Текст книги "Шёлковая тишина (ЛП)"
Автор книги: Франсуаза о'Лик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Глава 28
Соблюдать постельный режим в гостях легче легкого. Обо мне заботятся, как о родном человеке – приносят на второй этаж еду и книги, болтают со мной и развлекают Тимура. Я наслаждаюсь вынужденным нахождением в постели и пишу урывками, когда остаюсь одна.
В моём романе Пол всё сильнее вытесняет Джеда. Вероника предстаёт перед новым парнем в выгодном свете – почти без масок, почти искренняя, почти честная – и она безумно нравится ему такой. Он не готов делить ее с кем-то, не готов быть вторым и не желает быть с кем-то ещё, кроме неё. Пол даже немного ревнив, и это очаровывает Веронику. Никто раньше ее не ревновал и не пытался украсть ее у всего мира. Джед чувствует изменения в ней, но не придаёт им значения, полагая, что девушка всегда будет рядом с ним, всегда будет готова встречаться с ним в его свободное время. Но она уже пропускает его звонки и всё чаще думает о другом.
Мне немного стыдно перед Джедом за то, что ему ещё придётся пережить, за то, что он уже не сможет вернуть Веронику, за то, что даже их долгожданный поцелуй ни на что не повлияет. Джед хватится ее слишком поздно, и это будет серьезным ударом для него.
Макс проводит этот день дома, бесконечно созванивается с кем-то и решает проблемы по видео-связи. Мне нравится слышать его голос из соседней комнаты, нравится слышать его шаги, нравится знать, что он рядом. Раз в час он заботливо мажет мой левый бок каким-то новым гелем из рекомендаций врача, и я прилагаю усилия, чтобы не умолять его скользнуть ладонью дальше. Я помню про свой сильный ушиб, про родителей Макса и про Тимура где-то поблизости, но это томление, это оттягивание момента близости всё сильнее сжимает мою внутреннюю пружину самоконтроля.
Его кожа, его дыхание, его тепло – всё это так близко и так недоступно, что мое сердце учащается от одного лишь нашего случайного касания. И я вижу, что для Макса это тоже не легко. Он, словно дикий зверь на охоте, уже готов к прыжку, уже весь подобрался и нацелился и только ждёт удобного момента. Его глаза – и без того тёмные – затягивают меня своей чернотой каждый раз, когда мы пересекаемся взглядами. В них я вижу рьяную клятву любовника даровать мне все наслаждения мира, исполнить любую мою прихоть в обмен на полную отдачу. И я знаю, Макс видит мое молчаливое согласие – по моим глазам, по моим губам и по всему моему телу.
Он не выдерживает первым и с громким щелчком захлопывают тюбик с лекарством. Порывистые шаги в сторону – и вот между нами уже спасительные метры. В попытке отвлечься Макс смотрит на мой открытый ноутбук и замечает текст книги.
– Ого, а ты много написала, пока я был занят.
Он садится за стол и углубляется в чтение, а я тревожно поджимаю губы. Мы с ним не говорили о книге всё это время, и Макс пока не знает о новом сюжетном повороте. Возможно, ему не понравится, и я готовлюсь защищать своё творение. Готовлюсь отстаивать свою позицию, готовлюсь отбивать его атаки. Макс, наверняка, будет защищать Джеда – ведь он пишет от его лица, и ему будет обидно оставить своего героя в проигрыше в финале.
Я внимательно смотрю на своего соавтора и замечаю первые признаки неудовольствия – он хмурит брови, сжимает челюсть, поднимает голову и читает мой текст будто бы свысока. В глазах – холод, на губах – злость.
Макс ускоряется, быстрее проматывает текст мышкой, перескакивает со строчки на строчку и, дочитав до конца, резко вскакивает со стула. Он смотрит на меня – с негодованием, со всполохами гнева, с порицанием – но не говорит ни слова. Я выдерживаю его яростный взгляд – пусть это и не просто – и, кажется, побеждаю. Макс разворачивается и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью.
Я глубоко вздыхаю. Наверное, ему потребовалась вся его сила, вся выдержка, чтобы ничего мне не сказать. Мне хочется увидеть, что Макс будет делать дальше – опять уедет? Он будет уезжать каждый раз, когда что-то будет ему не по нраву?
