Текст книги "Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V"

Автор книги: Франсис Рапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

С тех пор имперская корона стала не более чем игрушкой, за которою продолжали бороться лишь мелкие царьки, не обладавшие подлинной властью. Ги де Сполето носил ее с 891 по 896 гг.; затем она перешла к племяннику Карла Толстого – Арнульфу; после его смерти в 901 г. ее унаследовал один из его дальних родственников Людовик, король Прованский; и наконец последний из рода Каролингов, внук Людовика Благочестивого, Беренгарий Фриульский, король Италии, получил ее в 915 г. После его кончины в 924 г., больше не нашлось желающих занять императорский престол, который был дискредитирован бездарным правлением своих последних монархов. На сей раз империя Карла Великого действительно погибла.

Возрождение идеи империи

Если идея империи как политического образования и изжила себя, то идея империи как таковой продолжала жить. Ее истоки уходят глубоко в историю, историю сложную и насыщенную событиями. Она пережила все кризисы и не исчезла. И хотя испытания порой придавали ей новый облик, ее цели оставались прежними. Она зародилась в Риме и вплоть до начала Нового времени, когда Священная Римская империя рухнула, она сохраняла признаки своего происхождения. Прежде чем стать синонимом государства слово imperiumобозначало власть, которой обладал правитель государства при монархической форме правления или же административные структуры в период республиканского правления. Воины победившей армии также провозглашали своего военачальника императором. Начиная с императора Августа, все последующие престолонаследники назывались императорами, поскольку в их обязанности входило руководство Империей. Поскольку влияние Рима распространялось на территории, которые в те времена считались цивилизованным миром, эти обширные земли (так называемый orbis romanus) были названы империей. За ее пределами жили только варвары. Стремление объединить народы, воспитанные в лоне греко-римской цивилизации, в какой-то мере оправдывало завоевания легионеров. Управление столь обширными территориями было тяжелейшей задачей. Институты государства, стремясь к совершенству, не оставляли императору сколько-нибудь эффективного механизма управления. Религия же использовалась для усиления власти. На заре имперской эпохи сакральная сущность правителя все более подчеркивалась. Государь становился предметом поклонения, сопровождаемого некими ритуальными действиями, например «проскинезой» – битием поклонов. Уклониться от этой церемонии означало поставить себя вне закона. Гонения на христиан изначально были вызваны их неподчинением закону, что ставило под угрозу целостность империи. Сопротивление Церкви было настолько сильным, число ее сторонников росло с невероятной быстротой, и в начале IV в. Константин позволил ей развиваться самостоятельно. Все закончилось тем, что он сам принял христианство, а при правлении последующих императоров даже начались гонения на язычников. Бесспорно, религиозные воззрения императоров изменились, однако природа имперской власти по-прежнему осталась религиозной по своей сути. Конечно, император больше не был божественной сущностью, однако он становился наместником Бога на земле. В храмах происходили церемонии, в которых участвовал как сам Господь, так и его наместник. Одежда и атрибуты императора, возгласы приветствия при его появлении, коленопреклонение, обязательное даже для высших государственных чинов, изображения, почитаемые народом, – для сакрализации образа императора использовались все возможные средства. Восточная империя сохраняла все эти ритуалы вплоть до своего падения в 1453 г. А Запад поддерживал с ней достаточно тесные связи, чтобы знать, какое великолепие окружало basileus. Идея империи сохранила все вышеперечисленные черты. Она по-прежнему была идейно связана с Римом, и поскольку все претенденты на место императора не всегда являлись правителями Вечного града, свои столицы они также называли Римом, например Константинополь – Второй Рим, Москва – Третий Рим. Один поэт даже назвал Ахен Roma ventura– Будущим Римом. С другой стороны, императору для поддержания престижа была необходима слава, добытая на поле брани, а чтобы его авторитет был общепризнан, требовались также средства для удержания власти. И наконец, он должен был иметь неприступный вид, подобающий наместнику Бога.

