Текст книги "Расколотый Мир"

Автор книги: Феликс Гилман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Дописав наконец отчет (не слишком его удовлетворивший, но не дающий повода ни для каких подозрений на его счет), он отнес его к пневмопочте в дальнем конце коридора и решительно, словно вонзая штык в чьи-то потроха, протолкнул внутрь. Затем, пошатываясь, направился в свою комнату общежития через замусоренный, многолюдный и задымленный Вестибюль. Похолодало – наверное, наступила ночь, он проглотил горсть снотворного и сразу же отключился.

Во сне он снова увидел Рыжую Энн. Высокую, гораздо выше его, чернокожую, с бритой головой и золотыми кольцами в ушах. Многие сочли бы ее невероятно красивой, но Лаури таких женщин не любил. Настоящая надменная сучка. В Корби она скрывалась среди сторонников на чердаке сарая, точно животное, но осталась все такой же высокомерной и, как и прежде, нападала на грузовой транспорт Линии на реках и дорогах. Войска Локомотива «Драйден» окружили город, запустили ракеты с отравляющим газом и перешли в наступление. Лаури наблюдал с безопасного расстояния в телескоп, как загнанная в ловушку женщина, рыча и смеясь, прорывалась сквозь пламя, кровь и ослепляющие клубы смертоносного газа, убивая вновь и вновь, пока наконец не упала на землю, изнуренная глубокими ранами, исцелить которые Хозяину было уже не под силу.

Но во сне Лаури шагнул через визир телескопа и ступил на поле боя гордо и непоколебимо, словно агентом был сам.

– Расступитесь, парни, я покажу, как это делается.

Он схватил ее за длинную тонкую шею и швырнул об стену. Энн застонала. Лаури рванул из ее ушей золотые кольца, и она закричала.

– Видите, парни? Все просто. Всего лишь вопрос авторитета.

Он ударил ее, разбил нос и заставил безмолвно просить пощады.

– Просто покажите, кто здесь главный.

Обычно Лаури не видел снов, если только не ошибался при дозировке стандартных стимуляторов, поэтому впечатления от увиденного были чрезвычайно яркими, и он испытал небывалое удовольствие.

Проснулся он с паническим чувством вины. В одиночестве – трое соседей по комнатенке проснулись, собрались и ушли. Узкое окно выходило на Главный Вестибюль, и по грохоту машин и шуму толпы Лаури сразу догадался, что вернулся Локомотив. Никто не кричал, не ругался, даже не разговаривал; с прибытием Локомотива персонал станции работал практически молча – то ли из уважения, то ли из страха, то ли от благоговейного трепета.

Лаури родился и вырос в подвальных уровнях Ангелуса и привык к шуму механизмов и людей, насколько это возможно.

Сам Локомотив ждал внизу, его запотевшие металлические бока, охлаждаясь, издавали низкий гул – он все понимал, и оттого у Лаури тряслись поджилки.

Быстрый подсчет: он проспал чуть больше шестнадцати часов. Прибыть в штаб Локомотива нужно было еще два-три часа назад.

Он оделся, выскочил в коридор, в ужасе кинулся вниз по бетонной лестнице общежития, продолжая теребить очки, и вышел в переполненный Вестибюль, где под надзором властей был обязан идти неспешно и демонстрировать должное безразличие к собственной участи.

Два громадных переполненных зала с крышами из железных балок и грязно-зеленых стекол обыскивали персонал и пассажиров Локомотива Один зал предназначался для гражданских и посторонних, купивших билет; другой – для военных. Лаури втравился в последний – и в мучительном ожидании, под неодобрительным взглядом циферблата, отстоял очередь, растянувшуюся по скользкой плитке пола тем же зигзагом, каким Линия тянется через континент. И наконец, просунув бумаги в окошко, представился:

– Докладывает младший смотрящий третьего ранга Лаури.

За конторкой сидела женщина с длинным острым носом и отсутствующим взглядом, ее стального цвета волосы были собраны в тугой пучок. Она изучила рулон отпечатанных бумаг и произнесла:

– Нет.

– Что?

– Нет.

– Женщина, я сказал: «Лаури». У меня приказ ехать на восток до Свода. Видите? – Он ткнул пальцем в документы.

– Видите? – Женщина указала на свои бумаги. Под литерой «С» (Смотрящие младшие, III ранг) его имени явно не значилось. Ее палец с обкусанным ногтем был неряшливо перепачкан черными чернилами.

