Текст книги "Шёлковая тишина (ЛП)"

Автор книги: Франсуаза о'Лик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 16

Я закидываю грязную посуду в посудомойку и тяну Макса за собой в спальню. Он удивленно приподнимает брови, но идёт за мной. В комнате темно, лишь Луна освещает нас, и в её бледном свете всё кажется волшебным. Я оборачиваюсь к мужчине, тянусь к нему – руками, губами, телом – и скоро оказываюсь в его объятиях.

– Ты уверена?.. – шепчет он мне на ухо, и я с улыбкой качаю головой.

Макс решил, что я привела его сюда не для сна, и он на самом деле и сам не уверен в правильности этого поступка, ведь совсем рядом спит Тим и точно не спит Кира. Мне не хочется в наш первый раз сдерживаться и делать всё тихонько, поэтому я сразу отвечаю Максу.

– Сегодня мы просто поспим, ладно? – мужчина задумчиво целует мой нос, и я, жмурясь от удовольствия, добавляю. – Не спорь. Оставайся.

Я скорее чувствую улыбку Макса, чем вижу ее. Его руки плотнее прижимают мое тело к себе, и он заваливает меня на кровать, выбивая из моих легких весь воздух. Пружины матраса скрипят под нашей тяжестью, а я, не задумываясь, обхватываю Макса руками и ногами, как обезьянка. Он молчит, покрывая поцелуями мое лицо и шею, и я выгибаюсь ему на встречу. Разгоряченная тишина в комнате разбавлена нашим сбивчивым дыханием и моими тихими стонами, которые вырываются из моей груди сами по себе. Я охаю, когда Макс сильнее прижимается между моих ног и делает пару движений вперёд-назад, на что мое тело реагирует вполне однозначно. Мне хочется бОльшего, как и ему, и я возбужденно стону его имя:

– Ма-акс…

Мужчина шумно втягивает носом воздух у моего виска и, ладонью накрывая мою грудь через футболку, шепчет низким волнующим голосом:

– Лиля… Лильчёнок, останови меня…

Но я не могу его остановить, не имею для этого ни капли силы. Вместо этого я пытаюсь стянуть с него футболку, но Макс мне не помогает и, пользуясь моментом, стягивает футболку с меня. Его поцелуи обжигают мою кожу, пока он спускается по моему телу ниже, и меня как током прошибает, когда Макс прикусывает вершину груди через кружево бюстгальтера. Я совершенно теряюсь в его ласках и забываю обо всем. Всё мое существо в это мгновение горит им одним и я жажду его, как засушливые степи жаждут живительный дождь.

По коридору проходит Кира, и мы, замерев, слышим, как она скрывается в ванной комнате. Ее присутствие отрезвляет нас обоих, и Макс съезжает с меня, укутывая нас тонким пледом. Он притягивает меня к себе, и я устраиваю голову на его плече, закидывая на его тело свою ногу. Макс поглаживает мою спину рукой и шепчет куда-то в волосы:

– Я сдержу себя сегодня. Но однажды ты окажешься в моей полной власти, и тогда тебя уже ничто не спасёт.

Я улыбаюсь, польщенная его пылом, и тихо подначиваю, намекая на его книгу:

– Это, случайно, не реплика стального гиганта?

Макс рычит, недовольный моей усмешкой, и обнимает меня так крепко, что я не могу пошевелиться.

– В отличии от него я своё пламя не гашу, и сейчас ты действительно играешь с огнём. Но если ты будешь и дальше дерзить, то я плюну на всё и возьму тебя прямо здесь.

Его рука властно накрывает мои слегка промокшие трусики, и я сжимаю бёдра, не желая давать ему легкий доступ и показывать силу его влияния на мое тело. Макс усмехается, понимая причину моих движений, и убирает свою руку, задев ею – нарочно, я уверена, – эпицентр моего возбуждения.

– Спи, – коварно шепчет он и целует мои волосы.

