Текст книги "Властелин неба"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

18

Осколки «Иглы», выпущенной сирийским оператором, пробили один из топливных баков российского вертолета, но на «Громобое» их было четыре, они могли подавать топливо автономно. Система аварийной защиты сработала безукоризненно – пробоины мгновенно заполнились пенополиуретаном, что предотвратило возгорание и взрыв. Потеря одного из топливных баков, конечно, сократила запас хода, но не критически, тем более что до указанной Людмилой точки маршрута оставалось всего десять минут лета.

Один из сирийских «крокодилов» сел неподалеку от горящих обломков машины командиры звена, надеясь спасти хоть кого-нибудь из членов ее экипажа, но второй МИ-35-й продолжил преследование «Громобоя».

– Жора, я его завалю! На фиг нам такие приключения?! – завопил Петруха, но Иванисов был непреклонен.

– Обойдешься, – лаконично ответил пилот своему оператору.

– А если сдуру еще зацепит? Давай завалю! Командир, мы ведь не Красный Крест! – скороговоркой продолжал убеждать Петруха.

– Хватит! Они и так одну машину потеряли. Парни просто выполняют свой долг. Как могут.

– Сами виноваты, не умеешь – не пали. Материальную часть учить надо, – высокомерно сказал старший лейтенант.

– Видно, плохо научили россияне. Покажи ему, что умеешь, но без крови.

– Как это?

– Сообрази!

Очередной залп НАРов сирийского «крокодила» прошел мимо «Громобоя» – мощные взрывы снесли верхнюю часть хребта, мимо которого мчался чудо-вертолет, и на хребте образовалась глубокая лунка, словно из каменной челюсти выдрали одним махом сразу несколько зубов.

Петруха наморщил лоб.

– Пройди вдоль склона, – попросил он командира.

Иванисов покосился глазом на своего «правака», явно воодушевленного внезапно озарившей его идеей.

– Лады, Петруха. Только недолго, а то мы на фоне этой стены, как на экране.

Пилот слегка потянул ручку на себя, и «Громобой», замедлив скорость, пошел вдоль отвесного склона горбатой горы, напоминавшей спину доисторического бронтозавра.

Оператор, быстро перебегая с пальцами с кнопки на кнопку на пульте управления огнем, бросал быстрые взгляды на проплывавшую мимо скальную стену. А на ней постепенно возникала почти каллиграфическая надпись, прорисованная следами от разрывов, оставленных короткими точными очередями из обоих крупнокалиберных пулеметов «Громобоя». Пушку Петруха «привлекать» не стал.

Закончив «писать», старший лейтенант Романчук удовлетворенно откинулся на спинку и сказал небрежно Иванисову:

– Гони, майор!

Командир экипажа «Громобоя» с едва заметной улыбкой тронул ручку пошагового управления, и российский вертолет резво подпрыгнул вверх, перевалил через хребет и свалился вниз в узкую глубокую лощину.

Экипажу сирийского «крокодила», безостановочно, но безрезультатно палившего из всех видов оружия по непонятному летающему объекту, внезапно открылось «художество» Петрухи – четыре большие черные буквы на розовой скальной стене: S T O P. Очередная «Игла», выпущенная сирийским «крокодилом» по чудо-вертолету, в него не попала и, разорвавшись на склоне, рядом с буквами, выписанными Петрухой, поставила в конце надписи нечто вроде жирного восклицательного знака.

Сирийский пилот и оператор переглянулись, и пилот, скорее инстинктивно, чем по здравому размышлению, снизил скорость своей винтокрылой машины. Точность огня «Громобоя» явно впечатлила сирийских летчиков. Тем не менее «крокодил» все же повторил маневр преследуемого чудо-вертолета и перевалил вслед за ним через хребет.

