Текст книги "Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви"

Автор книги: Федор Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

а) всемилостивейше дозволяется привезти из-за границы одно духовное лицо, именно архипастыря или епископа с тем, что он может преподавать находящимся в Белой Кринице липованским инокам высшее посвящение, который также должен будет поставлять священников, равно как избрать и посвятить преемника себе. Однако же имеющее теперь прибыть из-за границы духовное лицо обязуется прежде вступления в должность чрез посредство губернии сообщить гофканцелярии о своем имени, чтобы можно было дипломатическим путем собрать о нем сведения и удостовериться, что никаких сомнений относительно его не существует. А так как по правилам греко-восточного обряда высшее духовенство может быть производимо только из монахов, то его величество

б) всемилостивейше соизволяет дальнейшее существование издавна находящегося в Белой Кринице монастыря утвердить".

Императорская гофканцелярия, сообщая содержание этого декрета для зависящих [от него] распоряжений губернии, со своей стороны предписывала ей иметь в виду, что «монахи и липованское общество обязались монастырь и епископа содержать на собственные средства, не требуя от правительства никакой помощи». Нужно заметить, что вот именно это условие о содержании епископа очень серьезно тормозило все ходатайство: несмотря на многочисленные уверения старообрядческих депутатов, и устные, и письменные, что именно на старообрядческие средства будет содержаться святитель, несмотря на принципиальное утверждение сего в самом «Уставе» Белокриницкого монастыря, правительство никак не могло допустить, что это будет именно так, в такой несокрушимой степени оно привыкло к содержанию всякого духовенства в Австрии на государственный счет, и посему всячески обязывало Белокриницкое общество непременно содержать своего архипастыря на свои средства, а не на казенные. И в последнем акте напомнило об этом губернии.

Инок Павел, а с ним и все белокриницкие христиане ликовали по случаю достигнутых успехов. Но Павел отлично сознавал, что это только начало того великого дела, которое он должен, по предназначению свыше, довести до торжествующего конца. А за это время произошли важные перемены как в России, так и в самой Белой Кринице. Умер Громов. Нужно было чрезвычайно опасное и потому в глубочайшей степени таинственное дело искания епископа и учреждения за границей кафедры для него передать другому лицу, которое сумело бы эту великую тайну сберечь и сохранить. Филарет и Николай продолжали свирепствовать: по всей России шел все усиливавшийся погром старообрядчества, о чем получал сведения Павел в Белой Кринице. [195]195
  Настоятель Лаврентьевского монастыря, инок Аркадий, писал иноку Павлу в конце 1838 г.: «Здесь описываю обстоятельства Черниговско-Могилевской губернии старообрядцев, или бегающей Церкви: Добрянка – священник имеется один в тесноте. Белица – часовня запечатана, потом в доме молились, и дом запечатали. Лаврентьевский – новое здание запечатано и в трапезе – внутренний упокой. Иеромонаха лишились от 26 октября. Спасова Слобода – колокола сняты, кладбище вокруг церкви разрывают. Городня – часовня запечатана. Крупец – пещера запечатана, кости в Могиле, старец, живший в ней, в остроге. Ветка – колокола сняты, запрещен звон, как здесь, так и в Спасовой. Злынки и [...]линов Остров – церкви запечатаны. Климова и Казанский монастырь – алтари запечатаны...». Столь краткие сообщения, но много говорящие инок Аркадий заканчивает словами: «...снега гордые и морозы лютые, уже дают тут любящим странс[...] [...]». Упоминаемые в письме кости, почивавшие в Крупецкой пещере, принадлежали одному старообрядческому преподобному В[...]тию; сюда стекалось немало народа на поклонение этому святому. Пещеру охранял нарочитый старец. Правительство и кости забрало и старца упрятало в острог. Все это былые примеры для большевиков нашего времени (Подлинник письма Аркадиева хранился в Белокриницком архиве до последнего времени и теперь, должно быть, в руках советской власти, если только не уничтожен вместе с другим имуществом митрополии Белокриницкой).


