Текст книги "Властелин неба"

Автор книги: Франц Таурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

6

В одной из старейших мечетей Казани, построенной еще в восемнадцатом веке по личному разрешению императрицы Екатерины Второй, шли торжественные проводы паломников, отправляющихся в хадж. Глаза этих людей, облаченных в белые одежды, сияли. Их радость была вполне понятной. Ведь они отправлялись в гости к самому Аллаху.

Об этом еще раз напомнил имам мечети – сухощавый мужчина лет сорока с аккуратной бородкой на лице аскета, вещавший с кафедры-минбара:

– В буквальном переводе с арабского языка хадж означает «стремление, намерение или стремление к прославленному» и «возвращение, возобновление». Совершающие хадж являются гостями Аллаха Всевышнего, ибо поистине если они призовут к Нему, то Он ответит им, если они станут каяться перед Ним, то Он простит их.

Паломники с почтение внимали словам имама. Все они были людьми зрелого возраста, в подавляющем большинстве своем искренне и глубоко верующие. Они хорошо знали, что хадж – паломничество в Мекку – один из пяти столпов ислама.

Как известно, правоверный мусульманин обязан исповедовать символ веры: «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммад – пророк Аллаха», пять раз в день творить молитву – намаз, соблюдать саум – пост в месяц Рамадан лунного календаря, дарить милостыню и хотя бы раз в жизни совершить хадж.

«Обязанностью людей по отношению к Аллаху является совершение хаджа к Дому для тех, кто в состоянии это сделать. А если кто-либо не верует и не совершит хаджа, то ведь Аллах не нуждается в обитателях миров», – сказано в Коране, в 97-м аяте суры «Семейство Имрана».

При всем при этом обязанность хаджа распространяется отнюдь не на всех правоверных, а лишь на тех, кто имеет физическую и финансовую возможность. Паломник должен иметь достаточно средств для покрытия своих собственных расходов, а также расходов своих близких, заплатить долги, если он их имеет, до того, как он отправится в хадж, и он должен быть человеком, достигшим определенного возраста. Иначе путешествие в Мекку, даже если оно выполнено с соблюдением всех обрядов, не считается хаджем.

Паломники, отправляющееся на поклонение к святыням ислама, входят в особое состояние, именуемое ихрам. Во время ихрама паломники не должны предаваться плотским утехам, бриться или стричь ногти, пользоваться одеколоном или ароматическими маслами, убивать или охотиться на кого бы то ни было, драться и ругаться. Кроме того, женщинам нельзя скрывать лица или надевать перчатки, даже если они делают это в родной стране, а мужчинам – носить одежду с шитьем. Два куска белой материи, в которые облачаются мужчины, символизируют смертельный саван. Женщинам дозволено совершать хадж в платьях.

– Тот, кто совершит хадж ради Аллаха, не сквернословя и не совершая ничего греховного, вернется домой таким, каким он был в тот день, когда родила его мать, – напомнил имам мечети.

Паломники, слушая эти слова, проникались особым благоговением, сознавая, какое счастье выпало им. Ведь о том, чтобы попасть в Мекку, во внутренний двор Харама, самой большой мечети в мире, где находится Кааба – храм в виде куба, основанный, по преданию, самим Адамом и восстановленный Авраамом, не могли и мечтать поколения их предков.

– Поистине, первый благородный молитвенный Дом, который был воздвигнут для людей и который Аллах сделал Святилищем для них, – тот, который в Мекке, – благословен Аллахом и руководство для людей, куда обращаться во время хаджа и молитвы… – вновь процитировал Коран настоятель мечети.

Во времена Советского Союза в хадж могли отправиться от силы несколько десятков паломников. Когда началась перестройка, государственная атеистическая идеология перестала быть препятствием, но были препятствия иного рода: недостаток средств – на совершения хаджа требовалось до двух тысяч долларов – огромная сумма по меркам тех лет, плюс проблем с переводом советского рубля в твердую конвертируемую валюту.