Увы, цель исчезла – плотный белый туман – дымовая завеса, выпущенная «Громобоем», – заполнил горную лощину до краев и продолжал подниматься из нее, как вскипающее молоко из кастрюли на огне. Сирийский летчик не рискнул продолжать преследование ставшего невидимым объекта, и «крокодил», как бы в раздумье зависнув на некоторое время над поднимающимися из лощины белыми клубами дыма, развернулся и полетел назад, туда, где догорала машина командира звена.

19

Как не велико было эмоциональное возбуждение пленников, но бессонная ночь и усталость от многочасовой поездки в духоте и тесноте рефрижератора дали о себе знать, и спустя час после раздачи воды практически все паломники, если не спали, то дремали в полузабытье. Под своды подземелья периодически уносились то стоны, то всхрапы, то бессвязные слова на татарском языке.

Внезапно послышался топот ног, и подземелье озарил луч мощного прожектора, шаривший по лицам разбуженных паломников.

– Кто старший группы? – властно спросил по-арабски человек, державший в руке переносной прожектор.

Галиакбар Абдразакович Вагипов забылся в глубоком сне и не проснулся даже после того, как луч прожектора остановился на его лице. Его осторожно тронул за руку Ахмед, который немного понимал по-арабски. Его мать мечтала, чтобы младший сын поступил в духовную школу – Казанское Высшее Мусульманское Медресе «Мухаммадия» – и потому по ее просьбе имам местной мечети в их деревне занимался с Ахмедом арабским языком. А мальчик оказался очень способным учеником.

– Галиакбар-хаджи, они спрашивают, кто наш руководитель, – сказал Ахмед старику, когда тот открыл глаза и сразу же зажмурился от слепившего света прожектора, прикрыв глаза ладонью. Однако Вагипов-старший и сам услышал повторение вопроса и, сделав жест, словно омывал лицо ладонью, ответил уверенно:

– Я старший группы.

– Идемте с нами! – велел человек с прожектором.

На женской половине помещения стал нарастать плач.

– Все в руке Аллаха милосердного и всемогущего! – громко сказал по-татарски Вагипов-старший, адресуя свои слова испугавшимся женщинам. – Будем уповать на его милость и помнить, что мы на пути к Дому его и стоим у врат рая, где уготовлена награда праведным.

– Хватит болтать! – грубо сказал человек с прожектором, немного занервничав, потому что не понимал, о чем говорит старик.

Стражник, подсвечивая под ноги, повел Вагипова-старшего узким коридором, который несколько раз заворачивался под прямым углом. Наконец за одним из поворотов в глаза Галиакбару-хаджи опять ударил яркий свет. Человек, который привел руководителя группы паломников, подтолкнул его к стулу и сказал:

– Садись!

В глаза старику-паломнику направленным лучом бил электрический свет двухсотваттной лампы, и он не мог видеть того, кто сидел за столом в небольшой комнате без окон и кто сказал властно стражнику:

– Выйди!

Наступило молчание, и слышно было, как хлопает крыльями, кружась возле лампы, ночной мотылек, неведомо как залетевший сюда в подземелье. Наконец, скрипнул стул, и человек, сидевший за столом, обратился к Вагипову-старшему с древним приветствием, существующим на Ближнем Востоке уже не одну тысячу лет:

– Ассаламу алейкум!

Это приветствие, которое обычно переводят как «здравствуйте», буквально означает – «Мир на вас», ныне принято у мусульман всего мира, даже у тех, кто не знает арабского языка. Теперь это короткое приветствие толкуется более широко, а именно: «Я мусульманин. Ты меня можешь не опасаться. Мир тебе!» и, по сути, представляет собой код опознания «свой/чужой» для людей – приверженцев ислама.

Вагипов-старший ответил не сразу.

– Ва алейкуму-с-саламу ва рахмату-л-Лахи, – произнес он традиционный ответ и тут же добавил: – В Священном Коране сказано: «И когда вас приветствуют каким-нибудь приветствием, то приветствуйте лучшим или верните его же». Я следую этому завету. Но мне трудно поверить, что мусульмане осмелились напасть на единоверцев, совершающих хадж. Это очень большое прегрешение для тех, кто истинно верует.

