Текст книги "Полночь в Париже"

Автор книги: Франсин Мандевилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

15

– Какой удивительный аромат, – сказала Кендра, одобрительно принюхиваясь.

Они находились в библиотеке. За последние дни ей вполне удалось обжиться на вилле и приспособиться к заведенному порядку. Нынешнее утро целиком ушло на осмотр внутренних помещений, и гидом ее была экономка, мадам Дюшен.

– Это запах сандалового дерева, – с гордостью произнесла мадам Дюшен, погладив стенную панель между книжными полками, занимавшими все пространство от пола до потолка. – Один из предков Буркелей прислал его для отделки библиотеки из своего поместья в Индокитае.

Кендра обратила внимание на средневековые рукописи с цветными миниатюрами – толстые, фолианты лежали раскрытыми на специальных пюпитрах. Хотя она уже почти перестала удивляться, но тут невольно поразилась богатству Буркелей.

В музыкальной комнате стоял большой концертный рояль, помимо него, имелись еще клавикорды, виолончель, флейта и – в витрине под стеклом – великолепная скрипка работы Страдивари.

– Семья собирает музыкальные инструменты? – осведомилась Кендра.

– Нет. Скрипка принадлежала Люсьену Буркелю. Он немножко занимался музыкой.

– Вероятно, он был не просто любителем, если играл на скрипке Страдивари, – сказала Кендра. – Я хорошо знаю известных скрипачей, но что-то не припомню среди них имени Люсьена Буркеля.

Мадам Дюшен добродушно рассмеялась. Замечание Кендры ничуть не обидело ее.

– Господин Люсьен умер в 1740 году, мадемуазель. Скрипку для него заказали, но в те времена инструмент стоил значительно меньше, чем теперь.

Кендра застенчиво улыбнулась:

– Понятно.

– Пойдемте. Я покажу вам комнату для трофеев.

Кендра последовала за экономкой, ожидая увидеть множество кубков и медалей за спортивные достижения – ибо Буркели добивались феноменальных успехов в любом деле, за которое брались.

Мадам Дюшен толкнула массивную дверь.

В комнате находились огромные слоновьи бивни, шкуры зебр и антилоп, ритуальные маски различных племен, бронзовые блюда с чеканкой, а также чучела животных – львов, гепардов, газелей и даже огромного жирафа. Все эти трофеи были молчаливым свидетельством пребывания Буркелей во французских колониях Африки.

– Замечательно, – пролепетала Кендра, испуганно озираясь вокруг.

Эта комната привела ее в трепет.

– Когда господин Лоран был маленьким, он любил забираться верхом на льва. Однажды его поймали за этим занятием… Знаете, какую трепку он получил? О-ла-ла!

– Какой… какой храбрый мальчик, – пробормотала Кендра, потихоньку пятясь к дверям.

– Да. Он пошел в мать. Мадам Лилиана застрелила льва во время свадебного путешествия с месье Жан-Мишелем.

– Как… как романтично.

Мадам Дюшен показала ей затем винный погреб, часовню и кухню, где можно было наготовить еды примерно на сотню человек. Кендра подумала, что, учитывая размеры парадной столовой, такре, вероятно, случалось не раз. Стол вишневого дерева имел в длину примерно двадцать футов.

– Для больших обедов, когда собирается много народу, есть еще три таких же стола, – пояснила мадам Дюшен. – Для настоящихже званых обедов выставляются двенадцать круглых столов в стиле «ампир» и сервиз из севрского фарфора, заказанный для Кристианы Буркель.

– Да, это красиво, – пробормотала Кендра.

Кристиана Буркель, без всякого сомнения, также сумела вовремя оценить потенциальную стоимость фарфора, ставшего теперь синонимом роскошного образа жизни.

– Ах, какое это было тяжелое время, – вздохнула мадам Дюшен и перекрестилась. – Бедняжка! Такой печальный конец!

– Французская революция? – спросила Кендра, сочтя бурные события той эпохи наиболее вероятным объяснением грустной судьбы Кристианы.

