Текст книги "Опасные намерения"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Ферн Майклз
Опасные намерения
Пролог
Это был самый счастливый день в его жизни.
Сейчас на память приходили другие дни: неудачные, иногда просто кошмарные, дни, ничем не примечательные, вполне сносные и даже приятные.
Мэдди Штерн согласилась выйти за него замуж. Ему казалось, что этого не произойдет никогда, так же как когда-то в детстве казалось, что дядя его никогда не найдет. Но она сказала «да». Теперь с ним всегда кто-то будет рядом. Кто-то, способный любить его безоглядно, делить радости и печали, растить детей, вместе стареть. И этим кем-то станет Мэдди Штерн.
Ему не терпелось побыстрее оказаться на свежем воздухе. К счастью, ждать осталось недолго: «Боинг» уже заходил на посадку в бостонском аэропорту. Во внешности Пита Соренсона присутствовал странный контраст: темные глаза, густые брови и черные ресницы причудливым образом соседствовали с рыжеватыми, почти медного оттенка, волосами.
Он очень устал и чувствовал себя так, как и должен чувствовать себя человек после шестнадцати чашек кофе и нескольких порций колы, выпитых за последние семь часов. А еще его душу терзало чувство вины. Да, именно так, невыносимое чувство вины, от которого никуда не скроешься, которое заставляет тебя совершать необъяснимые поступки, лгать, выдумывать оправдания. Не то чтобы Пит сделал что-то, чего делать не следовало… «Да? – ехидно спросил внутренний голос. – А почему же ты дожидался, пока Мэдди отлучится из города, чтобы быстренько влезть в самолет и отправиться в Бостон на встречу с Энни?» Пит недолго размышлял над тем, что ответить: «Ерунда. Просто мне хотелось провести как можно больше времени с Мэдди. К тому же ей и в самом деле незачем было знать о моем визите в Бостон. Она может истолковать его… неверно. Когда они с Энни познакомятся поближе, Мэдди все поймет». Убедительно? Не очень.
Пит машинально пристегнул ремень, вполуха выслушав краткий инструктаж стюардессы о мерах безопасности при посадке. Интересно, что скажет Энни, когда он появится на пороге и пригласит ее отобедать вместе? Скорее всего, у нее даже не найдется слов.
Он мог рассказать ей обо всем еще несколько недель назад, когда Мэдди приняла его предложение, не потребовалось время, чтобы самому осознать то, что произошло. Он выжидал. Энни была самым лучшим другом на свете. Замечательный юрист, прекрасный человек, она обладала необыкновенной способностью находить верные решения для всех его проблем. Даже выражение ее лица всегда было таким, какого он от нее ждал. Когда-нибудь он расскажет Мэдди, как много Энни значит в его жизни.
Пит откинулся на спинку кресла и погрузился в воспоминания. Он на время забыл о Мэдди, о своем дяде, обо всем, кроме Энни Гэбриел. Только когда гул двигателей «Боинга» стих и пассажиры засуетились, продвигаясь к выходу, он открыл глаза и отстегнул ремень.
Бостон.
Выйдя из здания аэропорта, Пит поймал такси. Уже через двадцать минут он появился в офисе Энни.
– Эй, леди, мне ужасно хочется пригласить вас на обед. Вы не против?
– Пит! – Энни вскочила со стула и спустя секунду оказалась в его объятиях. – Господи, до чего приятно тебя видеть! Что ты здесь делаешь? Хотя, какая разница. Я сама не своя от радости. Согласна на обед. Ты превосходно выглядишь.
Пит окинул взглядом ее лицо, кудрявые волосы, стройную фигуру, достоинства которой ненавязчиво подчеркивал прекрасно сшитый деловой костюм. Что касается Мэдди, то она никогда не следила за прической и любила носить одежду свободного покроя. В ушах у нее бренчали десятисантиметровые серьги. Энни же предпочитала маленькие жемчужные клипсы.
– И ты тоже. Отобедать с такой красавицей – о чем еще может мечтать мужчина? – Пит улыбнулся. – Деннис, наверное, делает что-то особенное, чтобы ты так выглядела, – добавил он.
Деннисом звали парня, с которым Энни встречалась уже несколько лет. Когда-то они все втроем учились в Гарварде.
Энни усмехнулась.
– Наверное.
