Текст книги "Полночь в Париже"

Автор книги: Франсин Мандевилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

5

– За счастье, – сказал Джек. – За счастье Реми, потому что ваше вмешательство спасло ему жизнь и вернуло его семье. За мое счастье, потому что я встретил вас. За ваше счастье…

– Потому что я получила в подарок спокойный час без девочек, – закончила за него Кендра, боясь того, что он может сказать. Боясь тех чувств, что читала в его глазах, боясь все усиливающегося магнетизма, который живыми нитями притягивал их друг к Другу.

Просто-напросто боясь себя и боясь того, что пробудил в ней этот мужчина.

– Потому что я солдат, а не Ромео, – продолжал он. – Романтического мужчину вы ввергли бы в неодолимый соблазн.

– А солдат не может быть романтическим мужчиной? – Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал легкомысленно и игриво, в надежде немного остудить сладкое пламя, бушевавшее между ними.

– Солдат живет более первичными инстинктами.

– Инстинкт выживания, – глубокомысленно кивнула она, как бы не понимая.

– В том числе. А другие инстинкты заставляют меня желать того, чего я не должен желать от хорошенькой туристочки. – Он медленно вертел бокал в пальцах, наблюдая, как пузырьки поднимаются на поверхность. – Вас это не шокирует?

– Немного, – согласилась она.

– Не волнуйтесь. Я специалист по преодолению искушений. К тому же прошло много времени с тех пор, как я любил… сколько-нибудь серьезно.

У Кендры перехватило дыхание.

– Вы откровенны. Он пожал плечами:

– Я же сказал, я не Ромео.

Она молча подняла свой фужер. Джек коснулся его своим. Раздался нежный хрустальный звон.

Кендра смотрела, как, откинув голову, он пил, не в силах отвести глаз от шеи, от его горла, когда он глотал. Допив, он слизал с верхней губы последние капельки шампанского, и это почему-то вызвало у нее непонятное волнение – ей захотелось выскочить из машины и мчаться прочь, подальше, чтобы как-то остановить пожар чувственности, охвативший ее. И в то же время чуть ли не еще сильнее ей хотелось наклониться и самой слизать эти капли с его губ, и провести кончиком языка по ямке у основания его шеи, почувствовать биение его пульса.

Испугавшись такого направления своих мыслей, она сделала большой глоток из своего фужера и закашлялась: вино попало не в то горло.

– Не поступайте со мной так, Кендра, – засмеялся Джек.

– Как не поступать? – с трудом, сквозь кашель, проговорила она.

– Не заставляйте меня брать вас на руки и проделывать маневры, которыми вы спасли жизнь Реми.

Кендра рассмеялась с облегчением – оттого, что наконец обрела и дыхание, и душевное равновесие, которое, впрочем, тут же сменилось волнением от перспективы оказаться в объятиях Джека.

Он открыл холодильник, вынул оттуда крошечную баночку икры и стал изучать этикетку.

– Немножко белужьей икры к шампанскому?

Она издала звук, выражающий отвращение.

– Если вы откроете эту банку, я выброшу вас из машины. Я всю жизнь прожила в деревне на берегу океана…

– В деревне? – насмешливо перебил он.

– И когда рыба нерестится, мне просто плохо. И уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания пробовать консервированные рыбьи яйца!

– Ничего себе в деревне! Я на днях читал статью в журнале о гольфе, там Кармел называли «Калифорнийским Монако».

Гольф? Кендра чуть не засмеялась в голос. Этот огромный, мощный морской пехотинец играет в гольф? Регби, альпинизм, кик-боксинг, прыжки с шестом – возможно. Но представить себе Джека Рэндалла в клетчатых бриджах, бледно-желтом кардигане и двухцветных оксфордских ботинках отправляющим мяч в лунку – это просто невозможно для здорового человека.

– Может быть, Кармел и есть «Калифорнийское Монако» – для туристов и фанатиков гольфа, но для меня это просто мой дом, – сказала она. – Кстати, вы, кажется, чрезвычайно подробно изучили мой паспорт, ожидая от своего шефа подтверждения того, что я не убийца в бегах.

– Дорогая моя, мы уже установили, что я бессовестный, – невозмутимо сказал Джек, ставя баночку икры на место.

– А вы тоже не хотите икры?

– Я простой мальчишка из Оклахомы и рыбы почти не ел – разве что изредка сандвич с тунцом. Я больше приучен к говядине.

