Текст книги "Властелин неба"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Мой командир предлагает вам две тысячи долларов, если вы найдете воду на территории Пальмиры. Это недалеко, минут двадцать – двадцать пять езды.

– Две тысячи долларов? – задумчиво переспросила Людмила. – Откровенно говоря, у нас были несколько другие планы, но две тысячи – это неплохо.

Она ласково посмотрела на Петруху и спросила его по-английски:

– Do you agree, Honey?[15]15
  Ты согласен, милый?


[Закрыть]

Тот угрюмо покосился на девушку и произнес, по-деревянному выговаривая английские слова:

– Yes. I do, Lovely.[16]16
  Да, любимая.


[Закрыть]

– Тогда следуйте за нами.

– Хорошо, господин офицер, – не снимая широкой улыбки с лица, согласилась девушка.

По дороге, двигаясь за бело-голубым «Опелем», Петруха несколько раз предлагал Людмиле разобраться с лже-полицейскими, но девушка категорически пресекала эти разговоры…

25

После того как Галиакбар-хаджи поговорил по мобильному телефону со своим сыном и получил от того принципиальное согласие на приезд в Сирию, террористы оставили в покое бизнесмена Рафаэля и юного Ахмеда. Почувствовав себя в безопасности, бывший ученик Вагипова-старшего приободрился настолько, что решил максимально использовать ситуацию, для того чтобы выйти из положения с минимальными финансовыми потерями.

Даже перед лицом смертельной опасности, как только она немного отступила, Рафаэль проявил свои качества ловкого дельца. Он разделил полмиллиона долларов на количество захваченных заложников и высчитал, сколько стоит выкуп отдельно взятой души. Получалось где-то около двадцати тысяч долларов.

Рафаэль постарался поговорить отдельно с каждым из паломников, находившихся в плену, и взять у каждого долговую расписку на эту сумму.

– Дорогой брат (или сестра), – обычно говорил он, – ведь это несправедливо, если всю сумму выкупа заплачу один я. Конечно, я состоятельный человек, и я смогу выплатить всю сумму сразу. Но для меня эти полмиллиона, как для тебя сорок тысяч долларов. Ведь сорок тысяч – это много для тебя?

– Очень много, – отвечали ему. – Даже если продать все, что есть, такие деньги вряд ли соберешь.

– А для меня эти полмиллиона – тоже все, что я имею, – убеждал бизнесмен своих собеседников. – Ты за мои деньги обретаешь свободу, а сам ничего не потратишь. А я останусь нищим. Разве это справедливо?

– Нет, – мялись заложники. – Но что можно сделать? У нас нет денег.

– Сегодня нет, а завтра будут, – резонно замечал Рафаэль. – Давай сделаем так. Ты напишешь расписку, что должен мне не сорок, заметь, не сорок, а всего лишь двадцать тысяч долларов. И я не буду требовать у тебя эти деньги сразу после хаджа. Как говорится, ни через год, ни через два, ни через полтора. А когда сможешь, тогда и вернешь. Это справедливо?

– Справедливо, – соглашались паломники и писали расписки.

Подавляющее большинство паломников, так же, как и Галиакбар-хаджи, полагали счастьем умереть во время хаджа, но железная логика рассуждений Рафаэля ставила их в тупик. Если выкуп будет заплачен Рафаэлем за всех сразу, то не требовать же от террористов, чтобы они убили тебя? Это ведь было бы грехом. А если окажешься на свободе благодаря деньгам Рафаэля, то ведь и в самом деле получалось, что должен ему. Почему бы не написать расписку?

Таким образом Рафаэль заполучил расписки практически от всех пленников в подземелье. С подобной просьбой он не обратился лишь к своему бывшему учителю и к Ахмеду, потому что видел, что мальчишка верил искренне и не боялся смерти, да, кроме всего прочего, ему не было еще шестнадцати, значит, юридически он был недееспособен. Не стал Рафаэль обращаться и к матери Ахмеда, понимая, что она посоветуется с сыном, а тот с Галикабаром-хаджи. И тогда может получиться большой конфуз.

Ахмед все время находился возле руководителя группы. Он всячески старался помогать уже очень пожилому человеку переносить тяготы заключения. А кроме того, он постоянно расспрашивал Галиакбара-хаджи буквально обо всем, что занимало его пытливый ум. Подросток искренне радовался возможности оказаться рядом с таким мудрецом, несмотря на печальные обстоятельства, которые предоставили такую возможность.

