Текст книги "Расколотый Мир"

Автор книги: Феликс Гилман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

В кабинет попечителя он проник через открытое окно, отпер ящик письменного стола найденными ключами. Внутри обнаружилась еще одна связка ключей – солидная, старая и увесистая. Это были ключи от тоннелей.

Он спустился в пещеру, не взяв с собой фонаря. Он и в темноте видел хорошо.

– Это рисунки Племени.

– Здесь один из их духов. Слабый.

– Достаточно силен...

Он подошел к сверкающему озерцу, наклонился к воде, провел по ней пальцами и ощутил покалывание. Вода была теплой. Он лениво плеснул водою во мрак.

Прислонившись к раскрашенному камню, он задумался над своей проблемой.

– Никакого насилия? Для человека моей профессии это ужасное ограничение.

Кридмур вгляделся в воду, и та ответил ему равнодушным сиянием.

Краем глаза он увидел, что красные линии на стенах едва заметно дрожат и изгибаются в полумраке, точно полосы крадущихся кошек из джунглей дальнего Востока.

– Он глуп, Кридмур. Иначе давно бы уже убил тебя.

– У него непритязательный вкус...

Кридмур хотел зажечь сигарету, но передумал. Лучше не оставлять следов.

– Он упивается слабостью, болью и страданием. Он отвратителен, Кридмур.

– Мы создали его из наших страданий. Так же, как создали вас из нашей ненависти, а врагов – из нашего страха.

– Осторожней, Кридмур.

Он снова коснулся воды. Влага стекала со стен, капли тихо и сонно стучали по земле, и эхо кругами расходилось по глади озера.

– Как предлагаете его убить?

– Дух бессмертен. Его нельзя убить.

– Неужели только потерянное чудо-оружие Генерала способно убить и вас, и врагов, и, по-видимому, эту несчастную тварь?

– Вероятно.

Вода охватила пальцы Кридмура.

– У него есть предел. Когда я убил беднягу Вильяма у ворот, он отвлекся.

– Тебе повезло.

– Его нельзя убить. Но я знаю, как можно это обойти.

– Да. Мы знаем.

– Он питается болью. Что, если он подавится?

22. ПЕРЕДОВОЙ ЛАГЕРЬ В КЛОАН

Лаури запил три горькие серые таблетки стаканом воды. Из-за них он раскашлялся, на глаза навернулись слезы. Вцепившись побелевшими пальцами в край стола, он подождал прилива энергии, которая должна была оживить его изможденное тело. Он не спал... черт знает, как долго. Возможно, всю жизнь. Слишком много дел. Лишь наука и воля Локомотивов заставляла его двигаться вперед.

Вот он. Да...

– Тернстрем. Драм. Никель. Слейт. Ко мне!

Он выбежал из палатки под нещадное полуденное солнце. Снаружи, среди гвалта и дыма, царил тщательно упорядоченный хаос – Передовой Лагерь в Клоане готовился к наступлению.

– Ну же. Ну же. Мы теряем время. Действуйте быстрее. Никаких раздумий. Назад дороги нет. За мной!

Он погрузился в толпу, и они последовали за ним.

От старого Клоана теперь уже не осталось почти ничего. Бедный старый Клоан, подумал Лаури. Уже слишком поздно. Линия сделала с Клоаном то же, что делала со всем, до чего дотягивалась.

Вокруг Лаури на руинах Клоана раскинулся городок из серых и черных палаток. Солдаты в черных униформах с ружьями наготове и болтающимися на шеях противогазами, уставившись прямо перед собой, строились в шеренги, из которых формировались колонны. Лаури протискивался сквозь толпу.

– Да. Да... Драм, что не так с этими идиотами?

Драм остановился и прикрикнул на шеренгу растерявшихся солдат:

– Шевелитесь, шевелитесь, идиоты!

Лаури продолжил путь сквозь толпу.

За последний месяц в лагерь прибыл почти полный дивизион войск Линии. Они пришли из Кингстона, Ангелуса, Глорианы, Харроу-Кросса, Свода и других. Они ворчали, ругались, моргали от слепящего солнца. Они были вдали от знакомых мест – и ненавидели бескрайнее небо, голую землю и сухой воздух, совсем не похожий на воздух станций, густо насыщенный дыханием Локомотивов. Поэтому Клоан перестраивали для них. Сначала разбили палатки, потом палаточный городок, затем наскоро построили железные бараки и бункеры, дымящие трубы, литейные, кузни. Линия оставалась мобильной. Промышленность перевезли сюда в грузовиках и развернули на месте за считаные дни...

