Текст книги "Морская яшма"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Он улыбнулся мне. По-видимому, Прайотт умел быстро преодолевать стену, которой человек отгораживался от всего мира, и добираться до правды, пусть самой нелестной. Был ли он красив, или его лицо было асимметрично и некрасиво, я никак не могла решить, потому что свет падал на лицо Прайотта как-то причудливо, а впрочем, это было неважно.
Наверное, я изучала его таким же немигающим взглядом, как Сибилла Маклин изучала меня, потому что его улыбка стала еще шире.
– Если я прошел испытание, мисс Хит, давайте пока что оставим капитана попечениям остальных. Вы же не собираетесь немедленно вернуться туда?
– Капитану очень плохо… наверное, мне нужно… – Я осеклась, понимая, что он прав. Хотя меня очень беспокоило состояние капитана Обадии, я знала, что миссис Маклин не позволит мне помочь ей.
Пока я колебалась, Ян Прайотт указал на библиотеку напротив столовой.
– Вам надо сейчас перевести дух, – сказал он. – Там будет удобно.
Мы покинули элегантную обстановку полированного черного дерева, изящной мебели и серебра и перешли в меньшую комнату, которую я заметила еще в первый раз, когда увидела Яна Прайотта. Здесь на полках теснились книги, а в небольшом узком камине весело пылал огонь. Возле окна стоял письменный стол, заваленный бумагами, книгами и письменными принадлежностями. Несомненно, это свидетельствовало о работе хозяина комнаты над историей "Бэском и компании".
Ян принес стул, накрытый чехлом из желтого дамаскина, и посадил меня у огня. Это был дамский стульчик, маленький, с изящно закругленной спинкой розового дерева. Он казался странно неуместным в библиотеке, полной черного дерева, кожи и мужественной простоты. Словно его принесли из будуара. Потом я узнала, что это был любимый стул Лорел.
Человек, столь неожиданно пригласивший меня сюда, облокотился о беломраморную каминную полку. Рядом под стеклом красовалась неизбежная модель парусника. Огонь в камине трещал не так громко, как в старомодной "каюте" капитана Обадии. Этот контраст успокоил меня, и я впервые поняла, в каком напряжении находилась с минуты приезда в Бэском-Пойнт.
Руки у меня, когда я протянула их к огню, мелко дрожали, на глаза беспрестанно наворачивались слезы.
Немногое могло укрыться от серых глаз Яна Прайотта. Он подошел к столу, налил вина и поднес мне, держа бокал за тонкую ножку.
– Ну вот, – объявил он, когда я сделала глоток-другой, – так-то лучше. Ваши щеки снова порозовели. Наверное, старик задал вам перцу.
Это был первый человек в Бэском-Пойнте, который проявил по отношению ко мне доброту. Он единственный ничего от меня не хотел. Я отпила еще глоток вина и поставила бокал на маленький столик. А потом совершила абсолютно нелепый поступок: я разрыдалась.
4.
Ян Прайотт прислонился к каминной полке и смотрел, как я рыдаю в кружевную тряпицу, именуемую носовым платком. Я привыкла, что меня жалели, даже когда я расстраивалась по пустякам. Но этот человек и слова не произнес в утешение. Наконец мне стало стыдно своих слез. Я украдкой бросила на него взгляд и заметила, как он странно смотрит – вопросительно, отчасти настороженно. Он отнюдь не любовался мною. И ни тени жалости. Очевидно, я ошиблась, полагая, что он сочувственно отнесся к моим злоключениям.
Я вытерла глаза и села прямо, готовая снова встретиться лицом к лицу со своими бедами. В конце концов, мне не нужна чужая жалость.
– Простите, – прошептала я. – Все уже в порядке.
– Вы не могли бы мне сказать, что именно так взволновало капитана? – спросил Ян, пропустив мои слова мимо ушей.
Я, не колеблясь, рассказала ему, что произошло, а он слушал со своей легкой сардонической улыбкой на губах. Мой рассказ о появлении бородача его не удивил.
