Текст книги "Сияние базальтовых гор"

Автор книги: Федор Кабарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Не знаю. Никогда с ним не встречался. Разыскивать не рекомендовано. Вероятно, под этой фамилией скрывается другое лицо, более близкое разведцентру.

– Не совсем умно и, тем более, далеко не конспиративно, – заметил Вересаев, возвращая Ярусову бумажку.

– На простоту рассчитывают, – улыбнулся Галаджи, – тактика понятна. А ещё что-нибудь можете добавить к этому, уточнить?

– Донесения о военных объектах условлено помечать «Местное» и опускать в почтовый ящик в черте города. Шифровки о завербованных шпионах, объективные данные о них отсылать на тот же адрес «Простой бандеролью», с разных железнодорожных станций. Экономическую информацию: об изобретениях, открытиях и прочее – отправлять до востребования владельцу паспорта номер…

– Понятно, – перебил его генерал. – Что вами сообщено разведцентру «ОСТ» за время пребывания в Самгуни?

– Копии всех донесений переданы полковнику Вересаеву.

– А о контакте с нами когда вы сообщили адмиралу Ландэ и в какой форме: «Простой бандеролью», «Местным отправлением» или шифровкой по радио? Где радиопередатчик?..

– Разведцентр ничего не знает о том, что я решил работать на вас. Местонахождение раций мне неизвестно. Раций должно быть две: у того, кто получает «Простую бандероль», и у резидента под шифром «Консул».

Галаджи переглянулся с Вересаевым. По его властному взгляду Ярусов догадался, что этот смуглый человек в штатском – большая фигура разведки. Во всяком случае, полковник Вересаев его подчинённый.

Генерал поднялся, посмотрел на часы. Потом, взглянув в упор на Ярусова, сказал Вересаеву:

– Оставьте нас наедине на несколько минут…

Вересаев и майор Васильев поднялись, отошли за ближайшие деревья. Ярусов окончательно убедился, что «Остроумов» – старший среди них. Галаджи-Остроумов и Ярусов сидели друг против друга несколько минут молча. Наконец, Галаджи задал несколько вопросов. Ярусов ответил, не задумываясь. Каких тем касались эти вопросы, читатель узнает по дальнейшим действиям Вересаева. Скажем только одно – генерала удовлетворила беседа. Он закурил и сказал в обычной для него, спокойной манере:

– Можете быть свободны, майор Ярусов. Пусть это звание сохранится за вами, но… – Он сделал короткую паузу, улыбнулся, не договорив фразы. – Идите, вы свободны… Работа – лучшая рекомендация.

Ярусов подошёл к своим удочкам. Уже вечерело, раскидистые кроны деревьев протянули на восток длинные тени. Когда Ярусов скрылся за деревьями, Галаджи позвал Вересаева.

– Фигура любопытная… Надо перепроверить всё.

– Будет сделано.

– Ну, а теперь пора в город. Утром посоветуемся, как действовать дальше. Сегодня поговорю с Москвой.

Он поднял свой пыльник, перекинул его через плечо и вышел на тропинку, ведущую в глубь леса, к машине. За ним пошли Вересаев и майор Васильев. Через несколько минут где-то в глубине леса отозвалось эхо перекликнувшихся сигналов автомашин.

Смеркалось всё больше и больше. Ярусов сидел на берегу реки в раздумье, не замечая сгустившихся сумерек, не обращая внимания на беспокойно ныряющие поплавки.

* * *

А в это время в разведцентре «ОСТ» заканчивались последние приготовления по переброске в СССР «Туриста».

Скрытый поединок двух разведок принимал активные формы.

ЛЮДИ БОЛЬШОГО РИСКА

ГЛАВА I
ВНУЧКА ПРОФЕССОРА

Профессор Кремлёв сидел в своём кабинете в тревожном раздумье. Анализы кратногаза дали двоякие результаты. Большое содержание детонирующих компонентов открывало новые возможности для ракетной техники, а содержание мельчайшей кристаллической пыли, даже в таких микроскопических дозах, какие были обнаружены при анализах – одна десятитысячная грамма в литре газа – вызывало серьёзные опасения. Проникновение в организм человека одной пятидесятитысячной грамма этого вещества может привести к потере зрения, вкусовых ощущений, обоняния. Возможны и более серьёзные последствия: образование язвенных явлений на дыхательных путях и в лёгких, а у людей с повышенным кровяным давлением – активное развитие тромбофлебита. Нужно было как-то обезвредить действие газа.

