Текст книги "Сестры-соперницы"

Автор книги: Филиппа Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Одна в Голландии! – воскликнула мама. – Тебе следовало сразу вернуться сюда.

– Там у меня были друзья. Один из них был испанцем. Он увез меня в Мадрид, где я и провела несколько лет. Потеряв его, я решила найти свою мать, поскольку знала, что она живет на Пиренеях. Я нашла ее. Она была замужем за высокородным дворянином, другом короля Филиппа… Ты должна помнить его, Тамсин. Здесь он бывал под именем лорда Картонеля. Ты думала, что он ухаживает за мной.

– Я хорошо его помню.

– Так вот, моя мать никогда не была особенно чадолюбивой. Она никогда не любила меня. Я ее стесняла… да нет, даже не стесняла… с самого начала я была для нее обузой. Мне не следовало бы рождаться на свет. То, что я выжила, было просто чудом, за которое я должна благодарить твою мать, Тамсин, которая нашла ее полуживой на берегу.

– Давно это было, – сказала наша матушка, – ведь мы с тобой, Сенара, воспитывались как сестры. Между нами существуют нерушимые узы, и я рада тому, что ты вернулась к нам.

– Расскажите, что с вами было потом, – попросила Розен.

– Я стала бывать при дворе и вышла замуж за благородного человека. У нас появился ребенок – Карлотта. Я всегда хотела повидаться с вами, но в последнее время желание стало просто непреодолимым. Я решила, что следует отправиться в замок Пейлинг, пока я не стану слишком старой для путешествий. Мой муж поддержал мое решение, но сопровождать не смог – он занимает высокий пост при дворе. И вот мы отправились в путь, прибыли в Лондон, а оттуда, хотя и не слишком быстро, добрались до вас. Вот и все. И мы очень рады оказаться здесь и видеть вас.

– Надеюсь, вы погостите здесь подольше, – сказала мать.

– Мне кажется, у меня никогда не появится желания покинуть этот замок. Конечно, когда-то мне придется вернуться в Испанию, но Пейлинг всегда останется для меня родным домом.

Наша мать и тетя Мелани были глубоко тронуты этими словами.

Дядя Коннелл предложил всем выпить за приезд Сенары с дочерью и за то, чтобы замок Пейлинг всегда был для нее родным домом, на что наша мать возразила:

– Сенара – моя сестра, так что у нее есть еще один дом – Тристан Прайори.

Сенара протянула одну руку матери, а другую – тете Мелани.

– Пусть Господь благословит вас обеих, – воскликнула она, – и я очень рада тому, что приехала сюда. Я давно мечтала приехать в замок, ведь когда я жила здесь, Тамсин была моей сестрой. Когда-то мы спали в одной спальне, помнишь, Тамсин?

– Пока ты не перебралась в Красную комнату. Сенара прикрыла глаза и рассмеялась. Я поняла, что они с матерью что-то вспомнили.

– Ты была мне сестрой, и ради тебя я сюда приехала. К тому же замок был моим родным домом… я прожила здесь столько лет… Я поеду к тебе, Тамсин, а через какое-то время вернусь сюда. Как вы на это смотрите? Конечно, я могу помешать вам…

– Она помешает! – воскликнула Мелани. – Да это же твой дом.

– Со временем мы меняемся… Сколько лет прошло, Тамсин? Около тридцати. Но ты не выглядишь на свои годы, Тамсин. К тому же ты вновь оживаешь в своих очаровательных дочерях.

– А ты – в своей Карлотте. Женщина остается молодой до тех пор, пока она думает как молодая, чувствует себя молодой и выглядит молодой, – сказала мама.

Сенара провела ладонью по своим чудесным волосам, в которых не было ни единой седой прядки.

– Я всегда заботилась о внешности. Так же, как и моя мать, которая знала множество секретов сохранения молодости.

– Она все еще жива?

– Сейчас она в Мадриде, там у нее роскошный дом. Об этом она всегда мечтала.

– Она осталась такой же молодой и красивой?

– Ну, не такой уж молодой. Это не под силу даже ей. Но она все еще красива. И управляет домом просто по-королевски, как говорят, более по-королевски, чем королевская чета.

