Текст книги "Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры."

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава VIII

Во время второго караула Вольфа кто-то черный и длинный быстро проскользнул в лунном свете между двух кустов. Вольф пустил в хищника стрелу, тот издал свистящий визг и поднялся на задние ноги, оказавшись вдвое выше коня. Вольф вставил в тетиву новую стрелу и выстрелил в белое брюхо, и все же зверь не упал, а убежал, свистя и с треском ломясь через кусты.

К тому времени Кикаха с ножом в руке оказался рядом с ним.

– Тебе повезло, – только и сказал он. – Их не всегда увидишь, а потом – хлоп! Они вцепляются в горло.

– Мне бы не помешало ружье для слонов, – сказал Вольф, – но я не уверен, что и оно остановило бы эту тварь. Кстати, почему гворлы – да и индейцы, судя по тому, что ты мне рассказывал, – не пользуются огнестрельным оружием?

– Оно строго запрещено Властелином. Видишь ли, Властелин не любит некоторых вещей. Он хочет держать свой народ на определенном демографическом уровне, на определенном технологическом уровне и в пределах определенных социальных структур. Властелин правит планетой железной уздой. Например, он любит чистоту. Ты, может, заметил, что народ Океаноса – ленивая, радующаяся, что им повезло, компания. И все же они всегда убирают за собой. Нигде никакого помета. То же самое происходит на этом уровне, на каждом уровне. Индейцы также соблюдают личную чистоту, так же, как дракландцы в Атланте. Властелин хочет, чтобы было так, и наказание за неповиновение – смерть.

– А как он внедряет свои правила? – спросил Вольф.

– По большей части, включив их в нравы обитателей. Первоначально он поддерживал тесный контакт со жрецами и знахарями, и, используя религию – с собой в качестве божества, – сформировал и утвердил обычаи населения. Он любил аккуратность и не любил огнестрельного оружия или любой формы развитой технологии. Может быть, он романтик, не знаю. Но различные общества на этой планете – главным образом конформистские [12]12
  Приспособленческие, соглашающиеся с мнением большинства.


[Закрыть]и статичные.

– Значит, тут нет никакого прогресса?

– Ну, так и что ж? Разве прогресс обязателен, а статичное общество нежелательно? Лично я хоть и ненавижу надменность Властелина, его жестокость и отсутствие человечности, тем не менее одобряю кое-что из сделанного им. За некоторыми исключениями, мне этот мир нравится намного больше, чем Земля.

– Тогда ты тоже романтик!

– Может быть. Этот мир, как ты уже знаешь, достаточно реален и мрачен, но он свободен от грязи и копоти, от любых болезней, мух, москитов и вшей. Юность тут продолжается, пока ты жив. В целом, это не такое уж плохое место проживания. Во всяком случае, для меня.

Роберт стоял в последнем карауле, когда солнце появилось из-за угла мира. Светляки побледнели, и небо стало зеленым вином. Ветерок прошелся прохладными пальцами по двум путникам и омыл их легкие своими взбадривающими потоками. Вольф и Кикаха потянулись, а затем, спустившись с помоста, отправились поохотиться. Позже, наполнив животы жареным кроликом и сочными ягодами, они возобновили свое путешествие.

Вечером третьего дня, когда солнце приближалось к краю монолита, они вышли на равнину. Перед ними находился высокий холм, за которым, как сказал Кикаха, лежали небольшие леса. Одно из высоких деревьев послужит им убежищем на ночь.

Внезапно из-за холма выехал отряд в сорок человек – темнокожих, с волосами, заплетенными у каждого в две длинные косички. Лица их были раскрашены бело-красными полосами и черными иксами.

В руках они держали маленькие круглые щиты и копья или луки. На головы некоторых в качестве шлемов оказались надеты медвежьи черепа, у других – шапочки и шляпы с длинными птичьими перьями.

Увидев перед собой пеших, всадники закричали и бросили коней в галоп.