– Нет, Алжир. В машину подложили взрывчатку. Кристиана и ее муж погибли. Она была единственной дочерью месье Жан-Мишеля и вышла замуж всего за полгода до этого. Фарфоровый сервиз был заказан для ее свадьбы.

Кендра сглотнула слюну. Значит, Буркелям тоже приходилось переживать трагедии.

– А теперь пойдемте сюда – если вам не наскучило.

Мадам Дюшен распахнула двери из слоновой кости с золотой инкрустацией, которые вели в огромную бальную залу с четырьмя хрустальными люстрами на потолке, украшенном тяжелой лепниной.

– Однажды здесь танцевал менуэт Томас Джефферсон. Какой это был образованный человек! И очень ценил наше бургундское вино.

Они прошли в темный кабинет с камином из гранита. От времени камень еще больше почернел. Неутомимая мадам Дюшен продолжала свою лекцию.

– Это рабочий кабинет. Здесь собирались мужчины нашего дома для обсуждения серьезных дел. Именно тут проводились переговоры о продаже Луизианы. Лакомый кусочек для вашей страны, верно?

Детская половина состояла из двенадцати комнат – две из них классные.

– Правда, Реми проводит у нас всего два летних месяца, – с сожалением произнесла мадам Дюшен, – поэтому эти комнаты большую часть года пустуют.

Помимо «апартаментов» Кендры, в доме было еще шесть таких же покоев, предназначенных для гостей.

– Семья Буркелей всегда предпочитала принимать у себя близких друзей, а не закатывать роскошные приемы, как принято в их кругу, – объяснила мадам Дюшен с нескрываемой гордостью.

Кендру весьма позабавила «скромность» этих миллионеров. Она не стала осматривать крыло, отведенное для слуг, равно как и личные покои Надин и Лорана, но мадам Дюшен настояла на визите в гимнастический зал. Это было последнее достижение виллы – сам Лоран занимался его обустройством.

Помимо всевозможных тренажеров по поднятию тяжестей, стационарной лодки с веслами, двух велосипедов, беговой дорожки, роликовых лыж и балетной перекладины у зеркальной стены, предназначенной для Надин, здесь были две сауны, а также искусственный минеральный источник в застекленном углу, откуда открывался вид на Ла-Манш.

Кендра не знала, насколько притягательно все это для Буркелей, но была убеждена, что саманепременно воспользуется подобным великолепием для усиленных занятий. Мысленно дав себе клятву регулярно посещать гимнастический зал, она вернулась в свою комнату, переполненная впечатлениями. В голове у нее гудело от бесконечных историй, связанных с виллой.

Богатство Буркелей поражало воображение, она впервые увидела, как можно распорядиться такими деньгами. И семья эта также предстала перед ней в новом свете.

На протяжении многих поколений Буркели занимали выдающееся положение в обществе, в определенной мере оказывая влияние на судьбы мира. Для себя Кендра не желала ничего подобного, но она начинала ценить уверенность в своих силах, которую дают большие деньги. Ей нравились далеко не все поступки Буркелей, но она завидовала свободе выбора – они имели возможность распоряжаться своей жизнью независимо от обстоятельств, причем это не означало отказа от комфорта.

Существование же Кендры было определено тем фактом, что выросла она в семье, принадлежащей к среднему классу и обладающей соответствующим достатком. Она всегда имела то, в чем действительно нуждалась, немногое из того, чтожелала, и самую крошечку из того, о чем мечтала. Но не было случая, чтобы она принимала решение свободно, без учета финансовых расходов. Именно финансовыми соображениями был ограничен ее выбор, и не считаться с этим она не могла.

До нынешнего времени.

Вознаграждение, полученное от Буркелей, не сделало ее богатой в том смысле, как они это понимали, но сама она стала гораздо богаче, нежели до встречи с ними. Конечно, эти деньги не означали, что она может отказаться от покупки вещей на дешевых распродажах. Или не обязана больше выключать свет, когда выходит из комнаты. Да и возможности бесконечно продолжать набеги на парижские магазины, как на прошлой неделе, у нее не было.

Но Кендра понимала теперь, что эти деньги дают ей – разумеется, в рамках привычной жизни – ту самую свободу, которой Буркели пользовались всегда, даже не задумываясь об этом, ибо так было установлено от Бога.

