Текст книги "Море любви"

Автор книги: Фиона Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Ну что, неплохо? – обратился он к Эллен.

– Ого! Ничего себе! – Она огляделась вокруг, от радости повалилась на землю и со смехом и криком кубарем покатилась с вершины холма, под горку. Травинки прилипали к ее потным рукам и ногам, к лицу и животу. У подножия холма, распластавшись и глядя в небо, она счастливо вздохнула.

На нее упала тень Шпоры.

– Вы просто сумасшедшая! Знаете, сколько тут крапивы?

– Теперь, кажется, знаю! – Эллен приподняла начавшие гореть огнем ноги. – Хотите есть?

– Зверски!

– Пойду что-нибудь приготовлю.

Эллен обшарила холодильник: вряд ли банки консервированных бобов и банки джема достаточно, чтобы утолить их голод после таких трудов. Она выглянула в окно: Шпора вручную обкашивал траву под старой яблоней, куда не мог добраться трактор. Со спины казалось, будто он танцует старинный вальс.

Эллен решила сбегать в магазин. Она схватила кошелек и на ходу бросила взгляд в зеркало. Ее футболка стала прозрачной от пота, выпачкалась в траве и земле, волосы стояли дыбом, а лоб пересекала широкая зеленая полоса. Руки и ноги покрылись волдырями от крапивы.

Девушка юркнула в хозяйственную комнату, засунула грязную футболку в стиральную машину и, наклонившись над раковиной, вымылась до пояса. Потянувшись за чистой футболкой, лежавшей сверху на стопке выстиранной накануне одежды, она услышала шаги за спиной.

Шпора улыбнулся, нимало не сконфуженный, как будто провел всю жизнь в окружении полуобнаженных женщин.

– Схожу в магазин, куплю что-нибудь поесть. – Эллен натянула чистую футболку и с трудом отвела взгляд от его мускулистой фигуры.

– Отлично.

– Не хотите составить мне компанию?

– Ни в коем случае. Лили нажмет тревожную кнопку, едва я посмотрю в сторону витрины. Лучше я останусь со Сноркел, чтобы не скучала, поиграю с ней немного. Договорились?

Так, еще один экзамен на доверие, поняла Эллен. Он выясняет, достаточно ли хозяйка доверяет ему, чтобы оставить одного в доме, но Эллен была даже рада такому повороту. Безопаснее оставить этого человека дома одного, чем находиться в непосредственной близости от него еще хотя бы минуту, когда внутри у нее полыхает такой пожарище.

Джоэл стоял один за прилавком и при виде девушки поднял руку.

– Эллен! Привет! Вы в порядке? Лили вчера так испугалась, что Дот Вик вас побьет.

– Все обошлось, ничего страшного, – успокоила его Эллен.

– У вас возникли разногласия со старушкой, да?

– Можно и так сказать. – Эллен направилась к холодильникам.

Увидев заполненную ею корзину, Джоэл удивленно поднял брови:

– Похоже, у вас проснулся аппетит! А то мы с Лили уже стали беспокоиться за вас – всю неделю не покупали ничего, кроме хлебной нарезки и консервированных бобов. Ваша собака и та питается лучше. Наконец-то купили нормальных продуктов.

Эллен оставалось только надеяться, что здесь не уделяют столь же пристальное внимание тому, сколько туалетной бумаги и гигиенических прокладок она приобретает.

Джоэл опять предложил ей мороженое в подарок, и она села на скамейку Бевиса съесть его.

Мороженое таяло разноцветными струйками. Эллен прикрыла глаза и задумалась о желании, высказанном Шпоре. Наверное, можно было бы придумать что-нибудь получше, но все-таки сегодня – самый счастливый день из всех, проведенных в Оддлоуде, и он уже наполовину прожит. По-настоящему счастливый день.

– Неужели я ошибаюсь в нем? – спросила она Бевиса. – По-моему, он не такой уж плохой. Как ты думаешь, Бевис?

Сорвав ромашку, она стала гадать:

– Плохой – хороший, плохой – хороший, – Эллен, волнуясь, обрывала лепестки. Ей пришло в голову, что так ведут себя влюбленные школьницы. Она смяла ромашку с оставшимися лепестками и похлопала себя по горячим щекам, чтобы успокоиться.