Погружённый в свои мысли, профессор не слышал, как скрипнула дверь кабинета, не видел, что на пороге появилась внучка. Прокравшись на цыпочках к столу, она остановилась за спиной деда, который упорно её не замечал. Тогда Светлана осторожно потянула деда за полу халата и довела до его сведения:

– Это, дедуся, я пришла.

– Не мешай, проказница.

– Я не буду мешать. Только ты скажи: разве у нас здесь страшно?

Профессор обернулся. «Может, что-нибудь случилось?» – подумал он. Но взглянув на весёлое, беззаботное выражение лица внучки, отбросил эту мысль.

В памяти всплыли отрывки из недавней беседы с генералом Галаджи, его дружеское напутствие: «Будьте осторожны, профессор, за вашими трудами и за вами охотятся…»

Но откуда об этом знать ребёнку? Может, в школе что-нибудь услышала? Он встал с кресла, поднял шалунью на руки и сел с ней на диван.

– Страшно, говоришь? Ну, что же тут страшного?..

– Ничего и не страшно, – лукаво поглядывая в глаза деду, затараторила Светлана.

– А что может быть страшного? Лес какой красивый, ежевика, грибы…

– Э, дедуся, я не про то говорю…

– Тогда о чём же?

– А если не страшно, тогда зачем вокруг дачи натягивают колючую проволоку?

– А ты и это уже заметила?

– Угу. Значит, всё-таки страшно… Да?

– Нет, Светочка, это так… как бы тебе сказать… ну, на всякий случай.

– На всякий случай? Чтобы волки и медведи не смогли попасть во двор? Да?

Профессор ухватился за эту мысль.

– Вот-вот! Ведь тут, среди леса, возможны разные хищные звери…

– Ой, а вдруг они всё-таки нападут… – забеспокоилась девочка. – Много, много волков и медведей. Таки страшно… А эти дяди ночью тоже, наверное, боятся. Да?

– Какие дяди?

– Да те, что стоят на мосту у речки и здесь, на даче, у ворот.

– Ну, эти дяди, Светочка, уже ко всему привыкли.

– Я тоже привыкну и совсем не буду бояться. Буду гулять в лесу и рисовать эти самые… пейзажи.

– Какие пейзажи? – насторожился ещё больше профессор.

– Ну, всякие. Ведь тут у нас лучшие в природе пейзажи.

– Кто это тебе сказал?

– Наш учитель рисования Сергей Станиславович. Он ещё сказал, что у меня чувствуется дарование большого художника.

– Постой, постой. Дарование, говоришь… Так он тебе и сказал: дарование большого художника?

– Да. Даже несколько раз так говорил. Все в школе: и девочки, и мальчики – теперь завидуют мне.

– Ну, и какие пейзажи посоветовал он тебе рисовать?

– Всё, что мне понравится. Например, закат солнца из своей спальни, виды окрестностей с балкона…

– Откуда же он знает, что у нас есть балкон?

– Он, дедушка, всё знает. Я ему много рассказывала. Даже рассказала, какой хитрый замок ты придумал к калитке. Всё, всё! Он такой добрый… Когда ходим за город, он учит меня рисовать деревья. Он даже обещал отправить мои картины на большую выставку.

– Какие картины?

– А те, которые я нарисую за лето.

Внучка продолжала рассказывать с присущим её возрасту детским пылом. Учёный слушал её, согласно кивал головой, а самому мерещилось, что где-то по лесной тропе к его трудам – сокровищу всей его жизни, крадутся враги. Он не раз порывался встать, чтобы немедленно позвонить, но каждый раз останавливал себя трезвой мыслью: «Нельзя этого делать. От детской впечатлительной натуры своего волнения не скроешь. Нет, не нужно давать никакого повода», – решил он.

