Текст книги "Артур Пеппер и загадочный браслет"

Автор книги: Федра Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Все эти встречи и события вновь пробудили в нем желания. Но теперь это было не любовное томление как в юности; ему остро хотелось жить и откликаться на нужды других людей. Когда они оказывались в беде, Артура охватывало стремление помочь. А обоняя тяжелое дыхание тигра, он ощутил, что жизнь ему дорога как никогда. В этот миг Артур думал о будущем, а не о прошлом.

С тех пор как умерла Мириам, Артур хотел только одного – заснуть как-нибудь вечером и не проснуться. Пусть сосед Терри взломает дверь и обнаружит его тело. Но теперь все изменилось.

О жизни других людей Артур как-то не задумывался. Ему казалось, что все вокруг живут так же, как он, в таких же, как у него, одинаковых домах. Встают утром в одно и то же время, занимаются такими же делами. Он часто читал в газетах о реалити-шоу, в которых показывают повседневную жизнь обычных людей. «Как же это должно быть скучно», – думал Артур, не понимая, что многие вокруг живут совсем иначе, чем он.

Теперь он осознал окружающее его многообразие жизни. Есть, оказывается, люди, живущие в позолоченных клетках, как Себастьян, прикованный к человеку, которого он любил всего несколько месяцев – и который теперь даже не узнает его. Артур вспомнил лорда Грейстока и его жену, которые вызывают друг друга, звоня в колокольчик. В сравнении с ними его жизнь предстала серой, как кофты у Мириам в шкафу.

В воспоминаниях Артура все было окрашено в ослепительно-яркие цвета, как в старых фильмах, снятых в «техниколоре», – небо, песок, одежда жены. Но с каждым новым открытием прошлое блекло, превращаясь в непонятную мешанину полутонов. Иногла Артуру хотелось остановиться, повернуть время вспять, положить коричневые сапоги Мириам в мешок для благотворительности и не совать руку внутрь. Жил бы себе в счастливом неведении тихим вдовцом, предаваясь сентиментальным воспоминаниям о годах, проведенных рядом с Мириам. И полагая, что все в той жизни было прекрасно.

Но ведь все было не так. Теперь Артур знал это наверняка. Его двое детей выросли и отдалились от него. Когда они с Люси разговаривали по телефону, Артур слышал в ее голосе тревогу и любовь, но дочь продолжала сохранять дистанцию. Пока Артур не находил в себе сил рассказать ей о браслете с шармами. Да и она от него что-то скрывала, Артур это чувствовал. Когда время от времени он звонил Дэну, до него неизменно доносились детские голоса и звуки семейного быта. А вот они трое без Мириам остаться семьей не сумели.

Пора брать ситуацию под контроль. Семейную загадку надо разгадать так же, как загадки шармов на браслете. Надо понять, почему они стали так далеки друг от друга, и восстановить разорванную связь.

Артур чувствовал себя зерном, брошенным в неплодородную почву. Вопреки всему ему удалось пробиться, укрепиться в жесткой земле корнями и пустить зеленый росток. И он не собирался останавливаться, он жаждал расти дальше. Однажды листья у Фредерики пожухли и сморщились. А он спас ее, щедро поливая и утешая. Теперь ему предстояло проделать то же самое с собой.

Артур был готов к подвигам.

Он решил, что надо поблагодарить Майка за заботу – и тут обнаружил, что находится совсем недалеко от почты. Он не побоится проникнуть в расположение противника, чтобы купить открытку.

На двери маленького красного здания, в котором размещалось почтовое отделение, висела табличка «Обеденный перерыв». Он должен был закончиться в половине второго. Артур знал, что Вера подошла к двери и с огромным удовольствием повесила эту табличку ровно в двенадцать двадцать пять. И пусть опоздавшие безнадежно дергают ручку.

Оставшиеся до окончания перерыва пятнадцать минут Артур проходил взад-вперед по неровной мостовой у почты. Не единожды простирались на этих плитах потерявшие равновесие пенсионеры.

Он смотрел на улицу, вдоль которой выстроились одинаковые каменные домики. Вон в том, с красной дверью, когда-то жила Мириам. Теперь там поселилась молодая семья – две женщины и их дети. Поговаривали (как он случайно узнал от Веры), что они оставили своих мужей ради друг друга.

