Текст книги "Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры."

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Глава VIII

Поскользнувшись, Вольф упал на бок и покатился по гладкой стеклянной поверхности вниз с горы, на вершине которой стояли врата. Склон, по которому он мчался вниз, был сухим, хотя казалось, что он смазан маслом. Несмотря на все старания притормозить каблуками или ладонями, он продолжал нестись вниз.

Это было похоже на спуск по льду.

Скорость все возрастала. Изогнувшись, он бросил взгляд по ходу движения. Отлогий склон постепенно выравнивался, падение несколько замедлилось. Но все же он спускался со скоростью, по меньшей мере, триста пятьдесят миль в час, не имея возможности остановиться. Он лишь приподнял руки и голову, предохраняя их от ожога. Одежда перекрутилась и порвалась от трения, но нагрелась не сильно.

В пурпурном небе над краем горизонта показалась яркая луна – почему-то Роберт решил, что это луна. Арка выделялась на фоне неба темно-багровым оттенком. Место не походило на дворец Властелина, он попал на другую планету. Судя по расстоянию до горизонта, эта планета была приблизительно такого же размера, что и та, которую он только что покинул. И собственно говоря, не было никакой уверенности, что планета – одна из тех, которые они видел с поверхности водного мира.

Уризен сыграл с ними злую шутку. Он устроил врата, переместившие его на другую планету, вращающуюся вокруг Аппирмаздума. Другие врата водного мира привели бы его в мир Уризена. Но могли доставить и сюда же. Теперь узнать об этом было нельзя.

Куда бы ни вел другой выход, было поздно что-либо менять.

Он беспомощно попался в западню отца, удобную западню, если смерть можно назвать удобной.

Вольф проскользил, пожалуй, около двух миль, когда поверхность начала изгибаться кверху. Еще через полмили скорость замедлилась примерно до тридцати миль в час, хотя утверждать это было трудно, поскольку имелись лишь косвенные данные. По правую сторону вдали виднелись причудливые деревья. Не зная высоты и расстояния до них, он не мог точно определить скорость скольжения.

Еще несколько минут спустя склон резко оборвался, и Вольф вылетел за край уступа, не сдержав крика. Он падал в пропасть. Под ним в сорока-пятидесяти футах катила воды река. Противоположный берег был примерно в ста футах, образовывая отвесную стену из того же стекловидного материала, по которому он катился от самых врат.

Вольф падал в каньон, дергая ногами и пытаясь сохранить вертикальное положение. До реки оказалось не так далеко, как он думал, и, ударившись ногами, он погрузился в холодную воду. По инерции Роберт ушел на глубину, потом выплыл. Течение быстро потащило его между стенами ущелья к повороту. Перед тем, как течение унесло его за изгиб реки, он успел заметить, что в воду упал еще один из Властелинов, третий взмыл над обрывом. Вскоре стены ущелья расступились, и река расширилась, начались пороги; к счастью камни были ровные и гладкие – очевидно, из того же стекловидного материала, поэтому Роберт отделался несколькими ушибами. После порогов течение замедлилось. Вольф поплыл к берегу, полого поднимавшемуся из воды. Но выбраться не смог, потому что все время соскальзывал по гладкой поверхности обратно.

Не оставалось ничего другого, как плыть вдоль берега и надеяться, что рано или поздно найдется место, где удастся выйти из воды. Одежда, нож, лук и лучемет тянули его вниз. Вольф понимал, что нужно избавиться от груза, но откладывал это до последнего. Все же усталость одолевала, и он бросил лук и колчан со стрелами, еще через некоторое время отстегнул пояс с кобурой и ножнами, а лучемет и нож засунул в брюки. Еще немного погодя освободился и от ножа.

Время от времени он оглядывался, различая вверх по течению восемь голов. Пока что все выжили, но если и дальше берега останутся неприступными, то всем будет конец.

Утонут, пожалуй, все, кроме, может быть, Теотормона, который продержится в воде дольше любого из них даже с полуотросшим ластом.

Именно тогда Вольфа осенило. Поплыв против течения, он оказался рядом с Лувахом, Валой и Тармасом. Приблизившись, крикнул им, чтобы они плыли против течения, если хотят спастись.

