Текст книги "Необычный полёт"
Автор книги: Флойд Уоллес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Чтобы сорвать покров тайны с этой странной истории, на помощь Марлоу спешили коллеги, начиная с Демареста и кончая всеми остальными. Он успел первым и теперь спрашивал себя, сумеет ли разобраться в том, что случилось. Черт бы побрал этих престарелых чудаков.
– Итан и Аманта Хантли? – Парочка не соответствовала тому предварительному портрету, который он нарисовал для себя.
– Вы судья? – поинтересовался Итан. – Я требую адвоката. Мы знаем свои права.
– Почему вы не пускаете к нам сына? – требовательно спросила Аманта. – Я уверена, что ему до смерти хочется нас увидеть. Вы не можете держать нас вот так, взаперти.
– Прошу вас! Я пришел сразу после консультации с вашим сыном. Вы скоро его увидите. Что касается условий содержания, с вами обращаются достаточно хорошо. Большую часть времени вас обследовали врачи. Разве не так?
– Какое отношение все это имеет к нам? – с вызовом спросил Итан. – Никогда в жизни ни дня не болел. Конечно, у меня ноет спина, иногда отекают колени. И все. Мы не просили врачей. У нас есть свой на Марсе. Молодой парень, лет пятидесяти-шестидесяти.
Факты противоречили друг другу. Они и соответствовали ожиданиям Марлоу, и нет. Он затруднялся определить точно. Судя по записям, пожилая чета, если и не относилась к категории недееспособных стариков, то подошла к ней очень близко. Теперь, когда они вернули корабль в очень хорошем состоянии, правовые действия против них могли быть даже опасны. У всех есть бабушки и дедушки, и все знают, что они ведут себя подчас неразумно. Марлоу понял, что компании надо выпутаться из этого дела, не потеряв лица.
Но как директор по подготовке пилотов для «Межпланетных сообщений» он заинтересовался стариками.
– Вы провели в космосе почти четыре месяца, – начал Марлоу. – Мало кто получает такую дозу радиации за один раз. Мы должны определить состояние вашего здоровья. Экспертиза не завершена, но, думаю, уже можно сказать, что непосредственной угрозы нет.
Поняли они или нет? Он сильно сомневался. Никто еще не угонял корабль и не пытался долететь на нем до Земли. Но, черт побери, они сделали это, посадили корабль на окраине маленького городка, и в условиях собиравшейся грозы их никто не заметил.
Все факты в его голове еще были болезненно свежи.
– Мне хотелось бы узнать кое-что из вашего прошлого, – сказал Марлоу. – Какой у вас опыт полетов на космических кораблях?
– Совершил один полет на Венеру, – ответил Итан. – И еще один на Марс. Там и остался.
Старик любил посещать отсеки управления и смотреть, как они устроены. Некоторые увлекаются такими вещами. Но они не имеют отношения к опыту полетов.
– Это происходило давным-давно, и вы являлись пассажиром. А что-нибудь поновее?
– Ничего. Только вот это последнее путешествие.
Все это не имело смысла.
– Вы уверены? Говорите честно. Поройтесь в памяти.
Когда-то старик пилотировал реактивные самолеты.
Но это не то же самое, что космические корабли.
– Больше не летал, – ответил Итан. – Хотя подготовку прошел.
Марлоу об этом знал. Без подготовки никто не сумеет ни взлететь, ни сесть. Однако в официальных документах подробностей об этой важной странице жизни Итана он не нашел.
– Где вы ее проходили?
– Забыл название. Но помню каждое слово, сказанное на занятиях.
Марлоу покивал. Так всегда бывает. Ранние воспоминания свежи и отчетливы, а недавние события пролетают мимо одряхлевшего мозга, не оставляя следа.
– Вы мне так и не сказали, где.
– Про это я ничего не помню. Но курс подготовки был сильный. Я заплатил вперед, усвоил всю программу, а меня не взяли. Сказали, слишком стар.
