Текст книги "Дар Андромеды"

Автор книги: Фред Хойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Annotation

Фред Хойл и Джон Элиотт

Глава 1 Неясные перспективы

Глава 2 Холодный фронт

Глава 3 Штормовое предупреждение

Глава 4 Линии шквалов

Глава 5 Солнечно и тепло

Глава 6 Циклон

Глава 7 Центр шторма

Глава 8 Прогноз

Глава 9 Депрессия

Глава 10 Вихрь

Глава 11 Торнадо

Глава 12 Чистое небо

notes

1

2

3

4

Фред Хойл и Джон Элиотт

Дар Андромеды

Глава 1 Неясные перспективы

Сигнал тревоги тихо, но настойчиво гудел над головой капитана Пеннингтона, как тихое эхо колокола громкого боя, звеневшего снаружи караульного помещения на плацу штабного подразделения № 173 десантников морской пехоты.

Пеннингтон нащупал выключатель ночника и сел. Он непонимающе уставился на зуммер.

В каждой офицерской комнате были такие маленькие зуммеры. Они были выкрашены в красный цвет и были предназначены для тревоги № 1. Было известно, что номер 1 на самом деле будет означать только одно: уведомление о семи минутах, которые специалисты по баллистике вычислили как интервал между началом и окончанием Третьей мировой войны.

Капитан Пеннингтон тяжело поднялся с кровати. Он слышал топот бегущих ног – это десантники морской пехоты выполняли давно отработанные действия. Телефон у кровати зазвонил, когда он натягивал джинсы.

– Майор Кводринг, – раздался резкий, отрывистый голос. – Извините за панические меры. Приказ из Уайтхолла. Это не так уж важно, так что расслабьтесь. Но и этого достаточно. Торнесс. Крупный пожар. Возможно, саботаж. Не могу быть уверен, что проблема не связана с морем. Отсюда и S.O.S. вашим мальчикам.

– Торнесс! – повторил Пеннингтон. – Но это же главный объект…

– Вот именно. Прибереги свои ментальные реакции на потом. Приезжай сюда в течение часа. Четыре группы, с амфибиями и водолазами, конечно. Я буду у ворот, чтобы провести вас.

Скажи своим людям, чтобы не валяли дурака. Здешние охранники не будут задавать вопросов.

Телефон отключился. Пеннингтон проверил свой штурмовой комплект и выбежал из офицерской казармы в ночь под мягкий, падающий с неба, снег. Он смог различить смутные фигуры людей, уже стоящих у своих грузовиков и амфибий, двигатели которых тихонько урчали на холостом ходу. Не было видно ни единого огонька.

– Хорошо, – крикнули в темноте. – Ты будешь рад узнать, что это не то. И это не просто учебная тревога. Какие-то серьезные неприятности на ракетной станции в Торнессе. Я знаю не больше тебя, но если мы едем, значит, вероятно, предстоит работа в море. Вы, конечно, можете использовать фары. Мы должны двигаться в среднем пятьдесят. Держите канал внутренней связи открытым, пока я не прикажу иначе. Продолжайте!

"Лендровер" развернулся и остановился рядом с ним. Он сел в машину. Раздались приказы, и морские пехотинцы сели в свои грузовики. Пеннингтон кивнул своему водителю, и они с ревом проехали через ворота.

Им предстоял сорокапятимильный пробег от их базы до одинокого мыса, вдающегося в Атлантику, на котором был построен Торнесс как сердце британского ракетного полигона. Вся территория была очищена от гражданских лиц, а извилистая, волнистая дорога была выпрямлена и выровнена для проезда сочлененных ракетоносцев и топливозаправщиков. Пеннингтон проделал этот путь ровно за 55 минут.

Главные ворота между ограждением из колючей проволоки, увешанным цепями, были закрыты. Охранники с автоматами стояли под прожекторами. Собаки – доберманы-пинчеры неподвижно и настороженно сидели рядом с ними. Увслышав подъехавший автомобиль майор Кводринг вышел из бетонного поста охраны с сержантом Кводрингом, гибким офицером средних лет, элегантно одетым и невозмутимым. Мельком взглянув на опознавательные знаки морской пехоты на автомобиле Пеннингтона, он отдал приказ открыть ворота.