Когда Эллен вернулась, Шпора лежал, раскинувшись, на подстриженном газоне. Пособие по садоводству прикрывало его лицо от солнца, а Сноркел по-дружески вытянулась рядом, привязанная к скамейке.

Не лишая их заслуженного отдыха, девушка вошла в дом и стала выгружать покупки: свежие багеты, ветчина и сыр, паштеты и оливки, коробочки с готовыми салатами. Она все выложила на поднос, поставила туда же кувшин с водой и вынесла на стол за домом. Но увидев, что стол и стулья позеленели от грибка, а Хантер Гарднер неусыпно наблюдает за каждым их движением в свой бинокль, Эллен взяла поднос, прошла через прохладный дом и поставила поднос на столик перед домом, за которым Тео любил ловить первые лучи утреннего солнца. Сейчас этот столик был в тени, и лучшего места для трапезы не сыскать, хоть он и просматривается с аллеи.

Шпора перевернулся на живот: он крепко спал, прижавшись щекой к жесткой траве, и его веки подрагивали во сне. Эллен присела рядом, подобрала длинную травинку и пощекотала ему ухо.

– Если вы будете так делать, мне придется вас убить. – Он не открыл глаз и не шевельнулся.

Эллен внимательно посмотрела на травинку, потом покачала ею в воздухе над его ухом.

– Каким же образом вы меня убьете?

– Еще не знаю. Ясно только, что запугать вас до смерти мне не удастся. Этот способ отпадает, потому что вы не боитесь ничего.

– С чего вы взяли?

– Как это – с чего? Вы прыгаете с самолетов забавы ради. – Он снова лег на спину, отбросив книгу. – Придумал. Я заставлю Вас умереть от скуки – буду читать вам вслух учебники по садоводству.

– Ужасная перспектива! – Эллен выбросила травинку и подняла книгу, под которой заметила лошадиную подкову. Она взяла подкову с тремя загнутыми гвоздями в руки. В голове мелькнула мысль – значит, он шарил по дому, пока ее не было,

– Как вы это нашли?

Шпора приоткрыл один глаз:

– Мне понадобились пустые цветочные горшки. В одном из них оказалась подкова. Вообще-то я никогда не выращивал лошадей таким способом. Но мне кажется, в горшок стоит добавить немного навоза.

Эллен перевернула подкову.

– А разве не вы подбросили ее мне под дверь в тот вечер, когда состоялся аукцион?

Шпора поднялся и взял у нее подкову.

– Эти три гвоздя – три ваших желания. Вот первое желание. – Беллинг вытащил один гвоздь и протянул Эллен. – Держите. Можете вернуть гвоздь мне, когда я исполню ваше желание.

Она положила гвоздь в задний карман шортов и обмахнулась футболкой.

– Мне говорили, что лошадиная подкова – ваша визитная карточка.

Беллинг поднял подкову на уровень глаз и полюбовался ею.

– Эта принадлежала старине Мэлли, ныне покойному. Огромный чистокровный ирландец, который мог скакать весь день без устали. А кто вам рассказал про подковы?

– Фили.

– О невинная, как цветок, Фили, – он вздохнул. – Бьюсь об заклад, она вам также посоветовала держаться от меня подальше, правда?

Эллен кивнула.

– Так почему же вы не слушаетесь добрых советов?

– У меня не было особого выбора. – Ей не хотелось обсуждать подругу за ее спиной. – Ланч готов.

Когда они садились за стол, трое ребятишек проезжали мимо на блестящих пони.

– Добрый день! – прокричали они. Эллен помахала в ответ.

– Лошадь – самый популярный транспорт в вашем городе. На машинах здесь почти не ездят.

– Лошади – главная страсть местных жителей. – Шпора вытащил еще две банки пива из своего переносного холодильника. – Я тоже ей предавался.

– А теперь вы не предаетесь страстям? – Эллен разворачивала растаявшее масло.

– Что вы имеете в виду – лошадей или секс?

Подняв глаза, она встретила абсолютно ледяной взгляд.

– Я имею в виду верховую езду.

– Иногда скачу. А как вы?

– Я ни разу не сидела верхом на лошади. – Она налила холодную воду в стаканы, с досадой заметив, что у нее трясутся руки.

– Значит, существует-таки опасный спорт, которым вы никогда не занимались? – Шпора потянулся за оливками.

