Текст книги "Шёлковая тишина (ЛП)"

Автор книги: Франсуаза о'Лик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

– Тимош, не крутись, кушай спокойно. Мы и так опаздываем в садик, – я кладу руку на плечо сына и пытаюсь его утихомирить.

Сегодня необычное утро, потому что няня заболела, и это означает, что я сама должна собрать и отвести ребёнка в сад. Я раздосадована тем, что пришлось отложить очередную главу про Веронику, тем, что долго не могла разбудить Тима, тем, что молочная каша убежала из кастрюли, пока я резала сыр. Всё шло из рук вон плохо этим утром, и мое внешнее спокойствие стоило мне огромных сил.

Тимур, наконец, принимается за кашу, а я скорее пью свой капучино – пока не остыл и пока что-нибудь снова не попыталось вывести меня из себя.

Рядом за столом сидит Кира, она ест клубничный йогурт и не отрывает глаз от экрана телефона. Она в наушниках и не слышит, как Тим просит ее дать ему хлеб. Я привстаю, дотягиваюсь до корзинки с хлебом, пододвигаю ее к Тимуру и, уже усаживаясь на место, задеваю локтем чашку с кофе. Коричневый напиток выливается прямо на мои бежевые штаны, и мне требуется секунд пять, чтобы не взорваться, не психануть, не сорваться при сыне. Я молча смотрю на расплывающееся пятно и убеждаю сама себя:

– Хорошо, что я уже успела выпить большую часть. Хорошо, что кофе был не горячий.

– Штаны грязные, да, мам? – подбрасывает дров Тим, с интересом высматривая через стол кофейное пятно.

– Хорошо, что у меня есть другие штаны, – со вздохом отвечаю я и иду переодеваться.

Когда я возвращаюсь на кухню, то вижу, что Тимур почти доел, и что Кира смотрит на меня каким-то странным взглядом – смесь испуга и собственной вины. Похоже, это никуда негодное утро продолжается.

– Что случилось? – спрашиваю я ее сразу.

– Лиль, ты только не злись… – бормочет девушка и протягивает мне свой телефон, отключая наушники.

На экране – запись телевизионного шоу. Мои глаза сразу цепляются за Майю, она сидит на красном диванчике и мнёт в руках платок. На соседнем диване сидит, видимо, ведущий и задаёт ей вопрос:

– И ничего не предвещало?

– Нет, – расстроенно отвечает Майя. – Я всегда старалась быть для него идеальной… Даже тогда, когда он украл мою книгу, я не стала поднимать шум. А теперь, когда Макс ушёл к другой… Понимаете, я ведь его так любила, – слезливо поясняет она. – Мне, конечно, друзья намекали… Но я никому не верила, думала, что он работает и потому редко бывает дома, – Майя шмыгает носом. – Но когда мне прислали это фото, я просто не смогла больше закрывать глаза на его подлость!

На экране крупным планом появляется кадр, сделанный на этой самой кухне. На нем – Кира, Макс и я. Качество фотографии не самое лучшее, но лица вполне узнаваемы.

– И вы знаете, кто она? – спрашивает между тем ведущий теле-шоу.

– Конечно! Это Лилия Страстная, – фыркает Майя. – Ещё одна писательница. Вдвоём с Максом они составят прекрасную пару, – в ее голосе сочится столько яда, что впору делать заготовки на зиму. – Он крадет чужие книги, а она – чужих мужей!

– Отлично сказано, – одобряет ведущий и поворачивается к камере. – О том, как справляется с этой непростой жизненной ситуацией писательница Майя Дрим, мы узнаем после рекламы! Не переключайтесь!

Кира тянется к телефону и выключает видео. Она поглядывает на меня виновато, как нашкодивший щенок, и я прикрываю глаза, чтобы дать себе секундную передышку.

– Лиль, – Кира касается моего плеча. – Прости. Я не знала, что так выйдет, я не хотела… я же просто выложила фото у себя на страничке…

Я улыбаюсь и открываю глаза.

– Не извиняйся, ты не виновата, – я сжимаю ее ладонь в знак понимания. – Майя, наверное, слетела с катушек, если только…

Если только Макс мне не наврал с три короба – додумываю я, но сразу же отбрасываю эту предательскую мысль в сторону.