– Мы не причиним вам зла.

– Трудно в это поверить.

– Почему?

– Ваш человек жестоко уже избил паломника, который надел на себя белые одежды ихрама.

– Этот человек будет наказан, – заверил тот, который сидел за столом и чье лицо Вагипов-старший по-прежнему не видел. – Будет очень строго наказан. Он действительно совершил тяжкий грех.

– Аллах Всемогущий все видит, и наказание его неотвратимо, – спокойно заметил старик. – Наш покровитель и судья Аллах.

Кто-то кашлянул в углу, и россиянин понял, что в комнате есть еще кто-то третий.

– Мы не причиним вам зла, – вновь нервно повторил сидящий за столом.

– А пока с нами обращаются как со скотом, – продолжал обвинять старик. – Паломники оказались в нечеловеческих условиях. Люди сутки ничего не ели, и они лишены возможности для отправления естественных надобностей, не теряя своего достоинства и природной стыдливости, которая дарована благочестивым. А ведь среди нас женщины и дети. Посланник Аллаха, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: «Поистине, я запрещаю ущемлять права двоих слабых: сироты и женщины!» А что делаете вы?

– Завтра утром привезут еду, – пообещал невидимый собеседник Вагипова-старшего. – А в соседнем помещении устроим туалет.

– Понятно. Значит, вы будете держать нас еще долго.

– Галиакбар-хаджи, давайте поговорим спокойно, без эмоций, – обратился к старику по имени сидящий за столом.

Вагипов-старший не был удивлен этим. В руках у захвативших паломников людей были их паспорта, а про то, что он совершил хадж, говорила зеленая чалма на голове у старика.

– В нечеловеческих условиях живет весь мой народ. Неверные изгнали нас из своих домов, неверные убивают своими бомбами и ракетами женщин и детей. Мой народ страдает гораздо больше, чем вы – люди, ставшие всего лишь нашими гостями.

– Гостям не подбрасывают водку и непотребные картинки.

– Это мой грех. Я беру его на себя. Мне нужно было абсолютное повиновение моих людей для того, чтобы добиться поставленной цели.

– Благую цель достигают благими средствами. Значит, люди, которые подчиняются вам, правоверные мусульмане, обмануты и относятся к нам как к вероотступникам. Это воистину великий грех – вносить разлад между верующими в Аллаха, Господа миров.

– Это мой грех, – веско повторил сидящий за столом. – И я искуплю его в смертельной схватке с неверными. На грешной земле трудно оставаться праведником.

– Трудно, но возможно.

– Мой народ изгнан со своей родины, и пока мы не вернемся в свои дома, я буду отдавать все свои силы и жизнь священному джихаду для того, чтобы наказать неверных.

– При чем здесь мы? Мы – благочестивые люди, совершающий хадж.

– Вы должны помочь нашему народу.

– Но каким образом?

– Невозможно победить сильного врага без сильного оружия. Нам нужны деньги. Не для услад и разврата. Для джихада – священной войны с неверными. Только за деньги можно купить сильное оружие.

– Возьмите все, что у нас есть.

– Этого мало. Нам нужно полмиллиона долларов, – веско сказал сидевший за столом. В комнате повисла тишина, а в дальнем углу ее кто-то, невидимый старику, опять кашлянул.

– Это очень много, – наконец произнес старик. Он помнил, о чем сказал его бывший студент, но говорить одно, а делать – совсем другое. Прежде чем принимать решение, надо было посоветоваться с Рафаэлем, обдумать ситуацию. Ведь, узнав, что паломники могут заплатить миллион, террористы вполне могли увеличить сумму выкупа до двух и выше. Вагипов-старший не мог давать какие-то гарантии без твердого и окончательного решения бизнесмена. И потому Галиакбар-хаджи добавил:

– Вряд ли кто-нибудь из нас, да и все вместе, в состоянии собрать такую сумму. Мы люди небогатые.