У Марлоу перехватило дыхание, и он сжался в своем кресле, чтобы не расхохотаться. Если он правильно понял… О, Господи, значит, ангелы существуют и устраивают заочные курсы для престарелых. Только Марлоу не верил в ангелов.
– Я понимал, что уже не так проворен, как раньше, – серьезно продолжал Итан. – Не могу красиво взмыть с планеты или, как ваши пилоты, плавно совершить посадку. В этот раз мы с Амантой оказались на дальнем краю поля, далеко ото всех. Они ловили бегающего пилота, хотели помочь ему. Думаю, нас не видели. А если бы увидели, то посмеялись бы над нами. Корабль поднимался медленно и даже неустойчиво. Но все-таки взлетел.
Старик прямо лучился от гордости. Он не понимал, что навык здесь ни при чем; сработала встроенная программа безопасности, все механизмы самосохранения корабля одновременно пришли в действие. Демарест, главный конструктор, постоянно следил за разработкой стабилизирующих систем. Придется похвалить его, когда приедет.
И тут директора по подготовке осенило. Если имеются стабилизирующие системы, то почему не использовать их постоянно? Конечно, все не так просто. На высоких скоростях стабилизаторы в межпланетных кораблях малоэффективны.
Сразу возникла следующая мысль. Зачем такие высокие скорости? Казалось, без них не обойтись. Атмосферу, с ее защитными свойствами, корабли покидали очень быстро. Далее при всякой возможности наращивали скорость. Замедлять ход считалось возможным только в последний момент. Иначе…
Иначе что?
Казалось, никуда не уйти от очевидного ответа: иначе измененная наследственность и неизбежные мутации. Марлоу откинулся на спинку кресла. Это – правило без исключений. И это решающий фактор, от которого зависят условия совершения межпланетных полетов. Но…
У них же есть дети!
Сердце Марлоу учащенно забилось. Как директор по подготовке, он научился с осторожностью относиться к идеям, которые на первый взгляд кажутся плодотворными. Их должно тщательно проверить. Что ж, здесь намечается новый подход, хотя рассчитывать на реальный результат пока еще нельзя. Пилот – это еще не весь экипаж, один невероятно удачный полет не может перечеркнуть опыт всех межпланетных рейсов, да и ангелы иногда берут отпуска.
– Вы не могли следить за приборами постоянно, – заметил Марлоу. – Так что у меня вопрос по навигации.
– Я мало спал, – ответил Итан. – Дремал время от времени. – Он немного подумал и посмотрел на жену. – А когда засыпал, меня подменяла Манта. Я не специалист по навигации. Лучше у нее спросите.
– Нет! – вскричал Марлоу.
– Почему нет? Только потому что я женщина? – У нее сверкнули глаза.
– Но кто учил вас навигации?
Аманта фыркнула.
– Послушайте, молодой человек, не говорите о том, чему меня надо учить и чему не надо. – Она закрыла глаза и мысленно перенеслась обратно, на борт корабля. – Приборов и устройств многовато, но я привыкла иметь их под рукой на кухне еще до того, как мне заявили, что я слишком стара для стряпни. Во всяком случае, расчеты на бумаге мне делать не приходилось. Если выбрать правильный угол зрения, вы вроде как знаете, где находитесь.
Аманта сложила руки на груди.
– Во-первых, берете большую горсть солнечного притяжения и смешиваете ее с полной столовой ложкой гравитации той планеты, на которой вам случилось оказаться. В нашем случае это был Марс. Потом добавляете щепотку ускорения. Это позволяет вам подняться. По мере удаления от планеты, уменьшаете содержание Марса, зато добавляете побольше Земли и еще одну щепотку Солнца, перемешиваете в уме каждый день и следите, пока не почувствуете, что получается правильно.
Она улыбнулась.
– Я никогда не увлекалась лишними замерами.
Марлоу слушал, затаив дыхание, так что грудные мышцы свело судорогой. Пока Аманта говорила, он почти верил: она знала, что делает, и справлялась с задачей, используя обычные умения и интуицию. Возможно, так и происходило. Короткие вспышки ясного сознания озаряли отупевший, затуманенный разум. И то же самое происходило со стариком. Эти проблески здравого смысла, да еще везение, позволили им уцелеть.
