь найти Дауни. Ему очень нужна была какая-то нормальность среди всего этого безумия.

Дауни не было в ее комнате, и он пошел в ее лабораторию. Ассистентка-арабка в белом халате склонилась над микроскопом.

– Профессор Дауни? – спросила она в ответ на его вопрос. – Ее здесь нет. Полчаса назад она ходила к президенту, – спокойно добавила она. – Теперь происходит революция.

Глава 7 Центр шторма

Визит Мадлен Дауни к президенту был импульсивным действием, вызванным ссорой с Кауфманом.

Немец постоянно бродил по заведению, держа себя в курсе любой информации, которая могла бы помочь ему снискать расположение начальства.

Хотя все старшие сотрудники теоретически были сотрудниками правительства Азарании, на практике решения принимала компания «Интель». Следовательно, Кауфман, как старший представитель «Интеля», регулярно доступный, рассматривался директорами как сотрудник по связям.

Биохимические эксперименты Дауни продвинулись достаточно далеко для полевых испытаний. Изучение местности показало, что прибрежная зона вблизи Персидского залива была бы хорошей. Но она хотела проанализировать приливную полосу, чтобы выяснить, какое влияние ветер и море оказали на почву. Во время одного из визитов Кауфмана в ее лабораторию она попросила его организовать для нее транспорт, чтобы совершить серию поездок, полагая, что это будет обычным делом.

Немец сразу же заподозрил неладное. Он потребовал объяснить причину, и ее естественный ответ, который был ему непонятен, казалось, разозлил его.

Но Дауни могла быть очень упрямой, когда хотела. Она настаивала на том, что, если она хочет выполнять свою работу, необходимо принять соответствующие меры. Кауфман пробормотал, что ему придется получить разрешение правительства.

– Отлично, – сказала Дауни. – Ты можешь прыгнуть в свою машину и забрать меня прямо сейчас, не так ли?

Он нахмурился. – В данный момент это почти невозможно.

Это было больше, чем Дауни была склонна принять. Она сняла комбинезон и взяла свою шляпу от солнца. – Если вам нравится создавать нелепые препятствия, тогда я сама встречусь с президентом.

– Я бы не слишком рассчитывал на президента, – сказал он, – но, конечно, поезжайте, если хотите. Он подошел к стойке регистрации, чтобы вызвать ей служебную машину и открыл перед ней дверь с заученным жестом.

Во время короткой поездки в президентский дворец гнев Дауни закипел, и она напомнила себе о пессимистических взглядах Флеминга на всю обстановку. Она решила обсудить с президентом нечто большее, чем просто поездку на побережье. В конце концов, сказала она себе, он был главой государства, и если возникнет проблема, «Интель» сможет победить не больше, чем гигантские нефтяные компании в полудюжине маленьких штатов.

Улицы казались очень пустыми, хотя это не вызвало у нее особого интереса. Она так редко бывала в столице, и ей было не с чем сравнивать. Машина замедлила ход у ворот дворца, пока ей не помахал рукой бездельничающий часовой. Мужчина не проявил к этому никакого интереса.

Дауни вышла и прошла через портик без дверей.

Бородатый араб в туземном костюме поклонился и приложил руки ко лбу в знак приветствия. Дворец был красивым и очень старым, не испорченным никакими попытками отремонтировать серповидные арки или филигранную каменную кладку с помощью штукатурки.

Немного неуместно старый араб снял трубку домашнего телефона, прикрепленного к стене за колонной. Пробормотав несколько слов, он вернулся к Дауни и сказал на запинающемся английском, что его хозяин хочет ее видеть.

Маленький негритенок сбежал по лестнице, приветствовал ее ослепительной улыбкой и своим мягким сопрано попросил следовать за ним. Они поднялись на первый этаж и пошли по лабиринту коридоров, безмолвных от векового покоя. Мальчик постучал в большие двойные двери и распахнул их.

Президент подошел к Дауни, протянув руку.

Его морщинистое лицо, подумала она, было лицом очень старого человека – старше, чем, как она знала, он был на самом деле. Но его глаза были яркими и умными, и он был тщательно ухожен и опрятен, его борода была коротко подстрижена, а его большие чувствительные пальцы были мягкими и нежными, когда они пожимали друг другу руки. Резкой нотой было его западное платье – старомодный, хотя и хорошо сшитый твидовый пиджак и бриджи, какие английские аристократы носили по выходным пятьдесят лет назад. Дауни представила, как какой-нибудь лондонский портной тщательно повторяет заказ, сделанный на заказ, первоначально сделанный в далекую эпоху до 1914 года.

