Текст книги "Атмор Холл [Женщина в зеленом]"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Я никогда не испытывала такой радости и такого счастья. Эта эйфория длилась в течение всего нашего свадебного путешествия по Греции, пока античные руины не стали нам слишком часто напоминать об Атморе, а Джастин не стал скучать по дому. То, что для него было домом, не было домом для меня, как я вскоре обнаружила.

После того, как мы повели себя так беспечно, необдуманно поддавшись своим эмоциям, отбросив все разумные доводы против такого поступка, наступило время расплачиваться за это. Мы начали смотреть друг на друга более критически и обнаружили к общему неудовольствию, что Джастин вовсе не был романтическим Атмором, а я не была храброй и преданной Маргарет. Мы были просто людьми, которые позволили своим страстям далеко завести себя и которые не знали друг друга достаточно хороню. И что было хуже, нам вовсе не нравилось то, что мы начали обнаруживать друг в друге.

Сам дом, этот великолепный Атмор, который, казалось, принял меня ласково в качестве американской туристки, теперь был совсем другим для меня. Его полные исторических ассоциаций залы и гулкие комнаты были похожи на музей, а кто мог бы жить в музее? Мне было там холодно и одиноко. Я не могла жить и дышать историей, я хотела жить своей собственной жизнью. Человек, который посвящал мне все свое время в Олимпии и Дельфах, был теперь поглощен чем угодно – машинами, двигателями, своей работой на заводе недалеко от Лондона. Часто он отсутствовал целую неделю, возвращаясь домой только на уик-энд. Таким образом, у меня не было мужа. Когда наступила зима и дни стали серыми и холодными, я дрожала от холода в дневные часы и согревалась только ночью, когда руки Джастина обвивали меня, а любовь согревала нас ночью, как не могла согреть нас днем.

Именно тогда, возможно, я немного повзрослела. Возможно. Просто потому, что я любила его беззаветно и слепо, совершенно не рассуждая. Возможно, я начала не с того конца, с любви вместо понимания. Но была любовь. Только она существовала для меня. Гораздо больше для меня, чем для Джастина, как я довольно быстро поняла.

Но прежде, чем я смогла достаточно повзрослеть и как-то перестроиться, я узнала об Алисии. Именно Марк сказал мне о ней, Марк, который прикинулся сочувствующим и жалеющим меня, и предложил утешение моей задетой гордости и опустошенной любви.

И теперь, лежа на широкой кровати в голубой комнате, я ворочалась, пытаясь отогнать воспоминания, которые упорно лезли мне в голову. Еще до того, как возникли мысли об Алисии и предательстве Марка, я мысленно поставила перед собой барьер, за который не разрешала себе заходить. В воспоминаниях обо всем другом было для меня какое-то болезненное утешение. Но в воспоминаниях об Алисии и о том, что сделал Марк, не было совсем никакого утешения. Я отбросила эти мысли: они разрушали мою способность жить настоящим изо дня в день, а это было все, что я имела.

Ветер свистел в башне в углу моей комнаты, и его завывание подействовало на меня как снотворное, в котором я нуждалась. И, наконец, физически и морально истощенная, я крепко уснула. Где-то среди ночи мне приснилось, что Атмор Холл охватил пожар, как это было двести лет назад в лесу. Я слышала треск пламени, кричащие голоса и ждала звона мечей, ждала, что вот-вот кто-то подойдет ко мне и вынесет меня через окно.

Вместо этого звуки стали громче и разбудили меня. Я открыла глаза и опешила: комната больше не была темной. Отблески огня отражались на голубом балдахине над моей кроватью, пятна света метались по потолку.

Я вскочила с кровати и подбежала к окну. Конюшня и гараж были охвачены пламенем, а кричащие голоса были реальными. Казалось, что горит мастерская Джастина, а люди внизу пытаются спасти ее. За стволами берез мелькали силуэты людей, черные на фоне огня, и отбрасывали на землю длинные тени. Ночной воздух был холодным, и я захлопнула окно и укуталась в свой шерстяной голубой халат, сунула ноги в меховые шлепанцы, наспех заколола волосы, откинув их назад, и вышла в коридор. Я знала только, что я должна быть там, где был Джастин. Если с ним происходит что-то, что угрожает ему, я не могла спокойно оставаться в своей комнате. Я должна была спуститься вниз и узнать, могу ли я чем-нибудь помочь.