Копья со стальными наконечниками опустились. Луки ощетинились стрелами, поднялись тяжелые стальные топоры и утыканные шипами дубинки.

– Стой спокойно! – велел Кикаха. Он улыбался. – Это хровака – медвежий народ, мой народ.

Он шагнул вперед, поднял обеими руками лук над головой и крикнул атаковавшим что-то на их родном языке – речи со многими глоттализированными остановками, назализированными гласными и быстро поднимающейся, но медленно опускающейся интонацией. Узнав его, они закричали:

– АнгКунгавас ТреКикаха!

Они подъехали и воткнули копья в землю, как можно ближе к Кикахе, но не задевая его. Дубинки и топоры свистели у него перед лицом или над головой, а стрелы вонзались в землю у его ног или даже между ними.

С Вольфом обошлись точно так же, он вынес это, не моргнув глазом. Подобно Кикахе, он продемонстрировал улыбку, но не думал, что она была такой же натуральной.

Хровака развернули коней и атаковали снова. На этот раз они резко натянули поводья, подняв своих лягавшихся, ржавших коней на дыбы. Кикаха подпрыгнул и стащил с коня юношу в шляпе с пером. Смеясь и тяжело дыша, они боролись на земле, пока Кикаха не повалил хровака на обе лопатки. Затем Кикаха поднялся и представил проигравшего Вольфу.

– Нгашу Тангис, один из моих шуринов.

Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Тот подождал, пока они успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцем в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.

– Нам повезло. Они отправились в набег на ценаква, которые живут довольно близко к Лесу Деревьев со Многими Тенями. Я объяснил, что мы здесь делаем, хотя, конечно, не все. Они не знают, что мы посягаем на самого Властелина, и я не собираюсь им это рассказывать. Но они знают, что мы идем по следу Хрисеиды и гворлов, и что ты – мой друг. Они также знают, что нам помогает Подарга. Они испытывают большое уважение к ней и ее орлицам и хотели бы, если смогут, оказать ей услугу. У них масса запасных лошадей, так что выбирай на вкус. Не радует меня в этом лишь одно: ты не наведаешься в вигвам медвежьего народа, а я не увижусь со своими двумя женами, Гиушовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.

Два дня скакал военный отряд без передышки, меняя лошадей каждые полчаса. Вольф натер себе ягодицы о седло, или, скорее, об одеяло. К третьему утру он был в такой же хорошей форме, как любой воин из медвежьего народа, мог оставаться на коне весь день, не чувствуя спазмов и боли во всех мышцах тела и костях. На четвертый день отряд задержался на восемь часов. Путь преградило стадо гигантских бородатых бизонов. Животные собрались в колонну шириной в две мили и длинной в десять миль, создав барьер, который не могли пересечь ни зверь, ни человек. Вольф был раздражен, но другие не слишком досадовали, потому что и всадники, и кони одинаково нуждались в отдыхе.

В хвосте колонны скакали охотники шаникоца, собравшиеся вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели напасть на них и перебить всю группу, и только страстная речь Кикахи удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что его соплеменники думают, что каждый из них равен десятку воинов из любого другого племени.

– Они – отличные бойцы, но чересчур самоуверенны и самонадеянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось удерживать их, чтобы не угодили в ситуации, где их стерли бы в порошок!

Они поскакали дальше, но были остановлены Нгашу Тангисом, одним из разведчиков в этот день. Он приблизился, крича и жестикулируя. Кикаха расспросил его, а затем сообщил Вольфу:

– Одна из пташек Подарги сидит на дереве в двух милях отсюда. Она потребовала у Нгашу Тангиса привести к ней меня. Сама она не может этого сделать, ее разодрала бы стая воронов.

– Вперед!

Орлица сидела на нижней ветке одинокого дерева, сжав когти вокруг тонкого насеста, согнувшегося под ее весом. Ее зеленые перья покрывала засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.