– Наверное, это какая-то ошибка...

Разумеется, такого быть не могло: Линия никогда не ошибалась.

– То есть это я, должно быть, ошибся, – поправился он на случай, если услышит кто-нибудь из начальства.

Она пожала плечами и уткнулась в свои бумаги. Из ее волос на затылке торчало три стальных пера, одно из них протекло; перья эти походили на оборванные провода или клапаны каких-то внутренних механизмов ее черепа.

Он впечатал лицо в решетку окошка и прошептал:

– Пожалуйста...

Она подняла голову, вздохнула с немым презрением и стала ждать, когда он уйдет, что Лаури и сделал, прождав впустую, как ему показалось, несколько часов кряду.

Он проталкивался сквозь толпу, нервно расступавшуюся перед ним. Часть его разума пыталась понять, что же произошло. Его отстранили от службы за опоздание? Рапорт о Рыжей Энн, несмотря на все его усилия, содержал недопустимые признаки тщеславия? Он богохульствовал во сне? Или, сам того не сознавая, ослушался кого-то из начальства? Другая часть разума пыталась просчитать последствия. Следует ли ему опасаться лишь за карьеру – или под угрозой теперь и жизнь? Оставшаяся часть разума была пуста.

– Сэр?

Он не услышал.

– Сэр!

Седовласая звала его обратно.

Он поковылял назад, равнодушно ожидая дальнейшего унижения.

– Сэр! – Голос звучал тревожно и на удивление примирительно, что заставило его выпрямиться.

Лаури наклонился вперед и рявкнул:

– Что?!

Она передала ему короткую телеграмму:

– Сэр, извините, я...

– Замолчите.

Он прочел телеграмму. Это не заняло много времени и окончательно сбило его с толку.

– Кингстон, – пробормотал Лаури. – Дальний Запад...

Более того, самый западный форпост Линии. Минимум две недели пути. Локомотив «Ангелус» идет на восток, значит, придется дождаться Локомотива Свода, который довезет его до Харроу, откуда, может быть, Локомотивом «Харроу» можно будет добраться до...

– Приношу свои извинения, сэр, – повторила женщина, – во всей этой суматохе я совершенно забыла...

Он улыбнулся, обнажив тщательно отбеленные зубы:

– Как вас зовут, женщина?

Телеграмма гласила:

«МЛАДШЕМУ СМОТРЯЩЕМУ III РАНГА АРМИИ ЛОКОМОТИВА „АНГЕЛУС“ ЛАУРИ: СТАНЦИЯ КИНГСТОН. ОТСТАВИТЬ ВСЕ ПРОЧИЕ ДЕЛА. БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНО».

Подпись отсутствовала.

4. ДАВНЕЕ ПРОШЛОЕ

Кридмур покинул судно той же ночью. Спрыгнул с кормы и приземлился среди камышей, черепах, жаб и змей, провалившись по колено в прибрежную грязь. Усмехнулся и подумал: «Вот тебе и служба. Во всем ее великолепии».

– Да, Кридмур, – услышал он голос Хозяина. – Нашем великолепии. Иди на север. Туда, за горы, за лес.

– У нас там дела? Хотите, чтобы я кого-то прикончил?

– Не обязательно. Нам нужен очаг, Кридмур. Ложа пылает неугасимо, и ты должен услыиатъ об этом от нас всех.

– Я помню. К чему такая спешка?

– Ты слишком долго сидел без дела. Ступай на север.

Огни судна медленно удалялись вниз по реке, оставляя Кридмура в ночи одного. Вздохнув, он моргнул и продолжал моргать, пока не привык к темноте. На глаза опустилась серая пелена: детали окружения стали болезненно четкими и резкими, каждый шорох камыша резал слух, как ножом. Ночное зрение – особенность Стволов. За шесть лет, проведенных среди огней и людской толпы, Кридмур почти забыл, каким видят мир Стволы.

Жабы и змеи! Он упорно продирался через камыши и грязь. Лягушки урчали, а черные зимородки с пронзительным криком разлетались из-под ног.

Туда, Кридмур.

Голос отдавался в голове болью – резал, царапал и обжигал.

Пистолет, служивший жилищем Хозяину, пульсировал на бедре, точно рана, только боль становилась снова привычной.