Корабль возвращен без повреждений. Большего он не мог и желать. И все же: это они доставили его на Землю.
Панель пневмопочты на столе громко щелкнула и выбросила пакет. Марлоу взглянул – посылка адресовалась ему. Полный медицинский доклад; долго же он шел. Но город был маленький. Хотя доктор, проводивший осмотр, считался хорошим специалистом. Марлоу об этом позаботился.
Он открыл пакет и погрузился в чтение. Закончив, он уже знал, что дело не только в везении и ангелах, помогавших старикам на взлете и в пути, не только в смутных, отрывочных воспоминаниях и никак не связанных с навигацией навыках, неведомым образом слившихся в рабочую модель управления кораблем. Все оказалось не так запутанно. Когда они сели на Землю, никакого чуда не случилось. Они просто знали, что делали.
– Что там? – спросил Итан. – Хабеас корпус?
– Нет, – ответил Марлоу. Но в каком-то смысле Итан выразился верно – документ исключал правовое преследование пожилой четы, и ни один судья не возбудил бы против них дела. Он снова перечитал доклад.
«Никаких подтверждений умственного маразма не обнаружено, – говорилось в документе. – Микропробы мозговых клеток будто взяты у людей в возрасте сорока-пятидесяти лет. Физические реакции замедленные, но устойчивые и отвечающие нормам. Имеются и загадочные аспекты. Некоторые рядовые функции, несомненно, характерны для семидесятилетних. Другие соответствуют уровню умственного развития. Конечно, определяющее значение имеют слабеющие органы; обследуемые проживут еще лет тридцать, словно им сейчас действительно по семьдесят. Во всяком случае, способность передвигаться и выносить суждения они не утратят до самого конца. Вопрос: вы уверены, что это те самые люди, которых я обследовал? Я не обнаружил тех глубоких и неоперабельных, пусть даже и не злокачественных, новообразований, которые характерны для человека в этом возрасте».
Марлоу складывал и снова разворачивал доклад. Радиация могла убивать. Но могла и лечить. Обычная лучевая терапия. Но она не излечивала так кардинально, и ее не применяли для этих целей на стариках. Он совершил сразу два фундаментальных открытия, и оба – случайно. Сколько открытий действительно совершается случайно?
Эти двое не проживут дольше других, но проживут лучше, полностью владея своими органами чувств.
– Конечно, мы позаимствовали, в смысле, украли корабль, – неожиданно заговорил Итан, прервав размышления Марлоу. – Вы получили его обратно, но это дела не меняет. У нас есть деньги. Должно быть, их хватит, чтобы заплатить за большую часть топлива.
– В этом нет необходимости. Мы спишем его по статье расходов на эксперимент. – Марлоу постарался напустить на себя мрачный вид. Может, ему и удалось. – Мы не станем возбуждать дело, но взамен я прошу вас отказаться от пенсии и приступить к работе в «Межпланетных сообщениях».
У Итана даже суставы хрустнули, так резко он вскочил.
– Отработать горючее? Звучит справедливо. – Морщины на его лице вдруг почти исчезли – они становились не такими глубокими, когда он улыбался. – Я могу делать уборку в кораблях. Может, вы мне позволите разок совершить полет. Согласен числиться юнгой.
Их так долго считали бесполезными и ни на что не годными, что они даже не поняли, о чем он говорит. Они вовсе не впали в детство, но сами думали, что впали. На перевоспитание потребуется время.
– У меня есть задумка насчет полета для вас, – сказал Марлоу. – И Аманте придется поработать.
– Молодой человек, прошло много времени с тех пор, когда я готовила что-нибудь, кроме коржа с ягодами с канала, но вы совсем недавно видели, на что я действительно способна.