– В любом случае, рано или поздно о нас с ним стало бы известно, – поспешно добавляю я. – К тому же на твоей фотографии нет ничего провокационного. Ужин с друзьями выглядит точно так же.

Кира поджимает губы, неуверенная в моей искренности.

– Тим, принеси из комнаты свой рюкзак для садика, мы сейчас выходим, – прошу я сына и снова поворачиваюсь к девушке. – Послушай, в конце концов, это просто ток-шоу. Кто, вообще, смотрит такую ерунду? Да и навредить особо оно мне не сможет. Разве что обо мне узнают те, кто раньше не знал, и, может, даже купят мои книги, – усмехаюсь я.

Кира несмело улыбается в ответ и отвечает:

– Ладно, хорошо… Но все равно извини ещё раз.

– Всё в порядке, – излишне бодро киваю я и иду в коридор.

Тимур уже надел сандалии, я надеваю балетки, и мы выходим из квартиры. Спуск по лестнице недолгий, но я успеваю подумать о том, чтобы позвонить Максу и Тамаре на обратном пути из сада домой. Нужно обсудить это шоу – «шоу» в своём истинном значении! – и решить, что делать дальше. Можно подать в суд на Майю за клевету, например. Или за оскорбление? Хорошо бы подключить к звонку с Томой какого-нибудь юриста из издательства.

Мы с Тимуром выходим из подъезда и успеваем сделать ещё несколько шагов прежде, чем замечаем толпу людей во дворе. Они что-то живо обсуждают около телевизионных фургонов. Я замечаю человек пять с большими камерами, несколько человек с микрофонами и даже парочку с осветительными приборами.

Дверь подъезда громко захлопывается за нашими спинами, и вся эта журналистская братия оборачивается к нам. На их лицах мелькает узнавание и восторг. Они срываются со своих мест, щёлкают кнопками аппаратуры, наставляют на нас прицелы камер, тянут к моему лицу головастые микрофоны и засыпают градом вопросов.

– Лилия, что вас связывает с Максом Романовым?

– Лилия, что вы предпримете в ответ на заявления Майи Дрим?

– Это ваш пиар-ход перед выпуском новой книги?

– Как давно вы встречаетесь с Максом Романовым?

– Во сколько вы оцениваете возможные отступные для Майи Дрим?

Я уворачиваюсь от одного особенно назойливого микрофона, который почти тычется мне в лицо. В моей голове звенящая пустота, и лишь на одних инстинктах я прячу Тимура за свою спину.

Журналисты продолжают напирать и задают всё новые и новые вопросы, когда я слышу рёв мотоцикла и замечаю блестящего хромированного коня.

Антон.

Он подъезжает справа и заставляет журналистов потесниться. Его глаза скрыты шлемом, но он призывно машет мне рукой. Умчаться, уехать, удрать прямо сейчас от всех этих жужжащих мух – вот что предлагает мне Антон. Но он не замечает – или забывает? – что за моей спиной стоит Тимур. Вместе с ребёнком ехать втроём на мотоцикле опасно.

Я слегка качаю головой Антону. Мой мозг наконец включается, и я рукой ныряю в сумку. Ключи от дома совсем рядом, хотя мне и не нравится мысль отсиживаться в квартире. Как долго журналисты будут осаживать меня? Как долго мне придётся сидеть взаперти из-за их внимания?

Я выуживаю из сумки ключи и решаю всё-таки отступить, когда слева раздаётся урчание мощного мотора, и я вижу большой пикап Макса. Он несётся по двору на высокой скорости прямо к нам и не думает тормозить. Журналисты спешно снимают его на камеры и отскакивают в стороны прямо из-под его колёс. Макс резко останавливается возле нас и открывает переднюю дверь.

– Садитесь!

Взгляд его напряжен, волосы всклокочены, голос груб, но я подчиняюсь ему. В ту же секунду хватаю Тима за руку и почти закидываю сына в машину, а следом запрыгиваю сама.

Макс дергает рычаг, включает заднюю передачу, и машина с визгом несётся к выезду со двора.