Наконец появилась огромная маслянистая сине-черная туша Теотормона, за ним последовали Аристон, Энион и Ринтрах. Больше всех похвалявшийся Паламброн вошел во врата последним. Лицо его было бледным, он тяжело дышал.

– Спаси меня, брат! – крикнул он. – Я больше не могу, я умираю.

– Побереги дыхание, – отозвался Вольф. Он обратился к Теотормону: – Ты нам нужен, брат. Именно ты, некогда презираемый нами, можешь нам помочь. Без тебя мы все утонем.

Теотормон ухмыльнулся, плывя против течения с легкостью.

– Чего ради вам помогать? Ведь всем плевать на меня, вас тошнит от одного моего вида, не так ли?

– Ты никогда не был мне безразличен, – возразил Вольф. – Я никогда не говорил, что меня тошнит от твоего вида. Именно я настоял на том, чтобы ты отправился с нами. Потому что предвидел день, когда мы будем нуждаться в твоей помощи. Взгляни на свое тело: ты можешь сделать многое, что нам не под силу. По иронии судьбы Уризен, устроивший нам эту ловушку, видно не учел того, что сам превратил тебя в морское чудовище, способное выжить при таких обстоятельствах. Поступив неразумно, он предоставил в твоем лице средство к спасению.

Учитывая ситуацию, речь была длинновата, и Вольф запыхался. Тем не менее, следовало похвалить Теотормона, ведь тому ничего не стоит бросить их умирать, да еще посмеяться, когда они пойдут ко дну.

Теотормон задумчиво произнес:

– Ты хочешь сказать, что Уризен перехитрил сам себя?

Вольф кивнул.

– И как же я могу спастись?

– В воде ты быстрый и сильный, как тюлень. Ты можешь разогнаться так, что выскочишь на берег и поможешь вытолкнуть на сушу одного за другим нас. Я знаю, ты сумеешь это сделать.

Теотормон хитро усмехнулся.

– Чего ради я стану выталкивать вас в безопасное место?

– Если ты этого не сделаешь, то останешься один в этом страшном мире, – сказал Вольф. – Может, ты и выживешь, но будешь одинок. Сомневаюсь, что здесь найдется еще одна живая душа. Тебе не с кем будет обмолвиться словом. Кроме того, нужно будет разыскать врата, которые ведут из этого мира. Сможешь ли ты найти их один? Когда ты ступишь на землю, тебе понадобятся товарищи.

– К черту вас всех! – крикнул Теотормон и, не добавив ни слова, скрылся под водой.

– Теотормон! – воскликнул Вольф.

Властелины принялись звать беглеца. Но тщетно приподнимались они над водой и оглядывали поверхность реки, с отчаянием поглядывая друг на друга. Тот не появлялся. На их лицах теперь не осталось и следа былого высокомерия.

Неожиданно Вала вскрикнула и, всплеснув руками, исчезла под водой. Она скрылась так быстро, словно ее потащили вниз.

Прошло несколько секунд. Наконец на поверхности показалась маслянистая голова Теотормона и мгновение спустя – рыжие волосы Валы. Длинные пальцы брата запутались в ее волосах, голову сестры он поддерживал ногой.

– Скажи, что сожалеешь! Скажи, что я не отвратительная медуза! Скажи, что я красивый! Обещай любить меня, как любила на острове Паламброна!

Вала рванулась, оставив между пальцами Теотормона темно-рыжие пряди, и воскликнула:

– Я убью тебя, жалкий прыщ! Я еще далека от смерти! Но даже если бы я умирала, то уж лучше это, чем лебезить перед тобой!

Глаза Теотормона расширились. Шлепнув по воде ногами, он отплыл от Валы и повернулся к Вольфу.

– Вот видишь! Так чего ради спасать ее или кого-нибудь из вас? Все равно вы будете ненавидеть меня, а я – вас.

Паламброн завопил, яростно разбрызгивая воду:

– Спаси меня, Теотормон! Я больше не могу! У меня нет сил! Я умираю!

– Помни, что я говорил об одиночестве, – произнес Вольф.