Погрузившись в эти тревожные размышления, он не заметил, как в кабинет вошёл Владимир Петрович. Большую часть рассказа дочери Владимир Петрович прослушал, стоя у порога. А когда она умолкла, стукнул нарочито дверью и вышел из-за портьеры.

– Вот вы где! А я вас ищу. Думал, гулять ушли.

– Проходи, проходи, Володя, присаживайся. Мы тут неожиданно расфантазировались. Ты иди, Светочка, к маме. Иди, родная…

Убедившись, что дочурка ушла, Владимир Петрович закрыл плотнее дверь и вопросительно посмотрел на отца. Потом, опустившись в кресло, заговорил взволнованно:

– Я слышал ваш разговор. Светкины откровения не лишены кое-какого интереса.

– Да, да. Ты прав, Володя. Надо сейчас же позвонить генералу… Как ты думаешь?

– Непременно… Он сейчас на заводе нитрокрасок. Но тут расстояние небольшое. Через полчаса будет здесь. А пока, может, скажем нашему капитану-дачнику?

Профессор изумлённо хлопнул себя ладонями по бёдрам и легко поднялся.

– А я совсем и забыл, что «скорая помощь» совсем рядом, можно сказать, за стеной. Идём к нему. Расскажем о всех наших подозрениях. Как-никак, он здесь глаза и уши генерала.

Сняв пропитанную специальным раствором накидку, Пётр Кузьмич направился вслед за сыном к выходу. В коридоре они встретились с генералом Галаджи. Профессор потянул его в свой кабинет, всё рассказал.

Разговор с Галаджи успокоил профессора.

– Хитро, осмелюсь заметить, хитро! Значит, дача в Капках переоборудуется под нашу. Там тоже хвойные леса. Все заняты работой в городе, но дачу в Капках посещаем, иногда собираемся на выходной все. Держу пари: внучка не заметит этой подтасовки. Ох, и наделает же она им хлопот со своими пейзажами. Идея, Сильвестр Антонович, прекрасная идея!.. Да, совсем забыл, нас ведь ждёт отменный обед.

– Я сыт, Пётр Кузьмич…

– Ничего, ничего. Подкрепиться на дорогу полезно и вам.

– Ну, хорошо – уговорили, – согласился Галаджи, зная настойчивый нрав профессора, – только минут через десять. Мне необходимо поговорить с вашим капитаном-дачником.

– Вот и отлично. Ждём через десять минут.

ГЛАВА II
ГОВОРИТ КАСКАД

Начальник охраны объекта «ЛАК-2», как условно называлась лаборатория профессора Кремлёва, капитан Трусов сидел у своего телевизора, переключая его с передатчика контрольных постов на передатчик. За матовым стеклом щитка вспыхнул зелёный глазок, а на большом экране отчётливо выступила лесная дорога. Из-за поворота на дорогу выскочила рыжая лисица. Торопливо посмотрела по сторонам и, припадая к земле, пошла обочиной.

«Верный признак, что поблизости нет человека», – подумал капитан и переключил экран на соседнюю лесную просеку. Через две-три секунды на экране обозначилась прямая, как стрела, линия телеграфных столбов. Вдоль них, по песчаной дорожке важно расхаживали вороны, склёвывая свисающие низко к земле ягоды шиповника.

Капитан включил следующий объект. На экране возникли перила деревянного моста, покоившегося на высоких сваях над узкой, но быстрой и глубокой рекой. Рядом, в тени развесистой ели, неподвижно стоял часовой со вскинутым на изготовку автоматом. Осмотрев всевидящими глазами телевизионных экранов каждый уголок леса, каждую тропинку, капитан включил плёночные телеаппараты на запись. Кто бы теперь ни появился на лесных дорогах, ведущих к охраняемой даче, он будет отмечен на плёнке. Появится в поле телеобъектива новый предмет: выйдет волк из леса, сядет на ветку сорока, пролетит тяжёлый глухарь – аппарат автоматически его фиксирует на плёнку. Если новый предмет находится в поле зрения объектива больше минуты, аппарат делает три кадра и автоматически сигнализирует. В этих случаях в аппаратной у капитана Трусова загорается общий экран, раздаётся сигнал электросирены – «Тревога!»

