Текст книги "Морская яшма"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Куда подевались мои озноб и дрожь! Гнев накатывал на меня горячими волнами. Я не собиралась сносить унижения и слушать всякую напраслину. Брок совсем было собрался уйти к себе в комнату, но я остановила его:
– Подождите!
Он с досадой повернулся.
– В нашем положении виновата не одна я. В том, что я стала вашей женой, вы виноваты не меньше. Но раз уж это со мной случилось, не ждите, что я буду покорно сидеть сложа руки. Если вы настаиваете, чтобы я осталась в этом доме, знайте: ни покорной, ни кроткой я не буду. Я не принимаю ваших обвинений в адрес отца. Я сделаю все, что смогу, чтобы докопаться до истины и донести ее всем. И я не стану стоять в сторонке, когда речь зайдет о вашей всеми заброшенной дочери. То, что я ей сегодня сказала, вовсе не пустые слова. Она не желает видеть во мне мать – что ж, с этим ничего не поделаешь, но я надеюсь стать ей подругой в этом доме, где ни у кого нет друзей. – Стоявший в дверях мужчина покраснел до корней своих черных волос. Он шагнул к кровати, но я продолжала, окрыленная яростью; – Более того, я изо всех сил постараюсь создать себе счастливую жизнь. Пройдет еще день-два, и я сниму траур. Не стану жить в атмосфере мрачности. Даже если для этого придется со всеми вами драться!
Последние слова я почти выкрикнула. Нелегко было высказать все это, глядя в глаза, в которых сверкала ярость.
Наконец Брок справился с собой, и его голос зазвучал зловеще спокойно;
– Вы – жалкий птенец, попавший в силки, из которых не выпутаться. Я постараюсь не забывать об этом. Но не испытывайте мое терпение. Я спокойно вынес то, что не многие смогли бы вынести. Будете вести себя в пику остальным – вам же будет хуже.
Мне показалось, что в нем снова проглянули черты его матери. Хотя он говорил подчеркнуто спокойно и тихо, я снова испугалась. Но сделала еще одну попытку отвоевать свободу.
– Если вы отпустите меня в Нью-Йорк, я не стану вас более беспокоить.
– Вы останетесь в Бэском-Пойнте, – повторил Брок. – В конце концов, может, и вы на что-нибудь сгодитесь.
С этими словами он вышел и осторожно закрыл за собой дверь. Такая аккуратность напугала меня сильнее, чем если бы он дверью хлопнул.
Я встала и задула свечу. В ту же секунду в коридоре зашуршали женские юбки и скрипнул паркет. Я затаила дыхание и прислушалась. Где-то тихонько закрылась еще одна дверь, и я сообразила, что Сибилла Маклин, стоя в коридоре, подслушивала все, о чем говорилось в моей комнате. Меня передернуло от омерзения. Наверное, свекровь очень порадовало, что между мной и Броком не возникло ничего похожего даже на симпатию. Если Сибилла тоже верила басне о гибели Эндрю Маклина от руки моего отца, то ясно, почему она меня так ненавидит.
Какой жене понравится принимать в доме дочь женщины, которую ее муж любил, и мужчины, от чьей руки он пал. Но, независимо от того, что подвигло миссис Маклин на подслушивание, ее поведение представлялось мне отвратительным.
Я вернулась в постель и зарылась в одеяла. Вспомнив все, что минуту назад говорила и делала, я опять испугалась. Чего я добилась, рассердив своего так называемого мужа? Как могла я надавать столько поспешных обещаний и клятв? И все же… я должна их выполнить! Ни на секунду не поверила я в страшный навет на отца. Я должна найти способ опровергнуть обвинение, а потом как-нибудь выбраться из этого дома. Гнев поднимался во мне при одной мысли, что Брок Маклин решил заточить меня тут под предлогом этого издевательского брака! Нет, я не случайно дочь капитана Натаниэля Хита! И Карри Коркоран Хит в придачу!