– У тебя нет сейчас срочных дел в конторе? Хотелось бы пропустить с тобой пару стаканчиков перед обедом. Мне нужно многое тебе рассказать. Ты не станешь возражать, если мы не возьмем с собой Денниса? Пойми меня правильно.
– Без проблем. У Денниса вечернее заседание в суде. Подождешь меня немного? Кстати, есть только что помолотый кофе, твой любимый, – сообщила она с улыбкой.
– Великолепно. А ванильно-ореховый крем и корица имеются?
– Крем в холодильнике. Где у нас кухня, ты знаешь. Только не прикасайся к пончикам.
– И не подумаю.
На кухонном столе Пит сразу заметил блюдо с пончиками. По правде говоря, это были не пончики, а скорее дырки от них. Он съел четыре штуки и опустился в кресло.
Трудно поверить, что Энни проработала в этой фирме целых семь лет, устроившись сюда сразу после окончания университета. Самое удивительное, что за эти годы их дружба только укрепилась. Они ежемесячно навещали друг друга, раз в неделю созванивались, обменивались почтовыми открытками. Иногда, когда дела не позволяли увидеться, они пропускали встречу, но при этом непременно переносили ее на следующий месяц. Оба не желали отказываться от студенческой дружбы.
Пит прикрыл глаза, потягивая кофе. Как Энни воспримет известие о свадьбе? Скажет ему, что он хитрый дьявол? Или широко раскроет глаза и спросит: «Что, так далеко зашло?». Ему пришла в голову мысль, что, когда у них с Мэдди появятся дети, первую дочку он назовет Энни. Мэдди наверняка не станет возражать.
– Я готова, мистер Соренсон, – Энни застыла в дверном проеме с сумочкой от Шанель, которую он подарил ей в прошлом году на Рождество. – Ты все-таки ел пончики, мерзавец.
– Ничего подобного, – невозмутимо солгал Пит.
– А откуда пудра на губах?
– Клянусь, мисс Детектив, я их только понюхал. Возможно, наклонился слишком низко, – ответил он, напуская на себя вид оскорбленной невинности и пряча улыбку.
– Куда пойдем?
– Туда, где царит полумрак и мерцают свечи, непременно настоящие, а не электрические. Где играет негромкая музыка, есть хорошая кухня и ликеры. Туда, где цены настолько безумные, что потом нам придется мыть посуду, чтобы расплатиться.
– Боже мой! Что празднуем? Ты, наверное, выиграл в лотерею? – поинтересовалась Энни.
– Лучше, – ответил он, загадочно улыбнувшись.
– Что может быть лучше выигрыша в лотерею?
– Кое-что.
– Подожди-ка. Я захвачу с собой кейс. Когда его нет со мной, у меня коленки трясутся.
Через полминуты она вернулась с набитым бумагами потрепанным кейсом. Впрочем, его собственный портфель выглядел точно так же.
– Я соскучился по тебе, Энни, – бросил Пит, когда они, обнявшись, вышли из офиса. – Почему бы тебе не сменить местожительство, а заодно и фирму, и не перебраться в Нью-Йорк?
– Потому что, как тебе известно, меня взяли сюда на работу, не ткнув мне в лицо ни мой юный возраст, ни отсутствие практических навыков, – ответила она. – Я чувствую себя обязанной. Кроме того, мне здесь нравится, а через годик я, возможно, войду в состав компаньонов. Да и жизнь в Нью-Йорке слишком дорогая. У меня там появится масса проблем. Заночуешь здесь или улетишь последним рейсом?
– Надо вернуться ночью. В восемь утра меня ждут дела в суде. Почему бы нам не поехать к «Бондэросу»?
Он поймал такси и открыл перед Энни дверцу, в очередной раз мельком восхитившись ее ногами. Мэдди носила длинные юбки, и поэтому на ее ноги ему доводилось полюбоваться нечасто.
– «Бондэрос» – это неплохо, – согласилась Энни, усаживаясь поудобнее. – Хотя и жутко дорого.
– Энни, не думай о деньгах. Ты того стоишь. Если в Бостоне есть что-нибудь лучше «Бондэроса», поедем туда. Ничто не может быть слишком дорого для тебя. Это – истина, как и то, что ни в одном ресторане не подадут блюда вкуснее, чем твои собственные. Тебе пора заняться продажей твоих рецептов.
– С чего это ты меня так умасливаешь?