[Закрыть] Великие и могущественные погромщики не хотели и не могли даже думать, что их страшным замыслам уничтожить во что бы то ни стало старообрядческое священство и самое старообрядчество и всем проводимым с этой целью беспощадным мерам и коварным насилиям тогда никому не известный и, во всяком случае, весьма смиренный инок готовит могилу и отчасти уже приготовил. В Белой Кринице произошли весьма полезные для дела перемены: настоятелем монастыря избран инок Геронтий, самый монастырь приведен в благоприличный вид, у инока Павла нашелся новый помощник – инок Алимпий Милорадов. Родом из Полтавской губернии, в миру Афанасий Зверев, он принял пострижение, как и Геронтий, в Серковском монастыре и перебрался оттуда в Белую Криницу, где уже приобрел фамилию Мйлорадова. «Это был, – рекомендует г. Субботин, – весьма ловкий, в высшей степени отважный и смелый человек, горячо преданный расколу». Павел сначала опасался поведать ему свою тайну. Но оказалось, что замыслы о приобретении древлеправославного епископа, о снабжении священством всего старообрядческого мира, несмотря на все стеснения, употребляемые российским правительством, принадлежали именно к числу тех, которыми всего скорее способно было увлечься кипучее сердце инока Алимпия: ему нравились именно грандиозность и смелость предприятия. Труды и опасности, которые, как он ожидал, придется перенести ради любимого им старообрядчества в столкновении с разными, может быть, высокопоставленными лицами в странствии по разным местам и краям света, как нельзя больше соответствовали его характеру и только способствовали тому, чтобы он отдался всею душою замыслам «батюшки отца Павла», в которые этот последний постепенно и осторожно посвятил его. Нет сомнения, что и здесь много значила самая личность инока Павла, влиянию которого не мог не подчиниться даже и Алимпий, вообще мало способный подчиняться чьему бы то ни было влиянию. «Итак, – заключает Субботин свою характеристику инока Алимпия, – Павел и Геронтий приобрели в Алимпий нового сотрудника для осуществления своих планов об учреждении самостоятельной старообрядческой иерархии, сотрудника, который отдался этому делу всей душой, для него готов был на самые отважные подвиги и под руководством такого рассудительного и дальновидного человека, как инок Павел, мог действительно принести ему большую пользу». Павел представлялся императору Фердинанду и его родному брату, наследному принцу эрцгерцогу Францу-Карлу уже с иноком Алимпием, как с ним совершал и многочисленные поездки по делу во Львов, Черновицы, Вену и в другие места. С ним же совершил поездку и в Москву в начале 1842 г.

Предварительные вопросы о чиноприеме епископа.

К делу приобретения епископа и к устройству ему святительской кафедры за границей российское старообрядчество относилось с чрезвычайной серьезностью и с молитвенным благоговением. Особенно нужно это сказать о самом равноапостольном Павле. С глубочайшей верой в Промысл Божий он считал себя избранником Божиим, находящимся под постоянным смотрением Всевидящего Ока Божиего и под нарочитым покровительством великого святителя Николы Чудотворца. Всякий шаг свой в этом деле и даже мысли о нем он признавал ответственными прежде всего перед Самим Богом и затем перед св. Церковью Христовой, которой он служил. Поэтому он всякое свое начинание предварял слезной молитвой и советами с единоверной братией своей. Облагодатствованный свыше проникновенным даром дальновидности, он предусматривал все препятствия и трудности на этом тернистом и весьма ответственном пути, предрекал все вопросы, связанные с делом принятия в старообрядческую Церковь епископа и с учреждением ему кафедры. Как избранный сосуд Божий, он отдался всей своей пламенной душой предназначенному ему Самим Богом делу, признавая его не просто чрезвычайно важным, крайне необходимым для всего старообрядчества, но священным делом, актом Божественным, поэтому и относился к нему, как именно к таковому, чтобы в служении ему и в осуществлении его не было ничего погрешительного, ничего порочного и просто ошибочного или неосторожного, но чтобы все было чисто, благодатно и свято, чтобы все пути и шаги в этом святом деле были канонически оправданы, основаны на Священном Писании, на Уставах церковных, на святоотеческих творениях и на примерах древней Церкви.

Согласно 50-ому правилу св. апостол старообрядческая Церковь весьма строго относится к совершению таинства крещения: она признает действительным лишь то крещение, которое совершено во имя Святой Троицы и непременно в три погружения. Обливательного крещения она не допускает и не признает, поэтому латинщиков перекрещивает как обливанцев. Тогда как – никоновская церковь признает таковое крещение и латинщиков-католиков не перекрещивает. Синод в 1724 г. издал особую брошюру, составленную архиепископом Феофаном Прокоповичем, "Оправдание поливательного крещения", в которой это крещение признается равносильным трехпогружательному, а все, отрицающие такую его святость, объявляются атеистами. Бывали и в древней Церкви, даже нашей Русской, случаи обливательного крещения, так, например, в XIII столетии в Новгородской и Псковской областях под влиянием Запада стали попы крестить обливательно. Но состоявшийся в 1274 г. во Владимире собор постановил: "Боле да не обливают никого же". [196]196
  Голубинский Е. История Русской Церкви. М., 1900; подробнее: проф. Дмитриевский А.А. Богослужение в Русской Церкви. Казань, 1884. С. 290-293.


[Закрыть] Даже в Потребник Иова, патриарха Московского, тоже под влиянием латинства, вошло наставление: больного младенца крестить обливанием. [197]197
  См. в самом Потребнике п. Иова. Приведены тексты разных Служебников и Требников в «Выписках» Озерского: Изд. 4. Ч. 2. С. 400; у Голубинского К.: К нашей полемике со старообрядцами. С. 131.