– В это я вполне могу поверить. А что она думает по поводу твоей поездки в Англию?

– Да почти ничего. Видимо, решила, что я слегка сумасшедшая. Но зная, что меня воспитывала твоя мать и что ты сильно влияла на меня, понимает, что ты сделала меня сентиментальной, эмоциональной… немножко похожей на себя… Отсюда и некоторые мои странности.

Дядя Коннелл объявил:

– У меня есть отборное темное шерри-бренди. Я сейчас пошлю за ним в погреб. Мы выпьем за твое возвращение.

– Ты очень добр ко мне, Коннелл, – ответила Сенара. – Я никогда не забуду, как ты помог мне бежать отсюда.

– А ты думаешь, я бы позволил толпе наложить на тебя лапу?

– В ту ночь ты стал хозяином замка. Все поняли, что, хотя старый хозяин прикован к креслу, его место занял не менее сильный мужчина.

Эти разговоры взволновали меня. Пока они говорили, я пыталась представить себе все, происходившее здесь когда-то. В один прекрасный день я прочту об этих событиях в дневниках матери и бабушки Линнет, спасшей из моря ведьму, которая была матерью Сенары.

Мелани потребовала зажечь побольше свечей, и слуги принялись за дело, в то время как на улице, по всей видимости, усиливался шторм.

Мы продолжали сидеть за столом, и никто, кажется, не собирался уходить. Тетя Мелани, моя мать, Сенара и дядя Коннелл вспоминали былые дни, и постепенно картина их жизни становилась яснее.

Неожиданно дверь резко распахнулась. Мы услышали громовой голос, который невозможно было не узнать. Дедушка Касвеллин въехал на своем кресле в холл, и глаза его были еще более бешеными, чем обычно. Он остановил взгляд на Сенаре.

Мелани встала.

– Отец… как вы попали сюда? Как вы сумели покинуть свою башню?

Он едва взглянул на нее и проорал:

– Неважно! Сумел! Меня снесли вниз и подняли сюда. Я так приказал. Если я желаю попасть в какую-то часть своего замка, я это делаю. Мне сказали, что она здесь. Опять она сюда явилась… как когда-то… ведьмина дочь!

– Отец, – сказал Коннелл, – это Сенара. Дочь вашей собственной жены.

– Я знаю, кто это. Я спросил и был уверен в том, что мне не посмеют солгать. Чего тебе здесь нужно? – выкрикнул он, глядя на Сенару.

Она встала и подошла к нему, улыбаясь какой-то странной улыбкой. Опустившись на колени, она подняла лицо к дедушке. При свечах она выглядела молодой и очень красивой.

– Я пришла в свой старый дом, – сказала она, – Я приехала, чтобы повидать вас всех.

– Отправляйся туда, откуда приехала. Ты и такие, как ты, приносят в дом зло. Мелани воскликнула:

– Отец, как вы можете!..

– Не называй меня отцом. Ты не имеешь права… даже если мой сын женился на тебе. Она не принесет добра в этот дом. Вылитая мать!

– Нет! – воскликнула Сенара. – Я другая.

– Выгоните ее отсюда. Я не могу ее здесь видеть. Это… к несчастью. Я не хочу, чтобы она напоминала мне о своей матери.

Тамсин сказала:

– Отец, вы жестоки. Сенара приехала очень издалека только для того, чтобы встретиться с нами. Если вы не позволите ей остаться здесь, она найдет прибежище под крышей моего дома.

– Дура! – закричал дедушка. – Ты всегда была дурой!

– Неужто? – спокойно спросила моя мать. – Если я дура, то не знаю, кого можно назвать умным. В своем доме я сумела сделать так, что мой муж и мои дети счастливы. А вот столь мудрый человек, как вы, за всю свою жизнь не смог этого добиться.

Он свирепо взглянул на нее, но в его глазах мелькнуло восхищение. Он гордился ею, и, я думаю, не впервые.