Переговорив с третьим постом зоны, капитан Трусов заметил на щитке позывные и перевёл рычаг в положение двухсторонней связи. Включив настольный микрофон, он сказал вполголоса:

– Центральный у аппарата…

– Говорит Второй каскад. К вам выехал «Скорый».

В коридоре послышались шаги. Капитан нажал в полу педаль. Он был верен своему правилу: кто бы ни шёл – осторожность прежде всего.

Бесшумно опустился маскировочный щит матового стекла, и комната приняла обычный жилой вид. Справа у кушетки овальный стол. На нём ваза с полевыми цветами, коробка папирос, пепельница, спички. Прямо у окна письменный стол, кресло, этажерка. В открытую дверь соседней комнаты виднелось изголовье кровати, тумбочка.

Только когда поднимался щит и были видны настольный автоматический коммутатор внутренних телефонов и телеэкраны постов секретной охраны, можно было угадать, что здесь не столько квартира, сколько служебный кабинет.

Капитан откатился с креслом к кушетке, закурил папиросу и, приняв непринуждённую позу, стал ждать. На лестнице смолкли шаги, щёлкнул замок и в открытой двери показался генерал Галаджи. Капитан порывисто встал. Генерал дружелюбно протянул руку, снял фуражку и устало опустился в кресло.

– А ну, Алёша, покажи свои владения!

Капитан повернул металлический стержень одного из выключателей и, когда стена поднялась, включил телеэкран. По матовому стеклу снова побежали кадры лесных дорог, просек, тропинки, переправы. На деревянный мост выбежал старый заяц-русак, привстал на задние лапы, обнюхал воздух, поводя большими ушами. Стоявший под елью автоматчик, искусно подражая лаю охотничьей собаки, крикнул:

– Гав, ав, ав!

Заяц метнулся в сторону и, не рассчитав прыжка, свалился с моста в речку. Генерал и капитан рассмеялись.

– Довольно, капитан, – сказал Галаджи. – Вызывай главную квартиру!

Чуть слышно щёлкнул аппарат, издавая низкие подвывающие тона. Затем вспыхнул красный глазок, означавший, что автомат-искатель встал на заданное деление.

– «Зимовка»! «Зимовка»!

– Я «Зимовка»!

– Говорит «Центральный Каскад…»

– «Зимовка» слушает…

Генерал придвинулся к переговорочному пульту.

– У аппарата «Скорый».

– Жду приказаний.

– Подключите Кузьму Егорыча.

В аппарате что-то щёлкнуло. Чиркнула спичка и новый голос сообщил:

– Я вас слушаю…

– Полковник Вересаев?

– Так точно.

– Кузьма Егорыч, передайте правому соседу: внучка Кузьмича готовится подражать полотнам Шишкина. Вы не баловались в молодости за мольбертом?

– Было немножко…

– А не помните, какому мастеру кисти принадлежат инициалы С. С. Ш.?

– Помню…

– Вот и прекрасно. Приеду – доложите.

Выключив аппарат, капитан пошёл на пруд освежиться. А генерал направился в столовую, отдать дань гостеприимным хозяевам.

После обеда Галаджи встретился с Вересаевым. Полковник доложил ему о «любителе пейзажей» и его связях. Галаджи выслушал молча. Закончив доклад, Вересаев закрыл папку и спросил:

– Ваше мнение, генерал?

– Думаю, торопиться не стоит…

– Да, важнее раскрыть и обезвредить резидентуру. А «любитель пейзажей» – это лишь один из подручных.

– Правильно, полковник… держите его в поле зрения и следите, куда ведут следы. На работы профессора Кремлёва, видимо, нацелены разветвлённые щупальцы разведцентра «ОСТ». Кто координирует, направляет эти щупальцы и откуда? Резидент действует где-то поблизости, может, даже в Самгуни. Вы обратили внимание, насколько быстро переориентируются разведчики?