После комнаты, освещенной пламенем, холл показался мне особенно темным, а лампочки в нем горели не ярче свечей. Но я заметила какое-то движение в дальнем конце и поспешила в том направлении. Когда я приблизилась к двери, ведущей в длинную галерею, я увидела, что какой-то ребенок – девочка – стоит в конце коридора, дрожа от холода.

Она оказалась угловатым маленьким созданием, одетым совершенно неподходящим образом в розовый короткий халатик с бантами на плечах, из-под которого торчали детские штанишки. Ее длинные руки и ноги были обнажены, и она стояла, время от времени ставя одну босую ногу на другую и обхватив себя руками, чтобы согреться. Ее светлые волосы были коротко подстрижены, так что ей не требовался парикмахер, чтобы ухаживать за ними. И у нее были самые большие темно-карие глаза, какие я когда-либо видела.

Она уставилась на меня, когда я приблизилась, и заговорила, стуча зубами от холода:

– Эт-то пожар! Что-то г-г-горит внизу! Вы н-не думаете, что м-может загореться дом?

Она казалась более возбужденной, чем напуганной, но я попыталась ее успокоить.

– Я думаю, что дом в достаточной степени в безопасности. Огонь, кажется, разгорелся в районе конюшни. Но не лучше ли тебе пойти и надеть что-нибудь потеплее? Ты с мамой?

Она продолжала смотреть на меня своими огромными глазами, в то время как ее лицо озарила озорная улыбка, которая обнажила ее довольно-таки неровные зубы и сморщила ее маленький дерзкий носик.

– Моя мама не стала бы беспокоиться обо мне, даже если бы была здесь. Я вовсе не так молода. Но вы правы, мне надо потеплее одеться. Если вы секундочку подождете, я буду тут же готова и спущусь с вами.

Она бросилась к открытой двери в комнату, но тут же обернулась ко мне с широкой улыбкой на лице.

– Я знаю, кто вы! Вы та самая пропавшая Ева, вот кто вы! Вы старинная подружка моего Марка. Подождите меня!

Она исчезла в своей спальне, оставив меня в полнейшем замешательстве.

«Ребеноком» была Дейсия Кин, та самая девочка, которая, по словам Мэгги, водила Марка Норта за нос. Очевидно, у него хватило бесстыдства сказать ей, что я когда-то была его «подружкой».

Я вовсе не была склонна ждать и пошла по длинной галерее на этом верхнем этаже в поисках двери на лестницу в центре дома.

Однако, девушка не задержалась, она почти бежала за мной, на ходу засовывая руки в рукава ярко-оранжевого пальто, которое выглядело на ней скорее как палатка, а на ногах у нее были коричневые кожаные сапоги, которые доходили ей почти до колен.

Когда она догнала меня, она непринужденно взяла меня под руку, как будто мы уже были друзьями. Так или иначе, непредсказуемые пути судьбы свели нас. Я не уверена, что действительно поняла это, но что-то произошло между нами сразу, мы почувствовали друг к другу какое-то осторожное влечение, пока рука об руку спешили по лестнице вниз на арену последнего бедствия в Атморе.

IV

Прежде чем мы спустились на этаж, где была библиотека, появился Найджел Бэрроу. На нем были коричневые плисовые брюки, и он все еще натягивал на себя свитер и одновременно сбегал вниз по ступеням с противоположного крыла.

– В чем дело? – спросил он, когда оказался возле нас. – Я услышал крики, но из моего окна ничего не видно.

– Пожар на конюшне, – сказала я ему.

Он пробежал мимо нас и выбежал на улицу прежде, чем мы оказались в нижнем холле. Ниже нас горел огромный канделябр, озаряя красные и белые ромбы мраморного пола. Вооружение испанских рыцарей стояло вдоль стен, и казалось, сквозь щели в шлемах кто-то напряженно следил за происходящим. Так же напряженно смотрел портрет Джона Эдмонда, который, казалось, в любой момент мог переступить через раму картины и присоединиться к нам, чтобы защитить Атмор. Домочадцы бестолково сновали туда-сюда.