Я снова вернулась мыслями к своей матери, к той удивительной девушке, какой она была в юности. Как повела бы себя в таких обстоятельствах моя мать, которой я никогда не знала? Очевидно, она завоевала многие сердца, и я гадала, в чем был секрет ее очарования. Наверняка Карри знала бы, как заставить холодного и злого человека в соседней комнате поступать так, как хочется ей. Брок Маклин с самого начала смотрел на меня без интереса и симпатии, но, если бы в этой постели лежала Карри, он наверняка бы не отверг ее и не скрылся за дверью.
Но я ведь совсем не хотела, чтобы он остался – человек, который так беспощадно обвинял моего отца. Я хотела ранить его, наказать, сделать ему больно, отплатить за все оскорбления и обиды.
Чтобы утешиться, я снова погрузилась в мечты и попыталась вообразить Миранду Хит, – нет, Миранду Маклин! – которая вдруг превратилась в роковую женщину, похожую на Карри Коркоран. Как замечательно было бы, отвергнув мольбы и ухаживания Брока Маклина, ответить на пылкую страсть полным равнодушием. Какой жестокой я буду, когда он… В мои грезы ворвался скрип кроватных пружин из соседней комнаты, и дурацкие мечты немедленно рассеялись. Нет, нельзя потакать своим прихотям. Я замужем за человеком, который меня презирает. Вряд ли он переменится. Вместо мечтаний о невозможном надо, призвав на помощь все свои силы и опыт, сделать хотя бы то, что я тут наобещала.
Один из возможных путей к спасению – причинить Броку Маклину столько неприятностей, чтобы он сам рад был отправить меня восвояси. Смогу ли я сделать так, что ему станет тошно на меня смотреть? Тогда я освобожусь. Я вполне могла представить, как буду издеваться над ним, дразнить, злить его так, чтобы он мечтал только об одном – поскорее избавиться от меня и забыть навсегда. Это были не просто мечты – это был план действий. Правда, затевать войну мне не хотелось. Я хотела только, чтобы меня любили, любить самой и жить мирно, весело и счастливо. Но поскольку в этом доме нечего было и ждать, что мои мечты сбудутся, единственным выходом оставалась война.
Луч света, падавший на стену из окна маяка, вдруг пропал – лампа в комнате Яна Прайотта погасла. Я снова обратилась мыслями к художнику. Он все еще мог мне помочь. Не бежать, нет, но кое в чем другом. Он не любил Брока – это было очевидно. И занимался историческими изысканиями. Наверняка он мог бы помочь мне развеять ложь, которую Брок рассказал о моем отце и о первом рейсе "Морской яшмы". Во всяком случае, Ян не совсем принадлежит к клану обитателей Бэском-Пойнта. Он сам чужой здесь, как и я. Может быть, если мне удастся разубедить его в том, что замуж я вышла якобы из корысти, он снова согласится меня поддержать.
С этой мыслью я наконец заснула.
На следующее утро я проснулась свежей и выспавшейся. В окна лился солнечный свет; предстоял новый день. По крайней мере, мне не грозило то, чего я больше всего боялась: Брок надежно запер дверь между нашими комнатами, и я уже не чувствовала той беспомощной неуверенности, что терзала меня во тьме ночи. Ядовитые мечты о мести не по мне. Я вспомнила, как Ян говорил: "Не дайте им поступить так с вами, Миранда. Сражайтесь с ними за право быть счастливой". Конечно, в дальнейшем я буду вынуждена перемениться, поскольку само взросление несет перемены. Но я должна остаться верной себе самой и своему воспитанию. План действий начал смутно вырисовываться.
Думая о том, какой она была, жена Брока, легко ли ей было жить в этом доме, я снова надела черное платье, некогда принадлежавшее Розе Маклин. Наверное, легко, потому что муж обожал ее, а свекровь одобряла выбор сына. Но мне надо начинать исходя из того положения, в котором я оказалась.
Я обнаружила, что суровый черный цвет очень даже идет к светлой коже, а глаза мои засверкали новой целеустремленностью. Расчесывая и закалывая волосы, я с удовольствием смотрела на свое отражение. Вместо модных локонов, ниспадающих на плечи, я закрутила волосы в высокую прическу, которая придавала мне вид более зрелый. Больше ни Брок, ни его мать не посмеют относиться ко мне, как к жалкой девчонке!
