Текст книги "Шёлковая тишина (ЛП)"

Автор книги: Франсуаза о'Лик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 22

Родители Макса показывают Тимуру их участок, а сам Макс отводит меня в сторону.

– Мне нужно ехать. Я должен отвезти кое-какие документы в суд и встретиться с парой друзей, которые помогают мне решить проблему с Майей. Я вернусь через пару часов.

Он заглядывает мне в глаза, безмолвно ожидая реакции. Я улыбаюсь и ласково провожу ладонью по его щеке.

– Езжай.

– Мои родители нормальные, но маму иногда заносит на теме внуков, так что ты ее тормози, если что.

Я киваю, хотя и сомневаюсь в том, что мне придётся тормозить Таню. Она так ощутимо рада Тимуру, что я уже подумываю дать няне отпуск.

– Как думаешь, надолго мы здесь? – спрашиваю я.

Макс пожимает плечами.

– По-хорошему – пока не разрешится заварушка с Майей… и пока Антон не исчезнет за горизонтом, – последнее он добавляет слишком резко, и я удивленно поднимаю на него глаза. – Это ведь он был там у подъезда на мотоцикле?

– Он, – спокойно киваю я и уже вижу, как закипает Макс. – Он приехал за минуту до тебя, – мужчина сжимает челюсть на этих словах от того, что оказался вторым. – Но я бы в любом случае не села к нему.

– Я не хочу видеть его поблизости от тебя, – отрезает Макс так, словно я сама позвала Антона.

Я щурю глаза и скрещиваю руки на груди, занимая оборонительное положение.

– Это не в моей власти. Я не управляю его передвижениями.

Взгляд Макса темнеет, как небо перед грозой, и он тучей наступает на меня.

– Тебе достаточно послать его. Почему ты это не сделаешь?

– Тебе достаточно послать Майю. Почему ты это не сделаешь? – копирую его фразу и добавляю в неё немного сарказма.

Порой, прошлое не так-то легко послать. Порой, оно изо всех сил цепляется своими крепкими пальцами и не отпускает тебя в будущее. Порой, будущее не понимает, что оно в любом случае будущее, и бессмысленно ревнует к прошлому.

Макс фыркает.

– Не сравнивай.

– По упёртости они похожи, – пожимаю плечами я. – И по бесполезности своих надежд.

Я говорю последнюю фразу специально для Макса, но он не слышит или не хочет слышать. Вместо этого он бросает взгляд за мою спину, видит, что его родители ушли с Тимуром за дом, и с силой прижимает меня к стволу дерева.

– Лучше бы тебе не давать мне поводов для ревности, – хрипло шепчет он и сжимает мою талию, как в тисках. – Я легко слетаю с катушек.

– Да ты всегда это легко делаешь, – еле слышно произношу я и наслаждаюсь его крепким телом, его ароматом, его горящими глазами.

– Как и ты, – приглушённо отвечает Макс прямо в мои губы.

Я хочу сказать ему, что всегда лишь отражаю его настрой, что из нас двоих именно он заводится первым, но я прикусываю губу и молчу. Я знаю, что задену его этой правдой, знаю, что он снова может вспылить, а я не хочу ругаться. Я хочу обниматься, хочу прижиматься к нему, хочу чувствовать каждый сантиметр его тела, каждую его мышцу… Хочу чувствовать его кожа к коже, но это пока невозможно, и я тихонько вздыхаю, зарываясь пальцами в его волосы, откликаясь на его поцелуи, всем телом давая понять ему то, что не удаётся выразить словами. Ему не нужно меня ревновать, потому что я – для него. Это так же верно, как и наши объятия в это мгновние. И я чувствую его безмолвный ответ в обжигающем кожу дыхании, в губах и зубах, что целуют и кусают, в его нетерпеливых ладонях, то и дело ныряющих под мою футболку. Мне кажется, что наши тела уже давно обо всем договорились, давно всё решили, и что дело только за нами, за нашими словами, за нашими умами, но мы всё никак не можем уладить проблемы и поэтому топчемся на месте, сдерживая свою тягу друг к другу.