– Сюда частенько заявляются старые морские волки и наносят капитану визиты, – кивнул он. – Некоторым просто хочется поболтать о добрых старых временах. Но когда-то Обадия Бэском был одним из самых ненавидимых капитанов на китайской линии. Так что еще живы те, кто имеет на него зуб. Когда они приходят с ним поквитаться, приходится выставлять их за дверь. Брок и Люцифер прекрасно справятся, если он явился за этим.
Я содрогнулась.
– Это тот огромный мерзкий пес!
– Вот именно, – согласился Ян Прайотт. – Поскольку вы вряд ли могли встретить этого зверя без провожатого, я полагаю, вы видели и его хозяина?
Мне не хотелось говорить о своей встрече с Броком Маклином, и я оставила вопрос без ответа.
– Капитан упоминал, что вы пишете историю "Бэском и компании", – сказала я. – Это значит, историю самого капитана Обадии. Неужели вы напишете и о том, о чем только что сказали мне? Как, его ненавидели матросы.
– Разумеется, он и не хотел бы, чтобы я о чем-то умалчивал. Слабаки никогда не становились хорошими капитанами клиперов. Чтобы судно развило нужную скорость, капитан должен уметь выжимать все из корабля и из людей. Ему нужно знать с точностью до последнего квадратного дюйма, сколько способен выдержать парус, сопротивляясь буре, и не колеблясь гонять своих людей на мачты в самый свирепый шторм. Матросы клиперов всегда были крепкими и закаленными ребятами. И капитан им нужен соответствующий, чтобы мог с ними справиться.
– Мой отец тоже был капитаном клипера, – гордо сказала я.
– Да, мне это известно.
– Но он был самым мягким человеком, какого я знала.
Ян Прайотт улыбнулся и перевел разговор на другую тему:
– И что же вы теперь собираетесь делать, мисс Миранда Хит? Я слышал, какие планы строит капитан Обадия.
– Я уже сказала капитану, что не выйду замуж по его приказу, – быстро ответила я.
Ян, казалось, удивился.
– Вы надеетесь, этим все и кончится?
– А что он может сделать? Я хочу уехать как можно скорее. Мне хотелось бы успеть на ближайший поезд из Гавани. Вы поможете мне узнать расписание поездов и как отсюда выбраться?
Он пожал плечами.
– Не исключено. Но вас так или иначе вернут. Капитан теперь просто так вас не выпустит. Чем скорее вы это поймете, тем скорее примете нужные меры к своему спасению. Но, сдается мне, бегство тут не поможет.
– К своему спасению?
Светлые брови Прайотта приподнялись, и я поняла, что он имеет в виду: спасение от Брока Маклина.
– Мистеру Маклину я нравлюсь не больше, чем он мне! – запальчиво воскликнула я. – О нашей женитьбе не может быть и речи.
И снова Ян Прайотт удивил меня. Он пальцем приподнял мой подбородок, повернув лицо к свету.
– Как хорошо, что Брок надежно заперт в своей внутренней тюрьме и не способен оценить, что ему предлагают. Присмотрись он к вам, и все могло бы быть гораздо хуже – для вас и для него тоже.
Я не отвела его руку и не отшатнулась от изучающего взгляда. Чуть помедлив, Ян убрал руку и прошелся по комнате. Мне стало не по себе, словно этот человек знал что-то, но скрывал от меня. Дальнейший разговор еще больше удивил меня.
– Ладно, – проговорил он. – Я помогу вам уехать. Поезд отправляется завтра, в одиннадцать утра. Я посажу вас на этот поезд, если хотите. Не знаю, что из этого выйдет, но можно попытаться.
– Но зачем капитану так нужен этот брак? – спросила я. – Пускай члены трех семей когда-то были партнерами, но сейчас-то это уже не имеет значения. Старая дружба? Капитан не показался мне сентиментальным человеком.
Ян Прайотт вернулся к камину и стоял, глядя в огонь.