Между тем режим содержания пленников после телефонного разговора Вагипова-старшего с сыном несколько смягчился, и паломников даже стали выводить из подземелья один раз в сутки небольшими группами по пять-шесть человек подышать свежим воздухом. Это позволило точнее определиться со временем совершения намаза и даже определить более-менее точно киблу – направление на Мекку.

Галиакбар-хаджи, Ахмед и еще несколько мужчин-заложников сидели на поваленной мраморной колонне во дворе античных терм в тени высокой, но местами разрушенной кирпичной стены, ограждавшей двор, под надзором двух бородатых автоматчиков, которые, впрочем, мало обращали внимания на своих пленников. О побеге никто не помышлял, потому что надежда на освобождение из плена принимала реальные очертания. Кроме того, главарь террористов Абдалла предупредил, что на многие километры вокруг развалин Пальмиры тянется безводная пустыня, и бежать отсюда значит обречь себя на смерть среди мертвых песков. – Ничего, мальчик, Аллах всемогущ и милосерд, – поучал Ахмеда старик. – Он не оставит нас. Я думаю, правительство нашей страны уже предпринимает все меры для того, чтобы освободить нас. Но ты в любом случае не должен бояться, ведь ты же знаешь, что мучеников ждет вечная награда в райских садах, которые уготовил нам Господин миров. Ты еще очень молод, и тебе многое хочется увидеть и испытать в этом мире. Но знай, что все прелести мира ничто по сравнению с наградой Аллаха праведным.

– Я знаю это, учитель. Я не боюсь. Я уже сказал им это.

– Я помню, мальчик. Ценю твое мужество, да продлятся дни твои.

– Учитель, но мы ведь татары, мы мусульмане.

– И что?

– Станет ли правительство беспокоиться за нас? Там же ведь все русские.

– Ну, во-первых, не все, сынок. А во-вторых, мы все – россияне. И татары, и чуваши, и кабардинцы, и русские. И все, кто веками живет на нашей земле. А татары и русские – это народы-братья.

– Но у нас разная вера, разные языки.

– И русские, и мы верим в единого Господа, который сотворил землю и небо, и звезды. Называем по-разному, но верим только в него. А что касается разных языков… Видишь ли, некоторые ученые считают, что наши языки гораздо ближе друг другу, чем это может показаться.

– Неужели?

– Мы все плывем на одном корабле, который раньше назывался «Татарией». Да, сынок, то, что теперь именуется «Россией», на средневековых географических картах было обозначено как «Татария». И в языках наших очень много общего. Взять самые обычные русские слова. Например, изба. Ведь это русское слово?

– Да, учитель.

– А оно происходит от татарских слов «эссе» – теплое и «бина» – здание.

– В самом деле похоже!

– А русское слово скатерть? На само деле это «эскя терь» – постели наверх.

– Да!

– А отсюда русские слова – степь, расстилаться, стол, стул, скамейка, престол, первопрестольная, постель. Русская печь – от татарского «пешерь»

– Варить?

– Именно, – улыбнулся старик. – Таких похожих слов в наших языках очень много, но их схожесть не сразу бросается в глаза – надо приглядеться. Наши народы так близки, что некоторые ученые ведут речь о своеобразном русско-татарском двуязычии. Ведь сами русские говорят: поскреби хорошенько русского – найдешь татарина.

– Как интересно вы рассказываете учитель. Рафаэль говорил, что вы преподавали в университете.

– Это было давно, сынок. Я уже давно на пенсии, – вздохнул Галиакбар-хаджи. – Что-то наши сторожа засуетились.

Действительно, к двум автоматчикам, сидевшим поодаль от паломников, присоединились еще трое вышедших из подземелья, и у бородачей начался разговор, сопровождавшийся энергичными жестами.

– О воде какой-то говорят, – прислушавшись к гортанным выкрикам, сказал Ахмед.

У Галиакбара-хаджи был уже не такой острый слух, как у мальчика, и старик невольно приставил ладонь себе к уху, чтобы лучше слышать, о чем спорят террористы. Этот жест заметил один из них и, прикрикнув на товарищей, вскинул автомат и направил ствол на паломников.

– А ну пошли вниз! – заорал бородатый. – Быстро! Хватит! Погрелись…

Арабский хорошо понимали только Вагипов-старший и Ахмед. Правда, некоторые мужчины могли прочитать наизусть несколько коротких сур из Корана, но это был механически заученный текст. Тем не менее жесты террориста были красноречивее всяких слов, и пленники стали потихоньку подниматься.