– Тогда тебе должно хватить ума, чтобы не ставить их счастье под угрозу. – Он указал на Сенару. – Вот эта… ведет род от дурной породы. Ее мать явилась сюда и околдовала нас всех. Эта сделает то же самое. Ей не следовало рождаться на свет. Я тебя предупреждаю, дочка, будь умницей, послушай меня, я-то все это знаю. – Его голос вдруг задрожал. – Господи, неужели ты хочешь, чтобы я опять смотрел из своей башни на эти волны, на «Зубы дьявола»и вновь переживал все это? Моя жизнь сложилась бы по-иному, если бы море не выбросило эту ведьму Марию. Твоя мать была такой же дурой, как и ты. Она привела в дом ведьму, испортившую ей жизнь. И ты тоже хочешь сделать такую же глупость, дочка? Неужели ты не понимаешь, что дьявол послал ее, чтобы лишить тебя счастья?

– Отец, вы так много страдали, вы так больны…

– Да, да, ты просто хочешь сказать, что я старый дурак. Господи, если бы я не был прикован к этому креслу, то отхлестал бы тебя бичом, не посмотрев на твой возраст. Я потерял силу в ногах, но с головой у меня все в порядке. Послушай, если ты введешь в свой дом эту женщину, потом ты проклянешь этот день и не раз вспомнишь мои слова. – Он рассмеялся неприятным смехом. – Ладно. Я ничего не запрещаю. Я буду наблюдать. Смотреть, как сбываются мои слова. Я буду смотреть на вас из моей башни и докажу, что говорил правду! Приюти у себя ведьмину дочь… Дай мне возможность доказать правду.

Он развернулся и поехал к выходу, выкрикивая:

«Биндер! Биндер!» Появился испуганный слуга и выкатил кресло из холла.

В комнате повисло молчание. Первой его прервала Карлотта:

– Что за ужасный старик!

– Он женился на твоей бабушке, – сказала Сенара. – Это о ней он говорил с такой злобой.

– Должно быть, он ненавидел ее.

– Она его околдовала.

– Он сошел с ума, не так ли?

– А кто бы не сошел с ума на его месте? – спросила Сенара. – Такой мужчина оказался прикованным к креслу!

Вмешалась моя мать:

– Сенара, ты поедешь с нами в Тристан Прайори. Теперь тебе вряд ли захочется оставаться здесь. Сенара рассмеялась.

– Я не хочу, чтобы он перечеркивал мои планы, – сказала она. – Теперь здесь хозяин Коннелл. Если он и Мелани хотят, чтобы я осталась… тогда мне наплевать на слова сумасшедшего старика. Я обязательно съезжу в Тристан и поживу у тебя, Тамсин, но сначала я хотела бы погостить здесь.

Мелани встала. Она была явно взволнована сценой, которую устроил дедушка.

– Шторм, похоже, не думает стихать, – сказала она. – Но я не вижу причины, почему мы должны дожидаться этого, сидя за столом. Вам, наверное, хочется отдохнуть. Я провожу вас в ваши комнаты.

– Я могу говорить и говорить, – запротестовала Сенара. – Тамсин, пойдем ко мне. Представим, что мы вновь молоды.

Мать подошла к ней, и они крепко обнялись. Все опять начали разговаривать как ни в чем не бывало. В конце концов, мы привыкли к дедушкиным чудачествам. Но я не могла забыть его бешеных глаз, а в моих ушах продолжали звучать его слова.

НОВОСТИ ИЗ ЗАМКА

Разница была очевидна уже в первый день. Наш нынешний визит был непохож на прежние. Раньше мы редко строили планы на текущий день. Мы являлись на завтрак, состоявший обычно из доброй порции эля с хлебом и холодным беконом. Затем все занимались тем, чем хотели. В замке царила атмосфера свободы. Иногда я отправлялась на конную прогулку с сестрой и кем-нибудь из кузин, любивших сопровождать нас. В другой раз я шла на берег моря и пополняла коллекцию раковин и камешков или просто гуляла по крепости. Занятий находилось множество. Когда мы были младше, нам разрешали играть во всех башнях замка, за исключением дедушкиной – Морской. Замок казался нам волшебным местом.

В этот раз все обстояло вроде бы так же, но все-таки по-иному.

Сенара, мама и тетя Мелани, судя по всему, были готовы без конца вспоминать старые добрые времена. Сенара разгуливала по крепости, постоянно восклицая:

– Как хорошо я это помню! Просто чудо, что все это сохранилось! Ты только посмотри!..