– Возможно, капитан Обадия куда более сентиментален, чем вам кажется. С другой стороны, он любит, чтобы все делалось так, как он хочет, и не терпит, когда ему перечат. Кроме того, он никогда не забывает поражений. Натаниэль Хит – единственный, кто обставил его. Капитан Обадия хотел заполучить Карри Коркоран, а она остановила выбор на другом. Теперь вы должны заплатить за поступок своей матери. Вы ведь не только дочь своего отца – вы еще и дочь Карри Коркоран, дочь единственной, кого по-настоящему любил капитан Обадия. Теперь он мстит Натаниэлю и Карри тоже, пригласив вас сюда. Он хочет привязать вас к семье Бэскомов через брак с Маклином.
– Но ему не удастся! – вскричала я. – Теперь я понимаю, почему отец запретил мне ехать в Гавань Шотландца. Вы были здесь, когда он приезжал? Вы встречались?
– Почти нет, – ответил Ян Прайотт. – По большей части он проводил время с Обадией, запершись у него в комнате. Ох и крепко же они пару раз потолковали – стены тряслись.
– А с Броком Маклином? – спросила я.
Ян покачал головой.
– Капитан Обадия, узнав, что должен приехать ваш отец, нашел предлог удалить Брока.
И снова этот уклончивый ответ, словно Прайотт о чем-то умалчивал.
Я продолжала настойчиво расспрашивать:
– Ну а когда капитан умрет? Разве деньги и управление компанией не перейдут к Броку независимо от того, женится он на мне или нет?
– Боюсь, все достанется жене капитана.
– Лиен? Это уж точно никому из них не понравится, – проговорила я и поняла, что испытываю злорадство.
– Еще бы!
– А какая она на самом деле – эта китаянка? Капитан сказал, это вы учили ее говорить по-английски.
– Ну, я всего лишь немного помогал ей. Она очень умна и схватывает все на лету. Училась так быстро, что я едва поспевал за ней.
– Отец не говорил мне, что она китаянка. Но он заметил, что в этом доме ей приходится несладко. Миссис Маклин очень не нравится ее соседство.
– Это мягко сказано. Миссис Маклин так и не открыла для себя ту простую истину, что ее собственная культура совсем не обязательно самая высокая в мире. Для Бэскомов и Маклинов Гавань Шотландца, Бэском-Пойнт и компания – центр Вселенной. И все дороги должны вести сюда.
– Мой отец таким совсем не был, – заметила я. – Он всегда хотел, чтобы я как можно больше читала и училась, чтобы узнавала о других странах и народах. Он хотел, чтобы я научилась уважать право других людей смотреть на мир по-своему. А поскольку в настоящее путешествие отправиться я не могла, он следил, чтобы я путешествовала по миру хотя бы в книгах.
В первый раз за все время Ян Прайотт улыбнулся по-настоящему доброжелательно.
– Молодец он, кэп Нат. Потому-то вы и стали крепким орешком. Просто так вас не возьмешь. Конечно, если вы останетесь.
– Если я останусь, мне хотелось бы подружиться с Лиен, – призналась я. – Я никогда раньше не была знакома с китаянками.
– Это тоже не так просто, хотя я, например, пытался за нее заступаться. Но по крайней мере, я потрудился узнать о ней побольше, чем та же миссис Маклин.
– Знаете, Лиен сегодня меня напугала. Она выхватила такой страшный кинжал и поднесла его капитану. Было похоже на какой-то дикий ритуал.
– А-а, малайский крис. Должно быть, она крепко разозлилась на мужа.
– Мне показалось, Лиен меня недолюбливает, – вздохнула я. – Она настаивала, чтобы капитан сказал мне правду, но я все время чувствовала ее острую неприязнь. Почему она меня невзлюбила?
Ян повернулся к письменному столу и принялся рассеянно перебирать лежавшие на нем листы бумаги.
– За что же ей вас любить? Если капитан выдаст вас за Брока и изменит завещание, ей останется только положенная по закону вдовья часть.
Я задумалась. Объяснение выглядело вполне логично.
– Наверное, это все равно был бы лучший выход. Разве она сможет вести дела и управлять большим состоянием?
– Вам так хочется все выяснить досконально? – Ян скривил губы. – Спросите капитана.