Мальчишка? Ха! Кендра сделала маленький глоток шампанского. Такого мужчинуво всех своих проявлениях она встречала впервые в жизни. Незаметно, сквозь опущенные ресницы, она посмотрела на Джека.

Он засовывал чистую бумажную салфетку с вытисненной эмблемой посольства в задний карман джинсов, отчего ткань еще сильнее обтянула его мощные бедра.

– Вы коллекционируете салфетки? – поддразнила она, стараясь не смотреть туда. Созерцание рождает желание, а желание лишает покоя.

Он покраснел.

– Моя мама будет страшно гордиться, узнав, что ее сын катался по Парижу в посольском лимузине – я пошлю ей эту салфетку в следующем письме. Лучше скажите мне, вы часто ездите в Париж?

– До этого я была в Париже только один раз, три года назад. А в этот раз я впервые сопровождаю группу с остановкой в Париже.

– Я думал, работники бюро путешествий постоянно разъезжают, глядя на мир из окна вагона первого класса.

– Порой перепадают сладкие кусочки, – призналась она. – Но вообще моя работа издалека кажется гораздо заманчивее и экзотичнее, чем на самом деле. В действительности большая часть времени уходит на изучение географических карт, справочников, расписаний самолетов и поездов, на телефонные переговоры, чтобы зарезервировать места в гостинице, и подобные вещи.

– Так что ничего удивительного, что вы знаете Париж почти так же хорошо, как шофер такси. Я здесь уже три месяца и чувствую, что они прошли зря, я впустую терял время.

– Я провела уйму времени, детально планируя каждый аспект этой поездки, специально изучала, как куда пройти примерно восемью разными способами, – объяснила Кендра.

– Были особые причины для такой тщательности? Помимо очевидного желания сделать свою работу хорошо?

– Чувство самосохранения. Возить по Франции девочек-подростков – дело трудное, требующее высокого искусства. Единственный способ сохранить преимущество над ними – знать все, и гораздо лучше, чем они.

– На вид они милые девочки, но когда их двенадцать, я могу понять, почему вам хочется иметь все возможные преимущества.

– Особенно если в этой поездке принимает участие дочь моего босса, – смущенно улыбнулась Кендра. – Но дело не в этом. С тех пор как я стала помощником менеджера нашего филиала, я почти перестала сопровождать группы. И хочу напомнить своему начальнику, что у меня это очень неплохо получается, не хуже, чем административная работа.

– Похоже, вы собираетесь получить повышение?

– Да, я хочу возглавить отделение «Давайте путешествовать!» в Монтеррее. Теперешний менеджер в сентябре уходит на пенсию.

«Почему я посвящаю Джека в такие подробности своей жизни, как будто мы давние друзья, и не чувствую никакой неловкости?» – с удивлением думала Кендра.

– И мой начальник обещал решить этот вопрос, когда я вернусь домой, – добавила она.

– Так что пасите его дочь получше, – посоветовал Джек с мгновенной улыбкой. – Как долго вам осталось пробыть во Франции?

– Париж – последний пункт нашего путешествия. Мы пробудем здесь завтрашний день и пятницу, а в субботу днем улетаем.

– Не поужинаете ли со мной хоть раз до отъезда?

– Нет, но я оставлю вам мой разговорник, в котором теме «ресторан» посвящен огромный раздел.

– Причина, по которой я приглашаю вас поужинать, – отнюдь не ваш запас слов.

– Как бы я ни хотела…

– А вы хотите? – Его лицо напряглось. Кендра молчала, зачарованно глядя, как сквозь жесткие, угловатые черты Джека проступал облик древнего воина. Его глаза необычного зеленоватого цвета блеснули светом бури. Его губы сжались в узкую твердую линию, подбородок воинственно выпятился. Он смотрел собранно и требовательно.

Встретив этот взгляд, она поняла, что не все так просто с Джексоном Рэндаллом. Несмотря на свой шутливый тон, он не из тех мужчин, с которыми можно играть.

Он строен, силен, неумолим – совершенное воплощение воина двадцатого века.

Наверное, подумала она, и страсть его жарка и глубока. У его женщины не будет недостатка в чувственных наслаждениях. И даже если не брать в расчет его военную закалку, он опасный противник. У Кендры перехватило дыхание, когда вся его необузданная энергия и сила сфокусировались на ней.

– Ответьте мне.