[Закрыть] Но патриарх Филарет выбросил такое допущение, и на московском соборе 1620 г. было строго постановлено: не допускать обливательного крещения и латин принимать под новое крещение. Постановления сего собора неизменны в старообрядческой Церкви до настоящего времени. [198]198
  «Соборное Изложение» в самом Большом Потребнике п. Филарета. Обвинительное крещение было однажды допущено беспоповским наставником г. Риги в недавнее время. Вот что рассказывает об этом сестра милосердия городской рижской больницы: «Привезли к нам однажды девочку лет 14, больную воспалением брюшнины. Болезнь опасная, требующая операции. Отец девочки оказался старообрядцем, а мать еврейка, живущие в гражданском браке. Девочка, по нежеланию матери крестить ее, до сего времени оставалась вне конфессии; звали ее Лора. У нас в больнице вошло уже в непременный обычай приглашать к больному перед операцией духовное лицо соответствующей конфессии. Это самое предложили и матери больной девочки. Еврейка-мать долго колебалась, но муж и посторонние начали уговаривать ее и уверять, что дочь непременно выздоровеет, если примет теперь крещение. Наконец, она согласилась, и отец с радостью побежал за наставником в ближайшую моленную. Явившийся вскоре наставник в присутствии нас всех крестил больную девочку из тарелки с водою, омокая в ней вату, и дал крещаемой христианское имя Лариса, после чего передал мне крестик, и я надела на шею новокрещеной» // Вера и жизнь. Рига, 1931. № 4. С. 61.


[Закрыть] Поэтому старообрядцы всячески избегали принимать к себе священников от новообрядческой церкви, крещеных в губерниях малороссийских и западных, где практикуется крещение исключительно обливательное. Вот почему и на старообрядческом соборе в Москве 1832 г. было обращено особое внимание на форму крещения в восточных церквах, откуда старообрядцы могли бы принять себе епископа. Старообрядческие депутаты должны были на месте самым тщательным образом исследовать, как крестит та церковь, от которой придется присоединять к себе святителя.

Не менее важным признается и вопрос о способе, или чине, самого присоединения к Церкви приходящих к ней клириков, рукоположенных в еретическом или раскольническом обществе. С древних времен Вселенская Церковь установила три способа принятия к себе еретиков: одних совершенно крестить, от таковых не принимается и таинство хиротонии (т.е. рукоположения в священные степени: диакона, священника и епископа), других – только помазывать св. миром, у них признаются действительными и крещение, и хиротония; и третьих – не крестить и не миропомазывать, а лишь требовать от них покаяния и отречения от своих заблуждений. Хиротония их признается, разумеется, действительной. Старообрядческая Церковь принимает к себе никониан и единоверцев по второму чину, т.е. под миропомазание с сохранением священных степеней у присоединяемых клириков. По этому вопросу инок Павел составил особое сочинение и представил его на рассмотрение состоявшегося в Москве нового собора, уже в 1842 г. Руководство делом приобретения епископа и учреждения за границей архиерейской кафедры перешло к этому времени, за смертью А.С. Громова, к московским представителям, главным образом, к крупнейшему деятелю того времени Ф.А. Рахманову: он должен был ведать сей великой тайной и держать ее в большом секрете. В своем сочинении о. Павел предусматривает и "смотрительные случаи", которых было в древней Церкви немало, когда, по "благословным винам", принимались еретики, второго чина без миропомазания, лишь с отречением от своих ересей. Собор, однако, большинством голосов решил держаться канонических требований, от которых старообрядчество в этом вопросе никогда не отступало. Лишь в крайнем случае допустит принятие по третьему чину, когда действительно будут для сего "благословные вины" и то "после общесоборного рассуждения" по этому случаю, что, собственно, и Павел предлагал.

Немаловажным был вопрос и о крыющихся где-либо на Востоке истинных древлеправославных епископах. Многие из старообрядцев были твердо уверены, что Господь сохранил таковых в потаенных странах, даже беспоповцы верили сему. Русский народ с давних времен, именно после страшного татарского разгрома всей России, усвоил себе верование о затонувшем по Божью изволению граде Китеже, где все благочестие древней Руси сохраняется в неприкосновенности и где все чины церковные действуют в полном благолепии. В Семеновском уезде Нижегородской губернии есть старообрядческое озеро Светлояр, где ежегодно паломники собираются для молитвы и некоторые из них слышат из глубин этого озера колокольный звон церквей затонувшего здесь града Китежа, слышат и ангелоподобное пение молящихся там древлеправославных христиан. "Отличительная черта истинных христиан есть томление по "новому небу и новой земле", на которых правда живет, – разъясняет современный нам духовный писатель, архимандрит Иоанн (князь Шаховский), по поводу верований русского народа в таинственный град Китеж. – Как глубоко оправданы перед Богом эти томления русского народа по граде Китеже затонувшем". [199]199
  Архимандрит Иоанн. Толстой и церковь. Берлин. С. 105.


