Текст книги "Властелин неба"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Но, в самом деле, имеет ли право он, Галиакбар-хаджи, решать – кому жить сейчас или умереть? Ведь его бывший ученик явно проявил малодушие пред лицом земной кончины, он маловер и поплатится за это, когда попадет к подножию Великого и Милосердного. И него уже не будет времени искупить свой грех и исправить свою вину.

– Уведите их! Этого и этого, – приказал Абдулла, поочередно тыкнув пальцем в Рафаэля и Ахмеда.

Мальчик пошел к выходу из подземелья в коридор сам, подталкиваемый в спину стволами автоматов, а Рафаэль с воплем распростерся на грязном полу, стал хватать за ноги Абдуллу и целовать его пыльные берцы.

– Я не хочу! Не хочу! – кричал, извиваясь как червяк, бизнесмен.

Подручные главаря, повинуясь его приказу, подхватили бизнесмена за руки и потащили волоком в коридор.

– Стойте! – внезапно крикнул Вагипов-старший! – Отпустите их! Я позвоню сыну.

22

Третьи сутки сухогруз «Эсмеральда» под флагом Белиза находился в нейтральных водах восточной акватории Средиземного моря. Помимо команды из восемнадцати человек – военных моряков специального подразделения Главного управления генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации – на корабле было еще 26 человек, официально не входивших в состав команды.

В их функции входило обеспечение жизнедеятельности экспериментального вертолета «Громобой» во время выполнения им особо секретного задания на территории дружественной арабской страны. Оно было чрезвычайно секретным, потому что сам факт несанкционированного появления в воздушном пространстве Сирии российского вертолета мог нанести серьезный урон добрым отношениям между двумя государствами.

Конечно, руководство этой арабской страны, чья армия почти полностью была оснащена российской и еще советской техникой, вполне могло бы пойти навстречу просьбе россиян, но в этом случае «Громобой» неизбежно привлек бы внимание разведывательных служб многих западных государств и мог бы стать их легкой добычей.

Поэтому операция, задачей которой были поиск и спасение российских паломников, захваченных пока неизвестными террористами, проводилась в режиме особой секретности.

Официально руководил операцией Герой Советского Союза генерал-лейтенант Острохижа, но поскольку он был прежде всего летчиком, куратором со стороны главного управления генерального штаба был назначен опытный разведчик подполковник Красовский, и все нити управления фактически были в его руках. Генерал лишь визировал его решения, непосредственно вмешиваясь лишь тогда, когда речь заходила о специфических вопросах, связанных с работой экипажа экспериментального вертолета.

Острохижа уже пять лет возглавлял проект по созданию супергеликоптера, главным конструктором которого был его давний друг Ринат Вагипов. Они познакомились так давно, что казалось, дружили целую жизнь. Впрочем, так оно и было.

В конце семидесятых годов прошлого века лейтенант Острохижа был прикомандирован летчиком-испытателем к одному из структурных подразделений Казанского авиационного завода, имевшего славную историю.

Накануне Великой Отечественной войны на базе деревообрабатывающего предприятия на берегу великой русской речи Волги было организовано авиационное производство, которое за годы войны выпустило десять тысяч машин – примерно десятую часть всех самолетов, произведенных в Советском Союзе за это время. Правда, это были всего лишь фанерные ПО-2, но свой вклад, и очень весомый, в общую Победу они внесли несомненно. Удивительно послушный биплан был не только незаменимым тружеником войны, но и настоящим бойцом – штурмовиком и ночным бомбардировщиком.

После Великой Отечественной с 1951 года основной продукцией Казанского авиационного завода стали вертолеты конструкции Михаила Леонтьевича Миля. Именно здесь с 1965 года производился МИ-8, ставший, наряду с американским UH-1, самым распространенным вертолетом в мире. Опытное производство завода всегда было на острие прогресса, здесь создавались передовые образцы вертолетной техники. Позднее одно из конструкторских бюро стало ядром корпорации «Геликоптер».

