Текст книги "Полночь в Париже"
Автор книги: Франсин Мандевилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
8
– Проверьте свои вещи, девочки. Никто ничего не забыл? – говорила Кендра, высыпая предпоследнюю горсть франков на поднос для чаевых, ловко подставленный шофером автобуса. – Приготовьте бумаги для компенсации торговой пошлины. Мы должны поставить на них печать и отправить до того, как сдадим багаж.
– А когда же мы пойдем в магазины беспошлинной торговли? Я хочу купить себе таких же духов, каких ты купила своей сестре.
– Эмбер, ты думаешь только о том, как бы истратить деньги, – сказала Лайза.
Эмбер откинула каштановые волосы с лица, вызывающе тряхнула головой и засмеялась.
– Это не совсем так… Иногда я еще думаю о мальчиках.
Смеющейся, щебечущей толпой девочки выходили из автобуса, с трудом волоча переполненные чемоданы и сумочки.
Двигатель автобуса взревел, заглушая слова, в ноздри Кендре ударила мощная струя выхлопных газов. Она пересчитала головы и чемоданы и движением руки стала, как пастух, загонять свое стадо в шумную суету аэропорта «Де Голль».
– А вот и окошечко компенсации. – Кендра показала на длинную очередь, нетерпеливо жужжащую, посматривающую на часы, размахивающую листочками документов. Унылый таможенный чиновник просматривал эти справки и ставил на них печать – после этой процедуры можно было получить весьма солидную компенсацию на купленные товары, которая полагается туристам.
– Мы простоим в этой очереди часа три, – заныла Лили Уоррен.
– А вдруг нам так повезет, что этот таможенник заставит нас показать каждую мелочь, что мы купили.
– Надеюсь, что нет, – нервно сказала Мэри Ли. – Я положила все подарки и сувениры на самое дно чемодана, чтобы ничего не разбить, и перепаковать чемодан потребуется вечность.
– Последнее, что придет в голову таможенному чиновнику, – это взваливать на себя лишнюю работу смотреть ваши сумки, – строго сказала Кендра. – Увидев, что вы готовы открыть чемоданы, он тотчас поставит печать на все ваши справки и отправит восвояси. Возможно, добавит какое-нибудь замечание насчет вашего вклада в экономику Франции.
– Правда? – с сомнением переспросила Хейди Клейтон.
– Правда, – твердо ответила Кендра. – Занимайте очередь.
Компенсационные формальности кончились так, как и предсказывала Кендра. В рекордное время они прошли паспортный контроль и сдали багаж – и наконец отправились к магазинам беспошлинной торговли на втором этаже. Там шаги девочек замедлились, а глаза расширились при виде невероятно длинного ряда витрин разных магазинчиков с самыми разнообразными товарами.
Лили, Эми и Хейди застыли перед витриной, где были выставлены самые невероятные вещи из шоколада. Шоколадные вазы наполняли букеты шоколадных цветов – лилий, тюльпанов, нарциссов, искусно отлитых роз с такими тонкими лепестками, что казалось, они вот-вот затрепещут на ветерке. В шоколадной корзинке, свернувшись, спали шоколадные котята в натуральную величину. В шоколадных клетках распевали шоколадные птицы, и высились огромные пирамиды шоколадных трюфелей.
Кендра с остальными девочками прошла дальше. Проходя мимо булочной, вдохнула божественный аромат свежего хлеба и пирожков и остановилась посмотреть витрину со сверкающими хрустальными бокалами и графинами фирмы-поставщика Наполеона. Потом замедлила шаги у витрины бутика с ли-можским фарфором – она никогда не видела такого обилия и разнообразия посуды. Конечно, там были и обыкновенные сервизы, но также супницы и множество других фантастических творений из фарфора, о назначении которых можно было только гадать.
Близнецы Грей юркнули в крошечную колбасную, где продавали кровяную и чесночную колбасы и деревенский паштет. С потолка свисали цельные пармские окорока, а в холодильных витринах на огромных белых подносах лежали свиные ноги и все виды мясных продуктов.