Только в 1990 году первая большая группа мусульман из Советского Союза – их было около полутора тысяч – побывала в священных местах. Эта поездка была полностью профинансирована королем Саудовской Аравии и стала подарком советским мусульманам. Ситуация повторилась и во время дефолта 1998 года, когда паломники из России вновь побывали в хадже за счет саудовского короля.

Сейчас люди стали жить лучше, и деньги больше не самая серьезная проблема. Количество желающих совершить хадж квотируется Саудовской Аравией, но это не удивительно. Каждый год около двух миллионов мусульман на пять дней собираются в Мекке – самом главном из святых мест ислама – для совершения самого главного обряда веры, но больше паломников королевство просто не в состоянии принять. Поэтому для каждой страны каждый год доводится цифра, лимитирующая число паломников. И попасть в заветное число было большим счастьем.

– Ля иляха илля-ллах ва Мухаммадун расулю-лах, – провозгласил имам. – Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммад – пророк Аллаха. Вас ждет нелегкая дорога, на ней вас могут поджидать всякие неожиданности. Но помните: чтобы не случилось, болезнь, немощь или смерть – на все воля Всевышнего. Более того – смерть во время хаджа – прямая дорога в рай. «Если Бог решит, что мне пора умереть, пусть это случится в пути и пусть мое лицо будет обращено к Мекке» – испокон веков говорят мусльмане.

На пути в Мекку вам могут встретиться разные люди, не только мусульмане, но и христиане, евреи. Помните, что они тоже люди Писания, ибо сказано в Коране: «Веруем мы в Аллаха и в то, что ниспослано было Аврааму, Исмаилу, Исааку, Якову и потомкам их, в то, что даровано было Моисею и Иисусу и что даровано было пророкам Господом их. Не проводим мы никакого различия между ними и предаемся Ему».

Паломники внимательно слушали последние наставления своего духовного руководителя перед дальней дорогой.

Настоятель мечети закончил свое напутствие такими словами:

– И еще сказано в священной книге: «Если вступаете в спор с людьми Писания, то приводите им доводы наилучшие. Говорите: „Уверовали мы в то, что ниспослано нам и что ниспослано вам. Бог наш и бог ваш – один, и предаемся мы Ему“…

На выходе из мечети у автобуса паломников поджидал молодой человек в деловом костюме, менеджер туристической фирмы «Итиль-тур-хадж».

– Здравствуйте! Вы все меня, конечно, хорошо помните, мы с вами уже неоднократно встречались. Но сегодня моя опека над вами заканчивается. Все ваши вопросы и проблемы будет решать ваш руководитель группы уважаемый эфенди Галиакбар-хаджи.

Менеджер склонился в легком поклоне перед сурового вида невысоким стариком с седой бородой, на голове которого была небольшая зеленая чалма – знак того, что этот человек уже совершил однажды хадж и его должно называть хаджи.

– О! Я его знаю, – уважительно произнес очень полный и круглолицый человек своему соседу. – Это Галиакбар Вагипов.

– Вы из одной махалли? – спросил сосед.

– Нет, – ответил круглолицый. – Мы посещаем разные мечети. Я его лет двадцать пять не видел. Он преподавал нам в университете английский.

– Строгий был, наверное? Выражение лица у него такое!

– О! Не то слово! Очень строгий! Зато справедливый. И сумел заставить выучить язык. Я ему очень благодарен. В наше время студенты не очень иностранный жаловали – зачем? А теперь я ему очень признателен.

Между тем менеджер «Итиль-тур-хаджа» продолжал:

– Наша фирма предъявляет очень высокие требования к руководителям групп. Как минимум такой человек должен знать арабский, татарский и русский языки. Галиакбар-хаджи владеет к тому же в совершенстве английским. Он знает все детали и особенности совершения хаджа, традиции тех стран, через которые пролетает ваш путь. Он уже дважды совершил хадж. Мы не сомневались, что лучшего руководителя для вас мы не найдем, и поэтому очень рады, что уважаемый эфенди Галиакбар-хаджи согласился возложить на себя столь хлопотные и ответственные обязанности. Поприветствуем его!

