Текст книги "Расколотый Мир"

Автор книги: Феликс Гилман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Затем она вынырнула, расплескивая воду, и судорожно вдохнула.

Ей пришлось сложней, чем она рассчитывала. Тяжелой, ленивой воды уже было по грудь – начался прилив.

Она схватила Генерала за бороду и вытащила его голову из воды. Он безмятежно улыбался.

Она двигалась к берегу, таща его собой, и вода нещадно хлестала ее по лицу.

– Довольно, Кридмур. Ты прощен. Помни, что боль, которую мы тебе причинили, ничтожна. Помни, что это только начало. А теперь спасай свою шкуру, Кридмур. Мы надеемся, что ты это сделаешь.

Кридмур закричал. Обернувшись, Лив увидела, как он отнял от лица крепко стиснутые кулаки и огляделся вокруг налитыми кровью глазами.

Она все еще шла в воде к берегу, когда глаза их встретились, и на пару секунд Кридмур показался ей старым, потерянным, испуганным и безумным. Но он быстро взял себя в руки и опять улыбнулся.

– Это же святыня! – крикнул ей Кридмур – Не удивительно, что они злятся. Но у нас – своя святая цель, верно? О да, наша цель, без сомненья, священна и благородна...

Он вынул оружие, расплескав воду широким веером. Поднял его к серому небу – и направил на голову исполинской статуи на южном склоне. На мгновение снова обернулся к Лив, подмигнул ей, а затем выстрелил.

По долине прокатился грохот.

На вершине холма взметнулось облако пыли и щебня.

Огромное лицо великана медленно, очень медленно раскололось, и левая половина каменной челюсти медленно осела вниз.

Это напомнило Лив судороги жертвы инсульта. Затем, все быстрей и быстрей, с оглушительными грохотом и скрежетом исполинская статуя начала разваливаться, осыпаться лавиной пыли и обломков. Плечо великана подалось в сторону, треснуло и отвалилось, потянув за собой вытянутую руку и разрушив то, что, как поняла теперь Лив, служило когда-то мостом через широкую, быструю полноводную реку...

Вскрикнув, она едва успела закрыть руками глаза себе и Генералу, как вся громада развалилась на мелкие части.

Вокруг них падали камни. Тяжелый осколок раскровил ей плечо, вызвав дикую боль. Она кричала, зажав уши руками, и ждала, когда же все стихнет. Но, открыв глаза, застонала, потому что безумие заканчиваться не собиралось.

Река ревела, как раненный зверь, мгновенно поднявшись от бедер Лив до груди. Напор становился все сильнее, вода прибывала неумолимо. На дне у ног Лив плавали темные тяжелые силуэты. Что-то скользкое и извилистое проплыло мимо, и Лив едва устояла на ногах.

Добраться до берега ей было уже не под силу.

– Помогите нам, Кридмур!

Над головой гремел гром, а с холмов доносился барабанный бой.

Кридмур, лицо которого стало серым от каменной пыли, нацелил ствол на северного великана и расхохотался. Затем вернул ствол в залитую водой кобуру, закатал рукава и крадучись двинулся к Лив. Он прошел мимо, даже не взглянув на нее – его взгляд не отрывался от воды. Вот он прокрался влево, затем снова вправо, явно что-то ища, – и вдруг резко опустил руки в воду.

То, что он поймал, скользило и извивалось в глубине. Лив различала только темную тень, бьющуюся у него в руках. Кридмур выпрямился, не отпуская рук, и, как фермер, тянущий за задние ноги теленка во время отела, вытащил пойманное существо на воздух.

Он держал за горло нечто скользкое, длинное и покрытое черной шерстью. В первую секунду Лив приняла это за выдру или большую собаку. Но когда вода стекла, под длинными черными космами проступила кожа – белая как мел, раскрашенная красной краской. Существо размахивало костлявыми руками, то царапая лицо Кридмура когтями, то хватая его длинными пальцами за горло.

Кто-то из Первого Племени. Крошечный, тощий, бледный, извивающийся. Древний и сморщенный. По красным знакам под волосами Лив догадалась, что это самка.

Мокрая холмовичиха сомкнула длинные белые корневидные пальцы на шее Кридмура, а он, сжав ей горло левой рукой, правой приставил к голове Ствол.