– Я – Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела тебя, о Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги, моей сестры и царицы. Именно она отправила нас на поиски дриады Хрисеиды, гворлов и рога Властелина. Но только я одна видела, как они вошли в Лес Деревьев со Многими Тенями по другую сторону равнины. Я налетела на них, надеясь застать врасплох и захватить рог, но они увидели меня и встретили стеной из ножей, о которую я могла пораниться. Поэтому я снова взлетела так высоко, что они не могли меня видеть. Но я, дальнозоркая попрательница небес, могла их видеть.

– Они надменны, даже умирая, – тихо сказал по-английски Вольфу Кикаха, – и не без оснований.

Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:

– Когда наступила ночь, они разбили лагерь на опушке рощи. Я спустилась на дерево, под которым спала дриада, укрывшись плащом из оленьей шкуры. На плаще была засохшая кровь, полагаю, человека, убитого гворлами. Они свежевали его, готовясь зажарить над своими кострами. Я опустилась на землю с противоположной стороны дерева. Я надеялась поговорить с дриадой, даже попытаться помочь ей бежать, но сидевший рядом с ней гворл услышал шум моих крыльев. Он выглянул из-за дерева, и это было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза. Гворл выронил нож и попытался отодрать меня от своего лица. Он этого добился, но вместе с моими когтями вырвал и оба глаза. Я предложила дриаде бежать, но когда она встала, плащ упал, и я увидела, что руки и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим глазам, и по своей смерти тоже, потому что его собраться не станут обременять себя слепым воином. Сбежав через лес обратно на равнину, я снова смогла подняться в воздух и полетела к гнезду медвежьего народа сообщить тебе, о Кикаха, и тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю ночь и весь день. Но охотничья стая очей Властелина увидела меня первой. Они были надо мной и впереди меня в сияньи солнца. Они обрушились сверху, эти псевдоястребы, и застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью дюжины птиц, вцепившихся в меня когтями. Я падала, переворачиваясь снова и снова, истекая кровью под ударами их острых, как кремень, клювов. Потом я выправилась и собралась с мыслями. Я хватала визжавших воронов и откусывала им головы или же отрывала крылья и ноги, но убила вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы подвергнуться нападению остальной стаи. И снова я дралась, и все повторялось. Они умирали, но, умирая, обрекали на смерть и меня, потому что их было много.

Наступило молчание. Орлица обожгла их вглядом оставшегося глаза, но жизнь быстро уходила из него. Медвежий народ притих, даже кони перестали храпеть, ветер, шептавший что-то с небес, был самым громким звуком.

Внезапно Аглая проговорила слабым, но по-прежнему надменным, резким голосом:

– Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня. И пообещай мне, о Кикаха, – никаких обманных слов со мной! – пообещай мне, что Подарге обо всем расскажут.

– Обещаю, о Аглая, – сказал Кикаха. – Твои сестры прилетят сюда и унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и тебя пустят плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не упадешь на солнце или не найдешь покой на луне.

– Я обязую тебя в этом, человечишко, – произнесла она. Голова ее опустилась, и она упала вперед, но железные когти так вцепились в ветку, что птица раскачивалась вверх ногами. Крылья ее обвисли и развернулись, их концы задевали траву.

Кикаха начал распоряжаться. Двум воинам он велел искать орлиц, чтобы передать сообщение Аглаи и рассказать о ее смерти. Он, конечно, ничего не сказал о роге, зато не пожалел времени на обучение посланников короткой речи на микенском. Удостоверившись, что они запомнили незнакомые слова, Кикаха отправил их в путь. Затем отряд задержался, перемещая тело Аглаи на вершину дерева, где она будет вне досягаемости для всех плотоядных, кроме пумы и стервятников. Для этого необходимо было срубить ветку, в которую она вцепилась, и поднять тяжелое тело до самого врехнего прочного сука. Здесь ее привязали стоймя к стволу сыромятными ремнями.

– Вот, – удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завершена. – Ни одна тварь не приблизится к ней, покуда она кажется живой. Все страшатся орлиц Подарги.

