Текст книги "Дар Андромеды"

Автор книги: Фред Хойл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

За Осборном послали рано утром и с первыми лучами солнца отправили в Торнесс по воздуху. К полудню он был в кабинете Джирса. Директор поспал несколько часов на импровизированной кровати в комнате ночного дежурного.

Впервые в жизни он почувствовал, что выглядит растрепанным и грязным. Он с самого начала невзлюбил Осборна. Тот факт, что этому человеку все еще доверяли работу, которая была не чем иным, как проверкой его собственной эффективности, вызывал у него еще большую неприязнь.

– От поисковиков, конечно, никаких новостей, – спросил Осборн, без приглашения усаживаясь в кресло.

Джирс покачал головой. – Нам остается только ждать и надеяться.

Это моя вина, – пробормотал он. – Я никогда не должен…

– На самом деле не имеет значения, чья это вина, – мягко сказал Осборн. – Это случилось. Как поживает Мадлен Дауни?

Джирс подозрительно посмотрел на него, размышляя над этой новой темой.

– Намного лучше, – ответил он. – Электрические ожоги, которые она получила от компьютера, сами по себе не были особенно сильными. Он использовал этот проклятый фермент, полученный из машины. Или, скорее, какая-то ошибка, которую ее идиоты допустили, усугубляя это. К счастью, у Мадлен хватило ума проверить и увидеть ошибку. С тех пор это было легко: чудесное лекарство, которое произведет революцию в наших ожоговых отделениях и, действительно, во всей пластической хирургии. Последнее бесценное преимущество от той машины, которую разбили вандалы.

– Я рад… я имею в виду Мадлен, – сказал Осборн. Он задумчиво помолчал. – Ей здесь больше нечего делать, не так ли? Теперь, когда компьютер сломан?

Джирс пожал плечами. – Ни для кого из нас ничего особенного не осталось, – сказал он.

– Интересно, куда подевался этот чертов Кводринг? У него должны быть какие-то новости о том, что происходит. Хорошо это или плохо.

Осборн проигнорировал это. – У нас был запрос на нее от правительства Азарана.

– От кого?

– На самом деле, от полковника Салима, пола Аарана.

– Нет, я имею в виду, кого они просили?

– Дауни, о которой мы говорили, – нетерпеливо сказал Осборн. – Вчера вечером через Министерство иностранных дел нам передали официальный запрос. Им нужен биохимик.

– Какого черта? – спросил Джирс. Затем, смирившись: "Это ее дело, если она хочет уйти. У меня есть другие причины для беспокойства.'

– Спроси ее, – ответил Осборн. – И либо ты, либо она можете позвонить в Министерство. Не откладывайте решение слишком надолго. У этих маленьких нефтяных государств есть протокол. Не следует проявлять невежливость, игнорируя их расспросы.

– Ладно, – проворчал Джирс.

Зазвонил телефон, он схватил трубку и выслушал короткое сообщение, затем положил трубку, улыбаясь с облегчением и удовлетворением.

– Они обнаружили какие-то обломки. Расщепленное дерево и так далее. Регистрационный номер на одной детали. Это лодка, на которой уехал Флеминг, в этом нет сомнений. Пока никаких признаков тел. Конечно, им потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя. У них не было ни малейшей надежды в аду. – В его голосе не было и тени сожаления. Джирс не оплакивал предполагаемую смерть двух коллег.

– Где были обломки? – поинтересовался Осборн.

Джирс взглянул на некоторые цифры, которые он набросал в своем блокноте во время телефонного разговора. "Они дают Виктору Сахару 7458 в качестве приближения". Он подошел к настенной карте ракетных трасс Торнесса и ткнул пальцем в точку на линиях сетки.

– Примерно там. Немного к югу от Барры и к востоку от Южного Уиста. Мелководье. Только такой сумасшедший, как Флеминг, рискнул бы сделать это в такой плохой видимости. Но флот будет продолжать поиски, просто как обычная формальность.

Некоторое время двое мужчин сидели в тишине. – Я посмотрю, не найдется ли в столовой чего-нибудь на обед, – сказал Осборн. Джирс кивнул.