На Западе образ императора обрастал своими специфическими чертами. Римская церковь более, чем греческая, была озабочена проблемой обретения и сохранения независимости от государства. Вечное духовное требовало отделения от преходящего, временного, и прямые связи между двумя этими сферами просто отвергались. Вслед за Амвросием Августин еще более решительно заявил об опасности слишком тесного контакта между ними. Его «Божий град», влияние которого на средневековое мышление должно было быть сильным, показывал, что интересы империи и церкви могли не пересекаться в социальной плоскости, но каждый их этих институтов играл самостоятельную роль, и развитие каждого из них шло независимым путем. Сфера сакрального, представленная Церковью, по мнению епископа Гиппона, стремилась впитать в себя природную сферу, гарантом которой выступало государство. Превосходство Церкви более четко было выражено при папе Льве Великом, который в середине V века очертил первые контуры доктрины, провозглашавшей главенство римской церкви. В 494 г. папа Геласий, в своем знаменитом трактате, противопоставлял две власти – власть понтификов и императоров; каждой их них были присущи свои атрибуты, но власть понтификов значила больше, поскольку на нее возлагались заботы о спасении душ государей. Эту теорию сложно встроить в рамки империи, осознающей свои права и обладающей достаточной силой, чтобы обеспечить к себе уважение. Григорий Великий через сто лет после Геласия испытал на себе всю тяжесть имперского правления, усилившегося при Юстиниане, но не отрекся от высказанных его предшественниками принципов, которые он выражал хоть и осторожно, но твердо. Однако возрождение Византийской империи было недолгим, а ее влияние на Запад недостаточным. Государства варваров заполонили большую часть Европы. С их точки зрения, почести, оказываемые римлянами императору, были неприемлемы. Папы были обязаны улавливать новые веяния, чувствовать напасти, постигшие цивилизацию, и знать, как вести себя в той или иной ситуации. В сложившихся обстоятельствах размышления о взаимоотношениях Церкви и Государства принимали совсем другой оборот, отодвигая на задний план вопрос о престиже империи. Взгляды, выраженные в «Божьем Граде», были упрощены настолько, что исказили саму суть вопроса. Государство оказалось безусловно подчинено Церкви, которая определяла путь его развития, оставив на его усмотрение решение тех вопросов, которыми не могла заниматься самостоятельно. Это «политическое противостояние» предоставляло государю исполнение неких «министерских» функций. Подобная «министерская» концепция царствования была принята вестготскими королями Испании, пока нашествие арабов в 711 г. не положило конец их государству. Франки же отказывались воспринимать идеи, провозглашаемые Церковью. Они подчинили себе епископаты, без зазрения совести облагали их налогами и другими обязанностями, распространив на них свою тираническую власть, так что к концу эпохи Меровингов, в начале VIII в., епископат находился в столь затруднительном положении, что почти превратился в светскую организацию, оставив свою паству ради амбиций отдельных личностей.

Союз Церкви и королевства стал еще более тесным, когда династию Меровингов сменила прославившаяся впоследствии династия Каролингов. Чтобы оправдать свершенный им государственный переворот, Пипин сначала был коронован епископами, потом, чтобы соблюсти все формальности, – папой Стефаном II, настойчиво добивавшимся помощи франков в борьбе против лангобардов в 754 г. Папство было более заинтересовано в Каролингах, чем они в нем. Отказавшись от утверждения превосходстве вечного над преходящим, они умерили свои притязания. Франкские короли становились понтификами и получали от пап всевозможные титулы, звания и эпитеты вроде «Нового Моисея» или «Нового Давида». В Laudes regiae, королевскую церковную службу, было введено множество элементов и словесных формул, заимствованных из культа императора, существовавшего в Восточно-Римской империи после принятия там христианства. Правитель там расценивался как живое воплощение Христа. Чрезмерный культ был перенесен на всех франков. «Да здравствует Христос, любящий франков», – восклицал автор пролога к Саллической правде. Следует полагать, что Карл Великий совершенно серьезно принимал эти титулы и знания, а потому стал оказывать на Церковь сильное влияние. Безусловно, он считал себя покровителем церкви, и, по его мнению, ответственность, возлагавшаяся на него при этом, обязывала его осуществлять жесткое руководство духовенством. Он даже считал себя pontifex in praedicatione, у которого должны учиться епископы. «Покровительство в Церкви и порядок в Государстве стремились… соединиться в одном духовном интересе». [4]4
  R. Folz, Le Couronnement, op. cit., p. 103.