Девочки поторопили Кендру, когда шли мимо лавки, торгующей колесами свежего сыра – от острых запахов понт-левека, морбье, ливарота и рокфора они сморщили носики. Зато остановились перед витриной маленького антикварного магазинчика, восхищаясь тонкой паутиной старинных кружев, серебряными чайными сервизами, древними музыкальными инструментами и старинными ювелирными украшениями. Там Кендра и оставила их на минуту, чтобы купить бутылку коньяка для отца.
В винном магазине было полно народу. Кендра отдалась на милость продавца средних лет, понимая, что сама она ни за что не сумеет сделать нужный выбор, и всего через несколько минут вышла уже с покупкой, при минимальном ущербе для своей кредитной карточки.
Девочки ждали ее, горя нетерпением скорее оказаться в бутиках с парфюмерией и косметикой и магазинах высокой моды, которые могли удовлетворить даже взыскательный вкус Лайзы Перретти и Эмбер Карлайл.
Кендра раздала девочкам билеты и посадочные талоны, убедилась, что все знают, где их выход, и отпустила по магазинам.
– Чтобы купить что-либо в магазинах беспошлинной торговли, вы должны показать продавцу билет и талон. Пожалуйста, не потеряйте их и еще, пожалуйста, не опаздывайте.
– А ты не пойдешь с нами по магазинам? – спросила Мэри Ли.
– Спасибо, я в этой поездке и так мощно поддержала экономику Франции. – Кендра указала на небольшое кафе, зажатое между двух магазинчиков. – Я буду ждать вас здесь, попивая кофе и думая грустные думы о том, что в понедельник с утра уже на службу.
Девочек как ветром сдуло. Кендра выбрала место, откуда просматривались передвижения девочек, и подозвала официанта.
– Кофе с молоком среди дня? – Невероятно, но это был низкий голос Джека: он садился за ее столик. – Каждый раз, когда я после десяти утра заказывал кофе с молоком, на меня смотрели как на слабоумного, и я перестал это делать.
– Я толстокожая, – сказала Кендра.
– Нет… у тебя нежная кожа, я знаю, я касался тебя.
Она вспыхнула от комплимента и от воспоминания о том, как его пальцы гладили ее лицо и руки.
– Ну, как бы там ни было, я так сильно хочу кофе с молоком, что рискну обидеть последнего французского официанта таким заказом.
– А у меня ничего не получается, – Джек покачал головой, устремив завистливый взгляд на ее чашку. – Что бы я ни заказал из какого угодно меню, а официант все равно приносит что хочет.
Кендра с отсутствующим видом вертела в руках одинаковые металлические сосуды с крепким кофе и горячим молоком.
– Джек, что ты здесь делаешь? Ведь для того, чтобы оказаться в этом секторе аэропорта, нужен билет на самолет и посадочный талон.
– Я представляю ваш официальный эскорт из морской пехоты, мадам.
– Без формы? – Плавным движением руки она указала на его явно штатский костюм. – Не думаю.
Он был неправдоподобно хорош. Этот мужчина мог бы рекламировать джинсы и рубашки-поло – и достиг бы не меньшего эффекта, чем самые изобретательные и дорогостоящие рекламные кампании торговцев с Мэдисон-авеню. Джинсы как влитые сидели на его длинных сильных ногах, обрисовывая каждый мускул.
И джинсы, и рубашка производили сильное впечатление. Хотя она сначала и удивилась, увидев на Джеке, этом воплощении мужественности, светло-розовую рубашку-поло, все же пришлось признать, что этот контраст исключительно впечатляет. Трикотажные рукава обтягивали мощные бицепсы, распахнутый ворот приоткрывал загорелую кожу, слегка поросшую темными волосками – все это отнюдь не резало глаз.
– Ладно, тогда я твой неофициальный эскорт. Я позвонил своему приятелю Джону Крэйгу, и он написал несколько строчек, которые помогли мне пройти паспортный контроль.
– Лучше бы ты этого не делал, Джек. Мы ведь простились вчера, после Версаля.
– То есть вежливо пожали друг другу руки? Обмен любезностями и благодарностями в гостиничном вестибюле на глазах двенадцати девиц, которые ловят каждое твое слово? – Он побарабанил пальцами по столу. – Я не хочу это так оставлять.
Кендра пожала плечами.
– А как может быть иначе?