Молодой летчик-испытатель Вася Острохижа познакомился с молодым инженером Ринатом Вагиповым во время работы над одним из опытных образцов военно-транспортного вертолета, позднее получившего наименование МИ-8МТ, прекрасно зарекомендовавшего себя во время десятилетней необъявленной войны Советского Союза в Афганистане. Авторство многих разработок, примененных на МИ-8МТ, принадлежало талантливому конструктору, который уже тогда вынашивал идею супер-вертолета, Ринату Вагипову.

Впрочем, несомненный талант инженера-конструктора, которым обладал Вагипов, не стал определяющим в выборе Ирины Ковалевой, пришедшей в его бюро после окончания Казанского авиационного института. Смешливая и очень обаятельная девушка, сочетавшая в себе все классические достоинства того времени – комсомолка, спортсменка, красавица – предпочла разбитного Острохижу тихоне Ринату, который, как умел, оказывал знаки внимания своей подчиненной.

Вертолетчик Вася, в чьих жила кипела отчаянная кровь предков – донских казаков, прямо из-под носа увел у друга девушку, которую Ринат уже считал чуть ли не своей невестой. Однако сама Ирина об этом своем статусе так и не узнала, потому что вечно занятый начальник КБ просто не успел ее осчастливить предложением руки и сердца. Зато успел Вася Острохижа, пронзивший ее сердце стрелой Амура, оправдав, таким образом, свою довольно редкую фамилию, которая расшифровывалась, по словам его деда, старого казака Григория, как острая пика.

Как ни удивительно, но любовный треугольник не привел к раздору между товарищами. Более того, Ринат стал свидетелем со стороны жениха и безукоризненно сыграл свою роль в свадебном церемониале, ни словом, ни жестом, ни взглядом не выдав того, что творилось у него на душе.

Ринат так и не женился, работа над «Громобоем», по сути, лишила того, что называется свободным временем, и вся жизнь его, с раннего утра до поздней ночи, проходила сначала на заводе, а потом на его филиале, который он возглавил, в небольшом уральском городке, затерянном в тайге. Тем не менее с другом молодости и его семьей он продолжал общаться и во время своих нечастых приездов в Москву останавливался у Василия и Ирины, которые считали Рината родным человеком. Так же относились к нему и их дети.

Особенно тесными отношения стали, когда генерал Острохижа был назначен руководителем проекта «Громобоя», и они с Ринатом вновь, как в молодости, были заняты одним общим делом. Именно поэтому генерал настаивал на проведении весьма рискованной операции с участием «Громобоя» и взял на себя всю ответственность за ее итог, потому что знал, что кроме отца у Вагипова больше не осталось близких родственников.

Большинству из тех, кто находился на «Эсмеральде», было запрещено показываться на верхней палубе, поскольку нельзя было раскрывать истинное количество людей на судне, чтобы не привлечь особого внимания разведывательных служб Израиля.

«Фантомы» с голубой шестиконечной звездой Давида на фюзеляжах, прилетавшие с авиабазы Хацора на севере еврейского государства, кружились над «Эсмеральдой» хотя бы один раз в день, но непременно в разное время. Учитывая тесные связи разведок Израиля и стран НАТО, можно было не сомневаться, что результаты этих полетов могут стать известными не только в штаб-квартире АМАНа.[14]14
  АМАН – Управление военной разведки – военная разведка Израиля, созданная в 1950 году на базе Департамента разведки Генерального штаба Армии обороны Израиля, одна из трех основных израильских спецслужб. – Прим. авт.


[Закрыть]

Поскольку члены основного экипажа, чтобы оправдать бездействие корабля, демонстрировали бурную деятельность по текущему ремонту – беспрерывно мыли, драили и красили палубу, рубку и корпус судна, то всем остальным приходилось дышать свежим воздухом только ночью, да и то по очереди. Исключение составляли только генерал, конструктор «Громобоя» и куратор Главного управления генштаба подполковник Красовский. Они могли подниматься на верхнюю палубу в любое время, правда, при условии соблюдения дресс-кода – формы офицеров торгового флота.