Он взобрался по берегу на пригорок и обернулся, но от судна уже не осталось и следа.

Когда хозяева зовут, отказывать им нельзя. Кридмур об этом прекрасно знал.

Тем, кто только начинает служить Стволам, хозяева обещают силу, свободу и славу – невозможно даже представить, что когда-то захочется сказать им «нет». Первый десяток лет человек и оружие сосуществуют в диком, возбуждающем единстве. Так случилось и с Кридмуром. Стволы нашли его, когда он запутался и потерял цель в жизни – уже немолод, но все еще неприкаян: ни семьи, ни приличной работы, а кредиторов больше, чем друзей.

Пробовал прибиться к освободительному движению, к Рыцарям Труда, к церкви Дев Белого Града, даже к треклятым Улыбчивым, но все оказалось напрасно. Он уже раздумывал над тем, чтобы где-нибудь осесть и всецело посвятить себя вдумчивому изучению алкоголизма и отчаяния. Стволы вернули его к жизни и сделали особенным. Десять лет он сражался за них на всех фронтах Великой Войны: плел интриги, убивал, подкупал, соблазнял, шантажировал ради них – и был этим счастлив.

Но непокорные агенты Стволов обязательно начинали бунтовать против своих поработителей. И тогда хозяева прибегали к Кнуту. Рано или поздно это случалось с каждым. Похоже, хозяева подучали от этого некое удовольствие. Иногда Кнут требовалось применить дважды или трижды; больше случалось редко.

Весь вечер Кридмур провел в баре, напиваясь, как приговоренный к смерти, и напропалую флиртуя с официантками. Когда же спустилась ночь, Хозяин велел:

– Иди.

И он пошел. Получать Кнута не хотелось.

Кридмур шагал на север через темные эвкалиптовые рощи, пробираясь между стройными, белыми, как кость, стволами, напоминавшими ему холмовиков. Сапоги увязали в грязи. Кваканье лягушек-быков [Лягушка-бык, или лягушка-вол (лат. Lithobates catesbeianus) – один из самых крупных видов лягушек. В длину достигает 15—25 см, вес взрослых особей – до 600 г. Спина окрашена в оливково-бурый цвет с темными разводами.] действовало на нервы. Галстук он выбросил, пиджак изорвался. Поднявшись по крутому взгорью, он вырвался из зарослей на заболоченную равнину.

– Туда, Кридмур.

– Что вам от меня нужно? Объясните.

– Ты должен услышать это от всех нас. Мы должны посетить Ложу.

– И это – важное задание? Какая честь!

– Все наши задания важны. Тебе действительно оказана честь.

Болота уступили место лугам. Он в одиночестве брел под полной луной, вдыхая прохладный воздух. Как все это нелепо! Но нельзя отрицать, что к нему вернулся былой задор. Таким молодым и полным сил он не чувствовал себя уже очень давно. Ноги не ведали усталости. Пистолет ритмично стучал по бедру, и Хозяин сказал:

– Туда... Чему ты улыбаешься?

– Будь у меня выбор, я бы вам не служил, но если уж пришлось, попробую получать от этого удовольствие.

– Хорошо, Кридмур. Нам нравится, когда слуги довольны.

Он поднялся на гребень невысокого холма, перепрыгнул через изгородь из досок и проволоки и оказался на пастбище – заметил козьи следы и помет. Вдалеке, на склоне холма, виднелись четкие очертания фермы.

– Туда.

– На ферму?

– Да.

– Попросим яиц?

Ответа не последовало. Он побежал трусцой в гору. Истоптанная каменная дорожка вела к ферме – ветхой хижине из бревен и грязного рифленого железа. На крыше торчал флюгер в виде

Птицы – должно быть, герб здешнего барона. На двери красовались перевернутая подкова. Простолюдины верили, что железо отпугивает диких холмовиков, напоминая им о кандалах плененных собратьев. Кридмур усомнился, что такой оберег способен остановить жителей холмов, не говоря уж о нем самом.

Хозяин сказал:

– Да. Сюда. Годится. У них есть огонь.

В доме и правда горел огонь – из трубы поднимался дым. Две собаки, прикованные к столбу снаружи, заскулили и залаяли. Собакам Кридмур не нравился. Они чуяли пленившего его демона.

– Встречаемся в очаге. Сначала убей жильцов.

Кридмур со вздохом постучал в дверь.