Теотормон усмехнулся и нырнул, а вскоре он уже толкал перед собой Паламброна, упершись головой в ягодицы брата, загребая воду ластами. Паламброн выскользнул из воды на стекловидный берег, на расстояние, приблизительно равное двум его ростам. Там он остался лежать, дыша, как загнанная лошадь. С одежды капала вода, изо рта стекала струйка слюны.

Одного за другим Теотормон вытолкал всех на берег, где они остались лежать чуть живые. Только Вала отказалась от помощи, и, собрав все силы, продолжала плыть. Вольф только подивился ее мужеству. Приблизившись к берегу, она послала свое тело вперед и, медленно отталкиваясь локтями, поползла по покатому склону. Достигнув, наконец, ровного места, она осторожно приняла сидячее положение. Затем окинула остальных презрительным взглядом.

– И это мои братья? Всемогущие Властелины вселенных? Кучка полузатонувших крыс, вот кто вы! Лизоблюды морского слизня, канючившие, чтобы спасти свои жалкие жизни!

Теотормон мощным толчком вытолкнул себя на берег и прошел мимо спасенных. На Валу он даже не взглянул. Вскоре все восстановили силы, дыхание и выбрались на ровную землю. Вид у них был жалкий, так как почти все посбрасывали в воде одежду и оружие... Только Вольф и Вала оставались одетыми. Но Вольф лишился всего своего оружия, кроме лучемета. Да еще у Валы сохранился меч. Если не обращать внимания на мокрые волосы, то даже не верилось, что девушка побывала в реке; ее платье было сшито из водостойкой ткани.

Лувах дважды попытался идти, но оба раза шлепался на землю. Наконец он добрался до Вольфа ползком. Лицо его вновь порозовело, и веснушки уже не были так заметны. Он сказал:

– Отец поймал нас, как детей, играющих в прятки. Только из детей мы превратились в младенцев. Мы даже не можем ходить, только ползать. Как ты думаешь, что он еще задумал?

: – Не знаю, – пожал плечами Вольф. – Уверен я только в том, что Уризен долго вынашивал свои планы. И теперь мне начинает казаться, что он создал все планеты, которые вращаются вокруг Аппирмаздума только для того, чтобы мучить и испытывать нас.

Лувах безрадостно рассмеялся.

– И какая же награда ждет нас в конце всех мук и испытаний?

– Мы получим шанс пасть от руки отца или убить его.

– Неужели ты действительно веришь, что он поступит честно? Что он не сделает свою крепость абсолютно неприступной? Думаю, он способен на такое.

– Честно? А что такое «честно»? Согласно неписаному закону предполагается, что каждый Властелин оставляет в своей обороне лазейку, дефект, который может использовать искусный противник. Не знаю, многие ли следуют этому правилу. Но Властелинов убивают и лишают собственности – Властелинов, убежденных в своей безопасности, уверенных в том, что их защитные сооружения оградят их от атак более могущественных и умных соперников. Не думаю, что победителям везло из-за слабых мест в системе защиты. Оборона оказывается уязвимой по другой причине. Причина заключается в том, что Властелины наследуют оружие. Больше его взять неоткуда, либо получить в наследство, либо отобрать у другого. Наша раса растеряла древнюю мудрость. Мы стали лишь потребителями и расточителями. Поэтому Властелин вынужден пользоваться тем, что имеет, а если уж с наличным вооружением он в состоянии предусмотреть все непредвиденные обстоятельства, что невозможно, то в обороне волей-неволей оказываются лазейки, и тогда к нему действительно можно пробиться. Следует учитывать еще одно. Властелины сражаются за свою жизнь, и сражаются так, чтобы убить противника. Но большинство живет долго. Видимо, они устали от жизни и хотят умереть. Глубоко, в самом уголке разума, под наслоениями тысячелетнего могущества и недостатка любви они ищут смерти. Это делает их уязвимыми.

Лувах был удивлен.

– Ты в самом деле веришь в эту галиматью, брат? Я, например, ничуть не устал от жизни. Я и сейчас люблю так сильно, как и тогда, когда мне было сто лет. Другие стремятся к смерти ничуть не больше, они сражаются и будут сражаться за свою жизнь.