– Мои желания в данном случае не имеют никакого значения. Я не могу поужинать с вами…

– Вы обручены? Вы принадлежите другому?

– А почему вы не спрашиваете, не замужем ли я?

Он взял ее левую руку в свои ладони и провел своим большим пальцем по ее безымянному.

– Мне показалось, что вы из тех женщин, которые не снимают обручального кольца, даже когда моют руки.

– Да, пожалуй, – согласилась она, удивляясь его проницательности. – Я не обручена и никому не принадлежу, но дело не в этом.

– Дело именно в этом. Вы свободны. Я свободен. Ничто не мешает нам встречаться друг с другом.

– Джек, у меня нет времени для встреч. К тому же, кажется, я не вправе принимать такие приглашения, учитывая мои обязанности по отношению к девочкам.

– Вы должны проводить с ними каждую минуту, исключая время на сон?

– Да.

– Вас не уговоришь…

– У меня мало времени. За два с половиной дня я должна успеть показать им все, что запланировала.

– Пропустите что-нибудь.

– Не могу. Я же не в отпуске. Моя работа – сделать так, чтобы девочки извлекли максимум из своей поездки.

Он немного помолчал и сказал со вздохом:

– Ну что ж, расскажите тогда об этих ваших насыщенных маршрутах.

– На завтра я запланировала один из своих, как выражаются девочки, «смертельных маршей». Рано утром мы начинаем с пешеходной экскурсии по Латинскому кварталу, затем идем в музей Клюни смотреть гобелены с единорогами и римские бани, затем – быстрый ленч.

– Не придется ли вызывать «скорую помощь», чтобы реанимировать бедных крошек?

– Не придется, – засмеявшись, ответила Ксндра. – Наоборот, мы сядем на метро и поедем на остров Ситэ, осматривать Нотр-Дам и Сен-Шапель. Витражи лучше всего смотреть ближе к закату, когда сквозь них проникают лучи позднего послеполуденного солнца. Потом…

– Как, еще что-то?

– Всего-навсего ужинать и спать. Поездку в Версаль я запланировала на пятницу.

– Потрясающе. Надеюсь, хоть в субботу утром вы дадите девочкам выспаться.

– Ничего подобного. В самолете, по пути домой, смогут слать сколько угодно. Да и я тоже. – Кендра слегка вздрогнула, вспомнив о близящемся кошмаре, который всегда возникает в конце путешествия.

Джек покачал головой.

– Даже если вы только на словах столь сильны, выносливы и безжалостны, из вас мог бы получиться неплохой инструктор морской пехоты.

Кендра с сожалением увидела, что они приближаются к зданию гостиницы. Она даже но сознавала, насколько в этой поездке с девочками ей не хватало общества взрослых. Находчивость и ум Джека, его живое чувство юмора пришлись так кстати, что ей захотелось провести в его обществе еще хотя бы сорок пять минут. А взаимное влечение, электризующее воздух между ними, заставило ее задуматься о том, нельзя ли выкроить время, чтобы поужинать с ним.

И оба эти желания она безжалостно подавила.

Она могла бы провести оставшиеся дни в Париже с Джеком Рэндаллом, познакомиться с ним поближе. Она могла бы позволить первоначальному смутному влечению превратиться в настоящее чувство к этому мужчине. Черт возьми, она могла бы влюбиться в него до беспамятства! Но главный камень преткновения, главная причина ее глубочайших, бесконечных сожалений все равно остается.

Она и Джек живут в разных полушариях, в разных частях света. И как бы ни было сильно внезапное, с первого взгляда вспыхнувшее в них чувство друг к другу – этому чувству суждено остаться без продолжения.

Лимузин остановился перед гостиницей. Шофер открыл дверцу со стороны Кендры и остановился на почтительном расстоянии. На заднее сиденье обрушилась волна душного зноя.

– Что ж, пора прощаться. – Она неловко повернулась к Джеку, не зная, что сказать, и не в силах так просто уйти, хотя именно это и нужно было сделать.

– Это еще не прощание, – со спокойной убежденностью ответил он. Здравый смысл предостерегал ее от рискованных шагов, но здравый смысл проиграл.

– Я рада, что познакомилась с вами, Джек. У меня нет слов, чтобы как следует поблагодарить вас за помощь. Я бы хотела… я бы хотела, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. – Она порывисто наклонилась к нему и коснулась губами его твердой щеки. Теплая кожа чуть кололась пробившейся к вечеру щетиной. В последний раз вдохнув свежий цитрусовый аромат его лосьона после бритья, она скользнула к двери.