Хижина была завалена горшками, кастрюлями, шкурами, копытами и костями животных, изношенными деревянными фермерскими инструментами: двузубые вилы, старая сломанная мотыга. Маслобойка? Он не был уверен в назначении половины предметов. С тех пор как Кридмур отслужил свое подмастерьем печатника в Ландрое, он ни дня не прожил, занимаясь честным трудом.

Слабый огонь тлел в углу. В хижине жил лишь один обитатель – козлобородый, жилистый, скорченный, как рыболовный крючок, старик по имени Осия.

Кридмур не стал его убивать. Наоборот, зная, что это не понравится Хозяину – именно поэтому – он решил со стариком выпить.

Осия хранил в деревянном бочонке мерзкое пойло, которое потягивал из черпака. Открывая дверь Кридмуру, старик уже еле стоял на ногах.

– Заходи, заходи, у меня больше нечего взять. Единственная дочка сбежала в Джаспер с каким-то смуглым молодцом, вздумала стать актрисой. Так что и ее тебе не украсть. Садись! Выпей!

– Пожалуй, не откажусь.

Кридмур присел, из осторожности отказался от пойла Осии – даже у сил, которые человеку давали Хозяева, были свои пределы, – и хлебнул из бутылки, которую утащил с судна. Заметив на стене старую винтовку и несколько потрепанных знамен, поинтересовался, не доводилось ли старику воевать, и вскоре они разболтались о давно забытых сражениях.

– Кридмур, убей его и покончим с этим.

– Не вижу необходимости.

Голос обиженно брюзжал в голове, но Кридмур не обращал внимания.

Тридцать лет назад Осия сражался за Баронии Дельты на севере, в битве, которая, как он до сих пор верил, должна была поддержать их союз с молодой Республикой Красной Долины. Кридмур знал, что на самом деле местный барон действовал в интересах Стволов, но переубеждать старика не стал. Просто наврал ему с три короба о собственных ратных подвигах. Старик охотно верил россказням, пил и трепался без устали. «Как же здесь, наверное, одиноко», – подумал Кридмур.

Когда мертвецки пьяный старик наконец свалился с ног, Кридмур вынес его на улицу, положил рядом с лающими собаками, вернулся в дом, закрыл ставни и запер дверь.

– Мы приказали убить его, Кридмур.

– Я не видел необходимости. Не волнуйся, мой кровожадный друг. Уверен, убивать мне еще придется.

– Жертва. Кровь. Чтобы Ложа пришла сюда.

Кридмур вздохнул и потер седеющие виски. Он отпер дверь, вышел наружу и пристрелил одну из собак. Снова заперев дверь, он сказал:

– Этого достаточно.

– Собака. Недостойная жертва.

– Знаю я, что ты предпочитаешь. Накажешь меня? Время уходит.

– Тогда подбрось дров в огонь.

– Хорошо.

– Мы это припомним.

– Разумеется.

Он подбросил в огонь дров и шкур, полил все это сивухой, и вскоре хижину заволокло дымом. Дым застилал ему взор, но краем глаза он видел высоко вздымающиеся языки пламени; огонь ревел, горящие поленья трещали пистолетными выстрелами в сумасшедшем, неистовом ритме. Это была Песнь Стволов, отзвуки хора их чудовищных голосов.

Хозяин произнес:

– Вслушайся...

Хозяина Кридмура звали Мармион. Хотя едва ли это имело значение – все Стволы одинаковы.

Сколько всего Стволов, Кридмур точно не знал. У некоторых было множество имен, у других не было вовсе – они пользовались именами своих агентов. Они – бессмертные духи, явившиеся в этот мир в форме оружия из дерева, металла, слоновой кости и пороха. Иногда, когда агенты погибали или разрушалось обиталище, Хозяева исчезали из мира на десятки лет, зализывая раны в Ложе, а иногда возвращались сразу, жаждая мести. Некоторые Стволы носили знаменитые генералы и воины, другие предпочитали шпионов, шантажистов и убийц, чьих имен история не сохранила. Пожалуй, Стволов не меньше трех дюжин, но едва ли больше сотни.