– Сверни на стоянку слева, – сказал он, когда Пеннингтон спрыгнул на землю. – Скажите своим парням, чтобы они расслабились, но оставались у машин. Заходи, я введу тебя в курс дела. За чашкой чая, конечно.

За прожекторами у входа в туманную ночь тянулось двойное ожерелье фонарей, окаймлявших главную дорогу лагеря. Снег прекратился, и то, что выпало, превратилось в слякоть, так что земля была темной, и очертания лагерных зданий тоже были темными, за исключением тех мест, где в окнах горели аварийные огни.

Внутри комплекса виднелось еще одно пятно слабого света, где переносные лампы были направлены на главное компьютерное здание, и более тяжелая пелена – дымная – висела, пахнущая серой, среди тумана. Кводринг провел Пеннингтона по бетону в будку охранника.

Только в свете лампы без абажура в караульном помещении было видно, что Кводринг встревожен. Его лицо было серым от усталости и напряжения, и он опрокинул чрезмерно щедрую порцию рома в свою кружку с чаем.

– Я сожалею о вылазке в такую ночь в этом Богом забытом месте. Я думаю, что Уайтхолл и Хайленд немного перестарались с этой тревогой  № 1, но я всего лишь простой солдат. Они лучше меня знают, о чем идет речь, хотя даже для моего не технического ума это чересчур.

Он отказался от предложенной Пеннингтоном сигареты и начал набивать табаком почерневшую трубку. – Морской туман окутал береговую линию, как одеялом. Ты попадаешь из станции прямо в вату. Ни на один чертов дюйм перед твоим носом ни чего не видно. Он поднимется с рассветом, возможно, с дождем или мокрым снегом. Говорю тебе, это милое местечко.

– Кто-то или что-то напало на это место около четырех часов назад и уничтожило его мозг. А это значит, что, если моя работа здесь так важна, как мне говорят, эта старая леди Британия лишена власти, богатства и всего, на что рассчитывали политики.

Пеннингтон скептически посмотрел на него. – Честно говоря, сэр, вы слишком драматизируете ситуацию, не так ли? Я имею в виду, все знают, что Торнесс – это испытательная база ракет, где ими управляют потрясающие компьютеры, которые сделали эти ловкачи из I.B.M. Конечно, эти машины не уникальны. Янки и остальная часть N.A.T.O…

– Машины были уникальными, – ответил Кводринг. – Если бы вы реквизировали каждый компьютер, используемый в коммерческих или правительственных целях в стране, они были бы не более чем кассовым аппаратом по сравнению с научной игрушкой, которая сейчас представляет собой запутанный беспорядок клапанов, проводов и тлеющей изоляции. А ракетная часть не имеет большого значения.

Пеннингтон допил свой чай с ромом и , поудобнее устроившись на жестком деревянном стуле сказал с усмешкой: "Конечно, я слышал несколько довольно странных рассказов о здешних делах".

– Это сплетни в пабе. Такого рода вещи неизбежно должны были породить слухи.

– Но ничто не сравнится с правдой, – сказал Кводринг. – Я получил разрешение от Г.Д.1, чтобы ввести вас в курс дела.

– Твои пьяные приятели в баре ничего не болтали об эксперименте Дауни, не так ли?

– Эксперимент Дауни? – повторил Пеннингтон. – Нет, сэр.

– Никогда бы не поверил, что моя охрана так хороша, – усмехнулся майор.

Он снова раскурил трубку и некоторое время с удовольствием посасывал ее.

– Эта женщина Дауни – своего рода бесполый биохимический гений из Эдинбурга, хотя я признаю, что нашел ее приятной личностью до того, как она заболела, из-за какой-то инфекции с ее собственной работы, бедная старушка. И, насколько я могу понять, компьютер помог ей синтезировать хромосомы, о чем вы, без сомнения, узнали, когда вам рассказали, что птицы и пчелы являются семенами жизни.