Генерал Острохижа и Вагипов уже полчаса как любовались изменчивым цветом спокойных вод Средиземного моря, но спокойствие воды отнюдь не соответствовало их настроению. Все это время старые друзья вели дискуссию, перераставшую временами в ожесточенный спор.

– …Именно поэтому я распорядился, чтобы все звонки на твой телефон переадресовывались сюда, на корабль, – с горячностью в голосе объяснял конструктору предпринятые особые меры предосторожности генерал.

– Спасибо, конечно, это очень удобно, – грустно улыбнулся Ринат, – но я и не предполагал, что это сделано только для того, чтобы тебе удобно было вычислить тех, кто захватил моего отца.

– А ты что думаешь, Галиакбар Абдразакович тебе так и не позвонит?

– Полагаю, что если бы отец имел возможность, он давно бы позвонил. Прошло уже больше недели. Если паломники, молю Аллаха об этом, живы, то у них попросту отобрали мобильники.

– Если отобрали, могут и вернуть.

– В принципе да. Согласен.

– Слава Богу, хоть в чем-то ты со мной согласен, – раздраженно сказал генерал и нащупал в кармане стеклянную трубочку с крошечными таблетками нитроглицерина.

В последние годы Острохижа нередко прибегал к этому сильнодействующему средству, потому что валидол уже мало помогал, когда его сердце вдруг отзывалось болью, словно от ударов чьих-то сильных и злых кулаков. «Нет, привыкать тоже нельзя, – подумал генерал, – так сяду на эти таблетки, как какой-нибудь наркоман».

Генерал вытащил руку из кармана.

– Ты же знаешь, – продолжил конструктор «Громобоя», – я всегда соглашусь с аргументами, если они серьезные и заслуживают доверия. Но считал и продолжаю считать, что связывать похищение группы паломников, которой руководил мой отец, с «Громобоем» просто несерьезно. Это чушь, придуманная в кабинетах людей, которым нечем заняться, и они вынуждены придумывать разные шпионские истории для того, чтобы оправдать свое существование. Паломники просто попали под раздачу. Мало, что ли, желающих заработать в этих местах на похищении людей? Это обычная и, увы, распространенная практика.

– Да, но Красовский говорит, что брать в заложники людей, совершающих хадж, большой грех для правоверного мусульманина, – возразил Острохижа.

– Я и без твоего Красовского это знаю. Во-первых, всякой швали хватает везде, в том числе и среди тех, кто называет себя мусульманами. Во-вторых, чтоб ты знал, в этих местах, на Ближнем Востоке вообще и в Сирии в частности, среди арабов немало христиан. А для них взять в заложники мусульман, совершающих хадж, похоже, не такой уж большой грех.

– У арабов-христиан в Сирии нет серьезных вооруженных формирований. Строго говоря, их вообще нет. А «Громобой», как сообщают ребята, явно ждали: по маршруту следования их обстреляли «стингерами», несмотря на то что была активизирована система «Хамелеон», и вертолет был практически не виден. Кто-то явно знал о технических характеристиках нашего вертолета. Об этом же говорит и странная ракета, разорвавшаяся титановыми осколками.

– Может, это израильтяне что-то узнали? – уже несколько другим тоном высказал предположение Вагипов.

– Вот видишь, ты уже допускаешь связь между «Громобоем» и захватом паломников, – заметил, впрочем, без особой радости генерал. – Красовский тоже не исключает израильтян…

В это время громко запищал мобильник Вагипова, и конструктор стал растерянно хлопать себя по карманам, пытаясь обнаружить источник звука.

– В нагрудном он у тебя, – сказал Острохижа, глядя на старого приятеля с некоторой иронией.

Конструктор расстегнул пуговку на кармане желтой форменной рубашки офицера торгового флота и достал плоскую черную коробочку «Нокии».

– Салам алейкум, ата! – вдруг громко закричал Вагипов. – Где ты?! Ты здоров?!

– Что я говорил! – звучно хлопнул себя ладонью по бедру генерал. – Тяни время, Ринат!