Мы лежим все ещё обнявшись, и это так непривычно для меня. Мои руки быстро затекают, и мне хочется перевернуться или как-то изменить своё положение, но я не хочу двигаться. Я слышу стук сердца Макса, и его ритмичная умиротворенность расслабляет меня. Мои глаза прикованы к Луне, что по-прежнему светит в окно, и я проваливаюсь в грезы, согретая, укутанная, защищённая окружившей нас нежной тишиной и нашим переплетенным дыханием.

Утром нас будит не яркое солнце – потому что за окном дождь – а Тимур, сонно заплывающий в спальню и бормочущий находу, даже не открывая толком глаза:

– Мамулечка, я досплю у тебя?..

Сын залезает под одеяло и, прижавшись к моему тёплому боку, мгновенно засыпает. Я прикусываю губу от неловкости происходящего и поворачиваю голову к Максу. Его заспанное лицо такое милое, что мне приходиться напомнить себе, что рядом со мной спит ребёнок и поэтому не стоит набрасываться на мужчину с поцелуями. Макс мягко улыбается и аккуратно встаёт с постели. Видимо, ночью он избавился от одежды, потому что сейчас он предстаёт перед моим взором в одних чёрных боксерах. Мне нравится его тело – крепкое, но стройное, сильное, но не перекаченное. Макс замечает мой интерес и с ухмылкой оставляет на моем оголенном плече легкий поцелуй. Он одевается и уходит в ванную комнату, а я откидываюсь на подушке, ощущая скованность мышц из-за сна в бюстгальтере.

Тимур крепко спит, и я тихо поднимаюсь с кровати, обложив его подушками вместо себя. На моих плечах оказывается прохладная ткань халата, а ноги ведут меня на кухню. Я заливаю молоко в кофеварку и включаю ее. Не знаю, какой кофе предпочитает Макс, поэтому варю только одну порцию – себе. Когда я ставлю на стол магазинные круассаны, в дверном проеме появляется Макс и сразу забирает у меня кофе.

– Я не знала, какой кофе ты предпочитаешь и… – начинаю я, но он меня перебивает.

– Твой.

Макс сразу опрокидывает в себя всю чашку горячего капуччино и закидывает следом круассан. Он окидывает взглядом дождливую улицу за окном и поворачивается ко мне. Я завариваю вторую чашку кофе и тоже поворачиваюсь к нему.

– Спасибо, Лильчёнок, – проникновенно говорит он. – Давно я так не отдыхал.

Я улыбаюсь и киваю ему.

– И насчёт Антона… – начинает он, но я его перебиваю.

– Не стОит. Послушай, – я тереблю поясок халата, не зная, как сказать. – Я наверное накрутила себе лишнего. Не заморачивайся, правда. Всё будет хорошо.

Макс неверяще оглядывает меня и качает головой:

– Я увезу вас к себе, как только смогу, ладно? Просто дай мне время всё решить.

Глава 17

Угловой столик кафе «Льдинка» – единственный, у которого рядом есть розетка, как сообщает мне официант. Поэтому я сажусь именно туда и подсоединяю телефон к зарядке. У меня есть полтора часа, пока идёт тренировка у Тимура, и я хочу потратить их с пользой: выпить айс-кофе и написать хотя бы две главы про Веронику. Вот уже несколько дней, как вернулась моя муза, – сразу после ночевки Макса у меня дома. Он ушёл рано утром тогда, а я засела писать, потому что слова рвались наружу, выплескивались из меня, как вода из полной чашки. Вероника и Джед уже сильно сблизились, и, хотя она всё ещё не хочет отношений, а у него все ещё есть девушка, между ними во всю происходит та самая магия, которую называют влюбленностью. Им хорошо вместе, их тянет друг к другу, они на одной волне – и мне легко описывать всё это сейчас, потому что то же самое я испытываю по отношению к Максу. Конечно, он очень вспыльчивый и заводится с полоборота, но мне кажется, что я на него хорошо влияю, и рядом со мной он быстро успокаивается.