Мы слышим голоса его родителей и Тимура и спешно разрываем взбудораженный кокон. Между нами полметра, но, разумеется, для Тани и Стаса ничего не укрывается – они видят нашу криво сидящую одежду, видят наши блестящие глаза, наши порозовевшие лица – и смущенно отводят взгляды. Тимур же на всех парах несется ко мне и кричит:

– Мам, там норы с мышами! Вот такие! – ребенок радостно показывает руками, сильно преувеличивая размер, и Таня краснеет.

– Уж я с ними борюсь, борюсь… Даже кошка не особо помогла.

– А тут и кошка есть? – с надеждой поворачивается к ней Тим.

– Нет, милый, – улыбается ему Таня, и меня радует выбранное ею обращение. – Мы брали ее у соседей.

– Ну, зато есть мыши, – философски замечает мой сын. – У меня в садике ни у кого мышей нет. Если расскажу, мне все обзавидуются, – горделиво добавляет он под общий смех.

Вскоре Макс уезжает, и я остаюсь в незнакомом месте, которое отчего-то кажется мне своим. Тимур продолжает исследовать участок и находит всё новые для себя развлечения – садовый шланг, большие грабли, муравейник. Я раскачиваюсь на качелях и приглядываю за ним. Догадываюсь, что Тане и Стасу хочется распросить меня, узнать обо мне побольше, но они сдерживают свое любопытство и уходят в дом заниматься своими делами. Мне хочется писать, и я придумываю несколько отличных зацепок в сюжете про Веронику. Телефон быстро сохраняет мои задумки, а потом экран озаряется входящим вызовом. Я вижу фото Киры, и сердце мое холодеет. За всей этой неразберихой я совсем позабыла о двоюродной сестре. Конечно, журналистом до нее не должно быть никакого дела, но так я думала и про себя.

Принимаю вызов и выпрямляю спину.

– Да, Кира. У тебя всё в порядке?

Я не могу долго ждать и сразу задаю волнующий меня вопрос.

– Э-э… да. В целом, – ее голос звучит неуверенно, а на фоне я слышу шум улицы. – Послушай, когда я вышла из дома, на меня прямо напала целая толпа телевизионщиков. Они спрашивали про тебя и Макса. Я не знала, что отвечать… – она замолкает, а я закрываю ладонью лицо от огорчения. – И тут подъехал твой знакомый, он сказал, чтобы я садилась к нему, и это глупо, но я так растерялась в тот момент… В общем…

– Погоди, – перебиваю я. – Какой ещё знакомый?

– Антон, – просто отвечает Кира. – Фамилию не знаю, но он на мотоцикле.

– Зотов, – шепчу я и не знаю, может ли быть всё ещё хуже или это уже дно?

– Что? – переспрашивает Кира, не разобрав мой ответ.

– Ничего-ничего. Так и что дальше?

– Антон отвёз меня в универ. Девчонки чуть не пищали, когда увидели нас, – она умехается, а я тревожно поджимаю губы, потому что знаю эффект, который производит Антон на девушек. – Он обещал отвезти меня домой после универа, но рекомендвал позвонить тебе. Вот я и звоню. У меня сейчас перемена, потом еще две пары, и я буду свободна.

Блэкаут, полный блэкаут – вот, что я сейчас ощущаю.

Откуда Антон узнал про существование Киры? Что он может сделать, познакомившись с ней? Стоит ли привозить ее сюда или предложить погостить у подруги?

Вопросы требуют срочных ответов, но мне их не найти. Я вязну в мыслях, как в вязкой нефти, – задыхаюсь, тону и не могу пошевелиться. Мне уже представляется, как Антон привозит Киру сюда, как он всё портит между мной и Максом, как он кружит голову Кире, и как она тоже беременеет от него. От калейдоскопа этих картинок мне становится так плохо, что, кажется, вот-вот стошнит.

Глава 23

– Кир, – я сдёргиваю резинку с волос и распускаю пучок. – Знаешь, домой лучше пока не ходить, там могут дежурить журналисты. Сможешь у подружки поночевать? Пару ночей.