– Она, очевидно, не имела ни малейшего представления о том, что все это значит, кроме того факта, что формулы, выданные компьютером, имели смысл. Но в результате получился человеческий эмбрион.

– Человек?

– Так они говорят. Я согласен, что это забавно. Это было похоже на развлечение, но через четыре месяца она была ростом 5 футов 7 дюймов и весила 123 фунта, со всеми женскими особенностями – половыми органами и так далее ...

Пеннингтон попытался изобразить удивление. – Был ли этот зомби, робот или кем бы она ни была, все еще в какой-то увеличенной пробирке, закрепленной в зажиме, или что?

– Ни в коем случае не зомби, – возразил Квадрелнг. – Они называли ее человеком, потому что она выглядела как человек, вела себя как человек, обладала человеческим интеллектом и физическими способностями. Хотя, как я понимаю, человеческих инстинктов или эмоций у нее не было, пока ее не научили им. На самом деле довольно симпатичная девушка. Я знаю. Я встречал ее десятки раз.

– Люди, которые знают обо всем этом и должны заботиться о ней, должны испытывать чувство отвращения, – задумчиво сказал Пеннингтон. – Я имею в виду, что она – вещь, произведенная в лаборатории…

– Все воспринимают ее как привлекательную девушку. Но она очень особенная девушка. Дауни создала ее, но она была всего лишь ремесленником. Дизайн был создан счетной машиной, и он позаботился о том, чтобы она была создана специально для этой цели. Она впитывает знания из компьютера, и машина нуждается в ней, чтобы работать быстрее.

– Создала?

– Она ушла.

– Вы хотите сказать, что она исчезла?

Кводринг посмотрел на темное застывшее месиво в своей трубке. – Именно это я и имею в виду.

Пеннингтон рассмеялся, немного чересчур громко. – Возможно, ее не существовало! Я имею в виду, я не думаю, что можно действительно верить в искусственное человеческое существо с ментальной связью с компьютером.

– Нам, обслуживающему персоналу, платят не за то, чтобы мы думали, – сказал Кводринг.

– Прямо сейчас наша задача – найти ее и того, кто уничтожил компьютер. Вряд ли это мог быть кто-то со стороны. Это было сделано слишком умело и быстро. Здание уже сильно горело к тому времени, когда патрули позвонили мне, взломали запертые двери и применили огнетушители. В любом случае, в этом не было особого смысла. Счетная машина была по-настоящему повреждена топором перед поджогом. Проверки безопасности пока что показали нам одно: девушка – ее зовут Андре, в честь Андромеды, звезды или чего-то еще – пропала вместе с ученым по имени Джон Флеминг.

– О нем что-нибудь известно?

– Он помечен запросом в файлах. Ничего определенного. Он обычный яркий молодой гений, который думает, что разбирается во всем лучше, чем Истеблишмент. Вся загвоздка в том, что он влюбился в эту девушку. И она в некотором роде стала зависеть от него из за его ответов на вопросы, которые компьютер не давал или не хотел давать. Они определенно всегда были вместе – на работе и вне ее.

– Значит, они могут быть вместе и сейчас?

– Вот именно. С первыми лучами солнца, если туман рассеется, ты и твои парни начнете поиски. Какой-то полусонный охранник на пристани думает, что видел, как мужчина и женщина сели в лодку и вышли в море как раз перед тем, как завыла сирена тревоги.

– К настоящему времени они могли высадиться где угодно на побережье, – сказал Пеннингтон.

– Только не в этой лодке. Известно, что в ней было не больше галлона бензина. Это всего лишь небольшая моторная лодка со слабым двигателем для того, чтобы пробраться вдоль мыса, чтобы проверить оборону. Они могут уплыть на один из островков у побережья, не дальше.

– А как насчет встречи в море?

Кводринг взглянул на своего спутника. – Похищение нашим старым другом из иностранной державы? – Он пожал плечами. – Вполне возможно. Флот получил сигнал тревоги вместе с вами. Эсминцы и самолеты к этому времени уже начали прочесывать западные подходы и удаляться на север в поисках двух невинно выглядящих рыболовецких траулеров и откровенно нейтральных бродяг. Но наш радар засек бы что-нибудь крупнее гребной лодки.