Ошибка. Лаури резко остановился и обернулся:

– Слэйт? Почему у этих солдат нет противогазов?

– Не знаю, сэр.

Выстроившиеся в шеренгу линейные без противогазов тупо пялились в пространство, избегая взгляда разъяренных красных глаз Лаури.

– Где их противогазы, мать вашу? Кто в этом виноват? Мистер Слейт? А? Без противогазов они сдохнут. Так им и надо. Разберитесь с этим, мистер Слейт!

Он зашагал дальше по гладким лужицам нефти, мимо рядов пульсирующих механизмов. Он понятия не имел, для чего они нужны. Прошел мимо палатки связистов, куда недавно привезли несколько новых блестящих телеграфов, едва справляющихся с наплывом сообщений.

Из палатки вышел связист. Увидев Лаури, он подбежал к нему с расшифровкой телеграммы в руке:

– Сэр, и. о. проводника, сэр. Женщина опять разговаривала с целью. На этот раз устройство зафиксировало разговор с большей точностью, сэр, почти двадцатипроцентной...

– С возможной целью, связист. Не делайте лишних предположений. Есть что-то новое?

– Не ясно, сэр. Как вам известно, он по-прежнему разговаривает обрывками сказок, и мы не знаем, как их расшифровать...

– Сейчас нет времени. Идет подготовка к наступлению. Никель, ступай с ним.

Лаури и Тернстрем двинулись дальше. Жители старого Клоана под надзором линейных грузили в кузова машин новенькие, сверкающие газовые ракеты. Лаури одобрительно кивнул. Клоанцы теперь выглядели бледными и измотанными, на них плохо сказалась перемена воздуха, но под должным надзором работали они вполне усердно.

Лаури положил руку на плечо клоанского мальчика:

– Пойдем со мной. Остальные – занимайтесь своим делом.

Лаури протискивался сквозь ряды линейных, с трудом державших тяжелые пулеметы, – на каждый приходилось по двое человек, а ящик с патронами держал третий. Судя по знакам отличия, эти были из Глорианы. Когда он проходил мимо, они отошли в сторону и покорно склонили головы.

– Видишь, мальчик. Они ведут себя по уставу.

– Да, сэр.

С тех пор как Лаури занял место Бэнкса, число войск под его командованием удвоилось. Ожидалось прибытие новых отрядов. Но враг теперь бесчинствовал и на юге, и на востоке. Агенты уничтожали рельсы, подстрекали население к бунтам, травили и жгли, занимались саботажем и террором. Это добрый знак – знак того, что враг боится. Это также значит, что подкрепление прибудет позже, чем ожидалось, но Лаури готов довольствоваться тем, что есть.

От командования его пока не отстранили, но он даже не сомневался в том, что за ним наблюдают.

Над его головой работали краны. Они поднимали бетонные блоки из кузовов грузовиков и медленно опускали их на землю вокруг Лаури, Тернстрема и мальчика. Казалось, по городу проходит взрывная волна, только не разрушающая его, а восстанавливающая. Лаури сжал плечо мальчика:

– Небось такого ты в старом Клоане не видел? Чудо, согласен? Прогресс!

Он прошел мимо шеренги линейных, согнувшихся над внутренностями черных мотоциклов. Настроение его улучшалось благодаря суете вокруг, страху и уважению со стороны солдат, не говоря уже о пилюлях, бодрящий эффект которых теперь проявился в полную силу.

– Хорошая работа. Отлично. Будут готовы в срок?

Линейные вытянулись по стойке «смирно»:

– Да, сэр!

– Хорошо. Хорошо.

Образцом для подражания, у которого Лаури заимствовал свою добродушную манеру, ему послужил мистер Клэй, бывший начальник Станции Ангелус, каким Лаури помнил его по кадрам старых кинофильмов. Когда Лаури был мальчиком, детей станции Ангелус загоняли в кинозалы, где во всем великолепии чернобелого кино рассказывали о Целях Линии. Там-то маленький Лаури и увидел Клэя: дергающийся на экране призрак с бакенбардами в длинном черном фраке, шествующий по мрачным коридорам станции вдоль грохочущих машин и приветствующий добрым словом каждого перемазанного копотью рабочего.

«МОЛОДЕЦ, МОЛОДЕЦ! – плясала надпись на экране. – УДАРНИК ПРОМЫШЛЕННОСТИ!»

