Текст книги "Слезинка на щеке"
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16
Узкие улицы ее вновь ошеломили, они скрывали все, кроме плотно стоящих белых домов. Она прошла два поворота и повернула в третий раз. За углом из тени ворот с пугающей неожиданностью вышел человек.
Это был Джино.
Он схватил Бет на руки, так ее напугав, что она закричала от страха.
«Успокойся! – сказал он. – Это я, твой отец». И продолжал держать девочку, несмотря на то, что она колотила его своими кулачками. Она была объята страхом, этот человек был ей незнаком. Его грубость испугала ее.
«Глупо так убегать, – сказал Доркас Джино. – Я просто спустился напрямую и отрезал тебя».
Она стояла на мощеной улочке в окружении слепых глазниц домов, равнодушных к ней, совершенно беспомощная. Даже если кто-то придет, она не сумеет позвать на помощь по-гречески, а Джино может объяснить прохожему, что угодно.
«Итак, поторгуемся», – произнес он. Его лицо светилось неприятным возбуждением. Доркас хорошо было известно это его опасное, безжалостное настроение.
Из-за угла донесся стук копыт, и Доркас рванулась на звук. Если бы появился кто-нибудь, говорящий по-английски. Но это была всего лишь Фернанда верхом на осле. Когда она их увидела, она спешилась и отослала погонщика вместе с животным.
Доркас лишь мельком на нее взглянула. От Фернанды она помощи не дождется. Все ее внимание было сосредоточено на Джино.
«О чем? Что ты имеешь в виду?»
«Если хочешь получить Бет, сделаешь в точности, как я скажу. Пойдешь к дому Ксении и возьмешь мраморную голову. Сразу принесешь ее на пляж. Когда она будет у меня в руках, я верну тебе Бет. Если попытаешься вилять– будет только хуже для тебя и любого, кто вздумает меня остановить». Он отвернул полу пиджака, и она увидела дуло револьвера.
Фернанда решительно произнесла: «Зачем тебе голова, Джино, ты попадешь в ужасное положение…»
«Лучше помоги ей достать голову», – сказал он Фернанде резким тоном. Не дожидаясь ответа, он исчез за углом с горько плачущей Бет на плече.
Фернанда была явно потрясена. Она беспомощно глядела ему вслед.
«Придется сделать, как он сказал, дорогая. Я ничего не понимаю, но сейчас это единственный выход».
Доркас повернулась к ней спиной и двинулась в сторону площади. Она услышала, как Фернанда догоняет ее, и спросила через плечо:
«Как Джино нашел нас наверху? Откуда он узнал, где мы?»
«Ему сказала Ванда, – ответила Фернанда, стараясь идти с ней в ногу. – Ванда выбралась из той комнаты, где ее заперли, и ждала его на площади. Она видела машину и говорила с погонщиками, поэтому она знала, что мы пошли наверх вместе с Бет. Джино говорит, что сейчас она в лодке и собирается ему помочь. Мы не сможем забрать Бет, если не сделаем, как он говорит».
«Я думала, что ты не хочешь, чтобы Бет была со мной», – ядовито сказала Доркас.
Фернанда промолчала. Она сделала жалкое усилие поправить свою прическу. Похоже, что сегодняшний день выбил ее из воображаемого мира, в котором она жила, – мира, в котором только Джино был прав. Но она не знала, как вести себя в новой ситуации, и Доркас знала, что теперь от нее не будет пользы. Больше не имело значения, на чьей она стороне.
Единственно, что имело значение, это добраться до мадам Ксении и взять мраморную голову. Любой другой путь был слишком рискованным. Она не знала, что будет делать, если не найдет понимания. Ради возвращения Бет она будет бороться даже с Джонни.
Когда они сели в машину и Доркас достала ключ, Фернанда правила почти также яростно, как и Ставрос. Они подъехали к дому, и Доркас взбежала по ступенькам, а за ней – и Фернанда. Дверь была открыта, и никого не было видно. Доркас ступила в гостиную и увидела мраморную голову, все еще лежавшую на своем месте.