[Закрыть]Адриан I в самом конце VIII в. заметил, что должность короля является низшей по отношению к должности папы и епископов. Сегодня, разумеется, его замечание кажется некоторым преувеличением. Оно относилось лишь к королевской власти, поскольку на Западе империя так и не была возрождена. И даже если простой король особо не прислушивался к советам папы, то что говорить о правителе, возглавлявшем империю? И в Риме, и при дворе франкских королей в последние годы VIII в. возможность восстановления империи рассматривалась все более серьезно.

Карл Великий, чья власть распространялась на большую часть христианского Запада, обладал возможностями, позволявшими считать его imperatori similis, т. е. подобным императору. В противоположность учениям Запада и Востока, иконоборчество и Filioqueпредоставляли королю франков возможность стать «рупором» латинской церкви, единство которой только крепло под его руководством. В практике церковных учреждений имитация имперских обычаев становилась все более очевидной. Наконец, придворная часовня в Эксе представляет собой архитектурное воплощение имперской политики. В ней хранился трон – точная копия трона царя Соломона, а ее восьмиугольная форма являлась прообразом нового Иерусалимского храма. «Самый влиятельный из царей правит миром», – этими словами Карл, уже будучи Августом, определял свою империю, которую еще до начала IX в. уже называли христианской. Возможно ли было пойти еще дальше и чисто формально восстановить империю на Западе? Это было возможно сделать только в Риме, городе пап, но идея создания империи во главе с правителем-понтификом противоречила представлениям Карла Великого.

Институт папства был не безболезненно оторван от императорской власти Восточной империи, тогда как его поддержка, особенно в эпоху великих христианских завоеваний, была очень существенна. Было необходимо закрепить этот разрыв, провозгласив, по возможности однозначно, независимость папы. С этой целью был постепенно разработан документ, последняя редакция которого датируется приблизительно первыми годами IX в., но его изначальные варианты восходят, безусловно, ко временам правления Стефана. Речь идет об одной из самых знаменитых исторических мистификаций, Константиновом даре, Constitution Constantini.Мы часто встречаемся с описанием этого факта, и думаю, что будет полезно кратко осветить этот вопрос в данной книге. Согласно этому документу, император Константин, покидая Рим, чтобы занять Византийский престол (так как он не считал приемлемым находиться в том же городе, что и наместник небесной империи), якобы оставил «западные провинции» папе и в знак уважения к нему передал символы власти, уподоблявшие его императору, imperatori similis, – праздничную одежду, царский венец, phrygium(высокий белый колпак), заменявший папскую корону, пурпурную мантию, державу и скипетр. Таким образом, римский папа, в то же самое время, что и король франков, обладал всеми признаками власти императора. Вместе с тем документ рекомендовал королям Запада вести себя, как «хорошие императоры», то есть относиться с уважением к институту папства, как это делал Константин. Мозаика Латрана, созданная во времена правления Льва III представляет Константина в образе Христа, а короля франков – в образе Святого Петра, его наследника. Иными словами, в римской церкви возобладало политическое начало. Таким образом, Constitutumне только не отрывал церковь от Восточной империи, он и позволял на Западе утверждать, что церковная власть имеет светское происхождение. Константин предоставил церкви эту власть. В свою очередь, церковь могла передать полномочия правителю, которого она сочла бы достойным и способным найти этой власти правильное применение.