Неожиданная досада и прозвучавшая насмешка смутили меня. Проявив было несомненную доброту и сочувствие моим заботам, Прайотт снова как будто отступился, умыл руки и словно высмеял мою доверчивость.
– Он оставляет мне небольшое наследство, – продолжал собеседник. – Я же за это обязан закончить свой труд, каким бы он ни вышел, а потом найду себе другое занятие, но только не в компании, если во главе ее будет стоять Брок Маклин. Он нравится мне ничуть не больше, чем я ему. Впрочем, я в любом случае тут не останусь. Выполню заказ капитана и уеду.
По крайней мере, меня ободрило его непримиримое отношение к Броку.
– Поскольку мы разделяем одни и те же чувства к мистеру Маклину и его матери, могу ли я, как и Лиен, считать вас немного своим другом, хотя бы пока вынуждена находиться здесь?
Насмешливая интонация, которая меня так встревожила, сразу пропала. Прайотт тепло посмотрел на меня.
– Я буду вашим другом, сколько бы вы ни пробыли в этом доме, Миранда Хит, – заверил он меня.
Я встала и протянула ему руку.
– Мне хотелось бы, если это возможно, уехать завтра. Буду очень признательна за помощь.
Прайотт взял мою руку и накрыл ладонью. Его улыбка снова стала ласковой; он словно хотел показать, что я ему нравлюсь и ему очень хочется понравиться мне. Я сразу успокоилась, хотя вряд ли Ян Прайотт имел какое-то влияние в доме.
Я сказала Прайотту, что рассчитываю на его помощь в завтрашнем побеге. Но сейчас мне нужно было вернуться в капитанскую «рубку», невзирая на то, хочет ли миссис Маклин меня там видеть или нет. Ян проводил меня до дверей и, пока я поднималась по лестнице, смотрел мне вслед.
Я постучала, и дверь почти сразу же открылась. Увидев меня, миссис Маклин покачала головой и приложила палец к губам.
– Вы ничем не сможете помочь. Он пережил страшное потрясение. Если выживет, то только чудом. Пожалуйста, идите к себе и не возвращайтесь, пока вас не позовут.
Мне в голову закралась мысль, что меня выпроваживают вопреки желанию капитана, но я не посмела перечить. Миссис Маклин и так уже открыто меня ненавидела. Я молча повернулась и отправилась в свою комнату. Воздух здесь был сырой и холодный, камин не топлен. Мне не хотелось возиться с огнем, и я решила сразу же лечь в постель. День выдался длинным и утомительным, и не столько из-за долгого путешествия, сколько из-за обилия впечатлений и переживаний. Я снова заперла дверь на задвижку, хотя сама не знала, чего опасаюсь. Поискав глазами на туалетном столике, я убедилась, что ключ от двери в комнату Лорел исчез. Оттуда не доносилось ни звука, поэтому я повернула ручку. Дверь была заперта – наверное, с другой стороны. Мне было все равно. Уж этой-то несчастной, странной девочки я не боялась.
Я быстро разделась и натянула через голову фланелевую ночную рубашку. Безобразный рубец, оставшийся у меня на левом плече с младенческого возраста, болел и, казалось, горел. Он всегда напоминал о себе после нервного дня. Я рассеянно потрогала плечо. Наш семейный доктор объяснил мне, что эта боль – исключительно плод моей фантазии и что след увечья, полученного грудным младенцем, по прошествии стольких лет болеть никак не может. Тем не менее руку жгло как огнем.
Прежде чем лечь, я немного постояла у окна, глядя на тот же сад, куда выходили окна капитана. Из окон старого крыла падал на траву свет. Бородатая физиономия больше не появлялась, собака умолкла; среди теней не было ни ветерка, ни движения.
Мыс из окна, выходившего в сад, виден не был, не видела я и старый маяк. Но по ту сторону гавани поблескивал огонь нового маяка. Он то подсвечивал небо, то погружал мир в темноту. Я знала, что не засну, если в окне будут постоянно мигать вспышки, поэтому задернула занавески поплотнее. Потом пробежала по голому полу к яркому овальному лоскутному коврику, который немного согрел мне ноги. Еще секунда – и, дрожа на холодных простынях, я уже натягивала на себя одеяло.