Когда мы пришли в холл, из противоположной двери вышла Мэгги, одетая в толстый серый свитер и теплые шерстяные брюки, ее седоватые волосы были взъерошены, а выражение лица – встревоженным.

– Мортон, Даниэль ранен, – сказала она одному из слуг. – Принеси мне быстро все необходимое, чтобы оказать ему первую помощь, и попроси кого-нибудь позвонить доктору Хайсмиту.

При упоминании имени старика сердце у меня упало и замерло от страха, и я с тревогой смотрела, как Джастин и Найджел вошли с улицы, неся старика Даниэля. Джастин услышал слова Мэгги.

– Телефон не работает, – сказал он мрачно. – Кто-то снаружи перерезал провод. Я уже послал за помощью.

– Я позабочусь о Даниэле, – сказал Найджел. – Позаботься о себе, Джастин.

Джастин не обратил никакого внимания на его слова, хотя выглядел ужасно. Очевидно, он выскочил наружу в одной рубашке, и она порвалась, на лице полосы сажи, а глаза светились голубым огнем бешенства. Но старик выглядел гораздо хуже. Весь серый и застывший, с огромной раной в черепе, раной, из которой уже не сочилась кровь. Они положили его на кушетку и отошли.

– Мы нашли его слишком поздно, – мрачно сказал Джастин. – Мы больше ничего не можем для него сделать.

Мэгги вскрикнула:

– О нет! Джастин, где он был? Что случилось?

Джастин отвечал короткими отрывистыми фразами, очевидно пытаясь справиться со своим горем.

– Я заметил пожар и послал одного из парней через лес за помощью в деревню. Он побежал напрямик через руины. Там и нашел старика. Кусок стены обвалился и убил его. Я боюсь, что он мертв уже давно.

Я удивилась.

– Но я видела его там днем. Я видела его, и с ним было все в порядке!

Джастин взглянул на меня и отвел глаза.

– Стена, возможно, обвалилась на него позже. Мэгги упала на колени возле кушетки, на которой лежал Даниэль. Она безуспешно пыталась промыть его рану и привести его в чувство.

– Позаботься лучше о себе, Джастин, – повторил Найджел более резко. – Ты получил серьезный ожог.

При этих словах Мэгги поднялась, чтобы взглянуть на Джастина, но он отмахнулся от нее.

– Не беспокойся, со мной все в порядке.

Но он вовсе не был в порядке. Его левый рукав свисал обгорелыми обрывками, сквозь которые был виден ужасный красный сочащийся ожог.

– Я займусь тобой, – сказала я твердо, не давая ему шанса отказаться. Мортон принес поднос со всем необходимым и пододвинул Джастину испанское кожаное кресло с высокой спинкой. Я нашла на подносе ножницы и начала отрезать рукав, который Джастин пытался сорвать со своей руки. Я была в шоке и смятении оттого, что случилось с Даниэлем, так как всего лишь днем я видела его живым и. здоровым. Если бы я задержалась там, то, возможно, смогла бы помочь ему, когда стена обрушилась. Или, возможно, он приблизился бы ко мне и не остался там, где упала стена.

– Он хорошо знал эти стены, – сказал Джастин, не обращая никакого внимания на то, что я делала с его рукой. – Ему бы следовало быть осторожнее и не подходить к этой стене, которую мы собирались подпереть.

Мэгги уступила свое место Мортону и поднялась с колен.

– Что с пожаром? Ты знаешь, почему он начался? Они там справятся с ним?

– Все не так уж ужасно, – сказал Найджел спокойно. – Кажется, разрушен один угол в мастерской. Но почему не лаяли собаки? И что делал сторож?

Джастин резко ответил:

– Теперь он в порядке, но кто-то сильно ударил его сзади. А собаки во дворе были усыплены, они все еще спят. Только Дейдри подняла шум в доме, что и разбудило меня, я выглянул из окна и увидел пламя.