– Черт возьми, я не знаю! – Он с такой силой стукнул кулаками по столу, что тяжелые керамические чашки на блюдечках подпрыгнули. – Я только знаю, что не могу позволить тебе уйти от меня так, словно между нами все кончено.
– Но ведь все кончено. Через несколько минут я сяду в самолет.
– Кендра, ты молода, но не настолько же! В двадцать семь лет уже должно быть понятно, что наши чувства друг к другу – не просто игра гормонов.
– Это что, предложение руки и сердца? – подколола Кендра.
– А если да, то ты останешься? – ответил он в том же тоне.
Напряженный взгляд Джека пугал ее. Она не слишком хорошо его знала, но он, этот, в сущности, незнакомец, вызывал в ней такие желания, каких разумная женщина не должна допускать даже во сне. Нити ее жизни, такие ровные, прочные, после каждой встречи с ним начинали запутываться.
На подсознательном уровне она доверяла ему, доверяла честности и прямоте, которые светились в нем, как огонь в маяке. А если заглянуть в себя еще глубже – она его желала, желала так, как можно желать мужчину. Она тяжело, глубоко вздохнула.
– Пожалей нас обоих, Джек. Оставь. Ты сам сказал, что не хочешь быть другом по переписке. Я рада, что встретила тебя, и при других обстоятельствах рада была бы… узнать тебя ближе… – Кендра услышала, что объявляют посадку на ее рейс, и поднялась, взвалив на плечо сумку с ручным багажом. – Вот и мой самолет. Мне пора.
Джек тоже встал, взял у нее сумку, легко закинул себе на плечо:
– Идем.
– Ненавижу долгие прощания.
– Очень жаль.
Она потянулась к сумке, но он отвел ее руку и, держа нежно и сильно, сплел ее пальцы со своими. От сдерживаемых чувств комок застрял у нее в горле, угрожая пролиться слезами.
Он посмотрел на табло и хрипло сказал:
– Пойдем.
Кендра несколько раз моргнула и подумала: а какая разница, что плохого, если он проводит ее до самого контрольного пункта? Все равно через несколько минут она будет лететь домой, и все будет кончено. Останется лишь чувство сожаления, чувство потери. Такое чувство, что она уходит от мужчины, который мог бы заменить ей весь мир.
Девочки по две, по три выходили из магазинчиков и пристраивались к Кендре с Джеком, делая дальнейший разговор невозможным. Он так и не отпустил ее руки и, что ни шаг сжимал ее пальцы.
– Все здесь? – спросила Кендра, когда они подошли к контрольному пункту, и огляделась. – А где Кэри и Трэси?
– Они покупают маленькие гильотинки для своих младших братьев в магазине игрушек напротив той шоколадной лавочки, – отвечая, Мэри Ли не сводила глаз со сплетенных рук Кендры и Джека.
– Я останусь здесь и присмотрю за багажом, а кто-нибудь из вас пусть сходит за ними. Остальные вынимают паспорта и посадочные талоны и проходят окончательный контроль.
Никто не двинулся с места.
– Мэри Ли, пожалуйста, пойди поторопи Кэри и Трэси, – срывающимся голосом попросила Кендра. Чего они все ждут? Десять пар глаз смотрели то на нее, то на Джека, то на Джека, то на нее, потом останавливались на их все еще сплетенных пальцах. Ни одна даже не моргнет. О черт, подумала она.
– Через минуту они и сами придут, – спокойно заверила ее Мэри Ли.
По радио еще раз объявили их рейс, призывая пассажиров занять свои места на французском, английском и испанском языках.
– Кэри и Трэси могли не услышать объявления – радио работает не слишком хорошо, – сказала Кендра.
– Они знают время вылета, – сказала Хейди, на ее лице отражался растущий интерес к тому, как долго Джек будет держать руку Кендры.
– Хорошо, тогда пойду я, – взорвалась Кендра. У нее не было намерения разыгрывать драматическую сцену прощания с Джеком, но она не отказалась бы от нескольких минут наедине, чтобы достойно сказать окончательное «до свидания».
– Я пойду с тобой, – мягко предложил Джек.
– Мы все пойдем, – быстро и одновременно сказали Джули и Дженни Грей.