– У меня есть место как раз для вас, – заверил ее Марлоу. – Еще одно условие: не рассказывать о том, как проходил полет. Если появятся репортеры – а я думаю, они появятся – просто скажите, что мы отслеживали корабль, а потом, посовещавшись с вами, решили отказаться от всех претензий. Понятно?
Аманта кивнула.
– Похоже, у вас будут неприятности, не так ли? За то, что охраняете корабли не так, как надо, я хотела сказать.
Он был благодарен за то, что до сих пор они обладают изощренным умом и не соответствуют своему действительному возрасту. Женщина говорила правду – могли быть неприятности. Кроме того, у компании имелись конкуренты. И к тому времени, когда они почуют, откуда ветер дует, важно иметь задел для хорошего старта. Наверняка очень немногие из стариков подойдут для его планов, хотя все они выиграют, и не только из-за изменения своего статуса.
Марлоу кивнул.
– Значит, так. Приходите завтра, и мы оформим ваше назначение.
– Кажется, вы не поняли, что мы за люди, – возразил Итан. – Мы едва успели взглянуть на нашего младшего внука. Как вы думаете, зачем мы угнали… то есть, зачем мы затеяли эксперимент с кораблем?
Марлоу смотрел, как они уходят, а когда дверь закрылась, принялся быстро писать. Скоро появятся остальные, нужно подытожить все, что удалось узнать и понять.
Через полчаса Марлоу сидел и перечитывал написанное. Свои мысли он изложил на обратной стороне медицинского доклада.
«Заметка 1: изменить конструкцию нашего последнего корабля. Вместо сверхскоростной ракеты с тяжелым корпусом, требующей предельной физической силы и выносливости, понадобятся совсем другие спецификации. Проницаемость для радиации допустима».
Он усмехнулся. Демарест пригрозит подать в отставку. Это противоречит всем принципам, которые он исповедует. Но инженер изменит свое мнение, когда поймет, в чем дело.
Марлоу читал дальше.
«Максимальная скорость не должна быть высокой. Упор следует сделать на безопасности. Система управления предназначается для операторов с невысокой скоростью реакции, но их суждения и умение предвидеть ситуацию достойны доверия. Акцент на простоту.
Заметка 2: учредить новый вид услуг. Кроме высокоскоростных рейсов между планетами в период их малой удаленности, возможно создание постоянной системы грузоперевозок. Планеты станут осваиваться быстрее, если будут налажены непрерывные рейсы снабжения. Главной опорой здесь будут пожилые люди, тем более, что терапевтическая ценность такой работы для них наверняка подтвердится. Оценочное время подготовки к первому рейсу – минимум один год.
Заметка 3: набор. Не пренебрегать самыми неожиданными умениями и навыками. Они могут указывать на наличие скрытых способностей высшего порядка.
Подготовка: никакого спецкурса. Импровизируйте по ходу дела!»
Марлоу встал. Кажется, он уловил шум самолетов. Если так, у него есть кое-что для них. Придется спорить и доказывать, но он чувствовал, что готов к этому. От песка в глазах не осталось и следа. И шагать стало легче.
Но по другой причине, о которой он не написал. И не потому, что забыл.
Ему исполнилось сорок пять, и получалось, что пора начинать учиться. Странный возраст – то ли слишком молодой, то ли слишком старый. Он и надеяться не мог, что будет пилотировать современные, убийственно быстрые корабли. И не мог представить себя в неповоротливых большегрузах, которые скоро начнут сновать между планетами, открывая космос для коммерции. Придется ждать, но то, что он узнал сегодня, когда-то может принести пользу. Это знание необходимо усвоить как можно лучше и упрятать на долгое хранение в глубины памяти.
Винтажное знание.
Когда он станет неуязвимым для мутагенного эффекта радиации, состарится и почти лишится сна, то завершит свою нынешнюю карьеру и начнет новую, лучше прежней.
Не забывай меня
Советник полиции подался вперед и постучал по табличке на столе, на которой значилось: Вэл Боргенезе.
– Это мое имя, – сказал он. – А вы кто?
Мужчина по другую сторону стола покачал головой.
– Не знаю, – невнятно произнес он.