Таким образом, Карлотта постоянно была с нами.

Мы довольно сдержанно отнеслись друг к другу, особенно Берсаба. Карлотта говорила с акцентом, весьма симпатичным. Покрой еще одежды отличался от нашего, как и манеры. Все это да еще ее несравненная красота ставило ее особняком. Возможно, все было бы по-другому, если бы она не чувствовала своих достоинств, но она их прекрасно осознавала.

Я, Берсаба, Розен и Гвенифер устроили ей прогулку по замку.

– Это очень отличается от рассказов твоей матери? – спросила ее Розен.

– Очень.

– И мы тоже другие? – спросила я.

Карлотта рассмеялась и покачала головой.

– Я ничего не слышала о вас, так что у меня не сложилось никакого представления. Но вы отличаетесь от людей моего круга.

– От кого? От девушек?

– О, в Испании все обстоит по-другому. Там девушки не носятся, где хотят, и не разъезжают на лошадях. Они занимаются вышиванием, и к каждой приставлена дуэнья.

– А кто твоя дуэнья?

– Сейчас никто. Я нахожусь в Англии и веду себя так, как здесь принято.

– И это тебе больше нравится? – спросила Берсаба.

Карлотта пожала плечами.

– Не знаю. Это не такой элегантный образ жизни. Зато вы свободны, и это прекрасно.

– Не так уж и много у нас свободы, – возразила Гвенифер. – Нам не разрешают конные прогулки без сопровождения грумов.

– Но иногда мы теряемся, – вставила Берсаба. Карлотта посмотрела на мою сестру своими огромными глазами.

– А зачем? – спросила она.

– На днях ты вернулась вместе с Бастианом, Берсаба.

– Да, – ответила та. – Я потеряла вас, и Бастиан тоже, а потом… мы с ним нашли друг друга.

Объяснение казалось надуманным. Я-то знала, что Берсаба потерялась умышленно. А вот как обстояло дело с Бастианом – неизвестно.

– Ах, Бастиан, ваш брат… Очень привлекательный молодой джентльмен. Я, конечно, скучаю по Испании, где жить гораздо приятнее, но, полагаю, мне понравится и здесь…

– Ты вернешься в Испанию?

– Конечно.

– А ты помолвлена? – поинтересовалась Розен. Карлотта покачала головой.

– Нет. Однажды ко мне сватался старый почтенный дворянин с блестящим титулом и огромными владениями, но я заявила, что слишком молода для подобного союза. Нужно немножко подождать. Я хочу, чтобы жених мне нравился.

Мы все с ней согласились.

Когда мы остановились у Морской башни, Карлотта поинтересовалась:

– А почему мы сюда не входим?

– Мы здесь вообще редко бываем, – пояснила Розен. – Здесь живет дедушка со своими слугами. Для того чтобы войти, нужен какой-нибудь предлог… Вот, например, когда приезжает тетя со своими дочерьми. Они всегда наносят дедушке визит в первый день, а потом ждут приглашения.

– Этот сумасшедший старик! – воскликнула Карлотта. – Мы с мамой ему не понравились. Он не хочет, чтобы мы жили здесь.

– Он вообще очень сердитый. Уже много лет, как его разбил паралич. Поначалу все боялись, что он покончит с собой, но этого не произошло. Он делает жизнь других невыносимой, но слуги, живущие с ним, обожают его. Не знаю почему.

– Ему пора бы умереть, – заявила Карлотта, сложив губы трубочкой, будто дедушка был всего лишь пылью, которую она сдувала.

Мы были несколько ошарашены. Возможно, нам и приходило в голову, что жизнь старого Касвеллина является бременем для него и для окружающих, но пока эта жизнь теплилась в теле, она была священна. Так нас учили родители.

Карлотта почувствовала неладное. Все-таки в ней было что-то таинственное. Возможно, она действительно была ведьмой или просто-напросто хорошо разбиралась в людях, во всяком случае, она сообразила, о чем сейчас могут подумать ее бесхитростные собеседницы. Она воскликнула:

– 01 Вы, конечно, предпочитаете не говорить о таких вещах, верно? Вы все делаете вид, что любите его, ведь он – ваш дедушка. Да как же можно любить такого ужасного старика? Он хотел выгнать нас. Неужели моя бабушка действительно была за ним замужем? Она такая красавица… Самая красивая из всех женщин, которых я знаю… и она вышла за него!