[Закрыть] Ничуть не удивительно поэтому, что и многие старообрядцы верили, что где-либо Господь сохранил в благочестии истинных епископов. Во всяком случае, требовалось сделать расследование по этому верованию, поискать прежде всего истинных, древлеправославных епископов, а потом уже обращаться к епископам других церквей. Утверждали, что благочестивые епископы скрываются где-нибудь в Ливанских горах или в Египетских местах, где-нибудь при берегах Нила. Сюда и направились наши искатели епископа, иноки Павел и Алимпий, в июне 1845 г. Многие места они посетили и исследовали: побывали в Ливанских горах, в Сирии, в Египте, на берегах Нила, в Палестине, всюду разузнавая, какие существуют здесь веры, какие у них чины и обряды, нет ли где истинных христиан. На берегах Нила, близ г. Каира, они действительно нашли египетских старцев-старообрядцев. Поселились они здесь лет сорок назад. С какой неописуемой радостью они встретили своих единоверных – Белокриницких иноков, которые и прогостили у них почти неделю. Свидание это было чрезвычайно важным, ибо эти старцы, так давно здесь живущие и прекрасно знающие все здешние местности, уверили своих гостей, что нигде в этих, как и в других ближайших местах, не слышно о существовании благочестивых епископов. Наши послы после сего считали вопрос о «крыющихся епископах» решенным: нигде их нет.

Одновременно Павел и Алимпий исследовали и вопрос о крещении, совершаемом у греков и у других здешних христиан. С дороги Павел писал обо всех своих наблюдениях пространные письма в Белокриницкий монастырь иноку Геронтию. [200]200
  Все письма инока Павла попали к г. Субботину вместе с выкраденным Белокриницким архивом; ими главным образом и пользовался Субботин при составлении своей «Истории Белокриницкой иерархии».


[Закрыть] Он был, как свидетельствует профессор Субботин, «достаточно вознагражден тем, что повсюду здесь видел в употреблении трехпогружательное крещение». Главное внимание он обратил на греков: как они крестят, как у них совершается богослужение, какие у них чины, порядки, обычаи, так как теперь было ему ясно, что именно от греческой церкви придется заимствовать иерархию. Наши послы не ограничивались одними лишь наблюдениями над фактами совершения греческим духовенством таинства крещения, но входили в беседы с греками, расспрашивали их по всем интересующим их вопросам, исследовали их богослужебные книги – Требники и Служебники – и всюду видели требование безусловное: совершать крещение непременно в три погружения. Исследовали и Кормчую греческой церкви («Пидалион»), в которой нашли канонические и соборные требования не только о трехпогружательном крещении у себя, в своей церкви, но и осуждение поливательного крещения, совершаемого в католической церкви, осуждение суровое и безусловное как ереси и нечестия. Греки из-за обливания совершенно перекрещивают латин, как некрещенных. «Касательно настоящего нашего дела о занятии священства от греков мы теперь совестию совершенно спокойны, – писал инок Павел настоятелю Терентию в Белую Криницу, – потому что обтекли при помощи Божией все четыре греческия патриархии и своими глазами ясно видели, что везде у них единообразно совершается крещение в триипостасное Божие Имя тремя погружениями. Во всех четырех греческих патриархиях, кого ни спроси, все духовные и мирские также свидетельствуют о том единогласно, даже и самые уставы их в книгах древних и нынешних то же самое показуют. После сего остается ли чего требовать вернее?»[201]201
  Все четыре восточные патриархии: Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская и Константинопольская представляли собою тогда, как и теперь, взятые вместе, «незначительную количественную археологическую редкость: вся их паства, взятая вместе, едва превысит полмиллиона». В сравнении со всем количеством тогдашнего старообрядчества, это лишь двадцатая, если не меньше, часть его последователей // Путь. Париж, 1935. № 47. С. 23-24.


[Закрыть]

Все три изложенные вопроса были разрешены вполне удовлетворительно и исчерпывающе: потаенных епископов благочестивой древлеправославной веры нет; крещение в греческой церкви совершается в три погружения и, значит, действительно; от нее посему, согласно церковным канонам, можно принять хиротонию.