Одеваясь, я время от времени прислушивалась к звукам в соседней комнате. Но Брок либо еще спал, либо встал гораздо раньше, потому что за дверью царила мертвая тишина.
Я поняла, что он уже встал, когда спустилась вниз к завтраку. Семья только что собралась в столовой. Брок усаживал свою мать, а Лорел, одетая в черное, как и ее бабушка, стояла и ждала, пока усядутся взрослые. Вчера кто-то позаботился, чтобы на похороны она выглядела поопрятнее, но сегодня волосы девочки снова были растрепаны, а кружевной воротник платья порван.
Яна за столом не было. Уже потом я узнала, что он редко обедал со всей семьей, а чаще в городке или готовил себе незатейливые блюда в комнатке на маяке. Обычно он не выходил к завтраку, просыпался, когда ему было угодно, и появлялся в библиотеке в удобное для него время. Капитан не требовал от него работы в определенные часы, следя только за тем, чтобы была правильно записана история компании.
Сибилла Маклин отрешенно пробормотала "доброе утро". Брок вообще промолчал и даже не взглянул на меня. Сегодня он выглядел мрачным и раздражительным, и стоило мне это увидеть, как во мне проснулось злорадное озорство. Вот и представился случай доказать, что я не просто глупая мечтательница. Я покажу этому человеку, который сперва принудил меня выйти за него замуж, а теперь издевается, что ему придется иметь дело с женщиной, а не с глупым птенцом, как он меня назвал. Он уже садился за стол, когда я положила ему руку на плечо и приподнялась на цыпочках, чтобы коснуться его щеки легким поцелуем.
– Доброе утро, дорогой, – весело проговорила я.
Я ждала вспышки гнева, взрыва ярости. Увы, моя попытка поддразнить его не могла провалиться с большим треском. Брок посмотрел на меня с величайшим презрением. Сибилла Маклин заметила взгляд, который он на меня бросил, и насмешливо улыбнулась, прекрасно поняв, что я валяю дурака. Лорел злобно глянула на меня и, в подражание своему отцу, тоже не сказала ни слова. Моя попытка вести себя вызывающе весело окончилась плачевно. Я уселась, покраснев от стыда и не зная, куда деваться от смущения.
Миссис Маклин продолжала смотреть на меня с ехидцей.
– Это платье слишком велико для вас, но пока вам придется его носить. Брок, голубчик, это Розино платье. Мне очень не хотелось его одалживать, но выхода не было. Я попрошу Хетти Брайт поскорее сшить для твоей жены пристойное траурное платье.
Если Броку и было неприятно, что я ходила в платье Розы, он ничем не выдал своих чувств. Смерив меня от головы до пят уничижительным взглядом, он сидел с каменным лицом и, больше не обращая на меня внимания, молча поедал то, что перед ним поставили.
Я еще раз попыталась утвердить себя, по крайней мере перед матерью Брока:
– Не извольте беспокоиться. Я решила не носить траура. Не люблю черный цвет, да мне и нет смысла носить траур по капитану, я ведь едва его знала.
Брок по-прежнему молчал. Мысленно он находился где-то далеко, где меня не было.
– Там посмотрим, – мрачно пообещала миссис Маклин и, больше не замечая меня, обратилась к Броку: – Как ты думаешь, удастся нам уговорить эту китаянку носить что-нибудь попристойнее этих дикарских нарядов? Уж теперь-то, когда капитан умер…
– Оставь ее в покое, – ответил Брок. – Городок уже привык к тому, как она одевается. Кому-нибудь удалось что-либо узнать о том наглеце, что так внезапно появился и напугал капитана? Он еще где-то в округе?
Лорел, довольная своей осведомленностью, подала голос:
– А я знаю, кто он. Его зовут Том Хендерсон, и он старый приятель капитана. Он мне сам так сказал. Я разговаривала с ним вчера на борту "Гордости".
– Не смей ходить на этот корабль, – резко приказал ей отец. И снова обратился к миссис Маклин: – Я должен узнать, что этому человеку нужно. Зачем он приехал?
Я заметила, что миссис Маклин уставилась в свою тарелку и отвечает, не поднимая головы.
