Текст книги "Атмор Холл [Женщина в зеленом]"

Автор книги: Филлис Уитни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

X

Он стоял позади меня, смотрел на картину и ничего не говорил. Я не осмеливалась взглянуть на него. Все мои чувства сосредоточились на картине.

– Ты помнишь те оливковые деревья? – спросил он. Я кивнула. Оливковых деревьев не было на картине, но

я никогда не забуду, как они сбегали вниз в ущелье под окнами нашего отеля – целая фаланга оливковых деревьев, шагающих к Коринфскому заливу. Их поток сужался в ущелье, а затем расширялся и серебристо-серым разливом выплескивался в долину. Однажды мы видели деревья в ненастный день, когда их серебряные ветви дрожали от ветра, так что впечатление бегущего потока было полным.

Джастин опустился на одно колено возле меня и оказался слишком близко. Так близко, что я боялась пошевелиться. Он из-за моего плеча показал мне священный путь, по которому карабкались люди многие столетия спустя после того, как оракул в последний раз вещал в Дельфах. Его палец двигался по извилистой дороге среди руин, по которой когда-то ходили наши ноги.

– Мы взобрались на вершину, – сказал он мне на ухо, – вверх через амфитеатр и вышли на открытое место, где все еще находился стадион.

Я помнила. Было раннее утро. Дул ветер, светило солнце, над нашими головами сияло замечательное небо Греции, и ее тепло изгоняло английскую сырость из наших костей. Мы опередили всех других туристов, и эта красота принадлежала только нам, когда мы выбрались на зеленое поле над стадионом, а над нами было только небо.

Мой голос зазвучал неуверенно, а слова, казалось, застревали в горле.

– Куда ушло все это – все то, что было у нас тогда? Как мы все это потеряли?

– Но это осталось в воспоминаниях, – сказал он очень тихо. – Это тут, временами. Но мы никогда не сможем быть теми, что были тогда.

Я положила картину на пол и закрыла лицо руками. Я не могла перенести мысль о том, что мы никогда не вернемся в Дельфы и никогда не станем теми влюбленными, что были когда-то.

Я почувствовала, как рука Джастина проскользнула под моими волосами, как и раньше, и как он охватил мою шею своей ладонью. Только тогда я взглянула на него. Я откинула голову, чувствуя поддержку его руки, и посмотрела ему в глаза. Его глаза, казалось, излучали темный свет, и он приложил свои губы к моим. Это был странный поцелуй, внезапный и быстрый, одновременно страстный и нежный. Я не успела ни ответить, ни отвернуться. Его губы прикоснулись к моим – и сразу отстранились.

Он встал и довольно бережно поставил на ноги и меня.

– Возможно, теперь мы сможем немного поговорить, – сказал он. – Возможно, мы хоть раз сможем объясниться по-человечески, не ссорясь и не оскорбляя друг друга.

Меня всю трясло, когда я последовала за ним в соседнюю комнату. Я с радостью села на стул возле его стола. Даже не осматриваясь, я знала, что комната мало изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз в то ужасное время. Это была комната мужчины, отделанная со вкусом и выдержанная в глубоких коричневых тонах, со вспышками красного и желтого то там, то здесь – в картинах, в портьерах, в теплом красном тоне ковра. Джастин подошел к проему окна и встал там, глядя на зеленый дождь.

– Я не хочу, чтобы ты была несчастной, – сказал он. – Я не хочу довести тебя до таких глупых поступков, которые ты пыталась совершить прошлой ночью. Я был зол на тебя тогда, за то что ты была так глупа и пыталась прибегнуть к такому способу. Теперь же мне только жаль тебя.

«Только жаль», – подумала я. Как это ужасно, когда человек, которого ты любишь, только жалеет тебя.

– Почему ты веришь Марку, а не мне? – спросила я.

Он отвернулся от окна.

– Ева, ты потеряла голову в тот момент. Ты не могла знать, что ты делаешь. Я видел тебя. Я видел, как ты пыталась вырваться от нас.