– Иногда срабатывают самые простые подходы, – сообщил советник, отодвигая табличку. – Но не часто. Мы не нашли ничего такого, что помогало бы более чем в нескольких процентах случаев. – Он задумчиво прищурился. – С именами трудно. Имя как одежда, то снял, то надел, оно узнаваемо, но не является неотъемлемой частью личности. Его забывают первым и вспоминают последним.
Человек без имени не ответил.
– Попробуйте уменьшительные имена, – предложил Боргенезе. – Не ждите какой-то уверенности, просто назовите наугад, какое придет в голову. Может, именно так вас в детстве звали родители.
Человек глянул рассеянно, закрыл глаза на секунду, снова открыл и что-то промямлил.
– Как? – переспросил Боргенезе.
– Путей, – повторил незнакомец уже отчетливее. – Единственное, что пришло в голову – Путей.
Советник улыбнулся.
– Оно, конечно, уменьшительное, но сильно не поможет. Мы не сумеем отследить его, и вам, я полагаю, оно не подойдет в качестве постоянного. – Заметив, как изменилось лицо незнакомца, он поспешно добавил: – Мы не отказываемся, если вы об этом подумали. Но установить вашу личность нелегко. Самый важный источник информации – ваш мозг, а он оказался на уровне двухлетнего ребенка, когда вас нашли. Тот факт, что вы вспомнили имя «Путей», весьма показателен.
– Отпечатки пальцев, – неуверенно произнес человек. – Вы можете установить, кто я, по отпечаткам пальцев?
– Еще одна зацепка, – заметил советник. – Не сами отпечатки пальцев, а тот факт, что вы о них подумали. – Он что-то бегло записал. – Надо будет проверить эти пленки по переобучению. К нашему времени они могли устареть, мы так долго ими пользовались. Опять же, может случиться, что ваш мозг отказывается воспринимать нужную информацию.
Незнакомец собрался было возразить, но Боргенезе перебил его.
– Отпечатки пальцев служили обычным способом идентификации в двадцатом веке, а теперь двадцать второй.
Советник откинулся в кресле.
– Сейчас вы смущены, растеряны. Получили массу информации и пока не знаете, как ее использовать. Получили в сжатые сроки, и мозг не успел ее полностью усвоить и разложить по полочкам. Иногда помогает, если человек рассказывает о своих проблемах.
– Я не знаю, есть ли у меня проблемы. – Мужчина по другую сторону стола медленно провел ладонью по глазам. – С чего начать?
– Позвольте мне сделать это за вас, – предложил Боргенезе. – А вы будете задавать вопросы, когда захотите. Это вам поможет.
Советник выдержал паузу и начал:
– Две недели назад вас нашли в Приютаах. Знаете, что это такое?
Мужчина кивнул, и Боргенезе продолжил:
– Это кров и пища для всех, кто в них нуждается. Без излишеств, конечно, но ничего не надо просить и никуда не надо обращаться; вы просто приходите и занимаете место, где будете спать, а пища доставляется периодически. Там частенько оставляют людей, которых подвергли ретрогрегрессии.
Мужчина без имени поднял глаза.
– Ретрогрессии?
– Сленг, – пояснил Боргенезе. – Регрессионное оружие ионизирует животные ткани, в особенности нервные клетки. Наведите его человеку на ноги, и циркуляция энергии в нервах в этом месте прекратится, и мускулы перестанут его держать. Человек упадет.
Нацельте в голову и выпустите самый слабый заряд, и последние воспоминания начисто сотрутся из памяти. А если выстрелить зарядом полной мощности, то человека отбросит до детского или младенческого уровня. Конкретный уровень, до которого он опустится, зависит от его физических и психических кондиций в момент регрессии.
Теоретически, регрессионным оружием можно убить, если отбросить человека на ту ступень, где уровень нервной организации недостаточен для поддержания жизненных процессов.