Но наряду с этими вопросами стоял еще один вопрос, хотя ничуть не связанный с ними и из них не вытекающий. Это вопрос денежный. Он всюду и во все времена был неизбежным, начиная с Христова служения на земле и кончая нашим плачевным бытием. Российские старообрядцы, обладая огромными капиталами, по свидетельству Мельникова-Печерского, едва ли не большей частью всего российского капитала, могли бы легко закупить все четыре восточные патриархии. [202]202
  Греческие патриархи, в особенности константинопольские, много раз злоупотребляли щедростью русских святителей, русских князей (и литовских даже) и русского народа. Вот два-три факта для некоторой иллюстрации: в 1353 г., по кончине русского митрополита св. Феогноста, в Царьград отбыл владыка Владимирский Алексей (впоследствии знаменитый московский святитель), чтобы получить там рукоположение в митрополиты. С трудом удалось получить это поставление. Дожидаясь его, он израсходовал на греков всю имевшуюся у него казну. Поставлен он был патриархом Филофеем. Но этот же патриарх в 1355 г., по просьбе литовского князя Ольгерда (на подкуп патриархии были брошены значительные суммы), поставил митрополитом литовским Романа, к которому и отошли епархии Владимирская, Холмская, Перемышльская и Луцкая. Св. митрополит Алексей // Православная Русь. 1940. № 5; Полнее см.: Голубинский Е. История русской церкви. Указ. изд.
  При учреждении патриаршества в России, Константинопольский патриарх между условиями поставил и то, что русский патриарх в известные сроки будет посылать ему 500 червонцев. Архив Калачева. Т.П. Ч. I. С. 26; Прыжов И. Нищие на св. Руси. По подсчету Ключевского, тогдашние деньги были дороже наших перед войной России с Германией в 50 – 52 раза, так что эти 500 червонцев стоили 25000-26000 червонцев, а на рубли считая, это будет 75000 рублей. Дорого обошлось нам Московское патриаршество.
  После смерти Никона (в 1681 г.), как известно, изверженного из всякого священного чина, превращенного в простого монаха, умершего без раскаяния в своих заблуждениях, без примирения с Церковью, московский царь задумал добиваться у восточных патриархов восстановления Никона в прежнем своем достоинстве. Дело это было явно неканоничным и посему безнадежным. Но царь послал со своими послами но этому делу на Восток и большую казну. Он уполномочил их просто купить у патриархов нужное разрешение. Уже из Москвы писал им: дайте патриархам такую-то сумму, не согласятся – прибавьте столько-то. Опять не согласятся, еще прибавьте. И так далее, пока добьетесь. И они добились, и получили купленное разрешение, никому, конечно, не нужное и прежде всего самому Никону. Все подробные сведения о сем с указаниями точных подкупных цифр: кому, какому патриарху сколько дано на это никчемное восстановление покойника в патриаршем достоинстве, см.: проф. Каптерев Н.Ф. Характер отношения России к православному Востоку в XVI и XVII вв. М., 1914.


[Закрыть] Но такую покупку легче было совершить в самой России: соблазнить деньгами какого-либо, может быть, самого лучшего и даровитейшего епископа Синодальной церкви (холеные и надушенные святители любят пожить всласть), перекинуть его за границу (что сделать было очень легко) и устроить его на дозволенной австрийским правительством кафедре; а еще легче и удобнее было сделать так: упросить любого святителя никонианской церкви за большую мзду рукоположить для старообрядцев их же кандидата в епископы и такового переправить в Австрию на готовую кафедру. Но все таковые действия – торговые сделки – претили чистой совести старообрядцев, они не могли даже помыслить о них. Почти вся переписка старообрядцев николаевского времени по делу приобретения себе епископа захвачена, перехвачена, выкрадена, куплена и всякими другими способами добыта русским правительством и его агентами и стала достоянием врагов и обличителей старообрядчества. И что же? Во всем этом огромном письменном материале нет даже намека на какую-либо денежную сделку или подкуп для приобретения старообрядчеству епископа. Чистота намерений, святость исполнения решенного дела поставлены были старообрядцами выше всего и дороже всего. Дело Божье твори no-Божьи, а не торговым способом, хотя бы и честным. Преисполненный высших нравственных и святых порывов служения Богу, инок Павел не мог даже помыслить о чем-либо искусственном, подкупном в этом великом и благодатно-спасительном деле. Все у него и во всем должно быть чисто и свято. Епископ должен прийти в старообрядческую Церковь по искреннему убеждению в ее святости, истинности и спасительности, присоединиться для искреннего служения Христу и его святому алтарю, а не ради каких-либо материальных расчетов и своекорыстных целей. И такового именно святителя инок Павел нашел. «Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его воистину, – говорит порфироносный пророк Давыд, – волю боящихся Его сотворит и молитву их услышит и спасет я» (Псал., 144:18-19). «Такова сила надежды, – подтверждает Златословесный Иоанн, – она не постыжает того, кто искренно предан ей», и «действие силы Божией в том особенно и состоит, чтобы из безвыходного положения находить выход».[203]203
  И. Златоуст. Творения. Т. I. С. 178 и 179.


[Закрыть]

Первый белокриницкий святитель – митрополит Амвросий.

Белокриницких депутатов нисколько не смущало то обстоятельство, что, может быть, присоединится к старообрядческой Церкви такой греческий святитель, который не знает ни русского, ни славянского языка, ибо они отлично знали, что древней Русской Церковью, начиная от Владимирского времени, в течение пяти столетий управляли исключительно греческие митрополиты, из которых многие совершенно не знали ни русского, ни славянского языка. [204]204
  В «Поморских ответах» перечислены некоторые греческие митрополиты на Киевском престоле: греки Никифор и Никита в княжение Владимира Мономаха, греки Климент-философ и Константин в княжение Георгия Долгорукого, грек Максим при князе Данииле Александровиче, грек Фотий при князе Василии Димитриевиче и другие при других князьях (ответы 5 и 9). Современный нам историк, проф. А.В. Соловьев, отмечает, что в Древней Руси до татарского нашествия было лишь два только случая поставления в киевские митрополиты русских епископов – Иллариона в 1051 г. и Климента Смолятича в 1147 г., причем они поставлены русскими епископами без согласия константинопольского патриарха. Историк Голубинский насчитывает 24 митрополитов от крещения Руси до татарского ига. Но «...можно думать, – добавляет проф. Соловьев, – что, кроме двух указанных случаев, все остальные митрополиты были из греков» Конечно, им было нелегко научиться сразу русскому языку, и это их несколько отдаляло от паствы // Православный путь. 1939. В. I. С. 31-32; «Поморские ответы» отмечают, что и на других кафедрах Русской Церкви «епископи гречестии престоли держаще: святыи Арсений епископ Суздальский, иже в грецех бысть Галасунский; Нектарий Вологодский – архидиакон патриарха Константинопольскаго; Иосиф Солунский, в Суздальских престолах живуще, присно служаху литургию» (Ответ на 60 вопрос).