Их взгляды снова встретились.

– Я выросла у моря. Поэтому предпочитаю скакать верхом на волнах.

– Могу дать вам несколько уроков верховой езды, пока вы здесь. Если хотите. Мамины лошади сейчас на пастбищах в Линкольншире, но можно взять скакуна напрокат.

– Нет, спасибо. – Эллен отвела взгляд в сторону, чтобы прекратить этот флирт глазами. Но, с другой стороны, как же она будет верхом на лошади следовать за верблюжьим караваном в пустыне – ведь это входило в программу ее кругосветного путешествия.

– В наших местах верховая езда – обязательный элемент воспитания. Ребенка сажают на пони, едва он научится стоять на ногах, – рассказывал Шпора, накладывая себе салат. – Мы с кузеном Рори все детство скакали по долине на уэльских лошадках, которых разводил его отец.

– У вас много родственников в здешних местах?

– Тетушки живут по-прежнему здесь, а вот их дети разъехались, кто куда. Кроме Рори. Он на пять лет моложе меня. Держит ферму в Верхнем Спринглоуде. Такой же дикий, как его лошади. Он мне вроде младшего брата.

– А родные братья или сестры у вас есть?

– Нет. Мне кажется, у моих родителей начисто отсутствует интерес к сексу. А у вас?

Эллен решительно проигнорировала двусмысленность вопроса.

– У меня тоже нет ни сестер, ни братьев.

– Я очень рад, что мы росли вместе с Рори, – говорил Шпора с набитым ртом. – А вам, наверное, было очень одиноко?

– Не так уж одиноко. Всегда была какая-нибудь закадычная подруга – мы подолгу жили то у нее, то у меня.

– Вы до сих пор общаетесь со старыми подругами?

Эллен мысленно перебрала подруг своего детства: Джеки Хеммингс вышла замуж за программиста и по-прежнему живет в Тонтоне, Эмма Бутт работает в Кении, у Кэйли Филипс три дочерей и огромный дом в Кенте. Похоже, всех подруг ей заменил Ричард.

– Изредка общаюсь. Жизнь развела нас. А у вас есть друзья?

– Я менял школы слишком часто, чтобы обзавестись настоящими друзьями. – Он сердито разломил кусок хлеба. – У меня был хороший друг здесь, в городке, когда я был еще ребенком. Но он теперь далеко.

– Уехал?

– К счастью. Эта долина – прекрасное место для детей и стариков, но интервал между детством и старостью здесь превращается в пытку. Можно сойти с ума от скуки.

– Представляю.

Шпора проницательно взглянул на нее:

– Что вам наговорила Фили?

– Что вы были неуправляемы, – честно призналась Эллен. – Что совершили множество дурных поступков, всем насолили и всех достали, и вас в конце концов вынудили покинуть город.

– Ни за что не поверю, что старушка Фили выразилась так лаконично. Наверняка она живописала мои преступления в красках.

Эллен промолчала. Ей не хотелось выдавать Фили, но ее верность подруге подверглась серьезному испытанию. В разговоре со Шпорой язык развязывался сам собой, особенно после пива и пребывания на солнцепеке. Эллен легко могла потерять благоразумную осмотрительность, поддавшись обаянию его простоты и откровенности. Наслушавшись рассказов Фили о коварном и злобном монстре, Эллен ожидала, что Беллинг – неразговорчивый и мрачный тип, а он оказался совсем не таким.

– Она все еще ненавидит меня?

Эллен была не по душе роль информатора.

– Не мне судить.

– А вы ненавидите меня? – спросил он так небрежно, словно речь шла о пенках на молоке.

– Я вас почти не знаю.

– Совсем не обязательно досконально знать человека, чтобы понять, ненавидите вы его или нет. Или даже любите, если уж на то пошло. – Шпора взял паштет, глядя ей в лицо.

Ей было непонятно, шутит он или нет. Тело покрылось горячими мурашками, как от ожога крапивой.

– В таком случае я вас люблю, – сказала Эллен ровным голосом. – Я полюбила вас с первого взгляда.

Теперь наступила его очередь удивляться: Беллинг был ошарашен.

Эллен откусила ломтик помидора и улыбнулась.

– Я тоже люблю вас, – наконец произнес он. – Не передадите ли соль?

– Пожалуйста.

Шпора улыбнулся.