Джек кашлянул, и этот самодовольный звук вывел Кендру из равновесия. Это не он следующие десять часов проведет с «благородными девицами» в тесном замкнутом пространстве самолета. А острый интерес, крупными буквами написанный на их лицах, свидетельствовал о том, что девочки поставили себе задачу во что бы то ни стало точно узнать, что происходит между нею и Джеком Рэндаллом.
Кендра едва не застонала. Она не знала, что делать. Особенно если учесть, что она и себе не могла точно объяснить, какие чувства связывают их с Джеком. Она попыталась вытащить руку, но Джек сжал ее сильнее и стал медленно притягивать Кендру к себе.
– Эй, никому не надо идти за Кэри и Трэси. Вот они идут. – Хезер взволнованно замахала им рукой. – Быстрее, уже объявили посадку на наш самолет!
– Девочки, идите вперед и занимайте свои места, – сказала Кендра.
– Ладно, мы тебя подождем, – ответила Тиффани.
– Я бы предпочел делать это без заинтересованной аудитории, – голос Джека был низким и ласковым, несмотря на то, что любопытные подростки окружили их с Кендрой и откровенно не спускали с них глаз. – В самом деле, если бы я хоть немножко подумал, я не стал бы этого делать вовсе…
– Джек, прошу тебя. Давай прощаться.
– Именно это я и собираюсь сделать. В стиле морской пехоты. – Он быстро прижал ее к своей мощной груди, по всей длине впечатав ее тело в свое. Руками он обхватил ее талию, и, не успела она запротестовать и даже просто вздохнуть, стал целовать ее.
Его губы, твердые, теплые, опытные, накрыли ее рот. Он целовал ее медленно, вдумчиво, едва заметными движениями рта заставляя ответить, мягко поворачивал голову, то втягивая, то слегка отпуская ее губы, они дышали в унисон и пили дыхание друг друга.
Она забыла о девочках, о том, что нужно садиться на самолет. Благоразумие было отброшено. Осталось только острое, потрясающее наслаждение. Взрыв наслаждения. Наслаждение огнем растекалось по ее жилам, наэлектризовывая каждое нервное окончание и лишая воли к сопротивлению.
– Обними меня, прижмись покрепче, – шепнул он. – Я хочу почувствовать тебя всю… Я хочу почувствовать твои груди, твой живот, бедра…
Его хриплый, прерывистый шепот возбуждал едва ли не больше, чем сама эта просьба. Ее руки скользнули сначала ему на грудь – от их прикосновений мускулы взбугрились, а плоские соски напряглись и отвердели. Под ее ладонью гулко, в бешеном ритме билось его сердце.
Добравшись до горячего тела в открытом вороте рубашки, она погладила его грудь, провела ногтями по темным шелковистым волоскам. Он издал нечленораздельный звук и закрыл глаза, еще крепче сомкнув объятия.
– Ближе!
Кендра закинула руки ему за шею. Страсть и желание заполнили все ее существо. Первобытное, испепеляющее желание, требующее удовлетворения, которое просто недостижимо.
Никогда в жизни поцелуй мужчины так не возбуждал ее. Никогда в жизни мужчина не целовал ее так, как Джек – всем сердцем, всем телом, всей страстью.
Краем сознания Кендра отметила, что радио повторяет последнее объявление о посадке на их самолет, а также удивленные вздохи «благородных девиц*. Но она не могла остановиться.
Джек наклонил голову и снова поцеловал ее. Медленное, неспешное обольщение первого поцелуя уступило место неумолимой страсти, уже не просящей, а требующей ответа. И она ответила. Она приоткрыла губы, и ожидая мощной атаки его языка, удивилась его нежности. Он нежно, короткими касаниями ласкал ее рот, потом опустил голову, и их губы слились. Он целовал ее как мужчина, который знает, как дать женщине наслаждение. Она гладила его широкие плечи, обводя кончиками пальцев мощные мускулы. Она задыхалась и трепетала, почти потеряв контроль над собой.
– Ты моя, – шептал ей в ухо Джек. – Я чувствую, как ты дрожишь в моих объятиях.
Кендра вспыхнула от смущения – оттого, что он так хорошо понял, ответ какой силы вызвал его призыв.
– Мне пора на самолет, – эти слова словно вырвались из глубины ее сердца. – Пожалуйста, Джек.
