Текст книги "Шёлковая тишина (ЛП)"
Автор книги: Франсуаза о'Лик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 25
– Макс, это не то, что ты подумал! – хочу сказать я, но молчу, потому что мои слова сейчас не сыграют никакой роли.
Что может остановить грозного воина, торопливо идущего на поле битвы? Уж точно не слабая женщина. Я благоразумно ухожу с его пути и получаю порцию испепеляющего взгляда разъяренного Макса.
– С тобой я позже разберусь, – рычит он и снова концентрируется на противнике.
Антон внимательно осматривает его в ответ – даже сканирует в поиске слабых мест. От него не укрывается решительность Макса и его настрой. Антон чувствует неминумо надвигающуюся драку и неосознанно расставляет ноги чуть шире, чтобы занять более устойчивую позицию. Кулаки его сжимаются, и, я готова поспорить, адреналин уже во всю бушует в его крови. Я никогда не видела его в драке, но уверена, что постоять за себя он умеет. Иначе надолго во флоте он бы не задержался.
Откуда у Макса навыки бойца, я не знаю. Вряд ли, написав пару глав любовного романа, он участвует в подпольных боях без правил. Но весь его взъерошенно-агрессивный вид заставляет думать только о тех, кто дерется в клетках до полного поражения противника.
Я делаю еще пару шагов назад и невольно отхожу подальше от места столкновения двух метеоритов. Глазами я выискиваю Киру и Тимура и делаю им знак оставаться подальше. Кире приходится удерживать мальчика, потому что он полон решимости лично поздороваться с Максом. Но, кажется, и он понимает происходящее, когда Макс замирает в шаге от Антона. На берегу тишина, только шум волн отчетливо слышен, но мне кажется, что между двумя мужчинами грохочет грозовая туча. Или это барабаны задают ритм боя? Я закрываю уши ладонями и понимаю, что слышу удары собственного сердца, которое заходится в тревожном стуке.
– Давненько я не дрался из-за девчонки, – хрипло усмехается Антон.
– А это не из-за девчонки, – возражает ему Макс и чуть шевелит плечами, разминая их. – Это – из-за женщины.
Его первый удар достигает цели. Антон чуть отшатывается назад и пропускает второй. Боль действует на него, как красная тряпка на быка, и вот уже Макс теряет инициативу и отступает назад.
Они перекидываются ударами – сначала проверяя друг друга. Они кружат, как тигры, и резко бросаются на противника, как львы. Каждый выброшенный вперед кулак не остается без ответа, и драка кажется отрепетированной из-за своей четкости. Но я понимаю, что это – лишь разминка, когда мужчины начинают бороться в полную силу. Они чаще промахиваются, но, попадая в цель, заставляют соперника рычать сквозь зубы. Скорость их движений растет, словно кто-то нажимает на пульте кнопку перемотки, и мне уже сложно уследить за тем, кто нападает, а кто защищается. Кажется, что вот-вот они оба и вовсе будут казаться смазанными, когда я слышу впереди испуганный возглас Киры:
– Тим, стой!
Но мальчик уже вырвался из ее рук и бежит прямо в ядро драки, туда, где беспощадные удары рук, туда, где свирепые атаки, туда, где кровожадные искры в глазах.
Я не знаю, что движет им. Желание помочь Максу? Мужской инстинкт принять участие в сражении? Детский интерес к необычному поведению взрослых?
Я не знаю. Но в голове моей уже проносятся картинки того, что может случиться, если он окажется рядом с Максом и Антоном. Если они не заметят его. Если не остановятся вовремя.
И я делаю то единственное, что могу.
Я кидаюсь в самую гущу мужского столкновения, врываюсь между ними, раскалываю их ожесточенный клубок и кричу:
– Прекратите!