Воцарилась напряженная тишина. Даже шум воды утих, подумала Лив. Генерал куда-то пропал. Рыдая, она двинулась к безопасному северному берегу.

За ее спиной молча сцепились Кридмур и странное существо.

«Чудовище...»

– Для вас – Джон Кридмур, мэм! Что вы делаете в моей голове?

«Таким, как ты, здесь не рады. Не тебе смотреть на эту землю, не тебе давать имена этим вещам, и мой тебе совет – не твори из них то, чем они не являются».

У холмовичихи не было голоса, она говорила молча: одно лишь ощущение звука – и, миг спустя, воспоминание о смысле сказанного.

– Убей ее, Кридмур.

Голос Хозяина звучал шумом падающей гильотины и хрустом ломаемых шей.

– Много же здесь народу... И много боли. Но вам, конечно, все равно...

«Как ты посмел притащить сюда эту тварь?» – Кридмур понял, что она говорит об оружии, о точнее, о демоне, сидящем в Стволе.

– Убей ее, Кридмур. Убей немедленно.

«Падшая тварь. Сломленная тварь. Безумная тварь. Отравленная тварь. Мы жалеем тебя. Но тебе здесь не место. Еще нет. Уходи».

– Убей ее и покончим с этим, Кридмур. Она издевается над нами...

«Уходи!»

– Мармион?

«Твой Хозяин оставил тебя».

– Навсегда?

«Нет. Он еще найдет, как вернуться».

– Насколько же он ушел?

«Надолго».

– Уж не знаю, расцеловать тебя, убить – или броситься наутек...

Кридмур медленно убрал Ствол от виска холмовичихи и направил его на долину. Вода теперь бурлила у самой его груди.

Та отняла длинные пальцы от горла Кридмура.

– Что теперь, мэм?

«Ступай прочь, чудовище. Не смотри на эти вещи, не...»

– Как вас зовут, мэм?

«Нам больно говорить с тобой. Больно, когда ты произносишь наши имена».

– Я назвал тебе свое имя.

«Ку Койрик. Зови меня только так».

– Это кличка или ругательство? Что это значит?

«Сторожевая собака границы».

– Какой границы?

«С нашей землей. Незавершенной. Падшей. Свободной».

– Позволь нам пройти.

«Нет».

– Прошу тебя.

«Что?»

– Я прошу тебя.

«Ты странный».

– Я говорю искренне. Не вижу повода для конфликта. Кридмур отпустил холмовичиху. Она метнулась по воде к ближайшему камню, взобралась на него, сжалась, задрав костлявые ноги, точно блоха, и уставилась на него. Кридмур убрал оружие в кобуру и встал в прибывающей воде, вскинув вверх пустые руки.

«Мы искалечили себя, чтобы явиться к тебе».

– Да? Как? В любом случае, примите мои извинения. Это место священно для вас, и...

«Это твои слова. Не наши».

– Простите.

«Слова...»

– Я слишком болтлив, я знаю. Я тщеславен, и это не самый меньший мой грех. На вашем месте я бы тоже был себе не рад. А как же старик? Он, если вы заметили, тонет.

Взгляд ее красных глаза метнулся к воде.

– Это генерал Энвер. Вам знакомо его имя? Как утверждают самые скандальные и недостоверные книги по истории, когда-то он был другом одного из ваших, имя которого вертится у меня на языке... Кан-Кук, верно? И он знает одну из ваших тайн, которая, я полагаю...

«Нам это известно. Таков был наш план. Мы выбрали его. Он обещал помочь и взял на себя эту ношу».

– Он заключил сделку со стариной Кан-Куком, так? Должен был взять ваше оружие, спасти свою Республику и уничтожить врагов, ваших общих врагов. Так?

«Не лезь не в свое дело, чудовище».

– Это вы в моей голове, мэм. И почему бы вам...?

«Он может пройти. Возможно, вместе с женщиной. Она в здравом уме, и мы сможем спасти ее. Но не тебя».

– Без меня они погибнут. Я ужасен, вы правы, мэм, и сам себе иногда противен, но те, кто гонится за мной, еще хуже. Это линейные, слуги Локомотивов. Только я могу уберечь от них старика и доктора Лив. Без меня Линия узнает тайну, которую хранит старик, и тогда – это я могу сказать точно – их уже будет не остановить: они придут сюда с дымом и грохотом, раздробят ваши камни, сроют ваши пещеры. Кстати, могу я узнать, кто создал эти чудесные статуи?

