Текст книги "Море любви"
Автор книги: Фиона Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
17
Возвращаясь в Гусиный Дом, Эллен остановилась в тени старой липы: ей было нехорошо. Она посмотрела на дорогу и подумала – может, побежать в Верхний Спринглоуд бегом?
Сжав виски, она сказала себе, что выпила с Фили лишнего, и постаралась успокоиться. С глазами творилось что-то неладное. Перед ней с дохлой крысой в зубах крался очень толстый и важный черно-белый кот. Он обернулся и подмигнул ей.
– А, Финс! – Эллен закрыла глаза, но тут Сноркел приветственно залаяла, и девушка быстро открыла глаза. – Финс! Так это ты!
Самодовольный пятнистый зад исчез в воротах в направлении Гусиного Дома. Эллен побежала за ним. Когда она влетела на кухню, перед ней на фоне оконного проема возникла высокая мужская фигура.
Эллен вскрикнула от неожиданности.
Это был Эли Гейтс собственной персоной. Его острая бородка была враждебно нацелена на нее.
– Что вы здесь делаете? – спросила Эллен.
– Разве вам не известно, что я – владелец этого дома?
– Пока еще не владелец и не можете сюда входить без разрешения. – Эллен чувствовала, как закипает от ярости. Она стала считать про себя. « Раз…»
– Вы правы. Именно поэтому я созвонился утром с вашими родителями и получил разрешение осмотреть дом.
– Несколько странное поведение, – « два…»
– Я думаю, вам придется смириться с ним.
«Три! Залп!»
– Ты, СВИНЬЯ! Вали отсюда!
Застигнутый врасплох, Эли попятился.
– По-моему, не следует быть такой…
– Грубой? Невоспитанной? Я сейчас разорву вас на куски, и суд меня оправдает!
– Дитя мое, я понимаю, что вы успели проникнуться любовью к этому дому за время ваших редких приездов, но право же…
– При чем тут дом? Я прониклась любовью к Шпоре, а не к дому! А вы! Как вы смеете его шантажировать? Его и собственную дочь? Это бесчеловечно!
– Молодые люди нежно любят друг друга.
– Чушь собачья! Леди Белль хоть честно признается, что этот брак – выгодная сделка, и ничего больше. Если любовь тут и замешана, то только ваша любовь к поместью.
Мистер Эли рассмеялся своим лающим волчьим смехом.
– Надеюсь, моя девочка будет счастлива в этом доме.
– Неужели ее чувства вас совершенно не волнуют?
– Меня волнует будущее и благополучие дочери.
– Вы тронулись рассудком. Серьезно тронулись. Вы вообразили, что вы – Господь Бог в этом городке. Играете судьбами людей, используя деньги и власть. Даже судьбами своих близких!
– Послушайте, молодая леди…
Но Эллен не могла слушать. Все, что наболело в ней за сорок восемь бессонных часов отчаяния и беспомощности, рвалось наружу.
– Допустим, они поженятся – и что тогда? Вы думаете, Шпора будет спать с ней? Вы так думаете? Вы думаете, у них родятся дети? И у бедных крошек будет счастливое детство? Неужели вы в это верите? Шпора твердит о долге, о чести, об искуплении грехов, пока жива его мать. Как только она умрет, ему тоже конец. Он со всем отчаянием обрушится на себя, на Годспелл, на ваш город, не знаю, на что! Эта ваша затея – все равно, как если бы вы подложили Шпоре мину замедленного действия и спокойно ждали его смерти!
При этих словах в холодных голубых глазах Эли вспыхнул дьявольский огонек, а у Эллен перехватило дыхание.
– Господи! Да вы именно на это и рассчитываете! Вы хотите, чтобы он исчез с лица земли, а вашей дочери достались титул и поместье Беллингов!
– После того, как он сделает свое дело, – туда ему и дорога.
Эллен даже не верилось в такую спокойную, расчетливую жестокость.
– Очень кстати, что ваша дочь любит рядиться во вдовьи одежды, не правда ли?
Эли провел рукой по седой бороде и втянул щеки. В его взгляде на миг промелькнула лютая ненависть.
– Вы, наверное, гордитесь своей проницательностью, считаете, что раскусили меня, да, молодая леди?
– Я считаю, что вы жулик и шарлатан, вот что я считаю!