Мы не виделись после той ночи, но созванивались, обсуждая книгу и друг друга. Его главы от лица Джеда продвигаются не так быстро, но оно и понятно – голова Макса занята решением проблем, и я его не осуждаю. Только жду с нетерпением, когда он освободится для меня.

Из открывшейся двери кафе до меня долетает сухой жаркий воздух, и я залпом допиваю свой кофе. На экране моего телефона светится набранный мною текст, и мои глаза скользят по нему, проверяя написанное, когда стул напротив меня со скрежетом отодвигается.

Я отрываю взгляд от текста и со смешанными чувствами смотрю, как за мой столик садится Антон. На нем лёгкие штаны и такая же рубашка с коротким рукавом, из-за чего видны его загорелые крепкие руки. Он не спрашивает у меня разрешения присесть, не здоровается, вообще ничего не произносит – только молча сверлит меня любопытным взглядом. Что я сделаю? Как отреагирую? Мне и самой это интересно.

Я рассматриваю его ещё несколько секунд, останавливаясь на короткой светлой щетине и широких бровях, обойдя стороной его глаза. Его молчание, его поза, сам его поступок вынуждают меня наброситься на него с обвинением, и я осаживаю себя, понимая, что, возможно, в этом заключается его задумка. Поэтому я делаю противоположное тому, что он ждёт.

Я утыкаюсь взглядом в свой телефон и продолжаю работать. Ну, или делаю вид, что работаю, потому что под его пристальным взглядом сложно сосредоточиться.

– Вот как? – наконец усмехается Антон. – Ты даже не прогонишь меня?

– Сиди, где хочешь. Мне все равно, – бурчу я, не отрывая глаз от экрана телефона.

Пальцами я набираю текст. Правда, вместо нормальных слов у меня выходит полнейшая абракадабра, но это не важно. Главное, чтобы он отстал.

– Ты прекрасно выглядишь, – сообщает Антон, и я быстро моргаю несколько раз, прежде чем посмотреть на него.

Я пытаюсь вложить в свой взгляд мысль о том, что его комплименты неуместны. Что мне не важно, как я выгляжу с его точки зрения. Что похвала из его уст на меня не работает. Но мне приходится поджимать губы, чтобы они не растянулись в улыбке без моего разрешения. Потому что… Антон, конечно, и раньше делал мне комплименты, но они были поверхностные, они были просто привычным набором слов для него, ничего не значащий пункт в списке «как обольстить девушку». Да, я радостно вспыхивала, когда он говорил мне «эй, красотка, идём в кино?», но я чувствовала, что он так говорил всем девушкам. А сейчас – сейчас он открыто сообщил, что я прекрасно выгляжу, и это было ценно для меня. Я же женщина! И я действительно прекрасно выгляжу сегодня – я выспалась, мои чистые волосы ниспадают на плечи мягкими волнами, на мне минимум макияжа, сквозь кружево топа видно мою загорелую кожу, а на ногтях свежий маникюр. Больше Антону ничего не видно из-за стола, но и ниже я тоже отлично выгляжу.

– Спасибо, – наконец роняю я, вспомнив о вежливости.

– Может поужинаем вместе сегодня? – предлагает Антон, не сводя с меня своих небесных глаз, в которых я на мгновение теряюсь.

Он выжидательно смотрит на меня, скользит по моему телу глазами, обрисовывает изгибы, ныряет в декольте и возвращается к моему лицу. От него не укрывается, что я теряюсь под его взглядом, что я кожей чувствую его почти осязаемые прикосновения и обнимаю себя, скрывая мурашки. Антон чуть улыбается, давая мне понять, что он прекрасно видит мою реакцию, и эта его улыбка победителя приводит меня наконец в чувство.

– Ужасная идея. Даже думать не смей, – отрезаю я, хватаясь за чашку кофе, но она, к сожалению, уже пуста.

– Повторите заказ, – тут же требует Антон у проходящего мимо официанта.