Яркие белые печатные буквы на чернильном фоне.

Разумеется, Клэя давно отстранили, запретив даже упоминать его имя, а фильмы, по всей видимости, сожгли – и поделом. Такая популярность была неподобающей для простого человека, даже такого, как Клэй. Но Лаури по-прежнему украдкой вспоминал о нем. У Клэя было, чему поучиться. «Молодец, молодец, сильная хватка! Работай, работай!» – говорил Лаури, как повторял когда-то Клэй.

Подбежавший связист развеял грезы Лаури:

– Сэр!

– Что? Молодец. Что?

– Разведчики докладывают, что они движутся, сэр.

– Они в курсе, что мы знаем, где они?

– Не известно, сэр.

– В каком направлении движутся?

– На северо-восток параллельно дороге.

– Хорошо. Отлично. Тогда, считай, они в наших руках.

Лаури осознал, что до сих пор держит за плечо клоанского мальчика. Тот дрожал и смотрел на собственные ноги.

– Эй... Эй, мальчик. Выше голову!

– Сэр.

– Знаешь, что здесь скоро случится?

– Сэр.

– Мы убьем пару-тройку врагов. Но к тебе это отношения не имеет. Давай, лучше я объясню тебе, что скоро случится с Клоаном.

...Потому что, объяснил Лаури, сам он – всего лишь старший смотрящий. Таковы порядки Линии. Военные отряды разведывают путь, зачищают его от врагов. За ними подтягиваются фабрики. Дымовые трубы, литейные. Так было и так будет всегда. Сотни, а затем и тысячи безмолвных, покрытых сажей рабочих будут корпеть в литейных, башни из железа и цемента начнут громоздиться все выше, а буры – проникать все глубже в неустанном поиске всего, что пахнет, как нефть.

Вместе с фабриками придут и седовласые женщины за сборочными конвейерами которые станут бесперебойно перемалывать землю и выплевывать в людские массы товары и предметы первой необходимости.

– Это случится, мальчик. Это должно случиться. Линия делает свое дело. После солдат они пришлют торговцев, адвокатов...

На самом деле торговцы уже прибыли – так оперативно, словно все это время ждали под землей, а пришедшая Линия просто выплюнула их, как шлак на поверхность. Торговцы эти делились на классы и ранги, подобно деталям Локомотива. Некоторые – низкорослые нервные типы в залатанных поношенных пальто – торговали некачественным и порченным товаром прямо из своих потертых чемоданов. Таких отправят в Гузнэк или на фермы в окрестностях Фэйрсмита, где местная деревенщина возрадуется даже помятому оловянному чайнику, плугу поострей или чему-нибудь в том же духе. Подробностей Лаури не знал. А некоторые серьезные люди в серых костюмах уже разгуливают по улицам Клоана с командами инженеров и геодезистов, намечая места, где в будущем встанут заводы и фабрики. Кое-кто из торговцев даже не лишен экстравагантности. Как ни странно, Линии иногда приходилось производить экстравагантные, цветные товары – деревенским жителям это нравилось. Поэтому кое-кто из торговцев носит шелковые галстуки, высокие черные цилиндры и пурпурно-золотые жилеты. Они привозят с собой пестрые стайки танцовщиц. Отправляются в Гринбэнк или Край-Свет, где с песнями и танцами продают лекарства, часы, монокли или предметы роскоши фабричного изготовления: сигареты, шоколадные плитки, сахарную вату и мороженое ненатурально ярких цветов – золотое, кадмиево-красное, кобальтово-голубое, – все, что только производится в башнях станций Ангелус или Арсенал.

– Ну, мальчик, как тебе? Нравится? Фабрики еще не построены. Всему свое время. Сейчас товары завозят сюда на Локомотиве и на грузовиках. Оптом. Дешево. Так дешево, как мы захотим. Самая маленькая и молодая станция Линии производит на своих фабриках больше товаров в час по ошибке, нежели Клоан, Грин-бэнк или Гузнэк изготовят за десять или даже за двадцать лет. Вы с ними не сравнитесь! Вы для нас – то же, что для вас холмовики. Там, где ты стоишь, мальчик, будет подземный кинотеатр. Я лично выбрал это место. Ты станешь свидетелем того, чего и представить себе не можешь. – Лаури нагнулся, чтобы взглянуть мальчику в глаза. – Пришло время решать, мальчик, встанешь ты у нас на пути и будешь сметён – или же двинешься с нами вперед. Присоединяйся к нам! Подумай об этом. Тебе придется выбирать, мальчик, придется выбирать....