– Меня отнесли на этот парапет, – сказала я ему. Голос не повиновался мне, но, по крайней мере, он не был сердитым, просто неровным из-за неравномерного дыхания.

Он в отчаянии взмахнул руками.

– Хорошо. Теперь это не имеет значения. Я уверен, твои галлюцинации показались тебе реальностью. Важно, куда ты пойдешь отсюда?

– Куда мы пойдем? – переспросила я.

– Мы пойдем разными дорогами, – сказал он мне. – Мосты сожжены, жребий брошен. Возврата к прошлому нет.

Я встала и медленно пошла к нему. Я должна была обойти огромную резную кровать, но я не хотела смотреть на эту кровать. Когда я подошла близко к нему, я остановилась, поставив пошире ноги для устойчивости, сцепила сзади руки, чтобы удержаться от лишних жестов и посмотрела на него, не пытаясь скрыть, что я чувствую.

– Если ты покончил с любовью ко мне, – сказала я, – то я должна буду уйти. Ничего другого я не смогу сделать. Тебе не надо беспокоиться о том, что произошло прошлой ночью. Я действительно никогда бы не сделала ничего подобного. Но прежде всего ты должен сказать мне, ты навсегда разлюбил меня?

Он взял меня за руку и потянул к себе в проем окна, где стояло два мягких сиденья. Осторожно он усадил меня на одно из них, а сам сел на другое. Мы сидели, почти касаясь коленями друг друга и совсем не соприкасаясь нашими душами.

– Что случилось с нами, было сплошным безумием, Ева. Мы оба отдались на волю волн и пытались достичь невозможного. Мы верили во что-то нереальное. Из этого тогда ничего не вышло, не выйдет и снова. Я тебе не более муж, чем ты мне жена. Уверен, никто из нас не хочет повторить то, что случилось прежде. Я никогда не дам тебе того, что ты хочешь, никогда не буду соответствовать тем требованиям, которые ты предъявляешь ко мне. Я понимаю, почему у тебя такие требования, так же, как и ты. Но это не делает нашу жизнь легче. И более того, существуют и мои требования, которые ты никогда не хотела выполнять. Ты никогда не хотела быть настоящей хозяйкой Атмора. Я был неправ во всем – в отношении женщины, с которой я обошелся не лучшим образом, когда ты ворвалась в мою жизнь. И я не могу обманывать ее дважды.

Мне было невыносимо терпеть, как он смотрел на меня. Я не могла вынести, зная, что в нем говорит только доброта ко мне, ничего больше. Я почти желала, чтобы он сердился, ненавидел меня. Но гнев был старым способом, непригодным сейчас. Повзрослела я немного или нет?

– Однажды Мэгги сказала мне, что ты и Алисия никогда не намеревались жениться, – сказала я. – Она сказала мне, что Алисия была безответственна и беззаботна, и что ты никогда полностью не доверял ей.

Он помолчал, прежде чем сказать что-нибудь, и я знала, что он пытается сдержать свой пылкий темперамент.

– А ты разве доказала, что тебе можно доверять? – спросил он холодно. – Алисия повзрослела и изменилась, но я сомневаюсь, что ты – тоже. Я сомневаюсь, что ты имеешь хоть какое-то представление о том, как много может дать Алисия Атмору как моя жена, много такого, что ты бы не смогла.

Слова его были жестокими, но честными.

– Я знаю, – сказала я беспомощно. – Я действительно знаю все, что я сделала неправильного, чем навредила нам двоим и как мало я сделала для Атмора. Я только начинаю понимать, кто я и кем я бы хотела быть.

– Ева, Ева! – Его глаза снова подобрели, и в них было слишком много жалости. – Совсем не в твоем духе быть такой смиренной. Не играй новую роль, которая может совсем тебе не подойти. – Он взял мою руку и слегка пожал. – Очень многое из того, что произошло, произошло по моей вине. Тебе незачем взваливать все на себя. Я никогда не был слишком терпеливым человеком, и мне следовало бы лучше это осознавать. Но бессмысленно возвращаться к нашему прошлому со всеми его ошибками и достоинствами. Что прошло – то прошло. Перед тобой масса времени начать новую жизнь. Мы не можем вернуться к… – он замолчал и еще крепче сжал мою руку.