Мне достается крепкий удар чьего-то кулака и острый выпад локтя с другой стороны, и я охаю от внезапной боли, но всё же развожу руки в стороны, уперев ладони в мужчин. Мне под ноги падает Тимур, запнувшийся совсем рядом. Он растягивается на животе, и голова его оказывается в считанных сантиметрах от кожаных туфлей Макса и тяжелых мото-ботинок Антона.
Мужчины тяжело дышат, оглядываясь кругом. Их взгляды не совсем осознанные, и они явно не понимают, что я делаю между ними, но изо рта обоих вырываются ругательства, когда они замечают лежащего на песке Тима совсем рядом с ними. Кира все еще стоит чуть поодаль и прикрывает ладонями рот. В ее глазах я вижу ужас от того, что могло произойти, и знаю, что она уже винит себя. Я дрожащими губами улыбаюсь ей, показывая, что всё в порядке, и опускаюсь на колени к ребенку. Тимур встает, опираясь на мои руки, и с восхищением смотрит на мужчин.
– Вот это да!.. – с придыханием выдает он, и я не даю ему договорить, спешно прижимая к себе.
В уголках моих глаз собираются слезы, и я часто моргаю, чтобы не расплакаться прямо здесь, в ногах у мужчин. Они дралсь из-за меня и чуть не растоптали то единственно важное, что есть у меня. Я понимаю, что и сама виновата – не стоило оставлять Тимура на попечении у Киры. От смешения этих чувств – вины, облегчения, боли – слезы накатывают на меня сильнее, и мне приходится смахивать их ладонью украдкой.
– Мам, ты видела? – восторженно спрашивает Тимур. – Макс ка-ак даст – бам! – а Антон ка-ак в ответ ему – бум! Я тоже так хочу!
– Да, милый, я видела, – шепчу я, чтобы голос не выдал моих слез.
Я слышу, как отходит чуть в сторону Антон, чувствую, как на мое плечо ложится рука Макса, и он приседает рядом.
– Лиль, ты как? Куда я тебе?..
Видимо, это его кулак я поймала, и мой левый бок отзывается на его слова болью, но я молча мотаю головой. Какая разница, куда?
– Ой, мамочки, – слышу я перепуганный голосок Киры. – Вам обоим надо в медпункт.
– А потом нас вызовут к директору, ага, – усмехается Антон. – Это не школа и не универ, детка. Здесь долбанный пляж, на котором даже нет спасателей!
Я морщусь от слова "детка", сказанного Кире, но ничего не говорю в слух. Наверняка, это просто адреналин в его организме заставляет выбирать более сильные выражения, чем обычно.
Тимур наконец приходит в себя окончательно и решительно выбирается из моих объятий. Я нехотя отпускаю его и встаю в полный рост. Макс сразу ловит мой взгляд, и я читаю тревогу за меня в его темных глазах. Я же рассматриваю его лицо и вижу несколько ссадин и рассеченную бровь. Сколько всего еще под одеждой… Я поджимаю губы и замечаю, как тревога в глазах Макса меняется на вину. Он хочет мне что-то сказать, но его опережает Антон.
– Славная драчка! Жаль, так ничего и не выяснили.
Макс резко оборачивается к нему и рычит:
– Пошел к черту отсюда!
– К черту пока рановато, а вот в бар выпить – самое то, – парирует Антон и приобнимает Киру за плечи. – Поехали, детка. Им сейчас не до нас, а нам – не до них.
– Отстань от нее! – в этот раз рычу я.
– Отстану, если поедешь со мной, – подмигивает мне он.
Ладонь Макса тут же ложится на мое плечо и резко сжимает его.
– Она никуда не едет, – отвечает мужчина за меня, и я грубо сбрасываю его руку прочь.
Мне не нравится его упрямство и нежелание договориться с Антоном. Конечно, я и не собираюсь никуда ехать, но и Киру отпускать мне не хочется. Я могла бы уговорить Антона, но Макс своими словами лишает меня этой возможности.
– Значит, решено, – кивает Антон и разворачивает девушку от нас.
– Кира! – требовательно зову я, но вижу лишь ее расстерянный взгляд.