Мальчик вырвался из рук Лаури и убежал в поля.

Глаза Лаури заволокло серой пеленой.

Тернстрем кашлянул.

Лаури выпрямился:

– Чего мы ждем? Вперед!

Он зашагал по полям. Злаки были мертвы. На полях Клоана теперь вздымались металлические громады: грузовики и грузовые платформы, бульдозеры, птицелеты, броненосцы различных типов и длинные дула тяжелых мортир.

Лаури забрался в грузовик. Тернстрем последовал за ним. Он постучал по борту:

– Поехали, поехали.

Он наблюдал за ходом наступления в телескоп с возвышенности, на безопасном расстоянии, под усиленной охраной.

Днем раньше пилот одного из птицелетов доложил о лагере, замеченном на холмах в нескольких милях к югу от Гринбэнка. По меньшей мере два мужчины и одна женщина. От невооруженных глаз их скрывали высокая цепь камней и сосновая роща, но с воздуха обнаружить несложно. Все трое вооружены. У них нет ни скота, ни груза, ни прочих признаков, по которым их можно причислись к честным труженикам.

В том, что это агенты врага, Лаури не усомнился ни на секунду.

Он приказал не приближаться к ним и не предпринимать никаких действий, которые могли бы их спугнуть. Велел отрядам пехоты и броненосцам перекрыть дороги по всем направлениям на расстоянии мили от лагеря, а птицелетам расположиться на местах, откуда они смогут быстро атаковать любую цель в радиусе мили от лагеря. Распорядился заготовить мины, колючую проволоку и привести в боевую готовность мортиры.

Теперь цели двигались на северо-восток по открытой местности, и Лаури наблюдал за ними. Они казались точками на бескрайнем пустом красно-буром ландшафте, пока Лаури, сфокусировав телескоп, с отвращением и наслаждением не разглядел их вблизи – теперь он мог разглядеть даже пятна пота на их одежде.

Они ни о чем не подозревали и беспечно шагали по холмам, будто выбрались отдыхать на природу. Их было четверо. Двоих Лаури узнал по фотографиям в Черном Списке. Высокий надменный дхравиец с крючковатым носом – агент по имени Лев Аббан. Худая девушка с волосами, собранными в шипы, – Кин, просто Кин. Сопровождали их удивительно тучный мужчина с длинными засаленными светлыми кудрями, одетый в коричневый двубортный костюм, и жилистый, злобного вида парень в потертых голубых джинсах; голова его была обрита, и только сзади свисали длинные тонкие белые пряди волос. Кин шагала под руку с тучным мужчиной и смеялась.

– Начинайте, – сказал Лаури.

Первыми тронулись с места птицелеты. Четыре машины, две с севера, две с юга, ринулись к месту нахождения врага. Они летели на полной скорости и ревели, оставляя в небе огромные черные следы дыма. Агенты конечно же услышали их, развернулись и открыли огонь. Два аппарата они сбили прежде, чем те успели выпустить свои шумогенераторы, – машины рухнули на склоны холмов и запылали. Еще двум птицелетам удалось подобраться достаточно близко и сбросить наряды, после чего они развернулись и начали отступление, но лишь один из них успел отлететь на безопасное расстояние.

Когда шумогенераторы упали на землю, агенты побежали. Лаури заметил, что у женщины, Кин, из носа сильно течет кровь. Она зажала уши руками, а потом подпрыгнула прямо вверх, и он потерял ее из виду...

– Один мертв, сэр. Вон там.

Он не сразу обнаружил тело. Тучный агент лежал в грязи бездыханным.

– Отлично. Надеюсь, кто-нибудь знает, где остальные? Я понятия не имею.

На склонах красных холмов виднелись три точки, двигавшиеся на запад, восток и север с такой скоростью, что позади них вздымались облака пыли. Мортиры выстрелили новыми шумогенераторами, но те были сбиты в воздухе или приземлились далеко позади агентов, не причинив им вреда.

Мортиры выстрелили снарядами с ядовитым газом. Шумогенераторы падали на землю, как брошенные камни. Газовые снаряды устроены сложнее, и Лаури они нравились больше. Они взмывали в небо с резким пронзительным звуком, пока запас топлива не подходил к концу, а затем использовали оставшийся запал для того, чтоб бесшумно взорваться, перечеркнув землю под собой беспорядочными белыми полосами смертоносной пыли.