Как бы там ни было, человек упорно цепляется за жизнь. Оказавшись на низших уровнях, он накапливает энергию, черпая ее, откуда только можно. Большинство людей, стремящихся от кого-то избавиться, довольствуются тем, что оставляют свои жертвы на уровне от одного года до четырех лет. Практически эти несчастные все равно, что мертвы – или регрессированы, как у нас говорят.
– Значит, вот что со мной сделали, – произнес мужчина. – Они меня регрессировали и оставили в Приютах. Сколько времени я там провел?
Боргенезе пожал плечами.
– Кто знает? В том-то и сложность. День… два месяца. Ребенок двух-трех лет способен есть самостоятельно, никаких записей не производится, потому что место свободно для посещения, уборка делается автоматически.
– Теперь, когда вы рассказали, я узнаю это место, – сказал мужчина. – Вот только вспомнить его трудно.
– Видите ли, в чем дело, – рассуждал советник. – Мы не можем сопоставить наши файлы с датой исчезновения какого-либо человека, потому что дата находится в пределах очень широких временных рамок. – Он постучал ручкой по столу. – Не возражаете, если я спрошу?
– Давайте.
– Сколько людей проживает в Солнечной системе?
С тихим отчаянием на лице мужчина задумался.
– От четырнадцати до шестнадцати миллиардов.
Советник казался довольным.
– Правильно. Вы начинаете использовать некоторую заново полученную информацию. Земля, Марс и Венера – главные населенные центры. Есть еще Меркурий, спутники Юпитера и Сатурна, а также астероиды. Мы можем попробовать найти сведения о том, откуда вы взялись, но мест и людей столько, что сами можете догадаться о результатах.
– Должен же существовать какой-то способ, – с горечью произнес человек. – Картинки, отпечатки пальцев, что-нибудь.
– Что-нибудь, – покивал Боргенезе. – Возможно, но не очень скоро. Вы знаете, есть еще одно обстоятельство. Вы можете испытать шок, но надо посмотреть правде в глаза. Самое забавное в том, что как раз сейчас вы готовы к этому лучше всего.
Он откинулся на спинку кресла.
– Возьмем среднего человека, исполненного неосознанных тревог и страхов и при этом, возможно, успешного и даже счастливого. Используйте против него регрессионное оружие. Напряжение и расстройства исчезнут.
Останется взрослое тело, но оно пустое и ждет наполнения. Жизнь организма меж тем продолжается, но он уже не тот. Морщины на лице разглаживаются, его выражение меняется до неузнаваемости, и там, и тут по всему телу идет рост новых клеток. Понимаете, что это значит?
Мужчина помрачнел.
– Предполагаю, меня никто не узнает.
– Правильно. И меняется не только ваше лицо. Вы можете стать выше, но никогда – ниже. Если были седы, то волосы потемнеют, но не наоборот.
– Значит, я помолодел?
– В каком-то смысле, хотя на самом деле это вовсе не омоложение. Сверхнапряжение, который каждый носит в себе, исчезло, и тело просто приходит в норму.
Вообще, в таких случаях люди выглядят моложе. Мужчина средних лет кажется сбросившим от трех до пятнадцати лет. Сейчас вам на вид около двадцати семи, хотя на самом деле, возможно, все сорок. Заметьте, мы даже не знаем, в какой возрастной группе вас искать.
И с отпечатками пальцев то же самое. Регрессивные процессы меняют их. Не совершенно, но значительно. Достаточно, чтобы сделать идентификацию невозможной.
Безымянный незнакомец обвел взглядом комнату и Вэла Боргенезе, человека лет пятидесяти, спокойного и приятного, больше похожего на советника, чем на полицейского, посмотрел в окно на линию горизонта, на точно обозначенные уровни движения воздушного транспорта.
Где его место в этом мире?
– Думаю, все бесполезно, – невесело произнес он. – Вы никогда не узнаете, кто я.
Советник улыбнулся.
– Надеюсь, узнаем. Напрямую мы мало что можем найти, но есть и опосредованные методы. За последние две недели мы сообщили вам все систематизированные знания, которые могут быть записаны на пленку – по физике, химии, биологии, математике, астрономии, прикладным видам деятельности.