Мириам была единственным ребенком в семье. Мать опекала ее денно и нощно. Чтобы завоевать симпатии миссис Кемпстер, Артур до блеска начищал обувь, приносил печенье и часами выслушивал рассказ о том, как палец миссис Кемпстер застрял в станке, когда она работала на ткацкой фабрике. Они с Мириам обменивались понимающими улыбками всякий раз, когда она своим тонким голосом спрашивала: «Я вам рассказывала, что со мной произошло?»

На свадебных фотографиях Артур и Мириам улыбались в ожидании счастливого будущего. Миссис Кемпстер будто попала на эти снимки случайно: она стояла, поджав губы, с прижатой к груди огромной коричневой кожаной сумкой и с таким лицом, будто съела прокисшее мороженое.

После смерти миссис Кемпстер все ее пожитки уместились в небольшой микроавтобус. Она прожила более чем скромную жизнь. Артур стал прикидывать, не мог ли шарм попасть к Мириам именно тогда, но не мог вспомнить, говорила ли ему жена об этом.

Он дошел до дома номер сорок восемь и остановился. Внезапно дверь открылась, и появилась женщина.

– Как поживаете? – приветливо спросила она. На голове у нее была фиолетовая косынка, а лифчика под зеленой майкой не было. Курчавые волосы, кожа кофейного цвета. Она принялась вытряхивать перед входной дверью посудное полотенце.

– Все хорошо. – В подтверждение своих слов Артур помахал рукой.

– Что-то ищете?

– Да нет. Ну, вообще-то… Понимаете, моя жена в юности жила в этом доме. Я каждый раз, когда прохожу мимо, останавливаюсь на минутку подумать.

– Понятно. А до какого года она здесь жила?

– Поженились мы в шестьдесят девятом. Но ее мать умерла в семидесятом или семьдесят первом.

Женщина кивнула на входную дверь:

– Если хотите, можете зайти.

– Нет, спасибо. Простите за беспокойство.

– Да какое беспокойство. Не стесняйтесь, заходите, поглядите. Только осторожно, под ногами везде детские вещи.

Артур хотел отказаться, но затем передумал. Почему бы и нет, собственно говоря? Может быть, в доме ему что-то вспомнится.

– Спасибо, – сказал он. – Очень мило с вашей стороны.

Дом было не узнать. Он стал разноцветным, светлым, живым. В нем ощущалось счастье. Артур вспомнил, как они с Мириам чинно сидели здесь друг напротив друга возле камина, а миссис Кемпстер восседала рядом на высоком стуле и вязала, позвякивая спицами и выставляя напоказ изуродованный палец. Еще он вспомнил коричневые обои на стенах и вытертый ковер на полу. И запах горящего угля и собачьей шерсти, которая готова была задымиться оттого, что ее обладательница стремилась расположиться поближе к камину.

– Что-нибудь узнаете? – спросила женщина.

– Не очень. To есть дом тот же, но все изменилось. Стало как-то веселее. И красивее.

– Мы стараемся, хотя денег вечно не хватает. Тут вообще хорошо, только вот женщина, которая работает на почте, нас не одобряет. Понимаете, я живу вместе со своей спутницей. А то, что мы обе вдобавок из смешанных семей, с ее точки зрения, еще ужаснее.

– Да, Вера – человек не слишком широких взглядов. И посплетничать любит.

– И не говорите. Если эта женщина чего-то не знает, значит, этого и знать не стоит.

Артур прошел на кухню. Там он увидел блестящие белые шкафчики и желтый обеденный стол. При миссис Кемпстер здесь было темно и мрачно, пол скрипел, а из задней двери тянуло арктическим холодом. О той, прежней кухне не напоминало ничего.

Артур поднялся на второй этаж. Заглянул в дверь комнаты, в которой раньше спала его жена. Стены были выкрашены в ярко-голубой цвет. Двухъярусная кровать, куча мягких игрушек, на стене красочная географическая карта. Артур присмотрелся к ней, и глаза его расширились от удивления. Он вспомнил.

Миссис Кемпстер только однажды разрешила ему подняться наверх – чтобы починить ножку ее кровати. Она никогда не спускала глаз с него и Мириам, опасаясь, как бы они не устроили чего-нибудь предосудительного. Артуру даже в туалет полагалось ходить в будку на заднем дворе.