Она все еще в шоке от случившегося и потому послушно шагает рядом с Антоном. Я порываюсь догнать их, но Макс останавливает меня, перехватывая поперек тела. Рукой он задевает то место, куда попал его кулак, и с моих губ срывается стон боли. Макс чертыхается и тут же подхватывает меня на руки.
– Тим, пошли домой, – зовет он моего сына и шагает в сторону дома.
Глава 26
Стас и Таня уехали в магазин, поэтому Макс долго хлопает ящиками на кухне в поисках аптечки. Тимур следует за ним и задает бесконечные вопросы:
– А откуда ты знал, что сначала нужно бить справа?
– А ты знал, что Антон не увернется?
– А тебе было больно?
– Где вообще ты научился так хорошо драться? – бормочу я то, что интересует меня.
Я сижу на стуле и прижимаю ладонь к левому боку, который по-прежнему ноет. Обида на Макса все еще клубится во мне, но я давлю ее, потому что не хочу сейчас ссориться. Этот мужчина с легкостью кинулся в драку из-за меня, но, конечно, не стоило ожидать, что он поступит так же из-за моей двоюродной сестры. К тому же Кира уже достаточно взрослая, и у нее точно есть голова на плечах. Самовнушение работает слабо, поэтому я пытаюсь отвлечься на разговор.
– Уличные драки – отличные тренеры, – с усмешкой отвечает Макс и наконец находит аптечку в угловом шкафу.
– Суровая юность, – хмыкаю в ответ я.
– Я был трудным подростком, – пожимает плечами он и присаживается на корточки рядом со мной.
Тимур убегает играть в комнату, а Макс осторожно приподнимает мою футболку и поджимает губы. Красный отпечаток его кулака на моем боку его явно расстраивает.
– Не подставляйся так больше, – бурчит он и намазывает какой-то гель на больное место.
Гель холодный, и я со свистом втягиваю воздух. Пальцы Макса двигаются мягко, чуть поглаживают меня и расслабляют. Я прикрываю глаза и шепчу:
– Я так испугалась. Если бы между вами оказался Тим, а не я…
Ком в горле не дает мне продолжить, но Макс понимает и свободной рукой гладит мою щеку.
– Это моя вина, – глухо признает он. – Нельзя драться при ребенке. Но я ничего не мог с собой поделать, увидел тебя рядом с этим… И меня просто понесло.
Я чуть поворачиваю голову и целую его ладонь.
– Ты не уверен во мне, – не спрашиваю, утверждаю и пытливо заглядываю в его глаза.
В них столько эмоций, столько разных мыслей разом, что мне сложно разобраться самой в этом калейдоскопе.
– Что он хотел от тебя? – задает вопрос Макс, и я принимаю его уход от ответа за скрытое "да".
– Всё то же, – я пожимаю плечами. – Он считает, что если у нас общий ребенок, то мы должны быть вместе. Забавно, что это не волновало его предыдущие пять лет.
– И ты?.. – Макс отворачивается, убирая аптечку, но я улавливаю напряжение в его голосе и вскакиваю на ноги.
– Ты спрашиваешь, как я на это ответила? Серьезно? – я ловлю мужчину за руку и поворачиваю к себе. – Я живу в доме твоих родителей, я сплю с тобой в одной постели, я глаз от тебя оторвать не могу – и ты спрашиваешь, что я сказала Антону?
Макс пожимает плечами, в то время как взгляд его прикован к моему лицу. Он ловит каждое мое слово, каждую интонацию, каждый полутон моих фраз с таким напряжением, что до меня вдруг доходит простая истина.
– Ты не уверен не во мне, а в себе.
– В себе я более, чем уверен, – возражает он и дергает меня на себя.
Я врезаюсь в его тело и вместе с волной приятного тепла его близости вновь чувствую боль в боку. Но я не обращаю на нее внимание и объясняю мужчине свои слова.