– Конечно, Кендра. – Он еще раз крепко поцеловал ее. – Я хочу дать тебе то, чего ты хочешь, прямо здесь, прямо сейчас. Но нельзя. Вот так поступает настоящий морской пехотинец, уходя на задание и покидая свою женщину. Он запечатлевает себя в ее душе. Выжигает всякую возможность, что она сможет взглянуть на другого во время разлуки. Мне это удалось? Я запечатлел себя в твоей душе, Кендра?
– Я – не твоя женщина.
– Но ты будешь моей.
– Это безумие! – Кендра рванулась из его объятий. Он слегка ослабил их. Оглянувшись, она увидела, что пилот и экипаж уже спешат к самолету. – Джек, мне надо идти!
– Кендра, между нами ничего не кончено. Я буду писать тебе. Ты будешь отвечать. И так или иначе мы разберемся в наших отношениях.
– Не думаю. У тебя нет даже моего адреса.
Джек улыбнулся и указательным пальцем прикоснулся ко лбу:
– Я запомнил твой адрес, пролистав твой паспорт, ровно через десять минут после нашего знакомства.
Служащий аэропорта в форме постучал по спине Джека:
– Пардон, месье, посадка кончается, стюардессы готовятся закрывать люки. Если ваша группа хочет лететь этим рейсом, вам нужно немедленно подняться на борт.
– Без меня ни в кого не влюбляйся, – сказал Джек, выпуская Кендру из мощных объятий и перевешивая сумку ей на плечо. Потом на долгую секунду взял ее за щеки, нежно поцеловал и ушел.
Кендра смотрела ему вслед, не двигаясь с места.
– Мадам, – нетерпеливо обратился к ней служащий аэропорта, – ваша группа будет садиться в самолет?
– Да, – отрешенно ответила она, продолжая следить за удаляющимся силуэтом Джека.
– Тогда вам надо бежать, – сказал служащий. – Я позвоню и скажу, чтобы задержали вылет.
Бежать? Ей казалось, что у нее не хватит сил даже просто пройти короткое расстояние до самолета.
– Пойдемте, девочки. Надо спешить.
Кендра наконец отвела взгляд от широкой спины и длинных ног Джека, легко и красиво уходящего по коридору, и направилась к самолету. «Благородные девицы» последовали за ней, на этот раз безмолвно.
9
– Поможет мне кто-нибудь в конце концов, пока я не уронила папочкин коньяк? – Кендра неловко жонглировала, пытаясь удержать в руках огромную сумку с подарками и опираясь локтем о бедро в отчаянной попытке спасти тяжелую бутылку, которую держала под мышкой.
– Французский коньяк! Потрясающе, – воскликнул ее отец, поспешно покидая свое любимое место на диване в гостиной, чтобы освободить наконец Кендру от поклажи. – Тебе не следовало тратить столько денег, дорогая, – сказал он, целуя ее в лоб, – но как бы там ни было, спасибо тебе огромное.
– Это не все, па. У меня еще где-то шесть коробок паштета… – И она последовала за ним в гостиную, где остальные члены семьи дожидались ее, и принялась раскладывать свой дары в живописную мозаику на кофейном столике.
– О боже, французский паштет, – простонала Кимми. – Как ты могла… Ты же знаешь, что мне предстоит отвечать за папин ленч все каникулы, а после французского паштета все наши сильно смахивают на еду для кошек.
Кендра расхохоталась и нежно обняла младшую сестру.
– Ты простишь меня, когда увидишь, что я тебе привезла.
– Правда? Какой пакет мой? – Ее голос дрожал от нетерпения. Кендра, как крот, рылась в куче привезенных подарков.
– Остановись на минутку и подойди поцелуй свою мать, – сказала Кристен, протягивая руки к любимой дочери. – Я хотела поехать в аэропорт встретить тебя…
– Но мы сумели отговорить ее, – сказал брат Кендры Кент.
– Точно. Мы убедили ее, что женщина, делающая карьеру, как-нибудь сумеет добраться домой из аэропорта без родительской помощи, – добавил Кайл.
– Все вы круглые дураки, – воскликнула Кендра, обнимая всех по очереди. – Очень жаль, что вы не появились в аэропорту и не помогли мне с этой прорвой вещей.