– А убийцу вы тоже можете распознать с первого взгляда?
– Что? – Эллен стало жутко. Она вдруг сообразила, что на кухне большой выбор ножей – стоит ему только протянуть руку.
– Шпора уехал из Оддлоуда вовсе не потому, что нахулиганил сверх меры. Он уехал, потому что виноват в смерти одного человека, юноши.
Эллен затрясла головой, а Эли продолжал, подняв палец:
– И не смейте называть меня шарлатаном. Я верующий человек и верю в божественную справедливость. Бог решит, какой участи заслуживает молодой Беллинг. Я лишь орудие в руках Господа.
Эллен шла к лесу, колли бежала впереди. Сильный ветер одолел-таки солнце, пригнал облака, стало почти по-зимнему холодно.
Они прошли мимо того пригорка, на который Эллен приземлилась в день своего прыжка. Ей не хотелось вспоминать тот день. Теперь этот безрассудный прыжок казался безобидной детской шалостью по сравнению со смертельной игрой, свидетелем которой она стала. Этот пригорок – словно могильный холм, в котором похоронены ее мечты, ставшие недосягаемыми. Эллен с силой пнула его ногой и застонала.
Сопровождаемая Сноркел, она долго бродила, не разбирая дороги, и даже не заметила, как пошел дождь.
Рори возился с уздечками, мыл их губкой, когда Эллен, запыхавшись, вбежала к нему в сарай.
– Где Шпора?
Парень удивленно взглянул на нее, светлые пряди волос коснулись ресниц.
– Уехал с час тому назад. Я отговаривал его, но Шпора сказал, что должен повидаться с вами.
– Я нигде не встретила его.
– Черт! – Молодой человек бросил губку. – Предупреждал же его, что у Геркулеса нет тормозов.
– Геркулес – это лошадь?
– Нет – это горный велосипед Шерри.
Пока они с Рори обследовали окрестности в поисках Шпоры, Эллен узнала много интересного о тюремном режиме, который установила для сына леди Белль.
– Родители переселили его поближе к себе – чтобы он не мог незаметно ускользнуть к вам. Они наложили на Шпору домашний арест. Вот бедняга. – Юноша протянул Эллен свою фляжку, но она отказалась.
– Но у вас он может ходить, куда хочет? – спросила она.
– Не совсем так. Белль – хитрая лиса. Она все время заходит проверить, где сын, присылает ко мне на уроки своих знакомых, просит кумушек в городе присматривать, не появится ли где Шпора – и сразу звонить ей. Каждый раз, когда мы проезжаем мимо дома викария, Марджори Уиттакер делает пометку в блокноте, а потом звонит в особняк. Сегодня Шпоре удалось ускользнуть только потому, что он взял у Шерри старый плащ и панаму. Под него надел десяток моих свитеров, чтобы казаться толще. Пот с него лил ручьями. Короче, вы должны его спасти, – заявил Рори таким тоном, словно речь шла о самой простой вещи.
– Каким образом?
– Придумайте что-нибудь. – Он схватил Эллен за руку. – Если вы не спасете его от этой свадьбы, случится катастрофа.
– Что я могу сделать? Если он любит меня, то просто не женится на Годспелл, вот и все.
– Вы что, ничего не понимаете? Ясное дело, Шпора любит вас. Он все время только о вас и говорит – достал меня совсем.
– Так почему бы ему не поговорить со своей мамой?
Рори сделал очередной глоток из фляжки и ничего не ответил. Эллен вспомнила слова леди Белль, что ее смерть будет не первой на совести сына. Она взяла у Рори фляжку и сделала большой глоток.
– Расскажите мне про этого мальчика. Как он погиб? Почему считается, что Шпора его убил?
– Что? Я вас не понимаю?
– Расскажите мне, пожалуйста, Рори.
Тот отступил назад.
– Вы не должны спрашивать об этом. Об этом не полагается говорить.
Эллен закрыла глаза.
Итак, самый страшный свой секрет Шпора от нее утаил. Убийца – так Эли Гейтс назвал его. Убийца. Она не может любить убийцу, сказала она себе.
И тут же другой голос от кликнулся. «Я могу простить ему абсолютно все. Абсолютно все. Я люблю его».
Когда девушка открыла глаза, Рори рядом не было.