Молодой человек захлопал в ладоши, и его примеру охотно последовали паломники.

Галиакбар-хаджи сдержанно и с достоинством поклонился.

Менеджер турфирмы жестом пригласил в высокий красивый автобус:

– Поднимайтесь, пожалуйста. Чартерный рейс на Дамаск через два часа.

По дороге в аэропорт Галиакбар-хаджи взял в руки микрофон и довольно подробно и обстоятельно рассказал о маршруте их путешествия. Из Дамаска до Мекки, сообщил он, придется добираться автобусом, и это наиболее трудная часть путешествия. Аэропорты Эр-Рияда – столицы королевства – в начале двенадцатого месяца мусульманского лунного календаря, который называется «зу-ль-хиджжа», т. е. «обладающий паломничеством», просто не в состоянии справиться с потоком авиапассажиров, стремящихся попасть в вожделенное место в положенный срок. Поэтому паломники из России, как правило, летят до Дамаска в Сирии или до Аммана в Иордании и уже оттуда прибывают в Мекку автотранспортом.

– А как далеко мы будем жить от главной мечети, уважаемый Галиакбар Абдразакович? – спросил его бывший студент, видимо, привыкший за последние благополучные годы жизни к высокому уровню комфорта.

Старик не высказал никакого удивления, что его назвали так, как было принято его называть во время работы на кафедре иностранных языков в университете, а спокойно ответил:

– Хадж лишь юридически оформляется как туризм, между тем этот акт веры не имеет ничего общего с развлечениями и отдыхом. Но ты, Рафаэль, не беспокойся уж так сильно. Согласно договору фирма «Итиль-тур-хадж» обеспечивает проживание в Мекке в домах паломников на расстоянии не более двух километров от Харама. Надеюсь, ты не очень устанешь за время паломничества.

– Конечно, конечно, учитель! Вы меня помните? Ведь прошло столько лет!

– У меня хорошая память, Рафаэль. Это профессиональное…

7

Через нижнюю полусферу остекления «Громобоя» сначала были видны мелькавшие верхушки деревьев, а затем линия горизонта быстро ушла вверх. Вертолет резко снижался, едва ли не задевая днищем острые вершины сосен, а затем вновь взмыл вверх, очень быстро поднявшись на такую высоту, что асфальтовая лента шоссе под ногами превратилась в тонкую серую нитку, лежавшую на темно-зеленой мягкой траве, которая на самом деле была не травой, а сосновым лесом.

Иванисов, без усилий перемещая рукоятку пошагового управления, пробовал чудо-машину на самых разных режимах. «Громобой» легко слушался пилота, исполняя все его, порой весьма рискованные, желания. Летчик чувствовал себя в кабине уютно и спокойно, новый вертолет давал удивительное ощущение свободы перемещения в воздухе.

Машина была устойчива на крутых виражах, подъемах и спусках так, что Георгий едва удерживался от соблазна попытаться исполнить некоторые фигуры высшего пилотажа, которые обычный вертолет по определению исполнить не мог. Однако, несмотря на азарт и бесшабашную лихость, которыми отличался пилот Иванисов, на безумные поступки в воздухе он был никак не способен.

Слишком много смертей по причинам обычной глупости пришлось наблюдать ему за свою летную карьеру. Афганистан Георгий не застал, но Чечни хлебнул достаточно. Впрочем, смертельная опасность нередко поджидала вертолетчиков не только в период боевых действий, но и в мирное время. Доводилось бывать в различных передрягах, не раз останавливаться у гибельной черты, стараясь учиться на чужих трагических ошибках, а не на своих, как получается у большинства людей на этой земле.