– Кендра…

Джек хотел взять ее руку, но она без всяких объяснений высвободила пальцы, боясь встретиться с ним взглядом, боясь вопроса, который, она знала, она прочтет в его глазах, торопливо поблагодарила шофера и вошла в отель.

Она ни разу не оглянулась, не бросила ему прощального взгляда. Она просто не могла.

* * *

Кендра с облегчением вздохнула, выпроводив последнюю из своих подопечных из номера, с ногами забралась в кресло в стиле Людовика какого-то, обитое голубым атласом, и обвела глазами элегантно обставленную гостиную своего номера.

Это была прелестная комната, уютная и располагающая, несмотря на казенное убранство. Бледно-желтые стены с муаровыми разводами. Высокий потолок с изящной лепниной придавал законченность интерьеру. Резное бюро у стены было просто создано для того, чтобы надписывать открытки, а великолепные диваны и кресла эпохи Реставрации оказались на удивление удобными.

Был здесь и мини-бар, дважды в день пополнявшийся прохладительными напитками, ликерами и коктейльными закусками. В нише прятался большой телевизор. Комод с мраморной крышкой украшал роскошный букет из розовых лилий, белых тубероз, темно-пурпурных ирисов и вьющегося плюща, наполнявших ночной воздух густым ароматом.

Высокие окна, выходившие на улицу Риволи и дальше на сад Тюильри, были задрапированы золотисто-голубыми парчовыми шторами, из-под которых вился легкий тюль занавесок. Кендра уже раньше открыла окно не столько для того, чтобы впустить свежий воздух, сколько для того, чтобы упиваться звуками и запахами ночного Парижа. Она глубоко вздохнула и велела себе расслабиться.

Девочки задавали бесконечные вопросы, отказываясь уходить, пока не выспросили все до мельчайших подробностей о каждом ее движении с тех пор, как они расстались. И Кендра почти по всем вопросам удовлетворила их любопытство.

Она подробно рассказала о том, как был похищен Реми, и о том, как познакомилась с послом и семьей Реми. Она показала им свою новую сумочку и чек, отчего на их лицах отразилось чувство благоговейного трепета, как только они перевели франки в доллары. Она описала посольский лимузин и поездку в нем, не умолчав ни о шампанском, ни о радиотелефоне. Единственное, чем она не поделилась с ними, это особенности ее взаимоотношений с Джеком Рэндаллом.

Ее влечение к нему – это ее личное дело. Она еще и сама не разобралась как следует в своих чувствах. И уж, конечно, не склонна была обсуждать их с двенадцатью полными любопытства девочками-подростками, сколь бы осторожными ни были их намеки и наводящие вопросы. К сожалению, именно эта тема более всего интересовала «благородных девиц», и они отнюдь не стеснялись в попытках удовлетворить свой интерес.

Она вдруг засмеялась, представив себе, что сказал бы Джек, если бы узнал, что он «в полном порядке – для своего возраста». Да, он, безусловно, «в полном порядке» – для любого возраста.

Кендра сменила позу – теперь ее ноги свешивались с кресла, покачиваясь в бодром танцевальном ритме. Ей бы давно уже надо было спать, учитывая завтрашнее напряженное расписание. Но оказалось, что, обретя наконец тишину, покой и одиночество, она не может заснуть от возбуждения.

Она понимала, что это возбуждение – результат чрезвычайных событий прошедшего дня. Но в то же время честно признавала, что это волнение, взвинченность и невозможность расслабиться впрямую связаны с Джексоном Рэндаллом.

Этот мужчина навел на нее чары, и, кажется, она не может сбросить их. Хуже того – не только не может, но и не хочет.

Кендра наклонилась к кофейному столику, чтобы выбрать в огромной корзине свежих фруктов сливу поспелее, и вонзила в нее зубы, наслаждаясь контрастом между сладкой, сочной мякотью и терпкой горьковатой кожицей. Она правильно сделала, не приняв приглашения Джека поужинать. Если ее привела в такое смятение простая автомобильная прогулка, то не хочется даже думать о том, на что она будет похожа после неторопливого романтического ужина.

Положив косточку в хрустальную пепельницу, она слизала с пальцев сок сливы и, взяв из корзины горсть крупной спелой малины, стала одну за другой бросать ягоды в рот, как леденцы.