– Конечно… Я убеждён, что резидент действует здесь, в Самгуни.

– Именно, в Самгуни. Сообщения «Местной почты» наталкивают на такую мысль… Кстати, какие виды на будущее у этого «Аспиранта»?..

– На-днях решается вопрос о предоставлении ему научной командировки в район «Лесной каравеллы». Едет по заданию разведцентра «ОСТ» для организации слежки за бароном фон Бретт.

– Ну, а что предпринимаете вы?

– Намерены использовать поездку Ярусова и в наших интересах.

– Правильно… но будьте осмотрительнее…

Зазвонил телефон. Галаджи взял трубку.

– Хорошо, сейчас приеду, – ответил он, поднялся, закрыл стол, сейф и направился к двери, бросив на ходу: – Внеочередное бюро… Вечером приезжайте на дачу, поговорим подробнее… Жду в 19 часов.

– Есть в 19 часов!..

ГЛАВА III
ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР

Поднявшись по лестнице, покрытой ковровой дорожкой, Споряну осторожно постучал в дверь и вошёл. Профессор и генерал Прозоров стояли у географической карты. Чуть в сторонке, у выходящего во двор окна сидел генерал Галаджи.

Споряну поздоровался, сел.

Пётр Кузьмич умолк, собираясь с мыслями. Затем сказал:

– Интересно, на какое расстояние хватит этих осадков?

– А сколько было запущено снарядов, профессор? – поинтересовался Споряну.

– Вашей конструкции всего пять, но и они оказались с капризами. – Много лучше действуют улучшенные конструкторским бюро по вашим чертежам. На высоту десяти, двадцати тысяч метров послали по пять снарядов и три, в порядке эксперимента, на предельную дистанцию.

– Ну и как?

– Приборы показывают, что снаряды-разведчики достигли потолка в 25 километров. Интересен ещё один факт: когда спустились облака паров, вызванные разрядами газов, над Самгунью пронёсся град не крупнее горошины. Град захватил полосу километра три в ширину и прошёл на протяжении 40—50 километров.

Профессор замолчал, но через минуту заговорил снова:

– Вы спросите: каковы причины появления града? Полагаю, это вызвано тем, что снаряды-разведчики, поднявшись в холодные слои атмосферы, взрывом горячих газов вызвали образование паров. Но так как площадь высоких температур была невелика, то наступило быстрое охлаждение, и пары, соединившись в капли воды, устремились через толщу холодного воздуха к земле, где и были зарегистрированы в виде града…

Пётр Кузьмич вновь обернулся к окну и движением руки пригласил собеседников.

– Смотрите. Остались одни туманности, – удивлённо проговорил Галаджи.

– Естественное течение реакции, – пояснил Пётр Кузьмич. – Воздушная буря, вызванная взрывами, пришла в равновесие с течением воздушных потоков. После выпадения дождей в этих искусственных облаках остались наиболее лёгкие частицы, которые, постепенно соединяясь, будут ещё накрапывать где-то, а затем окончательно рассеются.

Профессор указал на часы:

– Видали! Сейчас 19 часов. Запуск производили в семь тридцать утра. Значит, реакция продолжается уже двенадцатый час. Великолепно!..

– А как ведут себя двигатели летающих снарядов? – обратился к Споряну Галаджи.

– Вполне удовлетворительно. Но по одному запуску нельзя судить об их качестве. Будущее покажет все подстерегающие нас изъяны. Но уже и теперь ясно, что все взрывы происходят на заданной дистанции.

– Корпуса снарядов сгорают полностью?

– Пока точно неизвестно. Собираем данные. Нет ещё ни одного сообщения о падении осколков на землю, даже в зоне взрывов. Видимо, формула металлической смеси вполне правильна.

Пётр Кузьмич будто не слушал их. Медленно перемещая окуляры бинокля, он следил за поведением растворяющихся туманностей. Затем молча протянул бинокль Споряну. Тот просмотрел горизонт с севера на юг, опустил бинокль и вздохнул с понятным для всех радостным облегчением.