Его вежливость была такой же старомодной, как и его внешность.

Обрадованный возможностью развлечь английскую леди, он объяснил, что просматривал свои слайды и надеялся, что ей будет интересно посмотреть некоторые из них.

– Фотография – мое хобби, – сказал он. – Способ сохранить память о моей стране – это люди, ее ценные археологические и исторические особенности и, конечно, улучшения, которые с помощью Аллаха я смог сделать.

Негритенок уже стоял рядом с проектором.

По кивку своего хозяина он выключил потолочное освещение и начал просмотр. Дауни скрывала свое нетерпение и делала вежливые и уместные замечания, пока ее хозяин тщательно объяснял каждую картину. Наконец-то шоу закончилось. Мальчик включил свет, и ему велели уйти.

Президент сел в кресло напротив нее и сложил руки на коленях. – А теперь, зачем вы хотели меня видеть? – спросил он.

Дауни настойчиво повторила слова, которые она репетировала про себя, наблюдая за слайдами. Она надеялась, что была убедительной, объективной и справедливой. Она рассказала ему о происхождении компьютерного дизайна, о биохимических экспериментах, кульминацией которых стало создание девочки, и, наконец, о причинах, по которым Флеминг придумал уничтожить машину в Шотландии.

Президент помолчал несколько мгновений, когда она закончила. – Это все, что я хотела сказать, – тихо сказала она.

– Это, как вы понимаете, несколько трудно принять или, возможно, я должен сказать, понять.

– Мне жаль, что это не может быть выражено более ясно, ваше превосходительство. Мы сами многого в этом не понимаем. Доктор Флеминг всегда подозревал о его предназначении.

– А вы знаете?

Она задумалась над своим ответом. – Я думаю, что есть правильные и неправильные способы его использования, – в конце концов сказала она.

Он бросил на нее быстрый взгляд. – И мы используем его неправильно?

– Не вы, а «Интель».

– Мы в их руках, – вздохнул он, как усталый старик. – Это трудное время.

Он встал и подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и впустил почти ослепительный луч солнечного света в полутемную комнату. Некоторое время он смотрел на город, раскинувшийся под дворцом. – Когда кто-то находится в моем положении, правительство должно показывать результаты, иначе оно не выживет. «Интель» дает результаты.

Он вернулся на середину комнаты, но остался стоять.

– Я умеренный, – улыбнулся он. – Здесь есть фракции, которые пылки, молоды, нетерпеливы. Они также могущественны. Мне нужна вся возможная помощь, чтобы сохранить лояльность людей.

Дверь открылась, и появился маленький негритенок.

В руке он держал телефон. Он подключил его к настенному разъему, а затем встал перед президентом, держа его в руках. Президент взял трубку и прислушался. Он сказал несколько слов по-арабски, а затем вернул телефон мальчику.

Он пересек комнату и снова встал перед окном. Тихий глухой стук, раздавшийся издалека, вызвал легкую вибрацию по всему старому зданию. За этим последовал резкий отзвук выстрелов из автоматического оружия. Президент задернул занавеску на окне и посмотрел на своего гостя.

– Я не думаю, профессор, что буду в состоянии помочь вам. Телефонный звонок был от полковника Салима, эффективного и амбициозного офицера. – Он сделал паузу, чтобы прислушаться к отдаленному грохоту тяжелых двигателей и шуму гусениц, который быстро нарастал на дороге под дворцом. – Я полагаю, это доказательство того, что он мне сказал.

Только наполовину понимая, Дауни встала и нерешительно направилась к двери, поблагодарив его за терпение, с которым он слушал.

Она слишком поздно вспомнила, что не попросила разрешения посетить побережье.

– До свидания, профессор, – сказал старик. Он не смотрел на нее. Он сел, очень прямо, очень неподвижно, в старомодное кресло с высокой спинкой. Дауни производил впечатление короля, у которого осталось только достоинство, чтобы поддерживать его.

Негритенок стоял в коридоре снаружи. Его глаза были большими от страха или, возможно, волнения. Он почти побежал в своем беспокойстве, чтобы проводить ее во двор.