– Ты слишком подозрительна. – Пит расхохотался. – Я хочу поделиться с тобой важнейшей новостью, мой лучший друг, моя сестрица, мой очаровательный исповедник.
Пропустив дифирамбы мимо ушей, Энни пристально посмотрела ему в глаза и вздохнула.
– Ты слишком много работаешь, Пит. Почему бы тебе не взять отпуск и не поехать куда-нибудь?
– Только не это. Терпеть не могу путешествий. Меня от них тошнит.
– Делаешь неплохие деньги, верно? Деннис говорил, что тебе это удается быстро и легко и ты почти миллионер… Честно говоря, меня удивила его осведомленность. То, что он сказал, правда?
Какого дьявола Деннису понадобилось обсуждать с Энни его дела?
– Ну, как тебе сказать. Большей частью – правда. Только не позволяй ему убедить себя, что доллары сыплются на меня с дерева. Впрочем, я не делаю секрета из своих финансовых дел. У меня есть работа, и я ее неплохо, как мне кажется, выполняю. Мой банковский счет растет. Вот и вся правда, черт бы ее побрал!
– Что это тебя так взбесило?
– Меня возмутил треп Денниса насчет моей легкой наживы, – мрачно заметил Пит. – Ты угадала, я и в самом деле много работаю.
Обескураженная резкой переменой его настроения, Энни смутилась и молчала до тех пор, пока они не уселись за стол в ресторане.
– Ты всегда был немного трудоголиком, Пит. У тебя прекрасная репутация одного из лучших адвокатов в Штатах. Давай за это и выпьем, как только принесут вино.
– Ты стараешься меня успокоить или констатируешь факт? – спросил явно польщенный Пит. У стола возник официант с перечнем вин, но он не стал в него заглядывать. – «Дом Периньон» пятьдесят шестого года, пожалуйста. Одну бутылку сейчас, другую засуньте в лед. Принесете, когда мы прикончим первую.
– Да, сэр. – Официант развернулся и ушел.
– Так что мы празднуем? – повторила свой вопрос Энни, несомненно, мысленно подсчитав стоимость вина и обеда.
Пит хмыкнул.
– Не говори мне, что я наконец-то сумел поразить твое воображение. Все равно не поверю.
Энни рассмеялась.
– Нет, ты меня не поразил. Просто я подумала, что неразумно тратить столько денег, независимо от того, сколько их у тебя. Всегда наступает завтра, и оно может оказаться не таким безоблачным, как сегодня. Тебе это известно лучше, чем кому-либо другому.
– Благодарю за беспокойство. Так долго никому не было дела до того, жив я или умер. Звучит несколько театрально, но ты поняла, о чем я. Я тоже беспокоюсь о тебе. Не могу понять, почему ты не хочешь взять у меня денег, чтобы рассчитаться со своими долгами. Я ведь знаю, что тебе нелегко, и очень хочу помочь. Почему ты не позволяешь мне это сделать?
– Потому что.
Он слышал от нее эти два слова так много раз, что потерял счет. Единственный ответ, который он получал, когда заговаривал о материальной поддержке.
Пригубив принесенное официантом вино, Пит одобрительно кивнул. Он хотел выложить все в тот момент, когда Энни сделает первый глоток.
– Так за что мы пьем? – спросила она, поднимая хрустальный бокал.
Итак, пришло время открыть карты.
– Мы выпьем за мою помолвку и свадьбу.
Он не увидел на ее лице ничего из того, что ожидал. Не услышал и слова, которые, как он думал, она произнесет. Энни выпила вино. В ее глазах сверкнули слезы.
– Это вино не стоит тех денег, которые ты за него выложишь. Рада за тебя, Пит. Не ожидала, что у вас все так серьезно. А когда свадьба? – Она протянула ему свой пустой бокал, чтобы он снова его наполнил.
– В августе.
– Прекрасный месяц для свадеб. Правда, в августе я собираюсь уехать, – добавила она с грустью.
– Может, изменишь свои планы, Энни? – спросил Пит, побледнев. Их разговор принимал какой-то странный оборот, и ему это не понравилось. – Я отменю свадьбу, если ты не приедешь.
– Ничего не получится, Пит. Мои родители покупают дом во Флориде. Мне надо поехать с ними, чтобы помочь с вещами и оформить все документы. Дело решенное. Я не могу их подвести.