В тот раз он принес с собой все необходимое для ремонта – отвертку, шурупы и машинное масло.

Поднявшись по лестнице, Артур не удержался от соблазна и заглянул в комнату Мириам. Кровать была накрыта лоскутным одеялом. На деревянном стуле сидела кукла. На стене, как и сейчас, висела карта мира. Только та была меньше, выцветшая, с загнувшимися краями.

Тогда при виде карты Артур удивился. Мириам никогда не говорила о путешествиях или желании повидать другие страны. Артур увидел на карте три воткнутые булавки с красными головками. Он зашел в комнату и пригляделся к карте. Красные пятнышки резко выделялись на бледно-зеленых континентах. Артур потрогал их и решил, что либо его жена интересуется географией, либо эта карта досталась ей от кого-то. Одна булавка была воткнута в Великобритании, другая в Индии, и еще одна – во Франции.

Артур прикрутил ножку кровати и посидел на ней, чтобы убедиться, что та не рухнет вместе с миссис Кемпстер. После чего собрал инструменты и пошел вниз.

Он никогда не расспрашивал Мириам об этой карте, чтобы она не подумала, что Артур за ней шпионит. И забыл об этом как о пустяке. Но сейчас вспомнил.

Уже известно, что Мириам бывала в Лондоне и жила в Индии. Может быть, она посещала и Францию? Когда Артур ненадолго зашел в хозяйскую спальню, он надеялся, что его осенит и он вспомнит, что мать Мириам совершенно точно звали Пирл. Но чуда не случилось. Когда Мириам разбирала вещи матери после ее смерти, она обнаружила только несколько семейных фотографий, но свидетельство о рождении не нашлось.

В этом деле помочь Артуру мог только один человек. Почтовая Вера, знавшая все про всех жителей Торнэппла.

Артур спустился вниз, поблагодарил хозяйку и вернулся на почту.

Тяжелая дверь поддалась не сразу. Войдя, Артур услышал, как Вера шумно вдохнула при его появлении. Он не заходил на почту с тех пор, как рявкнул на Веру из-за ее расспросов о Бернадетт.

Подойдя к стойке, Артур постарался ничем не выдать своего волнения. Он взял маленький рулон скотча, пакетик мятных леденцов, упаковку багажных бирок и две открытки – с собакой в праздничном колпаке для Майка, и с кошкой для Грей-стоков. Артур спиной чувствовал, как Вера буравит его взглядом. Больше в руках ничего не умещалось. Артур вывалил покупки перед Верой. Та подняла стеклянную перегородку в окошке и начала с невероятными церемониями искать ценники и щелкать калькулятором.

– Э-э… неплохой денек, – попытался начать разговор Артур.

Вера пробурчала что-то невнятное и скривилась, давая понять: перспектива беседы о погоде ее не впечатляет.

Артур сглотнул.

– Я тут заглянул в дом, где когда-то жила моя жена. Сорок восьмой номер. Женщина, которая там теперь живет, сказала, что лучше вас про местных никто не знает.

Вера продолжала стучать по калькулятору.

– Мда… дом теперь не узнать. Сколько воды утекло с тех пор, как Мириам там жила девушкой.

Губы у Веры вздрогнули, как будто захотели принять участие в беседе. Однако она развернулась и отправилась к полкам проверить цену скотча. Вернулась с оранжевым стикером и прилепила его на прилавок.

– За эти годы вы, наверное, многое тут повидали. У вас особое положение – вы хозяйка почты и играете такую важную роль в нашей жизни. Боюсь, в последний раз, когда я заходил, я вел себя довольно резко. Я еще не вполне пришел в себя после того, как Мириам… понимаете… – Артур не поднимал глаз. Все было безнадежно, Вера не хотела с ним разговаривать. Номер не прошел.

– Ваша жена была замечательной женщиной.

Артур поднял голову. Губы Веры были по-прежнему плотно сжаты.

– Это правда.

– И ее мать была такой же.

– Так вы ее знали?

– Она была подругой моей матери.

– Значит, возможно, вы сможете мне помочь. Я пытаюсь вспомнить, как звали миссис Кемпстер. Пирл, верно?