Мармиона носил до Кридмура мошенник по имени Улыбчивый Джо Портис, которого линейные схватили в Гибсоне, оттащили до Харроу-Кросса и там повесили. В прошлом веке Мармиона носила женщина по имени Ленора ван Вельде, она же Ленора Белая, остановившая продвижение Линии вдоль реки Стоу, притворившись кухаркой и запустив в их лагеря чумных крыс. Вполне возможно, что Мармиона носил легендарный Одноглазый Бек, который взорвал мост над Таппанским ущельем снарядом с дымным порохом, отправив ревущий Локомотив Свода обратно в ад, откуда тот вновь восстал два века назад. Это все, что Кридмур знал о прошлом своего Хозяина. Вероятно, ему было не меньше четырехсот лет, и он застал времена Основания и первых поселений. До того как люди пробудили Мармиона и придали ему форму, тот спал в земле. Или в огне. Или среди звезд. Или где-то еще. Сложно сказать.

Вражеских богов сосчитать легче. Их прямые и неизменные пути видны на картах. Всего в мире существовало ровно тридцать восемь Локомотивов.

От дыма закружилась голова, и Кридмур на мгновение погрузился в дремоту. Голос огня с треском и шипением отдалился. Его пробудил голос из глубины разума:

– Кридмур! Слушай.

Это был не его Хозяин – кто-то другой. Голос как будто бы тот, но все же иной. Кто это? Бельфегор? Барбас? Наамур? Горгон?

– Кридмур! У нас к тебе поручение.

– Кридмур! Ты избран из многих.

– Кридмур! Ты должен отправиться на запад, на Край Мира.

Слышались и другие голоса – более отстраненные и чуждые:

Гул, щелчки, беспорядочная пальба. Одни Стволы явились в этот мир и перекликались друг с другом через весь континент далекими отзвуками насилия. Другие постоянно пребывали в Ложе, которая находилась... где? В подземном пламени? В межзвездном мраке? Этого Кридмур не знал.

Стен хижины старого Осии больше не было видно. Комнату заполнили дым, огонь и смрад. Кридмур не понимал, да и не стремился понять всю эту метафизику, но сейчас он находился в месте, которое можно назвать Преддверием Ложи, и, как выяснилось, там его ждали.

– Здорово, Кридмур! Хорошо погулял в отставке? Нет для грешников покоя, а?

– Кридмур, трусливый пес! А я-то думал, ты сдох. Сдох или отправился в Безымянный Город. Гонялся за юбками, пока мы сражались?

– Привет, Джон! Дурные вести! Салаги забывают тебя. Когда-то всякий знал о твоих подвигах, но на днях я упомянул о тебе в разговоре с одним подающим надежды парнем, и он спросил: «Кто это?» Ни манер, ни уважения!

Это доносились издали, сквозь огонь, голоса его соратников. Его товарищей – агентов, разбросанных по всему континенту. Каждый из них сейчас, без сомнения, смотрел в свой собственный очаг в сопровождении своего Хозяина. Джен из «Парящего Мира», Лев Аббан, Франт Фэншоу... Столько лет прошло с тех пор, как он слышал их голоса. Кроме них, были и другие. Кридмур узнал Хаднелла-младшего, Кейт Лайковые Перчатки и Большого Фейна. Он закрыл глаза, чтобы прояснить сознание, и спросил:

– Все собрались? Какая редкая встреча. Я польщен.

Мармион ответил:

– Многие из нас здесь. Ты пойдешь один, но остальные присмотрят за тобой.

– Пойду? Куда?

– На Краю Мира есть госпиталь.

– Да?

– К западу отсюда. На север от Гринбэнка, к северо-западу от Клоана. К востоку от мест, где сотворение не завершено, у дальнего моря. Он называется Дом Скорби.

– И?

– Тише, Кридмур. Слушай. Там есть один человек. Мы надеемся, что он там. Но пока не знаем. Мы собирали слухи по темным закоулкам, гадали и разнюхивали.

– Они имеют виду, что мои шпионки собирали слухи! Мои девочки... Вечно они присваивают себе все заслуги! Клянусь, Стволы так же отвратительны, как и люди.

Голос принадлежал огневолосой Джен, Джен из «Парящего Мира». Шесть лет прошло с тех пор, как Кридмур видел ее последний раз; шесть лет с тех пор, как он в последний раз почтил присутствием ее бордель «Парящий Мир», и правда паривший среди холмов над Джаспером, как прекрасная, но непристойная мечта; шесть лет с тех пор, как ее алые губы нашептывали ему тайны. Сейчас она небось сидит у себя в кабинете, в окружении нефрита, кожи, красного дерева и чувственных изгибов резных скульптур... или скорее возлежит на диване перед камином. Он подумал – не исчезла ли теперь ее красота? Могли Стволы сохранить ей юность? Захотели бы? Должны были сохранить. Невозможно представить ее старухой.