– Я рад, что в этом городе есть еще один человек, кроме моей матери, который любит меня. Это очень согревает.

– По-моему, вы заслуживаете любви.

– Правда?

В результате этого обмена любезностями их лица оказались совсем рядом, в нескольких сантиметрах друг от друга. Эллен первая отодвинулась, отклонилась на стуле назад и бросила Сноркел кусочек ветчины.

– Здесь не верят, что я изменился, – сказал Шпора.

– А вы действительно изменились?

– Да, еще как. Полностью. – В его голосе прозвучало негодование. – Прошло больше десяти лет. Я стал другим человеком и очень хочу, чтобы люди это поняли.

– Может, они бы смогли в это поверить, если бы вы вернулись в пиджачке с галстучком, с домовитой женой и выводком ребятишек в придачу?

– Да, это точно. – Он кивнул и рассмеялся. – В самую точку.

– Давайте я как-нибудь вечером приглашу Фили, – предложила Эллен. – Я уверена, она поймет, что вы изменились.

Его глаза потеплели.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Почему?

– Фили всегда была очень ранимой. И она меньше всех прочих готова простить меня.

Эллен хотела возразить, но подумала, что он, пожалуй, прав. И тут, к большому ее удивлению, Шпора признался сам, без всякого намека с ее стороны:

– Вы знаете, что я испортил скульптуры ее отца?

Она кивнула:

– Зачем?

– Я выпил слишком много водки. Разобиделся на него за то, что он умер и бросил меня в этом мире одного. Разозлился, что эта сучка не позвала меня на похороны. Сливки города и люди искусства, видите ли, понаехали в Оддлоудскую церковь, а мне не позволили даже попрощаться с ним. Я обожал его, как сумасшедший. Отец Фили был одним из немногих людей, понимавших меня. Но эти люди, словно сговорившись, умирали один за другим. Сначала бабушка, потом Норманн, потом… – Шпора потер подбородок и не договорил. – А об этом поступке я до сих пор жалею. Вы верите мне?

– Я верю вам.

– И доверяете мне?

Эллен кивнула.

– И по-прежнему любите меня?

– Сколько вопросов сразу!

Он улыбнулся, но глаза оставались печальными и настороженными.

– Так что, пожалуй, у меня нет никаких шансов заслужить прощение Фили.

– А вы когда-нибудь пробовали?

– Кто это сказал – в жизни надо попробовать все, кроме инцеста?

– Не знаю, кто сказал, но мне по душе это высказывание.

– Только следовало бы добавить: «И попытки помириться с Оддлоудом».

Беллинг долго смотрел на Эллен, видимо, оценивая ее искренность.

– В тюрьме я видел занятия по групповой психотерапии. Чтобы изжить чувство вины, парням предлагали построить мост из подручного материала – этакий символ моста между прошлым и будущим. Может, преступникам это и помогало, но их жертвам от этого ни жарко, ни холодно, вот в чем дело. Они уже пострадали, и этого не зачеркнешь. Ваша подруга Фили и множество других людей, которым я отравил жизнь, не собираются прощать меня – и имеют на это полное право. Я никогда не просил у них прощения и вообще не думал, что вернусь сюда.

– Почему же вы вернулись?

– Сложно ответить. – Шпора отвернулся, прищурив один глаз, потом рассмеялся. – Вы любите докапываться до самой сердцевины, да?

– По-моему, вы сами сейчас говорите от сердцевины – точнее, от сердца. Взглянув на него, Эллен сразу же пожалела о своих словах.

Шпора рассмеялся еще громче.

– Как, разве Фили не сказала вам? У меня нет сердца. Я весь день слежу за вашими губами, похоже, они не знают усталости. Вы когда-нибудь молчите?

Эллен почувствовала, что краснеет. Если Шпоре наскучили ее расспросы и он намерен затеять перепалку, она готова принять вызов.

– Нет, я всегда говорю.

– И даже во сне?

– В полный голос.

– И даже во время первого свидания?

– Особенно много.

– Значит, вам много пришлось говорить прошлой ночью? – прошептал он, наклонившись к ней через стол.

Эллен подумала – уж не намекает ли он на Ллойда.

– Да, с самой собой – за отсутствием лучшего собеседника.

– Мне бы очень хотелось заставить вас замолчать на время.

– Сначала отрежьте язык самому себе.