– Ты не уверен в себе – не в том смысле, что не уверен в своих чувствах, а в том смысле, что ты сомневаешься в своей притягательности для меня, – я вздыхаю и добавляю. – Это Майя, да? Из-за нее ты…
– Ты психолог по образованию? – грубо обрывает меня Макс, вздергивая брови и глядя на меня сверху вниз, отчего я чувствую себя глупым ребёнком в мире умных взрослых.
– Нет, – выдавливаю из себя.
– Ну, так и не лезь. Я просто ревнив и, кажется, просил тебя не давать мне повода.
Он отпускает меня, и я чувствую холод там, где только что лежали его руки. Во мне вновь разгорается обида, и я скрещиваю руки на груди.
– А я давала повод? – я, словно зеркало, отражаю его выражение лица, и в глазах Макса загорается опасный огонёк.
– С учетом вашего с ним общего прошлого… – многозначительно отвечает он, и я возмущённо закатываю глаза.
– Ты же понимаешь, что у меня не только с ним есть общее прошлое? Мне что, в город теперь выходить нельзя?
– Общее прошлое со всем городом? – ядовито ухмыляется Макс.
«Не перегибай палку», «Ты понимаешь, что я имею в виду» – один из этих ответов подошёл бы идеально. Но, конечно, я не иду по этому пути, заражаясь настроением Макса.
– А если и так, то что?
– То о прошлом шлюхи надо сразу предупреждать.
Он резко выходит из кухни и оглушительно хлопает дверью. В соседнем дверном проеме появляется Тимур и удивленно спрашивает:
– Что это хлопнуло?
Со двора слышен звук мотора пикапа Макса. Видимо, он уезжает.
А я всё ещё стою на том же месте не в силах пошевелиться. Своей последней фразой Макс словно облил меня бензином – не вздохнуть, словно облил меня цементом – не сдвинуться. Он словно облил меня помоями, и мне хочется не просто помыться, а снять с себя кожу – такой она кажется грязной. Самым краем своего сознания я понимаю, что, в общем-то, сама спровоцировала его, сама подтолкнула к тому, что он сказал. Но сердце все равно горело – отравленной горечью, ядовитой обидой. Какой-то удушливый лёд сковал мои внутренности и слипся в одно отвратительное целое.
Я бы бросилась к морю или бродила бы весь день босиком по городу, шарахаясь от прохожих, но я ведь мама, а значит не могу позволить себе такую вольность.
– Ты как-то хотел прокатиться на скутере по городу? – спрашиваю я Тимура как можно безмятежнее.
У сына загораются глаза, и он стремглав несётся на улицу. На листке кухонного блокнота я пишу пару строк Тане и Стасу – благодарю за гостеприимство, извиняюсь за спешку и обещаю вернуть скутер на днях. Беру телефон и выхожу во двор. Вещей с собой нет – и хорошо.
Мы едем домой по вечернему городу. Я стараюсь выбирать те улицы, где нет полицейских, и тащусь настолько медленно, насколько возможно. Тимур в полнейшем восторге, а я словно кукла – внутри один пластик.
Мы заезжаем в наш двор и замечаем одинокий телевизионный фургон у нашего подъезда. Меня озаряет мысль – напрасная, ненужная, вредная – но я упрямо стучу в дверь кабины. Оттуда высовывается заспанное лицо журналиста, а вместе с ним – плотное облако запаха кофе и сигарет. Он трёт глаза и пару минут ничего не понимает, но потом наконец в его глазах загораются искры радости.
– Вот как знал, что не зря тут стою!
– Можете раструбить на весь город, что Майя победила, – отрывисто бросаю я и добавляю. – Больше дежурить вам здесь смысла нет.
Мы с Тимом заходим в подъезд и поднимаемся в душную квартиру. Сын моментально срывается к своим игрушкам, а я медленно оседаю на пол и наконец даю волю своим слезам.