Их поторопил Вагипов-старший:

– Пойдемте, братья. Он говорит, закончилась наша прогулка.

– Что-то случилось. Может быть, ваш сын приехал? – с надеждой спросил кто-то у старика.

– Не думаю, – ответил Галиакбар-хаджи. – Он не мог так быстро прилететь.

– Да, – согласился Рафаэль, который благодаря занятиям бизнесом был весьма осведомленным человеком. – Из Москвы в Дамаск самолеты летают только раз в неделю. Если только вашему сыну не выделили специальный самолет.

– Кто он такой, чтобы ему выделяли целый самолет? – печально спросил старик и пожал плечами.

– Хотелось бы скорее.

– В нашей жизни получается не так, как нам хочется, а как хочет Аллах Великий и Милосердный.

– Быстро пошли вниз! – заорал бородатый, подойдя ближе к паломникам, и недвусмысленно повел стволом автомата. К террористу подошел его товарищ, и они вдвоем повели пленников по узкому и темному коридору назад в подземелье.

Заведя их в подвал, сторожить казанцев против обыкновения остался только один автоматчик.

– Они ждут кого-то важного, – сказал Ахмед Галиакбару-хаджи. – Я так понял.

– Я тоже, – кивнул головой старик. – Хотелось бы знать кого.

– Учитель, я поднимусь посмотрю, – предложил мальчик.

– Тебя не пустит охранник, – возразил Галиакбар-хаджи.

– Я не пойду мимо него, – озорно улыбнулся мальчишка. – Я пролезу через колонну. Из той, откуда падают лучи света.

– Ты не сможешь! Да, там наверх выходит древний дымоход, но он очень узкий.

– Только не для меня. Я уже выбирался наружу этой ночью.

– Без разрешения?

– Вы спали, учитель. А мне было очень душно, и я решил проветриться.

– Будь осторожен, сынок, – сказал Галиакбар-хаджи.

26

Дозаправку «Громобоя» необходимо было совершить максимально скрытно. Удалось получить разрешение на перелет через территорию Сирии военно-транспортного самолета, официально направлявшегося на традиционную выставку вооружений в Объединенных Арабских Эмиратах. Но вместо транспортника ИЛ-76 в воздушное пространство Сирии вошел самолет-заправщик ИЛ-78, который внешне мало чем отличался от транспортника, потому что был разработан на его основе. По сути этот тот же самолет, на котором лишь не установлено десантное и транспортное оборудование и отсутствует задний грузовой люк, а место стрелка кормовой пушечной установки переоборудовано в место оператора заправки.

Обычно на ИЛ-78, помимо двух дополнительных топливных баков в фюзеляже, монтируются еще и подвесные агрегаты заправки, но они бы явно привлекли внимание сирийцев. А поскольку «Громобой» мог принять ограниченное количество топлива, ему вполне хватило бы того, что имелось в фюзеляжных баках самолета.

Встреча заправщика с чудо-вертолетом была назначена над сирийской пустыней на высоте четырех километров. Время и место встречи изменить было никак нельзя, так же как и погодные условия, которые явно не благоприятствовали проведению необходимых манипуляций. Внизу поднялась песчаная буря, и мощные порывы ветра ощущались даже высоко над землей.

Иванисов ощутил это еще на подлете к району заправки. «Громобой» временами из-за сильного ветра отклонялся от заданного ВУАПом[17]17
  ВУАП – вертолетный унифицированный автопилот. – Прим. авт.


[Закрыть] курса, и пилоту приходилось неоднократно вмешиваться, чтобы корректировать направление полета. Конечно, отклонения были незначительными и вполне приемлемыми при обычном движении, но никак при заправке, во время которой надо было приблизиться к самолету-заправщику на расстояние в несколько десятков метров.

Дозаправка вертолета в воздухе, в отличие от дозаправки самолета, имеет дополнительную сложность, поскольку существует реальная опасность повреждения винтами топливного шланга, выбрасываемого с заправщика. Ведь самолет-цистерна всегда должен находиться выше заправляемого летательного аппарата, для того чтобы топливо под воздействием силы тяжести и моторных насосов устремлялось вниз.