В правом кресле кабины сидел Петруха. Старшему лейтенанту Романчуку некогда была глазеть по сторонам, его внимание было полностью отдано дисплеям, встроенным в его половину приборной панели вертолета. Хотя время от времени, с интервалами в несколько секунд, оператор все же бросал взгляды через стекло кабины. Под руками у него были кнопки и тумблеры пульта ведения огня.

– 27–31, – требовательно крикнул он в микрофон, закрепленный на шлеме у его рта. – Жора! 27–31!

– Слышу, Петруха, слышу, – успокаивающе произнес Георгий.

В самом деле, оператора было хорошо слышно и без всяких наушников, лопасти вращались удивительно тихо, двигатели шумели не более чем обычный домашний пылесос. Однако приказ есть приказ, и они не выключали шлемофоны. Во время ракетного залпа или отстрела тепловых ловушек члены экипажа могли не расслышать друг друга или неверно понять, что было совершенно недопустимо в скоротечном, длящемся порой мгновения современном бою. Ведь пилот и оператор должны были действовать слаженно и представлять собой единое целое.

– 27–30! НЛЦ! Блин! ЛЦ. Птица!!! – выдал, цокая, энергичную тираду старший лейтенант, которая означала, что в определенном месте он обнаружил низколетящую цель и тут же понял, что это ложная цель, скорее всего, птица.

– Вас понял, – ухмыльнулся Иванисов, видя, как старается молодой горячий старлей, желая показать свои способности во всей красе, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, если они, конечно, были, по поводу обоснованности его включения в экипаж «Громобоя».

– 27–30, – вновь повторил оператор.

– Вас понял! – тут же отреагировал Иванисов.

– ЛЦ! Блин! Что эта девка передает, мать ее за ногу!

Внезапно в привычные шумы вмешался постепенно нарастающий неприятный, леденящий душу вой, а затем по ушам ударил громкий хлопок, после чего экипаж оказался в абсолютной тишине и темноте.

– Приехали, – огорченно констатировал майор. – Вылезай, Петруха. Разбор полета будет.

И старший лейтенант первым покинул тренажерный комплекс «Громобоя», несмотря на сугубо отечественное происхождение носивший звучное иностранное имя LOFT. Эта английская аббревиатура означала, что они с командиром только что осуществляли летную подготовку в условиях, максимально приближенных к реальным, – Line Oriented Flight Training.

Тренажер представлял собой вещь едва ли не более фантастическую, чем сам «Громобой». Пожалуй, единственное, что он не мог сымитировать, так это перегрузки во время резкого снижения или подъема. Звуки, вибрация, трехмерное изображение, возникавшее на стеклах кабины, создавали полную иллюзию полета с боевыми стрельбами.

В учебный класс вбежала возбужденная Людмила, которая тренировалась в комнате через стенку.

– Ну и куда ты нас выводила? Ты куда смотрела? На экран или в окно? А в реальной обстановке куда будешь смотреть? – обрушился на нее Романчук.

– Вся информация к вам поступала согласно показаниям приборов, – огрызнулась девушка. – Неизвестно, куда ты смотрел и что видел.

– Нет, ты только послушай ее, – жалобно заныл Петруха. – Я, блин, боевой офицер, можно сказать, вынужден выслушивать хрен знает что!

– Без блинов с хреном при девушке! – строго сказал ему Иванисов. – Не в казарме, не забывайся.

– Ладно, мальчики, не ругайтесь. Сейчас придет дядя… то есть Ринат Галиакбарович, и раздаст всем сестрам по серьгам.

– Ну что, слышал? – с притворным возмущением сказал старший лейтенант. – Вот мы уже и сестры! Скоро в куклы играть начнем и бантики заплетать.

Возмущение было притворным, потому что на самом деле Петрухе, который в отличие от многих своих товарищей по училищу так и не обзавелся законной женой на последних курсах и отправился на службу в Таджикистан холостым, очень нравилась Людмила. Ее внешняя привлекательность – особенно девушку украшала улыбка, а улыбалась она легко и по всякому поводу – сочеталась с открытым и озорным характером.