– Не все, – последовало быстрое замечание, и Вагипов-старший понял, что террористы, захватившие паломников, заранее имели представление о составе группы.

– Мне надо посоветоваться с людьми. Возможно, у кого-то есть родственники, которые могли собрать какую-то сумму.

– Это было бы неплохо.

– Но я не уверен, что это возможно. Если только…

– Что только?

– Если заплатит российское правительство. Надо дать знать в посольство…

– Нет, денег от правительства России нам не нужно, – стул под собеседником Вагипова-старшего стал скрипеть сильнее, словно человек стал раскачиваться на нем.

– Но почему?

– Во-первых, правительство может не заплатить, а попытаться решить проблему силовым путем. Ничего хорошего из этого не выйдет. Мы перешли черту и не остановимся перед кровью. Нет, мы не остановимся ни перед чем, если с нами будут разговаривать с позиции силы.

– Вы будете убивать мусульман?

– Да мы будем убивать мусульман, у нас нет выбора, – твердо сказал невидимый Вагипову-старшему собеседник. – А во-вторых, мы не желаем портить отношения с правительством великой России. Поэтому деньги, которые мы требуем, соберете вы. И привезет их сюда один из ваших родственников. Тайно и не привлекая внимания. Думаю, что лучше всего на роль курьера подойдет ваш сын.

– Мой сын? – переспросил Вагипов-старший внешне спокойно, хотя сердце его дрогнуло.

– Да. Это ведь его фотография была вложена в ваш паспорт?

– Да, его, – признал старик, понимая, что отпираться бесполезно. – Но он очень занят на работе, вряд ли его отпустят без веской причины.

– А кто он по профессии?

Галиакбар-хаджи, мучительно переживая оттого, что говорит неправду (он знал, что его сын работает в корпорации «Геликоптер») ответил осторожно:

– Он нефтяник. Инженер-нефтяник.

Для всех других членов семьи Вагиповых засекреченный авиаконструктор действительно был инженером-нефтяником, который трудится на каких-то таежных буровых и поэтому редко бывает в родном доме.

– Хорошая профессия в наше время.

Вагипов-старший не видел лица своего таинственного собеседника, но ему показалось, что тот улыбается.

– Если ваш сын захочет спасти жизнь отца, он обязательно приедет к нам.

– Моя жизнь принадлежит Аллаху, – твердо заявил старик.

– А жизни тех, кого вы привезли за собой? Мужчин, женщин и детей?

– И их жизни – тоже.

– Легко вы распоряжаетесь чужими жизнями, Галиакбар-хаджи. Но знайте: если вы не примете решения, мы начнем убивать по одному заложнику в день, пока вы не примете наши условия. А начнем с детей, чтобы меньше мучались в наших, как вы сказали, нечеловеческих условиях. В любом случае вы умрете последним. Я все сказал. Эй, Салман! Уведи нашего гостя.

На зов человека, скрывавшегося за двухсотваттной лампой, из коридора появился бородатый стражник и тронул за плечо Вагипова-старшего. Старик встал со стула и, прежде чем уйти, сказал:

– Свидетельствую, что нет божества, кроме Единственного Аллаха, у Которого нет сотоварищей, и свидетельствую, что Мухаммад – Его раб и Посланник! Я подумаю…

– Вот и хорошо.

Уже в темноте коридора Галиакбар-хаджи услышал фразу на английском языке, которую, вероятно, произнес тот третий, сидевший молча в течение всего этого времени:

– You well done, Abdulla. It was good conversation.[7]7
  Молодец, Абдулла. Это был хороший разговор.


[Закрыть]

20

– Ну, наконец-то! – с облегчением выдохнула Людмила, услышав в наушниках ответные позывные «Громобоя».