Эллен продолжила поиски одна. Проходя мимо Речного каприза, она услышала шорох. Шпора сидел меж двух колонн с лицом таким же белым, как колонны.
Не помня как Эллен оказалась в его объятиях, и они целовались, не отрывая губ друг от друга, пока не кончился воздух в легких.
Тогда Шпора сказал:
– Я обязан это сделать, понимаешь? Но это ничего не значит. Я люблю тебя. Ты должна остаться здесь. Я не могу жить без тебя.
– Так давай уедем вместе. Мы же можем просто взять и уехать.
Он прижался лбом к ее плечу.
– Ты не понимаешь. Я обязан это сделать. Это единственно правильный путь. Другого нет.
– В том, что ты делаешь, нет ничего правильного. Это ошибка от начала до конца.
– Если я сделаю это, Эли простит меня.
– Нет, не простит. – Девушка подняла голову Шпоры, чтобы видеть его глаза. – Он говорит, что ты убийца. Неужели сам не понимаешь, что он никогда тебя не простит?
Он откинул голову, словно его огрели по лицу.
– Ты знаешь. Тебе все рассказали.
– Я ничего не знаю, просто верю тебе. – Эллен заплакала. – Я верю тебе каждой клеткой, каждой каплей крови и люблю тебя. Мне плевать на твое прошлое.
– И на то, что Эли назвал меня убийцей?
Эллен кивнула:
– Я не верю ни в Бога, ни в высший суд, ни в долг, ни в справедливость. И слухам я тоже не верю. Я верю только своему сердцу, а оно мне говорит, что не стоит сомневаться в тебе. И так будет, пока оно бьется.
Шпора смотрел на Эллен, не сводя глаз, которые стали огромными.
– Но Эли сказал тебе правду.
Эллен не шелохнулась и даже дышать перестала.
– Я убил его племянника, – прошептал Шпора. – Из-за меня Бевис не дожил до своего восемнадцатилетия.
Земля ушла из-под ног Эллен, и она прислонилась к колонне.
– Бевис Аспиналь? – вырвалось у нее.
– Гейтс тебе сказал?
– Нет. Я часто сидела на памятной скамейке. Иногда разговаривала с ним. Мы родились в один день, в один год. Боже мой. Боже мой. – Она провела ладонью по лбу.
– Бевис был моим лучшим другом. Мы подружились еще карапузами. Его мать – Грейс, сестра Эли,
похожа на Грету Гарбо. Бевис был необыкновенным. Веселый, умный, красивый. Немного сентиментальный, временами застенчивый. Эли его обожал. Я тоже. Девочки в него влюблялись постоянно. Только он и спасал меня от сумасшествия – как теперь ты. – Голос Шпоры отдавался эхом от стен Каприза. – Бевис погиб во время скачек на Дьявольском болоте. Его лошадь оступилась у самого берега, и он упал в воду. Я бросился за ним. Подумал, что он тонет. Вытащил на берег. Стал делать искусственное дыхание. Именно это и погубило его. У него был перелом шеи. Осколок позвонка задел спинной мозг. Из-за того, что я действовал так резко, осколок вошел глубже и убил Бевиса. То есть я убил его.
– Но это же несчастный случай! Ты хотел спасти друга!
– Эли назвал меня убийцей, и весь город поверил ему. Провели, как полагается, расследование. Официальное заключение – смерть от несчастного случая, но никто не согласился с этим. Все обвиняли меня и были правы – в тот день я пожелал ему смерти. – Шпора сжал голову руками. – Это многие слышали, и потом он умер у меня на руках. Тем летом мы поссорились впервые в жизни. Бевис влюбился. Она была совсем из другого теста, но он этого не понимал. Девушка не обращала на него внимания, Бевис страдал. Она предпочитала меня и мне тоже нравилась, но я уступал ее другу, словно шоколадку. Подстраивал им свидания и все такое. Думал, что поступаю очень благородно. А он чувствовал себя дураком. К тому же, отвергая ее, я причинял ей боль. А этого Бевис не мог мне простить. Я разозлился, что друг не ценит моих лучших побуждений. Короче, мы запутались, перестали разговаривать. А потом я сказал самые жуткие слова в своей жизни. Перед стартом, уже вставив ноги в стремена, я сказал: «Чтоб ты свернул себе шею». Но я любил, любил его, Бевис должен был это понимать. А он взял и умер. Вот так.