Глава 27
Ночью я безуспешно стараюсь согреться под тонким одеялом. Меня колотит, как в лихорадке. Со мной что-то не то, и, когда я переворачиваюсь на левый бок, взрыв боли заставляет меня заскулить в подушку. Ощущения до того сильные, что становится ясно – там, внутри, что-то не в порядке.
Я наощупь нахожу телефон возле подушки и вызываю скорую. Физическая боль легко вытесняет душевную – не всё ли равно, что сказал Макс, когда прямо под боком проблема посерьёзнее. Это наверняка последствия удара, а значит меня скорее всего повезут в больницу – делать рентген и может даже УЗИ. Что делать с Тимом? Вариантов нет, мне придётся брать его с собой. Жаль, что мы одни дома, без Киры. Жаль, что мы здесь, а не в доме Тани и Стаса. Я могла бы оставить сына с ними.
Жаль, что рядом нет Макса… Я понимаю, что мы всего лишь поссорились, что каждый сказал то, что заденет другого сильнее. Мы просто выплеснули друг на друга свои переживания, слепив их в один рассерженный ком. Макс, наверняка, уже жалеет о сказанном. Во всяком случае – я надеюсь на это.
Если бы только он не был таким вспыльчивым, если бы только я не заражалась так легко его состоянием, то он был бы сейчас рядом. Облегчил боль поцелуями, поехал бы со мной в больницу, держал бы за руку. Был бы рядом – как поддержка, как забота, как опора.
Но его нет, и мне не приходит в голову позвонить ему. Вместо него я звоню Кире, но она наверное уже спит у подруги и не слышит.
Звонок в домофон будит Тимура, и я объясняю ему ситуацию. Он мужественно трёт глаза и идёт одеваться. Мой маленький сын ведёт себя как мужчина, и на меня накатывает благодарность. Я порывисто обнимаю его со спины, стиснув зубы от боли, не зная, как иначе выразить свои чувства. Он со мной – и он меня поддержит.
Бригада скорой помощи подтверждает мои опасения, и я наскоро бросаю в сумку паспорт и медицинский полис. Мы выходим из квартиры, и один из врачей почти врезается во взъерошенного Макса.
– Что случилось?
Его низкий голос, полный тревоги, звучит громко в тихом подъезде. Он весь какой-то помятый, растрёпанный, но в глазах я вижу сталь. Вижу решительность, непреклонность, вижу непоколебимость. И я чуть ли не телом чувствую, что вот она – та самая опора, та самая стена, та самая крепость, что укроет меня, спасёт и защитит.
Я шагаю к Максу, хватаю его за руку и крепко сжимаю.
– Что-то с левым боком. Сильно болит.
Его лицо каменеет, а рука так сильно сжимает мою, что мне сложно ею пошевелить.
– Я еду с вами.
– Только один сопровождающий, – качает головой врач скорой помощи.
Макс бросает взгляд на Тимура и сразу понимает, что я в любом случае поеду с сыном.
– Тогда я поеду на машине следом, – решает он.
– Это можно, – кивает врач, и мы вместе выходим на улицу.
Пикап Макса стоит под окнами квартиры, рядом с фонарем. Машина скорой помощи дожидается прямо около подъезда, и мы с Тимуром быстро садимся внутрь. В необычной машине сын окончательно просыпается и начинает с интересом всё разглядывать.
Мы едем очень быстро, на крыше воет сирена. А прямо за нами мчится Макс – как и мы проезжает на красный, не сбавляет скорость и игнорирует все знаки дорожного движения.
Дорога до больницы пролетает быстро, и вот меня уже ведут в кабинет к врачу. Тим остается с Максом, а я оборачиваюсь и я вижу, как мужчина берет ребёнка за руку. Вместе они смотрятся так гармонично, словно родные, что я прикусываю губу от этой картины.