– В те времена и он, несомненно, был хорош собой. Карлотта задумалась.

– Высокий, сильный, властный… хозяин замка… да, возможно. Ну что ж, а теперь, как я сказала, ему пора умереть. Я привыкла говорить то, что думаю.

– Постарайся сдерживать себя, – посоветовала ей я.

– Меня это не волнует, маленькая двойняшка. Ты которая из двух? Как вообще люди различают вас? Вы, должно быть, любите подшутить над ними.

– Да, – ответила Берсаба, – бывает.

– Не думаю, чтобы мне понравилось, если бы кто-то был так похож на меня, – заметила Карлотта. – Я люблю отличаться от других… быть ни на кого не похожей… быть уникальной.

– Мы не похожи друг на друга, – пояснила я, – характерами.

– Одна из вас святая, а другая – грешница, – предположила Карлотта.

– Может быть, и так, – согласилась Берсаба.

– Моя мама говорит, что нет людей совсем плохих или совершенно хороших. Так что не стоит различать нас таким образом, – прибавила я.

– Как ты любишь повторять слова своей матери! – высокомерно бросила Карлотта. – Не пора ли начать учиться жизни у самой жизни? Как ты думаешь, старик сейчас следит за нами?

– Возможно, – вмешалась Берсаба. – Иногда я замечала его у окна.

Карлотта повернулась и посмотрела на Морскую башню. Затем она сжала кулак и погрозила им.

Мы испугались, она рассмеялась.

– Давайте покатаемся верхом, – предложила она. – Я обожаю разглядывать пейзажи.

– Нам не разрешено ездить в одиночку, – возразила Розен.

– А мы и не поедем в одиночку. Нас пятеро.

– Мы девушки, и поэтому с нами должны ездить грумы.

– А что может с нами произойти?

– На нас могут напасть разбойники.

– Которые могут отнять у нас кошельки, – пояснила Гвенифер.

– Или сделать нечто похуже, – добавила Розен.

– Изнасиловать? – с какой-то странной усмешкой спросила Карлотта.

– Вероятно, именно этого и боятся наши родители.

– Мы можем обмануть их, – предложила Карлотта. – Давайте отправимся на прогулку без грумов.

– А если нас ограбят или… – начала Розен.

– Тогда мы обогатимся опытом, – ответила Карлотта. – Пошли, переоденемся для верховой езды.

– А у тебя есть во что переодеться? – поинтересовалась Розен.

– Дорогая моя кузина… мы ведь с тобой в родстве, поскольку твой дедушка был мужем моей бабушки, и слово «кузина» вполне подходит для определения такой степени родства… Так вот, дорогая кузина, позволь уверить тебя в том, что вьючные лошади доставили сюда вполне достаточное количество одежды, потому что моя мать заявила, что в замке Пейлинг не будет нужды одеваться по самой последней моде, тем более, что английские наряды не идут ни в какое сравнение с испанскими.

– Полагаю, при королевском дворе в Лондоне прекрасно одеваются, – мягко возразила Розен.

– Безвкусно, – парировала Карлотта. – Хотя по здешним понятиям, вероятно, можно и это назвать прекрасным. Но давайте же переодеваться, и вы сможете показать мне окрестности.

Когда мы вошли в комнату, чтобы переодеться, Берсаба сказала мне:

– Знаешь, Анжелет, она мне не нравится. Лучше бы она сюда не приезжала.

– Ты же ее не знаешь.

– Я уже достаточно узнала.

– Как можно узнать человека за такой короткий срок? Ты, видимо, вспоминаешь слова дедушки.

– Он прав. Она принесет несчастье… Обе они принесут нам несчастье.

Когда мы вновь встретились у конюшен, Карлотта осмотрела нас с некоторым презрением. Наша одежда для верховой езды, а в особенности эти пресловутые юбки, выглядела действительно не слишком привлекательно. Ее же костюм был прекрасно сшит и подчеркивал стройную гибкую фигуру, а черная шляпа выглядела просто великолепно.