Вольф пожал плечами.

– Это только теория. Мысль пришла мне в голову, когда я был Робертом Вольфом. Став им, я понял то, чего не понимал раньше и что не доступно никому из вас.

Он подполз к Вале и попросил:

– Одолжи мне на минутку свой меч. Я хочу проделать опыт.

– Как, например, легко ли отделится голова от шеи? – поинтересовалась она.

– Если бы я хотел убить тебя, то вполне мог бы воспользоваться лучеметом, – ответил Роберт.

Она вытащила короткий клинок и отдала Вольфу. Он легонько стукнул острием по стекловидной поверхности. Видя, что первый удар не оставил никакой отметины, он ударил посильнее.

– Что ты делаешь! – возмутилась Вала. – Прекрати, испортишь лезвие.

Вольф указал на царапину, оставленную вторым ударом.

– Похоже на царапину, сделанную на льду. Это вещество гораздо более твердое и стойкое, но в остальном напоминает замерзшую воду.

Он отдал ей меч и вытащил лучемет, установив его на полную мощность. Когда он направил луч на поверхность, стекловидное вещество покраснело, потом запузырилось и, наконец, потекло. Вольф выключил лучемет и вынул из выемки жидкость. Остальные подползли, заинтересовавшись происходящим.

– Странный ты человек, – заметила Вала. – Ну, кому бы такое пришло в голову?

– Зачем он это делает? – спросил Паламброн. – Глупость какая – вырезать дыры в земле.

К Паламброну вернулось былое высокомерие.

– Нет, это не глупости, – возразила Вала. – Джадавин любознателен, вот и все. А впрочем, ты, наверное, позабыл, что такое любознательность, Паламброн?.. Какой-то у тебя бледный вид... и движения вялые. А ведь еще недавно ты действовал куда оживленнее.

Паламброн вспыхнул, но ничего не сказал. Он наблюдал, как росла горка кристаллов на стенках выемки и вдоль царапины.

– Самовосстановление, – произнес Вольф. – Странно. Я прочитал все, что мог достать о древней науке предков, но нигде не встречал упоминания ни о чем подобном. Уризен, видимо, владеет знаниями, которые другие давно утратили.

– Может быть, эти знания достались ему от Рыжего Орка, – высказалась Вала. – Говорят, что Рыжий Орк знает больше, чем все остальные Властелины вместе взятые. Он последний из старшего поколения. Ходят слухи, что он родился свыше полумиллиона лет назад.

– Говорят, говорят... – скривился Вольф. – А ведь на самом деле никто не видел Рыжего Орка. Сотни тысячелетий. Я лично считаю, что он давно умер, и только легенда о нем продолжает жить. Но довольно об этом. Нам нужно найти следующую группу врат, хотя трудно сказать, куда они нас приведут.

Обнаженный Ринтрах дрожал. Он произнес:

– Не холодно, но что-то тревожит меня так, что пробирает дрожь. Наверное, эта тишина. Вы только послушайте, как тихо.

Все замолкли. Слышались только отдаленный шелест – это ветер шуршал в кустах и мохнатых ветвях – да журчание воды в реке. Больше ничего. Ни пения птиц, ни рева животных, ни человеческих голосов. Только шум ветра и реки, да и он, казалось, звучал приглушенно, словно придавленный пурпурным небосводом.

Глянцево-белое поле вокруг них простиралось во все стороны до горизонта. Поодаль возвышалось несколько холмов, над ними выступала закругленная вершина горы, с которой они скатились. Им было отчетливо видны ее склоны и врата – крошечный темный предмет на самом верху.

Как же нам выбраться? – думал Вольф. Без ключа здесь можно бродить вечно, но и это нам вряд ли удастся, если мы не найдем пищу.

Вслух он сказал:

– Я считаю, что нужно идти вдоль реки. Она течет вниз, следовательно, должна привести нас к какому-нибудь водоему. И то, что Уризен бросил нас в реку, может означать, что она является нашим проводником до следующих врат, одних или... нескольких.

– Звучит логично, – заметил Энион. – Но у твоего отца и моего дяди извращенный ум. Используя реку как указатель, он вполне мог иметь в виду, что нам надо продвигаться вверх по течению.