– Не беспокойся, дорогой. Мистер Хендерсон приходил несколько дней назад. Я сама с ним разговаривала. Это один из тех матросов, с которыми капитан Обадия когда-то скверно обошелся. У Хендерсона было достаточно поводов для обиды, и он считал, что капитан мог бы и помочь ему, когда настали скверные времена.
– Так вот как он пробрался в дом вчера ночью! Это ты его впустила? – спросил Брок.
Светлые глаза миссис Маклин встретили его взгляд, и я снова почувствовала в этой женщине внутреннюю силу, столь искусно спрятанную за сдержанностью и напускной кротостью.
– Я понятия не имею, каким образом он вошел. Я обещала, что заступлюсь за него перед капитаном и постараюсь найти ему какую-нибудь работу.
Лгала она или нет, я не поняла. Но была уверена, что, если Сибилла Маклин была как-то заинтересована в том, чтобы навести ужас на капитана, – а появление Тома Хендерсона произвело именно такой эффект, – она бы не колеблясь впустила Хендерсона в дом.
Брок мрачно смотрел на мать.
– Внезапное потрясение, вызванное появлением этого бандита, стало причиной смерти капитана. В этом нет никаких сомнений.
– А как получилось, что с ним разговаривали вы? – резким тоном спросила у меня миссис Маклин, явно намекая на мою вину.
Я не успела ответить – Брок меня опередил:
– Чтобы впредь никто из вас не смел с ним разговаривать! Не хочу, чтобы тут шлялись подобные субъекты.
После этих слов все молчали до конца завтрака. Разговор заставил меня задуматься. Вчера, равнодушно отвергнув все, что обещал поведать Том Хендерсон, я еще не слышала обвинений Брока моему отцу. А теперь мне показалось, что моряк может рассказать нечто важное. Тем не менее мне не улыбалось одной искать его на борту «Гордости». Несомненно, мы еще встретимся, если я останусь жить здесь и буду гулять по окрестностям, так что мои расспросы подождут до лучших времен.
Лорел удрала из-за стола, как только ей разрешили. Уроки, которые Ян давал ей, были отменены на время траура. Поняв, что Броку с матерью на меня наплевать, я отправилась разыскивать девочку. На сей раз я нашла их обоих, Лорел и Яна Прайотта, в библиотеке. Лорел уютно устроилась на маленьком стуле, на котором в прошлое свое посещение библиотеки сидела я. Девочка с головой ушла в чтение. Ян сидел за письменным столом и что-то писал.
Стоило Лорел услышать, как я вошла, и она в ту же секунду захлопнула книгу. Ян заметил ее жест и улыбнулся.
– А мы-то думали, что это бабушка снова пришла ругать нас за чтение занимательных книжек. Но раз это вы, проходите, присоединяйтесь к нам.
Однако Лорел уже вскочила, глядя на меня с обычной враждебностью.
– Вы вчера сказали, что меня не накажут, а меня отправили спать без ужина. Только хлеб с молоком дали. Так что больше я вам не верю.
– Прости, мне очень жаль, что так получилось, – ответила я. Не могла же я ей признаться, что дала обещание необдуманно и поспешно, не успев осознать, как ничтожно мое влияние в этом доме.
Она по-прежнему смотрела на меня враждебным, горящим взглядом.
– Не хочу, чтобы вы носили мамино платье. Вот попрошу отца, и он заставит вас его снять.
– Я и сама не хочу его носить. Завтра сниму, – заверила я ее. – Мне больше нечего было надеть на похороны, а твоя бабушка хотела видеть меня только в черном.
Я слышала в собственном голосе просительные, извиняющиеся нотки, и девчонка немедленно воспользовалась моей слабостью.
– Да я с вами в одной комнате не останусь! – объявила она и кинулась вон из библиотеки, оттолкнув меня с дороги. По-видимому, ей хотелось непременно причинить мне физическую боль.
Я села на ее место, остро переживая свое поражение и беспомощность.
– Если вы и в дальнейшем позволите ей так себя вести, малышка причинит вам немало неприятностей, – заметил Ян Прайотт.
– Но что мне делать? – в отчаянии спросила я. – Здесь нет разумных, нормальных людей.