– Шутишь? – смеётся девушка. – С удовольствием!

– Только постарайся Антона обходить стороной, – продолжаю я серьезно.

– Почему? Он классный, – замечает она.

Вот в этом-то и дело. Я задумчиво ковыряю носком балеток землю под качелями. О роли Антона в моей жизни родственники не знают – и, возможно, зря – потому что мне не хочется выглядеть в их глазах идиоткой. Кто ещё мог так влюбиться в моряка и не заметить, что его чувства совсем не такие же пылкие?

– Кир, у нас с ним не самые лучшие отношения, и я… я ему не доверяю, – мне неловко так путать свои аргументы, но как иначе убедить сестру я не знаю.

Девушка молчит, и я решаю додавить.

– Это правда, Кира. Его вид обманчив.

Она вздыхает и неохотно соглашается:

– Ладно, я тебя поняла.

Я перевожу дыхание и скорее освобождаюсь от картинки Киры, беременной от Антона.

Мы прощаемся, и я возвращаюсь к своей книге и к Веронике. Их отношения с Джедом всё ближе к кульминации – когда они оба поймут, что всё гораздо серьезнее, чем они предполагали. Что Джед скучает по Веронике и злится, когда она не звонит. Что Веронике обидно отпускать парня к его девушке и ей каждый раз хочется, чтобы он остался с ней. Они до сих пор не целовались, хотя в остальном зашли гораздо дальше, чем мы с Максом. Но таково их понятие близости. Для обоих поцелуй станет чем-то сродни столкновению и взрыву двух миров – неотвратимое событие, которое уничтожит всё вокруг для чего-то нового и гораздо более яркого.

Во всяком случае, я веду их в этом направлении. Макс, может, и сменит курс, но, пока он занят своими делами, в нашей книге я за главного. И мне не хочется сознаваться в этом самой себе, но я испытываю облегчение. Моя книга – снова в моих руках, мои герои – снова только мои, и мне не нужно объяснять логику их поступков. Моя скорость повествования – снова та, что комфортна для меня, мой сюжет – снова меняется так и тогда, когда этого хочу я.

Я создаю этот мир, я его развиваю – и это одно из самых ценных ощущений в моем творчестве. Меня посещает коварная мысль скорее дописать книгу, пока Максу не до неё. Я готова оставить его имя на обложке, готова поделиться с ним гонораром, но мне совсем не хочется впускать второго демиурга в свой мир.

Даже если этот демиург будет прожигать меня взглядом своих темных глаз, даже если он будет сжимать меня своими широкими ладонями, даже если будет целовать, не давая вдохнуть воздух… Я улыбаюсь и прикрываю глаза. Почему его поцелуи, его прикосновения, его близость остаются в моем сознании такими четкими, словно татуировки на теле? Почему, стоит лишь смежить веки, как все частички Макса – его дыхание, его тепло, его сила – с лёгкостью проявляются, словно он рядом? Моя кожа покрывается мурашками, мое сердце ускоряется, кончики моих пальцев покалывает от реалистичности моих фантазий, от моего предвкушения, от моего желания. От моей нужды в нем.

Я не знаю, когда мы доберёмся до главного, до того сокровенного момента, когда не останется никаких преград, никаких причин, никаких условий, но я готова ждать, потому что ожидание подогревает. Неторопливость распаляет меня получше скорости, и я только надеюсь, что для Макса наше вынужденное промедление кажется таким же тягуче-сладким.

Я стараюсь не вплетать свои мысли и чувства в книгу, но они все равно прорываются между слов, и Вероника перестаёт быть самой собой. Я чувствую это по тому, как текст начинает тормозить. Нужные слова не подбираются, фразы не строятся, диалоги затухают. Я понимаю, что нужно вернуться назад и изменить написанное сегодня, и с досадой блокирую телефон. Не люблю такие моменты, но временами они случаются.