– Возможно, ты и прав, кузен, – согласился Вольф. – Однако имеется только один способ выяснить истину. Я предлагаю идти вниз по течению – хотя бы потому, что так двигаться будет легче. – Он обратился к Вале. – А что думаешь ты?

Вала пожала плечами.

– Не знаю. Я ведь ошиблась, выбирая врата. Почему ты спрашиваешь меня?

– Ну как же, ты ведь всегда была ближе всех к отцу, и лучше других должна знать его манеру думать.

Она слегка улыбнулась.

– Сомнительный комплимент! Но все же благодарю. Как ни сильна во мне ненависть к Уризену, я не могу не восхищаться им. Ведь он выжил там, где большинство его современников погибло. Ладно, коль уже ты меня спрашиваешь, скажу: я за то, чтобы идти вниз по реке.

– Есть еще мнения? – спросил Вольф. Уже сделав выбор, но он не хотел, чтобы другие жаловались, если путь окажется неверным. Пусть все разделят ответственность за принятое решение.

Паламброн заявил:

– Я говорю «нет», я настаиваю, чтобы...

Глава IX

Неожиданно ветер донес до Властелинов сильный звук, похожий на рев. В нескольких сотнях ярдов вверх по течению реки из-за холма появилось высокое, как слон, животное. Оно стояло между двумя валунами, задрав верблюжью голову на длинной шее, украшенную оленьими рогами. Его глаза были огромными, а зубы – длинными и острыми, как у плотоядных. Скошенное от плеч туловище, покрытое бурой шерстью, опиралось на тонкие, как у жирафа, ноги, оканчивающиеся растопыренными темно-синими чашами.

Увидев чашеподобные ступни, нетрудно было догадаться об их назначении. Они походили на присоски или вакуумные подушки и позволяли легко передвигаться по гладкой поверхности планеты.

– Стойте спокойно, – распорядился Вольф. – Мы не сможем убежать, если бы даже и могли, но бежать некуда.

Животное фыркнуло и, не спеша, направилось к ним, раскачивая шеей и время от времени оглядываясь. Правая передняя и левая задняя ступни поднимались одновременно, и чашки издавали чмокающие звуки. Животное делало шаг, и присоски закреплялись на новом месте. Затем аналогичным образом передвигались левая передняя и правая задняя ступни. Примерно в пятидесяти футах огромная тварь встала и, задрав голову, издала пронзительный вопль. Затем изогнула шею и, упершись челюстью в землю, стала скрести, скользя из стороны в сторону по глянцевитой поверхности.

Странные движения напоминали поведение земного быка перед нападением. Вольф установил лучемет на половинную мощность и стал ждать. Неожиданно тварь вновь задрала голову и, завизжав, галопом рванулось в атаку. Скакало чудовище значительно медленнее, поскольку присоски мешали развить скорость. Но Властелинам его продвижение показалось даже излишне стремительным.

Вольф выждал некоторое время, дабы убедиться, что тварь не блефует. Когда же расстояние между ними сократилось до двадцати ярдов, он направил лучемет в место сочленения шеи и груди. Бурый мех тотчас же задымился и почернел. Тварь вновь завизжала, но атаку прекратила. Еще через мгновение Вольф понял, что при такой скорости она все-таки успеет до них добраться, и переключил лучемет на полную мощность.

Громадный зверь издал предсмертный вопль. Его тонкие ноги продолжали присасываться ступнями к земле. Они подогнулись, и туловище осело. Шея ослабла, и голова вытянулась вперед, из клыкастой пасти вывалился пурпурный язык, глаза остекленели. Наступившую тишину прервал смех Валы:

– Вот и обед! Да, пожалуй, тут еще и на завтрак останется. И, заметьте, бифштекс уже поджарен.

– Если он только съедобный, – буркнул Вольф, глядя, как Вала с Теотормоном, зажавшим нож пальцами ноги, вышли из укрытия и отрезали по кусочку полузапеченного мяса. Теотормон отказался пробовать его. Тогда вперед выдвинулся Вольф, однако как он не берегся, через пару шагов его ноги скользнули в разные стороны.