Он не давал мне спокойно заниматься его рукой.

– Не дергайся, – сказала я. – Ты же не можешь расправиться с кем-то сию минуту.

После этого он сидел спокойно, отвернувшись от меня, как будто моя близость была ему отвратительна. Кожа на руке сгорела, и мне оставалось только наложить легкую повязку, пока не првдет доктор и не обработает рану должным образом. Я делала все так осторожно и нежно, как могла, а он не позволял себе морщиться.

Только раз я взглянула в сторону Дейсии Кин, но она, очевидно, вышла, для того чтобы, как я подозревала, оказаться в гуще событий.

Я старалась не думать о старике Даниэле. Я пыталась быть такой же безразличной, как и Джастин, и полностью сосредоточиться на том, что делала, забыв о человеке, чью руку перевязывала. Вместо этого я внезапно почувствовала прилив нежности. Слишком хорошо я помнила эту руку с длинными пальцами, до которой теперь дотрагивалась. Я вспомнила то, как эта рука когда-то гладила мои волосы, мои плечи и как яростно она трясла меня. Я очень хорошо знала каждую линию его подбородка, когда он сидел, отвернувшись от меня, знала его каштановые волосы и эту седую прядь посередине. Все это было частью меня, частью моего знания о нем, нравилось мне это или нет. Его боль была моей болью, и, будучи так близко к нему, я не могла этого не почувствовать.

Когда я закончила перевязку, он взглянул на меня, да и то с каким-то странным выражением, как будто я была образчиком непонятной породы, чем-то, в чьем существовании он сомневался.

– Спасибо, – сказал он подозрительно мягким тоном. – Я должен вернуться к конюшням и посмотреть, что там творится. Я слышал, что уже приехала городская пожарная команда.

Я смотрела, как он пересекал холл, направляясь к выходу, но прежде чем он дошел до двери, в ее проеме появился Марк, толкая перед собой Дейсию, всю в оранжевом. Он был тоже весь в саже, как и Джастин, и выглядел очень взволнованным, хотя все, что случилось, не очень-то волновало его. Это Дейсия вывела его из себя.

– Чертова маленькая дура! – сказал он, вталкивая девушку. – Выкидывать такие трюки! Если бы я тебя не вытащил, ты бы уже наглоталась дыма и была бы мертва.

– Но я хотела видеть! – взмолилась Дейсия. – Да, там было еще пламя, но я никогда прежде не была так близко от настоящего пожара.

– Подходить близко к настоящему пожару опасно, – сказала Мэгги нравоучительно.

Дейсия повернулась к ней, ее огромные карие глаза блестели от возбуждения.

– Но это именно то, что я люблю, миссис Грэхем, – опасность! Как можно по-настоящему почувствовать, что ты жив, если не во время опасности? – Ее взгляд внезапно упал на тело старика Даниэля на кушетке. Мортон покрывал его простыней. Она побледнела и воскликнула: – О, кто это?

Очевидно, Марк ничего не знал о Даниэле. Он подошел к кушетке и откинул простыню.

– Что тут произошло? – спросил он.

Мэгги рассказала ему, и он выслушал ее с каменным выражением лица. Я вспомнила, что Марк и старина Даниэль никогда не были в дружеских отношениях. Будучи мальчиком, Марк постоянно производил беспорядок в Фигурном саду, а Даниель никогда не прощал его. Теперь же, наконец, Марк мог бы проявить хоть какое-то сочувствие, но он отвернулся и снова заговорил с Дейсией.

– Иди в постель, дорогая. Тебе не следует оставаться здесь внизу.

Мэгги закрыла лицо руками.

– Что же происходит с нами? Никогда у нас в Атморе не было ничего подобного!

– Не более, чем двести лет назад, – заметил Джастин. – Смерть старика Даниэля была несчастным случаем. Я несу ответственность за эту стену. Но пожар не был случайностью. Это был поджог. И я не знаю причину. Не было очевидной попытки что-нибудь украсть. Все это крайне неприятно и совершенно непонятно, зачем это кому-то понадобилось…

– Мой брат совершеннейший простак, – насмешливо прервал его Марк. – Ему никогда не приходит в голову, что другие могут быть заинтересованы, чтобы воспрепятствовать его экспериментам.