Я выглядываю из окна второго этажа и сначала замечаю Тимура, который со всей детской ответственностью поливает водой из шланга цветочные кусты и садового гнома. Потом в поле моего зрения попадает Макс, вышагивающий, как генерал на плацу. В каждом его движении, в каждом взмахе руки виден его посыл – не подходи! Но мой сын ещё не умеет так легко читать других людей, и поэтому, притаившись за кустом, внезапно обливает Макса водой.
Мужчина замирает на долгие секунды. Вместе с ним замираю и я. Детские выходки не всегда воспринимаются, как детские. Не всегда на них отвечаешь улыбкой вместо окрика. Не всегда поддаешься шутливому веселью.
Чуть поодаль я замечаю Стаса, и это успокаивает меня. Если Макс и выйдет из себя, то его отец сможет образумить его.
Тимур высовывается из-за куста, с любопытством глядя на Макса, а тот… вдруг подхватывает другой садовый шланг и окатывает мальчика водой с головы до ног. Их дружный хохот привлекает внимание Стаса, и вот они уже с двух шлангов обливают водой самого старшего мужчину.
Мое лицо озаряется улыбкой. Их общее веселье до того заразительно, до того радует мои глаза и душу, что мне не хочется желать ничего другого. Только жить в этом доме, рядом с этими людьми, в этой дружелюбной обстановке – и творить свои истории.
Я беру ноутбук и ложусь с ним на кровать. Вдохновение зарождается яркими искрами в моей голове и потрескивает ёмкими фразами, остроумными ответами и внезапными событиями, которые отпечатываются на экране и ведут героев вперёд.
Чуть позже ко мне приходит Макс. Он из душа, и от него приятно пахнет мужским шампунем. Он садится на кровать, берет мою ладонь и переплетает наши пальцы.
– Ты сильно изменила сюжет, – говорит он ровным голосом, и я киваю.
– Да.
– Почему ничего не сказала?
Я молчу в поисках хорошего ответа. Не сказала, потому что ты был занят? Да, но не совсем. Потому что не хотела спорить? Да, но опять не это главное.
Я вздыхаю и поднимаю глаза на Макса. Он смотрит на меня и ждёт. Ждёт прямого ответа на прямой вопрос, и я признаюсь.
– Потому что не ощущаю этот роман нашей книгой. Да, мы подписали договор, и ты пишешь главы от лица Джеда, но… всё равно это моя книга. Я не могу… – мне приходится подбирать слова, чтобы верно описать свои ощущения. – Не могу оторвать ее от себя, не могу разорвать ее на нас двоих. Не могу поделиться ею с тобой. Она – только моя. Прости.
Последние фразы я говорю тихо и опускаю глаза вниз. Во мне горят стыд, смущение, неловкость и в то же время – облегчение от наконец высказанного. Я вспоминаю, как с самого начала боролась против идеи соавторства, и понимаю, что неосознанно поступала правильно. Возможно, с другой книгой было бы легче, но эта – «пролежавшая» в моей голове несколько лет – эта история только моя.
Макс обхватывает рукой мой подбородок и поднимает его так, чтобы видеть мои глаза.
– Ты как-то раз сказала, что любовь – она не про откровенность, и что порой нужно уметь умолчать о чём-то, – его голос тихий, и слова нежно касаются моего сердца, как лепестки роз. – Так вот, ты была не права. Любовь – это умение принимать всё откровенное. Потому что откровенность и искренность между двумя людьми – это самое ценное, что может быть.
Слова Макса отзываются во мне чем-то таким теплым, таким родным – словно он говорит то, что я давно знала, но отчего-то позабыла. Его мысли кажутся мне до боли верными, до слез правильными и до головокружения идеальными.
Я порывисто тянусь к нему и попадаю сразу в его крепкие объятия, которые своей силой и своей нежностью добивают меня окончательно.
– Я люблю тебя, – шепчу тихо и внезапно для самой себя.
Тело Макса напрягается, будто я сказала что-то не то, но потом он сжимает меня ещё крепче, забывая про мою боль в боку, и я жмурю глаза из-за неё… или из-за его ответных слов.
– И я люблю тебя, Лильчёнок.