Заснуть не удавалось. Ночь только что казалась тихой и спокойной, а тут вдруг сразу зазвучали шумы и шорохи нового места. Прибой ревел сильнее, чем в городе. Мыс Бэском-Пойнт выступал в море, ничем не защищенный; ветер, должно быть, срывал с волн соленую пену. Я слышала, как море с грохотом набрасывалось на зазубренные скалы, а потом с шипением откатывалось назад – только для того, чтобы наброситься снова; и так до бесконечности. В моих романтических мечтах о морских путешествиях никогда не звучали эти монотонно-зловещие звуки.
Маленькая комнатушка с запертой дверью больше не казалась мне надежным убежищем. Лежа в постели, я представляла себе, как стены во мраке дома свистящим шепотом поверяют друг другу темные тайны. Скрипы и шорохи сливались с шумом моря.
Я долго лежала без сна. Накатило знакомое, только многократно усиленное, чувство одиночества. Наконец телесная усталость взяла свое, и я погрузилась в беспокойную дрему.
Проспала я, вероятно, часа два. Один раз вскочила, услышав, как внизу старинные напольные часы бьют полночь. Я долго прислушивалась, считая удары, потом снова погрузилась в тревожное забытье. Мне приснился кошмар: в ореоле пульсирующего света ко мне приближалось нечто зловещее. Свет резал веки, жизни угрожала опасность. Я с криком проснулась и обнаружила, что свет в комнате действительно горит.
Кто-то стоял у моей постели со свечой в руке. Свеча чадила и мигала на сквозняке. Свет слепил меня, В страхе я откатилась к дальнему краю кровати и увидела, что свечу держит жена капитана, Лиен.
– Не бойтесь, – прошептала она. – Простите, что я вас разбудила. Но сейчас вы должны пойти со мной. Немедленно.
Я в страхе посмотрела на дверь в коридор и увидела, что та по-прежнему закрыта и заперта на задвижку. От китаянки не укрылся мой взгляд.
– Дверь заперта. Я вошла через комнату девочки. Капитан так и не оправился от потрясения. Возможно, он умирает. Немедленно идите к нему.
Все еще не выйдя окончательно из-под власти кошмара, я шагнула на ледяной пол и сунула ноги в шлепанцы, потом закуталась в теплый халат, а длинную косу выпростала поверх него.
Лиен подошла к двери в коридор и отодвинула задвижку. Но прежде чем выйти, тихо заговорила со мной:
– Наверное, это конец. Можете пообещать ему то, что он просит. Подарите ему покой. Теперь уже все равно. Он не успеет изменить вашу жизнь.
Холодный сквозняк в коридоре прогнал остатки сна, и я заторопилась следом за китаянкой.
У капитана все еще топился камин, хотя огонь уже догорал. Старик сидел, закутанный в пестрые одеяла. Брок Маклин стоял за его креслом, как всегда настороженный и хмурый, глядя исподлобья. Его мать сидела поодаль, но смотрела так же настороженно, как и ее сын. Никто не повернул головы, когда я вошла.
Но во всяком случае тут было тепло и куда приятнее после пронизывающего холода спальни. Капитан увидел меня и выпростал руку из-под одеял, чтобы поманить поближе.
– Ты думала, что я в постели, детка, а? Но лучше уж я помру на квартердеке, чем в кровати, словно сухопутная крыса. Иди сюда, девочка.
Голос его стал слабее, чем раньше, и несколько раз срывался. Видимо, капитан быстро угасал. Я чувствовала к нему только жалость – жалость, которую испытываешь к некогда сильному и дерзкому человеку, стоящему на пороге смерти. Я опустилась на пуфик возле кресла, где сидела раньше, и взяла исхудалую старческую руку в свою.
– У меня осталось совсем мало времени, – проговорил Обадия. – Я должен немедленно навести порядок в делах. Я хочу изменить завещание. За исключением небольших сумм и вдовьей части моей жены, все должно достаться Броку. Он был мне все равно как сын, преданный и честный. У вас с ним должны быть дети, чтобы корабли Бэскома и в будущем бороздили моря.