Против такого коктейля Романчуку устоять было трудно, если вообще возможно. Ведь до встречи с Людмилой в течение трех лет оператор был лишен приличного женского общества. Он коротал свободные вечера, как правило, в теплой компании таких же, как он, неженатых лейтенантов, уничтожая сэкономленное «шило» из весьма объемного – семнадцать литров! – бачка стеклоочистителя своей винтокрылой машины.

– А ты что, и в самом деле конструктору племянницей приходишься? – вдруг поинтересовался Иванисов. – Уже который раз гляжу, спотыкаешься. Он вроде как татарин или башкир, а ты белобрысая или почти рыжая. Или красишься?

– Обижаете, майор, я – натуральная блондинка, – уходя от ответа на первый вопрос, сказала Людмила.

– Во! Сама призналась! – обрадовался Петруха. – Блондинка! Натуральная! Ну что с нее взять?

– Того, что хочешь – не возьмешь! – показала ему алый остренький язычок девушка и быстро спрятала его, облизнув пухлые губы.

Петруха смутился, даже потемнел лицом и приметно увял.

– Но так я не понял, Люся, ты племянница или кто? – настаивал майор.

– Георгий, но вы тоже можете быть приставучим, как Петя. Ну какая я племянница Рината Галиакбаровича? Просто он хороший человек, а я с детства привыкла всех хороших людей звать по-родственному – дядя или тетя. Вот и все.

– Привыкла, значит? – не унимался слегка задетый ее сравнением с Петрухой Иванисов.

В этот момент в учебный класс стремительно вошел главный конструктор «Громобоя». С лица Людмилы сошла привычная улыбка, и офицеры невольно подтянулись, хотя весь облик Вагипова выдавал в нем сугубо штатского человека.

– Все вы действовали правильно, у всех без исключения реальные успехи, – сходу успокоил конструктор экипаж и корректировщицу.

– А как же наша печальная кончина? Полагаю, это я допустил какую-то ошибку? – осторожно поинтересовался Иванисов.

– А вы как думаете?

– А что остается думать? Хотя, честно-откровенно, я за собой огрехов не помню.

– И правильно, – подтвердил Вагипов. – У вас ошибок не было. Виноват компьютерный сбой, недосмотрел программист, готовивший тренажер. Дело в том, что мы ранее предполагали способность «Громобоя» к самоликвидации при отсутствии соответствующих сигналов от экипажа, которые должны подаваться периодически. Но потом мы отказались от этой идеи, потому что никакая суперсовременная машина не дороже человеческой жизни. А это был серьезный риск для экипажа, ведь люди могут отвлечься или по каким-то иным причинам не ответить на запрос интегрированного бортового комплекса. Вот. А программист не внес изменения в программу тренировок и уже получил нагоняй. Вот так.

– Это радует, – признался Иванисов.

– Если радует – прошу еще в полет. Пока в учебный. Повторение – мать учения.

– Ну да. Тяжело в учении, легко в бою, – вроде как поддержал конструктора, а на самом деле съязвил Петруха, которому подобные выражения глубоко въелись в печенки еще в училище.

8

Шел второй день хаджа паломников из Казани.

Минувшим вечером в аэропорту Дамаска, очень напоминавшего московский аэровокзал Шереметьево и поразившего казанцев обилием курящих людей, среди которых было немало женщин, группу из столицы Татарстана встретил представитель сирийской туристической компаний, сотрудничавшей с «Итиль-тур-хадж». Молодой, коротко стриженный араб с высокими залысинами, открывавшими загорелый лоб, начал с извинений:

– Получилась досадная неприятность, – объяснил он Галиакбару-хаджи на ломаном русском языке. – Автобус, который должен был доставить вас в Мекку, попал в небольшую аварию.