Лев III, чье положение было сложным даже в Риме, остро нуждался в помощи, которую ему мог оказать Карл Великий. Он передал королю франков все титулы и все привилегии, которыми еще в недавнем прошлом обладал византийский император. Воспользовавшись присутствием Карла в Риме, куда он приехал для восстановления правопорядка после одного из восстаний, на собрании высших церковных и светских чинов он изъявил желание видеть короля франков во главе империи и через два дня, 25 декабря 800 г., короновал его в соборе Св. Петра. Жители Рима устроили ему радушный прием и падали ниц при виде его, выражая почтение, достойное басилевса. Благодаря этой церемонии в глазах как папы, так и простых римлян империя вернулась в свою прежнюю столицу. По свидетельству Эйнхарда, которое не вызывает ни малейших сомнений, сам король не был удовлетворен оказанными ему почестями, ведь значимость фигуры папы была неоспорима, и однажды он мог заявить свои права на светскую власть. С другой стороны, вопрос о ритуале коронации скорее касался римлян, чем франков. Но будучи поставленным перед свершившимся фактом, Карл Великий постарался смягчить нежелательные последствия. Сначала он внес поправки, изменявшие имперский титул. Разумеется, он продолжал лелеять мечту о возрождении империи. В изданной им булле сохранилась формулировка, унаследованная со времен античности, Renovatio Romani imperii.Однако намного больше, чем город Рим, короля интересовала империя. Карл стал именовать себя «Август, великий и миролюбивый император», настаивая на том, что коронован самим «Богом» и управляет империей как «король франков и ломбардцев». Он пошел еще дальше и заключил мир с Византией. Демонстрируя, что универсализм басилевсов его не интересует, он отказался от своего римского титула. Таким образом, империя Карла Великого, равно как и ее столица, оказались отделены от Рима. Франки занимали в этой империи главенствующие позиции. Чтобы придать своей идее еще более явную форму, Карл Великий в 813 г. передал корону своему сыну Людовику. Никто из духовенства не принял участия в этой церемонии. Таким образом, недостатки, которые, по мнению Карла Великого, имела церемония 800 г., были исправлены.

Для сохранения этих изменений необходимо было, чтобы империя оставалась сильной, чтобы она пустила корни на франкской земле, и чтобы Ахен действительно стал ее столицей. Как известно, ничего из перечисленного не было осуществлено, и государственная структура, созданная Карлом Великим, быстро распалась, а последние претенденты на имперскую власть правили на юге Альп.

Противоречие между церковным и светским взглядом на идею империи усилилось. Папство вновь заявило свои претензии на имперскую власть. Стефан IV уже смог одержать верх над монархией Людовика Благочестивого, коронованного его отцом в 813 г., с помощью новой церемонии: в 816 г. папа прибыл в Реймс, чтобы благословить короля и даже, если верить свидетельству, короновать его в честь св. Петра короной императора Константина. Эту церемонию, принимая во внимание знаменитый Constitutum, невозможно было истолковать иначе, как претензии на приоритет. С тех пор всех императоров непременно короновал и посвящал римский папа. Обычно церемония коронации происходила в соборе Св. Петра в Ватикане. Николай I (858–868) настаивал на том, что роль Церкви должна быть всеобъемлющей, а он, как глава Церкви и блюститель единой христианской морали, обязан контролировать и направлять действия королей. Император – это всего лишь самый авторитетный из правителей, потому что он является наследником Константина. У него было свое церковное предназначение; он должен обеспечивать защиту «матери всех Церквей», т. е. папской власти. Таким образом, стала признаваться лишь империи, берущая начало из Рима, от Св. Петра. Ахен, соответственно, терял всякую значимость по сравнению с Вечным городом. Культурное возрождение, справедливо именуемое каролингским, поскольку Карл Великий стремился придать ему размах и силу, во многом способствовало восстановлению былого величия Вечного города, Roma aurea(Золотого Рима), славу которого воспевали все латинские авторы, как христианские, так и языческие, и упадок которого не воспринимался как необратимый процесс. Таким образом, надежда увидеть его однажды возрожденным, вернувшим себе функции столицы мира, казалась неискоренимой. Именно Карл Великий сделал своим девизом «Возрождение Римской империи». Римские вельможи, считавшие себя потомками тех, кто некогда носил тогу и занимал курульные кресла в Сенате, рассчитывали на то, что чествования, устроенные 25 декабря 800 г., позволят им с назначением императора вернуть себе хотя бы частично свой былой статус. Они верили, что империя, осененная непреходящей славой Рима, не должна исчезнуть и что она не сможет существовать без крепкой связи с Вечным городом. Чаяния знатных римских семей встретились с интересами верховных церковнослужителей. Иногда их стремления совпадали, поскольку, начиная с первых десятилетий X в., римские феодалы оказывали сильное влияние на церковные институты. Романская составляющая имперской идеи вышла, таким образом, на передний план, и Карл Великий предложил от нее отказаться. Однако воспоминания о великом императоре не исчезли с его творением. Ахен не превратился снова в маленький поселок; он остался городом, где Карл достиг своей славы и где в величественном восьмиугольном здании придворной часовни покоится тело почившего суверена. В коллективной памяти эпоха Каролингов отмечена славой, обернувшейся легендой. Имперская идея была неоднозначной, по крайней мере двуполярной, даже если римский полюс в конце IX в. преобладал над франкским. В любом случае, это происходило вовсе не потому, что идею олицетворяло уже исчезнувшее с лица земли государство. В духовном плане эта идея была вполне жизнеспособной, готовой вот-вот возродиться, как только условия позволят это сделать.