– Держу пари, они ничего не найдут. Наверное и ты тоже этого не сделаешь.

– Но в такую погоду маленькая открытая лодка не совсем полезна для здоровья. Остров выглядит более удачным решением.

Кводринг встал и посмотрел в окно.

– Пора двигаться, – сказал он. – И мне нужно написать сложный отчет о моей некомпетентности на сегодняшний день.

Когда Пеннингтон подошел к стоянке, чернота неба почти незаметно рассеялась.

Мужчины курили и разговаривали вполголоса. Пеннингтон вкратце рассказал им, что пара подозреваемых диверсантов, мужчина и девушка, предположительно сбежали на лодке либо для высадки дальше по побережью, либо на одном из близлежащих островов.

– Они нужны живыми, а не мертвыми, – закончил он. – Так что никаких грубостей. Считается, что они не вооружены, и нет никакой реальной причины, по которой они могут оказать существенное сопротивление. Девушка… э-э… особенно важный свидетель. Мы спустимся к причалу и оттуда организуем поиски.

Им пришлось торчать у кромки воды еще полчаса, пока не рассвело. Туман начал медленно подниматься, как огромный занавес, открывая сначала серое угрюмое море, а затем, в паре миль, нижние склоны ближайшего острова с пятнами снега, все еще размазанными по северным сторонам.

Пеннингтон был в головной амфибии, когда увидел фигуру человека, неподвижно стоящего на галечном пляже острова. Он не пошевелился, когда машина вынырнула из воды и остановилась рядом с ним.

– Меня зовут Флеминг, – пробормотал он. – Я ждал вас.

Это был высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати с небольшим, с красивым, но изможденным лицом. Его спутанные мокрые волосы были забиты песком, а одежда порванной и грязной. Он стоял совершенно неподвижно, с совершенно измученным видом.

– Вы должны считать себя арестованным, – сказал Пеннингтон. – А девушка, которая убежала с вами?

Флеминг продолжал смотреть на море. – Я потерял ее, когда искал убежище. Она куда-то ушла. Там есть следы. Они заканчиваются у входа в пещеру. Внутри есть глубокий бассейн.

– Она… она покончила с собой? – спросил озадаченный Пеннингтон.

Флеминг повернулся к нему. – Они убили ее. Весь этот проклятый цирк, который использовал ее. Он стал спокойнее. – Она была ранена, сильно ранена. Если бы она поскользнулась в этой воде, у нее не было бы ни единого шанса. Ее руки… Ну, ее руки были…

– Мы нырнем в бассейн, вытащим ее, – сказал Пеннингтон.

Флеминг посмотрел на него с выражением чем-то похожим на жалость. – Сделайте это, – сказал он. – Ваши боссы потребуют свой фунт утопленной плоти, если они не смогут получить его живым.

Пеннингтон позвал морского пехотинца. – Отвезите доктора Флеминга обратно на материк. Передайте его майору Кводрингу. Скажите майору, что мы остаемся здесь, чтобы обыскать остров.

Прямая линия между Торнессом и Министерством науки в Уайтхолле была занята сразу после полуночи, с тех пор, как сообщение о катастрофе с компьютером было передано дежурному офицеру.

Сам министр прибыл в свой офис неслыханно рано в 9 часов утра, он воспользовался боковой дверью на случай, если какому-нибудь наблюдательному репортеру придет в голову мысль его подкараулить у входа. Скорее к своему раздражению, он обнаружил, что его личный секретарь Брайан Фотергилл уже был там и выглядел, как обычно, спокойным и элегантным.

– Доброе утро, министр, – приветливо поздоровался он. – Отвратительное утро. Дорога довольно скользкая.

– К черту скользкие обледенелые дороги, – раздраженно пробормотал министр.

Что мне нужно, так это некоторая информация об этом деле в Торнессе. Защита разбудила меня в пять. Я не беспокоил доктора в течение часа. Он воспринял это плохо, очень плохо. Он готовит кабинет на одиннадцать человек. У нас должен быть полезный материал для него, Фотергилл. Если это не решение. Я полагаю, мы все еще в таком же тумане, как то чертово место. Фотергилл деликатно положил на стол министра аккуратно отпечатанный лист.