Молчание длилось не более двух-трёх секунд, после чего Галаджи начал говорить об интересе шпионов к открытиям Кремлёва и Споряну.

– Точно установлено, – сказал он, – что чертежи инженера Споряну были сфотографированы…

– Устанавливаете, – перебил его Кремлёв, – но не принимаете никаких мер.

Галаджи замолчал. Видно было, что упрёк его обидел, но он уклонился от прямого ответа, перевёл взгляд на Прозорова, прошёлся по кабинету и пригласил жестом руки всех к дивану. Присев рядом с профессором, заговорил скупо, взвешивая каждое слово:

– Работа разведки многим непонятна. Не обо всём мы можем откровенничать. Например, чертежи Споряну были сфотографированы в библиотеке института…

– Библиотекарем? – удивился Прозоров.

– Трудно сказать… Во всяком случае её родственники связаны с иностранцами… Время покажет, куда ведёт эта «ниточка». Пока к «Лесной каравелле». Но не в этом дело. Цель нашей сегодняшней беседы – уточнить некоторые детали, интересующие и нас, и вас, а в целом касающиеся не практической деятельности коллектива лаборатории, а последующих широких производственных испытаний. Органы должны о них всё знать, чтобы обезопасить район испытаний от любых случайностей.

Они разместились поудобнее на мягком диване. Галаджи предложил папиросы. Генерал Прозоров сделал глубокую затяжку и начал излагать задачи, которые должны были сопутствовать предстоящим испытаниям по дождеванию больших площадей. Беседа продолжалась почти три часа. Задачи, выдвинутые генералом Прозоровым и профессором Кремлёвым, были основой того, что впоследствии привело в недоумение не только многие разведки, но и учёных ряда стран.

ГЛАВА IV
«ТУРИСТ» В САМГУНИ

В тот день, когда генерал Галаджи имел столь серьёзную беседу с Прозоровым, Кремлёвым и Споряну, к станции Самгунь в «Голубом экспрессе» подъезжала группа иностранных журналистов. Среди них был и очередной шпион адмирала Ландэ, известный читателю «Турист». Разведцентр снабдил его документами научного работника, приехавшего ознакомиться с новинками и методами гибридизации, проводимой научно-исследовательским институтом субтропиков – «НИИ Главцитрус».

Подъезжая к Самгуни, «Турист» обдумывал, как установить контакт со связным шпионом «Брюнетом-прима» и цитрусоводом Таберидзе. Карьеристское нутро «Туриста» никак не могло смириться с тем, что он не первая фигура в Самгуни, а рядовой шпион – чернорабочий разведки.

«Ничего, мы ещё посмотрим, – утешал он себя, – прикинем на весах истории, кто чего стоит. Таберидзе можно приручить шантажом, а «Брюнет-прима»… присмотрюсь, авось что-нибудь удастся… Будет неподатлив, устрою провал».

Приехав в Самгунь, «Турист» с первых же дней начал слежку за квартирой Таберидзе. «Видимо, работает в разные руки», – не без зависти предположил «Турист» и начал разрабатывать план подчинения преуспевающего соперника. Он решил, что сделает всё чужими руками, пусть даже придётся шагать через трупы.

«Любопытно, – думал «Турист», – какова подоплёка научной «командировки» Русселя в «Лесную каравеллу»? Чего здесь больше: дел аспирантуры института или особых поручений адмирала Ландэ?.. Видимо, Руссель находится на особом счету, раз ему доверена поездка в вотчину барона фон Бретт. Надо ходить за ним по пятам. Не мешало бы провалить его в первую очередь, а потом сообщить: «вот, мол, вам и немецкая кровь…»

Установив связи с «Консулом» – резидентом разведцентра «ОСТ» в Самгуни – и «Брюнетом-прима», «Турист» начал действовать, стараясь обратить на себя внимание адмирала Ландэ.