– Даже ради меня? Ладно, черт с ним, с эгоизмом. О'кей, я перенесу свадьбу на сентябрь.
– В сентябре тоже ничего не выйдет. Я уеду в Сан-Франциско, мне там предлагают работу. Не уверена, что соглашусь, но надо иметь что-то на примете, если здесь все пойдет не так, как хотелось бы. Ты пришлешь мне фото, а я тебе – хороший подарок.
– Плевать на подарок. Я хочу, чтобы ты приехала.
– Прости меня, Пит.
– Ты понимаешь, что отказываешься выполнить мою просьбу впервые за двенадцать лет? – медленно проговорил он.
– Мне очень жаль.
– Постой-ка, – воскликнул Пит. – Это что, одна из тех женских штучек, которые нам, мужчинам, не дано понять? Мэдди тоже не понимает наших отношений. Кажется, она даже немного ревнует меня к тебе, хотя я сотню раз уверял ее, что мы просто старые друзья и для ревности нет никаких оснований. И я был прав, верно?
– Ну, если ты так сказал, значит, все остальное уже неважно. Итак, кончено?
– О чем ты?
– Мне не следует больше тебе звонить? И, раз ты женишься, придется прекратить наши ежемесячные встречи?
Он чего-то не понимал.
– Ты всегда можешь позвонить мне в офис, как делала множество раз. И встречаться мы будем не реже, чем раньше. Представляешь, как это здорово: приезжать друг к другу в гости – ты с Деннисом, а я с Мэдди! – мечтательно произнес Пит.
– Это будет уже не то, – пробормотала Энни.
– Конечно. Будет гораздо лучше. – На какое-то мгновение он усомнился в своей правоте, но всего лишь на мгновение.
– Я буду присылать тебе открытки на Рождество и подписывать их – мистеру и миссис Соренсон, – уныло проговорила Энни.
– Ты сердишься; это написано на твоем лице. И голос… Что я сделал не так? Между прочим, я искренне радовался, когда узнал о вас с Деннисом. Готов признать, что становлюсь непроходимым глупцом, когда дело касается женской психологии. Объясни же мне все по порядку.
– Мне кажется, что тебе стоило раньше рассказать мне о помолвке с Мэдди, – произнесла она, тщательно подбирая слова. – Я думала, что у нас нет секретов друг от друга, а ты предпочел промолчать. Мне просто обидно. Помнишь, ты рассказал мне о Барни? Для тебя это было важно, и ты поделился со мной. А Мэдди ты рассказал о Барни?
– Не важно. Я хотел рассказать тебе обо всем сразу, но потом решил подождать. Если бы со свадьбой по каким-либо причинам ничего не вышло, я чувствовал бы себя дураком. И все равно, как видишь, не выдержал – понял, что терпеть больше не могу, и сразу прилетел. Мне действительно жаль, Энни. Сейчас я чувствую себя негодяем.
– Вот и прекрасно. Обещаю больше ничем с тобой не делиться, Пит Соренсон, – обиженно заявила Энни, допив вино. – Так ты ей рассказал?
Пит поморщился. Он хорошо помнил реакцию Мэдди, когда она услышала о Барни. Сначала долго хохотала, а потом сказала: «И ты ему поверил? Неужели ты, наивный дурачок, до шестнадцати лет надеялся, что он приедет за тобой?»
Она смеялась, а ему хотелось плакать, как в тот день, когда Барни пообещал найти его. Но Пит не заплакал – он взял пальто и ушел. Три дня он не звонил Мэдди и, возможно, никогда не заговорил бы с ней, если бы она сама не нашла его и не извинилась. Да, ему не понравилась насмешка в ее словах, но он любил эту женщину и сделал вид, что забыл обо всем.
– Ну? Ты рассказал ей о Барни? – требовательно повторила Энни.
– Да. И она сказала, что с моей стороны было глупо верить его обещаниям. Почему мы говорим о Барни?
– Ты идиот, Пит! Несчастный идиот! – Энни неожиданно вскочила со стула и побежала к дверям. К тому времени, когда Пит, бросив на стол несколько банкнот, выскочил на улицу, она уже исчезла.
Он всю ночь проторчал у подъезда дома, в котором Энни снимала маленькую квартирку, но она так и не появилась. Звонил Деннису, но никто не брал трубку.