Он не сделал ни малейшего движения, чтобы сопровождать его.

Это был день аномально высокой температуры для столь раннего времени года. Воздух был насыщен влагой, и туман превратился в непрерывный дождь над землей. В море видимость становилась все хуже и хуже. Даже для Западной Шотландии погода побила все мыслимые рекорды. Обычно Флеминг не обращал внимания на погоду, но теперь он обнаружил, что он странно гармонирует с мелодрамой кризиса в Торнессе.

Карабкаясь по острову, он время от времени слышал нетерпеливый вой сирены эсминца и равномерный гул медленно курсирующих катеров с дизельным двигателем. Раз или два хриплые голоса весело ругались, когда поисковые группы пытались найти хоть немного юмора в своей скучной, бессмысленной задаче.

Он сказал Прину, что ему нужно размяться, и он соберет дрова. Он ничего не сказал о возможности серьезных поисков Андре и его самого. Прин явно старался не слишком подробно расспрашивать о том, в чем заключался весь этот побег, хотя Флеминг подозревал, что человек, который был маршером C.N.D., не проигнорировал бы Торнесс или возможность того, что мужчина и девушка, спасающиеся бегством зимним вечером, могли быть связаны с этим местом и с гнусными причинами для побега из него.

Но Флеминг на самом деле не беспокоился о Прине. Уровень анархии в характере этого человека практически гарантировал, что он не будет напыщенно болтать о гражданском долге и так далее. По почти фантастической удаче они нашли почти идеального союзника.

Флеминг был гораздо больше озабочен Андре. Он подозревал, что даже ее искусственный организм, свободный от дефектов наследственности, которые были врожденными недостатками каждого человеческого существа, не могла бороться с нагноением в ранах на руках. Каким-то образом ему придется найти для нее квалифицированную помощь.

Весь тот день патрульные катера курсировали у острова. Ближе к вечеру туман рассеялся достаточно, чтобы пара вертолетов Королевских ВВС могла обнюхать окрестности. Флеминг был снаружи, когда услышал их. Встревоженный, он побежал обратно в коттедж.

Он схватил пару зеленых поленьев, которые дымились в огне, и облил их дождевой водой у задней двери.

– Вертолеты могут пронестись здесь, – быстро объяснил он Прину. "Хотя я сомневаюсь в этом; немного сложно возиться в паршивой видимости на нулевых футах с этим куском гранита на пути. И все же нет причины возбуждать их любопытство дымящейся трубой.

Прин пробормотал что-то бессвязное и удалился в укромный уголок с непонятным томом среднеанглийских текстов для аннотирования. Он сделал все возможное, чтобы подавить свои опасения по поводу продолжающегося присутствия своих посетителей, но не оставил Флемингу сомнений в том, что он будет рад, когда они уйдут.

Андре безмятежно сидел на диване. Она вышла с Флемингом после импровизированного обеда, который соорудил Прин, и сделала несколько шагов. Усилия быстро утомили ее, и она, казалось, боялась одиночества. Флеминг отнес ее обратно в коттедж.

Он все больше и больше беспокоился о ней; она не только была физически истощена и испытывала сильную боль, но и ее разум, казалось, был более или менее пуст. Он заметил, что она, казалось, была неспособна делать какие-либо спонтанные усилия, кроме элементарных – ходить, пить и есть.

Прин достал несколько леденцов, и когда он предложил ей банку, она просто уставилась на нее, не понимая их назначения. Флеминг положил один из них себе в рот и шумно пососал, прежде чем ей пришла в голову эта идея.

Теперь, прислушиваясь одним ухом к звуку вертолетов, Флеминг сидел рядом с ней, положив руку на спинку дивана и обнимая ее за плечи. – Что ты помнишь из всего, что произошло? – мягко спросил он.

Она посмотрела на него взглядом сбитого с толку ребенка. – Все перепуталось, – пробормотала она. – Я побежала. Потом я упала. В воду.

Она попыталась сжать руки и резко втянула воздух от укола острой боли.