Приблизиться к самому профессору Кремлёву или инженеру Споряну шпионы не решались. Это повело бы к явному провалу. Им было хорошо известно, насколько зорка охрана. Нужно было искать посредника, который имел бы доступ в лабораторию. Но такой «фигуры» не мог назвать ни один из шпионов. Правда, было решено использовать резерв – Сергея Станиславовича Шпангель, преподававшего рисование в школе, где училась внучка профессора.

Но это был слишком дальний маневр, явно не устраивавший адмирала Ландэ. К тому же Шпангель, отсиживавшийся в СССР больше десяти лет, оказался не только малоизобретательным, но ещё и трусом, избегающим смелых комбинаций.

Но разведцентр продолжал торопить своих подручных, и «Турист» решил пойти на авантюру – похитить дочь профессора, через неё проникнуть в существо работ и профессора Кремлёва, и инженера Споряну. Такую операцию облегчало то обстоятельство, что Зинаида Кремлёва работала в лаборатории, подчинённой главному цитрусоводу Таберидзе.

Однажды «Турист» навестил Таберидзе в его служебном кабинете. Начало разговора носило обычный деловой характер о работах Научно-исследовательского института «Главцитрус». Потом за бокалом шампанского собеседники начали разговор о своих «особых» делах. Таберидзе выразил удивление:

– Не понимаю, что привлекает вас в этих метеорологических изменениях? Ну, необычные для здешних мест грозы. И что из этого? Чем это может заинтересовать разведку?..

– Очень многим…

– Поясните, если не секрет.

– Настанет время – узнаете. А пока нужна ваша помощь по отбору метеонаблюдений. Тем более что для вас это ничего не составляет. Вполне достаточно данных с метеопунктов вашего института.

«Турист» уже направился к двери, но вдруг обернулся и, широко улыбаясь, начал развязным тоном:

– Чуть-чуть не забыл об одном поручении… Сюда приехал мой коллега по колледжу. Ему нужно составить хорошую партию. Обязательно нужно! – Он поднял кверху указательный палец. – От его мнения зависит наша с вами карьера.

– Что нужно коллеге?

– Как зовут эту красивую женщину, которая заведует химической лабораторией вашей опытной станции?

– Зинаида Петровна…

– А фамилий?

– Кремлёва.

– Хорошо с ней знакомы?

Цитрусовод неопределённо развёл руками, стараясь улыбнуться.

– Есть ли у неё рыцарь сердца?

– Она жена инженера Споряну.

– Тем лучше… Значит, вы с ней хорошо знакомы?

– Да-а-а, знаком…

– Вижу, вижу. Вы, так сказать, недурной объект. – «Турист» оценивающе осмотрел собеседника. – Привлекательный кабальеро. Может, её сердце принадлежит также и вам?

– Ну, нет! Помилуйте. Я с ней даже не осмеливаюсь вести подобные разговоры.

– Стесняетесь?

– Да нет! Уж чересчур гордо она держится: не даёт повода даже для лёгкого флирта. Мне иногда кажется, что если у меня сорвётся с языка какой-нибудь намёк, я немедленно буду «одарён» хорошей пощёчиной. Так что приходится вообще держаться на почтительном расстоянии…

– Ну, хорошо! – перебил «Турист» разоткровенничавшегося «цитрусовода». – Раз не выходит у вас, то вы тем более не будете огорчаться, если за ней поухаживает другой.

– Кто?.. Вы?

– Нет, мой друг и… шеф!

– Так, так, – проговорил «цитрусовод», шагая от окна к столу. Потом поднял глаза на наблюдавшего за ним собеседника: – Что же вы предлагаете? Какой должна быть моя роль?

– Роль дипломата…

– Точнее…

– Через несколько дней, я позднее сообщу когда, вы должны пригласить её в театр. После первого акта все столики в верхнем буфете будут заняты. Направляйтесь к правой нише, где будет два свободных места. Там и познакомимся. Из театра поедем в ресторан. Понятно?

– Да, но она может отказаться идти в театр.

– Ваше дело уговорить. А остальное мы возьмём на себя.

«Турист» подал руку, небрежно бросил на голову шляпу и удалился.