К вечеру мое творчество снова идёт как по маслу. Особенно после того, как закончились звонки из издательства. Мне звонили юристы, главред и Тамара, но я не могла рассказать им ничего нового. Они сетовали на ситуацию до тех пор, пока кому-то из них не пришло в голову развернуть дело в свою пользу.

– Работа над романом так сблизила соавторов… Они так упорно влюбляли героев друг в друга, что не заметили, как… – главред бормотал уже предполагаемыми цитатами из анонсов книги. – Это будет сенсацией!

Мне не слишком-то хочется выносить отношения с Максом на публику, но раз уж Майя все равно это сделала, то другого выхода нет.

Я жду своего мужчину, сидя в кресле. Текст четкими строчками укладывается на экране телефона строка за строкой, а в это время Стас и Таня возятся с Тимуром. Родители Макса кажутся мне прирожденными бабушкой и дедушкой – столько в них заботы и тепла для ребёнка. Тим с удовольствием играет с ними и совсем не капризничает, чему я очень рада. Однако задача уложить его спать все равно на мне, поэтому после девяти часов вечера я увожу сына в одну из выделенных нам комнат. Мы долго лежим, глазеем на по-летнему светлое ночное небо и слушаем стрекот кузнечиков. Тимка рассказывает мне о впечатлениях за день и постепенно всё-таки засыпает. Он звездой раскидывается на двухместной кровати, и я калачиком сворачиваюсь на краю. Я не хочу засыпать и ещё некоторое время пишу книгу, но потом и меня берет измором сон, и мои глаза закрываются.

Я просыпаюсь среди ночи. На небе видны звёзды и Луна, и они холодным светом освещают комнату. Что-то в ней не так, и я не сразу понимаю, что нахожусь в соседней комнате. Мое тело придавлено рукой и ногой Макса, а сам он сонно сопит мне в затылок. Он такой тёплый, что моей спине даже горячо, и я пытаюсь немного отодвинуться, но он не даёт и продолжает крепко удерживать меня рукой.

Из-за своих движений я замечаю, что на мне нет джинсовых шорт – очевидно, Макс заботливо снял их, но оставил на мне белье и футболку. Бюстгальтер неприятно впивается косточкой в бок, и я решаю снять его тоже. Мне не очень удобно делать это под рукой Макса, но я изворачиваюсь и вытаскиваю из-под футболки неудобное белье.

Рука Макса, словно заметив изменения, тут же ползёт вверх по моему телу и накрывает ладонью мою грудь. Между нами ткань футболки, но я едва ли ее чувствую. Рука Макса не шевелится, а я сгораю от нахлынувшей волны желания. Мне хочется выгнуться, хочется потянуться, хочется снова поёрзать – что угодно, лишь бы он проснулся и сделал что-нибудь. Погладил. Поцеловал. Поласкал. Скользнул рукой вниз. Шепнул что-то глупое. Прижал к себе крепче.

Я больно прикусываю губу и пытаюсь отвлечь себя этой болью от разгоряченых мыслей, от сбившегося дыхания, от жаждущего любви тела. Я строго напоминаю себе, что мы в доме родителей Макса, что в соседней комнате спит Тим, что в конце концов мы никуда не торопимся. Это немного остужает меня, но лучше всего помогает сам мужчина. Рука Макса сползает мне на живот, и я с облегчением вздыхаю. Там она ощущается совсем иначе – как-то по-домашнему заботливо, а не будоражаще-соблазнительно, и это даёт мне возможность успокоиться и погасить свой внутренний пожар.

А ещё Максу наверняка нужно хорошо выспаться – и этот аргумент становится решающим в моей битве с самой собой. Я закрываю глаза и раскрываю объятья навстречу Морфею.

Глава 24

Следующие несколько дней проходят в режиме отпуска. Мы с Тимуром гостим в доме родителей Макса, без няни и без детского сада. Я много пишу, потому что с сыном возятся Таня и Стас, а Макс мотается по городу. Его сильно гнетёт необходимость жить в отчем доме, и он хочет купить квартиру, но не может найти подходящий вариант по сумме денег, и от этого злится. Выгонять Майю на улицу из своей квартиры он по-прежнему не готов, и это кажется мне рыцарством.