Вскоре стало казаться, что над холмами стелется белый предрассветный туман.

– Смотрите, сэр!

Лаури с радостью увидел Кин, стоящую на четвереньках в облаке белого газа. Ее окружили черные грузовики, откуда выпрыгивали дюжины линейных в темных масках.

Она с трудом поднялась на ноги.

Лаури на мгновение стало плохо от ужаса, и он безо всякой разумной на то причины опустил телескоп, словно тот делал его для Кин уязвимее. Когда он взял себя в руки и снова направил телескоп в ту же точку, там уже не было ничего, кроме горящих грузовиков, трупов линейных да нескольких выживших, которые окружили нечто, лежавшее на земле, и беспрестанно втыкали туда штыки.

Доносившиеся издалека артиллерийские залпы и дым на горизонте сообщали о том, что кто-то – то ли Аббан, то ли бритоголовый в джинсах – столкнулся с одним из заградотрядов. Наблюдать за этим сражением Лаури удовольствия не имел.

В итоге нашли и доставили в лагерь трупы всех четверых.

23. ГЕНЕРАЛ В ОТСТАВКЕ

Кридмур и Ренато стояли в грязи среди камней к югу от южного забора, опершись на лопаты, тяжело дышали и потели. Они копали могилы.

– Да у тебя талант, Кокль!

– Я много практиковался.

– То-то я вижу. И еще придется. Времена нынче тяжелые.

За последние два дня в Доме умерло пять пациентов. В восточном крыле свирепствовала инфекция. Ренато вызвался выкопать могилы. По-видимому, он считал это покаянием за грехи. Кридмур предложил ему свою помощь.

Готовый в любой момент сделать решительный шаг, он раздумывал, нельзя ли обустроить все так, чтобы ему не пришлось убивать Ренато – тот ему нравился. Но без крови обойтись вряд ли получится.

– Видал я и потяжелее, – сказал Кридмур.

– Не в этих краях. То, что случилось в Клоане...

Вести о клоанской резне достигли госпиталя несколько дней назад. По счастью, внятного описания Кридмура среди этих сведений не было. Дом послал в Клоан отряды для сбора раненых, но линейные отослали их назад. Ходили слухи, что Линия полностью поглотила Клоан. Хуже того, говорили, что Линия установила контроль над Гринбэнком и другими населенными пунктами в окрестностях Дома и что войска Линии патрулируют дороги, обыскивая и атакуя путников, направляющихся к Дому или из Дома.

– Всюду, где есть Линия, неподалеку скрывается ее враг. Война придет и сюда, – сказал Ренато.

– И пройдет мимо. Мы с тобой такое уже переживали. Дом выстоит.

Кридмур знал наверняка, что в данный момент на краю каньона по крайней мере один линейный. Прячется среди камней, глядя на них в длинную подзорную трубу. Они знают, что он следит за ними, а он знает о том, что это известно им. Он не может убить их, а они не могут прикончить его, хотя лопатки так и чешутся в ожидании пули снайпера...

Кридмур засмеялся:

– Дурные времена. Славные времена. Кому и славные времена – дурные. Ты где научился могилы копать?

Ренато на секунду задумался. Он потер красный платок, скрывавший раненную челюсть.

– У хребта Хоуси, – ответил он.

– А я – при осаде Мельницы Хуки, – соврал Кридмур. – Я тогда не был солдатом, вообще бросил воинскую службу. Меня туда по личным делам занесло. Но когда пришли армии, всем пришлось выбирать сторону. Из отхожих мест расползалась зараза – темное смердящее облако. Мне дали выбор: ружье или лопата. Копай могилы или наполняй их. Я выбрал лопату.

Ренато кивнул:

– Да... А мы преследовали отряд из гарнизона Форта Хоуси, а они выслеживали банду какого-то агента, гнавшуюся за одной из армий старой Красной Республики, которая занялась разбоем после блэккэпской битвы, а те преследовали бог знает кого. Я уже сам не помню. И вот поднялись мы в горы...

Кридмур перестал слушать.

В четыре руки они опустили в могилы трупы, завернутые в белую ткань. Кридмур держал ноги.

– Вот и дело сделано. Следующей, сдается мне, преставится старуха Фрэкшен из южного крыла.

Почему улыбнулся Ренато, было неясно, но во взгляде его чувствовалось любопытство.

– Которая кашляет? Не знаю. Держу пари, старый Рут Басроу проснется однажды утром и обнаружит, что исчез и покинул мир, придуманный им самим.