– Точно. Я помню, когда я была еще маленькой, мать усадила меня на стул и сообщила, что произошли две важные вещи. Во-первых, умерла Мэрилин Монро, а во-вторых, Пирл Кемпстер поселила в своем доме любовника, не дожидаясь окончания бракоразводного процесса.

– А Мэрилин Монро умерла в шестьдесят втором?

– Точно.

– У вас хорошая память.

– Благодарю вас, Артур. Я не даю мозгам засохнуть. Этот новый… он был плохой человек, но Пирл этого не видела. Неудивительно, что бедная Мириам уехала при первой же возможности.

– Вы и об этом знаете?

– Ну да. Юная девушка наблюдает, как ее родители разводятся, а затем мать приводит в дом молодого грубого любовника. Я полагаю, что именно поэтому Мириам отправилась с этим врачом, у которого она работала, когда он решил вернуться в Индию. А зачем еще ехать так далеко?

Артур заморгал. Он начал понимать. Неудивительно, что миссис Кемпстер была так строга с ним. Она пережила развод, отъезд дочери за границу и неудачный роман. Ей в жизни досталось.

– Спасибо, Вера. Вы мне очень помогли.

– Не за что. Всегда к вашим услугам. – Она поправила очки в роговой оправе. – Думаете, я тут целыми днями только сплетничаю?

– Я… э-э…

– Так вот, это не так. Я разговариваю с людьми о том, что они знают, что им близко. Почта – это место, где люди обмениваются информацией. В деревенской жизни это важно.

– Я понимаю. Еще раз спасибо. – От Вериной любезности Артуру стало даже немного не по себе.

Повернувшись к двери, Артур обнаружил, что за спиной у него полукругом столпилась кучка пенсионеров. Склонив головы набок, они внимательно прислушивались к разговору. На секунду Артуру почудились зомби из фильма ужасов; он видел по телевизору, как они подкрадываются к жертвам, чтобы сожрать их мозг. Но тотчас он спохватился: нельзя так думать про этих стариков, таких же одиноких, как он сам. Артур помахал им рукой:

– День добрый! Давненько не виделись. Мы тут с Верой немножко увлеклись беседой. Разрешите, я пройду. Спасибо, спасибо.

Артур вышел на улицу. Светило солнце. Он разгадал тайну еще одного шарма, и в ней не оказалось ничего ужасного. Может быть, и остальные ничуть не страшнее: за ними ни новых любовников, ни новых вопросов, ни новых проблем? На душе у Артура полегчало.

– Артур, здравствуйте! – Ему махала Бернадетт с противоположной стороны улицы, рядом маячил Натан. – Подумать только. Как съездили в Грейсток, так теперь только и делаете, что путешествуете. Просто как Майкл Пейлин из шоу «Монти Пайтон».

Артур улыбнулся.

– Я к вам сегодня заходила, хотела угостить вас пирогом. Ваш милый сосед с газонокосилкой сказал, что вас нет дома. И я отдала пирог миссис Монтон.

– Простите. Мне надо было вас предупредить.

– Не надо мне ничего объяснять, Артур. Я вам не опекун. Просто я рада, что вы вернулись, вот и все.

– Что с университетом – выбрали? – обратился Артур к Натану.

Юноша пожал плечами:

– Все норм.

– Университет в Манчестере нам понравился, – сообщила Бернадетт. – Очень современный.

– Хорошо.

– У вас новый рюкзак, – констатировала она.

– Да. Еще я купил сандалии.

– Вы стали похожи на заправского путешественника.

– Я ездил в Лондон.

Натан поднял на Артура глаза, с явным интересом ожидая продолжения. Но тот молчал. Рассказывать про де Шофана не хотелось.

– Какие у вас планы на завтра? – спросила Бернадетт. – Я собираюсь приготовить тряпичный пудинг. Он так называется, потому что его готовят в белых хлопковых салфетках.

Звучало соблазнительно, но планы на завтра у Артура были другие.

– Я собираюсь в гости к дочери, – сказал он. – Мы давно не виделись. – Он не хотел, чтобы Люси исчезла из его жизни, как Мириам – из жизни Пирл Кемпстер.

– Отлично. Что ж, рада была повидаться. Может быть, в другой раз?