Флеминг встал и принялся рыться на каминной полке над почти потухшим камином в поисках ножниц, которые Прен хранил там среди множества полезных предметов. "Я не думаю, что эти тряпки, которыми я обмотал твои руки прошлой ночью, были очень хорошей идеей."

Там много нагноений. Мне придется их срезать.

С почти женской нежностью он начал разрезать материал, пытаясь ослабить его. Он наклонился над ее руками, чтобы она не могла их видеть, и быстро заговорил, чтобы помочь ей не обращать внимания на боль.

"До бега – ты ничего не помнишь?" – спросил он.

Она говорила нерешительно, не только потому, что искала воспоминания, но и в попытке не закричать от пульсирующих стрел агонии. "Там был лагерь, что-то вроде лагеря, с низкими бетонными зданиями и хижинами. Мы были там, и много других людей.'

Флеминг снял большую часть спутанного белья с одной руки.

То, что открылось, было некрасиво. – Машина? – спросил он.

"Ты помнишь машину?"

– Да, – сказала она, кивая самой себе. – Он был большой и серый.

Всегда слышался низкий гул и часто много щелчков.

Это были появляющиеся фигуры. Все было в цифрах.'

Она нахмурилась, и ее губы скривились, как будто она собиралась заплакать от разочарования. "Это цифры, которые я не могу запомнить".

– Хорошо, – сказал Флеминг. – Мы можем обойтись и без цифр. Они больше ничего не значат ни для тебя, ни для кого другого. Эти цифры были злом; они…'

Он резко остановился. Повязка на другой руке была снята легко – слишком легко. Вместе с ним появилась целая корка материи. Под ним была не розовая заживающая плоть, а зловещий пурпур некроза. Он не мог распознать гангрену, но у него было некоторое представление о сепсисе. Он обнажил руку Андре выше ее локтя. Рукав ее платья нельзя было задрать еще выше. Рука распухла, и главная артерия темнела на белой коже.

– Прихорашивайся, – тихо сказал он. "Просто подойди и посмотри на это, хорошо?"

Их хозяин неохотно отложил книгу и подошел к ним. Он посмотрел вниз, а затем резко закрыл глаза, слегка покачиваясь от тошноты.

– Дорогая моя! – прошептал он. – Как ты можешь это выносить?

Флеминг встал и повел Прина через комнату к окну. Снаружи было тихо, и знакомый туман клубами возвращался с моря. Ни один вертолетный двигатель не нарушал тишины.

"Мне неприятно просить вас еще об одной услуге, – сказал он, – но не мог бы я одолжить вашу лодку?"

– Почему? – подозрительно спросил Прин. "Куда ты хочешь пойти с этим?"

"На материк".

"Он недостаточно пригоден для плавания".

– Хорошо, тогда на Скай, – нетерпеливо сказал Флеминг. "Я мог бы организовать встречу на Скае".

– Я полагаю, вы хотите найти врача? Привести его сюда? Рука этой бедной девушки…

Он проглотил очередной приступ тошноты.

– Не врач, что-нибудь получше. Я никого сюда не приведу, обещаю тебе. -

Прин довольно угрюмо согласился одолжить лодку. Как только решение было принято, ему не терпелось, чтобы Флеминг ушел. Чем скорее он уйдет, тем скорее вернется. И тогда, возможно, он увидел бы какую-нибудь возможность избавиться от своих посетителей, чтобы его оставили в покое.

Он проводил Флеминга до маленького пляжа, где его катер стоял под прикрытием наклонной скалы. Рядом стояла канистра с бензином. Пока они готовили лодку к выходу в море. Прин попытался еще раз извиниться за свое отношение.

Он сказал, что сделает все возможное, чтобы присмотреть за девочкой.

– Отлично, – сказал Флеминг с большим оптимизмом, чем он на самом деле чувствовал.

– Меня не должно быть больше двадцати четырех часов, самое большее. А теперь, если вы можете вкратце рассказать мне о курсе на Скай.'