Иванисову приходилось заправлять в воздухе МИ-24 на учениях два или три раза, но это было давно, а аналогичную заправку «Громобоя» он освоил только на тренажере. Ничего принципиально нового в заправке чудо-вертолета не было, но тем не менее потренироваться в реальных и спокойных условиях не мешало бы.

Все когда-либо приходится делать в первый раз, – утешал себя майор, – рождаться, жениться, убивать, умирать. Так что не будем делать трагедии из-за отсутствия опыта, который, как известно, дело наживное.

Мысли пилота неожиданно перескочили с предстоящей заправки в воздухе на вполне земное. Жениться…

После развода с женой он поставил крест на семейной жизни. Нет, конечно, монахом он не был, случались и у него короткие и даже бурные романы, которые основывались на полном отсутствии взаимных обязательств, но не более того. Иванисов полагал, что не имеет права заводить семью. Его профессия, жизнь в казармах и аэродромных гостиницах, да и отнюдь не бешеные заработки не давали на это права.

Несколько месяцев, проведенных бок о бок с милой и привлекательной девушкой, Людой Ковалевой, которая, как ему казалось, испытывает к нему некий интерес, отнюдь не поколебали его решения соблюдать обет холостяцкой жизни. И все же он ловил себя на том, что все чаще думает об этой девушке, и вовсе не в связи с ее профессиональными обязанностями, связывающими Людмилу с «Громобоем» и его экипажем. Почему-то думалось, что она могла бы легко принять все – и ежедневный, порой смертельный риск его летной работы, и скудость казарменного быта, и его нелегкий и даже, как отмечала бывшая жена, дурной характер.

Однако молодость Людмилы заставляла наложить запрет на эти мысли. Его жизнь скоро начнет клониться к закату, по всей вероятности ему недолго летать – многие его сверстники уже давно списаны с летной работы. И что в сухом остатке? Пенсия, общежитие, баранка таксиста или место вахтера на проходной? А она такая молодая, красивая, яркая. Что он мог дать ей, что предложить, кроме руки и уже порядком изношенного сердца? Да и Петруха, похоже, сильно запал на девушку, а у оператора, как говорится, все еще было спереди. Совсем неплохая семейная пара могла бы получится – стрелок и наводчица.

И все же запретить думать невозможно. Он вспомнил, как однажды его бывшая вытащила его на экскурсию в Ясную Поляну, туда, где жил великий Толстой.

Экскурсовод, пожилая восторженная женщина с седыми волосами и девичьими манерами, рассказывала с придыханием о поисках зеленой палочки, с помощью которой можно было обрести счастье. Эти поиски вел маленький Левушка вместе со своими старшими братьями на родительской усадьбе. Но поиски были безуспешными, потому что для того, чтобы обрести палочку, надо было стать в угол и не думать о белом медведе. В угол стать не проблема, а вот не думать о белом медведе – это не получалось ни у кого, даже у будущего классика.

«Не думай о белом медведе, – улыбнулся сам себе Иванисов, – не думай о Люде». Впрочем, у него, в отличие от Толстого, это скоро получится. Во всяком случае, на некоторое время.

Система обнаружения вывела на экран бортового компьютера информацию о высоколетящей цели как раз в том коридоре, где должен появиться самолет-заправщик.

– 417-й! 417-й! Я 801-й, я 801-й! – обозначил себя в радиоэфире Иванисов, увидев уже и через остекление верхней полусферы вытянутый силуэт «Ила». – Пять километров до стыковки. Разрешите подход.

В наушниках раздался слегка растерянный голос штурмана заправщика:

– 801-й, я 417-й! Где вы? Я вас не вижу!

– Не волнуйтесь, все в порядке. Сейчас обозначу себя, – сообщил Иванисов и отключил «Хамелеон», представляя, как там, на «Иле», выкатят глаза, когда его чудо-вертолет, сняв шапку-невидимку, материализуется прямо из воздуха у них под фюзеляжем.

– 417-1, я 801-й, разрешите подход.

Спустя несколько секунд уже другой голос, принадлежавший оператору заправочной установки, произнес изумленно:

– Подход разрешаю.

История заправок летательных аппаратов началась не немногим позже появления самих аэропланов. Уж больно заманчивой была идея увеличить таким образом дальность беспосадочного полета. Технология первых попыток передать топливо с одного самолета на другой была донельзя примитивной. В первый раз, почти век назад, в 1912 году, попробовали просто перекинуть канистру с бензином с одного самолета на другой. Однако ввиду высокой опасности и сложности маневров данный способ передачи топлива развития не получил.