– Басроу – это тот господин, который уверяет нас, что все мы персонажи его снов? Возмутительно. Помяни мое слово, Ренато, его пристрелят прежде, чем он научится исчезать.

– Держи карман шире, Кокль. Этому возмутительному типу Дух шкуру спасет. Вот, пожалуйста: спорим, что Малыш застрелится до конца года? Если выиграю, тебе неделю стиркой заниматься.

– Ха. Вполне возможно. Вполне возможно. А что скажешь...

– Кридмур.

– Что скажешь о старом генерале? Ему уж точно пора в отставку.

– Мир стал бы лучше, если б в нем вовсе не было генералов. Ты какого имеешь в виду, Кокль? Уточни.

– Ну, ты же понимаешь, о ком я... О старом...

– Кридмур.

– Что?

– Лев Аббан погиб.

– Что?

– Кокль? Что случилось?

– Лев Аббан мертв.

– Не может быть!

– Аббан погиб. Кин мертва.

– Какая еще Кин?

– Ее уже нет. Она была с Аббаном, они готовились....

– Я знаю, кто она. Одна из новеньких. Была... Совсем ребенок. Я знал Аббана тридцать лет, мы с ним вместе многое пережили...

– Он мертв. Кин мертва. Уошберн Вздерни-Их-Повыше выжил, но потерял рассудок из-за шумогенераторов. Пьяница Каффи мертв. Аббан отправил на тот свет больше всего врагов. Пьянице Каффи почти удалось сбежать...

– Кокль? Ты слушаешь? Тебе плохо?

– Какая мне разница, скольких он убил? Они должны были защищать нас на обратном пути. Теперь нам придется идти одним!

– Ты не выживешь один, если возьмешь с собой Генерала. Войска Линии здесь очень сильны. Они двигаются быстрее, чем мы ожидали. Ты слишком долго медлил, Кридмур.

– Я долго медлил? Да пошли вы. Пошли вы все!

– Фэншоу еще жив, он в Гринбэнке. Неподалеку отсюда есть и другие агенты,. Сегодня с наступлением сумерек они отправятся в путь и скоро встретятся с Фэншоу. Наберись терпения.

– Вы мне советуете набраться терпения? Что?!

– Кокль!

– Да! Да... Это все жара. Извини. Я немного...

Он отпустил ноги трупа и зашагал обратно в дом.

А правда заключалась в том, что в Доме он действительно бездельничал, чувствовал себя слишком вольготно, действовал слишком медленно, наслаждался хитроумной загадкой, играми в карты, враньем и симпатичными простушками-медсестрами, а теперь мышеловка захлопнулась. И Кридмур не мог смириться с тем, что в нее угодил.

Он бесшумно прошел по коридорам дома в кухню, взял с полки две бутылки виски.

– Кокль, ты чего это? – удивился повар Сичел.

– Запиши на мой счет. И уйди с дороги.

Ему хотелось отгрызть повару ногу.

Он направился на крышу.

По пути столкнулся с медсестрой Ханной, которая в испуге прижала руку к губам и вскричала:

– Джон, что случилось?

Он окинул ее оценивающим взглядом сверху вниз. Она больше не казалась ему такой красивой и приятной, как раньше. Он прошел мимо, не сказав ни слова.

В коридорах верхних этажей он наткнулся на Магфрида, ручного безумца доктора Альверхайзен, который встал у него на пути, казалось, в таком замешательстве, что не мог отойти в сторону. Кридмуру пришлось собрать все свои силы, чтобы сдержаться и не убить остолопа.

– Прости, – сказал он.

Он вылез через окно на крышу и начал пить.

Линейные наблюдали за ним в подзорные трубы с края каньона. Они прятались среди камней и муравейников. Обычный человек не смог бы их увидеть, но Кридмур видел.

– Они могут начать стрелять в тебя. Возвращайся внутрь.

– Они не рискнут. Если начать здесь битву, можно разбудить Духа или убить Генерала.

– Мы бы рискнули.

– Они – не мы.

– Нет.

Он пил и наблюдал за тем, как солнце медленно алеет и садится.

– С Аббаном меня познакомила Черная Каска. Это было в Гибсоне тридцать лет назад.

– Мы помним.

– Тогда я любил ее. Что с ней случилось?

– Она погибла, Кридмур. Когда была уничтожена тильденская верфь. Много лет назад.

– Так вы мне сказали. Меня там не было. Тогда мы уже были врагами.