«Отнеси ее на пляж, – кратко сказала Фернанда. – Я останусь тут и объяснюсь с мадам, если это потребуется».
У Доркас не было причин доверять Фернанде, но ничего другого не оставалось. Поблизости не было ни Джонни, ни Ставроса. Они собирались дожидаться Джино. Но где? Возможно, они спустились на пляж. Может быть, они задержат его там. Лишь бы они увидели его раньше, чем он пустит в ход револьвер. Страх за Джонни мешался со страхом за Бет. Мраморная голова была платой за их безопасность, и Доркас не колебалась.
В комнату вошла горничная и, разинув рот, смотрела, как Доркас упаковывала мраморную голову, укутав ее для сохранности одеялом, и беспрепятственно покинула дом. Теперь она могла полагаться только на себя.
Она не осмелилась пойти обратно на площадь пешком, это займет слишком много времени. Вместо этого она срезала дорогу вниз по склону через редкие посадки олив и колосовидных кипарисов. Виднелись лишь несколько домов– деревня осталась справа с возвышающейся над ней черной горой Линдос на фоне темнеющего неба. Сумерки быстро спускались, но было еще достаточно светло, чтобы находить дорогу вниз, ориентируясь на шум волн.
Когда солнце зашло, ветер посвежел. Он резко дул вдоль залива, ослепляя ее песком. Мраморная голова в ее руках повисла мертвым грузом – так непохожим на живую тяжесть ребенка. Почва под ногами была песчаной, каменистой, и она не один раз оступалась и оскальзывалась на пути вниз. Один раз, когда она остановилась передохнуть, ей почудилось, что сзади по горе кто-то идет, и это ее подхлестнуло. Наконец она выбралась на узкую тропинку, ведущую на пляж.
Когда она выбежала на песок, она увидела темные очертания лодки чуть дальше по воде. У края прибоя появилась фигура и вышла к ней на пляж. Она знала, что это Джино. Больше никого не было: ни Джонни, ни Ставроса.
«Где Бет?» – крикнула Доркас.
Как хорошо она помнила, как Джино способен смеяться. Смеясь, он взял одеяло из ее рук и раскрыл его. В темноте засветилась маленькая белая голова, в умирающем свете черты мальчика были едва различимы. Джино почти с благоговением прошелся пальцами по мраморной щеке.
«Это она», – сказал он.
Он собирался повернуть назад, но она бросилась на него и вцепилась в руку:
«Ты ее не возьмешь, пока не отдашь Бет!»
Он грубо оттолкнул ее, и она упала коленями на каменистый песок.
«Ты еще не все слезы выплакала», – произнес он и повернул к воде. Но не успел он сделать и трех шагов, как сверху в кустах раздался треск и звук осыпающихся под ногами камней. Джино остановился, готовый бороться, если потребуется. Но это была всего лишь Фернанда, спешившая к нему по песку.
«Где Бет?» – закричала она так же, как и Доркас. Но она не стала дожидаться ответа. Она увидела в руках у Джино одеяло и поняла, что он намерен делать.
«Положи это, – приказала она. – Положи это на песок. И сперва приведи ребенка! Ты не можешь быть таким идиотом, чтобы забрать Бет».
Было бы логично ожидать, что он рассмеется, но, к удивлению, он не стал этого делать. Он в нерешительности задержался на месте, и она опять подошла к нему, твердо взяла из рук голову и положила на песок. «Пойди, приведи Бет», – сказала она ему. Джино повернулся и без разговоров пошел вниз по пляжу. Доркас побежала за ним и, когда они приблизились к воде, она увидела маленькую тень, скорчившуюся на песке, запуганную обрушившимися на нее событиями.
Доркас окликнула девочку и поспешила заключить ее в свои объятия. Она почувствовала на своей щеке влажную холодную щечку Бет, опухшую от слез, и крепко прижала ее к себе. На воде, на корме плоскодонки мерцал фонарь, и она знала, что там Ванда. Теперь это было несущественным. Пусть Джино забирает голову. Она спустила девочку вниз и повела ее за руку вверх по пляжу.