– Неудивительно, что тебе пришлось нелегко, – последовал комментарий матери, которая, выгнув бровь, внимательно наблюдала за Кендрой. – Похоже, ты скупила весь Париж. Ты вообще что-нибудь там оставила?
– Может, несколько безделушек и осталось, – засмеялась Кендра, завершая поиски духов для Кимми. – Вот они.
– Обожаю этот аромат. Ты привезла настоящие духи! – Кимми сорвала целлофан с коробочки, обшитой красным атласом, извлекла из нее хрустальный флакон, открыла духи и нанесла несколько капель на мочки ушей. Затем протянула флакон матери. – Ма, посмотри, что за чудо.
Кристен слегка подушила запястья, затем протянула руку своему мужу.
– Тебе нравится, Керк?
Он втянул воздух и поцеловал ее ладонь.
– Ты неотразима… как всегда, впрочем.
– Ну, выкладывай, какие футболки ты привезла нам из этой поездки? – спросил Кент.
– Никаких футболок на этот раз. – И Кендра широким жестом достала две бутылки вина.
– Ох, Кендра. Это колоссально. – Кайл бросился к подарку, как хищник на жертву.
Кендра отступила, держа в вытянутой руке бутылку, поддразнивая Кайла и улыбаясь.
– Обещай: ты не притронешься к нему, пока тебе не стукнет 21.
– Хорошенькое дело. Ждать целых два года и не попробовать вина из Франции. Ты рехнулась, Кендра.
– Я думаю, ма и па сохранят это вино для тебя. – Кендра прикинулась, что пошла навстречу брату.
– Думаю, ты погорячилась с этим подарком, Кендра, – сказала ее мать, слегка нахмурившись, – но раз уж ты привезла его, пусть он получит то, что ему полагается.
– Отнесись к этому легко, ма. Кайл не зациклен на спиртном, как и любой из нас. Одна бутылка не повредит ему, – сказал Кент, рассматривая этикетку на собственной бутылке. – Спасибо, Кендра, а как оно в самом деле называется?
– Бордо.
– Бордо – это я как-нибудь и сам смогу прочесть. Я спросил тебя про все эти «при» и «медаль» – что это может означать?
– Это означает, что тебе понравится его вкус. – Кендра поставила на кофейный столик последний подарок. Это была плоская оранжевая коробочка, перевязанная шелковой коричневой лентой. – Это для тебя, ма.
Кристен открыла коробочку и извлекла шарф из блестящего плотного шелка, очевидно, ручной работы. По всему полю были разбросаны изображения птиц, фон отливал всеми оттенками голубого – от аквамарина до сапфира, с редкими всплесками розового и темно-золотого. Мать Кендры застыла в изумлении.
– Кендра, это знаменитый шарф от «Эрме», если я не окончательно спятила.
– Да, мама. Правда, замечательный? Кендра улыбнулась и с нежностью посмотрела на мать.
– Тебе не нравится? Бывают и с другими рисунками – с лошадьми, охотничьими собаками, всадниками и королями, но я выбрала для тебя этот – с поющими птицами.
– Дорогая, шарф прелестный, но скажи на милость, куда я смогу его надеть?
– Да куда угодно, ма. Голубой – твой любимый цвет. У тебя есть дюжина платьев, с которыми этот шарф будет прекрасно сочетаться.
– Кендра, учитывая сумму, которую ты выложила за этот шарф, я сделаю для него раму и повешу на стене.
– Тебе он не нравится, – сказала Кендра упавшим голосом.
– Я тронута твоим вниманием, – сказала Кристен дипломатично, – но не думаю, что я настолько важная дама, чтобы носить его.
– Ма, ну не надо быть такой суровой. Кендра ведь не потратила последние деньги, которыми надо было расплатиться за квартиру или что-то в этом роде. Она получила награду за то, что спасла этого мальчика. Почему бы ей не купить дорогой шарф, если хочется. Она может себе это позволить. – Говоря это, Кимми рылась в куче подарков на кофейном столике. – А где мой шарф? И мамины духи?
– Я не купила тебе шарф. И не купила духи для ма.
– Но обычно ты привозишь мне и ма одни и те же подарки.
– На этот раз не вышло. Извини.
– Хей, мне действительно понравился шарф, – сказала Кимми с ноткой зависти в голосе.