– Один айс-кофе? – уточняет паренёк, притормаживая у нашего столика.

– Девушке – айс-кофе, а мне – самый горячий и самый крепкий кофе, какой у вас есть.

Официант кивает и уходит, а Антон вновь поворачивается ко мне. Он складывает руки в замок на столе и по всей видимости настраивается на долгий разговор. Я вздыхаю и смотрю на часы на телефоне. У нас ещё есть время, но мне бы хотелось распрощаться с Антоном раньше, чтобы ему не пришла в голову шальная мысль встретить Тимура после тренировки вдвоём.

– Почему ты не хочешь дать мне второй шанс? – Антон задаёт откровенный вопрос, и я отвожу глаза от неожиданности.

Что я могу ответить ему? Что все ещё зла на него? Что не хочу его прощать? Что мое сердце занято? Все эти доводы правдивы, но это совсем не то, что может остановить Антона.

– Потому что он тебе не нужен, – изрекаю я то, что действительно думаю.

Я напоминаю себе, что сердце Антона навеки отдано морю. И если так, то к чему ему второй шанс? Не все ли равно, кто будет для него на втором месте после бескрайних синих вод? Возможно, где-то есть та, кто согласиться на это, но это точно не я.

– Что, я перестал быть моряком и перестал тебя интересовать? – с внезапной злостью спрашивает Антон очевидно то, что мучает его.

Я удивленно смотрю на него из-за неожиданности его вопроса и из-за того, что не знаю ответа.

– Что за бредовый вопрос! Какой по-твоему у него правильный ответ?

Да, ты перестал плавать и теперь мне неинтересен? Или – нет, ты перестал плавать, но все ещё мне интересен?

– Ты знаешь, – Антон давит своим взглядом, и я поспешно выкручиваюсь из этой словесной ловушки.

– Ты меня интересовал не потому что был моряком. Но, так или иначе, эта история в прошлом. Плавай – не плавай, мне все равно. Скажи лучше другое, – спешно меняю тему на этот раз я. – Почему ты перестал плавать?

Антон резко откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, закрываясь от меня. Я догадываюсь, что на эту тему он говорить не хочет, и молча радуюсь тому, что имею такой чудесный козырь. В любой момент теперь я могу закончить наш разговор этим вопросом и буду уверена, что Антон промолчит.

К нашему столику подходит официант с подносом и ставит чашку с конденсатом около меня и дымящуюся чашку – около Антона. Мы синхронно киваем пареньку и отпиваем напитки. Я чувствую эмоциональное преимущество над своим собеседником и расслабляюсь, откидываясь на спинку стула. Все-таки мне любопытно, почему он перестал плавать, и я решаю для себя выяснить этот вопрос.

– Я хочу увидеть Тимура, – хмуро говорит Антон, а я чуть не давлюсь кофе.

«Нет!» – хочу завопить я. Я не покажу тебе его! Он – мой! Ты только сделаешь ему больно! Я не хочу видеть, как мой ребёнок страдает, потому что папа наобещал кучу всего интересного, а сам появляется на горизонте раз в столетие! А в том, что это будет именно так, у меня нет никаких сомнений.

– Ты не хотел видеть его, когда он родился. Не хотел видеть, когда ему был год, два, три, четыре, – распаляясь, зло перечисляю я. – Сейчас ему пять, что изменилось?

– Как ты не понимаешь? – Антон резко отодвигает от себя кофе. – Я был в море 11 месяцев в году, такое редкая семья выдержит. Да я за свои плавания такого навидался! Мужиков жены бросали чуть ли не по смс, потому что связи для звонка было недостаточно!

– А, и ты решил действовать на опережение, – ехидно отвечаю я. – Заделал ребёнка и бросил меня сразу.

– Я не хотел ребёнка, ты знаешь, – жестко обрывает меня Антон, сужая глаза.

– Знаю, – киваю я. – Ты хотел аборт. Ну, так представь, что я его тогда сделала, и вали из моей жизни!