«Ты верен своим Хозяевам?»

– Не так уж и верен, мэм. Есть предложение получше?

«Мы не знаем, пропускать ли тебя».

– Я пытаюсь договориться. Мне кажется, мы плохо понимаем друг друга.

«Мы достаточно хорошо понимаем тебя, чудовище».

– А если я начну умолять, это поможет?

«Нет. Это будет омерзительно... Что ж, проходи. На этот раз. Но мы будем следить за тобой».

Не добавив больше ни слова, она развернулась, нырнула в воду и поплыла прочь. Ее грива тянулась за ней, как длинные водоросли.

Лив отчаянно пыталась выбраться на берег, царапая ноги о скользкие камни. Когда ей это наконец это удалось, она обернулась и увидела, что Кридмур стоит в воде один, озираясь по сторонам.

Вода доходила ему до груди, но теперь стремительно убывала. Через пару секунд поток доставал ему лишь до пояса. Он шагнул вперед – вода была ему уже по колено – и нагнулся, чтобы вытащить безвольное тело Генерала. А через несколько мгновений вода ушла окончательно. Одежда Лив, разбухшая от влаги, вдруг снова стала сухой и пыльной.

Генерал, ворочаясь у Кридмура на руках, бормотал что-то сквозь высохшую бороденку. Он спал.

Кридмур кивком подозвал Лив. Облегченно смеясь и плача одновременно, она подошла и приняла из его рук старика.

Через час после того, как они оставили великанов позади, долина резко свернула на юг, и те пропали из виду.

Солнце перед ними садилось, заливая долину красным сиянием. Приставив ладонь ко лбу, Кридмур окинул взглядом русло, бежавшее на юг, и зубчатые, поросшие деревьями склоны на западе.

– Куда двинемся, Лив? Дальше на юг по этой долине, где мы так славно повеселились, или на запад – к вершинам, лесам и бог весть чему?

Она стояла позади него. Генерал безвольно висел на ее плече.

– Откуда мне знать, Кридмур? – Лив покачала головой, от усталости мысли путались – А где же линейные? Может, их и вовсе не было?

– Я давно уже не вру вам, Лив. Они все еще в нескольких днях пути до нас, чуть южнее.

Она пожала плечами:

– Тогда на запад.

– Согласен. На запад так на запад. К ночи будем уже на вершине. Нашего друга я возьму.

– Забирайте. – Она передала ему Генерала, точно мешок с мукой.

– Двинулись?

– Что же там случилось, Кридмур? Почему они позволили нам пройти?

– Должно быть, мы нарушили какие-то законы местных жителей. Я поговорил с их представительницей. Сказал ей: «Я Джон Кридмур, как ты смеешь стоять у меня на пути!» – и она убежала, поджав хвост.

– Да что вы говорите! А что случилось до этого? Когда вы схватились за голову и...

– Мой Хозяин ушел. – Он резко произнес эти слова и умолк, словно ожидая удара, которого не последовало. – На время, – добавил он.

– Кридмур...

Он неотрывно смотрел на запад.

– Поговорим позже. – Он обернулся и взглянул на нее. – Мне нужно подумать.

Выйдя на каменистый берег, он стал подниматься по склону в лес с Генералом на закорках. Врет он или нет о том, что его Хозяин ушел, понять невозможно. Одно было ясно – его потрясающих сил и сноровки ничуть не убавилось, и Лив приходилось стараться, чтобы за ним поспевать.

35. ТЕНИ

Вдохнув поглубже в морозном тумане, Лаури вцепился в свое оружие такой хваткой, будто ехал снаружи громады Локомотива, огибавшего высокий горный хребет...

Он пересчитал тени вокруг себя:

– Кольер?

– Да, сэр. Сэр, я...

– Кого из наших нет?

– Не знаю, сэр.

– Будьте рядом, не отходите далеко.

В тумане кто-то двигался. Черные и серые тела размахивали конечностями и качали расплывчатыми головами. Игра теней. Лаури снова вспомнил кино. «Мы вносим лепту», потрясающие сцены в литейных Харроу-Кросса, когда экран покрывала пелена движущихся монохромных теней – пять тысяч крошечных, черных от копоти человечков мельтешили в клубах дыма, точно поршни...