– И что вы предлагаете нам делать? – спросил его руководитель группы на арабском. И хотя Вагипов-старший говорил на египетской версии, которая считается в арабском мире наиболее модной, а в Сирии произношение несколько отличается, тем не менее представитель сирийской турфирмы был приятно поражен.

– Вы хорошо знаете арабский! – похвалил он старика. – Вы ученый человек!

Галиакбар-хаджи принял вид еще более суровый, чем обычно, и прервал менеджера:

– Извините, уважаемый, мы не за комплиментами сюда приехали. У нас впереди еще долгая дорога. Нам что теперь? Ночевать в аэропорту?

– О нет, конечно, уважаемый! Конечно, нет! Есть несколько вариантов. Мы можем отправить вас прямо сейчас несколькими микроавтобусами до иорданской границы, а там на переходе Эр-Рамта вас встретит мой коллега из амманского представительства нашей фирмы. Он найдет вам автотранспорт до Мекки. Возможно, придется немножко подождать. Небольшое неудобство еще и в том, что микроавтобусы не пересекают границу. Но в Эр-Рамте пропускают и пешеходов. Правда, придется идти пешком достаточно большое расстояние. Между сирийским и иорданским терминалами около пяти километров.

– В нашей группе есть женщины и дети, люди преклонного возраста, – напомнил Галиакбар-хаджи.

– Мы знаем это, – предупредительно сказал менеджер. – Поэтому мы предлагаем вам переночевать в отеле за счет нашей фирмы, а к утру найдем вам автобус, который доставит, как это и было предусмотрено договором, в Мекку.

– Мне надо посоветоваться с группой, – сказал старик и перевел паломникам, столпившимся вокруг, содержание своего разговора с представителем туристической фирмы.

– А сколько времени займет дорога до этого самого Эр-Рамта, Галиакбар Абдразакович? – поинтересовался бывший студент Вагипова-старшего.

На его вопрос ответил сириец, который понял, о чем спрашивают:

– Дорога хорошая. Отличное шоссе. От Дамаска до Эр-Рамта не более пяти часов пути. Правда, на границе может быть очередь. Но никогда больше четырех часов не стояли автобусы на контрольно-пропускном пункте.

– То есть мы пересечем границу либо среди ночи либо рано утром? И потом без отдыха будем ждать, пока нам найдут автобус до Мекки? – с возмущением уточнил бывший студент руководителя группы.

– За то время, пока вы будете добираться, мы свяжемся с нашим представительством в Иордании, и они сделают все возможное, чтобы вы как можно скорее попали в Мекку.

По поведению менеджера было понятно, что его более устраивает первый вариант, потому что он принес бы наименьшие потери его фирме. Однако паломники были настроены иначе.

– Эфенди Галиакбар-хаджи, – обратилась по-татарски к старику пожилая женщина, обветренное лицо которой и натруженные руки с выступающими венами выдавали сельскую жительницу. – Я так понимаю, нас разделят и посадят в несколько автобусов? Но мы ведь не знаем их языка? Со мной мальчик, младший сын…

– Не опасайтесь, апа, – успокоил ее старик. – Думаю, надо переночевать в гостинице. Никто не против?

Паломники стали дружно высказываться за ночевку.

– Решено, – подвел итог Вагипов-старший. – Мы едем в отель.

– Хорошо, – склонил голову в коротком поклоне менеджер турфирмы. – Мы забронировали места в «Аль-Бабилон», это в центре города. Если кто-то хочет, можно будет погулять по городу. У нас очень безопасно. Преступности нет.

Дорога в отель заняла почти час. Автобус подолгу стоял в пробках, в которых водители постоянно сигналили друг другу, а поскольку кондиционер не работал, пассажиры вдоволь надышались воздухом, настоянным на отработанных газах из выхлопных труб автомобилей.

Окраины сирийской столицы из окон автобуса на первый взгляд тоже не впечатлили паломников – очень много похожих пяти – и шестиэтажных домов, не отличавшихся архитектурным разнообразием. Серый бетон, серый асфальт, рыжие камни. Но в центре, в Старом городе, ситуация была совершенно другой. Здесь сохранилось немало весьма древних построек, стоявших здесь еще со времен Римской империи.