Ну а первые успешные опыты были осуществлены чуть позже, в 20-х годах. Два медленно летящих с одинаковой скоростью самолета соединялись шлангом, по которому в заправляемый топливо перетекало из заправщика под действием силы тяжести. Впоследствии движение топлива стали ускорять при помощи насосов.

С той поры технологии совершенствовались и варьировались, но принципы, на которых базировались первые успешные опыты, остались прежними.

– Внимание! Выбрасываю юбочку, – предупредил оператор летающего танкера, убедившись, что скорости самолета и «Громобоя» сравнялись.

Из люка заправочной установки «Ила» вывалилась бухта шланга и размоталась, падая вниз. Через несколько секунд шланг принял рабочее положение, вытянувшись за корпусом самолета. На его конце был конус, напоминавший волан для бадминтона. На сленге воздушных заправщиков он назывался юбочкой.

В свою очередь, из корпуса «Громобоя» выдвинулась жесткая телескопическая штанга, выступавшая за нос вертолета на восемь метров. Задачей Иванисова было теперь попасть неподвижной штангой в болтающуюся на ветру юбочку шланга. Неожиданные порывы ветра не позволял довериться автопилоту, и это усложняло работу пилота. Ситуация напоминала продевание нитки в иголку, но сильно дрожащими руками.

Психологическое давление на пилота «Громобоя» было очень большим, на процесс заправки было выделено не более десяти минут, дальше эти манипуляции могли привлечь внимание сирийской ПВО, которая хоть и не очень пристально, но все же отслеживала пролет «Ила» над своей территорией своей страны. Кроме того, сближение с летающей цистерной могло быть просто опасным. Страшно подумать о том, что могло бы произойти, если бы корпус вертолета или лопасти его винтов задели фюзеляж, наполненный авиационным керосином.

Однако и альтернативы заправке не было: после того как двигатели «Громобоя» наглотались титановых осколков странной ракеты, запущенной с земли двое суток назад, расход топлива увеличился едва ли не в полтора раза. При таком раскладе «Громобой» мог вполне попасть в руки тех, кто за ним явно охотился.

Конечно, они бы не получили того, чего хотели. Экипаж дал согласие активизацию системы самоуничтожения, и, при не введении специального кода в бортовой компьютер, «Громобой» через короткое время разнесло бы едва ли не на атомы.

Однако это была бы бесславная кончина.

– Есть контакт! – наконец Иванисов услышал в наушниках голос оператора, после нескольких бесплодных попыток попасть в болтающий перед глазами конус шланга.

Но тут же последовала новая информация:

– Расхода нет. Повторите попытку.

Это означало, что контакт был не полный, и вентиль, который должен открываться автоматически при захвате конусом штанги, не открылся.

Иванисов потянул ручку на себя, совсем чуть-чуть, но сразу же резко отстал от «Ила».

– Два километра до стыковки. Разрешите подход, – вновь попросил он.

– Подход разрешаю, – отозвался оператор.

На этот раз удалось почти сразу нацепить на юбочку шланга телескопическую штангу, и пилот «Громобоя» услышал долгожданное:

– Есть контакт! Расход пошел.

И в этот момент мощный порыв ветра стал прижимать вертолет к корпусу летающего танкера. С большим трудом Иванисов все же удержал «Горомобой» от столкновения с «Илом» и даже, к своему изумлению, не потерял контакт с его топливным шлангом.

Бросив взгляд на шкалу прибора, показывающего наличие топлива в баках, майор сообщил оператору самолета-заправщика:

– Через десять секунд отстыкуюсь.

– Вас понял, – отозвался оператора заправочной установки, а когда десять минут секунд истекли, сообщил:

– Отдал тонну восемьсот. Удачи!

– Спасибо! – ответил Иванисов и тоже пожелал: – Счастливого пути.

Удивительно дело – как только просох пот, выступивший на висках у Иванисова, он сразу же вспомнил Людмилу. Впрочем, это понятно, манипуляции по заправке майор должен был выполнять вместе с Петрухой. Риск возможной катастрофы был бы во много раз меньшим. Но Иванисов счел нужным отправить своего оператора вместе с девушкой в наземную экспедицию в Пальмиру, потому что очень боялся за нее и, пожалуй, не меньше чем Петруха желал уберечь полевого авианаводчика от смертельной опасности.