– Зачем такие крайние меры? Достаточно нежно прижать палец к моим губам, и я замолчу.

Он долго не сводил с нее глаз. Но Эллен решила его пересмотреть во что бы то ни стало. Постепенно взгляд Шпоры утратил налет шутливости, и проступило его подлинное – твердое, как сплав олова со свинцом, выражение.

– Прекратите, – сказал он так тихо, что девушка даже подумала, что ей почудилось.

– Не поняла?

– Прекратите.

– Что прекратить?

– Прекратите разжигать во мне желание немедленно переспать с вами. – Он отвел глаза, признавая свое поражение.

Эллен открыла рот, потом закрыла, сердце оборвалось. Получилось! Она слишком стремилась к победе, чтобы задуматься о ее последствиях. И вот, победа не принесла ей ничего, кроме неловкости и стыда.

Шпора водил пальцем по столу, глядя вниз, не говоря больше ни слова.

Они ели в напряженном молчании. Еда растаяла от жары и стала невкусной. Эллен поняла, что ради флирта она пожертвовала дружескими отношениями.

– Куда вы отправитесь после продажи дома? – прервал он наконец молчание и закурил, но был мрачен, как туча, – от недавнего легкого настроения не осталось и следа.

– На континент. Буду путешествовать несколько месяцев, может быть, год. – Эллен не смотрела собеседнику в глаза, но была благодарна за то, что он положил конец тягостному молчанию. – Хочу добраться до Монголии и Тибета, может, и в Китае побываю.

– Одна?

Девушка кивнула с выражением: «А что в этом особенного?», и он чуть улыбнулся, но напряжение не исчезло.

– Я тоже путешествовал пару лет.

– После?…

– Да, после тюрьмы. Я решил, что мне нужно сменить обстановку. Есть такие места, куда берут даже с уголовным прошлым. Половина ребят в цирке «Феномен» – наркоманы, убийцы и бандиты. Я по сравнению с ними был мелкой рыбешкой.

Эллен удивленно заморгала:

– Вы работали в цирке «Феномен»? Беллинг кивнул:

– А что, вы слышали о нем?

– Я обожаю его! Мы с Ричардом были на одном представлении в Барселоне. Невероятное зрелище! А что вы там делали?

– Все, что придется. Скакал на лошади, выгребал навоз, водил тягач, но больше всего трахался, конечно.

Эллен преисполнилась благоговением. Она восхищенно прижала ладони к щекам. На континенте цирк «Феномен» был объектом поклонения. Культовый и нелегальный цирк не подчинялся никаким правилам и законам, его программа состояла из страшных номеров и опасных трюков, приправленных большим количеством рок-н-ролла. Труппа колесила по миру как община хиппи и славилась необузданностью поведения и конфликтами с властями. Насколько ей было известно, ни одна площадка в Великобритании не рискнула пригласить эту обожаемую публикой команду мотоциклистов, наездников и шпагоглотателей.

– Как я вам завидую! – Эллен прикусила верхнюю губу. – Я мечтала поступить к ним в труппу, но Ричард… В общем, из этого ничего не получилось. Слишком много препятствий.

– А что, вы бы им подошли. Легко могу представить вас среди них.

– Вы не шутите?

– Ничуть. – Шпора улыбнулся, но оставался замкнутым. – Лично я был бы рад вашему обществу. Мне до чертиков надоел французский. По-английски не с кем было словом переброситься.

– Может быть, в другой жизни мне удастся. А вам уже удалось. Вы сделали это. Вы все бросили и странствовали по свету с бродячим цирком!

Шпора сначала внимательно посмотрел на собеседницу, словно опять оценивая ее искренность, а уж потом улыбнулся.

– Да. Я странствовал с бродячим цирком. Во время таких странствий узнаешь о себе – и о людях – побольше, чем в тюрьме, это точно.

– И сколько времени вы проработали там? – Эллен интересовало, участвовал ли он в том представлении, которое она видела.

– Я ушел от них два года назад.

– Почему?

– Сломал ногу.

– Упали с лошади?

– Скорее спрыгнул с нее. У меня не было выбора. Иначе мне бы снесло голову железным цепом.

– Что это значит? – Она сгорала от любопытства.