Прин дал расплывчатые указания сухопутного жителя. – Течение и ветер всегда северо-западный. Если вы продолжите двигаться в том же направлении, то менее чем через полчаса заметите световые буи у входа в Лох-Харпорт. Я всегда выбираюсь на берег в конце озера, где есть маленькая деревушка с магазином.'

"Как далеко оттуда до Портри?"

"Через холмы не более десяти миль; гораздо дольше, если вам удастся проехать по дороге, но вас могут подвезти днем".

Флеминг взглянул на часы. "Я пойду пешком",

– сказал он. – В моем факеле еще много жизни. Должен успеть задолго до рассвета. – Он сделал это. Он слонялся по окраинам маленького городка, пока люди не начали передвигаться и можно было безопасно ехать в аэропорт, не привлекая внимания. Он перекусил там, убедившись, что следующий рейс на Обаншир должен был вылететь только через полчаса.

Затем он направился к телефонной будке. Номер Торнесса не значился в списке, и местный обмен осуществлялся вручную. Ему показалось, что он заметил нерешительность, когда оператор повторил номер и спросил, с какого номера он звонит. Это был риск, на который он должен был пойти. Если только местная полиция не очень быстро сориентируется и если Кводринг не предупредит их еще быстрее, он улетит на самолете до того, как что-нибудь случится.

Он, конечно, знал, что звонки в Торнесс отслеживаются на станции в обычном порядке. В условиях нынешнего кризиса это было вдвойне очевидно. Он должен был надеяться, что прослушивание было просто обычной записью на пленку для последующей проверки, а не каким-то супер-шпионом, который сидел в кабинке и подслушивал всех.

К его удивлению, звонок прошел меньше чем за минуту. Он узнал оператора P.B.X. на станции.

– Профессор Дауни, – пробормотал он так тихо, как только мог.

– Профессор Мадлен Дауни. Помещения для больных.'

– Она может быть в своей комнате. Я проверю.

Голос оператора звучал обычным безличным и деловитым тоном. Флеминг внимательно прислушивался к любому сигнальному щелчку добавочного номера, входящего в цепь. Там ничего не было.

– Дауни.

Он был удивлен, как по-мужски прозвучал ее голос, когда она назвала свое имя. Но он узнал ее всю в бою.

– Как ты, Мадлен? – спросил он.

Он услышал, как она вздохнула и вполголоса произнесла его имя. Это был не более чем звук "Дж". Она мгновенно подавила это чувство. Флеминг улыбнулся.

"Я позвонил, чтобы сказать, что надеюсь, что ты в розовом, как это оставляет меня в настоящее время", – сказал он беспечно. Более медленно и отчетливо он продолжил: "Но меня беспокоит один вопрос со здоровьем. Что можно сделать при ожогах? Ты такой знаток в них. Не для меня, ты же понимаешь.

На секунду или две ему показалось, что она повесила трубку. Но в конце концов она тихо сказала: "Где?"

– Обаншир. Соло от B.E.A. У меня не будет слишком много времени, прежде чем я должен успеть на обратный самолет.

– Ты дурак, – спокойно сказала она. – Но как только смогу. В здании аэропорта.'

Его полет занял всего двадцать минут. Ему пришлось ждать почти час, прежде чем появился Дауни. Он видел, как она выходила из такси, пока стоял и смотрел в окно мужского туалета. Он заметил вторую машину позади ее и подождал, чтобы увидеть, кто из нее вышел. Там было трое пассажиров: пара средних лет и маленький мальчик с парой чемоданов. Так что все было в порядке. За ней никто не следил.

Он неторопливо прошел в фойе и изучил рекламный плакат о путешествиях.

– Ты сошел с ума, что пришел, – услышал он ее шепот позади себя.

– Но у меня есть все необходимое.

Он полуобернулся и кивнул на автомат с горячими напитками в пустынном углу. Они подошли к нему.

– Чай, кофе или какао? – спросил он, протягивая ей пакет с напитками и одновременно роясь в кармане в поисках монет.

– Все на один вкус, – улыбнулась она. Она взяла коробку и в то же время передала ему маленькую белую картонную коробочку.