– Непременно. Пока!

Артур достал телефон и набрал номер дочери. Она не отвечала, и Артур повесил трубку. Но потом позвонил еще раз и оставил сообщение: «Люси, это папа. Я был в Лондоне. И звоню тебе, чтобы сказать, что нам надо быть ближе друг к другу. Я по тебе соскучился, и мне жаль, что мы стали друг другу как чужие. Мне надо с тобой кое-что обсудить. Это связано с твоей матерью. Собираюсь зайти к тебе завтра в половине одиннадцатого. Надеюсь, увидимся».

Артур сложил покупки в рюкзак и направился домой. Теперь он знал, почему Мириам отправилась в свои путешествия. Но почему она никогда не рассказывала ему о них?

Зеленые побеги

Следующим утром, проснувшись, Артур понял, что в его жизни произошли серьезные перемены. Прежде всего, он проспал. Будильник встал на трех утра. Артур ему не поверил: было совсем светло и вовсю стрекотала газонокосилка Терри. Наручные часы показывали девять утра. Раньше это привело бы Артура в панику: он уже на час опоздал с завтраком. А сегодня продолжал лежать, предвкушая, что сегодня увидит Люси.

Поднявшись, Артур спустился вниз прямо в пижаме. Вместо того чтобы одиноко сидеть за столом на кухне, он взял миску с хлопьями в гостиную и позавтракал перед телевизором. Нарушить заведенный порядок оказалось даже приятно.

Он вышел из дому без четверти десять, чтобы спокойно пройтись. Терри помахал ему, когда Артур поравнялся с его домом:

– Артур! Вы вернулись. А ваша дочь позавчера искала вас.

– Я так и думал.

– По-моему, она волновалась. Ну, вы же не так часто выходите из дому.

– Не совсем так. – Артур уже собрался продолжить свой путь, но передумал и подошел поближе, чтобы поговорить с соседом. – Я ездил в имение Грейсток в Бате, а еще побывал в Лондоне. Осмотрел достопримечательности и все такое.

– Здорово. – Терри оперся на газонокосилку. – Я серьезно. Когда отец умер, мама просто сломалась. Ушла в себя и ничего не хотела. Это правильно, что вы выбираетесь из дому… и вообще.

– Спасибо.

– Вы заглядывайте, если чем-то надо помочь или просто поболтать захочется. Я живу один, и всегда рад гостям. Тяжеловато, когда рядом никого нет, верно?

– Да уж.

– А что вас не видно на собраниях «Пещерных мужчин»?

– Бобби там по-прежнему всеми командует?

– Ну да. И у меня получается такая же жуть, как и раньше. Черепахи, похожие на автомобили.

Артур встал на цыпочки.

– Раз уж речь о… – Он прищурился, заметив какое-то движение в подстриженной траве.

Терри театрально вздохнул:

– Ну вот, опять. – Он сделал несколько шагов и поднял беглую черепаху. – Что рептилиям так нравится в моем саду?

– Может быть, это лично вы вызываете у нее симпатию?

– Возможно. А может быть, просто тяга к путешествиям. Ну не сидится ей на месте.

По дороге к Люси Артур наслаждался видами и звуками, которых раньше даже не замечал. Иногда он останавливался, просто чтобы порадоваться тому, в каком замечательном месте живет. Вдали зеленели пятна полей. Сквозь трещины в асфальте пробивались маргаритки. Каждый шаг отзывался фонтаном ощущений – от ноющей боли в лодыжке до волнующего чувства, что он все ближе и ближе к Люси.

Шпиль Йоркского собора горел золотом на солнце, и Артур поймал себя на мысли, что не может вспомнить, когда в последний раз заходил туда. Он никогда в жизни не составлял себе списка «что я хочу сделать», а просто делал то, что нужно Мириам и детям. Похоже, пора составить такой список?

Добравшись до дома Люси, Артур вдруг осознал, что не заходил к ней уже несколько месяцев. Раньше Люси сама их навещала – каждую неделю плюс на Рождество и на дни рождений, но после смерти Мириам эти визиты прекратились. Артур даже не был уверен, что она прослушала его сообщение.