Из тумана выбежало пятеро. Рядовые, которых Лаури не знал, – позорно грязные и небритые, хотя в данной ситуации даже их появление радовало глаз.

– Солдаты, за мной! Далеко не отходить! – скомандовал Лаури.

Он вспомнил «Победу при Логтауне» – смотрел картину лет двадцать назад, но до сих пор отчетливо помнил батальные сцены, зернистые, мерцающие тени, в которых скрывалась тысяча наемников Стволов, чьи роли играли такие же порядочные линейные, как и Лаури, только преображенные тенями в кошмарных, гнусных и злобных дикарей.

Он шагал вперед. Из тумана ему навстречу вышло еще двое – один махал рукой, разгоняя туман, другой плелся на шаг позади.

Первым оказался младший офицер Тернстрем. Опустив руку, он взглянул на Лаури с явным облегчением.

– Сэр... Вот вы где, сэр! В этом тумане некоторые солдаты...

Стоявший позади Тернстрема шагнул вперед – и словно повлек туман за собой: под черным капюшоном вместо лица честного линейного лишь мельтешила какая-то серая пыль.

Остолбенев от ужаса, Лаури наблюдал за тем, как эта жуткая фигура протянула руку, выхватила у Тернстрема из-за пояса нож – и в момент, когда тот говорил «Некоторые солдаты пропали...», всадила лезвие в спину младшего офицера. Тернстрем содрогнулся, резко подался вперед, и изо рта его хлынула добрая четверть ужасающе яркой красной крови.

Лаури выстрелил твари в голову. Та упала на землю и растворилась в пыли. Тело Тернстрема рухнуло рядом.

– Кольер! Солдаты! – Лаури развернулся и вгляделся в побледневшие лица. – Вы солдаты? Ладно. Ладно. Сгодитесь. Встать плечом к плечу! За мной.

Теперь он понял, где находится. На поле боя. Это нападение врага. Кто это был – холмовик, сама земля или ужасная ловушка, расставленной для них агентом, – теперь не имело значения. Поле боя всегда одинаково, различаются лишь расстановка сил, расположение укреплений, направление атаки. Детали разнятся, но проблема одна и та же.

Две фигуры на пути Лаури боролись, сцепившись руками. Мгновенно смекнув, что к чему, Кольер прострелил фигуре, похожей на призрака, ногу, и бесформенное, незавершенное существо рассыпалось в прах. Его соперник – рядовой третьего ранга Пламб – тяжело дышал, благодарный своему спасителю.

Еще через пару секунд Кольер споткнулся о труп очередного линейного и свалился на четвереньки. Из тумана выскочила фигура, оказавшаяся в последний момент безликой, и огрела Кольера по затылку чьим-то пистолетом, точно дубиной. Пламб всадил в нее штык. Кольер поднялся на ноги – запорошенный красновато-серой пылью, но невредимый.

Лаури выкрикивал приказы, жестикулировал как безумный. Но дисциплина восстанавливалась сама собой. Солдаты Линии вставали на свои места автоматически, без приказа. Долгие недели изнурительного похода, отчаяния и замешательства сдуло ветром, как пыль, обнажив скрывавшуюся под ними сталь. Когда взвод Лаури вышел из тумана, обнаружилось, что младший офицер Слейт уже построил сотню солдат в шеренгу, по пятьдесят человек на фланг. Тени и песчаные вихри так и вились вокруг нее, но рассыпались, не причиняя вреда. Медленным, уверенным шагом шеренга Слейта прошла мимо солдат, и взвод Лаури беззвучно влился в нее.

Лаури ненадолго отстал. Он смотрел, как шеренга уходит в туман – туда, где сверкали вспышки сигнальных ракет, намечая дальнейший путь. Грохотали ружья. Больше никто не кричал.

Туман вблизи Лаури колыхнулся. Резкий крошечный вихрь поднял с земли пыль, песок, щебень – и, точно заправский гончар, вылепил из них человекоподобную фигуру. Уничтожив ее одним выстрелом, Лаури поспешил за шеренгой Слейта.

Позже он написал неуклюжим почерком рапорт, который счел нужным составить, даже зная, что его никто никогда не прочтет.