Отель, несмотря на то что находился в Старом городе, а может быть, именно поэтому не отличался особым комфортом. Маленькие комнатки, в которых имелось по две кровати, а вот вода и прочие удобства – в конце коридора.

Туристическая фирма, надо отдать ей должное, позаботилась и о легком ужине для паломников, который ожидал их в ближайшем кафе, или, скорее, забегаловке невысокого пошиба. Она порадовала, пожалуй, лишь «фрешем» – свежевыжатым апельсиновым соком, в стакан которого кладут еще кусочки ананасов и бананов.

Понеся непредвиденные расходы, сирийцы явно сэкономили на автобусе, поданном утром к гостинице. Видавший виды «Мерседес», который был произведен не позже 70-х годов прошлого века, производил не очень хорошее впечатление и явно был не из «гаража-пульмана» – так в Сирии называют автовокзалы высшего класса в отличие от просто «гаражей».

Тем не менее кондиционер в этом автобусе был все-таки в порядке, а с потертыми сиденьями, исцарапанными боками и не откидывающимися назад креслами можно было смириться. Снаружи машина была богато раскрашена орнаментом и каллиграфически исписана краткими цитатами из Корана, в основном на тему могущества Аллаха.

Убедившись, что все паломники вошли в автобус и ничего из своих вещей не оставили в «Аль-Бабилоне», Галиакбар-хаджи велел трогаться.

Водитель, мужчина лет пятидесяти с пышными усами, в которых была перемешана «соль с перцем» – седые волосы с черными, – согласно кивнул головой, и автобус начал свое движение к вожделенной для каждого мусульманина цели – Мекке.

Ночь, проведенная в незнакомом месте, была для многих паломников бессонной, потому ничего удивительного не было в том, что почти все пассажиры автобуса к третьему часу пути задремали или бодрствовали в полудреме. Поэтому визг тормозов и резкое торможение, которое бросило их вперед, на спинки впереди стоящих кресел, застало врасплох.

Галиакбар-хаджи, который, как руководитель группы, сидел недалеко от водителя и не спал, быстро обернулся к салону и сказал в микрофон:

– Спокойно. Это полиция. Наверное, превысили скорость.

На пустынном шоссе стоял темно-синий джип с белой надписью на борту арабской вязью, продублированной по-английски – Police. Молодой офицер полиции с густой черной бородой, остановивший автобус жезлом, неторопливо подошел к передней двери, которая тут же открылась с легким шипением.

– Куда едешь? – спросил он водителя, не утруждая себя приветствием.

Водитель, удивленно подняв густые брови, тем не менее ответил:

– В Саудовскую Аравию. В Мекку. Хадж.

Бородатый офицер выслушал ответ водителя, глядя не на него, а в салон.

– Кого везешь?

– Паломники. Я же сказал – хадж.

– Откуда?

– Кажется, русские. Из России.

– Русские совершают хадж? Насмешил.

Офицер поскреб указательным пальцем свою волосатую грудь, которая виднелась из расстегнутой у воротника рубашки.

– Мы мусульмане, – с достоинством сказал офицеру Галиакбар-хаджи, вмешиваясь в разговор. – И мы из России.

Полицейский посмотрел на него пристально, но никак не отреагировал на эти слова.

– Всем выйти из автобуса! Проверка документов и багажа, – распорядился он, постукивая жезлом по ладони.

Галиакбар-хаджи перевел приказ полицейского. Паломники взволнованно заговорили между собой, но тем не менее послушно потянулись к выходу.

– Открой багажный отсек, – велел бородатый водителю.

Тот обернулся и сказал своему сменщику, который сидел сзади и был как минимум в два раза моложе:

– Открой, Мусса.

Сменщик легко подхватился и выскочил из автобуса.