– Она погибла. Когда-нибудь умрешь и ты.

– Она любила Аббана, и поэтому я терпел его.

– Он был сильнее тебя, Кридмур.

– Наверное. Все равно он уже мертв... Помню, мы вместе бежали к Южным болотам, к Черной речке, году в шестьдесят третьем – шестьдесят четвертом. Кипарисы, слизь, тени, черная грязь и вонь. Мы спрятались в полусгнившей хижине, которая, могу поклясться, когда-то принадлежала ведьме. Почему мы там оказались? Да. Да... Вспомнил. Мы укрывали письмо. Спрыснутое духами письмо, с помощью которого можно было шантажировать богатого Улыбчивого из Джаспера. За нами охотились птицелеты. Шел теплый сырой дождь. Кругом аллигаторы.

Мы ели змей. Аббан, пустынник... все это терпеть не мог. Не могу сказать, что я сам получал от этого большое удовольствие. Две недели вместе. Мы не убили друг друга. Это почти дружба, не так ли?

– Мы это знаем, Кридмур. Мы были там.

– Ваши слуги для вас слишком хороши.

– Ты пьян, Кридмур.

– Да.

Было темно.

Он встал и сбросил бутылки с крыши:

– Я пьян. Поддержите меня...

Он неуклюже упал с крыши, вцепился в водосточную трубу и некоторое время болтался на ней. Что-то теплое окутало его в ночном воздухе и помогло встать на ноги.

– Спасибо.

В кабинет Лив он пробрался через окно.

Опустился в ее кресло и принялся рыться в ее бумагах. Папка с делом Генерала была одной из самых толстых.

– А она не теряла времени зря! Посмотрите-ка. Что все это значит?

– Мы не знаем.

– И собой не дурна. Не женское это дело...

Записи вполне могли быть зашифрованы. Возможно, это и был шифр. День 17-Карта A-З; «церковный шпиль» (отец? ср. Карта Г-2, День 9). Бред! День 20-постоянно по оси 1, оси 2. Гипотеза Науманна? Жаргон! День 22 – 3 разряда п. тока по 5 = мин. захв. гов. пр. «лошади» (ср 9, 12). Бессмыслица!

– Пожалуйста, доктор А, – сказал он, – я простой пьянчуга, нельзя ли писать попроще? Лишь благодаря огромному усилию воли и шипению Мармиона в голове...

– Держи себя в руках, Кридмур.

Кридмур смог удержаться от того, чтобы разорвать бессмысленные записи и раздраженно разметать их по комнате.

Он увидел себя в маленьком гладком настольном зеркале и понял, что теряет привлекательность. Заправил потные волосы за уши и глубоко вздохнул.

Выкрав из столика Лив ключи, он прошел по пустым коридорам к палатам пациентов, открыл дверь в палату Генерала и вошел внутрь.

Старик не спал – сидел в кресле в углу, выпрямив спину и сложив на коленях покрытые пятнами руки в ярком свете луны. Он не отрывал от Кридмура взгляда серо-зеленых глаз. Тот тихо закрыл за собой дверь и, тяжело дыша, уставился на Генерала.

– Ну? – сказал он.

Генерал не ответил.

Кридмур медленно осознал, что взгляд Генерала направлен не на него, а куда-то левее – скорей, на дверную ручку.

– Хотите отсюда выбраться, старина? Все возможно. Может, скоро и выберетесь. Но сначала поговорим. Поговорим о вас. Смотрите на меня. На меня!

Кридмур перелетел через комнату, крепко стиснул в руке генеральскую челюсть и повернул лицо старика так, что теперь мог смотреть прямо в его пустые глаза.

Старик заговорил хриплым голосом, торжественно, будто обращался к аудитории:

– Давным-давно жил да был...

Кридмур зажал ладонью его рот, старясь действовать медленно и осторожно. Он не забывал о том, что все здесь окружено липким, удушающим материнским вниманием Духа.

– Сегодня никаких сказок. Давайте-ка лучше я расскажу вам историю из прошлого, старина Давным-давно жил да был человек, которого все звали Генералом, потому что он, мать его, и был генералом, великим человеком, не чета вам, сэр, безвольно гниющему в этой выгребной яме сутки напролет. Да вы и задницу себе подтереть не можете, не то что войском командовать!

Он разжал рот старика. Тот больше не издавал ни звука.