В полдень шестого дня после встречи с Аглаей отряд сделал долгую остановку у источника. Лошадям дали отдохнуть и набить животы длинной зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок о бок на вершине небольшого холма и жевали вареное мясо антилопы. Вольф с интересом смотрел на небольшое стало мастодонтов. Поблизости прятался в траве полосатый лев, девятисотфутовый образчик вида феликс атрокс. Лев, по-видимому, питал слабые надежды напасть на одного из детенышей.

– Гворлам чертовски повезло, раз они добрались до леса в целости, – говорил Кикаха, – тем более что они пешие. Между нами и Лесом Деревьев со Многими Тенями находятся ценаква и другие племена хинг гатаврит.

– Полукони? – переспросил Вольф.

За несколько дней с хровака он нахватал изумительный объем слов и даже начал усваивать кое-что из сложного синтаксиса.

– Полукони. Ои кентаврои. Кентавры. Их создал Властелин точно так же, как создал других чудовищ этого мира. На индейских равнинах водится много племен. Некоторые говорят по-скифски или сарматски, поскольку Властелин захватил часть своего кентаврийского материала из этих древних степняков. Но другие усвоили языки своих соседей – людей. И все приняли культуру индейцев прерий – с некоторыми вариациями.

Военный отряд вышел на Большую Торговую Тропу. Она отличалась от остальной равнины только вогнанными в землю на каждой миле столбами, увенчанными вырезанными из черного дерева изображениями тишкетмоакского бога торговли Ишкетламму. Кикаха велел отряду пуститься в галоп, когда они приблизились к ней, и не замедлять хода, пока Тропа не останется далеко позади.

– Если бы Большая Торговая Тропа шла к лесу, а не параллельно ему, – сказал он Вольфу, – все бы было отлично. Покуда мы оставались бы на ней, нас бы не тревожили. Тропа священна, ее уважают даже дикие полукони. Все племена получают тут стальное оружие, одеяла, драгоценности, шоколад, высококачественный табак и прочее от тишкетмоаков, единственного цивилизованного народа на этом ярусе. Я поспешил пересечь Тропу потому, что был бы не в состоянии помешать хровака задержаться на несколько дней для торговли, если бы мы наткнулись на купеческий караван. Заметь, у наших воинов больше мехов на лошадях, чем им нужно. Это просто на всякий случай. Но теперь мы, к счастью, далеко.

Шесть дней прошло, хровака не заметили никаких вражеских племен, за исключением выкрашенных в чернокрасную полосу типи иреннуссойков, маячивших вдали. Никто из воинов не выехал бросить им вызов, но Кикаха не расслаблялся, стараясь удалиться как можно дальше. На следующий день равнина начала меняться. Ярко-зеленая трава по колено перемежалась с голубоватой травой высотой в несколько дюймов. Вскоре отряд скакал по голубому пространству.

– Утоптанная территория полуконей, – пояснил Кикаха. Он высылал разведчиков на большие расстояния.

– Не давайте взять себя живым, – напомнил он Вольфу, – особенно полуконям. Человеческие племена, вместо того чтобы убить, могут принять тебя в племя, если у тебя хватит пороху весело распевать и плевать им в рожи, пока они поджаривают тебя на медленном огне, но полукони не держат даже человеческих рабов. Они будут много недель держать тебя живым и визжащим от боли.

На четвертый день после вторжения на территорию полуконей они поднялись на бугор и увидели впереди черную ленту.

– Деревья растут вдоль реки Винникакнау, – сказал Кикаха. – Мы проехали почти полпути до Леса Деревьев со Многими Тенями. Надо гнать лошадей, пока не доберемся до реки. У меня предчувствие, что мы съели большую часть своего везения.

Он замолк, когда увидел отблеск солнца на чем-то белом в нескольких милях справа. Затем белая лошадь Злого Ножа, разведчика, исчезла в ложбине между буграми.

Спустя несколько секунд на бугре появилась темная масса.