– И ты выходи, – сказал напоследок полицейский водителю и покинул, наконец, автобус.

– Кто старший? – спросил полицейский, подойдя к возбужденным и взволнованным паломникам.

– Я старший, господин офицер, – ответил бородатому Галиакбар-хаджи.

– Соберите все паспорта.

Из джипа тем временем вылезли три вооруженных автоматами человека, но только один из них был в полицейской форме. Это насторожило руководителя казанцев, но он успокоил себя предположением, что сотрудники правоохранительных органов не всегда считают нужным облачаться в мундиры, и выполнил приказ, собрав документы у паломников.

Бородатый принял из рук Галиакбара-хаджи высокую стопку темно-синих паспортов и передал его одному из автоматчиков:

– Отнеси в джип. Пусть Хафез посмотрит.

Мусса открыл багажный отсек «Мерседеса».

– Показывайте по очереди – что у вас в сумках, – приказал бородатый, по-прежнему постукивая жезлом по ладони.

Первым поставил свою сумку у ног бородатого бывший студент Вагипова-старшего Рафаэль. Он с трудом нагнулся над сумкой – мешал объемный живот – желая расстегнуть замок, но полицейский жестом велел ему отойти, и сам, удивительно живо присев на корточки, потянул язычок молнии.

– Шайтан! – воскликнул он сразу же и, достав из сумки початую бутылку водки и порнографический журнал с распяленной обнаженной дивой на обложке, продемонстрировал автоматчикам. – Видели, как русские совершают хадж?!

– Собаки! – выругался один их автоматчиков, который был в гражданской одежде.

– Учитель, это не мое! – испуганно крикнул Рафаэль Галиакбару-хаджи, который с презрением посмотрел на него. – Это не мое, учитель! Это провокация. У меня не было этого и не могло быть! Клянусь Аллахом!

К уху Вагипова-старшего вдруг склонился седоусый водитель автобуса и сказал убежденно вполголоса:

– Это не полицейские.

Бородатый заметил это, и у него дернулась левая щека, на которой мгновенно налился кровью маленький, но глубокий шрам под глазом.

– Что ты сказал? – спросил он у водителя.

– Ты не полицейский! – ответил тот твердо.

Бородатый выхватил пистолет из расстегнутой белой кобуры на поясе и два раза выстрелил в водителя. Бородатый стрелял в упор и промахнуться не мог. Пожилой водитель рухнул на землю и стал корчиться, задыхаясь от крови, заполнявшей его простреленное легкое. Кровавая пена выступила на губах шофера, окрашивая «соль и перец» в красное.

Паломники в ужасе молчали.

– Все в автобус! – заорал бородатый, угрожающе размахивая пистолетом.

Вагипов-старший сказал паломникам, не теряя выдержки:

– Садимся в автобус и сохраняем спокойствие.

Когда все казанцы оказались в автобусе, за руль молча сел Мусса, подле него встал лицом к салону человек с автоматом. Прежде чем сесть, он распахнул полы пиджака, и паломники увидели, что он обвязан какими-то пакетами из непрозрачного пластика. Человек с автоматом на шее потыкал пальцем в пакеты, а затем резко вскинул руки вверх и выкрикнул:

– Бах!

Убедившись, что его пантомима возымела действие и в салоне установилась жуткая тишина, человек с автоматом с удовлетворенным видом уселся на переднее сиденье.

– Ничего не бойтесь! – твердо и громко произнес Галиакбара-хаджи. – Все в руках Всевышнего. Чтобы не случилось с нами, мы на пути к Дому Аллаха!

Автобус развернулся на пустынном шоссе и покатил вслед за черным джипом с надписью Police. Через четверть часа джип съехал с шоссе на заброшенную, едва различимую дорогу без покрытия и устремился на северо-восток. Автобус последовал за ним.

А над телом седоусого водителя стали кружить стервятники. Наконец самый наглый из них уселся на голову трупа и стал выклевывать глаза.