– К оливковым деревьям? – сказала я.

– Вот именно. Или к чему-нибудь еще, что у нас было в самом начале. К несчастью, я был недостаточно умен, чтобы остановить то, что начинало с нами происходить, прежде чем это все не отдалило нас.

– А теперь в тебе достаточно ума. – Утверждая это, я тихонько высвободила свою руку. Во мне не осталось ни капли злости.

Еще несколько минут я сидела, глядя в окно. Из окна открывался вид на переднюю террасу и подъездные дорожки. Я увидела, как к дому подъехала и остановилась белая машина. На Алисии был сверкающий плащ, который гармонировал с цветом ее машины, и она вспыхнула ослепительно белой вспышкой на фоне зеленых кустов, когда подбежала к двери.

Я посмотрела на Джастина. Он задумчиво рассматривал меня и не видел подъехавшей машины. Мне вовсе не хотелось говорить, что к нему приехала гостья. Я поднялась, оставив его сидеть возле окна, и вышла из комнаты. Оставалось еще многое, что надо было бы сказать, но я знала, что никогда не скажу этого. Даже если бы я попыталась, то потерпела бы поражение, а этого нельзя было допустить. Особенно если учесть, что Алисия Дейвен приближалась к дому К дому, который мог бы быть моим.

Чтобы избежать встречи с ней, я прошла по коридору до задней лестницы и спустилась по ней на первый этаж. Моей зеленой куртки не было на крючке, где я ее оставила. Вместо нее Дейсия повесила свое мокрое оранжевое пальто, очевидно предпочтя мою сухую куртку. Я хотела уйти из дома, поэтому надела ее пальто и свои резиновые сапоги, нашла платок у нее в кармане и повязала им голову.

Снаружи Фигурный сад казался чудовищно зеленым даже среди этого головокружительно-зеленого мира. Я обошла дом сбоку и прошла под высокими окнами гостиной. В одном из них я увидела что-то белое и поняла, что это стоит Алисия и наблюдает за мной. Я сразу повернулась спиной к дому и поспешила через мокрый лес по дорожке, что вела к руинам.

Единственное, чего я хотела, так это избавиться от самой себя. И все же я почувствовала себя неуютно, когда деревья, такие мрачно-зеленые и шуршащие под дождем, сомкнулись за моей спиной. Английский дождь редко льет как из ведра, и я медленно брела, не замечая сырости, хотя пальто Дейсии было гораздо короче, чем мне хотелось бы. Я не желала думать ни об Алисии, ни о жутковатом чувстве, которое вызывал лес под дождем. Джастин сообщил мне несколько новых вещей. Он полагал, что он обязан Алисии, потому что в прошлом глубоко обидел ее, и он верил, что она изменилась и остепенилась. Он верил в то, что решение, которое он принял, было правильным и справедливым. Но он совсем не принимал во внимание то, что существую я, значит все, что было между нами, безнадежно потеряно.

Однажды отец назвал меня чертовски упрямой. Хорошо – я и буду чертовски упряма! Я также была определенно пристрастной. Я не могла поверить, что было бы правильно или справедливо, если бы Джастин женился на Алисии. Даже если он никогда не взглянет на меня, она не стоила его любви. Когда-то я думала о ней как о настоящей английской леди, у которой есть все то, чего не было во мне. Я беспомощно воспринимала все ее издевательства, не понимая, ради чего все это делалось, не видя, как хитро она прятала свои намерения относительно Джастина. Теперь я все это понимала гораздо лучше. Я видела ее притворство и знала, что Мэгги видит тоже и что, в конце концов, должен увидеть и Джастин. Но разочарование это может прийти слишком поздно, как я понимала.

Где-то вдалеке я услышала шум машины. Она ехала по усадьбе, и я не могла понять, едет она по внешней дороге или внутри, по испытательной трассе. Скорее всего, первое. На этот день не назначались никакие испытания.