– Не полностью, сэр, – пробормотал он, – как вы можете понять из этого точного положения. Конечно, это предварительные данные, все, что я смог собрать за... – он взглянул на свои тонкие, наручные часы, – семьдесят пять минут с тех пор, как я начал расследование.

– Ради Бога, – раздраженно рявкнул министр, – брось этот ужасный жаргон. Ты имеешь в виду, что придирался ко всем, чтобы что-то здесь записать. Надеюсь, ты вытащил всю команду из постелей.

Министр быстро прочитал отчет. – Хорошо, хорошо, – кивнул он, – насколько это возможно. Что на самом деле означает плохо, очень плохо. Это не твоя вина, Брайан, – поспешно добавил он. Тебя следует похвалить за работу, проделанную с такой энергией. Но есть интересные подробности.

Он перечитал отчет.

– Счетная машина исчезла. Девушка исчезла. Месяцы записи уравнений Андромеды с помощью радиотелескопа в Болдершоу-Фелл прошли впустую. Некто по имени Флеминг, которого я помню как неопрятного и самоуверенного выскочку, тоже скрылся. Когда я с ним познакомился, у меня создалось впечатление, что он пьет. Что, вероятно, означает, что он тоже распутничает. Я подозреваю, что в этом разгроме есть обычное безвкусное сексуальное подводное течение. Тем не менее, это вопрос для МИ 6 и их коллег в Ярде. Они должны найти их. Более интересной является эта заметка о том, что наш коллега Осборн посетил Торнесс вчера вечером.

Он поднял глаза и вежливо посмотрел на Фозергилла. – Где Осборн? Пропавший, я полагаю?

Фотергилл позволил себе минутное колебание, прежде чем ответить. – Нет, сэр, я нашел его. Он сел в ночной поезд, который прибыл в Юстон полчаса назад. Я взял на себя смелость потребовать его немедленного присутствия здесь от вашего имени.

– Совершенно верно. И я прочищу ему мозги. Эти государственные служащие на постоянной работе считают, что на них управы нет. – Министр прочистил горло. Он понял, что нарушает конвенцию, открыто критикуя постоянного заместителя секретаря Департамента перед младшим персоналом.

– На данный момент это всё, Фозергилл. Проводи Осборна, как только он приедет. И напомни мне, чтобы я не опоздал на 11-часовое совещание. Ты понадобишся мне в 10.30, чтобы забрать мой меморандум.

Фозергилл бесшумно исчез. У министра было время выяснить еще несколько фактов, прежде чем было объявлено об Осборне.

Как старшему государственному служащему заместителю госсекретаря разрешалось, даже поощрялось, поддерживать личный контакт с проектом Торнесса. Но зачем этот визит накануне? И почему, как показала книга записей в комнате охраны Торнесса, он зарегистрировал посетителя, не назвав имени?

Мысль о каком-то шпионском скандале, непосредственно затрагивающем Министерство науки, довела его ярость до апогея к тому времени, когда Осборн вошел сразу после того, как постучал.

Министр сердито посмотрел на него. – Кто был этот парень, которого вы взяли с собой в Торнесс? – спросил он без предисловий.

– Ассистент, – коротко ответил Осборн.

Министр был полон решимости сдержаться, если сможет. – Зачем вы его забрали? – требовательно спросил он. – Для чего вам понадобился помощник ночью?

Осборн, казалось, обнаружил на столе министра что-то чрезвычайно интересное. – Для него очень важно быть на виду, – пробормотал он.

Министр встал со стула и подошел к окну. Ему было не по себе от спокойствия этого человека, и он знал, что у него будет мало шансов докопаться до истины, если он не сможет нарушить его спокойствие. Прямо сейчас единственным человеком, которому грозила опасность потерять самообладание, был он сам.

– Я полагаю, это не он установил мину?

Он знал, что это был неправильный подход. Каких бы неэтичных взглядов ни придерживался Осборн, он был не из тех, кто помогает в насилии. – Хорошо, конечно, он этого не делал, – поспешно продолжил он.