В глаза ей бросился блеск золота и мягкое сияние дорогой кожи: девочки оставили ее новую сумочку прямо на диване. Она вытащила чек Жан-Мишеля из застегнутого на молнию кармашка и еще раз полюбовалась на длинную вереницу нулей. Может быть, чувство нереальности этих денег исчезнет, если перевести их в доллары?

Вот и еще одна проблема: куда идти американскому гражданину, не имеющему счета во французском банке, чтобы получить деньги по этому чеку? И как вообще это делается?

И это только начало.

Она совершенно не собиралась таскать с собой до конца поездки триста пятьдесят тысяч долларов наличными, постоянно боясь, что их украдут, или что она их потеряет, или, хуже того, что кого-нибудь из девочек каким-то образом заденет, что она носит при себе такую огромную сумму денег. Нет, лучше подождать и заняться всеми этими проблемами после возвращения домой.

В голову ей приходили и другие вопросы. Должна ли она платить таможенную пошлину за свое вознаграждение? Правильно ли она поступила, приняв эти деньги?

Кендра зябко повела плечами. Совершенно невообразимая ситуация!

Еще неделю назад пятидесятидолларовая бумажка, которую родители сунули ей в аэропорту с пожеланием «купить себе что-нибудь приятное», казалась ей счастьем. Мысленно она сто раз по-разному истратила эти деньги, пока не остановилась на решении купить себе маленький флакончик любимых духов, в запахе которых мешались чудесные ароматы лилий, роз и жасмина. Это был ее любимый запах еще со времен колледжа – в торжественных случаях она пользовалась туалетной водой того же названия, но если бы не щедрый дар родителей, о покупке настоящих духов она не смела бы и мечтать. Даже с солидной скидкой и по самому выгодному обменному курсу в безналоговом магазинчике на улице Риволи за крохотный хрустальный флакончик она отдала все пятьдесят долларов до последнего пенни.

Но зато насладилась каждой секундой процесса покупки.

А теперь у нее есть чек на два миллиона франков, он лежит в сумочке авторской работы известного дизайнера, возможно, эта сумочка стоит больше, чем стоила ее машина, а она боится каких-то глупостей. Да она должна прыгать от радости. Она должна планировать набеги на магазины. Нужно успокоить нервы чем-нибудь более экзотическим, нежели свежие фрукты.

Ход ее мыслей прервал телефонный звонок.

– Привет!

– Джек.

Услышав его голос, Кендра почувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из горла.

– Я в вестибюле. Выходи.

– Ты с ума сошел? Уже полночь.

– Так что ж? Это Париж. Здесь не запирают засовы в десять. Пойдем погуляем вдоль Сены, выпьем немножко в каком-нибудь милом кафе на левом берегу и, наконец, поговорим.

Она заколебалась. Боже, как велико было искушение! Какой нормальной женщине не хочется прогуляться в полночь по одному из самых романтических городов мира? Особенно с таким мужчиной, как Джексон Рэндалл. С ним она будет в безопасности – такой он сильный. А остальные его качества гарантируют, что ей будет интересно.

– Я не могу оставить девочек одних.

– Кендра, они не младенцы. Спускайся, выпьем по капельке на сон грядущий.

– Не могу. Вдруг кто-нибудь из них проснется, и от меня что-нибудь понадобится? Будет нехорошо, если меня не окажется в номере.

– Ладно, тогда я поднимусь к тебе.

– Не очень удачная мысль. Я собираюсь спать. Я уже надела ночную рубашку…

– Это скорее вдохновляет.

– Ты можешь говорить серьезно?

– Я совершенно серьезен. Завтра в шесть я на сутки заступаю на дежурство, послезавтра ты увозишь девочек в Версаль на весь день, в субботу вы улетаете. Так когда же мне еще тебя увидеть?

– А может быть, нам больше не стоит видеть друг друга? Я благодарна тебе за помощь с Реми…

– Хватит благодарностей. Я хочу…

– …и мне очень понравилась прогулка на автомобиле, но…

– Черт возьми, Кендра, ты можешь дослушать?

– …но, мне кажется, это… это бессмысленно, Джек.

– Кендра, я предлагаю не оргию с сексуальными извращениями, я просто ищу возможности поговорить с тобой.

– Я не знаю, – она почувствовала, что уступает.