Перед ней открывались головокружительные перспективы, и выбор уже ничем не был ограничен.

Она могла полностью изменить свою жизнь, если бы пожелала. Могла вернуться в колледж, чтобы получить более высокую степень.

Могла вложить деньги в акции или ценные бумаги и вести существование рантье, вообще не работая. Могла рискнуть в надежде сорвать еще более увесистый куш. Могла отдать все до последнего цента на благотворительные цели – она и раньше это делала, но в очень скромных пределах, – а затем жить, как прежде.

Она могла открыть собственное туристическое агентство.

Кендра без устали расхаживала по своему прелестному «салону», и в голове у нее без конца рождались новые идеи. Она вдруг с удивлением поняла, как хочется ей поговорить с Джеком, услышать спокойный, уверенный, мужественный голос. Возможно, ей повезет, и она сумеет перехватить его в офисе до ленча.

– Рэндалл слушает.

Джек произнес эти слова деловито, тоном занятого человека, которого не следует отрывать по пустякам, и Кендра улыбнулась, вспомнив, с какой мягкой вкрадчивостью говорил он с ней.

– Мартин слушает, – сказала она, подражая ему.

– Кендра! Ну, как тебе живется среди богатых баловней судьбы?

– Ты хорошо помнишь Версаль, Джек?

– Очень живо.

– Буркели чувствовали бы себя там как дома.

Он присвистнул.

– Настолько богаты, а?

– Джек, в моей ванной раковина из золота.Вилла имеет тристоловых. Мне показали настоящие произведения искусства – я никогда бы не подумала, что подобные вещи могут находиться в руках у частных лиц. Их собственный пляж простирается на две мили. И я еще не все посмотрела. Само имение занимает уж не знаю сколько акров великолепной земли. После ленча я отправлюсь на первую прогулку. А сама вилла такая огромная, такая роскошная… И немыслимое количество слуг! Ты даже представить не можешь!

– И тебе, конечно, все это очень нравится, – поддразнил он ее.

– Мне понравилось бы все это гораздо больше, если бы ты был со мной, Джек.

– Через неделю все твои желания осуществятся, и тогда держись, – многозначительно произнес он. – Мне дали отпуск. Начиная с полудня следующей субботы я становлюсь совершенно свободным человеком на четырнадцать дней… и ночей.

– Но тебе же положено только десять?

– Босс добавил мне еще четыре.

– Джек, это потрясающе. Я готова обнять его.

– Воля твоя. Но, может быть, стоит приберечь эти объятия для меня, Кендра?

– Ты ревнуешь?

– Нет. Но… немножко волнуюсь.

– Я… я это понимаю.

– Когда, Кендра?

– Совсем скоро, Джек.

– Хотелось бы повидаться с тобой еще до отпуска. Может, вернешься в Париж пораньше?

Она с трудом подавила искушение согласиться.

– Мне неловко бросать Реми одного.

– С ним же родители.

– Их здесь нет.

Кендра стала объяснять, как сложилась подобная ситуация, и с удивлением обнаружила, что вовсе не чувствует себя глупой и наивной, обсуждая с Джеком перипетии своего визита в Довиль. Казалось, он все понимает с полуслова. И он умел так хорошо слушать! Ее раздирали противоречивые чувства: хотелось бросить все, чтобы устремиться к Джеку, но нельзя было обидеть Реми.

– А что, если я сам приеду в Довиль на уик-энд? – предложил Джек.

– Давай я сначала созвонюсь с Надин и спрошу у нее. Она тоже собиралась сюда на уик-энд. Надо узнать, что она будет делать.

– Кендра, мне наплевать на виллу, и я вовсе не жажду ее увидеть. Я хочу увидеть тебя.Разве тебе нужно разрешение Надин, чтобы встретиться со мной в городе? Ну, хочешь?

– Да, – ответила она без малейшего колебания.

– Я могу снять комнату, и мы проведем выходные вместе. Ты покажешь мне Довиль и окрестности.

– Звучит заманчиво.

Наступила долгая пауза, а затем он медленно произнес:

– Ты сможешь остаться со мной… на ночь.