Иногда я забываю, почему мы с Тимом живем здесь, но потом канал местных новостей живо мне напоминает. Журналисты до сих пор не успокоились и продолжают смаковать нашу историю, гоняя по кругу одинаковые сюжеты и статьи. Я понимаю их, ведь это самая громкая история в городе за полгода, и главред издательства это тоже понимает. Он звонил мне сам и просил ускориться, потому что книга, окружённая таким скандалом, вмиг разлетится с полок. Он даже предлагал мне разбить ее на две части, чтобы скорее выпустить хоть что-то.

И я в самом деле стараюсь писать быстрее. Не для того, чтобы успеть выпустить в тираж роман на гребне волны интереса, а для того, чтобы написать его самой. Мне кажется, что скоро дел у Макса поубавится – суд назначат на какую-нибудь далекую дату, и он вернётся ко мне с желанием творить. Вот тут-то я его и огорошу известием, что работа почти написана. Я надеюсь, что он поймёт меня… Конечно, сначала он, наверняка, психанет и взорвется, но потом я всё объясню, и наш мир вернётся к спокойствию.

Мне нравится жить за городом, в окружении зелёной листвы, свежего воздуха и чувствовать доносящийся с моря запах свежести – в обычные дни – или тины – в штормовые дни. Мы пару раз прогуливались по пляжу. До него можно быстро доехать на скутерах, и этот вид транспорта теперь так нравится Тимуру, что мне невольно закрадывается мысль о генах. Кто знает, как передаются все эти склонности. Ограничится ли всё лишь скутером или дойдёт до любви к морю? Меня пугает эта вероятность, пугает, что однажды Тим может стать таким же, как его отец, – с бесконечной любовью к бесконечной же водной глади, с веселой безмятежностью в глазах, которая будет разбивать девичьи сердца, с душой, полной шума волн, морскими брызгами и покачивающейся палубой корабля.

Я гоню от себя тревогу за будущее, ведь всё это будет ещё очень не скоро, но сердце матери так велико, что в его уголках всё же остаются отзвуки этого волнения, и каждый раз, когда Тимур зовёт меня поехать на пляж, я буквально заставляю себя не отказывать ему. Я переступаю через себя, через свои страхи, через свои опасения и с улыбкой киваю сыну.

Мы садимся на скутер Стаса и вдвоём едем к морю по неровной грунтовой дороге. У нас нет шлемов, и я еду медленно, объезжая особенно большие ямы и кочки. Тимур просит поднажать, но я качаю головой. Дорога пустая и, скорее, даже деревенская, но я чувствую себя не слишком уверенно за рулем скутера, и потому не гоню.

Море сегодня неспокойное – дует холодный ветер и гонит пенные волны на пляж. Тимур запускает в него несколько камешков, а потом снимает сандалии и бежит по кромке воды. Я иду следом за ним и думаю о сюжете книги. Повествование последних глав кажется мне чересчур спокойным, и мне хочется добавить крутой поворот. Может быть, девушка Джеда узнаёт о Веронике? И идёт на ТВ-шоу с этой историей – я смеюсь про себя и отбрасываю идею прочь. Но мне всё же нужно испытание для главных героев, нужна встряска, нужно волнение, и в мою голову приходит персонаж, который уже мелькал в начале книги. Парня зовут Пол, и он крайне настойчив в достижении своих желаний. Что, если выставить его в противовес Джеду, который пока не предпринимает никаких решительных действий?

Перед моими глазами разворачивается сцена за сценой, диалоги героев звучат в моих ушах, и я чувствую – это оно, та самая встряска, тот самый толчок, который может привести героев к неожиданному финалу. Та самая перчинка, та изюминка, которая наделит текст новыми гранями.

Я скорее записываю отрывки фраз и диалоги в свой телефон – пока они ещё яркие и хлёсткие, пока слова бьют прямо в цель. Я знаю, что если отложу свою вспышку вдохновения, то потом не вспомню уже эти идеально четкие предложения, а, попытавшись их все же восстановить, создам только плоскую серость.