Он увидел, что она достигла ребенка, и повернулся к Фернанде. Когда Доркас поднялась по пляжу, он встретил ее с головой в одеяле под мышкой. Поравнявшись с Доркас, он пустился бежать и, прежде чем она успела сообразить, он подхватил Бет, как тряпичную куклу, второй рукой, выбежал на пляж и бросился в воду.
Доркас громко вскрикнула и замолкла. Она рванулась вдогонку, но он был уже рядом с лодкой, передавая Бет Ванде, а вслед за ней – голову. Она теперь расслышала тарахтение мотора и увидела, как Джино перевесился через борт и исчез.
Если она попытается последовать за ним и он ее увидит, он не колеблясь столкнет ее в воду. Лодка уже начала двигаться по темной поверхности воды. Доркас вбежала в прибой и глубже в воду с другой стороны лодки, зная только о том, что должна достичь Бет. Что, если Бет увезут, она должна уехать с ней. Вода была нагрета солнцем, и, пока она бежала, в лицо били соленые брызги. Дно было усыпано камнями, и в этом месте оно круто обрывалось. Чтобы достичь деревянного борта лодки, ей пришлось плыть.
Она подплыла и схватилась за поручни, ей не хватало упора, чтобы подтянуться внутрь. Лодка утягивала ее бьющееся тело на глубину. Затем возникли чьи-то руки, подхватили ее за платье, за плечи и втащили на борт. Она шлепнулась на дно лодки и обнаружила, что это Джонни Орион. Он прижал ее рукой к доскам и прошептал, чтобы она не высовывалась.
Из-за темноты и шума двигателя ее появление осталось незамеченным. У румпеля виднелась темная тень Ванды, рядом с ней находился Джино. Если Бет и плакала, то ее не было слышно из-за шума мотора. Доркас лежала, прижавшись щекой к мотку веревки, мокрое платье холодило ее на ветру. Запахи соли, дерева, машинного масла и морской воды наполнили ее отвращением.
Джонни сел на корточки, и она ему прошептала: «Осторожней, у него револьвер».
Джонни теперь медленно поднялся рядом с ней, обрел равновесие и стоял в полной боевой готовности.
Джино неожиданно вскрикнул, но не повернулся в сторону Джонни. Доркас встала на четвереньки, чтобы в нужный момент оказаться готовой к действиям, и увидала, чем был вызван крик Джино. На полу лодки поднялась большая фигура человека, который осторожно, шаг за шагом надвигался на Джино. Это был Ставрос, казавшийся великаном на этом маленьком суденышке.
В руке Джино сверкнуло пламя, и прогремел выстрел. Но Ставроса там уже не было. Пуля ударила об воду, не причинив никому вреда. Джонни мягкой, упругой походкой двинулся в сторону ребенка. Ставрос появился, двигаясь удивительно знакомым образом – его движения непроизвольно напомнили Доркас баскетболиста с мячом в руках. Прозвучал еще один выстрел, и раздался звук, который трудно с чем-то спутать – пуля рикошетом отлетела от камня. Ставрос с пристальным напряжением всматривался в светящуюся белую голову, которую он вертел в руках. Револьвер выстрелил в третий раз, но пуля ушла вбок, ибо тяжелая мраморная голова метнулась в цель. Джино свалился за борт, и голова вместе с ним. Послышался громкий всплеск, так как Ванда выключила двигатель. Джонни уволок Бет с линии огня, и она, спотыкаясь, по палубе побежала к матери. Ванда бросила руль и собиралась прыгнуть за борт на поиски брата, но Ставрос оттащил ее и держал, гневно крича что-то по-гречески. Она боролась и отбивалась от него, но он стиснул ее своими огромными руками, и за борт прыгнул Джонни, погрузившись в черную воду залива. Ванда кусала Ставроса за руки, и, когда тот ее отпустил, она схватила моток веревки и бросила пловцу конец.