Глава 20

Макс выжимает педаль газа до упора, и городские пейзажи за окном смазываются в одно непонятно нечто. Тим перелез на заднее сидение и со всей ответственностью пристегнулся. Пусть без автокресла, зато в безопасности и без пристального внимания репортеров.

Я перевожу взгляд на Макса и с трудом узнаю его – столько злости в нем бурлит, столько ярости в его руках, сжимающих руль, столько гнева в каждом его движении. Он с силой ударяет ладонью по рулю, когда гаишник машет нам остановиться.

– Черт возьми! Что за день!

Я несмело кладу руку на его плечо, желая успокоить, но мужчина нервно смахивает ее с себя.

Мой день ничуть не лучше его дня, и я сразу же обижаюсь на Макса за его пренебрежение мной в эту минуту. Я отворачиваюсь к своему окну и слышу приветствия гаишника.

– Сержант Лесных. Ваши документы, пожалуйста.

Макс вытаскивает из кармана джинс права, а потом щёлкает крышкой бардачка и достаёт оттуда документы на машину.

– И куда так торопимся, Максим Станиславович?

– На пожар, – буркает Макс себе под нос.

– И что же вы на пожар ребёнка везёте без автокресла? – замечает полицейский, и я пристыженно прикусываю губу.

Уж что-что, а это я могла бы предусмотреть. Всё-таки стоило вернуться домой, а не запрыгивать находу в пикап.

– Не успели автокресло из другой машины забрать. Говорю же, пожар, – гнёт своё Макс, но я понимаю, что бестолку.

– Но я ведь даже сам пристегнулся, – пытается спасти положение Тимур.

– Похвально, – кивает ему сержант. – Но недостаточно. Пройдемте со мной, Максим Станиславович.

Макс чертыхается и выходит из машины. Я провожаю его взглядом и откидываюсь головой на сидение. В моей душе по-прежнему царит легкая обида на Макса за то, что смахнул мою руку, злость на гаишника за то, что остановил нас, гнев на журналистов и Майю за то, что испортили это утро. Я вспоминаю Антона на мотоцикле у подъезда и удивляюсь тому, что он оказался так вовремя в нужном месте. Словно знал, но ведь он не мог знать. Только по чистой случайности он мог увидеть теле-шоу с участием Майи. И даже если он его увидел, то почему вдруг решил приехать?

Это странно, и я хмурюсь в попытках разобраться в его поступке.

– Мам, у тебя телефон жужжит, – сообщает Тим, и я тут же улавливаю звук вибрации в сумке.

На экране – улыбающееся лицо Тамары.

– Да, Том?

– О Господи, Лиля! Слава Богу, ты ответила! – мой агент на взводе и тараторит почти без остановки. – Ни до тебя, ни до Макса не дозвониться, а тут такое! Жена Макса выступила на ТВ с уверением, что ты увела ее мужа, представляешь? Наши юристы уже формируют иск…

– Том, Тамара, погоди, – перебиваю её я и потираю лоб, собираясь с мыслями. – Тут не всё так просто.

– То есть? – удивленно спрашивает она.

– Я видела запись этого шоу. Майя, конечно, наврала во многом, но мы с Максом… – я запинаюсь, потому что не могу подобрать слово для того, что происходит между нами. – Мы, ну, вроде как, вместе. Наверное.

В трубке полная тишина, и я проверяю, не сорвался ли вызов. Но нет, всё в порядке, и это молчание Тамары становится таким нестерпимо громким, что я не выдерживаю.

– Послушай, Том, вы просто пока никак не комментируйте происходящее, ладно? Мы с Максом всё обсудим и наберём тебя. Договорились?

– Господи, Лиля, о чем вы только думали?! – прорывает, наконец, Тамару. – Вы что, не могли подождать, пока книга выйдет? Чесалось у вас, что ли, Лиль? Ты хоть понимаешь, в какое положение вы поставили издательство своим поступком?! Я… я просто в шоке, Лиль! Ну как так-то? О Господи… – она тяжело дышит в трубку. – Уму непостижимо. Вот уж, чего я не ожидала…

– Том, да в какое положение мы вас поставили? – защищаюсь я. – Можно подумать, мы первые писатели, которые встречаются.