Он сунул его в карман, прежде чем сунуть монету в щель.

– Спасибо, – сказал он. – Надеюсь, на этот раз это целебный фермент. Не тот, который чуть не прикончил тебя.

Дауни отхлебнула свой напиток и скорчила гримасу. – Они называют это кофе…. Да, с этой партией все в порядке, я это гарантирую. Это оригинальная формула, которую компьютер выдал, когда она была сожжена в первый раз. Вы помните, как прекрасно это работало. Сепсис преодолевается за несколько часов; "обновление нервных волокон и лимфатических узлов завершается менее чем за три дня. Как она?"

Флеминг налил себе выпить. – Не так уж плохо, если не считать ее рук. Я должен вернуться. Я не хочу, чтобы в доме была мертвая девушка.'

Она удивленно взглянула на него. – Значит, теперь ты думаешь о ней как о девушке, не так ли? Но ты сошел с ума, придя сюда, – повторила она.

"Я не знаю точно, что происходит на станции, но поиски определенно продолжаются".

Он взглянул на часы. – Мне пора, – извинился он.

"И спасибо за материал. Говоря о безумии, ты довольно сумасшедший, чтобы делать это для меня; Я враг, или ты не знал?'

"Нет, я этого не делала", – ответила она. "Что касается того, чтобы сделать это для тебя, я делаю это для нее. Она тоже моя, не забывай. Я заставил ее!"

Они вместе направились к отсеку вылета, когда система громкой связи объявила рейс для Скай и Льюиса.

– Я не думаю, что увижу тебя снова, – сказала она. – Мне предложили новую работу. Нет смысла оставаться в Торнессе теперь, когда этот проект "Андромеда" закончен. Это должен быть настоящий опыт, новые лица, новые задачи.'

– Где? – спросил он.

"На Ближнем Востоке, в одном из тех мест, где только песок и нефть, но больше ничего".

Флеминга это не особенно интересовало. – Желаю удачи, – неопределенно сказал он. Он импульсивно наклонился и поцеловал ее в щеку. Она казалась по-девичьи довольной.

Флеминг прошел через двери на перрон аэропорта.

Казалось, там было всего четыре или пять других пассажиров – все они выглядели совершенно невинно.

Он не знал о мужчине средних лет, сдержанном в черной фетровой шляпе и твидовом пальто, который стоял у журнального киоска, читая "Таймс". Он опустил газету, когда Флеминг протянул свой билет девушке из Б.Е.А. для проверки. Как только Флеминг вышел из здания, мужчина поспешил к выезду с дороги. Шофер в припаркованной там машине немедленно завел двигатель….

Глава 3 Штормовое предупреждение

Флеминг вернулся на остров только поздно вечером того же дня. Ему пришлось дождаться темноты, прежде чем он осмелился спустить лодку, которую он поднял на галечный берег в небольшой бухте озера. Всю обратную дорогу безжалостно лил дождь, но он был в приподнятом настроении и вывел маленькую лодку на полную катушку. Скорость была небольшой, но шум был значительным. Он был так взволнован возвращением, что ему было все равно, будут ли поблизости какие-нибудь поисковые суда, чтобы услышать его и провести расследование.

Он ворвался в коттедж с приветственным криком. Прин сидел и разговаривал с Андре. Ее появление встревожило Флеминга.

Ее лицо, даже в свете лампы, было почти замазочного цвета. Но при виде его она встала и, спотыкаясь, бросилась к нему, прижавшись, высоко подняв руки, чтобы защитить распухшие ладони.

– Спокойно, спокойно, – прошептал он ей, нежно обнимая. – У меня есть ремонтный комплект. Ты скоро будешь в порядке. – поверх ее головы он ухмыльнулся Прин. – Все в порядке. Не арестован и даже не допрошен. И я никому не рассказывал о тебе.

Прин почувствовал явное облегчение. – Я принесу тебе что-нибудь поесть, пока ты будешь делать все, что сможешь, с ее руками… Мазь, не так ли?