Под утро Пит взял такси и велел водителю везти его в Нью-Йорк. Он приготовился к долгой дороге и чувствовал себя так, будто из него выкачали половину крови.
Глава 1
Шестилетний Пит изо всех сил старался не заплакать. Он так крепко закрыл глаза, что его надутые губы едва не коснулись носа. Мальчик почувствовал, как сквозь ресницы просочилась предательская слеза. Ресницы, про которые его мама говорила, что они прячут самые красивые, самые синие на свете глаза. Больше она этого никогда не скажет. Никогда, никогда. У него защипало в глазах так же, как тогда, когда его отец развел костер на заднем дворе и они жарили сосиски. И это тоже никогда не повторится. И сейчас Пит, шестилетний ребенок, не мог понять, почему щиплет глаза, хотя нет ни дыма, ни костра.
Ему не хотелось смотреть, как женщина в голубом платье укладывает в чемодан его вещи. Красивая, но не такая, как его мама. Другая леди в уродливых черных туфлях со шнурками была совсем другой – некрасивой и злой. Пока они разговаривали, Пит соскользнул с кровати и вышел в гостиную, но дверь оставил открытой, чтобы все слышать.
– Не вмешивайся со своим сочувствием, Гарриет. Если не перестанешь, тебе вряд ли удастся удержаться на этой работе. Пит просто ребенок. Дети быстро забывают, и он скоро оправится. Мы пристроим его в хороший дом, где у него будет крыша над головой, семья и все необходимое.
– А любовь? – спросила леди в голубом платье. – Будут ли они любить его и как он сам отнесется к ним? Пит ведь совсем малютка, мисс Эндрюс, у него вот-вот выпадет первый молочный зуб. Как все сложится? Что, если фея ничего не положит ему под подушку?
– Полнейший вздор, Гарриет. Мы живем в холодном, жестоком мире, в котором нет места для фей. Мальчику нужен сильный характер. – Вдруг ее голос изменился; в нем появились злые нотки. – Я надеюсь, ты не успела забить ему голову байками об усыновлении. Никто не желает брать шестилетних детей, у которых уже оформились и руки, и ноги, а в глазах грусть или, не дай Бог, злоба. Люди хотят грудных детей или тех, кто только начал ходить. У шестилетних нет шансов. Жестоко обнадеживать его. Понятно?
– Да, мисс Эндрюс, – тихо ответила Гарриет.
– А теперь запомни еще кое-что. Те налоги, что все мы платим, идут и на содержание этого мальчика. Людям, которые не в состоянии зарабатывать деньги и содержать семью, надо просто запретить иметь детей. Подозреваю, что родители мальчика были слишком ленивы.
– Нет, мисс Эндрюс, я так не думаю, – с жаром возразила Гарриет. – Посмотрите: его одежда красивая и добротная. Этот дом, конечно, небольшой и обставлен небогато, но посмотрите, какая в нем чистота! Думаю, они жили бедно только потому, что им не повезло.
– Да? А что скажешь об этой дурацкой доске для серфинга? Насколько я знаю, такие вещи стоят дорого. В холодильнике шаром покати, а они покупают доску для серфинга. А может, она украдена? Впрочем, ладно. Я уверена, что ее надо продать; мальчику нужны новые ботинки, да и постричь его не мешает.
– Мы не можем так поступить, мисс Эндрюс. Доска принадлежит Питу. В правилах сказано, что все имущество должно перевозиться вместе с ребенком. – Она повысила голос, и Пит, вздрогнув, открыл глаза. – Я уверена, что ботинки прослужат еще несколько месяцев, а постричь его я могу сама.
– Повторяю, не вмешивайся со своей заботой, Гарриет. Я не могу этого позволить. Где ребенок? Пожалуйста, пообещай мне, что ты не разрешишь ему никуда убегать и устраивать слезливые прощания с кем попало. Я запрещаю, ясно? Мне необходимо увидеть мальчика прямо сейчас. Где он?
Пит повернулся и побежал прочь из гостиной, затем пронесся через кухню, толкнул скрипнувшую дверь и сбежал по четырем ступенькам крыльца. Промчался по клумбам, миновал ворота и двор Лэмпсонов и наконец оказался перед домом своего друга.
– Барни! Барни!
– Я наверху, Пит, – откликнулся девятилетний Барнэби Симс из дощатого домика на дереве в заднем дворе. – Забирайся сюда.