– Разве девочки не уснули в своих номерах?

– Уснули, – согласилась она.

– Тогда что плохого в том, что я зайду выпить рюмочку на сон грядущий, и мы поговорим?

Кендра ответила не сразу.

– Перестань упираться. Мы должны поговорить. – Он помолчал. – Если только я не понял… если только я не ошибаюсь. Если ты не хочешь видеть меня,так и скажи. Я повешу трубку. И ты никогда обо мне больше не услышишь.

В его голосе Кендра уловила одновременно гордость и ранимость.

– Итак, что мне делать? – сухо спросил он. – Подниматься или нет?

– Я… я хочу тебя видеть. Комната 714.

– Я буду через пять минут.

Кендра метнулась в спальню переодеваться, не задаваясь больше вопросами, что она делает и зачем, а также в своем ли она уме, что согласилась опять увидеться с Джексоном Рэндаллом.

Она торопливо натянула чистое белье, льняные брюки темно-рыжего цвета и бледно-персиковую тонкую шелковую рубашку. Дрожащими пальцами открыла новый хрустальный флакончик и капнула духами на мочки ушей и в ложбинку между грудями, и едва успела обуться в туфли без каблука и провести щеткой по волосам, как услышала негромкий стук. Нервно сглотнув, она прошла через гостиную и открыла дверь Джеку. Он заполнил собой весь дверной проем. Свет из коридора бросал бронзовый отблеск на его темные волосы. На нем была та же одежда, что и раньше: те же угольно-черные джинсы обтягивали стройные мускулистые бедра, и тот же вязаный джемпер цвета слоновой кости выгодно подчеркивал темный загар. Он побрился и снова воспользовался лосьоном после бритья с цитрусовым запахом, который так ей понравился – это была единственная перемена в его облике.

– Будем разговаривать через порог? – вдруг охрипшим голосом спросил он.

Она залилась краской и отрицательно покачала головой, шире открывая дверь и пропуская его в гостиную.

– Я удивляюсь, как ты в Париже так загорел?

– Это не в Париже. Перед этим у меня была командировка на год в пустыню на Среднем Востоке.

Она наморщила нос.

– Ты шутишь?

– Хорошенькие шутки! Последние полгода я спал в походной койке на песке. Должен отметить, что это гораздо лучше, чем вовсе без койки, как в первые полгода. Ни выпивки, ни женщин, ни уединения. Зато вволю песка, ветра, жары, и солнца столько, что можно загореть на всю оставшуюся жизнь. – Он провел рукой по коротким волосам и нервно улыбнулся. – Помоги мне. Я болтаю, как неловкий подросток на первом свидании.

– Пожалуйста, не надо о подростках, – с чувством сказала она, закрывая дверь.

Он засмеялся, прошел в комнату и огляделся.

– Представляю, сколько стоит такой номер. Это один из сладких кусочков, о которых ты говорила?

Она пожала плечами:

– Родители девочек выбрали эту гостиницу из-за ее расположения – поблизости от достопримечательностей – и еще за то, что в ней безопасно. А я их сопровождаю.

– Не извиняйся. Этот номер гораздо приятнее, чем койка в пустыне. А потом, мне кажется, ты заслуживаешь всех возможных сладких кусочков в этой жизни.

Кендра подошла к мини-бару.

– Хочешь выпить чего-нибудь холодненького? Здесь должно быть двенадцать разных сортов пива.

– А ты будешь пить пиво?

– А мне безумно нравится вот этот оранжад. У нас в Штатах такого нет. – Она вытащила бутылочку и показала ему наклейку. – Мне кажется, он на вкус совсем как свежевыжатый сок, только газированный.

– Пожалуй, я немножко попробую.

Он подошел к ней и стал рядом, так близко, что она чувствовала тепло, исходящее от его кожи. Когда он потянулся за бутылочкой, она перестала дышать, замерев в ожидании момента, когда их руки коснутся друг друга. Но он вынул бутылочку у нее из руки, ухитрившись не дотронуться до нее, и она была весьма разочарована.

– Здесь есть орешки и чипсы, если хочешь.

– Нет.

Она сделала глоточек оранжада.

– Ну, Джек, чем ты занимаешься в своей морской пехоте?

– Воюю.

– А когда не воюешь?

– Учу воевать других.

– Понятно.