Дождь пошел сильнее, и я заспешила. Шум машины быстро заглушили звуки дождя, стучавшего теперь по листьям гораздо громче. В лесу было слишком мокро, чтобы можно было найти хоть какое-нибудь укрытие, и я пошла к арке и старым руинам. Там я могла бы найти какой-нибудь укромный каменный уголок, чтобы тихонько посидеть и подумать. Мне надо было побыть вдали от дома, там, где я могла бы спокойно расставить все по полочкам, противопоставить одно другому и найти какую-то перспективу. Взвесить поцелуй Джастина по отношению ко всему прочему. Он был, по крайней мере, незапланированным. В нем все еще сохранилась дикая, неуправляемая импульсивность молодого человека, которую я так хорошо знала, которая шла вразрез с суровым разумом, несмотря на весь его самоконтроль, который он напустил на себя в эти дни, как будто это было оружие.

Вдруг шум автомобиля усилился, как будто он резко набрал скорость. Кто мог так ездить в такой день? Я побежала к тому месту, где деревья расступались, открывая вид на трассу, но когда я подбежала, машина уже проехала. Я услышала, как она шумит вдали. Звук доносился секунду-другую, а потом вдруг резко оборвался, что само по себе было очень странно.

Мрачноватый вид леса по обеим сторонам дороги, теперь застывшего в молчании, увеличил во мне чувство тревоги Я ступила на блестящую от дождя мостовую, наклонив голову, чтобы защитить лицо от дождя, и пошла, стуча сапогами и стряхивая с них грязь, налипшую, пока я бежала через лес. Я спешила поскорей пройти открытый участок дороги. Впереди был поворот, который отделял меня от тропинки. Машины больше не было слышно, но мне не хотелось долго быть на открытом месте. Я снова побежала, как будто внезапно встал вопрос о жизни или смерти, чтобы убежать с дороги прежде, чем случится что-то ужасное. Так же я чувствовала себя прошлой ночью, когда полезла на крышу второй раз, и я начинала верить, что обладаю некоторым даром предвидения. Эта дорога была слишком далеко от дома и гораздо более открыта, чем мне хотелось бы. Я бежала по самому краю дороги, еле-еле успевая отводить ветки кустов, тяжелые и мокрые от дождя, которые иногда все же хлестали меня, как вдруг чуть не упала, споткнувшись обо что-то, лежащее поперек дороги. Это что-то лежало неподвижно лицом вниз, одетое в зеленую куртку, а на голове был непромокаемый капюшон. По зеленой куртке струилась кровь.

Я остановилась и на какое-то мгновение замерла, с ужасом уставившись на неподвижную фигуру у своих ног. Было такое ощущение, как будто я воочию увидела свою собственную смерть, как будто именно я уже не могла двигаться, ибо это я была мертва. Затем я опустилась на колени возле фигуры, уже хорошо зная, кто это. Капюшон почти полностью закрывал ее лицо, и когда я отодвинула его, я увидела, как из ужасной раны на голове льется кровь. Глаза Дейсии были закрыты, а лицо лишено признаков жизни. И пока я с ужасом смотрела на нее, я как бы вновь услышала ее слова о том, что завтра никогда не наступит и что так и будет с нами однажды. Но Дейсия, которая была так полна жизни…

Наконец я обрела голос и начала звать на помощь. Я звала Джастина, мой голос перекрывал шум дождя, а ветер помогал мне, потому что дул в сторону дома. Джастин услышал меня и что-то прокричал в ответ, но его слова донеслись очень тихо и неотчетливо. Я слышала, как он с шумом продирается через лес. За ним, конечно, бежали и другие. Я слышала топот ног и треск сучьев, перестала кричать и прислушалась, не шумит ли машина, которая сбила Дейсию и даже не остановилась, чтобы помочь ей. Ничего не было слышно, кроме шелеста дождя и топота бегущих. Я без сомнения знала, что случилось и какое преступление замышлялось. Ничего не оставалось делать, как встать и ждать у дороги, закутавшись в оранжевое пальто Дейсии, в то время как она, мертвая, лежала в моей куртке. Было задумано убрать пешку. Я была этой пешкой, а не Дейсия. Ее приняли за меня.