Голос Стволов:

– Этот Дом – госпиталь для раненых в сражениях Великой Войны.. Они нейтральны – принимают и тех, кто сражался на нашей стороне и тех, кто воевал на стороне врага. И калек, и безумцев.

– Похвально.

– Отвратительно. Слушай, Кридмур. Дом защищен.

– Это всего лишь госпиталь. У него есть охрана?

– На Краю Мира, вблизи от Края Света, сущности еще не устоялись. Там буйствуют неуправляемые силы. Мелкие боги. Один из них защищает Дом.

– Какой-нибудь горный упырь, демон Первого Племени, дух просохшей реки? Полтергейст? Пыльный дьявол с непомерными амбициями?

– Он стар, силен и хорошо накормлен.

– Сильнее вас?

– Слушай, Кридмур. Человек, которого мы ищем, там, в больничной палате. Если не ошиблись наши разведчики.

Джен с насмешливым негодованием перебила:

– Мои разведчицы никогда не ошибаются.

– Да ну? – отозвался Кридмур. – Видимо, кто-то другой отправил нас с Каской в ту западню в Немии в шестьдесят третьем. Так кто там у вас?

– Старик. Когда-то он был генералом, но теперь стал безумцем. Грохот бомб Линии повредил ему рассудок. Ни он сам, ин врачи не знают, кто он такой.

– И?

– Больше тебе ничего не нужно знать. Приведи его к нам.

Секреты? Кридмур почувствовал, как Стволы самодовольно загудели. Как же они любят свои секреты!

– Иногда они ведут себя так театрально, правда, дорогуша?

Так растягивать слова мог только Франт Фэншоу – напомаженная, разодетая в шелка «королева» Гибсона. Фэншоу вел себя вызывающе и был таким сибаритом, что никто и не подозревал, что этот первоклассный шпион некогда укокошил дюжину линейных одной лишь тростью-шпагой из черного дерева да голыми зубами. Именно он привел Кридмура на службу к Стволам. Тогда Кридмур был еще молод, а Фэншоу – не так ужасающе стар, как сейчас. Они повстречались в Гибсоне, в курильне опия. Франт Фэншоу возлежал на шелковых подушках, и его пальцы в нефритовых кольцах небрежно касались бедра какого-то юноши. Ногти были накрашены. В клубах дыма, застивших свет канделябров, он смотрелся бесплотным и таинственным. «Милый мальчик! – сказал он тогда. – Мы давно положили на тебя глаз...»

Кридмур вспомнил былые времена и улыбнулся:

– Безусловно, старина.

– Они шушукаются, как скрытные девчонки. Даже мне ничего не сказали. Никто из нас не удостоился их доверия...

Кридмур тут же заподозрил, что Фэншоу на самом деле знает, что происходит, но промолчал, потому что дюжина металлических голосов хором произнесла:

– Довольно!

Кридмур мотнул головой. От дыма ему стало дурно. Он не видел ничего, кроме серого тумана, в котором, словно воспоминания, появлялись и исчезали призрачные фигуры. Внезапно он разозлился:

– Старый безумный генерал. Старый враг? Один из бесчисленного множества наших врагов. Хотите, чтобы я убил его? Хотите отомстить? В чем тут смысл?

– Мы хотим, чтобы ты привел его к нам. Он дороже золота. Ты не должен его убивать. Ни при каких обстоятельствах нельзя ни убивать его, ни допустить, чтоб его убили. Лобовая атака не поможет. Дух Дома силен и не потерпит никакого насилия в стенах госпиталя. Он ответит насилием на насилие. Если нападем мы, Генерал может погибнуть.

– Боже! Когда убийство – не вариант, мы оказываемся в затруднительном положении, не так ли?

– Молчи. Тебя выбрали, потому что ты обаятелен, Кридмур. Ты способен очаровать. Проникни внутрь, минуй Духа, проскочи мимо охраны. Вотрись в доверие. Вели понадобится, наймись к ним на работу. Притворись обычным человеке м.

– Я всегда говорил, что ты не герой, Кридмур. Но из тебя вышел бы неплохой уборщик.