– Полукони! – заорал Кикаха. – Ходу! К реке! Мы можем дать отпор среди деревьев вдоль нее, если сумеем добраться туда!

Глава IX

Единым порывом весь отряд пустился в галоп. Вольф пригнулся к шее коня, великолепного чалого жеребца, погоняя его, хотя и без нужды. Равнина понеслась мимо него, когда чалый, казалось, вложил всю душу в свой бег. Несмотря на скорость, Вольф продолжал поглядывать вправо. Белая кобыла Злого Ножа время от времени мелькала, когда переваливала через складки местности. Разведчик направлял ее под углом к своему народу. Меньше чем в четверти мили позади него, настигая, мчалась орда полуконей. Численность их доходила до ста пятидесяти, точнее было не сосчитать.

Кикаха подскакал к Вольфу на своем жеребце, золотистом звере с серебристой гривой.

– Когда они догонят нас – а они догонят, – оставайся рядом со мной! Я организую колонну по двое – классический маневр, испытанный и верный! Таким образом, каждый сможет охранять бок другого!

Он отстал, чтобы передать приказ остальным. Вольф направил своего чалого следовать в цепи за Лапами Россомахи и Спит Стоя. Позади Белоносый Медведь и Большое Одеяло пытались держаться на таком же расстоянии от него. В целом же отряд двигался хаотично, и его пытались упорядочить Кикаха и советник, Паучьи Ноги.

Вскоре все сорок человек организовались в рваную колонну. Кикаха подскочил к Вольфу и крикнул, перекрывая грохот копыт и свист ветра:

– Они глупы, как дикобразы! Хотели развернуться и атаковать кентавров, но я им вбил в головы немного здравого смысла!

Слева скакали, стремясь присоединиться, еще двое разведчиков, Пьяный Медведь и Слишком Много Жен. Кикаха жестом велел им пристроиться в хвосте. Вместо этого парочка продолжала свой подход под углом девяносто градусов и промчалась дальше мимо арьергарда колонны.

– Эти дураки, по-моему, собираются спасать Злого Ножа!

Двое разведчиков и Злой Нож двигались навстречу друг другу. Злой Нож был всего в четырехстах ярдах от хровака, а полукони – в нескольких сотнях ярдов позади него, но с каждой секундой они сокращали разрыв, летя со скоростью, с какой не мог соперничать ни один обремененный всадником конь. Когда они приблизились, Вольф понял, чем именно они являлись.

Они и в самом деле были кентаврами, хотя и не совсем такими, как их рисовали художники Земли. И не удивительно. Властелин, создавая их в биолабораториях, вынужден был сделать уступки реальности. Главное переустройство определялось потребностью кентавров в кислороде. Большая животная часть кентавра должна была дышать – факт, который игнорировали традиционные земные изображения. Воздухом требовалось снабжать не только верхний, человеческий торс, но и нижнее, териоморфное [13]13
  Звериное.


[Закрыть]тело. Относительно небольшие легкие верхней части не могли удовлетворить потребности в воздухе.

Более того, желудок человеческого туловища препятствовал бы снабжению питанием тела под ним, а если бы его присоединили к крупным конским пищеварительным органам, все равно встала бы проблема рациона. Человеческие зубы быстро сотрутся, пережевывая траву.

Поэтому гибридные существа, несшиеся столь быстро и угрожавшие людям, не во всем совпадали с мифическими созданиями, послужившими образцом. Рты и шеи оказались пропорционально большими, чтобы вдохнуть достаточно кислорода. На месте человеческих легких находился похожий на меха орган, гнавший воздух через горлоподобное отверстие, а оттуда – в большие легкие конского тела. Эти легкие были больше лошадиных, потому что вертикальная часть увеличивала потребность в кислороде. Пространство для больших легких было создано удалением более крупных травоядных пищеварительных органов и заменой их меньшим плотоядным желудком. Кентавры ели мясо, включая тела своих индейских жертв.