[Закрыть] Поэтому Павел и Алимпий прибыли в самый Константинополь с твердой надеждой здесь именно найти нужного старообрядчеству епископа. [205]205
  У знаменитого и весьма оригинального русского философа Н. Федорова есть любопытное сравнение: «Принятие от греков патриаршества, – говорит он, – посвящение Феофаном Филарета совершенно подобно исканию архиерейства раскольниками и принятию ими Амвросия». Федоров Н. Философия общего дела. Т. I. С. 475.


[Закрыть] Но первая их попытка оказалась неудачной. Обратились они к одному греческому епископу (к сожалению, имя его неизвестно) и убедили его в полном благочестии старообрядческой Церкви, и он согласился принять на себя звание старообрядческого епископа, оставаясь, однако, в общении с греческой церковью и признавая ее обряды. Инок Павел тогда ему разъяснил, что необходимо совершенно оставить погрешительные обряды и верования греков, оставить самую церковь греческую, как находящуюся в заблуждении, и присоединиться к старообрядческой Церкви, согласно требованию церковных канонов, «не мешать сладкое с горьким», по выражению Павла. «Тотчас сей отряхнул руки». Это первое обращение наших депутатов сразу же вскрывает характер их намерений и тактики. [206]206
  Диакон М. Чичкин, со слов инока Алимпия, так передает [впечатление] об этих переговорах с греческим епископом: епископ этот «с охотой готов был быть епископом у старообрядцев, если соизволит на это Константинопольский патриарх. Инок Павел решительно ему заявил: „Мы желаем, чтобы епископ поступил к нам по собственному убеждению, по своей воле, без всяких формальностей... Нам нужен епископ самовластный и независимый“, – старался инок Павел разъяснить своему собеседнику и убедить его в том, что старообрядцы, к которым он приглашает епископа присоединиться, есть самые древние благочестивые христиане. Епископ остался, однако, непреклонным и даже пригрозил старообрядческим послам предать их местным властям». Чичкин М. Воспоминания. М.: Изд. Субботина, 1885. С. 45.


[Закрыть] Без какого бы то ни было лукавства или хитрости, без всякой утайки чего бы то ни было они честно, открыто и прямо заявляют, что убеждаемый епископ должен перейти в старообрядческую Церковь, как в истинную Церковь, по искреннему убеждению, и оставить церковь неправую, в которой теперь находится. Они вели подлинно апостольское дело.

Как в этом их деле, так и в их отношениях с турецкими властями и другими лицами, а также в их переездах и разного рода ходатайствах им оказывал существенную помощь знаменитый зарубежный старообрядческий деятель Осип Семенович Гончаров, казачий атаман, имевший в Турции многих друзей и благодетелей, знавший хорошо по-турецки, "человек (по характеристике Субботина) тонкий и умный, неутомимо деятельный и предприимчивый". [207]207
  Профессор Субботин, а за ним и многие другие обвинители старообрядческой иерархии, с ехидством отмечают, что в деле обращения в старообрядчество греческого святителя принимали участие разного рода «благодетели» – польские эмигранты, «паны» и другие враги России. От этого, заключают они, самая иерархия старообрядческая незаконна и сомнительна. Они только забывали добавлять, что самая патриархия Константинопольская и вся иерархия греческая, а также и вся церковь греческая как в то время существовали довольно свободно, так и теперь существуют, благодаря не христианам, а магометанам, турецким властям. А чем они лучше польских эмигрантов и всяких панов? Старообрядцы, спасаясь от гонений и мучений «православных» властей и даже «православных святителей», укрывались от них даже у китайцев и у разных сибирских и северных дикарей, находя у них приют и защиту от своих «православных» гонителей. Неужели поэтому самое спасение их было сомнительным и незаконным? При бегстве от современных гонителей из России нашим беженцам, в том числе и православным архиереям и митрополитам, какими только «благодетелями» не приходилось пользоваться! Были тут и поляки, и татары, и евреи и всякой масти и разного качества «помощники», «проводники» и «кормильцы». О весьма воинственном Осипе Семеновиче необходимо добавить, что он, дожив до глубокой старости, переселился в Россию и здесь, в Черемшанском старообрядческом монастыре на Волге, скончался в 1880 г., приняв постриг с именем Иоасафа.