Глава 29
– Что будем делать с книгой? – я спрашиваю аккуратно.
Макс задумчиво пропускает мои волосы сквозь свои пальцы. Волосы мягко ниспадают, он их подхватывает и начинает снова.
– Тебе решать. Я бы хотел дописать главы от лица Джеда, но если ты против, то…
– Пиши, – тут же перебиваю я. – Только пусть Джед не меняет сюжет, ладно?
– Намерена отдать Веронику Полу?
Макс заглядывает в мои глаза, и я мнусь перед ответом.
– Не знаю. Правда, не знаю. Всё идёт к тому, но ты же и сам понимаешь…
Я пожимаю плечами и замолкаю, не договорив. Сюжеты книг иногда сами себя меняют – внезапно даже для автора.
– Ладно, – кивает Макс. – Я тебя услышал.
Он хочет сказать что-то ещё, но с улицы слышится автомобильный гудок. Потом ещё и ещё, словно кто-то очень нетерпеливый приехал в гости и ждёт, когда откроют ворота. Лицо Макса темнеет, словно грозовая туча.
– Только не это, – бормочет он и покидает комнату большими шагами.
Я удивлена его неожиданным уходом, но, видимо, этот гудок, требующий от хозяев дома немедленной реакции, уже знаком ему.
Я пытаюсь заставить себя остаться на месте, но тщетно. Ноги сами несут меня из комнаты и вниз по лестнице. Левой рукой я зажимаю бок – он болит, но мое любопытство затмевает эту боль.
Навстречу мне в дом заходит Таня – она растеряна и, увидев меня, теряется ещё больше.
– Что случилось? – с тревогой спрашиваю я.
– Всё в порядке, но ты бы посидела дома, милая, – невнятно произносит она.
Мне не нравится ее тон, не нравятся ее слова, и я решительно обхожу ее и выхожу на улицу.
Около приоткрытых ворот стоят Макс со Стасом и что-то бурно объясняют Майе. Она сердится, что-то им доказывает, а потом замечает меня. Глаза ее гневно щурятся, и она пальцем манит меня к себе.
И я иду. Мне вспоминается вчерашний вечер, когда я сказала журналисту, что проиграла, что победа у Майи, и догадываюсь, что ее приезд связан с этими словами. За ее спиной я вижу золотистый джип, а сама она одета в красивое белое платье – нежное, мягкое и сильно контрастирующее с ее выражением лица.
– Майя, прекрати всё это и уезжай, – сердито выговаривает ей Макс, но она его не слышит, потому что разглядывает меня.
Знает ли она все футболки Макса? Возможно. На мне как раз одна из них – с мультяшным роботом из Футурамы. К счастью, шорты на мне мои, иначе, наверное, Майя бы совсем взорвалась.
– Не умеешь проигрывать, да, Лиля? – едко изрекает она. – Цепляешься за чужую соломинку? Уже и ребёнка своего сюда притащила или пока выжидаешь?
– Майя, ты переходишь границы, – строго говорит ей Стас, но она даже бровью не ведёт в его сторону.
Ее глаза испепеляют меня на месте, и я призываю всю свою стойкость на подмогу, чтобы не опуститься до ее уровня оскорблений.
– Зачем ты приехала?
– Я приехала за своим мужем, милочка. За своим му-жем, – последнее слово она говорит по слогам, словно не верит, что я смогу понять.
Макс не даёт мне ответить, хотя у меня уже на языке вертится колкость.
– Мы с тобой не поженились, – отрезает он. – Помнишь, ты мне отказала? Я помню.
Я бросаю удивленный взгляд на Макса. Сколько же всего он вытерпел от неё!
– Но я согласилась жить с тобой, – замечает Майя с фальшивой улыбкой. – Мы стали гражданскими мужем и женой. Формальности и лишние траты нам совершенно ни к чему.
Стас тяжело вздыхает и тихо говорит:
– Ты позоришь сама себя.
– Это мы с вами обсудим за ближайшим семейным ужином, ладно? – Майя улыбается ещё шире и ещё фальшивее и тянет руку к Максу. – Ну же, поедем отсюда. Я соскучилась.