– Ха! Ну тебя к черту, Лев.

Очередной голос принадлежал Льву Аббану. Как и Кридмур, Аббан был не с запада, но если Кридмур происходил из сырого, гуманного Ландроя и был склонен к брюзжанию и ревматизму, то смуглый Аббан, обладатель орлиного носа, родился в песках Дхрава и был вспыльчив. Он воображал себя воином, отращивал длинные черные волосы, одевался во все черное, а иногда и доходил до того, что пользовался мечом. Сейчас, вероятно, он смотрел в походный костер где-нибудь далеко в горах, окруженный телами врагов. Он сказал:

– Я буду позади тебя, Кридмур. На холмах. Хочешь ты того ИЛИ нет. Я буду наблюдать. Ты не останешься один.

Снова Фэншоу:

– Я тоже пойду с тобой. Как в старые добрые времена, Кридмур.

– Не уверен, что смогу доверить тебе прикрывать мою задницу, Фэншоу.

– Отлично, дорогой, раньше я от тебя такого не слышал.

Голос Джен:

– Меня с вами не будет, господа. Желаю удачи на Краю Мира. Мои шпионки поработают на вас в Джаспере. Найдете меня в «Парящем Мире», когда закончите.

– Тебе стоит больше путешествовать, Джен. Раньше ты всюду бывала. Скажи, ты все еще молода?

Джен рассмеялась. Аббан сказал:

– Не вздумай предать нас, Кридмур. Не рассчитывай, что о тебе забудут, если опять сбежишь.

– Иди к дьяволу, Лев.

Извивающийся в дыму серый силуэт, очень похожий на лезвие кривого меча, метнулся к шее Кридмура. Тот пригнулся и понял, что его дурачат.

– Слушайте, к чему все это? Зачем нам понадобился этот старый Генерал? В мире полно других генералов!

Мармион ответил:

– Он попал под бомбы Аинии – те, что грохотом разрушают разум, перемешивая его с ужасом. Генерал потерял рассудок. Он лежит среди таких же безумцев, гниющих в палатах Дома скорби. Никто не знает, кто он. Но его разум скрывает Тайну.

– Какую еще тайну?

– Приведи его к нам.

– Что это за тайна?

– А ты как думаешь, Кридмур? Оружие. Что же еще!

– Оружие?

– Да.

– Что за оружие?

– Нечто созданное Первым Племенем. То, что может принести победу.

– Окончить войну? Принести мир?

– Не мир. Победу.

– И что за оружие? Что оно делает? Что это за генерал? Кем он был? И при чем тут холмовики?

– Ты узнал достаточно. Ты ненадежен, Кридмур. Все наши слуги ненадежны. Приведи его к нам.

– Хм. Фэншоу?

– Да?

– Салаги действительно позабыли меня?

– Боюсь, что так, дорогуша.

– Служи нам хорошо, и тебя никогда не забудут. Обрати внимание на...

Всe начали обсуждать тактику и снабжение. Голоса постоянно перебивали друг друга, спорили по поводу точного времени, препирались, язвили. Стволы никогда не приходили в согласие надолго – постоянно устраивали словесные засады, атаки и контратаки друг на друга.

Дым густел. Клубы перемещались по комнате, словно атакующие кавалерийские отряды. Обрывки споров отражались и накладывались друг на друга. Кридмура всегда раздражало, что голоса у Хозяев были разными и в то же время совершенно одинаковыми. Они звучали в голове его же собственным голосом, лишь изредка превращаясь в жалкое подобие говора Аббана, веселого голоска Джен, протяжной речи Фэншоу или отзвуков грохота стволов. Это действовало на нервы и могло заставить кого угодно усомниться в трезвости своего рассудка.

Кридмур распахнул дверь и выпустил дым наружу. Близилось утро. Осия что-то бормотал во сне. Кридмур быстро зашагал прочь, пока его Хозяин не решил, что старика все же нужно убить.