– Тогда нужно научиться правильно вести себя с неразумными и ненормальными. Разве не так?
И я снова догадалась, что Ян Прайотт взвешивает и оценивает мои способности. И вновь задумалась над тем, как мне разрушить стену, которой он от меня отгородился. Я чувствовала, что не смогу объяснить ему свое вчерашнее поведение до тех пор, пока он не узнает меня получше. Пока я чужда ему, он мне не поверит.
Ян не вернулся к записям, от которых я его оторвала. Он молча, спокойно смотрел на меня. По крайней мере, вел он себя сегодня не так холодно, как раньше, и не выгнал меня из комнаты, чтобы вернуться к работе. Я быстро нашла предмет для разговора, который был ему интересен.
– Чем вы займетесь теперь, после смерти капитана?
– Наверное, сначала закончу работу. А потом – кто знает? Может быть, Лиен найдет мне какое-нибудь занятие, чтобы не пропадали мои бесценные таланты.
Мне показалось, что он подтрунивает сам над собой, а этого мне почему-то не хотелось.
– Судя по тому, что я видела, у вас незаурядный талант резчика по дереву. Почему бы вам не развивать его?
Он пожал плечами,
– То, что я делаю, могут делать тысячи других. В море матросы веками развлекались резьбой по дереву. На такие поделки нет спроса.
Я тревожно и печально смотрела на него, а он вдруг улыбнулся.
– Не ставьте на мне клеймо бесхребетного и слабовольного человека, Миранда. Я не лишен амбиций, но иду собственным путем и пока не спешу. Капитан обещал мне небольшое наследство, и оно поможет мне продержаться на плаву.
Атмосфера слегка потеплела. Настороженность и враждебность пропали, и я почувствовала, что мне легко говорить с Яном Прайоттом.
– Мне очень нужна ваша помощь, – сказала я. – Вы историк… может быть, вы сможете кое-что рассказать.
Он откинулся в кресле и ждал продолжения, не задавая вопросов. Я начала издалека:
– Когда "Морская яшма" вышла в свой первый рейс?
Он ответил не задумываясь:
– Весной тысяча восемьсот пятьдесят восьмого. Она была одним из последних клиперов на линии.
– Вы, наверное, беседовали с капитаном об этом рейсе? Нет ли каких-нибудь записей о нем, судовых журналов, документов?
Тут Прайотт сообразил, к чему я клоню, и в глазах его я увидела сострадание и сочувствие.
– Это был больной вопрос для капитана Обадии. Он не любил об этом говорить, а хранить секреты умел. Но, раз уж нельзя было забыть и вычеркнуть из памяти то, что случилось, ему пришлось кое-что мне рассказать.
– Это правда, что Эндрю Маклин умер во время этого рейса? Что он был убит?
– Несомненно, – подтвердил Ян.
– Но как получилось, что на борту одновременно находились все три капитана? Ведь хозяином и капитаном корабля был Обадия?
– Верно. Но этот корабль – воплощенная мечта Эндрю Маклина. Он построил «Яшму» с гораздо более узким корпусом, чем все предыдущие клиперы, и сам мечтал пойти на ней в первое плавание. А капитан Обадия нацелился на новый рекорд и решил во что бы то ни стало поставить его. За ним, как за владельцем, оставалось последнее слово. Но он позволил Эндрю находиться на борту.
– А почему на борту оказался мой отец?
– Как полноправный партнер, он не мог остаться на берегу, не приняв участия в историческом рейсе. Из вычитанного в документах я понял, что многие были против того, чтобы все три владельца компании плыли вместе, потому что они могли и погибнуть одновременно. Но Обадии мысль об общей прогулке понравилась, вот они и отправились втроем.
Я подошла к столу Яна.
– Вам известно, как именно погиб капитан Маклин?
Он опустил глаза под моим взглядом, и я поняла, что ему не хочется рассказывать.
– Разве вы не знаете? – проговорил он наконец.