Вагипов понимающе кивнул головой и продолжил разговор с отцом:

– Хорошо, папа! Я сделаю все, что они хотят. Но не смогу приехать завтра. Я сейчас в командировке. Мне нужно время, чтобы добраться до Казани, и я не знаю, есть ли самолеты на Дамаск – вы же летели чартерным рейсом. Скажи, я сделаю все, что они хотят, но мне нужно несколько дней. Ты слышишь меня? Два, а может, три дня! Завтра никак невозможно!

Внезапно генерала кто-то осторожно тронул за плечо. Острохижа резко повернулся. Перед ним стоял техник Виктор Кузнецов – Трофимыч, который мог себе позволить такую фамильярность, потому что, как и Ринат, помнил Острохижу молодым лейтенантом.

Вообще-то предполагалось, что вместе с экипажем «Громобоя» полетит и Кузнецов, лучше всех знавший чудо-вертолет и умевший устранить практически любую неисправность на земле и в воздухе. Однако воспротивились врачи – Трофимыч недавно перенес инфаркт, и летать ему было запрещено. Заменить его было некем, и механику оставалось лишь консультировать экипаж по рации.

– Ты чего, Витя? – удивился генерал. – Чего вылез-то? Нельзя ведь! Душно внизу? Сердце?

– Да нет, Василий Иванович, – махнул рукой Кузнецов. – У меня не сердце, у меня голова болит думаючи. Ребятам надо топливо подбросить, расход почти в два раза против нормы. Сами они не справятся, надо лопатки снимать, менять. А так остается пока только кормить керосином. Или давайте меня забрасывайте. Вместе с лопатками. Я поменяю.

Техника перебил Вагипов, закончивший разговор с отцом:

– Ты был прав, Вася. Они хотят, чтобы деньги привез именно я.

– Ну вот, дали ему год, отсидел два – вышел досрочно, – почему-то ни к селу ни к городу вспомнил давнюю присказку генерал и вдруг заорал на техника: – Не дури мне голову, Трофимыч. Еще чего! Тебя забрасывать! Хватает и так приключений на… пятую точку опоры.

23

Российские спецслужбы традиционно поддерживали хорошие отношения с коллегами из Сирии. Конечно, связи были теперь не такими тесными, как во времена Советского Союза, но и сегодня коллеги из двух стран легко находили общий язык, особенно в вопросах противодействия терроризму, который представлял всеобщую угрозу.

Террористические акты в индустриальных государствах во многих случаях связываются с проявлением исламского экстремизма, который финансируется некоторыми арабскими государствами Ближнего Востока. Конгресс США даже утвердил в 2003 году закон «Об ответственности Сирии», в котором говорится, что она способствует распространению терроризма. Тем не менее эта страна в последние годы также не избежала террористических атак, и ее руководство выразило явную готовность бороться с терроризмом.

Поэтому Главное Управление Безопасности (ГУБ) Сирии охотно откликнулось на просьбу российских спецслужб проконтролировать возможные звонки с территории страны на номер, принадлежавший Ринату Вагипову.

В момент соединения на пульте в Центре электронной разведки в Дамаске загорелась лампочка, и раздался тревожный вой сирены.

– Звонок на русский номер! – тотчас доложил оператор связи своему непосредственному начальнику. – Звонок из Дамаска, телефон-автомат, район улицы Мидхат Паша.

Подполковник Мухер Хусейн, услышав это сообщение, немедля приказал ближайшему автомобилю с нарядом из трех офицеров ГУБ, одному из тех, кто постоянно был в состоянии боевого дежурства на улицах сирийской столицы, прибыть к телефону-автомату и задержать звонившего на контролируемый русский номер.

Непрезентабельный красный «жигуленок», оснащенный тем не менее очень мощным мотором, рванул с места в одном из переулков, примыкавших к улице Мидхат Паша, и устремился по указанному адресу. Но в центре Старого города особенно не разгонишься, на это, видимо, и был сделан расчет террористов.