В ее голосе проскакивают капризные нотки, повелительные интонации и даже немного игривого тона. Но Макс не ведётся на эту игру. Он смотрит на неё задумчиво, как будто пытается пробраться в самую душу. Его молчание затягивается, и Майя расценивает это как победу.
– Он – мой, – она смотрит на меня с превосходством, а я на неё – с жалостью.
Я уверена в Максе – после его поступков, после его слов по-другому и быть не может. Но он все ещё молчит, и я перевожу на него вопросительный взгляд.
– Просто пытаюсь понять, как я мог быть таким слепцом, – бормочет Макс и продолжает разглядывать свою бывшую.
Я не знаю, какой он видит ее сегодня, не знаю, какой он видел ее раньше. Но я радуюсь, что его взгляд на неё изменился.
– Уезжай, – говорит наконец он Майе. – И забудь сюда дорогу. Если хочешь – встретимся в суде. Но я бы предпочёл закрыть дело без огласки.
Макс обнимает меня за плечи и утягивает за собой к дому. В его объятиях тепло, рядом с ним уютно.
За спиной я слышу разъярённые возгласы:
– Как ты можешь?! Ты мне клялся в вечной любви! Предатель!
Хлопает дверь золотистого джипа, мотор ревет и уносит свою пассажирку прочь.
Стас закрывает чуть скрипучие ворота и идёт за нами в дом.
– Слава Богу! – всплескивает руками Таня на кухне при виде нас.
Она не поясняет, что именно ее так радует, но она спешно обнимает нас с Максом вместе.
– Это была Майя? – кубарем по лестнице скатывается Тимур. – Я немножко видел из окна чердака.
– Да, – коротко кивает Макс.
– Мне она не нравится, – замечает мой сын, и я думаю, что не так уж плохо он разбирается в людях.
– Мне тоже, – улыбается сыну мой мужчина и крепче сжимает меня в объятиях.
– Давайте кушать? – предлагает Таня, и все с ней соглашаются.
Стол накрываем на улице – под навесом воздух свежий и приятный. Стас выносит кувшины с квасом, а Макс – салатницу, полную салата для окрошки. Тимур скачет вокруг со стаканом сметаны, а мы с Таней несём тарелки и ложки.
Родители Макса садятся с одной стороны, а мы – с другой. Разговор, сначала неловкий из-за приезда Майи, но постепенно становится веселее и непринужденнее. Мы обсуждаем разные глупости, смеёмся шуткам друг друга и передаём стакан сметаны по кругу.
Я чувствую такую легкость и беззаботность, такую всепоглощающую искренность в это мгновение, что хочу остановить свою жизнь – прямо здесь, за столом, с окрошкой в тарелке – хочу нажать на паузу, хочу замереть и существовать здесь всегда.
Я впитываю в себя смех Тимура, тёплый голос Тани, руку Стаса, когда он поправляет ей волосы, впитываю летний зной, жужжание пчёл над яркими цветами неподалёку, немного соленый ветер с моря, запах летней зелени. Но особенно полно я впитываю Макса – его мимолетные добрые взгляды, случайные прикосновения рук, наши колени, опирающиеся друг на друга под столом, и его улыбку – мужскую, широкую, открытую. Настоящую.
Я напитываюсь всем этим ворохом мелочей жизни – напиваюсь моментом жадно, как путник в пустыне – и чувствую бесконечную благодарность за этих людей рядом, за их смех и за их любовь.
Глава 30
На следующий день я еду в такси. Таня и Стас уговорили меня привезти немного наших с Тимом вещей к ним, а не уезжать от них. Макс заговорщицки улыбался и делал вид, словно он тут не при чем. Он по-прежнему был в поисках новой квартиры, но подходил к делу с меньшим энтузиазмом, и мне казалось, что ему тоже вполне комфортно снова жить с родителями.
Я поехала за вещами одна. Тимур был увлечён вскапыванием клумбы со Стасом, а Макс с самого утра уехал по своим делам в город.
В машине такси пахнет на удивление нормально, и я задумчиво смотрю на пролетающий за окнами город, когда таксист вдруг радостно хлопает себя по лбу.
– Точно! Вспомнил!
Я перевожу на него удивленный взгляд, и мы встречаемся глазами в зеркале заднего вида.