Конская часть этих созданий по размерам соответствовала земному индейскому коню. Шкуры их были гнедые, белые и пегие. Конский волос покрывал все, кроме широкого, скуластого и большеносого лица почти вдвое больше человеческого. Черты лиц выглядели такими же, как у индейцев прерий Земли – Римского Носа, Сидящего Бизона и Бешеного Коня.

Боевая окраска расчерчивала их лица, а головы венчали уборы из перьев и шлемы из буйволиных шкур с выступавшими рогами.

Оружие оказалось таким же, как у хровака, за исключением одного предмета – болы, двух камней, закрепленных на концах сыромятного ремня. Пока Вольф гадал, что делать, если в него болу бросят, он увидел их в действии. Злой Нож, Пьяный Медведь и Слишком Много Жен встретились и скакали рядом друг с другом примерно в двадцати ярдах впереди своих преследователей. Пьяный Медведь обернулся и пустил стрелу. Она вонзилась в набухший, похожий на меха орган под человеческой грудью полуконя. Полуконь рухнул, перевернулся пару раз и остался лежать, не двигаясь. Верхний торс его согнулся под таким углом, который мог образоваться только в результате перелома позвоночника. И это несмотря на универсальное соединение кости и хряща при схождении человеческого и конского тела, придававшее крайнюю гибкость верхнему торсу.

Пьяный Медведь закричал и взмахнул луком. Он совершил первое убийство, и его подвиг будут много лет воспевать в Доме Совета хровака.

«Если останется кто-то, чтобы рассказать о нем», – подумал Вольф.

Было выпущено множество бол, раскрученных так, что камни стали едва видимыми. Вращаясь, словно сорвавшиеся со своих осей пропеллеры аэропланов, болы прочертили воздух. Камень на конце одной из них ударил в шею Пьяного Медведя и сбросил его с коня, оборвав его победную песнь. Другая бола обернулась вокруг задней ноги его коня, отправив его на землю.

Вольф одновременно с другими хровака из колонны выпустил стрелу. Он не мог сказать, попала ли она в цель, ибо трудно хорошо прицелиться, сидя на галопирующем коне. Однако четыре стрелы угодили в цель, и четверо полуконей пали. Вольф сразу же вытащил из колчана за спиной другую стрелу, заметив в то же время, что Слишком Много Жен и его конь лежат на земле. Из спины Слишком Много Жен торчала стрела.

Преследователи обогнали Злого Ножа. Вместо того чтобы заколоть его копьями, полукони разделились и зашли с обеих сторон.

– Нет! – закричал Вольф, – Не давай им этого сделать!

Злой Нож, однако, заслужил свое имя не без веской причины. Если полукони упустили шанс убить его ради того, чтобы взять живым для пыток, то им придется поплатиться за свою ошибку. Злой Нож швырнул свой длинный тишкетмоакский нож в лошадиное тело ближайшего к нему полуконя. Кентавр закувыркался. Злой Нож выхватил из ножен еще один. В его кобылу вогнали копье, но он бросился на ближайшего кентавра.

Вольф мельком увидел его сквозь массу тел. Злой Нож приземлился на спину кентавру, который чуть не рухнул от толчка, но сумел оправиться и понесся дальше. Злой Нож вонзил лезвие в спину человеческого торса. Мелькнули копыта, хвост кентавра взметнулся в воздух, а за ним последовали круп и задние ноги.

Вольф подумал, что Злому Ножу конец, но нет. Тот каким-то чудом оказался на ногах, а затем вдруг на лошадином туловище другого кентавра. На этот раз Злой Нож держал лезвие клинка у горла врага. Он явно угрожал вскрыть ему яремную вену, если полуконь не унесет его прочь от других.

Пика, воткнутая сзади, пронзила Злого Ножа, не раньше, однако, чем он выполнил свою угрозу и перерезал шею полуконю, на котором сидел.