Вала с Теотормоном, которые добрались до зверя, ни разу не упав, засмеялись.

Вольф поднялся и продолжил свой путь, сказав им:

– Раз смелых нет, то попробую мясо я. Что толку стоять и спорить, можно ли его есть или нет.

– А я не боюсь... – сказала Вала. – Просто мне противно. Оно так дурно пахнет.

Все же она откусила кусочек и, пожевав, с брезгливым видом проглотила. Вольф решил, что ему теперь рисковать незачем. Вместе с другими он принялся ждать, когда же прошло полчаса и Вала не почувствовала себя плохо, тогда начал есть он. Остальные, кто ползком, кто по-стариковски шаркая, добрались до туши убитого зверя и разделили трапезу. Съедобного мяса было не так уж много, так как большая часть либо обуглилась, либо осталась сырой.

Вольф одолжил у Теотормона нож и вырезал еще один кусок мяса. Затем с неохотой, жалея растрачиваемый заряд, пропек вырезку. Каждый из Властелинов взял по куску, и отряд пошел вниз по реке. Вольф задержался на некоторое время, считая возможным отделить присасывающие ступни и использовать их для передвижения. Но отбросил эту идею, почувствовав толщину и жесткость костей и крепость связок между ногой и присосками. Мечом Валы можно было бы наверняка перерубить кости и сухожилия, но лезвие наверняка затупилось бы так, что стало бы непригодным.

После двухмильного продвижения ползком отряд подошел к зарослям кустов на берегу реки. Крона кустарника простиралась фута на три в стороны от грибовидного ствола. Толстые винтообразные ветви, как и на деревьях, покрывали волоски, вблизи напоминающие иглы. С ветвей свисали кисти темно-красных ягод.

Вольф сорвал одну ягоду и понюхал. По запаху она напоминала орех пекан. Кожура была влажной и гладкой. Пока он колебался, Вала вновь первой отведала незнакомый плод, причмокивая от удовольствия. За полчаса она съела шесть штук, потом к ней присоединились остальные. Паламброн, решившийся последним, пожаловался, что ему мало оставили.

– Кто же виноват, что ты такой трус? – хмыкнула Вала.

Паламброн промолчал и лишь свирепо взглянул на нее. Вала отошла, и за нанесенное оскорбление пострадал Теотормон. Решив, что тот не осмелится проявить негодование, Паламброн ударил Теотормона по лицу. Тот зарычал от ярости и прыгнул на обидчика, однако в последний момент поскользнулся и упал ему под ноги. Паламброн покатился, как сбитая кегля, еле увернувшись от молотящего плавниками Теотормона. Оба в бешенстве предпринимали тщетные попытки вцепиться друг в друга.

Наконец Вольф, не разделяющий общего смеха, приказал прекратить драку.

– Пора, наконец, бросить эти детские выходки, которые только отнимают время. Предупреждаю, если еще раз повторится что-нибудь подобное, я сам займусь драчунами. И не лучеметом, жаль тратить заряды. Тех, кто начнет ссору, просто бросят одних или отправят назад. Наша сила в сплоченности, поэтому никаких раздоров быть не должно. Иначе Уризен лишь порадуется, видя, как мы уничтожаем друг друга.

Теотормон и Паламброн обменялись плевками, однако драку прекратили. Молча скользя в бледно-пурпурном свете луны, отряд продвигался вперед. С приходом ночи тишина прекратилась. Полумрак наполнился отдаленным блеянием, похожим на овечье; мычанием, вроде коровьего, и мощным, как будто львиным, рыком. Пройдя еще одни заросли кустарника, путники увидели небольших двуногих животных, поедающих ягоды. Их тела покрывал коричневый мех. Большие щелевидные глаза поглядывали с мордочек лемуров, уши торчали, как у зайцев. Верхние конечности кончались лапами, нижние – присасывающимися дисками, сзади виднелись короткие кроличьи хвостики. Увидев пришельцев, они перестали есть и уставились на Властелинов, подергивая носами. Убедившись, что незнакомцы не являют собой опасности, вновь вернулись к ягодам. Однако глаз с путников не спускали и время от времени на них по-собачьи лаяли.