– Это значит, что я чем-то насолил нашему жонглеру. Как-то я скакал, стоя на спинах двух лошадей, – и тут мне в лицо летит, вращаясь, тяжелый цеп. Я спрыгнул, а нога попала под брюхо лошади. Она была совсем молоденькая, понесла, и моя бедренная кость хрустнула на четыре части. Точнее, сперва на две, но затем сверху прыгнул жонглер.

– Господи, чем же вы так насолили ему?

– Не ему, а ей. Никогда не флиртуйте с женщиной, жонглирующей цепами, молотами и шлифовальными кругами.

– Хорошо, учту это впредь.

– Имейте в виду, нет лучших любовников, чем наездники-каскадеры. – Шпора не удержался и опять перевел разговор на скользкую тему.

– Вот как? – Она медлила, не желая подхватывать его тон из осторожности.

– Но вы, наверное, предпочитаете серфингистов?

– Пожалуй.

Однако их взгляды опять переплетались и дразнили друг друга, неловкость прошла. Сопротивляться бесполезно, поняла Эллен. Это напоминает попытки выкарабкаться из скользкой ванны: опять скатываешься назад, в облако пены. Лучше уж погрузиться в ее обволакивающую негу, отдаться удовольствию. Только сохраняй самоконтроль, напомнила она себе.

– И что же было после того, как вы сломали ногу? – спросила девушка.

– Лечился в итальянской больнице, где чуть не умер со скуки. Потом вернулся в Англию, болтался туда-сюда, хромал.

– Но сейчас вы не хромаете.

– Мне сделали операцию в прошлом году. – Собеседник задрал край шортов и показал темно-красный шрам. – Кость срослась неправильно, поэтому ее снова сломали и вставили штифты. Моя матушка настояла на этом. Теперь я связан по рукам и ногам, черт возьми.

– Значит, вы держали ее в курсе?

– Нет, конечно. Мама уговорила отца, и он разыскал меня. У него кругом связи, знаете ли.

Эллен налила себе еще воды, умирая от любопытства. Что значит на его языке «болтался туда-сюда»? Разъезжал по карнавалам? Менял одну странную работу на другую? Но девушка чувствовала, что пора положить конец расспросам.

Со стороны аллеи донеслось цоканье копыт. Они посмотрели в ту сторону.

– Вот это да! – воскликнул Шпора. Эллен постаралась не обращать внимания на его явное восхищение – для которого, к ее большому огорчению, была причина, и еще какая. Длинноногая блондинка гарцевала верхом на лошади необычной масти. Высокая, тоненькая, с удивительным цветом лица, она смеялась, закинув голову.

Огорчение Эллен еще более возросло, когда девушка остановилась у ворот и радостно обратилась к хозяйке:

– Привет! Вы, должно быть, и есть Эллен?

Натянула кепку пониже на глаза, она кивнула:

– Да. Это я.

– А я – Дилли, дочь Офелии.

Господи, ничего удивительного, что мать обожает ее, подумала Эллен, глядя на россыпь локонов, падавших из-под шляпы, – таких же буйных, как у Фили, но только не темных, а светлых. Те же колдовские зеленые глаза, ямочки на щеках, пыльца веснушек на вздернутом носике. Она была гораздо выше и тоньше Фили, но грудь имела такую же впечатляющую: высокую, круглую, туго обтянутую коротенькой футболкой.

– Мама послала меня за куревом. Я подумала – дай-ка проедусь верхом. Но этот зараза меня совсем не слушает. С трудом на него забралась.

Ехать в магазин верхом на лошади – да еще толком не умея даже сесть на нее – это показалось Эллен пределом идиотизма. Но Дилли излучала неотразимое всепобеждающее очарование молодости, которая всегда права. Мисс Джемисон почувствовала себя старой занудой.

– Очень рада познакомиться с вами, – сказала Эллен, открыв ворота пошире и тут же отскочив назад, чтобы увернуться от разыгравшейся лошади.

– Не обижайтесь на Отто. Он застоялся – шесть недель не гулял. Вообще-то мама должна водить его на корде, но у нее нет времени. Так она говорит. Это значит, что ей лень. Привет. – Дилли улыбнулась Шпоре, который тоже подошел к воротам.

– Джаспер Беллинг – Дилли Джентли, – произнесла Эллен.

Гостья широко раскрыла глаза:

– Вы – Джаспер Беллинг? – У нее перехватило дыхание при виде живой легенды Оддлоуда.