Они помолчали. Потом Шпора спросил:
– А ты действительно родилась в один день с Бевисом? Это не случайно. Если Эли призвал все силы добра и зла, чтобы воздать мне за убийство, то ему это удалось. Никого в жизни я не любил больше, чем тебя.
– Послушай, это же не средневековый роман. Это жизнь.
– Свою жизнь я готов отдать за тебя, но сначала я должен пройти через искупление. – Казалось, призраки не хотят отпускать его. – Я не могу нарушить данное слово.
– Неужели ты в самом деле считаешь, что женитьба на дочери Гейтса искупит смерть Бевиса?
– Нет, конечно. – Шпора горько рассмеялся. – Это только первая часть испытания. Есть еще вторая, и Эли уверен, что я с ней не справлюсь.
– Что это значит?
– В этом году я участвую в скачках, помнишь? Все говорят, что Гейтс заплатил многим участникам, чтобы они столкнули меня в реку. Они скачут не ради победы. Призовая сумма – пустяк по сравнению с тем вознаграждением, которое они получат, если разделаются со мной.
– Он хочет убить тебя?
– Скорее, покалечить. Не в его интересах, чтобы Годспелл провела в браке полчаса. Могут возникнуть проблемы с вступлением в права наследства, если она станет вдовой прежде, чем высохнут чернила на брачном контракте. Я думаю, Эли очень хорошо проконсультировался у Жиля.
Эллен смотрела на него, не понимая.
– Дело в том, что в программу внесли изменения, – спокойно пояснил Шпора. – Гейтс не просто объявит о нашей помолвке. На празднике состоится церемония бракосочетания.
– Нет! Не может быть!
– Представь себе! Немного скоропалительно, быть может, но с нотариусом все согласовано. Викария, правда, не будет. Но уж от похорон ему не удастся отвертеться. Давненько викарий не открывал фамильный склеп Константинов. – Непонятно было, к чему относится ирония Шпоры: к смерти матери или к своей собственной.
Эллен прижала ладони к губам.
– Само собой, это большой секрет. Если мы хоть словом обмолвимся, Эли нас обоих пристрелит.
– Но почему ты согласился участвовать в этих скачках?
– Сначала мне было все равно – жить или умереть.
– А теперь?
– А теперь Рори подобрал мне прекрасную лошадь. И я буду скакать не ради моей жены или мамы и даже не ради бедняги Бевиса. – Он сжал ее лицо в ладонях. – Я буду скакать ради тебя.
– Но меня там не будет!
Он взглянул на заходящее солнце.
– Мне пора.
– Ты не можешь так вдруг уйти после всего, что сказал!
Шпора закрыл рот Эллен поцелуем, и в нем потонули и ее слезы, и протест, и испуг, и растерянность.
– Придешь сюда завтра в это же время? – спросил Шпора.
Она кивнула.
– На этой неделе состоятся Аскотские скачки, так что мне, наверное, удастся вырваться из-под надзора на пару часов.
Он поднял стопку свитеров, сложенных на пне, и стал их натягивать один за другим.
Каждый день, пока продолжались приготовления к празднику Эли и свадебной церемонии, влюбленные встречались возле Речного каприза.
Несмотря на опасность, Шпора, казалось получал удовольствие от своего маскарада, а Эллен от души смеялась, глядя на него. Он умудрялся выглядеть сексуально даже в ярко-розовой вязаной кофте и шапочке с кисточкой. Отсмеявшись, она дрожащими от нетерпения руками раздевала его.
Они плавали в реке под защитой плакучей ивы, занимались любовью и разговаривали. Он собирал ее слезы в пригоршню и говорил, что готов умереть ради нее.
– Господи, да не хочу я, чтобы ты умирал! Я хочу, чтобы ты жил!
– Я буду любить тебя вечно, даже если до конца жизни проживу с Годспелл.
– Господи, да не хочу я, чтобы ты жил с ней! Хочу, чтобы ты жил со мной. Давай уедем вместе.
– Я не могу уехать сейчас.
– А я не могу остаться.
Они лежали раздетые, никому не видимые в высокой траве, а Сноркел устраивалась на их одежде и сторожила, чтобы предупредить о приближении прохожих.