Джастин едва взглянул на меня, когда появился из-за поворота и пересекал дорогу. Все его внимание было сосредоточено на девушке в зеленом, в зеленом с ужасной красной отделкой.

– Ева! – закричал он и склонился над ней. – Ева, моя дорогая! – Он взял ее на руки, на ее лицо упал капюшон, по которому стекала кровь, смываемая дождем. Его голос, его глаза, его слова выдали правду. Никогда больше я не поверю, что он не любит меня, но это была слишком трагическая плата за это знание.

Появились Марк и Найджел, и Джастин понес Дейсию к ним. Я спешила рядом с ним, задыхаясь от волнения за него, за Дейсию, и была не в состоянии что-либо сказать. Наконец, он посмотрел на меня, заглянул мне в лицо, в мои глаза, а затем на лицо девушки, которую нес.

– Ее сшибла машина, – сказала я ему, задыхаясь. – Машина сшибла ее и не остановилась.

Я увидела, как напряжение спало с его лица, и возликовала. Это чувство было не более, чем мимолетная вспышка, потому что все наше внимание было сосредоточено на Дейсии.

Марк узнал меня сразу, его не обмануло пальто, что было на мне. Он тотчас же понял, что девушкой, которую нес Джастин, была Дейсия.

– Дай мне ее, – сказал он. В его взгляде была боль, когда он брал на руки тоненькую фигурку и взглянул на меня поверх нее. Я очень хорошо знала, что для него было бы лучше, если бы умерла я. На его лице тут и там были красные полосы – следы моих ногтей.

Джастин снова шел впереди. Он не видел взгляда брата и не слышал его слов.

– Ты поменялась одеждой с Дейсией, и это случилось, – сказал Марк, и в его голосе было обвинение, как будто я сделала это нарочно, чтобы навредить Дейсии и спасти себя.

Я шла по дорожке рядом с ним, охваченная таким ужасом, которого никогда не чувствовала раньше. Ужасом за Дейсию, ужасом за себя. И все же, каким бы удручающим ни было это чувство, в нем была маленькая капля светлого, того, что успокаивало меня. Я больше не сомневалась, что Джастин любит меня.

Найджел незаметно присоединился ко мне. Он, должно быть, слышал слова Марка, в то время как Джастин – нет. По крайней мере, хоть Найджел мог выслушать меня, и я начала объяснять.

– Пальто Дейсии намокло, и она взяла мою куртку, а свое пальто оставила. И мне пришлось надеть его, у меня же больше ничего нет. Я даже не знала, что она пошла в эту сторону, услышала шум машины, побежала к дороге и нашла ее лежащей здесь.

– Кто мог гонять машину по трассе в такой день, как этот? – спросил Найджел.

Я могла только покачать головой. Мы дошли до того места, где дорожка выходит на лужайки перед Атмором, и, как бы в ответ на этот вопрос, появилась белая фигура и побежала к нам. Появилась она не со стороны дома, а из Фигурного сада позади него. Это была Алисия Дейвен в своем блестящем мокром плаще.

– Что случилось? – крикнула она Марку. – Что-то случилось с Евой? Я услышала, как она кричит, и побежала сюда.

Я слегка удивилась, почему она была не в доме, ведь в последний раз я видела ее у окна гостиной. Тот же вопрос пришел в голову Найджелу тоже, и я догадалась по взгляду, который он бросил на нее, что ему не нравится эта женщина и что он ей не доверяет.

Марк холодно рассказал ей, что случилось, шагая впереди всех с Дейсией на руках, а она выслушала его с взволнованным видом, который, тем не менее, казался наигранным. Она была достаточно взволнована, но я чувствовала, что по другой причине.

В Оружейном зале почти полностью повторилась сцена, которая разыгралась во время пожара, за исключением того, что теперь возбужденная Дейсия не бегала вокруг, и не было Мэгги. Кто-то пошел поискать ее, и она вскоре появилась, чтобы тихо и спокойно взять все заботы в свои руки.