Сев на лошадь, на которой она приехала в замок, Карлотта оказалась в центре внимания. Когда мы уже приготовились выезжать, появился Бастиан.

Он улыбнулся и стал внимательно разглядывать Карлотту.

– Хотите прокатиться? – спросил он. – Вам необходимо взять с собой двух грумов.

– Мы не собираемся этого делать, – резко возразила Карлотта.

– Да, но…

– Нас пятеро, – заявила Карлотта.

– Тем не менее…

Она покачала головой и улыбнулась ему. Он не мог отвести от нее глаз.

– Тогда с вами поеду я.

– Как вам будет угодно, – ответила она.

Выехали мы вшестером.

Берсаба пристроила свою лошадь рядом с лошадью Бастиана. Через несколько минут по другую сторону от него оказалась Карлотта. Карлотта задавала вопросы, а Бастиан отвечал, рассказывая о причудливых местных обычаях и о растениях, незнакомых ей.

Мне показалось, что ее мало занимают эти рассказы, но увлек сам Бастиан. Похоже, интерес был взаимным, поскольку всю прогулку он сидел в седле, полуобернувшись в ее сторону.

Он потребовал, чтобы мы держались вместе, и мы повиновались. Поначалу я предположила, что Карлотта не послушается: само то, что от нее чего-то потребовали, должно было заставить ее поступить наоборот. Но ей явно нравилось ехать рядом с Бастианом.

Берсаба продолжала ехать по другую сторону от Бастиана, но он почти не обращал на нее внимания, что было, впрочем, вполне естественно – Карлотта, как вновь прибывшая, требовала опеки.

Когда мы вернулись в замок, там царило возбуждение. Мать выбежала к нам навстречу.

– Судно вашего отца появилось на горизонте. Фенимор тут же послал к нам слугу, который летел сюда во весь опор от самого Тристана. Мы должны немедленно готовиться к отъезду.

– Когда мы выезжаем? – спросила я.

– Через час. Тетя Мелани взялась помочь нам собраться. Мы вернемся сюда, когда наш отец вновь уйдет в море. Но сейчас… скорее собирайтесь.

«Это был короткий, но примечательный визит», – решила я.

Проезжая вдоль берега, мы увидели в море судно и узнали его силуэт. Глаза матери заблестели от счастья. Судно было названо «Тамсин»в ее честь, отец построил его пять лет назад. Я слышала, как он всячески превозносил великолепные качества корабля, утверждая, что если он назван в честь лучшей в мире женщины, то ему и положено быть лучшим из судов, бороздящих морские воды. От кормового фонаря до фигуры на носу корабля, было двести двадцать футов, а ширина судна равнялась сорока футам. Конечно же, на нем была пушка, ведь во время плавания можно было встретиться с пиратами или с конкурентами. Это обстоятельство являлось источником постоянных волнений нашей матери, ведь из плаваний суда обычно возвращались с ценными грузами шелка, слоновой кости и специй. Вырезанная из дерева фигура на носу изображала нашу мать. Отец говорил, что благодаря этому он ощущает ее присутствие рядом с собой даже вдали от дома. Он был очень сентиментальным человеком, и они с матерью представляли воистину идеальную пару.

Свернув с побережья на дорогу, ведущую к Тристан Прайори, мы поехали медленнее. Подъезжая к имению, мы увидели, что нас встречает отец. Он наблюдал за дорогой, зная, что мы можем приехать в любую минуту, потому что мать, получив известие о его прибытии, не медля отправится домой.

Вначале он бросился к ней, снял ее с лошади и крепко обнял. Слуги смотрели на это восхищением. И впрямь, в любви наших родителей было что-то такое, что делало ее священной для всех окружающих. Берсаба тоже чувствовала это. Мы как-то раз говорили с ней на эту тему и решили, что никогда не выйдем замуж, так как выйти замуж за собственного отца невозможно, а найти другого такого мужчину не удастся. В этот момент я вспомнила Карлотту с ее удлиненными таинственными глазами и попыталась представить, что бы она сказала, увидев эту сцену. Я обрадовалась тому, что ее нет с нами. Я бы не выдержала ее циничных замечаний или гримас; выдававших ее мысли о наших родителях, так что ее, отсутствие было как нельзя кстати. Но рано или поздно она появится, и тогда явно что-то изменится. А я не хотела, чтобы здесь что-то менялось.