– Я могу… и хочу этого.

– Дай мне номер твоего телефона, чтобы я держал тебя в курсе.

В голосе его зазвучали призывные вкрадчивые нотки.

– Знаешь, мне кажется, эти суббота и воскресенье будут самыми долгими, самыми тяжкимив моей жизни.

Кендра помолчала, инстинктивно удержавшись от реплики, уже готовой сорваться с губ.

– Военному чертовски трудно свыкнуться с разлукой, правда?

– Да.

– Ты постоянно ощущаешь отсутствие того, кто тебе дорог, хочешь быть вместе с ним, но знаешь, что это невозможно и что ждать придется еще очень долго. Это особенно мучительно, если расставания происходят регулярно, через равные промежутки времени.

– Да.

– Даже совместный уик-энд требует некоторых хлопец, и мне придется немало сделать. А ведь мы находимся недалеко друг от друга. Что же будет, когда нас станут разделять многие тысячи миль? Какие планы здесь можно строить? Самое же худшее: как мы вообще сможем жить, не видя друг друга?

– Кендра, милая моя, не создавай препятствий на ровном месте. Не пугай себя заранее. Дай нам использовать свой шанс. Прошу тебя.

– Я вовсе не пугаю себя. Я просто начинаю гораздо лучше понимать, как трудно любить того, кто далеко от тебя. Теперь это затрагивает лично меня.

– Зато я начал понимать, что ради любви можно сделать усилие и пойти на жертвы, – отчеканил он. – Мы обсудим это за выходные. Пока же думай о встрече, а не о разлуке, хорошо?

– Хорошо. До свиданья, Джек.

– До свиданья.

* * *

Из всех комнат виллы семейная столовая была самой «нормальной». То ли из-за небольшого размера, то ли из-за относительно скромного обеденного стола – всего лишь на шесть персон, то ли из-за выходившего в уютный дворик окна, но лишь здесь Кендра чувствовала себя в своей тарелке и могла вздохнуть свободно, тогда как все остальные помещения виллы приводили ее в трепет.

Впрочем, это объяснялось, наверное, обаянием Реми. С ним можно было держаться естественно, забывая на время о строгих правила этикета.

Они теперь всегда ели вместе и всегда находили повод посмеяться или позабавиться, невзирая на присутствие неизменного Жана и очередной нянюшки. Каждый день после его урока по плаванию они играли на берегу пруда. Утром, после завтрака, но до занятий, они гуляли по пляжу под неусыпным взором Жана. До обеда ходили в конюшню, где кормили яблоками лошадей. А вечером, когда ему пора было ложиться, она заходила в его спальню, чтобы пожелать доброй ночи.

Невзирая на огромные богатства семьи и радужные перспективы, открытые перед этим мальчиком, Кендра искренне жалела его. Она была неприятно поражена, обнаружив, что он живет на вилле один, в окружении наемной прислуги. Тем более что совсем недавно ему пришлось пережить такие страшные испытания. Она не могла понять, как могут Лоран и Надин держать его вдали от себя. Проведя с Реми несколько дней, она стала спрашивать себя, как родители вообще обходятся без него.

Невзирая на чисто взрослую важность манер, Реми обладал изумительным чувством юмора, с ним было очень весело и забавно – такому ребенку радовалась бы любая семья.

Она знала, что родители любят Реми, поскольку сама убедилась в этом, увидев их встречу с сыном в посольстве. Разумеется, любовь свою они выражали очень сдержанно, но были искренне взволнованы, а о степени их признательности можно было судить по размерам вознаграждения. Однако за время, проведенное на вилле, Кендра в полной мере осознала, что ни любовь, ни признательность ничего не изменили в отношении Буркелей к своему ребенку.

Их понятия о воспитании мальчика выходили за рамки ее личного опыта.

Реми жил фактически отдельно от родителей, общаясь с ними прямо-таки официальным образом. Он считал само собой разумеющимся, что ему приходится проводить лето одному – мать приезжала только на уик-энд, а отец появлялся на вилле и того реже. Он считал само собой разумеющимся, что ему позволено иметь с родителями лишь два десятиминутных разговора по телефону: в десять утра по пятницам – с Надин, в четверг вечером, непосредственно перед ужином – с Лораном.