Старший лейтенант Романчук доложил передовому авианаводчику, что полет проходит в штатном режиме, а связь была отключена по техническим причинам. Петруха не стал распространяться о том, что они специально включали «глушилку», чтобы дезорганизовать сирийские вертолеты, с которыми пришлось вступить в боестолкновение.

Сообщение о том, что полет проходит в штатном режиме, свидетельствовало о том, что с минуты на минуту «Громобой» должен приземлиться у длинного кирпичного сарая на краю заброшенного поля, где уже, видимо, несколько сезонов подряд никто не работал. И в самом деле, натренированное ухо Людмилы сначала распознало знакомое негромкое шелестение лопастей, так отличавшееся от обычного вертолетного рокота, от которого содрогается земля, а затем и увидела быстро растущую в размерах черную точку, превратившуюся за несколько секунд в ставший родным «Громобой».

Людмилу немного удивило, что вертолет летел с выключенной визуальной защитой, хотя вертолетчикам предписывалось не обнаруживать себя без крайней необходимости. Однако, когда «Громобой» приземлился, она поняла, что ребята побывали в переделке. Следы осколков были явственно видны во многих местах на фюзеляже чудо-вертолета.

Первым из машины выпрыгнул оператор.

– Ну что, соскучилась, Ковалева? – заорал Петруха, раскрывая широко руки для объятий.

Девушка, которая успела нарядиться в местную одежду, возможно, вошла в образ и потому не проявила особой заинтересованности в подобном выражении чувств. Однако она все-таки не противилась им, и старшему лейтенанту удалось даже чмокнуть ее в щеку. После чего Людмила холодно спросила:

– Это все?

И у Петьки сами собой опустились руки, и он с обескураженным видом отступил на два шага назад.

– Что произошло, Петя? Почему без «Хамелеона»? – строго поинтересовалась авианаводчица.

Петька раскрыл было рот, но, почувствовав за спиной присутствие Иванисова, наступил на горло собственной песне и скромно промолвил:

– Пусть командир расскажет.

– Было дело под Полтавой, милая Людмила, – неопределенно ответил командир, улыбнувшись девушке.

Вероятно, русская литература была у Иванисова одним из любимых предметов в средней школе.

– Нет, но я серьезно спрашиваю, – настаивала девушка.

– Серьезно может спрашивать, то есть требовать отчета, может только вышестоящий или, в крайнем случае, вышележащий, но никак не вольнонаемная у майора, – шутливо сказал майор. Но Людмила двусмысленную шутку не приняла и насупилась.

– Улыбнись, красавица, а то у Петрухи сердце разорвется от жалости, на тебя глядя.

– Не надо меня жалеть! – огрызнулась Людмила.

– Чего ты, в самом деле, в бутылку лезешь? Тебе не идет, – пожурил ее Иванисов и, наконец, объяснил: – Ну пролетели сначала над осиным гнездом. Ну, встретили потом братьев по оружию, три вертушки сирийские, МИ-35-е, если это тебе о чем-то говорит.

– За кого вы меня держите? – возмущено спросила девушка, но на этот раз ее возмущение было притворным, и вертолетчики заметили, что она уже с трудом сдерживает привычную улыбку, таившуюся в уголках ее пухлых губ. – Дальше что было-то?

– Да, собственно, ничего и не было, – развел руками командир. – Братья по оружию встрече почему-то не обрадовались, все норовили морду побить, и отчасти побили, но Петька их впечатлил своими навыками – ему ведь все равно, что Таджикистан, что Сирия – только пострелять дай.

– И что?

– Как видишь, живы, братья отстали, но «Хамелеон» пришлось вырубить, а то получалось какая-то голова профессора Доуэля летающая: голова есть, а туловища не видно.

– Ретранслирующие элементы в закладке имеются, – озабоченно сказала девушка.