Восточная Франкия

Идея империи возродилась в 962 г., через тридцать восемь лет после смерти последнего правителя, носившего императорский титул. Оттон I, который возродил в Риме империю, как это некогда сделал Карл Великий, не был ни потомком Каролингов, ни даже чистокровным франком, скорее саксонцем. Однако королевство, которым он правил, еще не достигшее высот империи, именовалось Восточной Франкией и располагалось на землях, доставшихся Людовику Немецкому в 843 г. по Верденскому договору. На западе его границы проходили по Рейну на отрезке между Майнцом и Шпейером; на севере по берегу моря до Эйдера, близ датской Ютландии; далее по Балтике и Эльбе до слияния ее с Саалой, затем вверх по течению этой реки до гор, отделявших государство от Богемии; далее по Дунаю, захватывая Австрию и Каринтию, по южному склону Альп через Доломиты и главный горный хребет к Рейну ниже озера Констанс. Эту территорию называют Германией скорее для удобства, поскольку это не вполне правомерно. В действительности в летописях X в. это название использовалось редко, а чаще употреблялось название regnum Teutonicorumили regnum Teutonicum(Тевтонское королевство), вошедшее в обиход чуть ли не век спустя. Поэтому при первом знакомстве с истоками этого государственного образования будет правильнее называть его Восточная Франкия. С политической точки зрения эту часть Франкии не коснулись постоянные земельные переделы, которые полностью истощили Лотарингию. Правда, в 876 г. сыновья Людовика Немецкого разделили ее на три примерно равные части, чтобы вступить в права наследования земель своего отца, но спустя некоторое время Карл Толстый воспользовался смертью своих братьев, чтобы присвоить себе их земли. И таким образом, этим землям не был причинен значительный ущерб.

Если политические рамки королевства были довольно жесткими и гарантировали ему некое единство в пределах его границ, то с экономической, социальной и культурной точки зрения до подобного единства было далеко. Население было распределено неравномерно. Цифры, которые можно получить из очень скудных документов, неточны; в среднем плотность населения составляла 23 человека на квадратный километр, но при этом долины Рейна и Дуная были заселены намного плотнее, чем земли близ Эльбы и Заалы. Некоторые территории, например Шпессарт и Оденвальд, на севере и на юге Майна, вплоть до конце IX в. оставались необитаемыми, а «Черный лес» еще дольше. На востоке королевства леса были очень густыми, а на пространстве между Гарцем и Тюрингией и вовсе непроходимыми. Однако начиная с X в. Восточная Франкия, как и весь Запад, испытала великое переселение. Первопроходцы, число которых постоянно росло, захватывали пустынные земли и постепенно основывали все новые поселения. Демографический рост постепенно выравнивал численность населения на востоке и западе королевства, однако так до конца и не сделал его однородным.