– Не говори глупостей, – нетерпеливо прервал его Джастин. – Я не настолько важная персона. Пока.

Дейсия не обратила никакого внимания на попытки Марка отослать ее наверх. Она стояла, разглядывая их всех широко открытыми глазами и все еще была возбуждена.

– Это совсем как в кино! Я на прошлой неделе смотрела кино в Лондоне – со шпионами, пытающимися овладеть тайной секретной формулы, и…

– Заткнись, дорогая, – сказал Марк, проявляя к девушке удивительное терпение.

Мэгги обратилась к ней из противоположного конца комнаты:

– Делай, как говорит Марк, и возвращайся в постель, Дейсия. Ты тоже, Ева. Я останусь с Даниэлем и дождусь доктора.

– И я пободрствую с тобой, – сказал Найджел и пододвинул себе стул.

Джастин сказал брату:

– Ты не пойдешь со мной? Я бы хотел еще раз осмотреть это место, прежде чем приедет полиция. И тут же Дейсия оказалась рядом с Марком:

– Позволь мне тоже пойти!

Но Марк покачал головой и быстро и нежно обнял ее прежде, чем подтолкнуть в направлении лестницы. Поверх ее головы он, глядя на меня, поднял одну бровь, но я отвернулась. Джастин смотрел на нас, и мне не хотелось обмениваться взглядом с его братом у него на глазах.

Когда оба они вышли, я пожелала спокойной ночи Мэгги и Найджелу и пошла наверх. Тотчас же Дейсия, щебеча, подбежала ко мне.

– Подумать только, вы приехали сюда именно сейчас, – сказала она, идя рядом со мной, стуча сапогами по ступенькам. – Что же вас привело сюда? Ничто не может заставить Джастина свернуть его с пути. И лучше не пытаться. Не сейчас, когда деньги Алисии Дейвен уже так близко. У меня не было никакого желания обсуждать свою жизнь с этой беспардонно любопытной девицей, и я поспешила наверх. Но она не отставала от меня, и ее голова, похожая на хризантему, была все время возле моего плеча.

– Знаете ли вы, что вы ужасно напугали Марка? – с легкостью доверительно сказала она. – Но вы не должны говорить Марку о том, что я сейчас вам сказала. Конечно же, у него достаточно причин паниковать, ведь он по уши в долгах. Вот будет переполох, если Джастин решит в конце концов остаться женатым на вас, не так ли? Вообразите только, я выхожу замуж за старину Марка и вместе с ним беру все его долги! Может быть, именно это у него на уме. Я бы не хотела, чтобы они тянулись за ним. Не то, чтобы я обвиняла его. В конце концов, каждый в первую очередь думает о себе, не правда ли?

Я молча взбиралась по ступенькам, позволяя ей болтать о себе вместо того, чтобы болтать обо мне.

– Конечно же, я знаю, что не всегда смогу добиться успеха и удержать его, – продолжала она. – Во всяком случае, не как модель. Хотя находятся некоторые люди, которые говорят, что во мне есть что-то особенное, что-то специфически мое. Некоторые находят во мне сходство с Твигги, говорят, что я такого же типа и пытаются обыграть это. Но я хочу быть собой, а не подражанием кому-то.

Эти откровенности ничего не стоят, подумала я. Ее прическа, которая выглядела так, как будто она делала ее при помощи кухонных ножниц, вполне могла быть созданием некоего Видаля Сассуна в Лондоне. Она определенно была того типа женщина, которая может свести с ума своим прямым худощавым телом и маленьким бледным личиком, на котором еще ничего нельзя было прочитать. Даже ее огромные выразительные глаза выражали только ее молодость и жажду жизни. Что же касается долгов Марка, то это не было неожиданностью. Джастина это давно приводило в отчаяние, он должен был приглядывать за ним, а Мэгги была до глупости снисходительна.