Вспомнить, кем вы были, легко. Это не обучение, а способ узнавания себя. Один факт цепляет в вашем мозгу другой и извлекает его на свет. Существуют, конечно, ограничения, но обычно после переобучения человек выходит отсюда с заметно более прочными знаниями, чем имел в прошлой жизни. – Советник раскрыл папку, лежавшую на столе. – Вы выполнили массу тестов. Цели вы не знали, но сейчас я могу сообщить результаты.
Он не спеша переворачивал страницы.
– Вы вполне могли являться предпринимателем. У вас отлично развито чувство властной этики. Вдобавок мы установили, что вы в отличной физической форме, и ваши реакции хорошо скоординированы. Это указывает на то, что вы могли быть атлетом или спортсменом.
Вэл Боргенезе положил тесты на стол.
– Беседуя с вами, я узнал больше. Замечание, сделанное вами про отпечатки пальцев, позволяет предположить, что вы изучали историю и специализировались на двадцатом веке. Вряд ли кто-то другой знает, что было время, когда отпечатки пальцев служили основным способом идентификации.
– Получается, я крутой парень. Бизнесмен, спортсмен, историк. – Мужчина горько улыбнулся. – И все-таки до сих пор не знаю, кто я. И вы не можете мне помочь.
– Разве это важно? – мягко спросил советник. – Такое случается со многими людьми, знаете ли, и многие из них в конце концов узнают, кем были, с нашей помощью или без нее. Но это не просто амнезия. Ни один регрессированный не сумел полностью восстановить свою прежнюю личность. Конечно, если бы у нас имелись описания факторов, которые повлияли на складывание вашей идентичности… – Он пожал плечами. – Но их не существует. В самом деле, кто знает причины, по которым человек развился именно так, а не иначе? Большая часть таких факторов действует на уровне бессознательного. Если вы сумеете узнать, кем были, то в лучшем случае вам придется возвращаться к прежней деятельности и знакомствам медленно, трудно, через боль.
Возможно, будет лучше начать все с чистого листа. Вы знаете не меньше, чем прежде, и информация свежая, правдивая и неискаженная. Вы моложе, в смысле, вы в лучших физических кондициях, не такой напряженный и нервный. Начните с этого.
– Но у меня нет имени.
– Выберите себе временное. Потом сделаете постоянным, если подойдет.
Мужчина молчал и думал. Потом поднял взгляд. В глазах его отчаяние уступило место неприятию того, что сказал советник.
– Какое выбрать? Я знаю только ваше, да имена исторических деятелей.
– Это произвольно. Мы не записываем имена на пленку, потому что можем ввести вас в заблуждение. У каждого тысячи ассоциаций, и он может по ошибке взять имя выдающегося ученого. Имена, которые приходят бессознательно, обычно вообще бесполезны.
– Что же мне делать? – спросил мужчина. – Если я не знаю имен, то как могу выбирать?
– У нас есть список специально для этого случая. Просмотрите его – не спеша и вдумчиво. Когда найдете то, которое вам понравится, берите его. Если натолкнетесь на имя, которое вызовет воспоминания, или вам покажется, что оно на это способно, дайте мне знать. Возможно, это ниточка, которую я смогу использовать.
Мужчина уставился на советника. Он мыслил быстро, но беспорядочно. Мог отследить длинную цепочку рассуждений и вдруг споткнуться о простой факт. Должно быть, советник знал, о чем говорит, ведь его случай – не какой-то особенный. Методы, которые использует полиция для работы с ним, оправданы огромным опытом. И все же он чувствовал, что они ошибочны, но в чем – сформулировать не мог.
– Думаю, придется согласиться, – наконец произнес он. – Сам я ничего поделать не могу.
Советник покачал головой.
– Мы ничего не можем поделать. Подсказки заключены в структуре вашего мозга, а у вас туда доступ лучше, чем у нас. Читайте, смотрите, думайте. Вдруг увидите свое имя. Оно может там оказаться. – Он помолчал. – Конечно, если вы намерены продолжить.