– Спасибо, нас предупредили, что будут, поскольку, по предположению дяди Рината, – при этих словах Иванисов широко улыбнулся, так как давно подозревал, что Людмила явно темнит, отнекиваясь от знакомства с главным конструктором, – эти элементы наиболее расходная запасная часть в «Громобое».

– Петя никого не поранил? – продолжала расспросы передовая авианаводчица.

У старшего лейтенанта резко изменилось настроение в лучшую сторону – Петруха приосанился и скромно потупил глаза.

– Нет, не поранил, но один из братьев другому в суматохе в глаз заехал, и, увы, летальный исход, кажется.

– Серьезно?

– Да один вертолет сирийцев сгорел, – перешел Иванисов с шутливого тона на серьезный и даже печальный.

– Вот шуму-то будет! – покачала головой Людмила. – Нас просили тихо и осторожно.

– Не получилось тихо и осторожно, – грустно прищелкнул языком Иванисов. – Ладно, мы, кажись, заболтались. Надо машинку нашу расчудесную в сарай твой, Людмила людям милая, спрятать и плотно ей заняться. Давай, Петруха, так и быть, садись в левое кресло – дозволяю по земле заехать, но если ворота заденешь – ты меня знаешь.

Несмотря на иронию, которая сопровождала разрешение сесть в кресло пилота, Романчук не на шутку обрадовался такой возможности. На тренажере он уже многое умел делать, но в воздухе ему пока не разрешали управлять чудо-вертолетом.

Петруха одним махом заскочил в кабину «Громобоя», запустил вспомогательную силовую установку, Иванисов с помощью Людмилы аккуратно сложил лопасти винтов, так что они вытянулись в прямую линию вдоль двигателей, затем завел назад плоскости-крылья. Петруха, дождавшись, когда они отойдут в сторону, перевел тягу на колеса шасси, и вертолет, как какая-нибудь легковушка, послушно заполз в распахнутые двери длинного сарая.

– Ну что, Петька! Не все потеряно. Может, когда-нибудь человеком станешь, – вновь вернувшись к обычной иронии, констатировал командир экипажа. – У тебя все еще спереди!

Иванисов повернулся к Людмиле:

– Давай, красавица, демонстрируй свои сокровища.

– В каком смысле? – опять насторожилась девушка, предполагая очередной подвох.

– Да в самом прямом. Показывай, где закладка, что там есть. Работы много, а управиться надо быстро.

В дальнем углу сарая стеной из белых полиэтиленовых мешков с удобрениями было отгорожено небольшое помещение. Здесь для вертолетчиков были разложены кое-какие расходные материалы, необходимые для жизнеобеспечения «Громобоя»: вода, провизия, одежда, в которой обычно ходят крестьяне-арабы.

Раздевшись до пояса – в сарае было довольно жарко и очень душно – Иванисов с Романчуком принялись за детальный осмотр повреждений вертолета, а затем и за ремонт. Самым простым делом было заменить ретранслирующие элементы визуальной защиты «Хамелеон» – на это ушло часа полтора, затем система была опробована и запущена – «Громобой» исчез на глазах, и вновь, как по мановению волшебной палочки, возник из небытия.

– Класс! Молодцы, мальчики! – оценила результат работы вертолетчиков Людмила. – На гражданке вам бы цены не было, любой автосервис дорого бы дал за такие кузовные работы.

Петруха расцвел от таких слов, а майор сделал вид, что возмущен подобным обращением:

– Что за фамильярность, вольнонаемная?! Перед вами старшие по званию – майор и старший лейтенант! Какие мы вам мальчики?

– Раз я вольнонаемная, – отчеканила девушка, понимая, что Иванисов сердится не всерьез, – то субординацию не соблюдаю. И мне все едино – что майор, что лейтенант, что генерал-лейтенант.

– То-то я смотрю, ты даже генерал-лейтенанта Острохижу не боишься, чего уж про нас говорить.