Мы добрались до верхней площадки, и я быстро пошла к двойным дверям, ведущим в длинную галерею. Дейсия скакала рядом со мной, скорее как щенок, приставания которого были настойчивы, но добродушны. Хотела бы я знать, сколько ей лет. Возможно, семнадцать?

Несмотря на ее ничем не прикрытое любопытство относительно меня, она, казалось, не обращала внимания на мое молчание. Она пожала плечами и побежала в темноте к стене, чтобы включить свет.

Два светильника по обеим сторонам центральной двери ожили, в то время как весь остальной длинный холл оставался сумрачным.

– О-о! Какое идиотское место! – воскликнула она, неодобрительно сморщив нос.

Я вынуждена была согласиться. Это была комната, которая мне никогда не нравилась. Сверху донизу по всей длине стены ее были покрыты деревянными резными панелями, которые потемнели со временем и стали почти черными. В комнате во всем чувствовалось присутствие готики. Готика ясно проглядывала в арках над дверями, в самых высоких точках оконных рам, в самих резных орнаментах панелей. Потолок представлял собой огромное панно, образованное лепными кольцами. По обеим сторонам комнаты стояли два огромных каменных камина. Высокие стулья, возможно из каких-то дворцов, строгим строем маршировали вдоль стен. Их ряд прерывался пристенными столиками или низкими, обитыми тканью скамейками. То тут, то там по всей длине стен висели портреты менее знатных членов клана. Мистер Данкоум, бледный и печальный, смотрел на двери, ведущие на лестницу. Я незаметно кивнула, приветствуя этого несчастного первого зятя миссис Лэнгли. Дейсия не заметила.

– Для чего нужна такая комната? – вопрошала она, широко расставив руки, как бы желая обнять все это необъятное пространство, а ее оранжевое пальто стояло самостоятельно на некотором расстоянии от нее. – Все здесь жалуются на бедность, и в то же время хранить все это! Не то, чтобы они казались бедными для меня. Они умудряются не запускать лужайки и держат слуг в доме. Это выглядит весьма шикарно, я скажу. Может быть, я зарабатываю в год теперь больше, чем Джастин, но я не живу так. Все это не имеет большого смысла, не так ли?

Я чувствовала нечто похожее, когда жила здесь. Дейсия была права в том, что во всем этом не было большого смысла, если рассматривать все это с современной точки зрения. Но, возможно, я частично жила в прошлом и знала больше об истории Атмора, чем Дейсия. Я не могла без волнения вспоминать некоторые вещи, о которых мне рассказывал Джастин, так что у меня к дому было двойственное чувство.

Дейсия сделала несколько шагов в огромной комнате.

– Только подумать! Иметь так много места и ничего не делать с ним! Оно немного похоже на обитель приведений, не кажется вам? Эта ужасная темная резьба по дереву, этот потолок где-то вдали над вами! А этот, похожий на привидение, портрет мистера Данкоума, который, уставившись, смотрит на вас со стены! Почему они не повесили его в зеленой комнате, где он должен быть? – Дейсия замолкла, ужаснувшись своим словам, а затем хихикнула: – П-сс! Я ничего такого не хотела сказать. Просто я думаю, что он должен висеть там, где он сам повесился, не так ли? Только подумать! Здесь можно надорваться от крика, но никто не услышит тебя. Когда ты впервые здесь оказалась, ты, наверное, почувствовала дрожь. И как ты сумела привыкнуть?

– Я вовсе не привыкла, – сказала я сухо и направилась к двери, ведущей в наш коридор в северном крыле.

Она шла за мной, делая забавные па в своих высоких сапогах.

– Вот чего я боюсь. Что, если, когда я выйду замуж за Марка, он привезет меня сюда? Я просто умру здесь в темноте и оттого, что все эти многочисленные предки, задрав нос, свысока станут смотреть на меня. Так же, наверное, было с тобой. Это потому ты убежала?

Вопрос был риторическим. Теперь она не ожидала ответа. Она просто не могла остановиться, а ее голос резко звучал в пустоте, вызывая эхо.