5. УЛЫБАЙТЕСЬ НЕВЗГОДАМ ВОПРЕКИ

Экипаж с доктором Лисвет Альверхайзен поехал на запад, через Поля Кенигсвальда, пересек границу с Соммерлендом и поднялся по горной дороге, откуда открывался вид на бескрайний серый Северный Океан, затем двинулся на юг через вересковые пустоши к сосновым лесам. Другие пассажиры садились и сходили – деловые люди, вдовы, студенты, врачи, курьеры, путешествующие праздные богачи. Иногда завязывалась приятная беседа; иногда Магфрид сидел в глубоком молчании, а Лив читала или смотрела на проплывавшие мимо облака. Загружали и выгружали почту. Экипаж, сотрясаясь, катился меж высокими темными стенами сосен по узким грунтовым дорогам, прорезавшим лес. Среди безмятежных зеленых просторов встретилось лишь несколько поселений лесорубов да постоялых дворов. Чем выше они поднимались, тем холоднее становилось вокруг.

Они дважды меняли экипаж, и оба раза Лив боялась, что потеряла что-то важное из багажа, хотя не могла точно сказать что именно: ей стало казаться, что она набрала в дорогу бесполезных вещей. Она попробовала распустить волосы и осталась довольна.

В экипажах царил веселый, декадентский дух товарищества. Лив проводила вечера у камина в продуваемом сквозняками бревенчатом постоялом дворе, попивая вино с молодыми дельцами и пылким юным студентом натурфилософии, направлявшимся на симпозиум. В такие вечера Магфрид сидел рядом, охраняя ее, оставался у лошадей или уходил гулять меж деревьев. Лив начала писать письмо Агате: «Милая Агата, я стала совсем бесстрашной. видела бы ты меня...» Но экипаж подбросило, и Лив пролила чернила на бумагу, а затем решила, что подобные мысли лучше держать при себе. Иногда, оставаясь наедине с Магфридом, она писала дневник – скрипело перо, стучали копыта и тикали золотые часы, отсчитывая время.

Дорога бежала на юго-запад, извиваясь среди гор, чьи иссиня-белые пики стенами вздымались по сторонам, точно призрачные великаны, которых Бог поставил на Краю Света, поручив охранять границы Его творения.

Эти горы все еще назывались Крайней Грядой, хотя вот уже четыреста лет за ними простирался другой мир. Однажды вечером экипаж повернул, деревья расступились, и Лив увидела золотые равнины, тянувшиеся на западе до самого горизонта. Она изумленно ахала, различая леса, озера и даже маленькие, словно игрушечные, города, а далеко на севере – резкие черные полосы, почерк Линии. Высоко в небе парил орел. От безудержного восторга сердце Лив забилось быстрее. Магфрид внезапно перегнулся через нее, по плечи высунулся из окна и издал радостный клич, эхом отразившийся в горах. Экипаж покачнулся на краю крутого обрыва, и Лив, смеясь, кое-как втащила своего спутника обратно.

Почтовый экипаж высадил их в форте Слотен – крошечной станции в предгорьях Края Мира. Отсюда всадники развозили почту по крутым тропам на север, юг и запад.

По одной из таких троп Лив и Магфрид отправились пешком и форт Блу. Перед отъездом Лив предусмотрительно посоветовалась с профессором Вохом из Ботанического института, заядлым альпинистом, и потому сейчас на ней были отлично подогнанные сапоги. Но даже это не помогло – она быстро стерла ноги, те начали болеть. Она попросила Магфрида отломить ветку покрепче, воспользовалась ею как тростью и осталась довольна своей находчивостью.

Из форта Блу они спустились по реке в Баррен-хилл на барже с целой грудой выбеленных костей животных, из которой торчали оленьи рога, похожие на чьи-то обглоданные пальцы. Лив отвернулась, чтобы не смотреть на ужасный груз, и, сложив руки на коленях, наблюдала, как Крайняя Гряда растворяется вдалеке.

В Баррен-хилл они прибыли поздно вечером. Приграничный городок – низкие дощатые домики спускались вереницей по склону холма к берегу широкой, бурой от ила реки. Баржа пришвартовалась к обветшалому доку, и Магфрид помог Лив сойти на берег.

На холме над городишком высился внушительный частокол форта. Лив никогда раньше не видела такого количества вооруженных людей. Здесь кипела работа: группы голых по пояс рабочих рыли окопы, возводили новые укрепления. Их спины обгорели докрасна, и они шатались среди окопов и укреплений, словно тысячи красных цветов в грязном саду. Некоторые работники были скованы друг с другом цепями. Лив опознала в костлявых фигурах холмовиков и удивилась, как те еще не сварились под своими гривами. Солнце здесь пекло все жарче и яростней.