– А я никого не боюсь, – заявила Людмила. – Давайте передохните, я вам поесть приготовила.

– Некогда нам передыхать, Люся, – сказал Иванисов, озабоченно разглядывая турбины, которым досталось после разрыва странной ракеты, запущенной по «Громобою» с земли.

Пилот вытащил один из треугольных осколков, взвесил на руке, потом попробовал на изгиб и сморщил лоб, нахмурив брови, разглядывая металлический треугольник и так и сяк.

– Командир, ты понюхай, как вкусно пахнет, – резонно возразил Петруха. – Последний раз вчера вечером в кают-компании на «Эсмеральде» ели, а уже полдень. Работа не волк, в лес не убежит.

– Ты, парень, забыл, зачем нас сюда послали? – строго спросил Иванисов, но потом все же сменил гнев на милость и сказал, вытирая перемазанные руки ветошью: – А пахнет правда вкусно. Ты никак, Люсенька, свининки с сухой саранчой пожарила?

– Никак нет, товарищ майор, – отозвалась с ехидством Людмила. – Свининку здесь нельзя – еда в мусульманской стране запретная. Консервы с баранинкой разогрела всего лишь. Но если ваша светлость прикажет, могу и саранчи насобирать, раз так вам сильно хочется. Я тут видела вроде недалеко, копошилась какие-то насекомые с прозрачными крылышками на остатках прошлогоднего урожая. Правда, очень мелкие. А пока на гарнир – бобы с луковой приправой.

– Экзотика! – потер руки Петька. – Пошли, командир, пошли! Очень жрать хочется. Не хочу саранчу, хочу бобы.

– Да мало ль я чего хочу, но мама спит, и я молчу, – процитировал очередную стихотворную строчку Иванисов, усаживаясь за импровизированный стол, накрытый девушкой.

– Откуда вы знаете эти стихи? – спросила Люда, накладывая жаркое в легкие, но вместительные металлические миски.

– Дочке читал, – коротко ответил Иванисов и принялся за еду, всем своим видом показывая, что не расположен к дальнейшим объяснениям.

Людмила поняла это и опустила глаза.

После обеда было устроено нечто вроде совета в Филях, который, как известно, провел Кутузов после Бородинского сражения.

– До темноты мы с движками, думаю, разберемся, – сказал Иванисов. – В идеальное состояние не приведем, лопатки турбин кое-где повреждены осколками. На мощности скажется, но, надеюсь, незначительно, что можем – сделаем. Осколки, кстати, словно специально для нашего «Громобоя» кто-то придумал. Такое впечатление, что титановые.

– А может, все-таки с топливного бака начнем? – предложил старший лейтенант. В ночи, если что, сварка из сарая будет полыхать, а осколки из турбин мы и без лишней иллюминации извлечем.

– А что? Резонно! – согласился Иванисов. – Приказано быть тише воды, ниже травы. Я смотрю, Люсь, Петруха в твоем присутствии умнеет на глазах. Без тебя «правак» «праваком», а когда ты рядом, хоть ты его в пилотское левое кресло сади.

– Вам бы все шутки шутить, – холодно отреагировала девушка. – Когда починимся, что делать будем?

– Что предписано. Искать пропавших российских граждан, – ответил командир экипажа «Громобоя» и вздохнул: – Вот только где? Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Впрямь как в сказке.

– В Москве рекомендовали обратить внимание на район арабской деревни Тадмор, это нечто вроде небольшого оазиса посреди пустыни на северо-востоке, – заметила Люда, убирая посуду. – Там относительно недавно было довольно оживленно – туристы валом валили на развалины античного города Пальмиры смотреть. Это рядом с деревней. А сейчас пусто, район контролируется экстремистами из движения «Иншаллах», власть, по сути, принадлежит им. Правительственные войска пока туда не суются.

– Пальмира, говоришь? – задумался командир. – Хорошо. Начнем с Пальмиры.