– Полагаю, это можно назвать и так, – согласился Флеминг, помогая Андре сесть на диван. – Но особого рода. Единственное хорошее, что я знаю об этом, пришло из нашего межгалактического обучения. Но чем меньше вы об этом знаете, тем лучше, на случай, если ваши честные души когда-нибудь будут облагаться налогом нашими лордами и хозяевами. Можешь поверить мне на слово, что твои дурные предчувствия по поводу симпатичного трупа закончились.

Он достал из кармана маленькую коробочку. "Ферменты – великолепная маленькая закваска живых клеток, все готовые и желающие строить заново".

Прин в замешательстве покачал головой. Он пошел на кухню и открыл еще одну банку супа. Флеминг немедленно приступил к лечению.

Почти прозрачный желеобразный материал быстро распространился, когда соприкоснулся с неестественно горячей, изуродованной плотью Андре.

Она внимательно наблюдала за ним, не имея ни малейшего понятия о том, что именно она запрограммировала компьютер на получение формулы или интерпретировала поток цифр на выходных регистраторах.

Флеминг снял туфли и осторожно подоткнул одеяло, положив руки на сложенное полотенце. – Поспи, если сможешь, моя красавица, – пробормотал он. Боль будет ослабевать, медленно, но неуклонно. И утром тоже. Никакой боли. Ты увидишь?

Она поерзала на диване, улыбнулась ему, как доверчивый ребенок, и послушно закрыла глаза.

Всю обратную дорогу в Торнесс Мадлен Дауни размышляла о предложении работы в Азаране. По сути, одинокая женщина, она всегда погружалась в работу в качестве болеутоляющего средства от подсознательного несчастья, которое она испытывала из-за отсутствия у нее общительности и привлекательности. Ее синтез живых клеток, завершившийся развитием женского организма, который соперничал с естественной женственностью, а в некоторых отношениях и превосходил ее, был триумфом, который, по ее мнению, оправдывал ее жизнь и давал чарующие надежды на будущее.

Затем последовали ожоги, которые она получила от компьютера, и ужасная ошибка в составлении формулы целебного фермента, так что инъекции разрушили, а не создали. Этот опыт не только показал ей, как опасно верить в то, что наполовину понятые уравнения компьютера были безобидными и ценными, но и нависшая угроза смерти напугала ее больше, чем она могла себе представить.

Конечно, было замечательно обнаружить, что ошибка в ферменте была полностью в человеческих умах, и что формула была буквально даром жизни. Но оставалось мучительное подозрение, что Джон Флеминг был прав. Интеллект, который привел в действие компьютер, не был безличным и объективным. У него были свои собственные цели, и они, похоже, не включали в себя благополучие человека.

В любом случае вся работа была закончена. Блестящая перспектива создания научной технократии для Британии испарилась в дыму от компьютерного здания. Она даже почувствовала облегчение от того, что великий двоичный код, который достиг их из космоса и на котором все это было построено, тоже улетел.

Она была бы рада уйти от всего этого, вернуться к обычным исследованиям.

Азаран взывал к ее идеализму и любопытству. Эта маленькая страна, разбогатела на нефтяном Эльдорадо, но страдающая от нехватки плодородных земель и недостаточном питании для своего народа.

Как только она вернулась в Торнесс, она попросила разрешения посетить Министерство иностранных дел и сразу же отправилась в Лондон.

Мелкий чиновник в ближневосточном департаменте был склонен отмахнуться от Азарана как от государства из комической оперетки. Он описал президента как человека угасающего огня. Революция, которая привела его к власти и свергла династического правителя сразу после войны, была бескровным делом, не имеющим большого международного значения. Президент поспешно заверил британские нефтяные компании в том, что он будет поддерживать соглашения при условии, что можно будет внести некоторые незначительные коррективы в соглашение. Это было сделано после обычного торга. Президент объявил, что доходы будут направлены на улучшение участи его народа.