«Столкновение длилось около двух часов. Противник застал нас врасплох, и в первые минуты от замешательства мы потеряли сто десять солдат. Однако дисциплина Линии не была сломлена, и в следующие два часа погибло лишь шесть солдат – в основном от случайного огня по своим же. Очевидно, нас атаковало Первое Племя, считающее эти земли своими. Их тактика всегда неэффективна против дисциплины, выучки и воли солдат Линии. В строю осталось двести девятнадцать солдат, включая меня. Среди погибших – младшие офицеры Тернстрем и Драм, а также первый связист Синклер. Гаудж и Миллз повышены в звании и заменяют Тернстрема и Драма. Среди техники и артиллерии потерь нет. Но под удар наших снарядов случайно попало сигнальное устройство. Поэтому замену первому связисту Синклеру искать не требуется. Мы больше не в состоянии отслеживать перемещения агента и подслушивать его разговоры. Действуем без приказов и всякой надежды на успех. Боевой дух низок. Однако мы продолжаем движение на запад».

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ЗЕМЛЯ, ДОСТОЙНАЯ ГЕРОЕВ

36. РОЗА

Сидя на тихой солнечной опушке, Лив изучала розу.

Мягкую землю устилали палые листья, вокруг там и сям топорщились гребни травы. Размерами опушка напоминала бальный зал. Одной ее границей служил ручей, другой – древний упавший дуб, замшелый, полусгнивший и оттого потерявший всякую форму. В самом центре опушки высился небольшой холмик, на котором росла одинокая роза. Кроме нее, все пестрело зеленым, коричневым или голубым, как бескрайнее небо над головой. Не удивительно, что именно роза привлекла внимание Лив.

Трудно сказать, какого она была цвета. На первый взгляд – ярко-красная, как восходящее солнце. Заинтригованная, Лив подошла ближе, и лепестки залились пурпурной краской смущения. Когда же Лив присела перед цветком, тот уже пульсировал густолиловым. Казалось, стоит лишь отвернуться – и роза опять сменит цвет.

На самом деле это была не роза, но из всего, что было в завершенном мире, это больше всего напоминало цветок, а из всех цветков, известных Лив, именно розу. Вернее, некий набросок

розы, сделанный художником, никогда не видевшим ее. А может, процессы, которые в завершенном мире неизбежно явили бы на свет розу, здесь развивались по-другому.

Лепестки цветка слагались в венчик, но многослойный, с завитками внутри завитков – обычная ботаника сочла бы такую конструкцию невозможной. Венчик был не просто спиральным, в его узоре прослеживались закономерности, противоречия и повторяющиеся мотивы, описать которые Лив не смогла бы. Цветок уместился бы у нее на ладони, но словно заключал в себе бесконечность звездных глубин. Лив чувствовала, что в любой миг он может начать плавно вращаться вокруг своей оси.

От него пахло электричеством и, едва уловимо, машинным маслом; а в чашечке, где у цветка, скроенного по обычным лекалам, мягкие пыльники и волоски, обнаружилось тонкое сплетение золотистых проводков, опутывающих нечто крошечное, мягкое и пульсирующее. И с каждым ударом пульса лепестки трепетали, словно от ветерка.

Растение это пугало, смешило и привлекало одновременно, и в то же время не претендовало ни на одну из этих ролей. Оно не предназначалось для Лив, и ее мнение о нем ничего не значило. Любые попытки классифицировать его были бы напрасны и оскорбительны; оно не являлось ни розой, ни каким-либо родственным розе цветком. Возможно, это была потенциальная роза, или альтернативная роза, или нечто из совсем другой системы координат...

Меж дубов бродили хрупкие животные. Не олени, но очень похожие, и потому она называла их так.

– Ничего не называйте! – предупредил ее Кридмур. – Давать вещам имена здесь – дурной тон.

В его словах Лив нашла здравое зерно.

Опушку окружали тихие высокие дубы. Сквозь их листву струился золотистый свет. Куда ни глянь – везде можно найти что-нибудь не менее странное и прекрасное, нежели то, о чем она старательно пыталась не думать как о розе.