Дверь была недавно покрашена в алый цвет, оконные рамы сияли белизной. Когда Люси открыла, Артур чуть не кинулся обнимать ее, как прежде Майка, но сдержался, не зная, как дочь к этому отнесется. Он уже не был уверен, что понимает ее чувства.

– Заходи, – сказала Люси и приоткрыла дверь шире. На ней был белый передник, на руках – зеленые рабочие перчатки. Щека была испачкана землей.

Когда Люси повернулась, у Артура перехватило дыхание – так похожа она была на мать. Такой же вздернутый нос, такие же зеленовато-голубые глаза, то же спокойствие во взгляде.

– Папа, – спросила Люси, – с тобой все в порядке?

– Да… ну… просто ты мне сейчас напомнила маму.

Люси поспешно отвернулась.

– Заходи, – повторила она. – Мы можем посидеть в саду. Погода отличная.

Артур помнил, что раньше в гостиной лежал бежевый ковер, но теперь там были голые доски. Высокие мужские кожаные ботинки стояли у двери. Остались от Энтони? Или появился новый мужчина? Артур даже не знал, встречается Люси с кем-нибудь или все еще оплакивает свой брак.

Люси как будто прочитала его мысли.

– Они мне велики, но я их надеваю, когда работаю в саду. Возвращать их Энтони я не собираюсь, но и выбрасывать жалко. Несколько пар толстых носков – и они мне как раз.

– Правильно. Они еще послужат. Мне, кстати, нужны новые ботинки. Старые уже прохудились.

– Это десятый размер.

– Да, раньше у меня был десятый. Теперь – восемь с половиной.

– Возьми их себе.

– Нет, ты же их носишь…

– Они мне велики. – Люси подняла ботинки и протянула Артуру: – Возьми, пожалуйста.

Он собрался возразить, но увидел в ее глазах решимость. И боль. Артур не стал спорить.

– Спасибо. Как раз то, что мне надо. Может быть, тебе что-то подойдет из маминой обуви?

– У нее был четвертый, а у меня шестой.

– Значит, нет…

В ходе дальнейшей беседы они пришли к заключению, что для моркови год был удачный, а для картошки – не очень. Обсудили разнообразные блюда, которые можно приготовить из ревеня, и преимущества использования деревянных палочек от леденцов для разметки овощных грядок. По мнению обоих, солнечных дней в этом сезоне выдалось много, а дождей маловато. Люси полюбопытствовала, что интересного сейчас готовит Бернадетт, и Артур сообщил, что ему особенно по вкусу сосиски в тесте, а вот марципановый торт совсем не понравился, но отказаться он не мог, чтобы не обижать Бернадетт. Люси разделила его позицию, сказав, что марципан, по ее мнению, просто невозможная гадость, и удивительно, что его делают из миндальных орехов, которые она как раз любит. И оба они согласились с тем, что ничего лучше обычной сахарной глазури для рождественского пирога и придумать нельзя.

День выдался жаркий. На Артуре были брюки и рубашка со стоячим воротником. Как он раньше ходил в этом каждый день? Нет, признался себе Артур: пожалуй, ему эта одежда и тогда не нравилась. Просто Мириам каждое утро доставала брюки и рубашку из шкафа, и он привык к ним, как к униформе.

А теперь шея взмокла, пот тек по спине, а ремень врезался в живот, стоило Артуру наклониться.

– Я должен рассказать тебе о моих путешествиях, – сказал он.

Люси копнула землю садовым совком, вытащила какие-то сорняки и не глядя отшвырнула в сторону.

– Еще как должен. Ты сорвался в этот Грейсток, а потом оставил какое-то невнятное сообщение про тигра, который на тебя напал.

– Еще я побывал в Лондоне. – Артур решил, что должен рассказать дочери всю правду. И о браслете, и о связанных с ним историях.

Люси стиснула зубы, на щеках у нее выступили желваки. На отца она не смотрела, делая вид, что полностью поглощена истреблением сорняков.

– Я за тебя очень беспокоюсь.

– Напрасно.

– Нет, не напрасно. Ты ведешь себя очень странно. С чего вдруг ты начал разъезжать по всей стране?

Артур опустил голову. Носки ботинок были испачканы в земле, раскопанной Люси.

– Я должен тебе кое-что рассказать. Чтобы ты поняла, что со мной происходит. Это связано с твоей мамой…

Люси не повернула головы.