Экономка относилась к мальчику с большей теплотой и чаще ласкала его, чем отец с матерью, которые проявили свои чувства только в посольстве, когда впервые увидели сына после похищения. А мадам Дюшен любовно ерошила ему волосы, целовала, гладила по щеке, подсовывала печенье или леденец, специально припасенные для него.

Нянюшки находились при нем с рождения. Обенянюшки. Это означало, что даже в Париже родители не занимались своим ребенком, предоставив повседневные заботы о нем наемной обслуге. Финансовое положение Буркелей вполне позволяло им проводить больше времени с Реми, играть и гулять с ним, однако они этого не делали. Их небрежение очень огорчало Кендру.

Она вдруг поймала себя на мысли, что ей хочется изменить жизнь Реми к лучшему, но она не знала, как это сделать. Само общение с ним требовало большой выдержки и терпения. Все развлечения, которые она предлагала, нужно было согласовывать с нянюшками, считаясь с их представлениями о том, что подходит или не подходит Реми. Сами же они занимались мальчиком без устали: все дни его были заполнены невероятным количеством разнообразных занятий, призванных сделать из него «настоящего Буркеля».

Реми поведал ей о своей «ответственности», когда они зашли навестить его пони по кличке При дю Кан.

– Ты, наверное, мечтаешь стать жокеем, когда вырастешь? – шутливо спросила она.

– О нет, Кендра. Я буду работать у отца, – объяснил он с самым серьезным видом. – Это мой долг. На нас, на Буркелях, лежит большая ответственность, и мы обязаны оправдывать ожидания людей. От нас зависит судьба народа, мы в значительной мере влияем на правительство. Верховая езда – это забава, вид спорта. Но это не может стать профессией для настоящего Буркеля.

Кендра была настолько ошеломлена тем спокойствием и важностью, с какими определял свое будущее назначение пятилетний ребенок, что не уследила за пони и едва не лишилась вместе с яблоком пальца. Но это было еще не все – Реми тут же нанес ей второй удар.

– Я буду скучать по моей лошадке, когда закончится лето, – произнес он со вздохом.

– Париж находится недалеко от Довиля. Я уверена, что родители охотно будут ездить сюда с тобой.

Он покачал головой:

– Ничего не выйдет. В сентябре я начинаю заниматься в школе.

– Тебе понравится в школе. Ты познакомишься с другими ребятами, и вам будет весело учиться вместе.

– Да. Я знаю. Но мне будет недоставать моего пони, когда я уеду в Швейцарию.

– В Швейцарию!

– Моя школа находится в Швейцарии. Очень хорошая школа. Так говорит мама. Мой отец учился там. И дедушка тоже. Мы все там учимся.

Кендра чуть не задохнулась от возмущения. Отправить пятилетнего ребенка в заграничную школу? В чужую страну!О чем только думают его родители? О себе, конечно! Неужели во Франции не нашлось бы такой дорогой и элитарной школы, чтобы удовлетворить Буркелей?

Возможно, она просто не способна понять богачей.

Возможно, ей и не надо их понимать.

На следующее утро Кендра решила позвонить Надин, не дожидаясь ее приезда. Она намеревалась попросить разрешения взять с собой Реми на прогулку по окрестностям, а заодно узнать о планах Надин на уик-энд.

Надин была очаровательной женщиной, и Кендра подумала, что с удовольствием подружилась бы с ней. Но однажды она уже обманулась в своих предположениях относительно Буркелей. Меньше всего ей хотелось бы предстать в их глазах докучной гостьей – если Надин желала провести время с сыном без нее, то она никоим образом не хотела бы этому помешать.

Кроме того, намечалась возможность поездить по Нормандии вместе с Джеком. Она заранее предвкушала радость от встречи с ним, сознавая, что очень скоро они сблизятся. И еще она жаждала обсудить свою идею о создании собственного туристического агентства. Мысль об этом родилась у нее внезапно, но захватила настолько, что теперь она только об этом и подумала.