Водитель «жигуленка», принадлежавшего ГУБ, вынужден был закрепить на крыше прилеплявшуюся с помощью магнита мигалку, хотя согласно инструкции это делать можно было лишь в случае крайней необходимости, чтобы не демаскировать офицеров спецслужбы, работавших в гражданской одежде. Несмотря на мигалку, ускорить движение к телефону-автомату удалось не намного. Водителям машин, стоявших впереди, просто некуда было съезжать, чтобы уступить дорогу.

Взглянув на часы, водитель, он же старший наряда, понял, что они безнадежно опаздывают. Он убрал ноги с педалей и притопнул в ярости:

– Шайтан! Мы их не возьмем! Халим! Сайдулла! Быстро из машины! Бегом!

Два офицера, одетые в одинаковые светлые костюмы в одинаковых больших темных очках, сидевшие на заднем сиденье, рванули дверцы автомобиля. Но быстро выбраться удалось только Сайдулле. Халим не смог открыть свою дверцу так, чтобы выставить наружу хотя бы ногу – мешал соседний, видавший виды синий «Форд» с самодельным багажником на крыше.

– Ты чего ждешь, баран?! – взревел старший наряда.

Этот крик придал Халиму сообразительности, и он, передвинувшись на сиденье, как пробка из бутылки с шампанским выскочил из той же дверцы, что и его товарищ, и устремился вслед за ним, расталкивая прохожих.

Офицерам понадобилось еще шесть минут, чтобы добежать до места, где стоял высветившийся на пульте в Центре электронной разведки телефон-автомат. Оба офицера одновременно выхватили пистолеты из кобур, висевших у каждого под пиджаками слева, но стрелять было уже не в кого, и, очевидно, уже давно.

В душной, прогретой солнцем кабинке телефона-автомата была обрезана трубка.

– Господин подполковник! – докладывал еще спустя четверть часа старший наряда Мухеру Хусейну. – Террористы, скорее всего, использовали телефон-автомат как ретранслятор. Должны посмотреть специалисты, но мне кажется, они подсоединили к автомату мобильный телефон, на который шел звонок от заложников.

– Упустили! – укоризненно сказал подполковник.

– Мы были далеко, господин подполковник, – виновато сказал старший наряда. – Вы же знаете, какие пробки днем в центре. Я уже подавал рапорт о необходимости увеличения дежурных машин.

– Без тебя разберутся, сколько машин надо! – прикрикнул раздосадованный неудачей Мухер Хусейн.

Впрочем, он сам достаточно долго служил в наружке и прекрасно понимал, что приказы гораздо легче отдавать, чем их исполнять. Поэтому не стал продолжать разнос и коротко сказал:

– Я тобой недоволен. Все! Иди!

Подчиненный подполковника, опустив понуро голову, покинул кабинет своего начальника.

Эксперты, прибывшие на место происшествия, подтвердили предварительный вывод старшего наряда. Действительно, телефон-автомат был использован лишь в качестве ретранслятора. На самом деле люди, звонившие на русский номер, находились за пределами Дамаска. Тем не менее эксперты изъяли телефонную карточку, словно нарочно оставленную в прорези автомата, и разобрали корпус для того, чтобы изъять металлические деньги из монетоприемника – конструкция телефона позволяла совершать звонок, используя и карточку, и монеты. Оставалась слабая надежда, что следы отпечатков пальцев будут идентифицированы и смогут дать направление поиска.

Эксперты возились с телефоном-автоматом больше часа, и все это время на них бросал быстрые взгляды расторопный парень в белом, местами заляпанном тутовым соком фартуке, готовивший напиток из тутовых ягод в кафе на противоположной стороне улицы. Посмотрев на экспертов спецслужб, он вновь продолжал лихо строгать теркой лед, наполняя им стаканы для напитка, а затем доливал в них поварешкой сок, стекавший с большого блюда с ягодами в таз.

Парень непонятно почему ухмылялся себя под нос…

24

Поспать в эту ночь ни экипажу «Громобоя», ни Людмиле толком не удалось. Полет чудо-вертолета в район деревни Тадмор к развалинам древней Пальмиры продолжался около четырех часов, вернулись парни домой – к заброшенному сараю – только перед рассветом, а передовому авианаводчику Ковалевой тоже было не до сна. Девушка ожидала и тревожилась за вертолетчиков.