Врач укладывает меня на кушетку и долго осматривает левый бок. Он отправляет меня на УЗИ и на рентген и потом снова долго ощупывает. Между делом он говорит о том, что домашнее насилие наказуемо и что можно вызвать наряд полиции прямо сюда. Я хмурюсь и не понимаю его логику, а потом меня осеняет. Он решил, что Макс меня ударил! То есть, так оно, конечно, и было, но обстоятельства совсем другие. Я мотаю головой и с улыбкой заверяю врача, что полиция не нужна и что это – не домашнее насилие. Медик качает головой и настаивает, что я не должна бояться. Тогда мне приходится вкратце рассказать всю историю, и лицо врача разглаживается, когда он всё понимает.
Он заканчивает осмотр и радует меня сообщением, что ушиб сильный, но внутри повреждений нет. На листе бумаги врач оставляет рекомендации по лекарствам и настаивает на постельном режиме.
Я прощаюсь с медиком и выхожу из кабинета. Неподалёку на лавочке сидит Макс и обнимает спящего ребёнка. Умиление согревает меня, а взгляд Макса подтверждает все мои мысли о нем. Он – моя опора. Пусть и весьма вспыльчивая, но от этого не менее крепкая.
Я тихо сажусь рядом с ним и кладу голову ему на плечо.
– Всё в порядке, – шепчу. – Просто сильный ушиб.
Макс вздыхает с облегчением и чуть расслабляет напряженное тело.
– Как ты узнал?
– О чем? – он мягко обнимает меня рукой.
– Что мне плохо и что я вызвала скорую.
– Увидел, – усмехается он. – Я стоял под твоими окнами. Думал, пустишь ты меня на порог или нет. Хотел дождаться пока ты заснёшь покрепче и взять внезапностью, – он снова хмыкает. – А потом у тебя свет зажегся, и вскоре приехала скорая. Один из врачей сказал номер твоей квартиры, и вот тут-то я по-настоящему запереживал.
Его рука на моем плече чуть сжимается, и я поднимаю лицо к нему. Тёмные глаза Макса давят сильными эмоциями той минуты – страх, тревога, волнение – и я скорее тянусь к нему губами, чтобы стереть эти отблески своим поцелуем.
– Прости меня, – шепчет он.
– Простила, как только увидела, – так же тихо отвечаю я.
Макс упирается лбом в мой лоб и закрывает глаза. Мы молчим, и тишина обволакивает нас, скрепляет наши сердца, склеивает наши души. Она выразительнее всех слов, сильнее всех прощений, нежнее всех признаний. Эта тишина – такая значительная, такая искренняя, такая наполненная – исцеляет нас. Она, словно бутон редкого цветка, распускается прямо здесь – в зеленоватом больничном коридоре, по-ночному спокойном и пустом – и заслоняет нас от всего холода мира, от всех обид мира и всех его тревог. И мы согреваемся – друг другом, тишиной, моментом – и, кажется, ещё сильнее переплетаемся мыслями и чувствами.
– Поехали домой? – шепотом предлагает Макс.
– Домой?
– Родители мне весь телефон оборвали, – улыбается он такой душевной улыбкой, что я киваю.
Пусть у моего подъезда не дежурят больше журналисты, пусть все вещи остаются в моей квартире – мы всё равно поедем домой. Туда, где нас ждут, туда, где нас поддержат.
Туда, где мы оба чувствуем себя как дома.
И мы вновь едем за город в большом пикапе. Тимур снова без автокресла, но он всё равно спит, развалившись на заднем сидении. В этот раз Макс не гонит, и нас не останавливает полицейский. Я смотрю на ночной город, зажимая ладонью бок – он всё ещё болит – и наслаждаюсь этой поездкой. Огни чужих домов такие жёлтые, но тёплый – только наш.
Двигатель пикапа урчит, подъезжая к участку, и нам на встречу почти сразу выходят Таня и Стас. Они рады видеть нас вместе, я чувствую это по тому, с какой нежностью они смотрят на нас. Я посылаю им ответную улыбку и выхожу из машины. Следом за мной выходит и Макс. Он осторожно берет на руки спящего сына, и мы тихо заходим в дом.