– Вспомнил, где вас видел, – воодушевленно поясняет он. – Вы же та самая писательница, да? Не та, которая с детскими книжками, а та, которая крадет чужих мужей, – он произносит это с таким одобрением в голосе, словно кража кого бы то ни было – очень похвальное дело. – Эх, вот меня бы вы тоже украли, а?
Он подмигивает мне, а я заливаюсь краской. Пусть он и не осуждает меня, но мне все равно неприятно и даже грязно от такого облика в его голове.
– Нет, я не… – но таксист не хочет слушать мои оправдания и перебивает.
– Да ладно, дело житейское, – отмахивается он. – Та, вторая, поди, тоже не сидит дома одна. Вы ж, писатели, народ такой, творческий… Вам всякую экзотику подавай. Вот только книжки мне ваши… Ну, не очень, – таксист смущенно качает головой. – Жена моя их любит, и дочка зачитывается. А я вот больше про рыбалку люблю.
– Да, про рыбалку у меня ничего нет, – растерянно соглашаюсь я.
– Вот это вот зря! – снова загорается мыслью водитель. – Рыбалка – она, знаете, какая непредсказуемая? Вот зимой, значит, дело было, сейчас вам расскажу, а вы потом и напишете. Только и про меня в книжке словцо добавьте, лады?
Он пускается в путанные объяснения об удочках, наживках, друзьях и карпах, в которых я ничего не смыслю. Его рассказ не требует от меня никакой реакции, и я быстро теряю нить истории, уплывая мыслями в начало нашего разговора.
Меня узнал таксист! Как ту писательницу, которая крадет чужих мужей! Ну, спасибо Майе, создала мне образ, от которого теперь не отмыться. Такое ведь люди любят обсудить, даже таксист на кухне с женой, наверняка, обо мне судачит. И сегодня вечером с гордостью ей обо мне расскажет.
И в магазине кассиры тоже узнают меня? А как же Тимур будет в садике? Дети такие темы с легкостью подхватывают у взрослых…
Я теряю всякое чувство комфорта и хочу скорее оказаться в квартире. Интересно, соседи тоже видели это ТВ-шоу? Я поджимаю губы. Соберу вещи и уеду на своей машине под крылышко Макса. Да, трусливо. Но известность такого рода слишком противна для меня.
Такси останавливается у моего подъезда. Водитель ещё раз просит написать книгу о рыбалке и многозначительно добавляет, что его зовут Иваном Теревым.
– Впрочем, фамилию можете изменить на что-то более звучное, – великодушно разрешает он. – Главное, имя оставьте.
Я не обещаю ничего конкретного и спешно выбираюсь из салона на воздух. Нахожу глазами свою алую машинку, а рядом с ней вижу хромированный мотоцикл. Антон. Поджидает меня под дверью?
Мне вспоминается наша последняя встреча на пляже. Он ушёл тогда с Кирой…
Кира!
Я срываюсь с места и несусь со всех ног домой. Перепрыгиваю через ступеньки лестницы, выдергиваю ключи, которые зацепились за что-то в кармане.
Пусть они просто общаются! Пусть пьют чай! Или даже лучше – пусть Киры не будет дома!
Но сердце мое стучит, оглушая, и я знаю, чувствую, все мои надежды пустые.
Резко вставляю ключ в замок, три оборота влево, дёргаю дверь на себя и застываю на месте.
В полутемном коридоре стоит Антон и прижимает Киру к стене. Глаза выхватывают детали: ее задранная кофточка, его приспущенные штаны, ее румянец на щеках, его страсть в глазах. Ее руки на его спине. Его руки под ее бёдрами. Ее ноги обхватывают его тело.
Ее взволнованный вздох.
Его насмешливое:
– Ты как никогда вовремя, цветочек.
Я захлопываю дверь и прислоняюсь к прохладной стене подъезда.
Это провал. Фиаско. Моё личное поражение.
Я так увлеклась Максом и своей жизнью с ним, что забыла про девушку. Конечно, она уже взрослая, но даже взрослые не застрахованы потерять голову, а она, в сущности, ещё ребёнок. И я бросила ее один на один с Антоном, зная его привычки, зная его суть.
Я закрываю лицо ладонями и проклинаю себя, проклинаю Антона.