– На самом деле нет. Мой отец никогда не говорил об этом. Ночью Брок рассказал мне то, что он считает правдой. Я не могу принять его версию. Я слишком хорошо знала своего отца. Но если в этой истории есть хоть капля правды, то Эндрю Маклин должен был сделать что-то ужасное, чтобы заслужить смерть от его руки. Должно быть…
– Так ведь был морской суд чести, – сказал Ян тихо. – Когда «Яшма» вернулась домой, состоялся суд.
Я пошатнулась и схватилась за стол, чтобы устоять.
– Расскажите мне. Пожалуйста, расскажите мне правду.
– Как вам угодно, – ответил Ян.
Он встал, словно желая уйти от моей страстной настойчивости, облокотился о каминную полку, как в позапрошлую ночь, когда мы разговаривали первый раз. Потом уставился на огонь, словно видел, как в пламени развертываются картины истории, и, осторожно выбирая слова, начал рассказ.
9.
– Капитан Маклин и капитан Хит поссорились во время страшного шторма на обратном пути, – начал Ян. – В чем была причина ссоры, так никто толком и не узнал. Никто не слышал, как ссора началась, а Хит не пожелал об этом говорить. Суть в том, что Хит был вооружен, а Маклин безоружен и что Хит в ту ночь выхватил пистолет и убил своего друга и партнера. Обадия велел заковать Хита в кандалы, сам провел корабль сквозь шторм и привел в родной порт. Суд чести мог плохо кончиться для капитана Хита, если бы Обадия не заявил суду, будто Маклин в ярости подстрекал экипаж к бунту, поэтому Хит поступил согласно долгу.
Наверное, я облегченно вздохнула или что-то произнесла, потому что Ян посмотрел на меня с жалостью,
– Хита отпустили за недостатком улик, но были и люди, считавшие, что капитан Обадия во имя спасения старого друга опустился до лжесвидетельства. Иначе почему он не сказал об этом раньше? Тогда не нужен был бы и суд. А потом Обадия не позволил вашему отцу командовать кораблями компании Бэскомов, ваш отец продал свою долю и осел на берегу.
Я знала своего отца. Он был мягким, внимательным и добрым, человеком глубокого ума. Его кругозор был куда шире, чем у капитана Обадии. Он открыл для меня целый мир, тогда как капитан Обадия считал Гавань Шотландца центром вселенной. Насколько я поняла, Маклин придерживался тех же взглядов. И все же, при всем своем уме и образованности, отец иногда замыкался в каком-то тесном и темном закоулке своей души и молча размышлял о чем-то. В его присутствии нельзя было упоминать название "Морская яшма", чтобы не вызвать отчужденного молчания и упадка духа. Я всегда знала, что первый рейс этого клипера был окутан мрачной тайной. Я помню слезы тетушки, которые она постаралась от меня скрыть, когда не захотела отвечать на мой вопрос о корабле. История, рассказанная Яном, как будто подтверждала слова Брока. Я ведь и правда совсем не знала, каким человеком был отец за пределами дома. Но, невзирая на весомость доводов, я хранила преданность отцу, не желая признавать их. Иногда голос сердца сильнее доводов рассудка, а в этой истории многое оставалось неясным, и я была убеждена, что иначе отец был бы оправдан.
Я так глубоко задумалась, что вздрогнула от голоса Яна.
– Во всяком случае, смерть капитана Маклина внешне почти не изменила жизнь Брока и его матери. Маклины и раньше обитали в этом доме, так что они остались на прежнем месте. Эндрю Маклин, увлекшись кораблестроительными экспериментами, залез в долги. Весь его пакет акций компании пошел на оплату векселей, да еще и не хватило. Миссис Маклин и Броку мало что досталось, Броку недавно исполнилось шестнадцать, он уже ходил на бэскомовских клиперах. Капитан Обадия обеспечил его мать, назначив приличное жалованье экономки, и она осталась жить в доме. Он также обещал выделить мальчику крупный пакет акций, если парень станет хорошим капитаном. Брок вышел в море капитаном только один раз и произвел очень хорошее впечатление, насколько я понял. Но тут его морской карьере пришел конец.
– Из-за войны?