– Черт побери, Лиля! Да что с тобой не так?! – Антон вскакивает, и его стул падает назад, но он не замечает. – Я же хочу всё наладить!

– А у меня уже всё налажено! – так же вскакиваю я. – Ты только всё сломаешь!

На нас смотрят почти все посетители и работники кафе, но ни он, ни я не обращаем на это внимание. Мы испепеляем, уничтожаем, разрываем друг друга взглядами. Молчаливая злость каждого направлена против другого, и никакие слова не помогут, потому что всё до предела очевидно.

Антон сквозь зубы выпускает ругательство, выбрасывает несколько купюр из кармана на стол и яростными шагами уходит из кафе, оставляя меня на поле битвы одну. Меня потряхивает от эмоций, и я заставляю себя сесть и спокойно дышать.

Вдох – выдох.

Какой же он козел!

Вдох – выдох.

Сволочь!

Глава 18

Звонок в дверь звучит приглушенно из-за закрытой двери моего кабинета. Я не отвлекаюсь, зная, что няня Тимура разберётся с гостем. Текст книги идёт какими-то всплесками, толчками, как будто у моей музы не хватает сил вытолкнуть его наконец из себя целиком и сразу. Я то пишу стремительно, не обращая внимания на знаки препинания и опечатки, то зависаю посреди фразы, не в состоянии подобрать нужных слов. Мне не нравится такой ритм, но я упрямо продолжаю стучать пальцами по кнопкам клавиатуры.

Дверь в кабинет приоткрывается, и я слышу спокойный голос няни:

– Лилия, к вам гость.

Я дописываю предложение, сохраняю написаное и поворачиваюсь на стуле к Маргарите Петровне. Ее волосы, тронутые сединой, собраны в аккуратный пучок, а через линзы очков на меня смотрят ее невозмутимые глаза. Она стоит в коридоре и не заходит ко мне, не потому что я просила об этом, а потому что считает мой кабинет запретной для себя территорией.

– Гость? – переспрашиваю я удивленно.

Я никого не жду сегодня. Мой взгляд скользит к раскрытому ежедневнику, но и там нет важных записей.

– Мужчина, – поясняет она и добавляет. – Представительный. С букетом.

Я хмурюсь, потому что совершенно не представляю себе, кто это. Макс предупредил бы, а других мужчин – представительных, с букетом – у меня нет.

Я выхожу вслед за Маргаритой Петровной, и она сворачивает в детскую, а я шагаю дальше. Холл коридора широкий, и там я сразу вижу Антона. Он стоит в напряженной позе, как будто зашёл в клетку к тигру. В его руках и в самом деле находится букет, но мне кажется, что цветы он держит для того, чтобы было чем занять свои руки. Его взгляд окидывает всю меня – в джинсовом коротком комбинезоне и лёгком топе – а затем изучает интерьер квартиры. В это мгновение Антон напоминает мне оценщика, потому что ничто не остаётся не замеченным его глазами. Чем ближе я подхожу к нему, тем больше чувствую его тревожность и нервозность, и эти чувства передаются мне, перекрывая мое собственное недовольство его визитом.

– Что случилось? – спрашиваю я, всматриваясь в лицо Антона.

Он смотрит на меня своими голубыми глазами, и в них я вижу решимость пополам с болью. Этот взгляд настораживает меня ещё больше, и я стискиваю руки в ожидании его ответа.

– Впусти меня, – тихо произносит Антон.

– Да ты и так вроде уже зашёл, – с недоумением отвечаю я, но он меня перебивает.

– Впусти меня в свою жизнь и в жизнь нашего сына.

Я раздраженно закатываю глаза. Опять эта тема! Говорили ведь об этом несколько дней назад в кафе. Я думала, что мы всё прояснили.

– Антон, ну сколько можно…

– Столько, сколько потребуется, – с нажимом говорит Антон и протягивает цветы. – Это тебе. Возьми. И давай поговорим.