На заселенных территориях, где население практически полностью обеспечивало себя, никаких изменений практически не происходило. Рынков здесь было не многим больше, чем монетных дворов, располагавшихся по большей части на берегах Рейна и Дуная. Ситуация кардинально изменилась с открытием после 950 г. в Гарце, в Саксонии, шахт. Богатые Раммельсбергские месторождения серебра в северной Германии стали настоящим животворным источником, откуда рекой текли металлы, «орошая» прибрежные земли. Хотя местная торговля в начале X в. была скорее вялой, этого нельзя сказать о торговых отношениях с более удаленными регионами. Ситуация, описанная в 960 г. купцом Ибрагимом бен Якубом, мало изменилась за предшествующие десятилетия. Он описывал необычайное оживление на больших дорогах и удивлялся множеству народов и языков, на которых говорили встреченные им люди. Пограничные службы Раффельстеттена на Дунае подтверждали его наблюдения. Пути, связывавшие Запад с Восточной Европой и Востоком, проходили через Восточную Франкию. Самый оживленный участок торгового пути проходил от Праги по течению Майна до Майнца на Рейне; далее на севере параллельный путь соединял Магдебург с Кельном. Причем в обоих случаях самые ценные товары не просто перемещались по этим территориям, а вывозились в другие страны. Это был человеческий товар из славянских стран, «рабы», который торговцы, чаще всего евреи, везли на рынки в мусульманские страны. Восточные продовольственные товары, ткани и специи, поднимались по течению Дуная, а промежуточным пунктом была Регенсбург – город, значение которого постоянно росло вплоть до XII века. Торговые пути пересекались с осью, делившей страну с севера на юг в долине Рейна или чуть дальше, по ту сторону границ с Восточной Франкией, в долине Мааса, в том числе в Вердене и Льеже. Фризы с конца X в. активно использовали это направление для экспорта крашеных тканей, которые они производили в большом количестве, и импорта зерна и вина. Они разбивали свои лагеря у крепостных стен множества городов по берегам Рейна. В X в. эти «пионеры большой торговли» утратили свое значение, но торговый обмен в долине Рейна и Мааса, начало которому они положили, по-прежнему процветал. Еврейские общины также обосновались в Восточной Франкии и в рейнских городах, развивая свои традиционные виды деятельности. В то время, когда крупные торговые пути лишь отчасти затрагивали регионы к востоку от Рейна и к северу от Дуная, не проникая вглубь, они вносили огромное оживление в экономическую жизнь этих территорий. Отсутствие равновесия между восточными и южными рубежами Восточной Франкии и внутренними территориями королевства было также заметно и на уровне управления и обустройства земель.

Множество поселений, разбросанных вдоль Рейна и Дуная, создавали удивительный контраст с несколькими малоразвитыми городами, затерянными на просторах Центральной Германии. Рим оставил свой след в провинциях, входивших в состав империи. Майнц и Регенсбург со времен своего основания при римском владычестве сохранили в своем облике античные черты. Крупные города, созданные Каролингами для укрепления их власти и влияния, ставшие центрами экономической жизни еще в X в., несли на себе отпечаток бедности и примитивизма. Становится понятным, почему немецкие историки были удивлены различием в уровне развития двух частей Восточной Франкии и почему они стремились подчеркнуть важность этого «преклонения Запада перед Востоком» ( West-Ostgefälle). Императоры в своей политике стремились уменьшить этот разрыв, прилагая усилия для развития обеих частей и укрепления единства.