Пустыня расцветет благодаря орошению. Будут построены школы. Дороги открыли бы торговлю. Больницы искоренят болезни, от которых умирает один ребенок из пяти, и сократят ожидаемую продолжительность жизни до тридцати двух лет. Школы, дороги и больницы выросли в цене. Но пустыня оставалась пустыней, а нефть теперь заканчивалась.

"Там есть вода, – продолжал чиновник, – французская компания затопила артезианские скважины. На севере есть подземное озеро, в котором воды больше, чем в залежах нефти на юге. Проблема – это поверхность. Даже не песок, а в основном камни и скалы. Вы можете орошать ее, но расти ни чего не будет."

– Эрозию нескольких тысяч лет нельзя исправить с помощью небольшого количества воды, – тихо сказала Дауни. – И не будет никаких официальных возражений против моего отъезда?

– Никаких, – сказал чиновник, – то есть, насколько это касается Министерства обороны. Мы стремимся поддерживать наши дружеские отношения с этими людьми. Они маленькая нация, но в наши дни любые друзья ценны. Вас расспросит полковник Салим, здешний посол. Он скользкий тип, хотя, вероятно, это в значительной степени арабская любовь к интригам. В любом случае, он, вероятно, просто посредник между президентом.

Дауни ушла с собеседования, приняв решение. Она согласилась бы на эту работу, если бы условия были разумными. Такси доставило ее к посольству Азарана пятнадцать минут спустя.

Ее без промедления провели в кабинет Салима. К ее удивлению, он, казалось, знал все о ее карьере и обсуждал ее работу с большим умом. Более или менее запоздало он упомянул о зарплате. Сумма была фантастическая и он услышал ее легкий вздох.

"По британским стандартам доход высокий, – улыбнулся он, – но это Азаран, и один товар, которого у нас сейчас в избытке, – это деньги. Европейцам – врачам, инженерам и так далее, – которые работают на нас, нужна какая-то компенсация за отсутствие на родине и за то, что по необходимости работа не на всю жизнь. В вашем случае мы имели в виду контракт на пять лет, возобновляемый по взаимной договоренности.

"Но это работа, которая вас заинтересует. Мы древняя нация, вступающая в конце двадцатого века, мисс Дауни. Восемьдесят процентов нашего продовольствия приходится импортировать. Нам нужна программа видения и научной обоснованности, чтобы сделать нашу страну столь же плодородной, сколь и богатой". Он колебался. "По причинам, которые вскоре станут ясны, это будет становиться все более и более жизненно важным для нашего будущего, даже для самого нашего существования".

Дауни едва расслышала его последние слова. Ее охватило прежнее волнение по поводу проблемы природы, которая бросала вызов изобретательности ума.

– Полковник Салим, – тихо сказала она, – я буду горда помочь вам. Я могу уйти, как только вы пожелаете, – она немного печально улыбнулась.

"Как вы, возможно, знаете из того, что кажется всесторонним обзором моего прошлого, у меня нет ни личных связей, ни родственников, которые удерживали бы меня здесь. И по причинам, в которые я не могу вдаваться, моя недавняя работа теперь завершена."

Салим одарил ее широкой, теплой улыбкой. "Я немедленно позвоню своему президенту", – сказал он. "Я знаю, что он будет глубоко благодарен. Тем временем необходимо выполнить обычные международные формальности – прививки, паспорт и так далее. Скажем, послезавтра – около 10 утра – чтобы завершить приготовления? Тогда я смогу обсудить фактическое время вашего отъезда."

Дауни согласилась. Приняв решение, она стремилась поскорее уйти. Она позвонила в Торнесс и попросила упаковать ее немногочисленные вещи и погрузить чемоданы в поезд. С сожалением она сказала себе, что, кроме груды книг в ее старой комнате в Эдинбургском университете, у нее больше ничего в мире не было. Не было и близкого друга, с которым она должна была попрощаться.

На следующее утро она отправилась за покупками, купив в универмаге Найтсбриджа тропический комплект. Она довела продавщицу до отчаяния, одобрив первое предложение всего, что ей показали. Все это было сделано за пару часов. Магазин согласился доставить покупки, упакованные в чемоданы, в лондонский аэропорт по инструкции.