Машина, на которой она приехала, уехала. Вместо этого двое солдат подошли и встали по обе стороны от нее. Они сделали знак своими пистолетами, чтобы она подождала у двери. Вскоре за портиком остановилась армейская разведывательная машина.

Солдаты дернули головами, показывая, что она должна войти в него.

Молодой офицер отдал ей честь. – Мы отвезем вас обратно, мисс, – сказал он на ломаном английском.

Водителю часто приходилось съезжать с дороги, когда мобильные колонны с ревом приближались к Балебу. Там было несколько полугусеничных и несколько легких танков. Их экипажи были в боевом снаряжении, но они стояли в своих машинах. Они явно не ожидали серьезной стрельбы.

Ворота разведывательного комплекса были открыты, но снаружи стояла бронированная машина, и повсюду были группы солдат в шлемах. Дауни отвезли прямо в ее покои, где патрулировало еще больше охранников. Молодой офицер, сопровождавший ее, вежливо, но твердо указал, что она должна оставаться в своей комнате до дальнейших распоряжений.

Военный переворот, организованный Салимом, был основан на трех действиях – закрыть все пограничные дороги и порты, взять под контроль столицу и обеспечить безопасность разведывательного учреждения.

Разведывательная операция, конечно, была формальностью, благодаря Жанин Гамбуль.

Первая подсказка Флемингу о том, что происходит, пришла от Абу Зеки. Двое мужчин поссорились во второй раз. Абу с гордостью сказал Флемингу, что уничтожение таблиц с уравнениями ракет было бесполезным, потому что перфолента была неповрежденной. Он продолжал хвастаться силой и мощью, которыми его страна могла бы обладать с помощью защитных устройств, которые мог бы разработать компьютер.

– Мы уже овладеваем этой силой. Даже сейчас войска полковника Салима берут на себя нашу защиту.

– От президента? – спросил Флеминг.

– Президент – усталый, дряхлый старик. С ним покончено.

– А «Интель»?

– Они берут верх над «Интелем», – ответил Абу Зеки. Он увидел, как Флеминг бросил взгляд в сторону пустого сенсорного отсека. – Если вы ищете девушку, то ее нет в здании. Она находится под нашей опекой.

Флеминг поспешил из здания и побежал в жилой район. Перед дверью в покои Андре стояли двое вооруженных охранников. Он попытался протиснуться между ними, но они не сдвинулись с места.

– Они вас не впустят; боюсь, они вам больше не доверяют, доктор Флеминг, – произнес знакомый голос.

Он резко обернулся. Кауфман медленно шел к нему, ухмыляясь. – В любом случае, девушки здесь нет, – продолжал немец. – О ней заботятся. Тем временем мадемуазель Гамбуль желает вас видеть.

– Где? – проворчал Флеминг. – И когда?

Улыбка Кауфмана исчезла. – Сейчас, – сказал он. – Ты пойдешь со мной. – Он повел его к своей машине.

Они поехали к дому Салима. Там не было солдат, и никто из слуг не встретил их, когда они поднимались наверх. Кауфман открыл дверь и жестом пригласил Флеминга войти. Дверь закрылась, и он остался один.

Он обошел знакомую комнату, где впервые встретил Салима, а затем вышел на балкон. Прошло несколько мгновений, прежде чем он перешел в дальний конец, где вокруг стола стояла какая-то плетеная мебель. На столе стояли бутылки виски и стаканы. Он чувствовал, что ему нужно выпить.

Его подход к столу привел его мимо солнцезащитного экрана и рядом с шезлонгом. Он невольно издал потрясенный вздох.

Жанин Гамбуль лежала на боку, ее голова свесилась через край, а рука безвольно свисала на пол. Ее лицо выглядело бледным, как воск, за исключением красной линии губной помады и темного карандаша бровей, а глаза были полуоткрыты и остекленели.

Первой реакцией Флеминга было то, что она мертва. Он наклонился и положил руку ей под голову, поднимая ее обратно на шезлонг. Она застонала.

Затем, когда он прижал ее руку к телу, он увидел стакан на полу. Он понюхал его: от него пахло виски.

Он уже собирался оставить ее, когда она полностью открыла глаза и рассмеялась. Она с трудом приподнялась в полусидячее положение и неуклюже помахала ему рукой.