Тем не менее, приземлившись и упрятав «Громобой» в сарай, Иванисов с Петрухой прикорнули немного. Людмила приготовила и разогрела нехитрый завтрак на троих, а потом с сожалением разбудила мужчин:

– Подъем! Вставайте, господа «громобойцы»! Вас ждут великие дела!

Действительно, время терять было нельзя.

Людмила знала, что среди захваченных в плен россиян был дедушка Галиакбар – строгий, но в то же время очень ласковый к ней Галиакбар-бабай, отец дяди Рината. Дедушку Галиакбара она видела в своей жизни всего три или четыре раза, но тот находил возможность передавать ей небольшие гостинцы и маленькие подарки, даже когда она стала взрослой. Поэтому паломники из Казани не были для нее какой-то абстракцией, коль среди них находился Галиакбар-бабай. И прохлаждаться было совершенно некогда.

Во время завтрака троица обсудила план ближайших действий.

– Так что, Людмила, придется тебе в логово все-таки отправиться, – констатировал Иванисов. – Других вариантов пока не предвидится. Без точной информации мы как котята слепые. Но нутром чувствую: они там. Приборы показали наличие большой группы людей в каком-то подземелье. Снимки с тепловизора скинь себе на ноутбук, изучи.

– Хорошо, командир, – кивнула головой девушка. – Сейчас посмотрю.

Петруха с набитым ртом жалобно спросил у Иванисова:

– Жора, а может, все-таки не надо?

– Что не надо?

– Ну, Людку к этим бородатым отправлять. Может, давай я лучше съезжу?

– Надо, Петруха, надо. С тебя толку мало, ты язык арабский не знаешь. А кто ты без языка? Никто. Погибнешь, как швед под Полтавой, и напрасно. Но ладно. Так и быть, чтобы ты сильно не переживал, поедешь вместе с ней.

– Я? – обрадовался старший лейтенант Романчук и почему-то покраснел. – Да я, да, конечно…

– Нужен он мне! – фыркнула Людмила. – Только мешать будет.

– Ты не крути носом, Петруха у нас оператор классный, из всех видов оружия палить может. Пригодится.

– А как ты без него? – спросила девушка, незаметно перейдя на «ты» с человеком, который был почти в два раза старше ее.

– Не боись, – успокоил Иванисов с затаенной усмешкой в уголках губ, глядя в глаза Людмиле. – Я, конечно, не такой снайпер, как Петруха, слова матерные на скалах писать не умею авиационной пушкой, но кое-чего изобразить смогу.

– Ну что ты придумываешь, Жора?! – всерьез воспринял невинную подколку Романчук. – Какие матерные слова? Отродясь ни на горах, ни на заборах не писал матерных слов.

Петруха явно хотел выглядеть наилучшим образом перед девушкой, и несправедливое обвинение задело его. Хотя обидеться на такое можно было лишь в состоянии крайней экзальтации, вызванной ревностью. Именно в такое состояние привел Романчука короткий диалог между командиром и Людмилой.

Спустя полчаса техника – чудо-вертолет и джип с прицепом – была готова к выполнению задания.

Перед тем как забраться в кабину «Громобоя», Иванисов предупредил старшего лейтенанта:

– Смотри, Петруха, веди себя хорошо. Все чтоб в рамках приличий.

– Чего ты, командир? Спиртное тут, насколько я знаю, не продается.

– Я не об этом, – многозначительно сказал майор, посмотрев прямо в глаза Романчуку. – Я о другом.

– О чем ты, Жора? – не понял Петруха.

– Командир, можете не волноваться, – защебетала Людмила, чтобы разрядить обстановку. – Все будет нормально. Спиртное, кстати, здесь продается, говорят, у сирийцев очень классная водка анисовая, но Петрухе я пить не дам.

– Да что вы из меня алкоголика делаете, в самом деле! – вскипел старший лейтенант и запрыгнул на заднее сиденье «Лендровера».