– Но…

– Пожалуйста. Просто поговорим.

Он берет мою руку и вжимает мне в ладонь букет нежно-розовых кустовых роз, который я обхватываю на автомате. От цветов пахнет приторно-сладко, и я невольно втягиваю их аромат сильнее. Подняв глаза от букета, я утыкаюсь в два круглых кусочка неба, и мое сердце пропускает удар от зашкаливающей нежности, которая струится почти осязаемо от Антона ко мне.

– Просто поговорим, – тихо повторяет он, гипнотизируя меня.

– Ладно, – так же тихо соглашаюсь я и веду мужчину за собой в кабинет.

Я захлопываю ноутбук и кладу букет на стол рядом. Антон опускается в кресло с желтой подушкой, и я проглатываю ком, чувствуя, что это неправильно. Это место важно для меня, как воспоминание о Максе, но теперь в нем сидит другой мужчина и одним своим присутствием меняет всё вокруг.

– Ну, говори, – торопливо предлагаю я, желая поскорее завершить наше общение.

Я опускаюсь на стул и поджимаю под себя одну ногу.

Антон проводит рукой по волосам, взъерошивая их, и долго смотрит на меня, не мигая. Я вижу, что он собирается с мыслями, и перевожу взгляд на маленькие бутоны розочек, пока ещё не раскрытых. Они очень нежные и напоминают мне о тех букетах, что дарил мне Антон тогда, 5 лет назад. Их было всего два или три, но стояли они долго, украшая мою комнату всё то время, что мы встречались.

– Лиля, – начинает Антон, и я перевожу взгляд на него. – Ты имеешь полное право на меня злиться за то, как я поступил тогда. Я понимаю тебя, хотя по-прежнему считаю, что со своей стороны сделал всё правильно… Погоди, – останавливает он меня, видя, как открывается мой рот для протеста. – В любом случае, это дела давно минувших дней. Сейчас мы находимся в этой точке, и в этой точке у нас есть общий сын. Пока он мал, но, чем старше он будет становиться, тем больше ему нужен будет отец. Как друг, как пример, как наставник. И, я уверен, ты осознаёшь, что лучше всего на эту роль подхожу я. Кто ещё поймёт его? Кто ещё полюбит его, как своего? Кто будет готов отдавать ему все свои силы?

– Ма-акс! – внезапно слышим мы приближающийся крик Тимура из коридора. – Ма-акс!

Я закусываю губу, услышав это имя, и понимаю, что сейчас сюда ворвётся сын. Маргарита Петровна, наверное, сказала ему, что у меня гость, и Тим сходу решил, что это Макс.

Мой взгляд пересекается со взглядом Антона, и в нем я вижу бурный коктейль из презрения, обвинения и обиды. Он как-то слишком быстро понимает происходящее и вместо того, чтобы всё-таки с нетерпением ждать момента, когда перед ним появится его сын, он сверлит меня глазами с осуждением за то, что… Но за что? За то, что мой сын знает имя моего друга? За то, что он нашёл с ним общий язык? За то, что именно Макс пару раз проводил время с Тимом? Ну, так за всё это стоит осудить самого Антона, а никак не меня. Это был его выбор, неужели теперь ему не нравятся последствия его поступка?

Дверь в кабинет распахивается, и на пороге появляется Тимур – в футболке с динозавром и в шортах. Его глаза светятся радостью, а слова сыпятся, как M&M’s из перевёрнутой упаковки.

– Макс, пойдешь послезавтра со мной на?.. Ой.

Тим останавливается на месте, как вкопанный, и кидает на меня смущенный взгляд.

– Я думал, это Макс пришёл, – виновато объясняет он, разглядывая гостя.

Я не переживаю, что он заметит сходство между ними, потому что его нет. Мой сын родился моей точной копией в мужском варианте по заверению всех родных и знакомых.

– Нет, милый, – отвечаю я, успокаивающе поглаживая Тимура по руке. – Но ничего страшного.