– Да. Он служил офицером парусного фрегата «Конгресс», когда в тысяча восемьсот шестьдесят втором году под Хемптон-роудс броненосец «Мерримак» обрушил на фрегат шквал огня. Брок был тяжело ранен в бедро осколком снаряда и остался калекой, хотя позже все-таки встал на ноги. Он занялся управлением компанией и постройкой кораблей. Если бы он не переживал так о вынужденной отставке, у него была бы вполне сносная жизнь. Он хорошо служил капитану. Все ждали, что Обадия составит завещание главным образом в пользу Брока. Но старик почему-то все тянул время. Было это как-то странно и совершенно непонятно. Словно он не до конца доверял сыну Эндрю Маклина.
Я сидела, сложив руки на коленях, внимательно слушала, и мысли мои опережали слова Яна.
– Миранда Хит, – проговорил Ян, и я удивленно взглянула на него, пораженная тоном, каким он произнес мою девичью фамилию. – Будьте осторожны, думайте, что говорите и делаете. Не наживайте себе новых врагов. Иногда мне кажется, что Лиен права, утверждая, будто под этой крышей слишком долго обитали астральные 172 тела умерших. А в воздухе пахнет бедой. Так что держитесь подальше от семейных дел.
– Как я могу держаться от них подальше, если я замужем за Броком Маклином? – раздраженно спросила я. – Объясните мне, что вы имеете в виду. С кем мне надо быть осторожной?
Он неопределенно повел рукой.
– Ну что я могу сказать конкретное? Может, я чувствительнее к атмосфере этого места, чем остальные. Мне кажется, надвигается беда, и хотелось бы, чтобы вас она не затронула. Жаль, что я не сумел вовремя вмешаться и сделать то, о чем меня с самого начала просила миссис Маклин.
– О чем вы говорите?
Ян скорчил ироническую гримасу.
– Она предложила мне неплохие деньги, если я как можно скорее увезу вас из Бэском-Пойнта. Посоветовала мне поухаживать за вами, очаровать вас, жениться, если надо. И побыстрее, пока капитан не заставил жениться Брока. На дочери Карри Коркоран и Натаниэля Хита. Похоже, она считает, что дочери должны отвечать за грехи отцов.
В глазах у него плясали веселые огоньки. Выражение моего лица рассмешило его.
А я могла только таращиться на него и негодовать. Я начала было доверять Яну Прайотту, уважать его смелые и честные оценки домочадцев капитана Обадии. Теперь мне показалось, что меня предали.
– Вот, значит, как… – холодно произнесла я. – Значит, просьба помочь мне уехать и ваше согласие были вызваны не сочувствием и дружеским расположением. Вы просто дурачили меня за деньги, что вам обещала миссис Маклин. Ничего удивительного, что вы рассердились, когда нас с Броком обвенчали.
Он ничуть не смутился и громко рассмеялся.
– Когда вы сердитесь, Миранда, вы перестаете быть хорошенькой. Вы становитесь сказочно красивой. Но поскольку я с вами совершенно искренен, замечу, что я не стал бы выполнять просьбу миссис Маклин только ради денег. Хотя я весьма уважаю деньги, потому как у меня их никогда не было. Однако вы оказались искушением и сами по себе. Времени не хватило. Вы очертя голову кинулись на шею Броку.
– Я не хотела выходить за него замуж! – воскликнула я. – Капитан умирал. А все были настроены против меня. Я не могла выдержать такой натиск в одиночку…
– И к тому же теперь ваши проблемы решены, не правда ли?
Я видела, что Ян не шутит, и поняла, что он относится ко мне так же, как и Брок. В растерянности я засомневалась, уж не правы ли они. Может, я просто обманывала себя? Может, я хваталась за соломинку, спасаясь от убогой жизни, которая ждала меня в Нью-Йорке?
Почувствовав мое смятение, Ян пересек комнату и положил руку мне на плечо.