– Хорошая лошадь. – Шпора смотрел на Отто, пританцовывавшего на месте. – Арабских кровей?

– Да, горячей арабской крови в нем хватает. Он у меня с приветом. Но я люблю его. Еще бы научиться ездить на нем.

– С ним нужно немного поработать, вот и все. – Шпора положил одну руку на подпругу, а другую протянул, чтобы конь мог ее обнюхать.

К удивлению девушек, лошадь перестала пританцовывать, затихла и вдумчиво посмотрела на Шпору, а тот поинтересовался:

– Давно он у вас?

– С прошлого лета, но я мало им занималась. Я же все время в школе. Он скучает один, всеми заброшенный.

– Не такой уж у него заброшенный вид. Мускулатура прекрасная. – Беллинг похлопал лошадь по шее – она ему явно нравилась.

– И цвет у него очень симпатичный, – вставила Эллен в надежде, что это прозвучит не слишком невежественно.

– Он чалый с оттенком земляники. Мама сказала, что конь гармонирует с цветом моих волос, поэтому и выбрала именно его. То, что у него мозги набекрень, ее не волнует. Главное, как мы будем смотреться вместе, когда помчимся по просторам. – Дилли повернулась к Шпоре. – Рори – Ваш двоюродный брат, да?

– Да.

– С ним все в порядке?

– Да, насколько мне известно. А что?

– Не могу дозвониться до него. Мне бы хотелось, чтобы он помог мне освоиться с Отто.

– Наверное, он опять отключил свой мобильник. Я скажу ему, когда встречу.

– Спасибо. – Всадница порозовела, как ее лошадь. – Рори был просто великолепен прошлым летом – но я успела взять всего несколько уроков. Сейчас я приехала на пару дней, но впереди целое лето. Я хочу опять брать у него уроки. – Дилли держалась по-взрослому уверенно и естественно, она выглядела, как фея, с которой любой мужчина мечтает отправиться на Багамы, но в душе оставалась девчонкой, влюбившейся в своего инструктора верховой езды.

Шпора кивнул, изучая мускулатуру на ногах коня.

– Да, Рори знает свое дело.

– Он говорит, что вы тоже. – Девушка посмотрела сверху на его кудрявую макушку и покраснела еще больше. – Ведь вы выигрывали главный приз на скачках Дьявольского болота пять раз подряд?

– Это было сто лет назад.

– Я тоже хотела участвовать в этом году, но струсила. И мама эту затею не одобряет. Сказала, что однажды кто-то из участников убился насмерть.

Шпора промолчал, похлопал лошадь по шее и отошел назад, к Эллен, так что они соприкоснулись плечами.

– Сейчас, когда вы вернулись, снова будете участвовать? – взволнованно спросила Дилли.

– Не знаю… Я этим больше не занимаюсь. – Он посмотрел на Эллен. – В последнее время.

Он что-то скрывает, внезапно догадалась та.

– А хотите сейчас проехаться верхом? – предложила Дилли.

Эллен заметила, как жилы напряглись у Шпоры на шее.

– С удовольствием. Можно его ввести за ворота? – обратился он к хозяйке. В серебристых глазах застыл страх – так показалось изумленной Эллен.

– Конечно, – ответила Эллен и подумала: «А может быть, он ждал возражения с ее стороны?»

Но Дилли уже въехала в ворота и направилась к выгону. Отто фыркал, танцевал, дергал головой в разные стороны и прядал ушами.

– Это займет немного времени, – сказал Шпора Эллен.

– Вам это точно нужно? – прошептала она.

– Конечно. Почему бы нет? А если вы не интересуетесь лошадьми, можете не смотреть.

Эллен повернулась спиной, решив, что Шпора, по неведомой ей причине, не хочет, чтобы она смотрела.

Глядя на остатки ланча, облепленные мухами и пчелами, она безумно захотела увидеть, как Шпора скачет верхом. В конце концов, что за глупости. Это земля ее родителей. А Дилли слишком хорошенькая, чтобы оставлять их без присмотра наедине. Фили ей никогда этого не простит, сказала себе Эллен. Она отвязала Сноркел и пошла к выгону.

Беллинг ходил вокруг Отто, приспуская стремена и разговаривая с лошадью негромким успокаивающим голосом. Юная амазонка смотрела на них. Ее верность Рори была под угрозой.