– Я видел это! – крикнул Кикаха. – Какой муж этот Злой Нож! После того, что он сделал, даже дикие полукони не посмеют расчленить его тело! Они чтят врага, давшего им жестокий бой, хотя они, конечно, все равно съедят его.

Теперь хинг гатаврит подобрались близко к заднему концу цепочки хровака. Люди разделились на отряды и увеличили скорость, чтобы обойти кентавров с обеих сторон. Кикаха сказал Вольфу, что полукони не бросятся сразу на хровака в массовую атаку. Они постараются немного поразвлечься с врагами, а также дать своим неиспытанным молодым воинам шанс показать свое искусство и смелость.

Полуконь в черно-белых яблоках, носивший единственное ястребиное перо в повязке вокруг головы, отделился от основной группы слева. Вертя бол ой в правой руке и держа оперенное копье в левой, он поскакал к Кикахе. Камни на концах сыромятного ремня засвистели, став неразличимыми, а затем рванулись с его руки. Путь их полета лежал вниз, к ногам вражеского коня.

Кикаха накренился и ловко выставил на пути болы копье. Он проделал это настолько своевременно, что встретил ремень посередине. Кикаха поднял копье, а бола все вертелась и вертелась, пока не обмоталась вокруг древка. Добрую часть энергии поглотило длинное копье, но инерция перенесла болу по дуге на правую сторону от Кикахи, чуть не ударив Вольфа, которому пришлось пригнуться. Кикаха едва не потерял копье, поскольку оно выскользнуло из его руки, увлекаемое весом болы, но сумел-таки удержать. Тогда он победно потряс своим оружием с болой на верхнем конце.

Со стороны колонн кентавров поднялся рев одобрения и восхищения. Незадачливый же полуконь в ярости погрозил кулаком и решил атаковать Кикаху с копьем. Вождь вылетел вперед и перехватил юнца. Он сказал несколько слов и отправил его с позором обратно к основной группе.

Вождь был рослым чалым в шляпе со множеством перьев и полосами черных шевронов, нарисованных на его конских ребрах.

– Атакующий Лев! – крикнул по-английски Кикаха. – Он думает, что я заслуживаю его внимания!

Он проорал что-то на языке вождя, а затем разразился издевательским смехом, когда темная кожа последнего стала еще темнее. Атакующий Лев крикнул в ответ и рванулся вперед, чтобы поравняться с оскорбителем. Пика в его правой руке была нацелена в грудь Кикахе, но тот встретил ее своей собственной. Два древка отскочили друг от друга. Кикаха вытащил левую руку из креплений маленького щита из шкуры мамонта. Он блокировал своей пикой очередной удар пики кентавра, а затем метнул щит, словно диск. Щит пролетел между воинами и ударил Атакующего Льва по правой передней ноге.

Кентавр споткнулся и упал.

Когда он попытался подняться, то обнаружил, что не может наступить на правую переднюю ногу. Из группы полуконей вырвался крик, дюжина вождей в шляпах устремилась с копьями наперевес к Атакующему Льву. Тот держался храбро и ждал смерти, сложив руки на груди, как и подобало великому, но теперь потерпевшему поражение и искалеченному кентавру.

– Передай по цепи приказ замедлить скачку! – бросил Кикаха. – Кони не смогут долго выдержать такую скорость, многие из них уже сейчас в мыле. Может быть, мы сумеем поберечь их и выиграть немного времени, если полукони захотят испытать еще каких-нибудь своих необстрелянных. Если же не захотят, то какая разница?

– Пока было весело, – сказал Вольф. – Если мы и не сумеем доскакать до цели, то сможем, по крайней мере, сказать, что не скучали.

Кикаха приблизился, чтобы хлопнуть Вольфа по плечу.

– Ты мне по душе! Я счастлив, что познакомился с тобой. О-го-го! Вот уже скачет необстряленный! Но он собирается выбрать Лапы Россомахи!