– Да ладно бы только это! – перебивает меня Тамара. – Но история с предыдущим издательством Макса… да ещё Майя со своей украденной книгой… Господи, Лиль, ну вот вам невтерпёж было совсем, да?

– Да, Том, невтерпёж! – отрезаю я и сбрасываю вызов.

Меня возмущает ее нежелание решать случившееся и выводит из себя ее желание обмыть нам с Максом косточки. Ну в самом деле, какая ей разница? И чем таким ужасным это аукнется издательству – я тоже не понимаю. Я сжимаю кулаки и прикрываю глаза, не давая волю своим чувствам. Они рвутся наружу, чтобы топнуть ногой, ударить кулаком по двери, выругаться по-заковыристее в голос, но я жмурю глаза и держу их в узде. Позади меня сидит мой сын, и ему ни к чему видеть маму в таком состоянии.

– Что ещё? – бросает мне Макс, как только садится в машину.

Он резкими движениями засовывает документы в бардачок и внимательно смотрит на меня. По его глазам я понимаю – он не ждёт от меня хороших новостей. Наверняка, Макс всё понял по одному только моему виду, и я на долю секунды забываю обо всем и удивляюсь такой чуткости. Как это возможно, что мы ещё так мало знакомы, но уже так хорошо знаем друг друга? Как умудряемся считывать эмоции, как умудряемся догадываться о мыслях, как умудряемся так тонко чувствовать друг друга?

Я не знаю ответов и вздыхаю, возвращаясь к вопросу сидящего рядом мужчины.

– Тамара позвонила. Она считает, что мы поставили издательство в ужасное положение своим поступком, – прямо отвечаю я. – Они собирались подавать иск на Майю, пока не узнали, что мы с тобой… Ну, теперь, видимо, не будет иска, не знаю, Тамара… – я расстроенно покачала головой. – Она больше хотела обсудить, как это всё вышло, чем как с этим всем теперь справиться.

– Да пошла она! – взрывается Макс и заводит машину. – Профессионализма – ноль, зато язык такой длинный – на любой случай жизни!

– Да ладно тебе, – я краснею от слов Макса и встаю на защиту своего агента. – Она не так уж и плоха. В обычной ситуации она нормальная вполне.

– В обычной ситуации все мы нормальные вполне, а вот как доходит дело до задницы – так тут и становится видна вся изнанка характера, – грубо отвечает Макс и выворачивает руль, выезжая на дорогу.

– Задница – это плохое слово, – со знанием дела заявляет Тим.

– В точку, парень, – кивает ему мужчина. – Но иногда только им и можно описать всё происходящее вокруг.

Тимур оглядывается по сторонам и задумчиво хмурится. Я боюсь даже предположить, о чем именно он думает, учитывая разговор, и наклоняюсь к Максу.

– Постарайся не выражаться при Тимке, ладно? – шепчу я и уже громче добавляю. – Куда ты, кстати, едешь?

– К родителям.

– Что? – ошарашено отвечаю я. – К каким ещё родителям?

– К моим, каким ещё-то? – раздраженно говорит Макс. – Больше пока некуда вас везти.

Пикап вылетает на окраину города и едет по частному сектору. Дома здесь попадаются разные – совсем простые деревянные избушки столетней давности и новомодные кирпичные коттеджи за высокими заборами. Повсюду буйная зелень, яркие цветы, где-то слышится лай собак, но я ничего этого не замечаю.

Моё сознание всё ещё пытается привыкнуть к мысли, что Макс везёт нас к своим родителям. В этом не было бы ничего такого, если бы дело касалось другого человека. Но это Макс, и то, что между нами, сильно затрудняет положение.

Я со смешанными чувствами смотрю на мужчину за рулем и замечаю, как сильно он вымотан. Да, он зол, раздражён и безуспешно душит в себе ярость, но за всем этим – дикая усталость, которая давит на человека, на его плечи, на его мысли и не даёт ему свободы ни на минуту. Его жизнь набрала такую скорость, так быстро пробивает дно его корабля, что он просто не успевает латать десятки пробоин одновременно и медленно идёт ко дну. Хотя и пытается по-прежнему держать всё под контролем.