Я почувствовала неожиданный приступ жалости к ней. Она была права, и я это слишком хорошо знала. Дом не будет более благосклонен к ней, чем ко мне. Ему так же не понравится Боу Белз, как не понравилась Америка.

Дейсия резко повернулась, когда мы дошли до двери в коридор, и снова раскинула руки, как бы протестуя против того презрения к себе, какое она чувствовала в этой комнате.

– Ничего! Если я приеду сюда, я преподнесу этой старой норе парочку сюрпризов. Какое это подходящее место будет для шоу моделей! Марк смог бы привезти сюда некоторых моих друзей с Карнеби Стрит и мы бы расхаживали тут в модных одеждах, и это был бы шок для всего дома, единственный в жизни. Что ты об этом думаешь?

Я вынуждена была улыбнуться ее словам, глядя на то, как она дерзко вздернула свою мальчишескую головку. Три года тому назад я сама несколько раз шокировала дом, но то, что задумала Дейсия, было бы более шумным и колоритным, хотя и менее разрушительным. Мое поведение основывалось на тихом упрямстве, но оно, тем не менее, все разрушило в течение одного года. В основном оно разрушило все то, что так непрочно было между Джастином и мной. Мне была нужна только его любовь, а он не мог принять меня такой, какой я действительно была, но продолжал любить меня.

Свет лампы остался позади, когда мы вошли в коридор, ведущий в наше крыло. Комната отсюда казалась более освещенной.

Дейсия снова вернулась к разговору обо мне.

– Я думаю, что твой приезд сюда должен бы меня больше беспокоить, – внезапно сказала она. – Ты опрокинешь всю его тележку с яблоками, если вернешь себе Джастина. Потому что откуда тогда появятся деньги, чтобы заплатить все долги Марка? Алисия прекратила бы поддерживать его, и веселая жизнь закончилась бы. Конечно же, Мэгги все это понимает. Она очень мила. Я думаю, что именно поэтому она задумала выйти замуж за это ничтожество, за этого Найджела Бэрроу. И все его денежки из Багамских островов будут очень кстати, не так ли? А она сделает все, чтобы оградить Марка и Джастина от огорчений.

Я больше не могла слышать все это.

– Внизу лежит мертвый старик, – напомнила я ей, – и ты не думаешь, что…

– Что? – спросила она. Дейсия уже оправилась от шока, когда увидела старика Даниэля на кушетке внизу. – Люди живут, а затем умирают. Это происходит все время. Кроме того, он был уже глубоким стариком. Он все время подсматривал за мной, как только я ступала на траву этой противной шахматной доски, как будто я могла каким-то образом ее испортить.

Я почти не слышала ее, погруженная в свои тревожные мысли.

– Я не могу забыть, как я увидела его у руин часовни днем. Он, казалось, рад был видеть меня, несмотря на то, что никогда не любил. Я думаю, что он пытался что-то сказать мне. Если бы я только могла понять!

Дейсия остановилась у двери своей комнаты и резко обернулась.

– Что ты имеешь в виду – сказать что-нибудь?

Я почти видела, как разыгрывается ее богатое воображение.

– Ты полагаешь, что в его смерти есть что-то странное? Не просто несчастный случай с обвалившейся стеной? – настойчиво вопрошала она.

– Я ничего не имею в виду, – сказала я. – Не выдумывай. Я поспешила в свою комнату, а она продолжала говорить мне вслед, теперь уже переключившись на свои дела.

– О, ну хорошо. Если мне не повезет здесь, то я всегда смогу заняться своей работой. Я ни за что ее не брошу, пока не почувствую прочную почву у себя под ногами. Итак, я вполне могу пожелать тебе удачи.

Я услышала, как она сначала открыла, а потом закрыла дверь своей комнаты еще до того, как я дошла до своей. Несмотря на то, что общение с ней требовало большого терпения, я почувствовала, что мне понравилась Дейсия Кин. И я могла бы по-настоящему посочувствовать девушке, если бы Марк женился на ней и привез жить в Атмор. Но это казалось маловероятным. Марк никогда не оставался с одной девушкой очень долго. Он был склонен к разнообразию, но прежде я никогда не видела рядом с ним никого похожего на Дейсию. По крайней мере, у нее широко открыты глаза. И если она выйдет замуж за Марка, она будет знать, что делает, чего я не могла сказать о себе, когда выходила замуж.