С другой стороны, нельзя же сбежать с виллы, если хозяйка приедет с намерением пообщаться с ней. Кендра хмыкнула. Чтобы выяснить это, придется все же сунуть нос в чужие дела – разумеется, с должным тактом. Она набрала первый номер, записанный на белой визитной карточке Лорана. На сей раз коротких гудков не последовало.

Но трубку сняла вовсе не Надин.

– Алло?

У женщины был мягкий грудной голос, и говорила она уверенно. Вне всякого сомнения, это была не горничная.

– Алло?

Кендра услышала приглушенный голос мужчины. Женщина ответила ему тем ласковым тоном, каким обращаются только к любимому человеку. Мужчина звал ее вернуться в постель, а она пролепетала что-то страстное.

– Алло?

Теперь трубку взял Лоран Буркель.

– Лоран? Это Кендра Мартин.

– А, Кендра… Рад вас слышать. Надеюсь, вам нравится на вилле?

– Да, очень. Мы с Реми великолепно проводим время. Знаете, я надеялась, что застану… Надин.

Кендра нахмурилась. Сама мысль о подобной беседе прежде показалась бы ей невероятной. Никогда еще она не разговаривала с мужчиной о его жене в момент, когда того ожидала в постели любовница.

– Надин? Попробуйте позвонить к нам домой.

– Простите, но я думала, что звоню именно туда.

– Нет, это мое пристанище рядом с офисом. Друзья и сотрудники звонят сюда, если меня нет дома или на работе.

– Я… я понимаю.

– Могу ли я чем-нибудь помочь, Кендра? – мягко спросил он.

– Возможно. Я. хотела просить разрешения взять с собой Реми на прогулку в город. Мне кажется, он будет очень рад.

– Кендра, загорайте на солнышке. Ездите верхом. Купайтесь. Пусть вас не беспокоит Реми. Нянюшки позаботятся о том, чтобы как следует занять его.

– Я знаю, Лоран. Но ему здесь отчасти одиноко. И я подумала…

– Он мальчик, Кендра. А вы наш гость. Вас не должны тревожить его настроения.

– Да нет же, мне самой будет приятно, если он поедет со мной в город. Это замечательный ребенок… Да вы и сами это знаете, – добавила она поспешно, подчеркнув последние слова.

– Как хотите, Кендра. Я предупрежу мадам Алар и, разумеется, Жана. Естественно, Жан будет сопровождать вас повсюду.

– Конечно, Лоран. Я все понимаю. Спасибо вам.

– Рад служить. Наберите второй номер на карточке. Надин, скорее всего, сейчас дома.

– Я так и сделаю.

Теперь ей стало ясно, отчего Надин приезжает в Довиль без мужа. Ясно, отчего Реми проводит лето один. Ясно, отчего Лоран так редко заглядывает на виллу.

У этого мужчины была любовница. И Надин, конечно, знала о его измене.

Кендра решила, что они отослали Реми на лето в Довиль по одной из двух причин: либо желая утаить от него нынешнее положение дел в надежде помириться, либо желая избавить от ссор и объяснений, неизбежных при разводе.

Женщина, ответившая на звонок, явно не намеревалась расставаться со своим любовником, об этом можно было догадаться по нежности, звучавшей в ее словах. И Лоран также совсем не походил на человека, который желал бы помириться с женой – достаточно было услышать, каким тоном он звал другую женщину в постель.

Кендра покачала головой. Бедный Реми. Она все же надеялась, что родители его одумаются. Развод – всегда тяжелое испытание для детей.

Даже для богатых детей.

Весь день Кендра не могла заставить себя позвонить Надин. Она чувствовала себя не в своей тарелке после того, как узнала о неверности Лорана. Но понимала, что будет еще хуже, если она заговорит с Надин так, как если бы ей это было неизвестно.

В третий раз после звонка Лорану она уселась за инкрустированный столик в своей комнате и протянула руку к трубке. Но телефон, опередив ее, зазвонил сам.

– Хелло?

– Это Надин Буркель, Кендра. Я только что говорила с Лораном. Он рассказал мне о вашем утреннем звонке. С вашей стороны очень мило, что вы хотите взять с собой в город Реми.