Брок Маклин наклонился и сзади положил руку на плечо старика. Я прочла на его хмуром лице сострадание, которого не замечала раньше, и меня осенило, что этот жесткий и холодный человек любит отважного, по-прежнему осененного ореолом героизма капитана.
– Но сначала, – продолжал старик, собрав последние силы, – я должен заручиться твоим обещанием, Миранда. Ты дочь Карри и уже этим дорога мне. Если ты дашь слово, о тебе всегда будут заботиться. Дай мне клятву, что выйдешь замуж за Брока, и я изменю завещание.
Я беспомощно посмотрела на присутствующих. Сибилла Маклин из своего угла глядела на меня с неприязнью. Ее сын не хотел встречаться со мной взглядом. Только Лиен, стоявшая на коленях по правую руку от капитана, как будто пыталась что-то сказать. Ее раскосые восточные глаза настойчиво впивались в меня, и я вспомнила, о чем она просила в другой комнате. Если я дам слово, капитан умрет спокойно, но это уже ничего не изменит. Времени переписывать завещание уже не осталось. Времени хватит лишь на то, чтобы скрасить последние минуты умирающего.
И все же я не могла дать слово. Я знала: потом никто не потребует от меня исполнения клятвы. Меньше всех к этому склонен Брок. Уже слишком поздно менять завещание в его пользу. Но почему-то я не могла решиться и дать обещание, которое не собиралась выполнять. Я не хотела ложью предавать умирающего старика.
Он мгновенно, так же как днем, уловил владеющие мной сомнения и с усилием повернул голову.
– Помоги мне с этой девочкой, – обратился он к Броку Маклину.
Брок наконец посмотрел на меня, и в глазах его читался вызов. Я только покачала головой, сопротивляясь им обоим. Брок Маклин склонился над капитаном и свирепо схватил меня за руку. Хватка у него была железная. В устремленном на меня взгляде пылал холодный огонь – он обжигал, но не грел. Когда Брок коснулся меня, по всему моему телу пробежала дрожь.
– Обещай капитану, – потребовал он.
Силы разом покинули меня, лишив возможности сопротивляться. В конце концов, я не могла больше отказывать старику в том умиротворении, которое принесут ему мои слова. И я тупо кивнула, соглашаясь.
– Я выйду за него, если вы хотите, капитан Обадия.
Все сразу пришло в движение. Брок резко отдернул руку, словно, сумев навязать мне свою волю, больше не в силах был перебарывать отвращение. Миссис Маклин, издав возглас возмущения, вышла на середину комнаты. Лиен немного переменила позу и едва слышно вздохнула с облегчением, а в камине, рассыпав фонтан искр, с грохотом упало пылающее полено.
Я увидела, как загорелись глаза капитана, а по щекам разлился румянец. Он смотрел на меня, наслаждаясь своим торжеством. Я засомневалась, уж не обманул ли он меня, притворившись умирающим… Если так и окажется, никто не заставит меня сдержать обещание, вырванное обманом. Буду бороться за свою свободу до последнего.
– Джозефа сюда, – приказал жене капитан, и его голос звучал уже не так слабо. – Сию секунду отправить его за доктором Прайсом и мистером Осгудом. Пусть немедленно привезет их сюда. Как можно скорее. Я не умру, пока не увижу, что мои желания исполнены.
– Джозеф наготове, – ответила Лиен. – Карета заложена, как вы велели. Я ему скажу.
Она бесшумно выбежала в своих туфельках на мягкой подошве. Я чувствовала, как вокруг меня смыкается ловчая сеть, и начала было протестовать, но Брок Маклин оборвал меня коротким:
– Помолчите!
И снова его голос подавил мою волю. Я умолкла и вяло подумала о Яне Прайотте – единственном человеке, к которому могла обратиться за помощью.
Рука капитана показалась мне сухой и лихорадочно горячей. Хватка его ослабла, но он не выпускал меня. Без всякой надежды на спасение я сидела на пуфике, ожидая своей участи.