В последний вечер перед праздником Шпора прибыл не на велосипеде Шерри, а верхом.
– Это Белая Зависть, – представил он Эллен чистокровную красавицу серой масти с белой гривой.
Девушка погладила сильную белую шею и попросила лошадку выручить завтра своего седока.
– Так ты придешь на скачки?
Она молча сняла перстень с печаткой и протянула ему.
– Оставь его у себя, – сказал Шпора.
– Я не умею прощаться. И возвращаться, если ушла.
– Я знаю. Я найду тебя. Обязательно найду тебя, рано или поздно, клянусь.
– Вот, держи. – Эллен протянула ему конверт. – Это авиабилет на твое имя.
– Ты же знаешь, я не могу уехать!
– У меня остались еще два желания. Вот они. Ты можешь выбрать любое. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты уехал со мной завтра. Если же нет, то я хочу, чтобы мы с тобой никогда не встречались. Решение за тобой.
18
Пышные приготовления к празднику Эли Гейтса продолжались всю неделю. Ярко раскрашенные блестящие фургоны то и дело подкатывали к его дому, из них выскакивали люди в комбинезонах, которые чистили, мыли, жарили, варили, возводили и украшали.
Фили регулярно заходила после прогулок с Гамлетом к Эллен, занятой подготовкой к отъезду, и докладывала, как идут дела.
– Сегодня выгрузили по крайней меру штук тридцать стульев, выкрашенных золотой краской, – возбужденно рассказывала она утром в день праздника. – Надеюсь, Эли не собирается читать проповедь.
Похоже, Фили ни сном, ни духом не ведала о том, что гвоздем праздника будет свадебная церемония. Эллен не стала рассказывать ей и о своих вечерних встречах со Шпорой, хотя понимала, что та догадывается о них. После возвращения из Кента Дилли каждый день ходила в Спринглоуд заниматься верховой ездой, чтобы видеть Рори, и сообщала матери, что Шпора ведет себя очень странно: переодевается и куда-то уезжает на старом велосипеде. Фили предрекала, что Шпора в ближайшее время сойдет с ума, на старый добрый манер, следуя примеру Гранвилля Гейтса, а отъезд Эллен неизбежен. Во время своих визитов к подруге о Шпоре Фили не заговаривала. Предстоящий праздник занимал, казалось, все ее мысли, а что касается отъезда Эллен, то она изо всех сил делала вид, что он ее не волнует.
– Могла бы одолжить Эли несколько стульев, – заметила Фили, слоняясь по Гусиному Дому и рассматривая ярлыки на мебели. – Должна тебе сообщить, что ты чудовищно организованная личность. Уверена, у тебя до отъезда еще останется вагон времени, чтобы сходить на праздник.
У Эллен в горле застрял комок, и она не смогла ничего даже промычать в ответ.
– Не забудь, Дилли купила бутылку шампанского, чтобы проводить тебя. Потратила почти все свои сбережения. Так что ждем тебя. Ты должна зайти, хоть лопни. – Фили наклонилась к Сноркел за мячиком, который та принесла. – А тебе, моя девочка, придется перебраться на новое местожительства. Мы проводим мамочку навстречу приключениям, а ты поживешь у меня! Ведь поживешь у меня, правда? Ну конечно, ты согласна!
Собака восторженно лаяла.
Эллен отвернулась, чтобы спрятать слезы.
Фили категорически заявила, что забирает колли к себе: у Сноркел с Фили – одинаковое чувство юмора, а с Гамлетом – сумасшедший роман. Конечно, это сняло камень с души девушка, но не облегчило горечи расставания.
Эллен очень хотелось попрощаться с Финсом, но черно-белый охотник был по-прежнему в бегах. Она утешала себя тем, что он, несомненно, жив и здоров, чего и ей желает: каждое утро кот оставлял для нее на крыльце часть своей добычи. Сегодня это были три мышки-полевки и жирная крыса. Может быть, летом в Оддлоуде и можно неплохо прожить на вольных хлебах, но зима – совсем другое дело.
– Я найду его, моя хорошая, – пообещала Фили. – Кот не пропадет. За тебя я гораздо больше волнуюсь. И все же завидую тебе.