И я – вместо того, чтобы хотя бы не мешать – обижаюсь на него и дергаюсь от встречи с его родителями. Конечно, у меня есть причины, но – я заставляю эти причины замолчать. Макс действует так, как будет лучше для меня и Тимура, я знаю это. Я вижу это в его мимолетных взглядах в зеркало заднего вида на моего сына, вижу в его стремлении обуздать свою вспыльчивость хотя бы сейчас. Я вижу это, замечаю и наконец говорю то, что следовало сказать сразу:

– Спасибо.

Макс удивленно смотрит на меня, а я кладу руку на его ладонь, которая лежит на рычаге переключения передач, и сжимаю ее, чтобы в этот раз он точно не смахнул, чтобы в этот раз почувствовал мою поддержку, чтобы в этот раз он знал – я с ним.

Его губы трогает улыбка, и он сдержанно кивает мне.

Глава 21

Макс поворачивает направо, и мы подъезжаем к высокому деревянному забору. За ним виднеется двухэтажный каменный дом, увитый белыми цветами. Калитка закрыта, но не на ключ. Мой соавтор открывает ее после того, как мы дружно выбираемся из машины. На участке я замечаю кусты, деревья и стол под навесом. Тимур с любопытством крутит головой, и глаза его загораются, когда он видит качели. Повсюду зелёная газонная трава, которая кажется мягкой на вид, и мне хочется снять балетки и пойти по ней босиком.

Дверь дома открывается, и я вижу пожилого мужчину на пороге. Он смотрит на Макса, а потом радостно кричит куда-то в дом:

– Танюш, Макс приехал!

Он снова поворачивается и с интересом смотрит на меня и на Тимура, поднимает очки на седые волосы и торопливо идёт нам на встречу. На нем видавшие виды джинсы и простая белая футболка – всё это выглядит так органично по домашнему, что я чувствую, как меня отпускает напряжение.

– Макс, привет!

– Привет, пап.

Мужчины обмениваются крепким рукопожатием, а я отмечаю сходство их фигур. В следующую секунду на пороге дома возникает радостная пожилая женщина в домашних штанах и легкой кофте. Черты ее лица мягче, чем у Макса, более сглаженные и по-женски аккуратные, но тем не менее их родство очевидно. Она ласково обнимает сына и с затаенным любопытством поглядывает на нас.

– Это Лиля и Тимур, – представляет нас Макс. – А это Татьяна Михайловна и Станислав Иванович.

– Можно просто Таня и Стас, – отмахивается от таких высокопарных обращений отец Макса.

– Приятно познакомиться, – искренне говорю я и улыбаюсь.

Родители Макса радушно принимают нас и угощают завтраком на уличном столе под навесом. Мы болтаем о разных мелочах, но я ловлю на себе их внимательные взгляды и гадаю, почему Макс ничего не обьясняет им. Я замечаю и то, как дружелюбно Таня смотрит на Тимура. Она пытается подложить ему в тарелку побольше еды и расспрашивает его про садик и друзей. Мне кажется, что она из тех женщин, которые мечтают о внуках, и вскоре я убеждаюсь в своей правоте.

– Какой у тебя чудесный сын, Лиля, – сообщает мне Таня, поправляя свои короткие седые волосы. – А вот Макс нас всё никак не порадует потомками.

Я давлюсь кашлем от этих слов и не знаю, что сказать в ответ, но мне на помощь приходит мой соавтор.

– Да, насчёт этого, – Макс прокручивает в руках чашку кофе и смотрит на родителей. – Мы с Майей расстались.

Таня расстроенно ахает и всплескивает руками.

– Как же так? Но ведь вы так давно вместе…

– Не важно, мам, – перебивает ее Макс. – Теперь мы с Лилей вместе.

Он кивает в мою сторону, а Тимур удивленно смотрит на меня – так же, как Таня и Стас.

– Что ж, это… неожиданно, – говорит последний.

– И это ещё не всё, – добавляет Макс. – Майя выступила со своей версией нашего расставания по телевидению, и теперь Лилю осаждают репортеры. Собственно, поэтому мы здесь. Если вы сможете нас приютить… – он запинается от необходимости просить и сразу добавляет. – Ненадолго.