– Ты думал, я умерла? – хихикнула она. – Как видишь, это не так. Я велела Кауфману пригласить тебя сюда. Я хотела поговорить. – С нарочитым усилием она опустила ноги на землю и неуверенно встала. – Давай я принесу тебе выпить. – Она, пошатываясь, сделала несколько шагов к столу.

Она плеснула немного виски в два стакана, а затем огляделась вокруг. – Сифона нет, – хрипло пробормотала она. – Я пила его чистым, но тебе нравится содовая, да? Салим, должно быть, держит его в своей комнате. – Ей удалось взять два стакана и, пошатываясь, направилась к двери с балкона. Флеминг стоял неподвижно, наблюдая за ней.

Она остановилась и полуобернулась. – Почему ты так на меня смотришь? – хрипло спросила она. Затем, с лукавой улыбкой: – Бесполезно строить догадки обо мне; не раньше, чем я узнаю больше о другой женщине, твоей женщине…

Она снова двинулась в путь, поставив два стакана на тяжелый буфет, покачиваясь над нижним шкафом.

Там было два сифона, но, по-видимому, было слишком сложно вытащить один из них. Вместо этого она наклонилась со стаканами по очереди и брызнула в них содовую. Флеминг, который подошел к дверному проему, не видел, как неторопливо и аккуратно она наполнила по одному стакану из каждого.

Она напевала маленькую французскую песенку о любви, покачиваясь в его сторону. Она протянула ему один бокал, а другой опустила в мягкое кресло.

– Расскажи мне все о своих подружках, – пробормотала она, глядя на него поверх своего бокала.

– Разве Абу Зеки не сказал тебе всего, что тебе нужно знать? – угрюмо спросил он.

Она хихикнула. – О, нечто совершенно фантастическое. Настолько абсурдно, что я, конечно, верю в это – и хочу знать больше. A votre sant!^[4] – Она подняла свой бокал.

Флеминг поколебался, а затем отхлебнул из своего стакана. От вкуса виски во рту ему стало легче. Он решил немного подыграть ей. Она все еще вела себя пьяно, ее речь была невнятной, а тело безвольным. Это делало ее более привлекательной, чем обычно.

– Что ты имеешь против нас? – спросила она. – Запах коммерции? Грязь, которая должна прилипать к деньгам?'

– Отчасти, – проворчал он.

– У нас не такой уж плохой послужной список в этой стране, – продолжила она.

– Здесь ничего не было, пока мы не пришли. Теперь, когда Салим взял верх, мы можем продвинуться еще дальше. – Ее глаза блестели от волнения. – Возможно, мы станем сказочными и великими, как средневековая Венеция или Ост-Индская компания. В любом случае скоро никто не сможет конкурировать с нами. Весь мир будет у наших ног.

– Или у её, – заметил он, снова отпивая из своего стакана.

Она наклонилась вперед. – Её? – повторила она. – Почему бы тебе не рассказать мне о ней? Есть что-то, что знает только она одна? Что-то, что она сделает?'

Ее глаза были устремлены на него, немигающие, злобные. У него было нелепое чувство, что она его гипнотизирует. Чтобы прервать это, он отвернулся и залпом допил остатки виски.

Когда он поставил стакан, то понял, что в напиток подмешали наркотик. Его ноги ослабли, и он не мог остановить свой разум, бесцельно блуждающий в причудах прошлого. Он нащупал стул, который не мог как следует разглядеть, и плюхнулся в него.

Гамбуль тут же оказалась напротив и встала над ним.

– Теперь ты мне расскажешь, – приказала она.

Сначала он говорил нерешительно, предложения были незаконченными, темы тривиальными и несвязанными; но к концу получаса она узнала всю историю.

Она долго сидела, глядя на полубессознательного Флеминга, неловко развалившегося в кресле после допроса.

Она задавалась вопросом, не перехитрил ли ее этот загадочный, но очень желанный англичанин каким-то образом и не подделал ли свою реакцию на наркотик правды. Она отвергла эту идею как абсурдную; она знала все, что можно было знать о ее последствиях.

Она сняла трубку домашнего телефона на очищенном столе Салима и отдала распоряжение, чтобы Флеминга отвезли обратно в его квартиру.

Для себя она попросила, чтобы ей подали машину.

Двадцать минут спустя она прибыла в комнату Андре. Дверь была открыта, и рядом находился только один охранник. Она спросила его по-арабски, где белая девушка, и мужчина ответил, что она вышла и направилась в здание напротив.