– Но ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли?

Он отошел от окна и встал лицом к лицу с Осборном.

– Мы потеряли наш национальный капитал, весь. Счетная машина исчезла. Девушка исчезла. Даже первоначальные данные, полученные телескопом Боулдершоу, исчезли. Нет никаких шансов начать все сначала. Из первоклассной державы, обладающей ноу-хау для неприступной обороны плюс всем потенциалом промышленного превосходства, мы теперь низведены до второсортной державы; фактически, третьесортной.

Осборн отвел взгляд от стола и мягко посмотрел на своего инквизитора. Его молчание еще больше взбесило министра.

– Раз в миллион лет, – отметил он, – если не реже, планета получает рождественский подарок с другой планеты. И что делает какой-то чертов дурак? Он идет и сжигает его.

Он снова подошел к окну и посмотрел вниз на уличное движение в Уайтхолле.

– Он был дураком?

Буркнул Осборн себе под нос.

– Мы вернемся к американской помощи к концу года, – парировал министр.

– По крайней мере, Америка – босс, которого вы можете понять, – сказал Осборн. – Эту информацию об Андромеде мы должны были принять за чистую монету. Результаты казались великолепными. Но кто понимал, что все это значит? Откуда-то из этой умирающей и полумертвой спиральной туманности Андромеды приходит сообщение, которое не имеет смысла ни для кого, кроме компьютера – и сумасшедшей девушки; и, возможно, одного честного перед Богом ученого-человека.

– Вы имеете в виду Флеминга, – сказал министр.

Осборн проигнорировал его. – Учитывая, что разум в каком-то уголке космоса посылает нам поток технических данных, которые позволяют нам послушно заставить антропоморфное существо управлять счетной машиной, кто честно поверит, что всё это для нашей пользы, а не для их?

Министр закурил сигарету. Он не мог не быть немного впечатлен этим аргументом. – Это то, что подумал Флеминг? – спросил он.

– Что это была попытка захвата власти? Да. Я не говорю, что он разнес компьютер на куски, но если он это сделал, я, например, не виню его. Я благодарю Бога, что это не попало в чьи-то другие руки.

Министр был простодушным человеком. Ему не нравились споры об этике. Людям было лучше, когда они делали только то, что им говорили. "Моя страна права или нет, моя мать пьяна или трезва" – такой девиз он слышал, когда был мальчиком. Он подумал, что это довольно хорошо.

– На чьей вы стороне, Осборн?

Осборн одарил его вежливой улыбкой. – Обычно на стороне того, кто проигрывает, министр.

Его шеф с отвращением фыркнул. – Я надеялся, что у вас будет что-то полезное, чтобы внести свой вклад. Я был неправ. Возможно, Джирс достаточно расшевелился, чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит в том месте, директором которого он должен быть.

Министр включил интерком и попросил секретаря соединить его с Торнессом. Осборн воспринял это как окончание разговора. Он медленно вышел из кабинета. В глубине души он был несколько удивлен тем, что все еще оставался свободным человеком. Никогда прежде за всю свою четко спланированную и спокойную карьеру государственного служащего он не позволял своим чувствам влиять на чувство долга. И все же, учитывая то, что произошло, он не испытывал ни малейшего сожаления. На самом деле он помог Флемингу, и его беспокоило только то, что никто не сможет это доказать.

Возвращаясь по коридору в свой кабинет, он позволил себе весело улыбнуться, представив себе Джирса в это неспокойное утро.

Джирс был карьеристом. Как директор Торнесса, он был светловолосым символом славы Министерств обороны и науки. Он ловко перешел к энтузиазму по поводу эксперимента Дауни после нескольких дней серьезных затруднений в вопросах использования ракетной техники. Джирс был человеком, который знал, с какой стороны хлеб намазан маслом. Он практически совершил приятное чудо, намазав его маслом с обеих сторон.