– Не думаю. Большинство гражданских воспринимают военных или на уровне ура-патриотичеких воплей, или на уровне философских дискуссий о войне и мире. – Он взял бутылочку и одним глотком осушил половину. – Послушай, я пришел не затем, чтобы обсуждать свою военную карьеру.

– А что ты хочешь обсудить?

– Отличный вопрос. Можем мы наконец прекратить ходить вокруг да около и поговорить? Поговорить начистоту?

Она кивнула:

– О'кей.

– Сядь, а то я нервничаю.

– Я не из тех, кто бегает по комнате как затравленный зверь.

– Послушай, я не силен в таких вещах. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я был связан с женщиной. Чертовски давно я не был с женщиной. Вот мы с тобой одни, и я хочу тебе сказать… хочу тебя спросить… – Он засунул руки в карманы джинсов и зашагал по комнате. – Что ты прекрасно выглядишь, ты замечательно пахнешь, и я знаю, что, если к тебе прикоснуться, ты окажешься мягкой и сладкой, как в самых жарких моих мечтах… и я могу думать только о том, как… черт, я чувствую себя, как тот самый затравленный зверь.

Ее зрачки расширились, и она отступила на шаг – не от страха, а от силы его порыва. Его глаза были полны страсти и совершенно откровенного желания.

– Не бойся меня. Никогда.

Вздернув подбородок, она прямо встретила его взгляд.

– Я не боюсь тебя. Я… удивлена.

– Чему же ты удивляешься? – Он пристально смотрел на нее. – Как ты думаешь, что происходило в лимузине? Черт, да с первой минуты, как я заговорил с тобой в этом ресторане? Ты мне доверилась. Я тебя защищал. Я готов защищать тебя всю мою жизнь, если нужно. Мы были чужими, а теперь мы крепко связаны друг с другом на каком-то бессознательном уровне. Я не знаю, что с этим делать. И мне это не нравится.

– Ничего не делать. Эта «связь», о которой ты говоришь, просто выброс адреналина – реакция на потенциальную опасность.

– Кендра, не надо играть со мной. У нас нет времени на игры.

– Чего ты от меня хочешь?

– Для начала я хочу, чтобы ты согласилась, что ты тоже чувствуешь эту связь, и что тебе, так же как и мне, интересно, насколько далеко это зашло.

– Предположим, чувствую. И что же дальше? Через два дня я уеду домой. Мы живем за пять тысяч миль друг от друга. То, о чем ты говоришь, Джек, слишком серьезно. Ты слишком быстро заговорил об этом, и, учитывая наши обстоятельства, это не нужно.

– Не нужно только потому, что у меня нет времени и возможности медленно пройти весь путь? Я бы очень хотел сначала приглашать тебя на дружеские ленчи, бродить с тобой по музеям, гулять в парке, заслужить право на интимный ужин. Я хотел бы повести тебя потанцевать. Я хотел бы продлить счастье узнавания тебя, а не спешить, как голодная собака, которая набрасывается на кость.

Она беспомощно протянула к нему руки:

– Может быть, мы будем переписываться, время от времени звонить друг другу? Если будешь в Калифорнии…

– Я не хочу быть твоим корреспондентом, черт возьми!

Кендра резко вскинула голову.

– Вот потому-то нам и нужно пожелать друг другу всего хорошего и распрощаться.

Он поставил свою бутылочку на край стола и в несколько уверенных, плавных шагов преодолел расстояние, разделявшее их.

– Нет, Кендра. Я так не думаю.

– Нет? – прошептала она, у нее вдруг перехватило горло.

Джек не ответил. Вместо ответа он вытянул руку и провел пальцами по ее волосам, мягко обхватив затылок. Его рука была теплой и сильной, а нежные прикосновения большого пальца к чувствительной коже за ушами все сильнее возбуждали ее. Кендра, закрыв глаза, качнулась к нему. Его рука напряглась, и она думала – она надеялась, – что он хочет ее поцеловать. Ее мягкие губы приоткрылись в ожидании. Вместо этого он глубоко вздохнул, разжал руку и стал медленно пропускать между пальцами тяжелые пряди ее волос.

– В эти два дня мы проведем вместе какое-то время. Я не знаю еще, каким образом. Я не знаю, когда именно. Но ведь мы больше не собираемся попрощаться и пойти каждый своим путем, как…

– Чужие? – тихо договорила она.

– Кендра, я обещаю. Как бы там ни было, когда ты в субботу сядешь в самолет, мы уже не будем как чужие.