Мой палец стремительно перемещается по экранной клавиатуре, с трудом поспевая за мыслью, и потому я не сразу слышу радостный крик Тимура:

– Кира! Эй, Кира!

Впереди видна фигура девушки в летнем платье, а рядом с ней – мужчина, и чем ближе мы подходим, тем сильнее округляются мои глаза.

Рядом с Кирой стоит Антон.

Она смущенно улыбается нам, а он растягивает губы в усмешке.

Она теребит пальчиками подол платья, а он небрежно засовывает руки в карманы штанов.

Она стоит вполоборота к нам, не решаясь отвернутся от него, а он полностью поворачивается к нам, разглядывая нашего сына и меня.

– Какая встреча! – ехидно изрекает Антон, и от его слов Кира краснеет.

– Что вы здесь делаете? – бормочет девушка, избегая смотреть мне в глаза.

– Гуляем, Кир, это же пляж, – выдаёт Тимка очевидную истину. – Привет, Антон.

– Привет, Тимур, – мужчина жмёт руку ребёнку. – Как твои дела?

– Классно! Мы гостим у Макса, и мне не надо ходить в садик!

Мужчина переводит мрачнеющий взгляд на меня. Второй раз услышать чужое мужское имя из уст сына – должно быть обидно. Но какое мне дело, и я пожимаю плечами в ответ на его молчаливое недовольство. Мой взгляд вновь останавливается на Кире, и она начинает оправдываться:

– Мы случайно встретились. Неподалёку от университета.

Антон тоже поворачивается к ней и излишне мягко просит:

– Ты не оставишь нас, Кир? Нам бы парой слов перекинуться.

Девушка с облегчением кивает и уходит в сторону, уводя за собой и Тима. Мы с Антоном провожаем их взглядами, и он вдруг сообщает:

– Мы действительно встретились случайно. Она так мило пыталась меня отшить, – он усмехается. – Говорила одно, а взгляды кидала прямо противоположные.

– Я просила ее держаться подальше от тебя, – сухо объясняю я.

– Серьезно? – удивляется Антон и поворачивается ко мне. – Почему?

Я молчу, придумывая ответ, а потом выдаю горьковатую правду:

– Потому что хочу, чтобы ее дети рождались запланированными.

Антон хмурит брови и разглядывает меня, как нечто не слишком приятное. Наверное, его задевает мой ответ, но он подавляет в себе злость и спрашивает с кривой усмешкой на губах:

– Ты думаешь что у всех моих девушек одна судьба? – Антон качает головой. – В таком случае я бы тебя на осаждал.

Я молчу, потому что не знаю, что сказать. Я рада, что только я забеременела от тебя? Я рада, что у тебя вокруг полно других девушек?

Но, кажется, Антон вовсе не ждёт от меня ответа. Он делает шаг, приблизившись ко мне, и тихо произносит:

– Нам было хорошо вдвоём, верно, цветочек? А теперь у нас есть сын – так кому, как не нам, становится парой и семьей?

Должно быть, это было логично с мужской точки зрения, но совершенно не логично с моей, женской. О какой паре, о какой семье может идти речь там, где нет доверия и уважения? Не говоря о более глубоких чувствах. Да, между нами мерцают всполохи притяжения, я чувствую их, стоя сейчас рядом с ним. Память тела, которому не дают новое и лишают старого. Но я понимаю, что тогда, пять лет назад, мне было хорошо с Антоном потому, что я относилась к нему совсем иначе. Более восторженно, более пылко, более влюблённо. Он покорял мое сердце каждым своим движением, каждой шуткой, каждым взглядом. А сейчас он может покорить меня лишь своей силой – и этого ничтожно мало для настоящего удовольствия.

– Извините, что прерываю вас, – слышу я громкий и злой голос Макса и резко оборачиваюсь.

По пляжу идёт мой яростный, гневный и вспыльчивый мужчина. Каждое его движение – обещание расправы, каждый его взгляд – полное уничтожение, каждый его вдох – разрушение до основания.

И я невольно любуюсь этим неистовым явлением Бога Войны.