Если только он разобьёт ей сердце – а он это сделает. Если только она забеременеет – а это может случится. В любом варианте событий я буду виновата.
Дверь квартиры тихо открывается, и в коридор выглядывает Кира. Она ещё разгорячена, щеки красные, волосы спутаны, но она волнуется за меня, и от этого я чувствую ещё больший укол совести.
– Прости, Лиля, – шепчет она. – Я помню, ты просила держаться от него подальше, но…
– Не извиняйся, – перебиваю я и порывисто обнимаю девушку. – Это ты меня прости.
– Тебя-то за что?
– Я не рассказала тебе всего, – отвечаю я тихо, очень тихо, но она слышит.
– Он рассказал.
Ее слова выбивают из меня воздух. Я, словно рыба на берегу, изумленно открываю рот и хлопаю глазами.
За спиной Киры появляется Антон. На его лице капельки воды – он умылся и привёл себя в порядок. Я не к месту вспоминаю, что он и раньше умывал лицо после секса, и меня начинает тошнить от тех давних подробностей, которые всплывают на поверхность сознания, разбуженные увиденной сценой. Как он умеет ласкать, как скользит языком по коже, как сжимает в руках бёдра, как двигается, как ощущается внутри. На меня давит понимание, что мы с Кирой обе знаем этого мужчину одинаково хорошо. Теперь знаем. Можем даже обсудить.
Нервный смешок вырывается из меня наружу, и я не своим голосом сообщаю:
– Я просто за вещами, ребят.
– Лиля, – встревоженно говорит Кира, но я прерываю ее взмахом руки.
– Всё в порядке, правда! Тебе же есть 18, так что главное – про презервативы не забудьте.
Я проталкиваюсь мимо них в квартиру, достаю чемодан из шкафа и начинаю бездумно закидывать в него вещи. Конечно, я не собиралась набирать чемодан, но какая разница? Я бросаю в него ноутбук, зарядку, какую-то одежду – просто охапкой из шкафа, пару блокнотов, фотографию родителей в рамке.
Кира наблюдает за моими действиями расстроенно. Я знаю, она чувствует вину за то, что переспала с моим бывшим, и за то, что она знает, что он – мой бывший. Мне бы ее успокоить, но я и себя привести в чувство не могу, поэтому молча собираю свои вещи и качу чемодан в комнату сына.
Антон стоит в коридоре и хмуро следит за мной. Он плохо знает меня, но сейчас мое состояние для него не секрет. Однако он молчит – секс выбил из него слова или он не хочет довести меня до явной истерики? Я не знаю. Ведь я тоже плохо знаю его.
Вот Макса я знаю – и эта мысль разливается во мне желанным спокойствием. Его я знаю, с ним живу, к нему поеду.
А здесь…
Я не смогла сберечь Киру от повторения моей ошибки. Теперь говорить с ней об этом, запрещать ей что-то уже поздно. Надежда лишь на ее здравомыслие и на везение.
Возможно, это моя позорная капитуляция? Нежелание брать на себя ответственность за жизнь двоюродной сестры? Что ж, может быть.
Не буду притворяться сильной.
Я застегиваю молнию на чемодане и тащу его в коридор. Только сейчас понимаю, что я даже не сняла балетки, когда зашла домой. Но это меньшая из сегодняшних проблем.
Я поворачиваюсь к Кире. Она кусает губы с виноватым видом.
– Созвонимся, Кирюш, – как можно мягче говорю я ей, называя так, как звала ее давным-давно.
Она чувствует по моим словам, что я не злюсь на неё, и несмело улыбается.
Я поворачиваюсь к Антону, и мой мягкий взгляд меняется на суровый.
– Если, не дай Бог… – я многозначительно молчу и добавляю. – Я своими руками прикончу тебя.
Антон ухмыляется, но, к счастью, по-прежнему молчит.
Я подхватываю чемодан, свою сумку и выхожу из квартиры. Я не оглядываюсь, это ни к чему. Дверь за мной закрывается, и я с грохотом спускаю чемодан вниз.
Моя алая Альфа легко заводится, и я газую прочь от этого места, от этого мотоцикла, что стоит рядом, от этих людей, которые уже творят свою историю в полутемном коридоре квартиры.