В коридоре маячит Маргарита Петровна и одними губами шепчет мне извинения за то, что не удержала Тима в детской. Я улыбаюсь ей, понимая, что удержать Тима, когда ему что-то нужно, – это нечто из области фантастики.

– Антон, – представляется наконец мужчина, вставая на ноги и протягивая руку сыну.

– Тимур, – пожимает его крупную ладонь ребёнок. – Вы тоже книжки пишете?

– Нет, – качнув головой, отвечает Антон. – Я служу во флоте. Плаваю на кораблях.

Я приподнимаю брови, удивленная настоящим временем глаголов. Ведь он уже не плавает, почему в таком случае врет?

– На больших? – с придыханием спрашивает Тим.

– На очень больших.

– Кла-асс… А меня вот мама всё обещала в порт сводить, но никак не сводит, вечно занята! – сразу сдаёт меня с потрохами сын, и я немного краснею.

– Вечером решим, когда пойдём, ладно? – быстро отвечаю я, рукой подталкивая сына к выходу.

– Я могу вас сводить, – предлагает Антон, и у Тима загораются глаза.

– Это ни к чему, – скороговоркой отвечаю я. – Тимош, вечером поговорим, ладно? Беги к няне.

Сын нехотя выходит из комнаты, и я замечаю, как Антон кивает ему на прощание. Мужчина ещё некоторое время стоит на ногах, глядя на закрытую няней дверей, а затем вновь садится напротив меня.

– Значит, пишешь книжки? – задаёт вопрос он, и я понимаю, что Антон даже не знал, чем я занимаюсь.

Мне неприятно это осознавать, и я тут же делаю ответный выпад:

– Значит, плаваешь на больших кораблях?

Антон вздрагивает и отводит глаза в сторону. По его лицу я понимаю, что моя стрела попала точно в цель, и я жду его реакции. Он потирает рукой переносицу и как-то глухо отвечает:

– Просто пока я не могу найти себя. Не знаю, куда податься. Там, где я хочу быть, я больше не нужен. А отвечать сыну, что я ничем не занимаюсь, – плохой вариант.

На секунду мне становится его жаль. По-настоящему жаль, потому что не иметь возможности заниматься любимым делом действительно больно. Оказаться в подвешенном состоянии – тоже больно. Перестать быть нужным там, куда хочется попасть, – ещё больнее. И жить, со всех сторон окружённым болью, – невероятно тяжело.

Не задумываясь, я наклоняюсь вперёд и кладу ладонь на его колено в знак поддержки. Антон смотрит на мою руку, а потом аккуратно поднимает ее и подносит к своим губам. Его поцелуй, мягко запечатлённый на тыльной стороне ладони, обжигает меня так сильно, будто я этой самой рукой вытащила раскалённый камень из костра. Я резко вырываю руку и вскакиваю на ноги, чувствуя смятение на душе и хаос в мыслях. Почему у этого крепкого мужчины такие мягкие губы? Почему одно невинное прикосновение сбивает сердце с ритма? Почему эти голубые глаза смотрят на меня так напряжённо, так давяще?

Я разворачиваюсь на пятках и стремительно распахиваю дверь кабинета.

– Тебе пора.

Антон медленно поднимается на ноги, делает шаг ко мне и останавливается передо мной. Не вплотную, но и не так далеко, как следовало бы. Я втягиваю носом аромат свежести его одежды, и это мигом отрезвляет меня. У этого мужчины уже есть та, что стирает его вещи. Я ему ни к чему. И он мне ни к чему. Моя реакция – это лишь память тела.

– Обещай подумать, – тихо произносит он, не касаясь меня, но задевая своим дыханием.

– Нет. Уходи, – решительно качаю головой я.

Антон хмурится, недовольно поджимает губы, но всё-таки поворачивается и выходит в коридор. Больше он ничего не говорит, напоследок лишь окидывая меня своим серьезным взглядом.

«Не отступится», – мелькает в моих мыслях, и я закрываю за ним дверь.