Фили поинтересовалась, нельзя ли использовать серфингборд Эллен в скульптуре, которую заказал новый центр отдыха в Эддингтоне. Ее очень растрогало то, что Эллен подарила свой ноутбук Дилли. В ответ Фили подарила подруге кельтское ожерелье из серебра, тяжелое, старинное, с большим потемневшим розовым камнем.
– Арбузный турмалин, – пояснила она. – Очень редкий камень. И обладает удивительными свойствами. Я называю его камнем двойного видения: он позволяет увидеть в неприятностях хорошую или хотя бы смешную сторону. Между прочим, открывает сердечную чакру. – Фили подмигнула Эллен, зная, что та считает это чепухой. – К тому же это не просто камень, а медальон: ты можешь внутрь что-нибудь положить. Я всегда носила в нем травку.
– Спасибо тебе. – Девушка прижала ожерелье к щеке.
– Ну, мне пора бежать! Нужно закончить бюст.
Фили заявила Эли, что будет работать над бюстом до самой последней минуты и попросила выделить ей двух человек для доставки его на место, чем немало напугала заказчика.
– Запрещаю тебе улетать, не увидев моего творения. Клянусь, ты никогда его не забудешь, даже если мое имя вылетит у тебя из головы через месяц.
Эллен проводила гостью, ничего не ответив. Открыв медальон, она улыбнулась и сделала глубокий
вдох: Фили до отказа набила его своей волшебной травкой.
Часа через два, уже под кайфом, Эллен запихивала в рюкзак самое необходимое и наблюдала за парадом разноцветных платьев и диковинных шляп, следовавших друг за другом по аллее. Сноркел встревожено смотрела на хозяйку с кровати.
– Не переживай, все будет хорошо. – Эллен погладила ее, но в глаза взглянуть не решилась. – Тебе понравится жить под одной крышей с любимым.
За окном послышался цокот копыт: всадники направлялись к месту скачек. Эллен посмотрела на часы: скоро двенадцать. Сердце сжалось. Пора ехать. Пора ехать.
Девушка решила уложить вещи в машину, запереть Гусиный Дом, а потом зайти попрощаться с Фили и Дилли. В последний раз она обошла комнаты удостовериться, что вещи готовы к отправке, с постелей снято белье, из шкафов вынуты книги и посуда. Все было в порядке, но Эллен не успокоилась, а, наоборот, почувствовала панический ужас.
Она осознала, что не сможет уехать от Шпоры. Не сможет, и все.
Комок в горле душил ее. Во время бессонной ночи она решила, что уедет из города до свадьбы, хотя ее самолет вылетает поздно вечером.
«Если бы он любил меня, то полетел бы со мной, – твердила Эллен, чтобы взять себя в руки. – Вся беда в том, что он не любит меня по-настоящему».
«Еще скажи, что черное это белое», – раздался у нее в голове решительный голос матери.
«Не мучай меня, мам». – Эллен сжала голову руками.
«Если бы ты любила его по-настоящему, ты бы не уступила его никому. Вспомни Эмили Дэвисон», – ответила мать.
Кажется, несчастная не рассчитала дозу, и травка Фили подействовала на нее слишком сильно. Она высыпала содержимое медальона в конверт, в графе «кому» написала «Шпоре и Годспелл» и положила на шкаф. Это ее свадебный подарок. Видит бог, он им пригодится.
Голова кружилась, и голос матери не умолкал. «Как это похоже на тебя! В самый решительный момент жизни искать утешения в травке. А ведь ты за рулем. Ты знаешь статистику дорожных аварий?»
Перед глазами Эллен возник Финс. Он поднимался к ней по лестнице, глаза его сияли.
– О господи! – Эллен прикрыла глаза, чтобы прогнать видение. – Сейчас, чего доброго, и Ричард объявится. Так и есть!
Зазвонил телефон.
– Эллен, дорогая, – в трубке раздался все тот же решительный голос. – Звоним, чтобы пожелать тебе доброго пути. У тебе все в порядке?
Девушка не очень хорошо понимала, наяву это или она продолжает грезить. Она протянула руку, чтобы погладила Финса, пальцы ощутили прикосновение мягкою меха. Кот заурчал, прижался к ней, вцепился лапами в руку хозяйки. На коже показались капельки крови.