– Удачи, Жора, – улыбнулась Иванисову Людмила самой обаятельной улыбкой из своего неисчерпаемого арсенала улыбок и показала два растопыренных пальца – международный знак победы – Victory.

Пилот ответил ей тем же и легко забрался в кабину «Громобоя». Несколько минут он опробовал работу двигателей на разных режимах, затем несколько раз включал и выключал систему визуальной защиты «Хамелеон». Убедившись, что все в порядке, Иванисов, поднял машину над землей на полтора метра и начал разбег по-самолетному, приподняв хвост.

Каменистая земля бежала навстречу все быстрей и быстрей. Достигнув скорости ста двадцати километров в час, «Громобой» поднял нос и сразу начал выполнять правый доворот, устремляясь вверх. Внизу вытянутый приямоугольник заброшенного сарая становился все меньше, а джип с прицепом, пыливший по едва различимой нитке дороги, и вовсе превратился в букашку.

… Петруха, подремав часика два, сменил за рулем «Лендровера» Людмилу, и та, перебравшись на заднее сиденье, почти сразу же заснула.

Старший лейтенант старательно объезжал изредка попадавшиеся на дороге рытвины, чтобы не побеспокоить тряской притомившуюся девушку. Он чуть повернул зеркало заднего вида в салоне и, глядя на дорогу, одновременно любовался спокойным лицом Людмилы с нежной кожей цвета густых сливок и яркими, даже без помады, полуоткрытыми во сне губами, которые так хотелось поцеловать.

Солнце начинало клониться к закату, и до Тадмора, если верить покосившемуся дорожному указателю, который джип миновал несколько минут назад, оставалось уже меньше тридцати километров. Неожиданно за крутым поворотом – дорога заворачивала за невысокую меловую скалу – показался полицейский патруль. У разрисованного в синий и белый цвета «Опеля» отнюдь не последней марки стоял бородач в светлой форме, с белой портупеей и в белой каске. Из окошка «Опеля» торчало дуло автомата Калашникова, который цепко держал второй полицейский, сидевший сзади.

Бородач в белой каске выскочил на дорожное полотно и преградил путь джипу полосатым жезлом.

Петруха резко, с визгом тормозных колодок, остановил машину в трех метрах от полицейского и тут же бросил взгляд на Людмилу в зеркало заднего вида. Девушка моментально проснулась и, трогательно и откровенно зевая, не прикрывая рта ладонью, потянулась.

– Приехали, Петя? – поинтересовалась она и тут же поняла причину остановки: – А-а, патроны хай-вэея! Хозяева магистрали. Ты, наверное, Петя скорость превысил?

– Да не превышал я ничего, – пожал плечами Романчук. – И что теперь будет?

– Что-что? Гаишники везде одинаковы. Хоть у нас, хоть у них. Готовь деньги на бочку. Штраф платить будешь или взятку давать. Вариантов больше нет.

– Нету у меня денег.

– Ладно. Что б ты без меня делал?

Людмила легко выскользнула из машины и поспешила навстречу бородатому полицейскому, который, мягко постукивая себя полосатым жезлом по заднице, вразвалку делал неторопливые мелкие шажки к «Лендроверу».

– Мир вам, господин офицер, – сказала по-арабски Людмила и широко улыбнулась, тряхнув копной своих золотистых волос.

Бородач прекратил свое черепашье движение к джипу и остановился в некотором остолбенении, но затем все-таки отреагировал:

– И вам мир, госпожа.

– Мы что-то нарушили? – поинтересовалась девушка, продолжая улыбаться, чем немало смутила бородача.

– Да нет, – ответил тот, невольно отвечая на улыбку чужеземки. – Обычная проверка.

– Скучно, значит, стало? – невинно спросила Людмила, оглядывая старый «Опель» с вмятиной на дверце.

Автомобиль, несмотря на раскраску, своей неухоженностью мало походил на полицейскую машину. Да и шикарная борода из мелких иссиня-черных колец плохо вязалась с полицейской формой, которая была приметно тесновата бородачу.