На следующее утро она нашла врача и сделала прививки.

Из-за них ее немного лихорадило, и в тот день и вечер она отдыхала в своем гостиничном номере. Ровно в 10 часов утра на следующий день она явилась в посольство Азарана.

Салим вежливо поздоровался с ней, но ему было не по себе, он вполуха слушал мощное коротковолновое радио, из которого, несмотря на значительные помехи, тихо лился поток арабской речи.

– Великолепно, профессор Дауни, – сказал он наконец, бегло взглянув на паспорт и сертификаты о прививках.

"Вот ваша виза и авиабилеты. Я предварительно забронировал для вас билет на послезавтрашний рейс в 9.45. Это будет подходящим вариантом?"

Прежде чем она успела ответить, он вскочил, бросился к радио и прибавил громкость. Он внимательно слушал пару минут, а затем щелкнул выключателем.

"Это было объявление о нашей свободе", – мечтательно сказал он.

– Но вы свободны! – Дауни удивленно посмотрела на него.

Он повернулся к ней. "Политическая свобода – это вопрос бумажных идеалов. Настоящая свобода – это вопрос бизнеса. Мы, наконец, разорвали наши связи с вашей страной; мы отказались от всех наших нефтяных и торговых соглашений". Он указал на радио. – Это то, что я услышал, – он снова улыбнулся ей. "Вы можете понять, почему нам нужны правильные люди, чтобы помочь нам. Я сам вернусь в Азаран, как только здесь будут улажены дипломатические дела. Мы хотим оставаться в дружеских отношениях с Великобританией, со всеми странами. Но нам нужно быть независимыми в лучшем смысле этого слова. – Значит, вы поможете нам.

Дауни почувствовала легкое беспокойство от такого внезапного поворота событий. На протяжении всей своей карьеры она старательно избегала политики, полагая, что ученые выше партийных и национальных фракций, их долг – заботиться о благополучии человечества.

– Надеюсь, я смогу что-нибудь сделать, – вежливо пробормотала она.

Салим, казалось, не слушал. Он начал хмуро изучать документы, которые она ему передала. "Нет прививки от желтой лихорадки?" – спросил он. – Вас, конечно, предупредили, что это необходимо?

– Я так не думаю, – ответила она. "Но я могу сделать это сегодня".

Он встал и заискивающе улыбнулся. – Я могу сделать кое-что получше. Так случилось, что сегодня утром здесь находится посольский врач.

Он нажал кнопку на своем интеркоме. "Спросите мисс Гамбуль, сможет ли она сделать еще одну прививку от желтой лихорадки", – сказал он секретарю.

Последовала пауза, а затем мужской голос ответил, что мисс Гамбуль может это сделать.

И снова чувство дурного предчувствия пронзило мозг Дауни. Какое-то мгновение она не могла понять причину. Потом она нашла его. Женщину-врача обычно не называли мисс. Она отвергла это подозрение как тривиальное, объяснив его неполным знанием английского языка Салимом.

Пока они ждали прибытия доктора, он подошел и прислонился к столу поближе к Дауни. – Расскажите мне о своем коллеге, докторе Джоне Флеминге. Я полагаю, он работал с вами на той шотландской исследовательской станции. Он все еще там?"

– Не могу сказать, – коротко ответила она.

"Я слышал одно сообщение о том, что он мертв".

– Боюсь, я ничего не могу вам о нем рассказать. – То каким тоном она это сказала сообщило ему все, что ему было нужно, чтобы сказать, что Флеминг жив, но он никак на это не отреагировал. Вместо этого он посмотрел на открывающуюся дверь.

– Ах, мисс Гамбуль!

Женщина в белом халате вошла без стука.

Она была темноволосой и довольно привлекательной и – никто не мог бы дать больше тридцати. У нее была безупречная кожа и красивый лоб над прекрасными темными глазами, но она ни в малейшей степени не походила на врача. Даже в своем белом халате она производила впечатление чувственности и высокой моды; Дауни была уверена, что она больше привыкла, чтобы ее называли мадемуазель, чем мисс.