Свет от фонаря плясал по черной воде. Из воды появилась рука, и вверх взметнулись брызги. Джонни что-то неразборчиво прокричал и снова ушел под воду. Доркас стояла у поручней. Бет обнимала ее за шею, спрятав лицо у нее на плече. Ожидание было непереносимым. Свет не проходил вглубь, поверхность не колыхалась. Затем на поверхности появился белый овал лица Джонни, и рядом с ним чернела голова.
Ставрос выхватил веревку из рук Ванды. Он вытащил ее и снова швырнул так, чтобы она упала рядом с Джонни. Послышался всплеск, производимый судорожными движениями Джонни, обвязывающего Джино веревкой под мышками. Затем Ставрос их стал вытягивать. Сперва он вытащил Джино, который все еще был без сознания, а затем протянул руку Джонни.
Ванда не теряла времени. Она сразу же завела двигатель и, повернув лодку, направила ее к берегу. По берегу двигались огни. Здесь были люди с Линдоса. Ванда вогнала лодку на берег, носом в песок.
Мужчины спрыгнули в воду. Чьи-то руки с готовностью донесли Доркас с Бет до берега. Кто-то накинул на ее мокрые плечи пиджак. Странно, но именно Ставрос, подняв Джино на руки, спрыгнул на мелководье и понес его на берег. Люди двигались в свете огней и перекрикивались. Ставрос опустил свою ношу. Он отступил назад, и Джонни склонился над распростертым телом и молча принялся делать ритмические движения. Рядом с ним опустилась Ванда с осунувшимся напряженным лицом, различимым в желтом свете огней.
Кто-то появился в темноте, окружавшей этот круг света. Мужчины, зашептавшись, расступились, и Доркас увидела Фернанду. Она не сразу же подошла, а осталась стоять на месте, одинокая и потрясенная. Бет увидела ее и рванулась к ней по песку, как к олицетворению безопасности среди всего этого кошмара. Фернанда прижала ее руки к своей груди.
Доркас подошла ближе к границе этой светотени на границе пляжа. Голова Джино была повернута, и на лбу был след от удара мраморной головы. Если кровь и была, то ее смыло водой. С черных волос на песок стекала вода. Глаза были закрыты, и его лицо лишилось жизни.
Зло потеряло свою силу, подумала Доркас, и слезы навернулись ей на глаза. В последний раз оплакивала она темного Аполлона. Не в страхе, а в скорби по ушедшей, бесцельно растраченной жизни.
Ставрос сказал что-то по-гречески, и Джонни оторвался от своей работы.
«Он без сознания, но дышит. Можно его куда-нибудь перенести?»
Люди на пляже переглянулись, и Ванда быстро дала им указания. Но прежде чем его унесли, среди зевак снова возникло какое-то шевеление, и в круг света вступила Ксения Каталонас.
Она остановилась рядом с Джонни и взглянула в безжизненное лицо Джино Никкариса.
«Он мертв?» – спросила она.
Джонни покачал головой. «Он еще жив, но я не знаю, насколько серьезны его повреждения. Ставрос сшиб его за борт мраморной головой».
Ксения испустила слабый крик. Она беспокоилась не за Джино.
«Где голова? Голова плачущего мальчика?»
Джонни жестом указал в сторону залива: «Где-то там на дне. Она спасла Ставросу жизнь. Приняла пулю, предназначавшуюся ему».
Ксения отчаянно заплакала и закрыла лицо руками.
Двое мужчин подняли Джино. Кто-то накинул на него одеяло.
Когда они пошли, Фернанда вернулась к жизни. Она отпустила Бет и двинулась по песку. Она шла рядом с людьми, несшими Джино, ее лицо было искажено болью. Она протянула руку и в отчаянии коснулась его лица.
«Это моя вина, – сказала она. – Прости меня, Джино».