Лапы Россомахи, один из тестей Кикахи, находился во главе колонны хровака и как раз перед Вольфом. Он выкрикивал оскорбления полуконю, атаковавшему его и раскручивавшему болу, а затем бросил копье. Кентавр, видя летевшее к нему оружие, выпустил болу раньше, чем собирался. Копье пронзило ему плечо, бола все же достигла цели и обмоталась вокруг Лапы Россомахи. Потеряв сознание от удара камнем, он упал с коня.

Кони Кикахи и Вольфа перепрыгнули через тело, лежавшее перед ними. Кикаха нагнулся и проткнул Лапы Россомахи своей пикой.

– Они не порадуются, пытая тебя, Лапы Россомахи! – воскликнул Кикаха. – Ты заставил их поплатиться жизнью.

Наступил черед индивидуальных схваток. Вновь и вновь молодые необстрелянные кентавры выскакивали из основной группы, чтобы бросить вызов одному из людей. Иногда побеждал человек, иногда кентавр. В конце кошмарных тридцати минут от сорока хровака осталось двадцать восемь. Когда подошла очередь Вольфа, ему достался рослый воин, вооруженный дубиной, усаженной стальными шипами. У того также имелся маленький круглый щит, которым он попытался повторить трюк Кикахи. Это не сработало, так как Вольф отбил щит острием пики. Однако его защита была на минуту снята, в эту-то минуту кентавр и воспользовался своим преимуществом.

Он подскочил так близко, что Роберт не мог отпрянуть назад достаточно далеко, чтобы воспользоваться пикой.

Дубина высоко поднялась, на острых концах ее шипов сверкнуло солнце. Огромное широкое лицо кентавра расколола победная ухмылка. У Вольфа не было времени уклониться, а если бы он попытался схватить дубину, то пал бы с разбитой и искалеченной рукой. Не думая, он сделал нечто, удивившее как кентавра, так и его самого. Наверное, его вдохновил подвиг Злого Ножа. Он бросился с коня, пролетел под дубиной и обхватил полуконя за шею. Его враг пронзительно закричал от страха. Затем они рухнули наземь с ударом, отшибшим дыхание у обоих.

Вольф вскочил на ноги, надеясь, что Кикаха схватил его коня за узду. Кикаха и впрямь держал коня, но не делал ни малейшего движения, чтобы подвести его к Вольфу. И хровака, и полукони остановились.

– Законы войны, – крикнул Кикаха. – Кто первый схватит дубину, тот и победит!

Вольф и кентавр, теперь уже поднявшийся на ноги, – рванулись к дубине, валявшейся примерно в тридцати футах позади них.

Скорость четвероногого была слишком велика для двуногого.

Кентавр добрался раньше, опередив Роберта на десять футов. Не снижая скорости, он нагнул свое человеческое туловище и подхватил дубину. Затем он затормозил и развернулся, да так стремительно, что вынужден был встать на дыбы. Вольф не переставал бежать. Он приблизился, а затем прыгнул на полуконя, несмотря на то, что тот встал на дыбы. Кентавр ударил копытом, но Роберта это не остановило. Хотя удар ногой и задел его, Вольф врезался в верхнюю часть туловища полуконя с такой силой, что увлек его назад, и они оба снова упали.

Несмотря на столкновение, Вольф обвил правой рукой шею кентавра. Он висел на нем, в то время как кентавр упорно пытался подняться на ноги. Кентавр, потеряв свою дубину, старался одолеть человека силой. Он снова усмехался, так как превосходил Вольфа в весе, по меньшей мере, на семьсот футов. Его торс, грудь и руки тоже были намного массивней, чем у Роберта.

Вольф напрягал ноги, сопротивляясь напиравшему весу кентавра, и не отодвигался. Он сжимал руку на огромной шее, и в какой-то момент полуконь не смог дышать.

Тогда он попытался выхватить нож, но Вольф схватил другой рукой запястье соперника и выкрутил его. Кентавр завизжал от боли и выронил нож.

Со стороны полуконей раздался рев удивления. Они никогда раньше не видели такой силы у человека.