Задолго до них франки уже задавались подобной целью. За воссоединение этих земель более всего ратовала церковь, и ее поддержка была очень ценной. Она распространяла свое влияние на все территории, объединенные под властью франков некой сетью государственных институтов. Структура этих органов власти, естественно, не была однородной, но связи между отдельными регионами становились все крепче. Внутри епархий территории были поделены на приходские участки, неизменность границ которых строго соблюдалась для облегчения взимания десятины. Монастырские подворья были расположены довольно густо, и они сами поддерживали связи с теми монастырями, которые их основали. Самый известный пример – монастырь Корвей, новая Корбия, показывает, что от Сомма до Везера, от Пикардии до Саксонии монастырское единство сохранялось невзирая на расстояния. В культурном плане West-Ostgefälleтакже проявлялось в церковной среде, правда, со второй половины IX в. уже значительно в меньшей степени. Ростки, взошедшие в саксонских аббатствах во время царствования императоров из рода Оттона, взросли на богатейшей почве, возделанной монахами и монахинями на протяжении предыдущих столетий. Результаты проделанной ими работы были хрупки, но в то же время чрезвычайно ценны, священники и прелаты, епископы и аббаты прекрасно отдавали себе в этом отчет. Естественно, самые дальновидные из них, стремились укрепить политическое единство на территориях, куда были приписаны те церковные организации, которыми они руководили. Сильная политическая власть, по их мнению, гарантировала единство, без которого никакое Государство не смогло бы чувствовать себя независимым в духовном смысле. В то время как было необходимо взять на себя инициативу, чтобы не допустить раздробления королевства, все, кто был в этом заинтересован, мог практически всегда рассчитывать на поддержку епископата. Исходя из разных мотивов, аристократия, высшая знать, неоднократно упоминавшаяся в ходе нашего повествования, имела схожие с прелатами цели: она не принимала дробления Восточной Франкии. Действительно, такая трактовка их поведения может показаться парадоксальной. В результате они, по-видимому, и создали то разделение (или по крайней мере способствовали ему), которое в течение долгих столетий проявлялось в Германии, – деление на этносы, Stamme, четыре большие территориальные единицы Саксонии, включавшие с начала 908 г. Тюрингию, Швабию, Баварию и Франконию. В немецкой историографии долгое время считалось, что эти народы образовались задолго до завоевания германских земель Меровингами и Каролингами, что их язык и прошлое составляли их национальную самобытность. Такое видение фактов принято разве что в современной исторической школе. Возможно, исконная независимость Баварии и сохранялась еще две или три сотни лет после того, как она вошла в состав государства франков. Саксония, отчаянно сопротивлявшаяся, но без особых усилий покоренная Карлом Великим, по-видимому, не была полностью вовлечена в это борьбу, местная аристократия была готова к сотрудничеству с завоевателями. Изучение каролингских законов, например lex saxonum802 года, доказывает, что они все-таки способствовали созданию этнического единства, несмотря на сохранение исторической памяти об эпических битвах против франков. Последние осуществили раздел земель, на «regna», термин, который не следует переводить как «королевство». Подчинявшиеся им территориально-административные единицы далеко не всегда управлялись подвластными империи королями. Правители этих территориальных единиц, призванные облегчить работу администрации, именовались marchio(маркграфами) или dux(герцогами). Аллеманния – герцогство, ставшее впоследствии Швабским герцогством, было основано Людовиком Благочестивым, когда он решил возвести на престол своего младшего сына Карла Лысого. Когда имперская власть ослабла и в конечном итоге изжила себя, правители областей, чтобы противостоять продолжавшимся дерзким набегам других племен, восстановили это административное деление, которое в определенной мере соответствовало этническому делению, признанному франками по их законам. Таким образом, regnaКаролингов в начале X в. начали превращаться в этнические герцогства, Stammesherzogtümer. Иными словами, не сами этносы создавали герцогства как государственные образования, гарантирующие им безопасность, а высшая знать, стремившаяся возродить административную структуру Каролингов ради укрепления собственной власти и предупреждения анархии, грозившей наступить с момента распада империи. О ком бы ни шла речь, о Люитпольдах в Баварии, о Конрадинах и их противниках Бабенбергах во Франконии, о Гунтфридах в Швабии или Людольфингах в Саксонии, все семьи, правившие в этнических герцогствах, принадлежали к Reichsaristokratie, как ее называют немецкие ученые, к аристократии, которая благодаря служению великим императорам обрела значительные полномочия, позволившие ей заметно увеличить состояние. Титулы и владения высшей знати (лат. potentesили proceres) позволяли ей занимать важные посты практически в любой части империи; а ее влияние распространялось от Бретани до Италии. В конце IX в., не нарушая границ и установленных к этому времени этнических общностей с другими провинциями, аристократия решила обосноваться в восточном регионе Франкии и слиться с местной аристократией, пустить корни в землях с полного согласия местного населения. Владения высших аристократов были обширны и вполне могли считаться их собственностью, поскольку включали в основном земли, не принадлежавшие сеньору, свободные от всяческих пошлин и налогов. В их владениях положение арендатора земель было практически приравнено к положению владельца. Свободное население, обладавшее меньшим имуществом, чем знать, признавало себя вассалами аристократов и получало от них вознаграждение, чаще всего не в виде земельных наделов, а в виде льгот. Таким образом, феодальные отношения начинали влиять на образ жизни аристократии, а сеньоры возлагали свои заботы на крестьян. И то и другое веяние шло с востока; оно захватило сначала юг и центр Восточной Франкии, а позже достигло Саксонии. Во Фризии оно не затронуло всего крестьянства, сохранившего свою свободу на протяжение всего периода Средневековья.