– Я задержалась наверху, чтобы позвонить доктору, – сказала она Марку. – Он вызовет санитарную машину.

– Слишком поздно, – сказал Марк без всякого выражения и положил свою ношу на кушетку. И когда он склонился над Дейсией, я подумала, что никогда прежде не видела такое горестное выражение на его лице. Оказалось, что Марк способен по-настоящему любить кого-то, в конце концов.

Джастин подошел к брату и взял двумя пальцами запястье Дейсии. Через несколько секунд он покачал головой. Мэгги протянула ему небольшое карманное зеркальце, и он приложил его к губам девушки. Мы все застыли, охваченные общим чувством ужаса. Зеркальце медленно слегка затуманилось. Искра жизни все еще была в молодом теле Дейсии. Марк присел рядом с ней, держа ее за руку и шепча что-то нежное, как будто старался вдохнуть в нее улетучивающуюся жизнь.

Только Алисия в течение всего этого времени стояла в стороне, тихая и почти незаметная. Руки она засунула глубоко в карманы своего плаща. Я дважды взглянула в ее сторону, удивляясь, что же это я чувствовала в ней такое, что тревожило меня и вызывало состояние дискомфорта.

Найджел, оторвавшись от окна, в которое смотрел, глянул на нее подозрительно.

– Где ты оставила свою машину, Алисия? – спросил он.

Я услышала, как она судорожно вдохнула. Она ответила не ему, а повернулась к Джастину.

– Я оставила ее у передней двери. Я ждала тебя в гостиной. А так как ты все не приходил, я подошла к окну и выглянула из него. Я увидела, что моей машины нет. Вот почему я вышла наружу. Ее не было и в гараже, и я пыталась выяснить, кто взял ее и куда она делась.

Марк ничего не говорил и не отрывал взгляда от лица Дейсии, но я заметила быстрый поворот головы Мэгги, когда она взглянула на Алисию.

Женщина, казалось, не заметила ее взгляда.

– Мы должны найти мою машину, – сказала она.

Джастин быстро отдал распоряжения, и поиски начались.

Вскоре после этого приехала санитарная машина с доктором. За ними – полиция, так как Джастин позвонил им. Марк поехал с Дейсией в больницу, и никто не пытался остановить его. Я снова почувствовала приступ какого-то беспокойства, когда он исчез за дверью. Мэгги смотрела ему вслед, и я знала, что она чувствует то же.

Констебль расспросил Джастина, а затем всех нас. Мы отвечали как можно четче. То, что нам казалось попыткой убийства, превращалось в обычное дорожное происшествие. Кто-то сбил Дейсию и в панике сбежал. Полиция была уверена в этой версии. Такого рода вещи были им не в новинку. Я хотела бы знать, что они думают о двух происшествиях, последовавших в Атморе одно за другим.

Никто не упомянул о переодевании или о том, что это было, возможно, покушение. Хотя Марк был в этом уверен, да и я тоже. Действительно, я могла бы внести сумятицу в полицейские умы, если бы не Мэгги. Она села рядом со мной и положила свою руку на мою. «Подожди, не суди», – казалось, она предупреждает меня так же ясно, как если бы она сказала это. Поэтому я пока промолчала.

В конце концов кто-то пришел и сказал, что автомобиль Алисии нашелся на испытательном треке, недалеко от того места, где была сбита Дейсия. На переднем буфере были вмятины, на фаре были также следы сильного удара. Машина, должно быть, неслась на большой скорости, и от удара девушку откинуло на обочину. Тот, кто сидел в машине, покинул ее как раз за следующим поворотом и убежал. Убежал куда? Обратно в дом? Туда, откуда он мог выбежать вместе со всеми, когда я закричала и позвала на помощь? Констебль задавал массу вопросов, но вслух не рассуждал о том, каким образом это могло случиться. Казалось, что все, кроме Дейсии, Алисии и меня, были дома во время дождя. Но каждый был один, и никто не мог подтвердить их слов. Мэгги была в своей гостиной, Найджел вернулся в библиотеку. Джастин все еще был в своей спальне. Никто не знал, где был Марк, хотя Мэгги вспомнила, что он заглянул к ней незадолго до всего этого и спросил, не знает ли она, где Дейсия. Она не знала, и, возможно, он пошел ее разыскивать. Но в доме или вне дома, никто не знал.