Дубы оказались на удивление тихими. Уходя с Кридмуром и Генералом от долины на запад, Лив ожидала, что столкнется с нарастающими жутью и хаосом. Действительно, случались и страшные дни, когда им приходилось карабкаться по изломанным холмам, между которыми бежали расщелины и канавы, заполненные жидкостью с видом желчи и запахом крови; продираться сквозь заросли желтой травы, где таились огромные клещи, пульсирующие, как черные сердца; блуждать в дебрях бамбука, мангров и огромных безымянных деревьев, чьи кроны, точно небоскребы огромного мегаполиса, кишели гнездами золотистых обезьян, которых Кридмур назвал «отличной едой» – когда он подстреливал их, они кричали, как дети; им встречались деревья с дуплами, мясистыми, как вульвы; они взбирались по холодным склонам на ветреные горные пики, устраивали привал и наблюдали за тем, как звезды падали, кружили и растворялись в зеленых и голубых небесных волнах, что перекатывались, как в море.

– Западное Сияние, – сказал Кридмур, – или Западное Море, к которому мы направляемся. Море, небо и земля, день и ночь там неотличимы, поскольку не отделены друг от друга. Там начинается Сотворение, а возможно, еще и не началось. Скольким путешественникам удалось зайти так далеко? Не знаю. Однажды мы выйдем на берег и дадим бой Линии в безумном сиянии моря. О нас стоило бы сочинить поэму.

Потом Лив с генералом подцепили лихорадку, и Кридмур неохотно разрешил им остановиться на три дня. Лив думала, что умрет, но этого не случилось. Когда силы вернулись к ним, они снова углубились в лес и вскоре очутились в прекрасной дубовой чаще – недвижной, спокойной и тихой, как библиотека; они шли день за днем, но чаща это все никак не кончалась – и, возможно, тянулась так до самого Океана. Природа Запада все больше отличалась от того, что ожидала увидеть Лив.

Кридмур вернулся с оленеподобной тушей на спине. Сбросил ее на траву недалеко от места, где, свернувшись клубочком, спал Генерал, сел на упавший дуб у края опушки и принялся играть с ножом.

Лепестки псевдорозы сомкнулись. Лив выпрямилась:

– Отлично, Кридмур! Дайте нож, я его оботру.

– Спасибо, Лив...

Он не двинулся с места.

– Мы все еще одни? – спросила она.

Кридмур неопределенно махнул рукой:

– Да, конечно. Наши друзья линейные все еще далеко позади.

Лив показалось, что он врет; она подозревала, что они оторвались от преследователей много дней, а может быть, недель назад. Кридмур, сам того не замечая, уже не так спешил на запад, и теперь они чуть ли не буксовали на одном месте. Он часами сидел безмолвно, погрузившись в себя, или уходил один в лес – на охоту, на разведку или просто подумать. Казалось, он вспоминал о преследователях и необходимости спешить, лишь когда не хотел общаться.

– А эта ненасытная тварь? Чудовище, я имею в виду?

Он пожал плечами:

– Знаки. Следы. Все как обычно. Ничего особенного.

Дубы вовсе не казались Кридмуру умиротворяющими, и Лив считала это признаком его душевного нездоровья. Даже Генерал под сенью дубов чувствовал себя лучше, но только не Кридмур. Тишина и покой нервировали его. Сначала он даже настаивал на том, что дубы – это центр циклона, и спустя несколько дней на их месте возникнут огненные озера, ядовитые болота или чтонибудь еще ужаснее. Когда же этого не случилось, он постепенно уверился в том, что в дубовой чаще обитает некое хищное чудовище. Он пришел к такому выводу, когда заметил следы когтей на дубах, ни о чем не говорившие Лив, почуял едва уловимый запах мочи, которого Лив не улавливала, и увидел пожелтевшие кости оленеподобных животных.

– А как насчет...

– Мой Хозяин пока не нашел ко мне дорогу, Лив.

Он продолжал играть с ножом. Похоже, ему страшно хотелось курить.

– А как дела у вас?

– Генерал себя чувствует неплохо. Говорит, но ничего вразумительного. Сегодня я предложила, чтобы он попробовал ходить без моей помощи.

– Получилось?

– Нет. Он упал.

– Ясно... – Кридмур убрал нож в чехол на поясе. И вроде собрался встать, но не сделал этого.