Пит вскарабкался по веревочной лестнице.
– Тащи ее вверх, Барни! Не позволяй им найти меня! Скорее, Барни! – прокричал он.
Барни поспешно выполнил его просьбу.
– Что стряслось, Пит? – спросил он, пряча лестницу под служивший ему сиденьем деревянный ящик, внутри которого хранились разные ценные вещи вроде пробок от бутылок и ржавого перочинного ножа. Еще там жили две мыши – его и Пита.
– Эта леди приехала, чтобы меня увезти. Та, у которой мерзкие черные туфли. Я не хочу уезжать, Барни! Можно я здесь спрячусь? Обещаю сидеть тихо. Ты будешь потихоньку таскать мне еду, а я смогу присматривать за Гарри и Лили. Я останусь здесь, ладно?
– Конечно, – согласился Барни, скрестив ноги на индейский манер. – Как думаешь, они успели проследить за тобой?
– Нет. Я бежал очень быстро, а они как раз укладывали мои вещи. Леди в туфлях сказала, что мои папа и мама были ленивыми. Почему она так сказала, Барни?
– Не знаю, Пит.
– Еще она говорила, что меня никто не усыновит, потому что люди хотят маленьких детей. Что все это значит, Барни?
Для своих девяти лет Барни был достаточно развитым мальчиком и ответил:
– Усыновить – это когда у тебя появляются новые родители. Вот у тебя, например, нет ни папы, ни мамы, поэтому тебя могут усыновить. Тебе дадут новое имя, и ты будешь называть папой и мамой тех, кто возьмет тебя к себе. Знаешь Джерри из нашей школы? Его тоже усыновили. Я думаю, та леди соврала. Уверен, что кто-нибудь усыновит и тебя. – Барни обнял друга за плечи. – Поплачь. Я никому не скажу. Л когда закончишь, мы поедим.
– Еще она хочет продать мою доску для серфинга, чтобы купить мне новые ботинки и постричь меня. Правда, другая леди сказала, что она не может этого сделать и нарушит правила, если продаст доску. Доска моя! Они не отнимут ее, да, Барни? Это последний подарок мамы и папы.
– Конечно, она твоя, – возмутился Барни. – Взрослым не разрешается нарушать правила. Ты же сам слышал. Не бойся. Они не заберут ее, – пообещал он, скрестив за спиной пальцы.
– Она злая. Моя мама говорила, что всегда видно, когда человек злой. Вот леди в голубом платье совсем другая, но ей не разрешают быть со мной доброй, – заметил Пит.
Барни подвинулся к нему поближе.
– Пит, я знаю, что ты еще маленький, но, может быть, ты вспомнишь что-нибудь о своем дяде – где он жил, чем занимался?
– Ничего не помню. А он смог бы меня усыновить, Барни?
– Конечно. Это значило бы, что у тебя есть родственники. Так сказала моя мама. У меня есть дядя Сэм и тетя Дорис. Они меня всегда целуют и гладят по щеке. По-моему, они хорошие люди. Но ведь должны же быть какие-то бумаги. Мой папа хранил все бумаги в шкатулке, которая закрывалась на ключ. У твоего папы была такая шкатулка?
– Нет. У мамы была. Но там лежало всего три бумаги и несколько фотографий. Одна – когда мама и папа поженились, другая – когда я родился, и еще одна – когда меня в длинном белом платье макают головой в воду. Еще я видел в шкатулке мамино ожерелье, которое она надевала в церковь по воскресеньям. Эта леди сказала, что оно жалкое. И что у нас было пусто в холодильнике. Но я никогда не голодал, значит, еды хватало, правда ведь?
– Еще бы! Конечно, хватало. У вас было полно еды. Зря ты не сказал им об этом.
– А как это – быть мертвым, Барни?
Барни слабо разбирался в таких вещах, но счел нужным хоть что-нибудь ответить:
– Ты живешь высоко-высоко на облаке, можешь смотреть вниз и все видеть. На тебе длинная белая одежда, как то платье на фотографии, а вокруг сияние. Там все смеются, они счастливы, потому что жить на облаке – самая прекрасная вещь.
– Тогда я тоже хочу умереть.
– Нет, ты не можешь. Маленьким детям нельзя умирать. На облаке… на облаке очень мало места. Ты должен вырасти и стать старым.
Пит на некоторое время задумался.
– А как они забираются так высоко?