Отец повернулся к нам.

– Мои девочки… – произнес он, обнимая нас. – Вы очень выросли, – сказал он с укоризной, – и теперь я не могу сказать: «Мои маленькие девочки».

Наш брат Фенимор застенчиво улыбался. Он был счастлив не менее остальных.

– И все-таки ты приехал в мое отсутствие… – вздохнула мать. – Ах, Фенн, если бы я знала! Мы ведь пробыли там всего несколько дней… Если бы я оказалась дома…

– Ну, так ты уже дома, любимая.

– Мне нужно дать указания слугам, а потом сходить на кухню… Ах, Фенн, когда же ты здесь появился?

– Оставь кухонные дела. Побудь со мной. Мы будем говорить и говорить…

Все вместе мы вошли в дом и на некоторое время забыли о Карлотте и ее матери.

Мы обедали в малой гостиной, и отец рассказывал нам о своих делах.

Торговые дела процветали. Главными соперниками становились голландцы – нация, умевшая торговать и постоянно расширявшая свои владения. Они были отличными мореходами, и их следовало опасаться не меньше, чем несколько лет назад испанцев. В некоторых отношениях они были даже более опасны, поскольку испанцами вечно владело желание распространять во всем мире свой католицизм, в то время как единственной целью голландцев было достижение превосходства на море, что могло сделать их самыми крупными и самыми богатыми торговцами в мире. А так как те же амбиции были у англичан вообще и Ост-Индской компании в частности, соперничество становилось все более ожесточенным.

– Они хотят изгнать нас с морей, – сказал нам отец, – а мы решительно этого не желаем. Для меня всегда было загадкой, отчего люди не способны мирно и спокойно торговать. Богатств в мире хватит на всех, и пусть ими владеет тот, кто первый их нашел.

Мать, как обычно, согласилась с моим отцом, и я подумала, что, если бы все люди походили на них, мир был бы очень спокойным местом.

Отец начал нам рассказывать о своих приключениях в чужих краях: об островах, заросших пальмами, где живут дикие племена, часто никогда не видевшие белого человека; о том, как они бывают поражены, увидев огромные парусные корабли, и о том, что иногда они ведут себя враждебно. Но он непременно намекал на то, что реальной опасности не было и что он с легкостью преодолевал все препятствия. Я предположила, что эти истории довольно сильно отличаются от реальности, просто менее всего он хотел напугать маму и добавить ей забот. Все мы были страшно довольны, и ни я, ни Берсаба не задумывались, что будет завтра; мы закрывали глаза на ту простую истину, что в один прекрасный день отец опять вновь уйдет в море. Пока он дома, все должны быть довольны.

В первый день никто не спрашивал отца о том, когда он вновь собирается покинуть нас, а о возвращении Сенары он узнал лишь на второй день.

При этом известии его лицо нахмурилось, и я поняла, что он не любит Сенару.

– Вы хорошо ее знали, отец? – спросила я.

– Не слишком хорошо, но знал, – ответил отец. – Она уехала до того, как мы с вашей матерью поженились. Я видел ее, посещая замок.

Мать сказала:

– Она приедет сюда. Ей хочется пожить здесь некоторое время, но я думаю, что ее влечет замок и, немного погостив у нас, она вернется туда. Ее дом был там. Так же, как и мой.

– Значит, она собирается сюда, – медленно произнес отец.

– Ты хочешь сказать, что я не смогу принять ее? – спросила мать, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели нам было суждено стать свидетелями их первой в жизни ссоры?

– Любовь моя, если ты хочешь, чтобы она приехала… конечно, ты должна принять ее.

– Мой милый Фенн, ведь она мне как сестра.

– Она не всегда хорошо относилась к тебе… к нам…

– Но у нее же доброе сердце. В те дни она была немножко диковатой, действовала, не думая о последствиях. Но она была мне как сестра, и я не могу оттолкнуть ее.

Отец кивнул, но я видела, что у него тяжело на душе. Любопытно было бы узнать, что он имел в виду, говоря о том, что Сенара не всегда хорошо относилась к ним.