– Хорошо. Тот Генерал... Я не о вас. Не хочу оскорблять его сравнением с вами. Тот, другой Генерал командовал войсками Республики Красной Долины. Кучки провинций и свободных городов, вдохновившихся грандиозными идеями. Это было очень давно. Наверное, несколько десятилетий назад. Я сам тогда был почти еще мальчишкой.

Кридмур попробовал спьяну считать на пальцах.

Генерал наблюдал за ним.

– Да... Мальчишкой. Только недавно прибыл на Запад из Ландроя. Я не участвовал в ваших сражениях. Честно говоря, я тогда был пацифистом, изредка агитировал за Братство Бессребреников, или Освободительное движение, или...

Он снова умолк. О времени, проведенном в Освободительном движении, впоминать не хотелось.

– Да. Тогда я был другим человеком. Я читал в газетах о вашем кровавом завоевательном походе на юг, недоверчиво щелкал языком, мотал головой и говорил: «Какие дураки! Насилием ничего не решить!» Теперь я понимаю, что ошибался. Такой умный человек, как вы, сэр, должен оценить всю иронию ситуации... – Он пододвинул себе кресло, сел лицом к генералу. – Вы были великолепны, сэр! – Он наклонился к нему. – За что вы там сражались-то? За независимость от Стволов, Линии и всех деспотических сил? За конституционного самоуправление и разделение власти? За права свободных землевладельцев? За добычу и трофеи? За добродетели? За просвещение? За женщин и вино? Или за искусства ради искусства? Я забыл. Разве это важно? Если это важно, можете ответить на мой вопрос сэр. Сегодня погибли мои друзья, и причина их смерти мне не известна, если у нее вообще была причина. Говорите!

Он принялся считать на пальцах, держа руку перед лицом Генерала.

– Сперва вы завоевали Морган, потом Ашер, потом Лудтаун, а потом...

Пальцев не хватило.

– А потом все земли между Морганом и Дельтой. Кажется, вы сражались за Президента. Или за Парламент, или что-то подобное, не подскажете за что именно? Я больше не слежу за политикой, да и на детали у меня память слаба. Все это теперь прах, сэр, как и вся ваша Республика.

Генерал отвернулся к окну.

Кридмур схватил его за подбородок и развернул обратно:

– К черту политику! Сражения я помню лучше. Ваш старший сын погиб на холме Хекмана от ранения в живот, погиб прежде, чем подошло подкрепление. Не зря ли он погиб? Не зря? От Глорианы до Победы и Харроу-Кросса по земле продвигалась Линия. И крались во мраке Стволы. Ваша маленькая республика, сэр, не могла устоять перед двумя могучими силами, меж которых оказалась зажата. Но потом было ваше последнее великое сражение. В долине Блэккэп вам удалось сдержать натиск Линии. Вы загнали три дивизиона линейных в эту ядовитую ловушку, полную грязи, мерзких смертоносных цветов, источающих сладкий запах, и залили долину кровью. Вы сполна напоили долину кровью! Разве вы не гордитесь этим? Говорят, если бы у вас были лошади, вы смогли бы выбраться даже оттуда и спасли бы ваше войско. Но никто не прислал вам на помощь кавалерию, поэтому ваша мечта утонула в крови. Там погиб ваш старший сын, верно? Отвечайте, черт возьми, а не то я сверну вашу тонкую стариковскую шею! В той долине сочилась кровь, хлюпала грязь и стонали смертельно раненные. Мне очень интересно узнать, как вы оттуда выбрались. Если бы вам удалось спасти свое войско – вероятно, вы смогли бы повторить этот фокус снова и снова. Кто знает? Возможно, вам удалось бы сдержать Линию. Теперь в Красной Долине станция. Аркели. Молодая, но свирепая. Это вас не печалит? – Кридмур давно отпустил лицо генерала. Глаза старика бесцельно блуждали. – Вы жили, чтобы сражаться и побеждать, а потом проиграли раз, второй и, наконец, пав жертвой психобомб, оказались здесь и превратились в животное. Зачем вы понадобились моим хозяевам – я не могу даже представить. Что вам известно? Что вы знаете? Мы планировали доставить вас в наше укрытие, где вас смогли бы спокойно допросить девочки из «Парящего Мира». Вам бы это понравилось. Но теперь мы в осаде. Без вас я еще мог бы сбежать. Я стар, но быстр. Но с вами... это невозможно. Я здесь застрял. Я в ловушке. А вы знаете, как я ненавижу попадать в ловушки? Я просто сойду с ума. Такие дела...