– Почему скучно? – полицейский, на животе которого в двух местах расходились пуговки форменной рубашки, приосанился и стал серьезным, убрав улыбку со своего лица. – Мы на службе. Нам скучать некогда. Куда направляетесь, госпожа?

– В экспедицию, мы с мужем витогеологи, – пояснила Людмила, внутренне смеясь над Петрухой, не знавшим арабского.

Она представила, как бы зарделся старший лейтенант, если бы понял, что она назвала его своим мужем. Однако Петруха, ничего не уразумев из потока незнакомых слов, которыми обменивались девушка и полицейский, настороженно смотрел на них из окошка «Лендровера».

– Кто вы, я не понял?

– Мы витогеологи. Ищем воду в здешней пустыне.

– В пустыне нет воды, – твердо сказал бородатый.

– Есть, и очень много, – энергично возразила девушка. – В пустыне текут целые подземные реки. Правда, в основном они расположены глубоко. Но есть места, где вода подходит к поверхности близко. Достаточно выкопать колодец в три-четыре метра и можно иметь неограниченный источник свежей воды. Мы с мужем умеем искать такие места.

– Не может быть. Тут никогда не было воды.

– А как же Пальмира? Ведь это был огромный город. Здесь жило много людей, которым надо было много воды. Они брали ее из подземных рек. Потом пришли завоеватели, разрушили великий город, и колодцы, за которыми никто не следил, засыпало песком. Здесь есть вода. Ее много.

Бородатый верзила в тесной форме полицейского крепко задумался. Доводы этой странной и улыбчивой блондинки вдруг показались ему убедительными.

– Подождите, пожалуйста, в своей машине, – попросил он девушку вежливо, хотя и приказным тоном. – Мне надо переговорить со своим руководством.

Проследив за тем, чтобы девушка забралась в машину, бородач трусцой подбежал к бело-голубому «Опелю», что-то гортанно выкрикнув напарнику. Тот, явно занервничав, высунул ствол автомата еще больше из окошка, направив оружие в сторону джипа.

– Что такое? – тревожно спросил Петруха у Людмилы, присевшей на переднее сиденье рядом с ним. – Чего этот полицай автомат наставил?

– Это не полицейские, – спокойно ответила девушка. – Голову даю на отсечение, это террористы из «Иншаллах».

– Ты что?

– Я уверена.

– Я сейчас положу их обоих, – сказал Петька и сунул руку под сиденье, где лежал автомат «Вереск» – оружие сотрудников Федеральной службы безопасности, небольшой, легкий и способный пробивать бронежилет на расстоянии двухсот метров.

Этими автоматами снабдили экипаж «Громобоя» перед отправкой на задание.

Людмила звучно шлепнула его по руке.

– Не вздумай! – сказал она сердито. – Они нам пока ничего не сделали.

– Подождать, пока сделают? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Романчук.

– Я думаю, что они пригласят к себе. Я соврала им, что умею находить воду, что мы муж и жена, и что мы витогеологи. Так что веди себя соответственно. Напускай на себя важный и ученый вид. У тебя, конечно, ничего не получится, но ты все-таки попробуй.

Петруха не стал выяснять, кто такие витогеологи, потому что в ушах у него засело сладкое – «мы муж и жена», и он понимал, что медленно, но неотвратимо краснеет.

– Говорливая ты, однако, – смог, наконец, выдавить он из себя, отвернувшись в сторону. – Не нравится мне это, сами в западню лезем.

– А ради чего мы вообще сюда приехали?

– Ну, понаблюдать.

– Можно год наблюдать. А нам людей спасать надо. Быстро. Там все и узнаем.

Предположения девушки оправдались. Бородач в тесноватой полицейской форме, поговорив по рации со своим начальством, резво подбежал от «Опеля» к джипу и спросил, адресуясь к Людмиле, выглянувшей из окна:

– Сколько времени вам надо, чтобы найти источник воды?

– Если повезет – за один день справимся, но максимум – неделя, не более, – ответила девушка, не раздумывая.