Но далеко в Шотландии Джирс теперь представлял собой преследуемого автократа. Несмотря на поступающие в его отсек в течение ночи лихорадочные сообщения, он одевался так же медленно и тщательно, как обычно, воротник его рубашки был неудобно жестким, а галстук туго затянут в маленький аккуратный узел. Но впечатление величественной помпезности, которое он считал необходимым для ключевого человека в научной технократии страны, было омрачено затравленным взглядом его усталых глаз за стеклами очков, черным блеском небритой щетины и нервной напряженностью его рта.

Он сидел за своим огромным столом из нержавеющей стали, лишенным бумаг, но уставленным телефонами, и свирепо смотрел на посетителей, которых он вызвал – Флеминга и Дауни.

Мадлен Дауни сидела в единственном удобном кресле у окна.

Ее довольно мужественное лицо было пергаментно-желтым, а глаза тусклыми от усталости и болезни. Она туго натянула халат на свое изможденное тело, скучая по приятному теплу лазарета. Она с благодарностью отхлебнула кофе из чашки, которую принесла ей секретарша Джирса.

Ее взгляд задумчиво переместился с Джирса на Флеминга, который прислонился к офисной перегородке. Она ничего не сказала, несмотря на умоляющий взгляд, брошенный на нее Джирсом.

– У меня на шее весь Уайтхолл, – жалобно сказал Джирс. – Министр обороны выходит на связь каждые пять минут, и половина высшего научного персонала изводит меня, а я даже не знаю, что произошло.

Дауни осторожно поставила свой кофе на подоконник. Легкое физическое действие казалось усилием. – Я тоже не знаю, что случилось, – тихо сказала она.

– Осборн прибыл на станцию сразу после десяти. С кем-то другим. Девушка по связям с общественностью отвела их в компьютерный зал. Бог знает почему, но я здесь всего лишь Директор.

После этого, когда Осборн и его гость забронировали номер, дежурный оператор закрылся на ночь.

– И Осборн вернулся в Лондон? Теперь Флеминг выглядел лучше; он побрился и принял ванну, а его обычные повседневные брюки, шерстяная рубашка и свитер были, по крайней мере, умеренно чистыми. Теперь он казался скорее подавленным, чем усталым, но вокруг его глаз и в уголках рта виднелись следы напряжения.

– Да, – сказал Джирс. – После этого никто больше не заходил в компьютерный блок, кроме девушки, Андромеды. После того, как она пробыла там некоторое время, капралу охраны показалось, что он почувствовал запах гари. Он вошел в главную диспетчерскую и обнаружил, что там полный беспорядок и полно дыма.

– А где была Андре? – спросила Дауни.

– По словам капрала, выбралась через запасной выход. В любом случае, она или кто-то другой уронили перчатку. Мужская перчатка.

Он повернулся и посмотрел на Флеминга, внезапно продемонстрировав кожаную перчатку, взятую из ящика стола. – Твоя?

Флеминг не потрудился взглянуть.

– Значит, ты все знаешь, – сказал Джирс. – Только два человека знают, ты и девушка. Девушка мертва.

Флеминг кивнул. С невыносимой медлительностью он повторил: – Девушка мертва. Так что это конец.

– Не совсем, – сердито сказал Джирс. – Вам нужно ответить на несколько вопросов. Ты единственный человек, Флеминг, который хотел уничтожить счетную машину. Ты всегда так делал. Я могу сказать вам, что ваш файл службы безопасности полон случаев, когда вы проболтались об этом. И я рад вам сказать, что в этом вы уникальны.

У других больше чувства преданности, больше видения. – запротестовала Дауни. – Я думаю, что у некоторых из нас начали возникать сомнения.

Джирс повернулся и недоверчиво уставился на нее. Он уже собирался заговорить, когда зазвонил селектор.

– Майор Кводринг здесь, сэр, – раздался голос его секретаря. – У него есть отчет морских пехотинцев об обыске острова.

– Хорошо, – сказал ей Джирс. – Я встречусь с ним в его кабинете.

Он встал и направился к двери. – Ты останешься здесь, Флеминг, – приказал он. Менее резко он сказал Дауни, что постарается не задерживать ее надолго.

Когда дверь закрылась, Флеминг пересек кабинет и встал рядом с Дауни, глядя в окно.