– Я думала, тебе понравятся духи. Ты просто бредила ими, когда я привезла на Рождество образец, – объяснила Кендра с горечью в голосе. Ну, хоть братьям угодила бутылкой вина. А отец был в восторге от коньяка, хотя, возможно, и сообразил, что она потратила кучу денег.
– Духи – классные, но, понимаешь, я подумала, что уж раз ты получила эти деньги, ты могла бы купить для меня что-нибудь… ну, другое.
Кендра внимательно наблюдала за милой мордашкой младшей сестры, и ей показалось, что, говоря «другое», Кимми хотела сказать «что-нибудь еще».
– Дай нам перевести дух, Кимми, ты знаешь, что ма даст тебе поносить шарф в любой момент, когда ты захочешь произвести впечатление на своих маленьких подружек, – сказал Кайл.
– Между прочим, некоторых моих подружек маленькими ты не считаешь, – взвилась Кимми. – Бет и Энн чуть не сцепились, узнав, что ты назначил свидание им обеим.
– А почему бы и нет – ведь они обе в меня втрескались.
– Ты такой самодовольный. Думаешь, ты самый…
– Да, все девчонки говорят мне это.
– Ну-ка помолчите вы оба хоть пять минут. Я хочу услышать о вознаграждении, которое получила Кендра. Это действительно два миллиона долларов, как сказал па? – спросил Кент с некоторой завистью.
– Бог ты мой, я и вообразить себе не могу такую уйму денег, – добавил Кайл. – Тебе даже не нужно возвращаться на работу… Ты просто можешь бросить работу.
– Я люблю свою работу. – Кендра подбросила шарик из скомканной оберточной бумаги высоко вверх. – Вспомни, я жду повышения, кроме того, моя премия – два миллиона франков – не долларов. Этого вряд ли хватит до пенсии, даже если бы я захотела уйти. Но я не хочу.
– Я так и знал, что, должно быть, не понял чего-то, – сказал Керк жене.
– Франки, доллары, – вставила Кристен, – меня больше всего взволновал телефонный разговор с моей дочерью, когда она позвонила нам из Парижа.
– Ты можешь купить все, что захочешь, – не унимался Кайл.
– Уверен, твоя сестра собирается отложить эти деньги на будущее, – заметил Керк.
– А сколько это – два миллиона франков? – не унималась Кимми.
Что-то похожее на алчность в ее голосе, видимо, смутило Кендру, и она неловко пробормотала:
– Что-то около двухсот тысяч, я думаю.
– Знаешь, Кендра, мне казалось, что у тебя с математикой несколько лучше, – с укоризной в голосе заметил отец, раскрывая воскресную газету и погрузившись в изучение финансового раздела. – Если исходить из обменного курса на пятницу, два миллиона франков – минуточку – это приблизительно триста пятьдесят восемь тысяч долларов. Хм, совсем неплохо для девушки в твоем возрасте. Не позволяй себе думать об этом слишком много.
– Триста тысяч. Боже. – Кристен откинулась на спинку дивана и выразительно вздохнула.
– Клевая сумма! – воскликнул Кайл.
– Следи за своими выражениями в присутствии матери и сестер, – предупредил Керк, нахмурившись.
– Жаль, что меня не было рядом с тобой, – сказал Кент, усмехаясь. – Тогда тебе пришлось бы поделиться со мной.
– Еще и сейчас не поздно, – сказал Кайл, с надеждой посмотрев на сестру. – Положи мне пятьдесят, нет, лучше шестьдесят тысяч баксов. Я смогу наконец купить «харли»…
– Ты не купишь мотоцикл – неважно, сколько денег даст тебе твоя сестра, – произнесла Кристен тоном, не терпящим возражений. – У тебя впереди два года колледжа. И они могут растянуться, если ты собираешься заполучить этот Эм-би-эй, о котором постоянно твердишь.
Лицо Кента приняло напряженное выражение.
– Жаль, что меня там не было. Я пытаюсь сообразить, сколько мне предстоит выложить за учебу в аспирантуре.
Кристен улыбнулась Кендре.
– Если повезет, Кент, твоя сестра одолжит тебе эти деньги.