– Не обращайте внимания на мои колкости. Наверное, это самозащита. Иногда я захожу слишком далеко. Признаюсь, я сперва отнесся к вам с предубеждением. Но потом узнал вас получше. – Впервые я заметила в его глазах искреннюю симпатию и что-то вроде сожаления. Он убрал руку и отошел. – В любом случае, Миранда, не казнитесь вы так. Кто знает, что движет нами всеми? Капитан дал мне шанс. Но я сумел воспользоваться им только потому, что был к этому готов. Сибилла Маклин всегда смотрела на меня свысока, а мне никогда не нравились ни она, ни ее сын. Но они, может быть, тоже рабы обстоятельств. Да и вы, Миранда, – в вашем теперешнем положении…
И снова Ян Прайотт показался мне загадкой. Он то раздражал меня, то снова завоевывал мою симпатию. Это противоречие мешало мне полностью довериться ему. Если бы мы встретились с ним не в этом сумасшедшем доме, а в другом месте, я инстинктивно полностью доверилась бы ему. Но то, как со мной здесь обходились, заставило меня относиться настороженно даже к тем, кому мне хотелось довериться.
Видимо, он почувствовал мое смятение, но ничего не сделал, чтобы успокоить и ободрить меня, и почему-то это принесло мне облегчение.
Его предостережение, чтобы я не наживала себе новых врагов, вызвало в памяти попытку капитана предупредить о подстерегающих меня неприятностях. Я передала Яну Прайотту загадочные слова капитана, добавив, что Бэском, вероятно, пытался помочь мне преодолеть подводные рифы.
– Он сказал, что я знаю только половину правды и должна узнать остальное… – Эти слова только сейчас озарили меня. – Как вам кажется, может, это касается "Морской яшмы"? Перед самой смертью капитан Обадия сказал, что он всегда хотел сделать что-то… Но умер, так и не сказав, что именно.
– Боюсь, он сказал вам недостаточно, – заметил Ян.
– И что-то еще… Что-то о китовой печати… Найти китовую печать, Что он имел в виду? Что такое китовая печать?
Ян подошел к письменному столу, выдвинул ящик и, взяв какой-то предмет, протянул мне.
– Вот, пожалуйста. Это и есть китовая печать. Хотя я понятия не имею, что подразумевал капитан.
Печать была вырезана из китового уса в виде женской руки, приклеенной к деревянному основанию. Изящная рука с кокетливой кружевной манжетой на запястье и тоненьким колечком на пальчике. Сжатая ладонь служила ручкой для деревянной печати.
Я перевернула ее – на деревянном основании был вырезан рельеф кита.
– А для чего она? – спросила я.
– Не знаю, о какой печати говорил капитан, – сказал Ян. – Наверное, тут немало таких. Если у китобоев был удачный день, когда случалось загарпунить морского исполина, то в судовом журнале на полях напротив записей об этом дне ставили штамп такой печатью. Если же киту удавалось ускользнуть, то часть печати закрывали и ставили отпечаток одного только хвоста. На китобойных судах всегда так делали.
Я снова перевернула прелестную вещицу и посмотрела на четкий силуэт кита. Но он ни о чем мне не говорил, и я вернула печать Яну.
– Я тоже не знаю, какую именно печать имел в виду капитан, но не собираюсь отказываться от поисков истины. Я не верю в то, в чем тут обвиняют моего отца.
Взгляд Яна сказал мне, что он придерживается точки зрения Брока. Я оставила эту тему.
– Вы ведь выросли в Гавани Шотландца. Как вам удалось избежать карьеры моряка? – спросила я. – Вы не любите море?
– Не люблю? – Он смутился. – Да я предан ему всей душой! Но только на бумаге. Ах, какие путешествия я совершал на знаменитых клиперах!.. Но только в мечтах.
Я понимала, о чем говорит Ян, со мной ведь было то же самое.
– Мне всегда хотелось хотя бы разок побывать в таком путешествии, – вздохнула я мечтательно. – А вам?
Он усмехнулся.
– Предпочитаю чувствовать твердую землю под ногами, а в руках держать не штурвал, а резец или перо. Вода не моя стихия, я почти не умею плавать. Оставьте мне право на другое занятие, Миранда. He каждый мужчина из Гавани Шотландца должен становиться моряком.
Мы улыбнулись друг другу, между вами росло взаимопонимание. Он вернулся за стол, и я собралась уходить, чтобы дать ему поработать, как вдруг дверь библиотеки распахнулась и в нее ворвалась Лорел, взволнованная и запыхавшаяся.