– Он прелестный мальчуган, Надин, но ему очень одиноко без вас и Лорана.

– Я уверена, что вы ошибаетесь. У него нет времени, чтобы чувствовать себя одиноким – для того к нему и приставлены мадам Алар с мадемуазель Леон. Кроме того, у него есть пони, а сейчас он может проводить время с вами.

– И все равно он очень ждет вас на уик-энд.

– Жаль будет разочаровывать его.

– Вы не приедете?

– Нет. Но на следующий уик-энд приеду обязательно.

Кендра прикусила нижнюю губу. Неужели ее звонок Лорану ускорил развязку? Почему Надин переменила свои планы? Может быть, ей было неприятно сознавать, что Кендра все знает? Заговорить об этом или же делать вид, будто все в порядке? А может, лучше вообще уехать с виллы?

– У вас есть еще какие-то желания, Кендра? – спросила Надин, проявляя легкое нетерпение.

Кендра внезапно решилась.

– Да. Мне бы очень хотелось устроить небольшой семейный пикник. Я собиралась обсудить это с Лораном сегодня утром, но как-то… забыла.

– Вы хотите пригласить в Довиль свою семью?

– Не мою семью, Надин, а вашу.Мы могли бы все вместе посидеть на берегу. Вы, Лоран, Реми, его дедушка…

– Жан-Мишель в Довиль не приедет.

– Мадам Дюшен мне уже говорила, но я подумала, что ради Реми…

– Кендра, я думаю, что вы вполне понимаете ситуацию. Жан-Мишель возглавляет огромную финансовую империю и загружен до предела. С Реми он видится в Париже по праздникам. Ни на какой пикник в Довиле он не приедет.

Надин вдруг засмеялась. Это был нежный, серебристый смех хорошо воспитанной женщины.

– Лоран опасается, что напугал вас.

– Напугал?

– Кендра, у вас доброе сердце. Но нам совсем не нужен этот задуманный вами «семейный пикник». Мне все известно о куколке Лорана. Пусть вас не тревожит судьба Реми. Семья, останется в целости и сохранности без всяких пикников.

– Куколка?

– Его любовница, – спокойно объяснила Надин.

Кендра не нашлась, что ответить.

– Послушайте меня, Кендра. У нас с Лораном приемлемая во всех отношениях семья. Этот брак устраивает нас обоих. Мы женаты уже десять лет. И мы научились мириться с некоторыми вещами.

У нее на языке вертелся вопрос. Такое супружеское согласие казалось Кендре таким странным, что промолчать она не смогла.

– И вы прощаете?

– Конечно. Мы привязаны друг к другу, и это даже можно назвать любовью. У нас много общих интересов. Если же они не совпадают, мы улаживаем дело так, чтобы не нарушать мирного течения нашей жизни. Теперь вы понимаете?

– Значит, вы не будете разводиться?

– Разумеется, нет! Развод совершенно невозможен. Я подарила Лорану сына, наследника. Мне нравится быть его женой. Ему нравится быть моим мужем. Мы счастливы вместе. У нас замечательная семья. Мы не докучаем друг другу, но пользуемся всемирадостями семейной жизни. Конечно, временами он ищет удовольствий на стороне. Я пока этого не делала, но вполне могу подыскать себе друга, если мне этого захочется.

– Мне все же кажется, что пикник порадовал бы Реми. И еще… Не обижайтесь, но я думаю, что ему необходимо проводить больше времени с вами. Пожалуйста, приезжайте в эту субботу.

– Кендра, я и в самом деле обижусь. Позвольте мне самой решать, что необходимо моему сыну.

– Конечно, вы правы. Я просто хотела сказать, что он слишком часто остается один…

– Кендра, мы не будем больше возвращаться к этому вопросу. Если вам так хочется, устройте для Реми пикник, но я приехать не смогу. Возможно, вам стоит пригласить и мадам Алар с мадемуазель Леон. Нянюшки одобрительно относятся к такого рода вещам.

Кендра услышала гудки прежде, чем успела ответить. И мысленно поклялась не возвращаться к этой теме. Видимо, она была не способна понять богачей.