– Рассказывай.

Артур предпочел бы видеть глаза дочери, но та продолжала яростно копаться в земле. Лужайка уже выглядела так, словно над ней потрудилась стая буйнопомешанных кротов. Артур приступил к рассказу:

– Я стал разбирать мамины вещи… Год прошел с тех пор, как… ты понимаешь… И нашел в сапоге золотой браслет с шармами. Я его раньше никогда не видел. Шармы разные – слон, сердце, цветок. Ты что-нибудь об этом знаешь?

Люси покачала головой:

– Нет. Мама такого не носила. Браслет с шармами? Ты уверен, что это ее?

– Ну, сапоги-то были ее. А мистер Мехра из Индии сказал, что он подарил ей слона.

– Слона?

Ну, то есть шарм в виде слона. Как выяснилось, твоя мать была няней мистера Мехра, когда он был маленьким. Это было в Гоа.

– Папа. – Люси присела на корточки. Щеки ее раскраснелись. – Ты говоришь ерунду. Мама никогда не бывала в Индии.

– Я тоже так думал. Но она там была, Люси. Она жила там. Мне об этом рассказал мистер Мехра, и я ему верю. Я и сам понимаю, как невероятно это выглядит. И пытаюсь выяснить, где еще она побывала и что делала до того, как мы поженились. Поэтому я поехал в Грейсток, а потом в Лондон.

– Я ничего не понимаю. О чем ты говоришь?

Артур стал говорить медленнее:

– На одном из шармов были выгравированы цифры. Это оказался телефонный номер. Я поговорил с чудесным человеком в Индии, у которого Мириам когда-то была няней. И затем стал узнавать много нового о твоей матери.

– Мама никогда не бывала в Индии.

– Я понимаю, в это трудно поверить.

– Это какое-то недоразумение.

– Мистер Мехра – врач. Он очень точно описал, как твоя мама смеялась, и вспомнил ее стеклянные шарики. По-моему, он говорит правду.

Люси вновь принялась рыть. Прервалась на секунду, чтобы подцепить кончиком совка дождевого червя и посадить его в цветочный горшок, – и вновь принялась вонзать совок в землю, как кинжал. Все это время она что-то бормотала себе под нос.

Артур не умел управляться с чужими эмоциями. Когда Люси исполнилось тринадцать и подростковые гормоны в ней вовсю заиграли, он выработал оптимальную стратегию: уткнуться в газету и предоставить все это Мириам. Она в итоге и разбиралась с любовными страданиями, перекрашиванием волос в синий цвет, хлопаньем дверями, а иногда и со швырянием кофейными чашками. И Дэна, когда тот выходил из себя, тоже утихомиривала она, постоянно напоминая ему: «Нельзя так разговаривать с отцом».

Артур всегда считал, что если не обращать внимания на чужие эмоции, то все как-нибудь уляжется само собой. Но сейчас он видел, что его дочь что-то гложет. Как будто она проглотила целый рой пчел, и они бьются у нее внутри и не могут вырваться наружу.

– Люси, у тебя все в порядке? – Артур положил ей руку на плечо. – Прости, что я тебе этого не рассказал раньше.

Люси сощурилась от яркого солнца и нахмурилась:

– У меня все хорошо.

Артур помолчал, решая, не стоит ли, как обычно, оставить все как есть. Но руку с плеча дочери не убрал.

– Нет, не отлично. Я же вижу.

Люси встала во весь рост и бросила совок на землю.

– Мне кажется, я этого не вынесу.

– Чего не вынесешь?

– Твоих безумных путешествий и странных рассказов. Жизни без Энтони. Того, что я потеряла… слушай, все это не важно. – Люси провела рукой по волосам и встряхнула головой.

– Важно. Конечно, важно. Я не хотел тебя беспокоить. Сядь и поговори со мной. Я постараюсь тебя внимательно выслушать, обещаю. Расскажи, что случилось.

Некоторое время Люси смотрела в пространство, прикусив губу.

– Хорошо, – наконец произнесла она.

Люси выволокла из сарая два складных кресла и, смахнув перчаткой пыль и грязь, поставила их рядом на траву. Отец и дочь сели, жмурясь, лицом к солнцу, чтобы можно было не глядеть друг другу в глаза. И чтобы все, что им предстояло сказать друг другу, говорили как будто не они.