В последние несколько дней Генералу действительно стало лучше – по крайней мере, он изменился. Успокоился, трясся уже не так часто, как раньше, не закатывал глаза. Понемногу разговорился. Конечно, смысла в его словах не было, но сама речь и есть свидетельство его мыслительной активности; голос и движения стали уверенней. Он сильнее сопротивлялся, когда Лив кормила и обтирала его, – это утомляло, но и вселяло надежду. Иногда он, не отрываясь, смотрел на Лив и будто бы силился произнести что-то осмысленное. Лив нравилось думать, что это происходит благодаря ее усилиям, но, скорее всего, подозревала она, причиной тому было спокойствие, царившее среди дубов, или, возможно, частые отлучки Кридмура.

Ничего этого Кридмур не замечал. Он утопал в собственных мыслях. И Лив не стала ему ни о чем рассказывать.

– Лив, – сказал он. – А может, вы способны заставить Генерала выдать свою тайну, но просто не хотите этого делать?

– Вы меня переоцениваете.

– Или, может, пока я отлучался на прогулку или охоту, он говорил с вами, но вы утаили это от меня?

– У вас паранойя, Кридмур.

– Вы правы. С другой стороны, вы уже однажды пытались меня убить.

– Это было давно. – Она подошла к Генералу, который тяжело дышал, села рядом и положила руку ему на плечо. – Хотите меня в этом обвинить?

В обычной ситуации он бы засмеялся, чтобы показать, что не держит обиды. Сейчас же он просто продолжил говорить:

– Если бы Генерал заговорил с вами, если бы выдал вам свою тайну, вы сказали бы об этом мне?

– Да, Кридмур. Конечно.

– Почему?

– Что еще за вопрос, Кридмур? Потому что я – ваша пленница, потому что...

– Не стоит.

Она не знала, что сказать, и поэтому промолчала.

– Куда смелее с вашей стороны, – сказал он, – было бы отказаться, бежать или, если потребуется, даже прирезать Генерала, чем позволить мне узнать его тайну. Почему вы так не поступите? На самом деле ваша вина, в каком-то смысле, больше нашей. Вы вольны делать выбор, не то что мы... – Он снова умолк и собрался с мыслями. – Да, если Стволы узнают Тайну, это замедлит продвижение Линии. По крайней мере, они мне так сказали. Но кто знает, какие еще у этого будут последствия? И на что будут способны Стволы, когда лишатся врагов? Война, идущая сейчас, ужасна, но не будет ли хуже?

Генерал что-то забубнил, но Лив велела ему не мешать.

– А если я пообещаю не раскрывать эту Тайну своим хозяевам, Лив? Что, если мы доверим ее человеку, не преданному ни Линии, ни Стволам? Или продадим ее на открытом рынке? Или опубликуем в газете, в разделе писем? Или начнем голосить о ней на улицах Джаспера? Или просто останемся здесь, в этой пустыне, как в Безымянном Городе, где до нас никому нет дела, и будем наслаждаться безобидным фактом того, что Тайна известна лишь нам одним?.. Не знаю, что порекомендуете вы. Но в любом случае, тогда бы вы мне помогли?

– Если б я могла исцелить Генерала, я бы сделала это, Кридмур.

– Значит, мое обещание что-нибудь изменило бы?

– Думаю, вы бы меня обманули.

Он нахмурился:

– Я, конечно, привык, что мне не доверяют...

– Перестаньте жалеть себя, Кридмур.

– Осторожней с огнем, Лив...

Она указала на Ствол на поясе:

– Вы все еще носите его с собой. Возможно, он молчит, а может, и нет. Если вы хотите, чтобы я поверила, что вы больше ему не верны...

– Я никогда не был ему верен. Я что, собака?

– Тогда уничтожьте его.

– Я? – Кридмур будто впал в шок. Его зрачки расширились. Сама мысль об этом ужасала его.

Лив впервые подумала, что Кридмур не притворяется.

Она резко встала.

– Уничтожьте его, – сказала она. – Выбросьте. – Это будет по-настоящему смелый поступок. И тогда, возможно...

Его глаза вдруг сузились, а лицо окаменело..

– Слышите, Лив?

– Нет...

– Линия! Я слышу, как неподалеку маршируют солдаты. Ревут моторы. Нам нужно идти вперед.

– Кридмур...

– Мы должны идти. Позаботьтесь о Генерале.

Кридмур продвигался по лесу широким шагом, пригнув голову, инстинктивно держа руку на оружии. Отставая от него шагов на двадцать, Лив тащила за руку спотыкающегося Генерала, как непослушную собаку. Под ногами шелестели листья и трещали ветки.