– Мам, тебе не кажется, что в жизни примеры на вычитание встречаются чаще, чем примеры на сложение?
Дженнифер Джемисон кашлянула:
– Погоди, я дам папу.
– Эллен? – ласково сказал отец.
Она разразилась слезами.
– Ну что ты, что ты, котенок. Успокойся. Ты из-за Ричарда? Или волнуешься перед дорогой? Что случилось, мой котенок? Чем я могу тебе помочь?
Эллен так отчаянно плакала, что не сразу ответила.
– Расскажи мне сказку, папа, – попросила она и сама так удивилась, что рассмеялась сквозь рыдания.
– Что? – обомлел отец.
– Расскажи-и-и с-с-сказку…
– Я не знаю сказок, – огорченно признался отец. – Давай, я расскажу тебе анекдот…
Эллен заплакала еще сильнее и сорвала с шеи медальон. Фили ошибается. Ничуть он не помогает видеть смешную сторону в несчастье.
– Англичанин, шотландец и испанец пришли в бар, – с подъемом начал говорить Тео в надежде развеселить дочь.
– Однажды на дне морском жила-была маленькая русалочка… – перебила его Эллен, глядя, как Финс удаляется вниз по лестнице. Он стал еще толще, чем раньше. – Ты меня слушаешь?
– Да, да, – ласково ответил отец.
– И вот, когда она выросла большая…
– Дверь открыта нараспашку. Сноркел разгуливает рядом с курами Хантера Гарднера. На кровати в спальне лежит рюкзак. А на белой стене она написала какие-то странные слова…
– Вот как? – Дилли почти не слушала телефонный репортаж матери с места событий: ее голова была занята предстоящими скачками.
– Да, тут написано: «Русалки побеждают». О господи, может быть, я зря положила ей травки? Как ты думаешь, где Эллен может быть?
– Может, на празднике? – предположила Дилли. – Вряд ли она сможет уехать, не посмотрев, как Шпора будет скакать. Господи, как мне страшно.
Праздник был в полном разгаре. На вылизанных газонах гости придерживали свои шляпы под усиливающимся ветром и взволнованно ожидали чего-то особенного. Пронесся слух, что на празднике Эли хочет сделать важное объявление, и среди местных жителей пошли гулять версии одна невероятнее другой. Лишь немногие были в курсе истории с помолвкой, которую распространяли местные пенсионеры. Большинство придерживалось мнения, что загадочная новость связана с очередным приращением империи Гейтса.
Почти все знали, что Эли хочет открыть в Оддлоуде гостиницу и положил глаз на полуразвалившуюся мельницу своего брата. Горожане пришли к выводу, что наконец-то он нашел способ оттяпать ее.
– Этот хам собирается открыть парк развлечений, я слышал, – заметил Хантер Гарднер.
– Не исключено. – Прю Хорнтон улыбнулась многозначительно, допивая третий бокал шампанского. Она была уверена, что сегодня Эли Гейтс объявит во всеуслышание, что бросает жирную корову Фелисити и уходит к ней: уж очень странным было его поведение в последнее время.
– Нет, вы только посмотрите на него, раздулся как индюк в этой нелепой машине Жиля, – злился Хантер, когда Эли совершал второй круг по маршруту, пролегавшему через сад, громко оповещая гостей, что перед скачками их ждет интереснейший сюрприз. – И чего ради он на машину ленточки нацепил? Совсем старик умом тронулся.
Фелисити с тревогой смотрела на часы. Цветочная композиция готова, а ее центральная часть до сих пор не доставлена, и Фили дома нет – телефон не отвечает.
– Не волнуйся. – Муж хлопнул ее по неохватной ляжке. – Все будет в порядке.
– А где леди Беллинг? Они с Хирургом должны были прибыть еще час назад!
– Зато их пацан здесь. А он-то нам и нужен.
– Но ее светлость не велела начинать церемонию без нее.
– Не скули, женщина! Сегодня, пышечка, все пройдет на ура!
Эли засмеялся и стал приветствовать прибывающих гостей:
– Добро пожаловать, гости дорогие! Сегодня у нас особенный день! Проходите! Очень рад вас видеть!