– А как же твоя квартира в городе? – уточняет Стас.

– Там Майя, – морщится Макс. – Я не могу выгнать её в никуда.

Стас и Таня молчат, ошарашенные новостью, а потом Таня подскакивает на месте.

– Ох, да что же это мы! Конечно, оставайтесь у нас! Мест на всех хватит, дом большой!

– Спасибо, – отвечает Макс и опускает глаза.

Я понимаю, что ему неловко просить родителей о крыше над головой – ведь он давно состоявшийся мужчина. Но Таня и Стас ничего подобного не думают о своём сыне – они взбудораженно решают, какие комнаты отдать нам и останавливают свой выбор на неведомых мне «двух соседних с террасой, где ещё трёхдверный шкаф стоит». В это время Тимур убегает наконец качаться на качелях – взрослые разговоры ему порядком надоели. Таня провожает его счастливым взглядом, и я понимаю, что, возможно, он обретёт любящую бабушку в ее лице. Конечно, я сильно забегаю вперёд в этом вопросе, но на долю секунды всё же позволяю себе представить нас с Максом перед алтарем. Я прячу улыбку за чашкой с остывшим кофе, потому что картинка в моей голове выходит слишком чудесная.

Таня вызывается показать мне наши комнаты и дом в целом, и я с готовностью следую за ней. Я чувствую взгляд Макса своей спиной и оборачиваюсь, чтобы увидеть его внимательные глаза. Он словно проверяет, подхожу ли я этому месту, подхожу ли я дому, подхожу ли его семье, и мне кажется, что его взгляд теплеет и плечи чуть расслабляются. Я посылаю ему ответную нежную улыбку и захожу в дом.

Здесь прохладно и пахнет мятой, и Таня обьясняет, что готовила домашний лимонад перед нашим приездом. Она смущенно смахивает незаметные мне соринки и пылинки и рассказывает, что дом строил отец Стаса. Комнат не так много, но они все разные и носят отпечаток своих хозяев. Двери повсюду открыты, так что краем глаза я замечаю множество разных мелочей: вязаную салфетку на старинном комоде, россыпь черно-белых фотокарточек на стене, виниловый проигрыватель, огоньки вай-фай роутера, плоский телевизор на стене. На кухне промелькнул пузатый самовар – наверняка, как память предков – и современных двухдверный холодильник.

Лестница на второй этаж широкая и сделана из темного дерева. Перил приятно касаться руками – такие они гладкие и округлые. Двери на втором этаже закрыты, и Таня проводит меня к двум дальним комнатам. Они гостевые, я догадываюсь об этом по безликости помещений – светлая мебель и полное отсутствие безделушек говорят о том, что здесь никто не живет. В обоих комнатах стоят двуспальные кровати и намекают, что только мне решать, где спать.

Обе комнаты имеют выход на общий балкон-террасу. Оттуда открывается прекрасный вид на дикий пляж неподалёку и неспокойное сегодня море. Чуть правее виднеются железные лапы портовых кранов. Меня обдувает тёплый ветерок, а Таня сжимает мою ладонь в неожиданно подбадривающем жесте.

– Я рада, что вы здесь. Дом такой большой… Живите здесь столько, сколько захотите, – я смущенно благодарю ее, и она добавляет. – Пойду на чердак, там были игрушки, в которые ещё Макс играл.

Таня подмигивает мне и уходит, а я остаюсь одна и опускаюсь на скрипучий деревянный шезлонг. В воздухе разливается тишина, и я наслаждаюсь этой минутой – до того, как решать вопросы с издательством, до того, как решать вопросы с садиком Тима, до того, как решать вопрос своего творчества – я разрешаю себе погрузиться в эту тишину природы и погрузить ее в себя. Я знаю, меня ждёт непростое время, и мне понадобятся все мои силы, вся моя энергия, вся моя выдержка. Я прикрываю глаза, и мне кажется, что я плыву. Что я словно пушинка в этом свежем воздухе – и я легко лечу туда, куда меня несёт, и в этом заключается мое желание.

Радостный хохот Тимура с другой стороны дома возвращает меня в реальность, и я распахиваю глаза – готовая, собранная и даже немного обновлённая.