– Кридмур, помедленнее! Генерал едва...

– Нет времени. Нет времени.

Дубовые кроны плыли над их головами густым навесом. Иногда Лив забредала в тень, а Кридмура озарял столп солнечных лучей; иногда Лив, моргая от слепившего солнца, теряла из вида Кридмура, погруженного в тень, и шла только на шум, с которым он продирался сквозь чащу. Они шли так несколько часов подряд, чуть ли не по колено утопая в листьях, точно в сугробах. Солнце плавно садилось – а может, просто листва над ними сгущалась: свет пробивался сквозь кроны уже совсем редко, и лес затопило мягкими сумерками. Было прохладно, безветренно, сухо и душно. Наконец Кридмур приказал:

– Стойте.

Он встал у подножия дуба и глянул вверх. Вытянул руку, предупреждая Лив, чтобы не подходила. Но затем передумал и подозвал ее.

– Ждите здесь! – сказала она, отпуская руку Генерала.

Она сделала несколько шагов навстречу Кридмуру и ощутила неприятный запах, становившийся тем сильнее, чем ближе она подходила. Когда она подошла к дубу, ее лицо побледнело, и она прикрыла его грязным рукавом. Воняло гнилью, пометом и чем-то еще – маслянистым, металлическим и горелым.

Над их головами висело с полдюжины окровавленных и распотрошенных трупов. Сломанные спины перекинуты через ветви, кровь стекала в дупла по ветвям и стволу.

Сперва Лив решила, что трупы человеческие, но потом заметила обглоданную ногу с тройным, точно клевер, копытом, разодранную шею и запрокинутую голову с остекленевшим глазом – хрупкие черты представителя местной фауны, так похожего на оленя. Она отвернулась, и ее вырвало.

– Ну и дела, – сказал Кридмур. – Теперь чуете?

– Да, Кридмур, конечно, да.

Она доковыляла до ближайшего ствола и прислонилась к нему, чтобы не упасть.

– Я имею в виду его метки, Лив. Его мочу. Оно метит своих жертв, понимаете? Масла, кислоты... Это не обычное животное, а нечто очень странное, каприз природы.

Он зашагал туда-сюда под оскверненным деревом, теребя бороду.

– Когти похожи на медвежьи. Повадки горного барса. Оно убивает ради удовольствия, видите? Разделывает трупы, как мясник, но не съедает их. Вас это не интригует, Лив?

– Спасибо, Кридмур, но чудовищами я не интересуюсь.

– Неужели?

Он присел и указал на густой покров из опавших листьев:

– Оно ползает, Лив! Ползает. Двигается не как кошка, а скорее как змея.

Она заметила, что листья вокруг дуба разворошены. Но можно ли по ним однозначно судить о способе, которым это существо передвигалось?

– Могу допустить, что это угорь, – продолжал Кридмур. – Тварь, выползшая из Западного Моря на безумный берег, нечто бесплотное, мимолетная мысль, химера, один из кошмаров этого мира, рожденный от чьего-то несварения желудка... Чудовище.

Он вскочил на ноги:

– Змий. Змий в раю! Разве я не говорил вам о нем?

– Говорили, Кридмур.

Он достал оружие и неприятно ухмыльнулся:

– Теперь их двое...

От задумчивого, нерешительного Кридмура, каким он казался поутру, не осталось и следа. Глаза его стали хитрыми и подлыми, ухмылка – уверенной, радостной и плотоядной. Казалось, его возбуждала мысль о том, что скоро прольется кровь.

– О, нет, Кридмур. Нет.

– Что нет, доктор?

– Вы собираетесь охотиться на него.

– Собираюсь. Несомненно. – Он крутанул Ствол на пальце.

Генерал подошел к ним, волоча ноги по листьям, и она взяла его за плечо, чтобы остановить.

– Или вы предпочли бы дождаться, когда это чудовище начнет охоту на нас?

– Я предпочла бы держаться от него как можно дальше.

– И ваше желание сбудется. Женщинам и старикам тут заняться будет нечем – разве я могу вас в это втягивать? Мы найдем вам укрытие, где вы подождете, пока я не вернусь с рассказом о подвигах Джона Кридмура, победителя Змия. Даже если это будет последняя история, которую расскажут обо мне, все равно неплохо...