Мне начало казаться, что почти все могли выглянуть в окно и увидеть девушку в зеленом, идущую по тропинке, что вела к руинам. Тропинка на небольшом участке шла вдоль испытательной трассы. Но даже если все и видели ее, тем не менее, никто не упомянул об этом факте. Алисию, конечно, допрашивали более тщательно, но она дала убедительные ответы, совершенно очевидно находясь в ужасе от того, как использовали ее машину. Она оставила машину стоять перед передней дверью, повторила она, оставив в ней ключ зажигания. Она вовсе забыла о машине и не вспоминала о ней, пока в ожидании Джастина не выглянула из окна гостиной и не увидела, что машина исчезла. Она тотчас же выбежала, несмотря на дождь, чтобы узнать, куда ее поставили.

– А вы бы удовлетворились ответом, что ее поставили в гараж, и оставили бы ее там? – спросил ее констебль.

Алисия пожала плечами.

– Я предпочитаю во всем убедиться сама. Я люблю, когда моя собственность остается там, где я ее оставила. И, конечно когда я обнаружила, что ее не отвезли в гараж, я была обеспокоена. Я решила обойти дом и найти кого-нибудь, чтобы спросить о машине, и услышала, как миссис Норт зовет на помощь. Когда я увидела, что произошло, я стала беспокоиться, не была ли моя машина той, что сбила Дейсию.

Опросили слуг. Вокруг не было замечено ни одного постороннего человека, а загадочный Лео Казелла, как предполагалось, вернулся в Лондон.

Полиция принялась составлять рапорт, а Мэгги сразу же позвонила в больницу, чтобы справиться о Дейсии. Я сумела незаметно ускользнуть в свою комнату. Там на меня напала жуткая дрожь – реакция на все, что случилось. Я была единственной, кроме Марка, кто знал, что намеревались убить меня, а не бедняжку Дейсию. Просто чудо, что я цела и невредима, что я могу идти на своих собственных ногах, хотя и немного ватных, что я могу рукой, совершенно неповрежденной, открыть дверь. Я жива только потому, что в жертву принесена Дейсия, а это слишком ужасно, чтобы благодарить за это судьбу.

Я закрыла за собой дверь и оглянулась вокруг. По крайней мере, никто больше не производил обыск в моей комнате. Но как я могла оставаться в доме, где, я знала без сомнения, кто-то жаждет моей смерти? Я знала, что если я пойду с этой историей к Джастину или Мэгги, то вряд ли они хорошо меня примут. Они не поверили мне прошлой ночью, не поверят и теперь. Кровь Атмора связывала их гораздо прочнее, чем любые брачные узы. Они будут стоять сплоченные, защищая друг друга от такого постороннего, как я. И потому что они все были заодно, я находилась в еще большей опасности: ведь никто не поверил бы в эту опасность и не помог бы мне. И все же я останусь. Я видела лицо Джастина, когда он думал, что я мертва. Я слышала, как он называл меня дорогой. У меня теперь было что-то реальное, за что я могла бороться.

Пришло время дать клятву самой себе. Я подошла к трюмо и посмотрелась в зеркало. Лицо бледное, волосы всклокочены, а глаза потемнели от шока, и все же было что-то еще в моем лице и во всем моем облике. Не просто упрямство или способность все вынести. Это была Ева, которая знает, что любима, знает, что она должна найти в себе мужество противостоять всем злым силам, которые нанесли удар по Дейсии. Это была клятва, которую я дала сама себе. В уголке зеркала я случайно заметила белый квадратик и удивленно уставилась на него. Небольшой конверт был засунут в угол зеркала, на нем было написано мое имя. Я открыла его и сперва посмотрела, кем была подписана записка. Внизу послания, написанного весьма корявым почерком, стояла подпись: Дейсия.