Берсаба, оставшись наедине с матерью, расспросила ее и передала мне слова матери: «Просто Сенара не хотела, чтобы мы с вашим отцом поженились. Она ревновала, вот и все. Она повинилась, и все уладилось. Но твой отец никак не может об этом забыть».

Наш брат Фенимор хотел бы отправиться в море с отцом, но тот считал, что ему следует оставаться дома и присматривать за хозяйством, а главное – помогать матери.

Родители постоянно говорили на эту тему. Я хорошо представляла их, идущих по саду рука об руку и оживленно беседующих – видимо, все о том же. Фенимор был похож на отца в том, что превыше всего ставил благо всей семьи, но ему было трудно отказаться от мечты.

Мать знала об этом и старалась переубедить отца.

Она уверяла его, что наши места совершенно безопасны, что у нас преданные слуги и что сердце Фенимора принадлежит компании – как и сердце отца.

Когда отец находился дома, к нему всегда приезжало множество народу. Это были люди компании, никогда не видевшие моря и занимавшиеся вопросами торговли, сидя в своих кабинетах. Они приезжали к нам из Лондона, и в эти дни у нас всегда было очень оживленно. В кухне непрерывно крутилась прислуга, готовя всевозможные пироги, поражавшие гостей, никогда не слышавших о пирогах с недоношенными молочными поросятами или с потрохами ягнят и телят. Мать не знала, как отнесутся к таким диковинам благородные господа из Лондона, но ели они с аппетитом, а о том, что именно они ели, им сообщалось только потом. Кроме наших традиционных корнуоллских блюд к столу подавались говядина, баранина, голова кабана, утки, бекасы, голуби, куропатки, из рыбных блюд – миноги, осетрина, щуки, а кроме того фрукты: тутовые ягоды, мушмула, абрикосы, зеленые фиги и многое другое. Моя мать была прирожденной хозяйкой и за приготовлением многих яств наблюдала лично, желая блеснуть перед коллегами отца.

Я помню разговоры за столом в тот памятный день, когда мы узнали, что отец поддался на уговоры Фенимора и согласился взять его с собой в следующее плавание. Мой брат был очень похож на отца и не выражал бурно свою радость, но мы знали, что он очень рад.

С момента нашего возвращения прошла неделя – неделя, заполненная непрерывными застольями в большом холле, потому что гости прибывали почти ежедневно. Большинство комнат были заняты, как всегда во время пребывания здесь отца.

– Любопытно, чем сейчас занимается в замке Пейлинг Карлотта? – как-то спросила я. Берсаба ответила:

– Она и ее мать не появятся здесь до тех пор, пока не уедет отец. Я слышала, что матушка попросила их об этом, пояснив, что все комнаты будут заняты коллегами отца.

Берсаба всегда умудрялась получать откуда-то подобную информацию. Однажды я обвинила ее в подслушивании у дверей, и она не отрицала этого. Но следует признать: я всегда была рада, когда она делилась со мной своими сведениями.

За столом постоянно велись разговоры, и мы поняли, что люди из Лондона недовольны тем, как развиваются дела в стране. Популярность короля Карла I быстро падала. Он, похоже, не смог стать любимцем англичан. Любящий и преданный муж (редкое качество у королей), он не умел управлять страной, а его легкомысленная жена-католичка Генриетта Мария не делала ничего, чтобы понравиться народу.

Распустив парламент и управляя страной без него, государь был уверен, что его будут воспринимать как правителя, избранного Богом. Предполагалось, что ему не нужен парламент, поскольку он способен сам принимать нужные законы. До сих пор народ соглашался с таким положением дел, но – и с этим все были согласны – такая ситуация не могла тянуться долго.

Король Карл отталкивал от себя людей не только религиозными убеждениями, но и своей безответственной налоговой политикой, впрямую угрожавшей благосостоянию народа.

Главным камнем преткновения были, конечно, «корабельные деньги», о которых мы в семье постоянно слышали. Опасаясь войны с испанцами, голландцами или с теми и с другими сразу, Карл приказал главным портовым городам поставлять корабли для обороны Англии. Для постройки кораблей были нужны средства, и так были изобретены «корабельные деньги».