В устах советника полиции эти слова звучали странно.
– Конечно, я хочу узнать, кто я, – удивился мужчина. – Почему же нет?
– Я предпочел бы не говорить об этом, но вам следует знать. – Боргенезе с недовольным видом зашевелился в кресле. – Одна треть всех случаев утраты личности, которыми мы занимаемся, вызвана самострелами. Другими словами, это самоубийства.
* * *
В голове еще долго шумело от имен, когда он, наконец, выбрал и отложил лист в сторону. Привлекательные имена и странные, но какое из них имело для него значение – он определить не сумел. Чувствовал, что они теснее связаны с жизнью, чем все знания, записанные на пленки, которыми его пичкали. Это был не только выбор имени. Он получал опыт, которого ему не хватало. Для него мир персональных реакций начался две недели назад – срок явно недостаточный, чтобы точно знать, чего хочешь.
Он сел и обвел взглядом небольшую, но уютную комнату. Пока он проходит ретротерапию, на какую-то свободу рассчитывать не приходится.
Он пытался перебрать варианты. Можно устроиться на работу и адаптироваться к какому-то образу жизни.
На какую работу?
Он обладал обычными сведениями о жизни в обществе, но выдающихся технических способностей у него не нашли. Обнаружили талант к предпринимательству, но без капитала этот путь для него закрыт.
Разум и тело пребывали в пустоте и ждали. В ближайшие несколько месяцев, чем бы он ни занялся, потребность наполнить жизнь хоть каким-то содержанием станет его главным мотивом.
Чем больше он размышлял, тем острее чувствовал, что должен узнать, кто же он такой. Иначе формирование новых впечатлений и мнений выльется в предательство самого себя.
Допустим, что случилось худшее, и он стал самоубийцей. Возможно, он ушел из прошлой жизни осознанно и добровольно. Самоубийство прятало человека так, что он сам не смог бы узнать, какие причины привели его к такому шагу. Если б он жил на Земле, то улетел бы на Марс или Венеру, чтобы избавиться от своей неудавшейся жизни. Можно назвать несколько дюжин предосторожностей, которые предпринял бы каждый.
Но если это не самоубийство, то кто его регрессировал и почему? На этот вопрос он сейчас ответить не мог – ну и не надо. Когда он узнает, кем был, мотивация прояснится; если не узнает, то у него, по крайней мере, будет базис, с которого можно будет начать расследование.
Если некто регрессировал его намеренно или случайно, то этот человек наверняка тоже принял меры. Разница в следующем: будучи самоубийцей, он мог поехать куда угодно, чтобы свести счеты с прошлой жизнью и начать заново; а злоумышленнику пришлось бы его заманивать в отдаленное место, что выполнить нелегко, либо везти безвольное или обеспамятевшее тело неизвестно куда, что тоже непросто.
Значит, если он не самоубийца, то у него хорошие шансы, что разгадка спрятана в этом городе. Можно начать с этого умозаключения – больше у него ничего нет.
Ему разрешили оставаться для ретротерапии сколь угодно долго, но ограничение свободы его не устраивало. Первым делом следовало выйти на волю. Он принял решение и сразу почувствовал себя лучше. Включил экран.
Боргенезе поднял взгляд.
– Привет. Вы выбрали?
– Думаю, да.
– Хорошо. Давайте. В каком-то смысле, это связано с вашей прошлой жизнью, хотя связь может оказаться такой отдаленной, что мы не сумеем проследить ее. И все-таки это кое-что.
– Луис Обиспо, – произнес он.
Записывая имя, советник полиции выглядел озадаченно.
– Оно необычное и, в то же время, простое. Произношение имени несколько необычное, но людей с фамилией Обиспо в Системе бесчисленное множество.
Это показалось мужчине любопытным. Он уже почти думал о себе, как о Луисе Обиспо. Он хотел быть этим человеком.
– Еще одна вещь, – сказал он. – Когда меня нашли, у меня имелись при себе деньги?