Я вошла в свою комнату и зажгла настольную лампу возле кровати. Затем я удивленно остановилась, принюхиваясь к голубому дыму, плавающему в комнате. Неужели здесь кто-то курил? Я бросила курить давным-давно, чтобы сделать приятное Джастину, и никогда после этого не курила. Так почему же в комнате был слабый запах табака? Если это был именно табак.

Я подошла к окну, открыла его и осталась стоять, закутавшись в шерстяной халат, глядя на мастерскую и гараж. Пламени уже не было видно, но в воздухе стоял густой запах гари, и я вынуждена была закрыть окно. Без сомнения, это было причиной запаха в моей комнате. Руки закоченели на подоконнике, и я засунула их в карман и опять вспомнила о том, как старый Даниэль судорожно сжимал мои пальцы. Почему он был таким напряженным? Что он имел в виду, когда говорил о ладье, и что означало его предупреждение о том, что королю следовало бы быть осторожнее? И почему он упомянул об общеизвестном факте расположения фигур в саду?

Я бы очень хотела, чтобы мои мысли были более спокойными. Я бы хотела, чтобы они не перескакивали с одного предмета на другой, как у Дейсии. У своей соседки по чайной церемонии я спросила, видела ли она старика, когда экскурсия направилась к руинам, и она охотно ответила, что видела, и добавила, что он казался напуганным. Могла ли быть какая-либо связь между пожаром сегодня ночью и смертью Даниэля?

Конечно, это невозможно, ведь стена, должно быть, упала на него за несколько часов до пожара.

И прежде чем лечь в постель, я снова подошла к незапертой двери, ведущей в башню, раздумывая над странным поведением Дейдри. Я протиснулась за бюро и открыла дверь навстречу холодному воздуху с запахом сырых камней. Вверху я могла видеть узкий овал сторожевого окна, которое никогда не использовалось по назначению. Узкие ступени, изгибаясь, уходили в черноту. Было так темно, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, но, все же, мне показалось, что легкий дым проникал оттуда и что он по запаху отличался от дыма с пепелища. И все же пожар был сильным и запах гари таким густым, что было почти невозможно на его фоне с полной уверенностью различить тонкий запах сигаретного дыма.

Я стояла совершенно неподвижно, прислушиваясь. Вдруг страх охватил меня, и я услышала, как кровь бьется у меня в висках. Мне показалось, что я действительно услышала какие-то звуки наверху в темной башне. Какой-то скрип, отнюдь не производимый ветром, подавленный вздох. Я подумала о часовом, которого, вероятно, поставили на этот пост, и поспешила обратно. Прежде чем закрыть дверь, я еще раз прислушалась, пытаясь успокоить дрожь. Я не услышала никаких звуков, кроме тех, что раздавались Далеко внизу: что-то спрашивал Джастин, а Найджел Бэрроу отвечал ему во дворе. Но никаких звуков поблизости. Никаких. Этот дом всегда подстегивал мое воображение, а сейчас мне это было вовсе не нужно. Было бы нелепо бежать вниз, поднимать тревогу, которая выставила бы меня в смешном свете. Кроме того, если бы кто-нибудь и был здесь, улизнуть с крыши очень легко: из любого коридора можно незаметно спуститься в этот поздний час. Кроме того, мою дверь невозможно было открыть, пока я сплю, без того, чтобы не произвести сильный шум.

Я вернулась в постель и обнаружила, что бутылка с горячей водой, принесенная Нелли, почти остыла. На этот раз я оставила лампу возле кровати зажженой, и голубая аура, окружавшая меня, казалось, добавляла холода, и я лежала, дрожа под одеялом.

Дрожала и думала…

Думала о том, что у меня нет прошлого – оно потеряно для меня. О том, что будущее сомнительно. Есть только настоящее. А что я могла поделать с этими несколькими часами, которые уже ускользали, подобно песку, сквозь пальцы?