– Так что случилось? – спросил Артур.

Люси глубоко вдохнула.

– Я хочу рассказать тебе, почему не пошла на похороны мамы. Ты должен это знать.

– Это дело прошлое. Ты переживала. Ты попрощалась с ней как могла. – Артур говорил это, уже простив Люси, хотя ее поступок причинил ему страшную боль и желание узнать, в чем же была причина, терзало его.

– Я плохо себя чувствовала. Но дело было не только в этом. Прости, пожалуйста…

И тут Люси расплакалась. Артур застыл, не зная, что делать. Она ведь уже не маленькая девочка… надо ли обнять ее? Артур послушался сердца. Он выбрался из кресла, встал, на секунду превратившись в черный силуэт на фоне солнца, а затем встал на колени и крепко обнял дочь – как не делал никогда, пока она росла. На мгновение Люси замерла, а затем обмякла, как марионетка, у которой перерезали ниточки, и обняла отца в ответ, уткнулась ему в грудь. И так они сидели, не в силах оторваться друг от друга.

– Ну, расскажи, что произошло.

Люси изо всех сил попыталась сдержать рыдания. Звук, вырвавшийся из ее сжатых губ Артур слышал впервые в жизни – будто плакал котенок. Люси вытерла лицо и сделала вдох.

– У меня случился выкидыш, папа. На четвертом месяце. Я сделала УЗИ, и все было отлично. Я хотела сказать вам с мамой не по телефону, потому что это слишком важная новость. Я так готовилась… Помнишь, мы договорились, что я приду на чай? Вот в тот вечер я собиралась вам сказать, что беременна. – Люси печально вздохнула. – На следующий день после УЗИ у меня страшно скрутило живот. Я легла на полу в ванной, и тут все началось… Энтони вызвал скорую. Она приехала через несколько минут, но врачи ничего не смогли сделать. – Люси покачала головой. – Прости, я не хочу об этом вспоминать…

У нас Энтони дела пошли плохо еще до того, как я обнаружила, что беременна. А потом мама умерла. Я пыталась взять себя в руки. Заставляла себя просыпаться, умываться и одеваться, но в день маминых похорон сломалась. Я не смогла заставить себя пойти в церковь и смотреть на гроб и на то, как все плачут и молятся. Прости меня, пожалуйста, папа.

Артур слушал дочь молча. Все встало на свои места. Вот почему она так отдалилась. Он в ужасе гнал от себя картину: Люси в одиночестве лежит на полу в ванной.

– Ты очень храбрая. Мама тебя поняла бы. Если бы я только знал…

– Ты должен был заниматься похоронами. Тебе было тяжело.

– Нам надо было держаться вместе, мы же семья. На меня и правда много всего свалилось – все эти документы, разговоры с врачами, похоронные дела, цветы… Голова постоянно была чем-то занята, и от этого было легче. И я ничего не заметил, когда разговаривал с тобой.

Люси кивнула:

– Мы постепенно отдалялись друг от друга. Я пыталась спасти свой брак… Дэн уехал… от всего этого я ушла в себя.

Артур протянул руку и смахнул слезу со щеки дочери.

– Но теперь мы снова вместе.

Люси слабо улыбнулась и огляделась вокруг:

– Сад я совершенно запустила.

– Всего-то дел – траву покосить.

Люси откинулась в кресле и подперла голову ладонью.

– Ты часто думаешь о маме?

– Все время.

– Я тоже. Иногда беру телефон и собираюсь ей позвонить. А потом вспоминаю, что ее уже нет. Но делаю вид, что она жива. Что вы сейчас оба дома, и она занимается по хозяйству или пишет письма. Иначе я не могу.

Артур понимающе кивнул. Он сорвал маргаритку и повертел ее между пальцев.

– Как хорошо, что я зашел.

– Я тоже рада. Но мне надо позвонить Дэну, сказать ему, что все в порядке.

– В порядке?

– Когда ты уехал вместе с Бернадетт, а потом оставил сообщение про тигра, я позвонила Дэну. Я подумала, что, может быть…

– Что?

– Что у тебя началась деменция или что-то вроде этого.