Барни поднял глаза к небу.
– У них есть такая невидимая лестница, и человек по ней поднимается и поднимается, а потом кто-нибудь на облаке помогает ему взобраться. Здорово, правда?
– А мои мама и папа сейчас видят меня?
– Конечно.
– Тогда мне лучше не плакать. Мой папа говорил, что большие мальчики не должны плакать. Ты когда-нибудь плачешь, Барни?
Похоже, его другу хотелось разреветься прямо сейчас, но он умел сдерживать себя.
– Нет. Всегда боюсь, что другие начнут смеяться. Ты можешь плакать только до семи лет, а больше нельзя.
– А кто это сказал?
– Я, – твердо ответил Барни.
– Ты мой самый лучший друг.
– И ты мой тоже, Пит. Обещаешь хорошо присматривать за Гарри и Лили?
– Обещаю. Как долго я могу здесь оставаться?
– Пока они тебя не найдут. Клянусь, что никому не расскажу. Знаешь что, давай станем братьями. Порежем пальцы и смешаем нашу кровь. Идет?
– Идет, черт возьми, – всхлипнул Пит. – Только не говори своей маме, что я сказал плохое слово.
– Я не предатель. Встань с ящика. Кстати, Гарри и Лили не хватает воздуха; эти дырки слишком маленькие. Ножик чуть-чуть ржавый. Не закрывай глаза, Пит. Ты должен видеть, как я все сделаю. Ничего страшного; всего лишь крохотный разрез.
Округлившимися глазами Пит наблюдал за тем, как Барки резанул ножом сначала по своему пальцу, а потом по его. Затем они соединили их, измазав руки в крови.
– Теперь мы братья, Пит. Навсегда. Твоя кровь стала моей, а моя – твоей. Когда я вырасту, то приеду и заберу тебя.
– А как ты узнаешь, где я?
– Я обязательно тебя найду. Веришь?
Пит кивнул. Он верил Барни безоговорочно. Они перекусили бутербродами.
– Расскажи, что ты собираешься делать, когда вырастешь? – попросил Пит устало.
– Ладно. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе все как сказку, или мне просто ответить, что я собираюсь делать?
– Лучше как сказку.
– Так и быть. Когда мне исполнится восемнадцать лет, я найду тебя. Тебе тогда стукнет шестнадцать. Я буду учиться в колледже и подрабатывать в бакалейной лавке. Мы поселимся вместе, а когда тебе придет время поступать в колледж, я заплачу за твое обучение. Когда я всему научусь, то открою свое дело, стану ученым-садоводом, вроде тех, что придумывают новые сорта цветов и деревьев. Делают мир красивым, понимаешь? Ты закончишь учебу, и я возьму тебя в компаньоны. Потом накоплю много денег и построю большой дом с плавательным бассейном. А еще лучше построить дом прямо на воде и купить лодку. Ты будешь жить в нем со мной, или, если хочешь, купим отдельную квартиру. Собственная ванная комната с душем – фантастика! У нас будет такая куча денег, что мы сделаем в доме несколько ванных комнат! Все время будем есть мясо индеек, лимонные пироги, ну и твои любимые шоколадные конфеты, разумеется. Может быть, я женюсь, но ты и тогда останешься главным человеком в доме, потому что ты мой брат.
– Не хочу быть главным, – возразил Пит. – Главным будешь ты.
– Значит, ты будешь вторым главным человеком. Когда человек женится, он становится главным в семье, а вторым главным будешь ты.
– Ладно. Ты обещаешь мне все это, Барни?
– Да, обещаю. А теперь поспи немного, Пит. Мне нужно сходить в магазин, но я скоро вернусь. Оставайся здесь и сиди тихо. Лестница пусть лежит на месте. Я заберусь по веткам.
– Хорошо, Барни.
* * *
Проезжая на велосипеде мимо дома Пита по пути из магазина, Барни сбавил скорость в надежде, что увидит или услышит что-нибудь такое, что сможет хоть немного успокоить его маленького приятеля. Около крыльца собрались полицейские и женщины из соседних домов. Барни чуть не свалился с велосипеда, когда заметил, что мать Билла Дюбери сказала что-то помощнику шерифа и указала на него пальцем. Он поспешно отвернулся и прибавил ходу, сделав вид, что ничего не услышал, когда полицейский закричал:
– Эй, парень, подожди-ка минутку!