В это время из-за холма вышло четырехногое животное размером с норвежского лося, покрытое желтовато-бурым мехом и лохматое, как овчарка; очертаниями оно напоминало лису. Ноги его заканчивались тонкими костяными коньками, зверь довольно быстро катил к двуногим. Те пролаяли тревогу и, все как один, сорвались с места. Травоядные удирали со всей скоростью, какую только позволяли развивать присоски, но волк-конькобежец двигался быстрее. Вожак двуногих, видя, что стаду не спастись, замедлил ход и отставал до тех пор, пока не поравнялся с самым медленным. Затем подтолкнул слабака, сбив его с ног, и побежал догонять остальных. Упавший завизжал и попытался встать на присоски, но тут же был снова сбит с ног рычащим волком-конькобежцем. Последовала короткая ожесточенная схватка, закончившаяся, когда челюсти волка сомкнулись на шее двуногого.

– Вот вам и объяснение царапин, которые мы замечали на поверхности, – произнес Вольф. – Некоторые представители местной фауны – конькобежцы.

Некоторое время он молчал. Насколько быстрее они могли бы передвигаться на коньках. Эта проблема угнетала его.

Отряд миновал еще одно животное – длинношеее, с туловищем гиены и оленьими рогами. Оно вгрызалось в скалу, вырывало кусок массы и мерно жевало его. Животное не сводило с них глаз, рыча от наслаждения, упиваясь вкусом скалы, и его желудок урчал, как испорченный водопровод в старом доме.

Путники отправились дальше и вскоре подошли на расстояние трехсот ярдов к стаду местного подобия антилоп, пасущихся на скалах. Молодые детеныши резвились, бегая друг за другом, и прижимались к матерям. Самцы предостерегающе заревели на незнакомцев, а один даже попытался последовать за отрядом. Белую шкуру антилоп покрывали ромбовидные узоры, на голове красовались закрученные рога, ступни оканчивались коньками.

Вольф, уже подыскавший место для ночлега, повел отряд в изогнутую амфитеатром ложбинку, образованную четырьмя холмами.

– Первым на стражу стану я, – распорядился он. – Затем будет сторожить Лувах, потом – Энион.

Энион запротестовал и осведомился, на каком основании Вольф выбрал именно его.

– Ты, конечно, можешь отказаться выполнить свой долг, – холодно заявил Вольф. – Но если будешь спать, когда придет твой черед, то вполне можешь проснуться в челюстях вот такого красавца.

Он указал на что-то за спиной Эниона, и тот повернулся так быстро, что не удержался на ногах. Остальные тоже посмотрели туда, куда указывала рука Вольфа. С вершины одного из холмов на них глядело огромное гривастое животное. Кошачье туловище венчала голова коротконогого крокодила, а ступни оканчивались большими чашами-присосками.

Вольф переключил лучемет на половинную мощность и выстрелил. Грива зверя окуталась дымом, а сам он скрылся за холмом.

– Настала пора сосредоточить официальную власть в одних руках, – произнес Вольф. – До сих пор мы, а точнее вы, уклонялись от этого. Главным образом, потому, что слишком ленивы и слишком заняты своими делишками, чтобы набраться смелости и взять на себя ответственность. Больше откладывать нельзя. Без вождя, чьи приказы будут незамедлительно и безоговорочно выполняться в случае необходимости, мы пропадем.

– Любимый брат, – сказала Вала. – Думаю, что ты уже доказал, что являешься человеком, способным повести за собой. – Я голосую за тебя. К тому же у тебя есть лучемет, а это делает тебя сильнее всех. Конечно, если у кого-то еще нет припрятанного оружия.

– Ты единственная, у кого достаточно одежды, чтобы спрятать оружие, – заметил Вольф. – Что касается лучемета, он будет у стоящего на страже. Я не пытаюсь сказать, что доверяю вам. Просто полагаюсь на здравый смысл. Думаю, у вас хватит ума не использовать лучемет в корыстных целях. Утром, надеюсь, мне вернут его.

Все согласились, за исключением Паламброна, заявившего, что он считает голосование бессмысленным, поскольку и так очевидно, что большинство за Вольфа.