[Закрыть] По его рекомендации белокриницкие депутаты приобрели себе для сношения с греческими владыками и с турецкими властями замечательного переводчика – Константина Ефимовича Огняновича, «родом сербина, служившего при цареградской патриархии, многоученого человека и довольно знающего многие языки». При содействии и помощи этих лиц, им легко было ориентироваться в таком огромном и притом весьма запутанном и многоязычном городе, каков Константинополь.

По указанию своих константинопольских друзей, иноки Павел и Алимпий обратились к другому греческому иерарху. Это был Боснийский митрополит Амвросий.

Можно смело сказать, что ни об одном святителе не имеется столько точных и обстоятельных сведений, сколько об этом митрополите, ибо о нем наводили впоследствии справки и собирали сведения три могущественнейших в то время государства: Россия, Австрия и Турция. От проницательных взоров исследователей жизни Амвросия не ускользнул ни один штрих его биографии, ни один факт из его иерархической деятельности.

Амвросий родился в 1791 г. и при крещении назван был Андреем. [208]208
  Во всех дошедших до нас документах мирское имя Амвросия значится Андрей. Но Субботин, на основании какого-то таинственного сообщения, ему будто бы сделанного сыном м. Амвросия спустя семь лет после смерти отца, утверждает, что мирское имя Амвросия не Андрей [...]. И это даже – Боже мой! – ставится в осуждение старообрядческой иерархии. Конечно, Субботину верить нельзя: он столько раз был изобличаем во лжи. Но допустим, что это так, что же в таком случае делать со множеством древних святых, которые всю жизнь свою носили имена языческих богов и даже в святцы вписаны под этими языческими именами. Вот, например: Аполинарий (23 июля) посвящен языческому богу Аполлосу; Аполлон (5 июня), что значит «губитель»– имя языческого бога; Афинодор (7 декабря) – дар богини Афины; Димитриан (20 июня) – посвященный богине плодородия; Дионисий (10 и 15 марта) – бог виноделия; Диоскор (21 апреля) – сын Зевса; Иануарий (21 и 28 апреля) – бог Янус и много других. То же и в женских именах: Августа, Аполинария, Исидора, Иуния, Муза и другие.


[Закрыть] Отец его состоял священником в г. Эносе и был в своем роде уже 22-м священником и сына своего решил посвятить также священноиерархическому служению. Андрей, окончив соответствующую богословскую школу, женился в двадцатилетнем возрасте и тогда же был рукоположен в священники эносским митрополитом Матфеем. [209]209
  Удивительное совпадение: священномученик Аввакум-протопоп также 21 года был рукоположен в диаконы, а через два года – в священники.


[Закрыть] Но через три года овдовел и, прослужив после сего еще три года в звании приходского священника, постригся в иноки, получив при этом имя Амвросий. Ему было в то время 27 лет. Митрополит Матфей принял его к себе в митрополичий дом. В 1823 г. он был избран настоятелем Святотроицкого монастыря, что на острове Халки. Здесь на него обратил внимание Константинопольский патриарх Констанций и перевел его поближе к столице, сделав его настоятелем церкви [...], что в Босфоре, а потом взял его и в самую патриархию на весьма ответственную должность – «протосингела великой церкви». Здесь Амвросий стал уже на прямую дорогу к получению архиерейского сана. В 1835 г. умер Боснийский митрополит Вениамин и Амвросий был поставлен в число кандидатов в святители на освободившуюся кафедру. Собравшийся по сему случаю патриарший священный Синод под председательством патриарха Григория, состоявший из архиереев: Ефесского Хрисанфа, Анкирского Герасима, Софийского Паисия и Ираклийского Дионисия, имевшего полномочие и от Никомидийского Панарета, – «избрал и предпочел всем другим его, священнословеснейшаго, великаго протосингела святыя Христовы Церкви, господина Амвросия, яко достойнаго восприяти архиерейское предстоятельство и пастырский жезл святейшия митрополии Боснийския», как свидетельствует выданная ему ставленная грамота от 9 сентября того же, 1835 г. Рукополагал его в это достоинство сам патриарх Григорий при участии всех перечисленных архиереев. Тогда же митрополит Амвросий отправился на свою Боснийскую кафедру.