Сердце Барни колотилось чаще, чем он вращал педали. Свернув в свой двор, он на ходу соскочил с велосипеда, подхватил покупки и отнес их на кухню.
– Я схожу на пруд, мам. Немного порыбачу. Вернусь вовремя.
– Хорошо, – откликнулась мать, не отворачиваясь от плиты.
Барни не собирался ловить рыбу, но удочку взял. Сейчас надо было сбегать к пруду, а потом потихоньку вернуться и забраться в свой домик на дереве. Он дал себе слово, что защитит своего маленького брата, правда, пока не знал как. Пит был очень хорошим мальчиком и, что самое главное, его лучшим другом. Разве справедливо, что у него умерли родители и теперь его хотят увезти чужие люди? Барни чувствовал, что если Пита увезут, то он его больше никогда не увидит. Отчим, возможно, выпорет его сегодня вечером, ну и пусть. Дейв Уоткинс ничем не походил на его настоящего отца – противный и злой, вроде той женщины, о которой рассказывал Пит. Барни ненавидел Дейва Уоткинса.
Посидев минут пять на берегу пруда, он дворами вернулся к дому. Потом закинул удочки на ветки и полез на дерево. Тяжело дыша, он приподнял кусок брезента, закрывавший вход, и заглянул внутрь. Этот домик построил его отец и в течение двух лет делал разные мелкие работы, улучшая его. Потом он уехал. Нет, незачем сегодня думать об этом. Сегодня главное – Пит.
– Пит, проснись.
Пит спросонья всхлипнул, но тут же подскочил, увидев перед собой лицо Барни.
– Что случилось? – спросил он испуганно.
Барни все ему рассказал.
– Меня посадят в тюрьму?
– Детей не сажают в тюрьму, Пит, – успокоил его Барни. – Полицейские здесь, чтобы заставить тебя уехать с теми двумя леди. Перед твоим домом куча народа. Мы должны сидеть тихо.
– Я очень люблю тебя, Барни. Не меньше, чем Гарри или Лили.
– Я тоже тебя люблю. Послушай меня внимательно, Пит. Если у нас ничего не получится и они найдут тебя, запомни, что я тебе скажу: я приду за тобой, когда тебе исполнится шестнадцать.
– А твой отчим не всыплет тебе за то, что ты прятал меня здесь? – спросил Пит.
– Наплевать. Я его ненавижу. Он не мой отец. Он иногда и мою маму бьет. Не говори никому то, что я тебе сказал, хорошо?
– Конечно. Я никому не скажу.
– Хочешь узнать одну вещь? – спросил Барни, а когда его друг кивнул, продолжил: – Знаешь, о чем я мечтаю больше всего на свете?
– Найти своего отца?
– Да, но после этого… Я хочу подойти близко-близко к Дейву Уоткинсу и, глядя ему в глаза, сказать: поцелуй меня в задницу!
Пит зажал рот рукой, чтобы не расхохотаться. Барни сделал то же самое. Некоторое время они катались по полу, толкая друг друга. Их лица раскраснелись, по щекам катились слезы.
Неожиданно Барни смолк, услышав во дворе голоса. Он приложил палец к губам. Говорила его мать:
– Барни взял удочку и пошел на пруд ловить рыбу. Он без ума от рыбалки. Его уже полчаса как нет. А Пита я не видела целый день. Мне ужасно жалко этого мальчика. Барни проплакал всю ночь. Если увижу Пита, отправлю его домой.
– Это правда, я плакал, – спокойно прошептал Барни. – Я знал, что мы должны расстаться, и проревел всю ночь. Не думал, что она услышит. Знаешь, мы должны придумать план. Я не позволю им увезти тебя просто так, без борьбы.
Пит смотрел на него во все глаза.
– Какой план?
– Согласись, даже мы с трудом можем залезать сюда без лестницы, а полицейским и всяким леди в страшных туфлях такое тем более не под силу. С соседнего дерева сюда тоже не доберешься…
– А если они возьмут лестницу? – перебил его Пит.
– Сделаем, как в кино – высунемся и сбросим лестницу. Здесь наш дом, наша крепость. Об этом говорили в школе. Никому не разрешается врываться в чужое жилище. У тебя теперь нет дома, и я отдал тебе свой. Это твоя крепость, Пит Соренсон. Мы обязаны ее защищать.