– Конечно, только она никогда не получит их назад, – поддразнил Кайл. – Подружка Кента мечтает устроить грандиозную свадьбу и нарожать ему кучу детей, как только он окончит университет будущей весной.
– Заткнись!
– Замолчите вы все, в конце концов! Ваша сестра только что вернулась домой. Дайте ей возможность отдохнуть и подумать о своих делах, не приставайте с просьбами. – Тон Керка был таков, что дискуссия по этому предмету тотчас подошла к завершению. – А теперь воздадим должное торту, который ваша мать испекла по случаю возвращения Кендры, ее любимому немецкому шоколадному торту. Все на кухню, и послушаем рассказ нашей Кендры о путешествии.
Кендра бросила на отца благодарный взгляд и принялась убирать разбросанную упаковочную бумагу. Смутное ощущение какой-то неловкости тем не менее продолжало тяготить ее. Она не смогла бы точно определить причину беспокойства, но это было что-то, связанное с реакцией ее семьи на новость о полученном ею вознаграждении.
Самое удивительное, что никто не поинтересовался Реми и тем, как удалось его спасти, и никто не задал ни единого вопроса о Джеке. Кендра упомянула оба имени, когда звонила матери из Парижа. Конечно, она всего лишь мельком коснулась роли Джека во всей этой истории, сказав, что один морской пехотинец очень помог ей. Но обычно бывало так, что простое упоминание мужчины приводило семейный радар в состояние повышенной боевой готовности. Ее родители весьма тактично обращались с поступающей к ним информацией. Зато ее братья и Кимми не знали жалости и насмешничали вовсю.
И все же. Хотя Кендра отнюдь не считала себя героиней, она спасла жизнь ребенка. И, кажется, это в сотню раз важнее, чем вознаграждение, которое она получила, разве не так?
Кендра, опустившись на колено, собирала коричневую шелковую ленту, наматывая ее на палец.
Может быть, она излишне мнительна, но у нее было ощущение, как будто ее ревнуют к ее удаче. Родители не придавали большого значения этим деньгам, что же до братьев и Кимми, то те явно… завидовали.
Это ощущение было тягостным и как бы отдаляло ее от всей остальной семьи. Она почувствовала себя чужой среди своих родственников – это было обескураживающее и незнакомое чувство.
– Оставь это, дорогая. Я займусь этим попозже. Съешь кусочек торта, а затем отправляйся домой и хорошенько отоспись. У тебя круги под глазами… Впечатление такое, что ты совсем не спала все это время.
Тепло и участие слышались в голосе матери. Кендра почувствовала, как ком подступил к горлу. Все-таки разница во времени – это тяжело. В этом, наверное, и дело. Она переутомилась, отсюда ее фантазии. Зависть и все остальное, что ей привиделось, были порождением усталости и безумных волнений, которые сопровождали ее на протяжении последних трех дней.
Образ Джека Рэндалла всплыл в ее сознании, и вместе с ним воспоминания о двух вечерах в Париже, когда их разговоры затягивались до поздней ночи. А потом еще одна ночь, которая была прервана его утренним визитом. И вообще ее сон, с тех пор как они встретились, всегда был полон мыслей о нем – его особенном юморе, доброте, необычайной физической гармонии. Конечно, ей нужно было хорошенько отдохнуть.
– Ма, – сказала она с чувством. – Ты не знаешь даже половины того, что я пережила в этом путешествии.
* * *
Проснувшись в понедельник утром и чувствуя себя на удивление свежей, Кендра тем не менее хорошо помнила, как нелегко удалось ей заснуть ночью. Тонкое лицо Реми и его задумчивые синие глаза преследовали ее до полуночи. Затем воспоминание о Джеке, его красивом мужественном лице и великолепной фигуре не отпускало ее и заставляло ворочаться с боку на бок, так что в конце концов простыни превратились в бог знает что.
Последовавшее затем воспоминание о поцелуе в аэропорту окончательно лишило ее надежды на нормальный сон. Со вздохом отчаяния она отбросила одеяло, не желая больше быть жертвой одних и тех же мыслей и воспоминаний. Чем скорее она забудет Джека, тем лучше и тем скорее она станет такой же спокойной, как прежде. Этот мужчина находился от нее на расстоянии нескольких тысяч миль. Она никогда не увидит его. Пора возвращаться к реальной жизни.