На пандусе Лили Любовски старалась заглянуть под белое покрывало, наброшенное на цветочную композицию. Она полагала, что под ним находится большой макет дома, который Гейтс собирался построить не то для иммигрантов, не то для особо опасных преступников. Но ей помешало прибытие нескольких человек из клана Виков, которые тащили на носилках увесистый предмет, закутанный в тряпку.
– А ну с дороги, миссис, – прорычал Сол, обливаясь потом.
На противоположном конце пандуса «Ночные убийцы» готовились к выступлению, настраивая аппаратуру. Сол чуть не уронил носилки, когда увидел Годспелл: на ней было длинное черное платье со шлейфом и высоким стоячим воротником. Смертельно бледное лицо закрывала черная кружевная вуаль. Она сжала микрофон в пальцах с длинными черными ногтями, раскрыла рот с черными губами и заголосила его любимую песню, в ней поминались демоны зла, антихрист и грешная, проданная дьяволу душа. У юноши от умиления на глаза навернулись слезы.
На маленькой сцене позади розария демонстрировал свою преданность Вивальди струнный квартет из Нижнего Оддфорда, заглушаемый воплями с подиума.
Эли, начисто лишенный музыкального слуха, наивно находил такой контраст старины и современности пикантным.
– А вот и вы, Офелия! – Он холодно улыбнулся. – Я рассчитывал, что вы пришлете бюст несколько раньше.
– А вы его видели? – затаив дыхание, спросила Фили.
– Нет еще. Его сейчас устанавливают, я полагаю.
– Пойду проверю, как идут дела.
– Я с вами, – вызвалась Фелисити, но Эли ее остановил.
– Потом, пышечка, потом посмотришь. Мы должны встречать гостей. – Он кивнул в сторону подъехавшей машины, из которой вышла крупная женщина в синем костюме – нотариус, регистрирующий браки. Вчера, немного поломавшись, она согласилась выполнить все необходимые формальности в саду у Гейтса. Фили аж вскрикнула, услышав, в какую сумму обошлась ее уступчивость.
– Впрочем, у вас не бывает плохих работ. – Фелисити включила дежурную улыбку. – А Даффодил разве не придет?
– Она сегодня скачет верхом.
– Как! Дилли участвует в скачках в этом году? – воскликнула миссис Гейтс.
– В этом году вообще очень интересный состав участников. – Глаза Эли сияли.
– Скоро начнут. – Фили взглянула на часы. – Когда Вы будете открывать бюст?
– Чуть позже. Во время специальной церемонии.
Подъехал старый «форд»-фургон с очередной оравой Виков – на этот раз из оддфордской ветви семейства.
– Чудеса! – рассмеялась Фили. – Молва разнеслась по свету аж до самого Оддфорда! Что за великое событие мы сегодня празднуем? Неужели вас наконец-то причислили к лику святых, Эли?
Минуя ворота, Вики развязной толпой направились прямо к каменной ограде сада и перелезли через нее. Гейтс ничего не мог поделать, потому что в этот самый момент появилась леди Белль, покачивая страусиными перьями на огромной шляпе. Ее сопровождали две ее сестры – Тиль и Трюфель. Насколько первая была неотесана и неряшлива, настолько же вторая – изящна и элегантна.
– Сэр Джон передает свои извинения, но он сможет приехать только после окончания скачек в Аскоте. Он опекает каких-то арабских шейхов и не может их бросить, – с царственным величием молвила леди Белль. – В крайнем случае немного изменим программу.
Она с трудом скрывала свой гнев. Сэр Джон не опекал в Аскоте никаких арабских шейхов, а сидел в своем кабинете, как приклеенный, у телевизора. За время скачек, пытаясь поймать удачу за хвост, он приумножил только сумму своих долгов, так что на пятый день ему было категорически запрещено появляться как на скачках, так и в местной букмекерской конторе. Но он, в отчаянном стремлении отыграться, нашел выход из положения: делал ставки по телефону, а для расчетов использовал единственное бывшее в его распоряжении платежное средство – карточку сына. И вот, опустошив счет Шпоры, сэр Джон теперь категорически отказывался отходить от телевизора, пока не объявят окончательных результатов. Вылив в унитаз графин шерри, леди Белль заявила мужу, что если он пропустит свадьбу сына, то она разрядит свое ружье ему в лоб.
– Разве он успеет приехать к «объявлению»? – обескуражено прошептал Эли.