– Предупреждаю вас – на него действительно ужасно трудно, просто невозможно забраться. Он все время вытворяет бог знает что. Лично я запрыгиваю на него с разбега. Беру приступом.

Эллен остановилась рядом, и Дилли шепнула ей на ухо:

– С мальчиками я поступаю так же.

– Хорошая тактика. – Эллен была тронута ее доверчивостью.

– Пока не дала особых успехов, – призналась Дилли. – Ни с Отто… ни с мальчиками…

– Ничего, у вас все еще впереди.

– У вас в жизни было много разных мальчиков?

– У меня в жизни было много разных прыжков.

Заговорившись, они чуть не прозевали, как Шпора оседлал коня. Он вставил ногу в стремя и взлетел в седло ловко, как кошка на забор.

Отто недоуменно дернул ухом, фыркнул, но остался стоять неподвижно, нагнув голову.

– Вот это номер! – присвистнула Дилли.

– Может быть, вы наденете шлем или что-нибудь в этом роде? – спросила Эллен.

Но Шпора ее не слушал. Он легко скакал по выгону, и мускулы играли на его спине под блестящей кожей, покрытой веснушками.

– Кто бы мог подумать, что этот Шпора Беллинг такой потрясающий! – восхищенно прошептала Дилли совсем по-девчоночьи. – С маминых слов я почему-то представляла его таким же пожилым, как она, а он примерно наших с вами лет, правда?

Эллен удивленно на нее посмотрела. Либо девушка бесстыдно льстит ей, либо ей надо сходить к окулисту.

– Но я немногим моложе вашей мамы.

– Мама уже родилась пожилой. А вы совсем девочка. Вы выглядите, как Камерон Диас.

– Благодарю. – Эллен снова посмотрела на Шпору. Тот приветливо помахал рукой Хантеру. Напряжение покинуло его, как только он сел в седло. Он выглядел уверенным и еще более сексапильным. Его спина работала, как безупречный амортизатор всех движений лошади, длинные ноги крепко сжимали бока Отто.

«Боже мой, боже мой! Я обожаю его», – сокрушенно думала Эллен.

– Мне нравится его татуировка. Что это такое?

– Штрих-код. – Эллен успела разглядеть ее раньше.

– Это такая тюремная-штука?

– Нет, это такая модная штука. – Эллен прикинула, что три года назад он как раз работал в цирке. Она злилась на себя за то, что от Шпоры ее голова кружится так же, как и у этой девчонки.

– Мама говорила, что вы такая крутая! Но я понятия не имела, что у вас со Шпорой роман!

– Нет у нас никакого романа! – ответ прозвучал резко. – Он просто помогает мне.

Дилли понимающе улыбнулась и вздохнула.

– Дорого бы я дала, чтоб мне он тоже помог… Если он такой бандит, как все тут говорят, я найму его киллером… – Дилли мечтательно посмотрела на Шпору. – Ну почему, почему этот чертов конь меня не слушается так, как его!

– Но это еще не причина, чтобы убивать лошадь, – заметила Эллен.

– Ну что вы! Я не собираюсь убивать Отто! – Девушка пришла в ужас. – Я так ненавижу Годспелл! Раньше мы были подругами, а теперь она вообразила себя очень взрослой и крутой и знать меня не желает. Мама должна ее лепить, и вот она с утра торчит у нас, как вампир. Не говорит ни слова. Даже чашку чаю отказалась выпить.

– Тебя, кажется, послали за сигаретами?

– Да, мама курит без передышки после ее прихода. И выкурила все сигареты. К тому же она любит подразнить Лили. Посылает меня за сигаретами, а эта глупая корова исходит пеной.

Шпора плавно проплыл мимо – казалось, они с лошадью слились в одно существо, похожее на кентавра.

– Я никогда не видела, чтобы Отто так себе вел. Даже под Рори, – вздохнула Дилли.

Эллен никогда не интересовалась верховой ездой, но однажды в дождливый день они с Ричардом забрели на конную ярмарку в Испании, и ее поразили тогда изящные юноши-жокеи, которые одним движением мизинца повелевали огромными, мощными, мускулистыми животными, словно это были пони. Именно в такой манере скакал Шпора. От него невозможно было отвести глаз.