Он неожиданно открыл глаза, как будто только один ее голос из всех смог пробиться к нему сквозь сгущающийся туман.
«Не твоя», – выдохнул он так тихо, что Доркас, шедшая подле Фернанды, с трудом уловила его слова.
Они унесли его, и Фернанда сопровождала его лишь до начала тропы.
Теперь, подумала Доркас, Джино навсегда исчезнет из их жизни. И не придется больше лить слезы.
Фернанда пошла одна по пляжу и нагнулась над чем-то, лежащим в песке. Когда она выпрямилась, в руках у нее была ноша. Она принесла ее к месту, где, вглядываясь в черную воду, стояли Ксения Каталонас и Джонни. Фернанда молча протянула им то, что было у нее в руках.
В свете фонаря она ожила – нетронутая, неповрежденная, столь же совершенная, как и столетия назад, когда ее создавали– мраморная голова плачущего мальчика.
На этот раз онемела мадам Ксения. Джонни вскрикнул от удивления.
«Но Ставрос – я видел голову у него в руках. Он ее бросил…»
«Ты видел то, что ожидал увидеть, – сказала Фернанда. – Джино взял на борт шар от катапульты. Я вытащила его из машины и оставила на краю пляжа, когда пошла за Доркас. Затем я отобрала у Джино мраморную голову, когда послала его за Бет. Прежде, чем он вернулся, я завернула шар в одеяло, и он взял его, ни о чем не подозревая. Я не могла дать ему вывезти эту вещь из страны, это обернулось бы для него бедой».
«Ну да, конечно! – крикнула Ксения. – Ставрос должен был знать, что кидает. Он никогда бы не пожертвовал мраморной головой!»
«Это я имела в виду, когда говорила, что это моя вина, – согласилась Фернанда. – Пытаясь спасти Джино, я вложила оружие в руки Ставроса».
В этом заключалась не главная вина Фернанды, грустно подумала Доркас. Она давным-давно запустила события, кульминацией которых явился каменный шар в руках Ставроса.
У мадам Ксении не было времени для таких домыслов. Она любовно прижала мраморную голову к груди и обернулась к ним троим лицом – Фернанде, Доркас, Джонни.
«Джино Никкарис взял голову– вы это поняли? Если бы мы его не остановили, он бы ускользнул в Турцию. Больше в этом никто не был замешан. Сегодня вы помогли Греции. Вы спасли один из ее лучших шедевров».
Никто ей не возражал. Это не имело значения. Пусть все так и остается. Даже Фернанда не будет теперь ничего делать. Не стоит вовлекать сюда Константина, и планы его жены по поводу его триумфальной славы не пострадают. В любом случае истинная вина лежит на Джино.
«Прошу вас ко мне домой, – произнесла мадам Ксения тоном, исполненным гостеприимства. Я дам вам сухую одежду. Нас дожидается горячий ужин».
Фернанда молча отвернулась и пошла к деревне. Джонни поднял Бет, и она обняла его. Впереди за фонарями брела еще одна одинокая фигура. Это была Ванда Петрус, двигавшаяся с достоинством, в глубокой печали – скорбящая женщина, символ древней трагедии.
Пляж опустел, и Доркас остановилась рядом с Джонни. Она вспомнила теплые камни Камироса и значение, которое они для нее имели – не пустота, а воля к жизни и вера в себя.
«Для счастья нужно мужество», – произнес Джонни, и она знала, как глубоко он ее понимает.
Бет посапывала у него на плече. Она не проснулась, когда Джонни обнял Доркас, и они вместе двинулись по песку.
Темно-синее небо над ними было усыпано звездами. Скала Линдос вздымалась к небесам, как это было тысячелетиями. Она видела, как люди и боги приходят и уходят. Аполлон ушел с небес, а Афина покинула свой храм. Но Доркас казалось, что в воздухе дрожит тихий, отдаленный смех. Она шла, прижавшись к Джонни и думая, что, возможно, боги все еще развлекаются на своих Олимпийских высотах.