– Он не имеет права втягивать тебя во все это, – сказал он. – Ты еще недостаточно хорошо себя чувствуешь.

Она коротко рассмеялась.

– Со мной все в порядке. Я крепкая старая птица. Должно быть, так и есть, иначе меня бы здесь не было. Но скажи мне, Джон, что произошло на самом деле? Ты сделал это, не так ли?

Он продолжал смотреть в окно.

– Ты же не хочешь, чтобы на тебя это взвалили.

– Я не знаю, – сказала она, – но поскольку я в этом замешана, нравится мне это или нет, я просто скажу, что ты можешь доверять мне, если хочешь кому-то доверять. Должно быть, Осборн тайно ввез тебя сюда. А потом вы с девушкой уничтожили его.

– Девушка мертва.

В его голосе послышалась дрожь, которая удивила ее. По ее опыту, Джон Флеминг легко поддавался эмоциям по поводу принципов, идеалов, ошибок. Но редко в отношении людей.

– В любом случае, – тихо сказала она. – Нет никого, никого, кто мог бы дать показания против вас.

Прежде чем он успел ответить, вернулся Джирс. Он был мрачен, но доволен собой. Майор Кводринг принес полезную информацию.

Он намеренно тянул время, чтобы сесть за свой стол, прежде чем заговорить.

– Хорошо, Флеминг, хорошо, – рявкнул он.

– Хорошо что? – лениво поинтересовался Флеминг.

– Что случилось, когда вы добрались до острова?

Флеминг неторопливо обошел стол. – Зачем спрашивать меня, когда очевидно, что ищейки вам все рассказали? Но я подтверждаю то, что они, несомненно, сказали. Мы вошли в пещеры, и я потерял ее. Это большие пещеры. У нас не было фонарика. Она забрела в тупик с глубоким бассейном. Вот и все. Бедный чертов ребенок.

Дауни снова заметила, как дрогнул его голос. – Я думала, ты считаешь, что Андре не человек, – заметила она.

– Достаточно человек, чтобы утонуть.

– Вы уверены, что она упала? – подозрительно спросил Джирс.

– Конечно, я уверен, – огрызнулся Флеминг. – Кводринг сказал вам, что они нашли бинты с ее рук, не так ли? Или это была та часть его самодовольного маленького отчета, который он забыл дать? Или эти веселые морские пехотинцы были настолько глупы, что не сочли нужным их подбирать?'

Джирс молча изучал Флеминга, не торопясь, чтобы быть уверенным в том, что он заметит любую реакцию. – У меня есть для тебя новости, Флеминг, если это новость в твоем случае. Они оба нырнули и обыскали бассейн. Там нет тела.

В удивлении Флеминга не было никаких сомнений. – Она должна быть там, – крикнул он. – Я проследил за ней до той части пещеры. Следы оборвались на берегу бассейна. Другого выхода нет. Я тщательно все обыскал.

– Так говорит Кводринг, – пробормотал Джирс. Его оживленность исчезла. Он надеялся вырвать признание у Флеминга.

Но Флеминг был явно ошеломлен.

– Она не может покинуть остров, и поскольку он находится под постоянным наблюдением с самого рассвета, это означает, что она где-то в пещерах. Я собираюсь поискать сам. Это единственный способ что-то сделать в этой проклятой ситуации.

– Я отвезу тебя, – твердо сказал Флеминг.

– Нет, так не пойдет, – возразил Джирс. – Вы арестованы.

– Только по вашим указаниям.

– Позволь ему, – перебила Дауни. – Он знает это место. Он хочет найти Андре даже больше, чем ты.

– Хорошо. – С неудовольствием согласился Джирс, и двое мужчин отправились переодеваться в теплую одежду и морские ботинки.

Флемингу было приказано взять факелы и лампу, а также заправить лодку с подвесным мотором. Через полчаса они пересекли две мили бурной воды, ведущей к острову. Ни один из них не сказал ни слова во время поездки. Джирс сидел, сгорбившись, в середине лодки, уставившись на силуэт скалистого островка, поднимающегося из тумана. Флеминг сидел на корме, держа румпель.