– Брат, ты, конечно, не собирался выставлять свою кандидатуру, – съехидничала Вала. – Не верится, что подобное могло прийти тебе в голову, даже несмотря на весь твой ужасный эгоизм.

Паламброн оставил ее слова без внимания и обратился к Вольфу:

– Почему меня не назначили на стражу? Разве ты мне не доверяешь?

– Завтра вечером ты первым будешь охранять нас, – ответил Вольф. – Давайте все спать.

Властелины улеглись на твердой постели из белых скал, и Вольф остался на страже. Издалека доносились звуки ночной жизни: резкий вой, писк, жалобное рычание, свист. Однажды послышался звон и хлопанье крыльев над головой. Время от времени он вставал и прохаживался, внимательно оглядывая холмы. По истечении получаса Вольф разбудил Эниона и передал ему лучемет. У него не было часов, но, как и все Властелины, он определял время без них. Еще ребенком он подвергся своего рода гипнозу, позволившему ему чувствовать время с точностью хронометра.

Улегшись, Вольф некоторое время ворочался без сна. Он беспокоился о первой вахте следующей ночи, когда он доверит свой лучемет Паламброну. Из всех Властелинов внушал самое большое подозрение. Ведь Паламброн ненавидит Валу. Устоит ли он перед искушением убить ее во сне? Вольф решил непременно переговорить с ним утром. Брат должен понять, что смерть одного из них повлечет за собой смерть всех остальных. Конечно, он сможет перебить их всех, но тогда останется одинок. Властелины терпеть не могли друг друга, но, как ни странно, еще больше страшились одиночества. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, они бы ни секунды не остались вместе, однако в данной ситуации их объединял страх перед отцом, да и каждый чувствовал себя спокойнее, имея товарищей по несчастью.

Вольф уже засыпал, когда ему в голову пришла идея. Он даже выругался: почему это не пришло ему в голову раньше? Ведь не было никакой необходимости ползти на карачках по этой гладкой поверхности – они могли бы передвигаться гораздо быстрее на лодках. Да и находились бы в большей безопасности... Утром следует поразмыслить, что тут можно сделать.

На рассвете Вольфа разбудили крики и рев. Вскочив, он увидел, что Тармас стреляет в гривастое животное, похожее на того льва-аллигатора, которого он отпугнул, опалив шерсть. Зверь быстро спускался с холма, шлепая присосками. Позади него лежали три мертвые самки. Выживший хищник успел подойти на расстояние десяти футов, затем упал с перерезанной пополам мордой.

Тармас продолжал палить, уставившись на тушу. Вольф заорал, чтобы тот выключил лучемет – луч врезался в холм. Тармас очнулся от шока и выключил оружие, но к этому времени большая часть заряда была израсходована. Вольф, изрыгая проклятия, отобрал лучемет. Теперь у него оставалась последняя энергообойма.

Властелины принялись за работу. Ножами Теотормона и Валы они по очереди срезали с мертвого животного жесткую кожу. Дело шло медленно, поскольку работники из них были никудышные. То и дело они скользили на стекловидной поверхности и не могли удержаться, чтобы не поспорить с Вольфом, раздраженно заявляя о бесполезности занятия. Ну и где достать остов для лодок, о которых он говорит, да и не хватит этой шкуры на обтяжку.

Вольф велел им замолчать и продолжать работу. Он знает что делает. С Лувахом, Валой и Теотормоном он направился к ближайшему кустарнику. Здесь опять пришлось воспользоваться лучеметом, чтобы прикончить поедавшее ягоды животное. Подобие китайского дракона зашипело, стоило им приблизиться. Кожа его была вся в складках и толстая, как броня, так что пробить ее можно было только лучом полной мощности. Вольф нацелился и выстрелил по глазам. Но заряд ударил в костяной щиток перед мордой зверя и не причинил ему существенного вреда. Дракон лишь замотал головой. В конце концов Вольфу удалось пробить броню с тыльной стороны черепа. Хищник задергался в смертельной агонии и рухнул на землю, задрав к небу зубчатые пластинки и крошечные присасывающие диски, с помощью которых он передвигался.