Босния – славянская область, входившая в состав тогдашней Турецкой империи, населенная сербами; но сербами обозначаются здесь все православные сербского племени: босняки, герцеговинцы, далматинцы, черногорцы, словенцы, граничары и т.п. Все они говорят на славянском наречии и службы церковные совершают по славянским книгам, нередко русской, московской печати. Среди этих славянских племен и начал свое архиерейское служение новый митрополит. Положение архипастыря в этой области, как и вообще в славянских областях Турции, было очень затруднительным: ему приходилось встать или на сторону турецких правителей, изнурявших народ тяжкими поборами и всякими насилиями, и в таком случае сделаться ненавистным для своей паствы, или же встать на сторону угнетаемого народа и чрез это самому стать жертвой вражды и насилий турецкого правительства. Присылаемые из Константинополя архиереи-фанариоты легко выходили из такого затруднения: они становились на сторону турецких угнетателей и заодно с ними грабили народ и поэтому были ненавидимы своей паствой. "Но митрополит Амвросий, – говорим словами профессора Субботина, – явился исключением из боснийских владык – фанариотов. Человек от природы добрый, он не мог равнодушно смотреть на бедственное положение народа – встал на его сторону и по возможности старался облегчить его нужды. Это было таким необыкновенным явлением, так противоречило издавна сложившемуся народному понятию о греческих архиереях, что народ даже не признавал Амвросия за грека: утвердился слух, что он природный славянин и именно болгарин. Вот замечательные слова, занесенные в одну Боснийскую летопись: "Этот владыка был святой человек, он много заботился о бедных. Он был родом болгарин, вовсе не был сребролюбив и радел только о том, чтобы народу было покойно, чтобы народ не терпел неправды". [210]210
  История Белокриницкой иерархии. Т. 1. С. 365. Субботин ссылается на «Летопись Боснии» С. Скендеровой, напечатанную в «Записках Императорского Русского Географического Общества», кн. XIII, и под строкой приводит подлинные слова этой «Летописи» на сербском языке. Об этой «Летописи» см.: Церковь. 1913. № 43. С. 1035-38.


[Закрыть] Основываясь на действительных, ярких фактах, Субботин подтверждает, что «Амвросий действительно смело заявлял себя человеком, готовым стать за интересы народа, даже пренебрегая своею личною безопасностью». Воистину «пастырь добрый, полагающий душу свою за люди своя». За это его возненавидели местные турецкие власти, донесли на него центральному правительству, что такой владыка неугоден им, и турецкое правительство потребовало от патриарха удалить такого митрополита с кафедры.

Ровно пять лет прослужил митрополит Амвросий на Боснийской кафедре, служение его было действительно пастырским, апостольским, жертвенным. Такого исключительного святителя патриархия должна бы всеми силами отстоять от турецких нападок. Но на патриаршем престоле был в это время Анфим II, человек слабый, сам подделывавшийся к желаниям турецкого правительства. Посему последовало 12 сентября 1840 г. патриаршее определение, которым митрополит Амвросий отзывался с Боснийской кафедры в Константинополь. Здесь он поступил в число безместных архиереев, которые, получая от патриархии пенсию и нередко участвуя в патриарших служениях, дожидались нового назначения на освобождавшиеся кафедры. Амвросий оставался свободным, когда к нему явились Белокриницкие депутаты, иноки Павел и Алимпий. Очевидно, Промысл Божий, в который так пламенно верил Павел, а с ним вся старообрядческая Церковь, предназначал его на более славное служение, чем было на Боснийской кафедре, но зато и наиболее ответственное и более тернистое: там он имел столкновения лишь с местными турецкими пашами, а тут он будет иметь дело с могущественными императорами самых великих держав.

Амвросий сразу понравился нашим депутатам своею серьезностью, положительностью и внимательностью, с которой он выслушивал их предложение. Большое обаяние производило и его открытое и красивое лицо с большими и умными глазами. Убедить митрополита Амвросия в правоте старообрядчества было очень легко, особенно в истинной древности двоеперстного сложения, о котором свидетельствуют древние греческие же книги и древние иконы, в изобилии еще сохранившиеся на Востоке. "И начались беседы, – повествует профессор Н.И. Субботин. – Павел говорил Амвросию, разумеется, при посредстве Огняновича, о догматах веры, о церковных тайнах, о неизменно содержимых старообрядцами древлеотеческих преданиях и обрядах. Амвросий выслушал его со всем вниманием и нашел, что ничего противного православию в учении старообрядцев, как изложил его Павел, действительно не находится". [211]211
  Субботин Н.И. Указ. соч. С. 379.


[Закрыть] Быть старообрядцем – это значит быть истинно православным, ни о какой измене православию здесь не может быть и речи. В этом был прав Амвросий. Но ему была непонятна разница между старообрядческой церковью и греко-российскою. Это заставило инока Павла написать Амвросию довольно обширное сочинение, в котором он не только доказал неправильность новых обрядов греко-российской церкви, но и относительно вступления м. Амвросия на Белокриницкую кафедру так же был откровенен, как и в устном разговоре с ним, как и в предложениях первому греческому епископу, чтобы «не мешать сладкое с горьким». «Церковное присоединение должно быть, – писал Павел прямо, – согласно правил святых отец и то должно исполнить без всякого прекословия». Сочинение Павлове, написанное действительно основательно и весьма убедительно, произвело на Амвросия должное впечатление, и он уже согласился было присоединиться к старообрядческой церкви. Но встревожило его одно случайное обстоятельство. Когда шли его переговоры со старообрядческими депутатами, он в то же время продолжал ходить в патриархию к службам и участвовал вместе с другими архиереями в торжественных патриарших служениях, даже в хиротонии новых епископов. Во время одного такого посещения патриархии он спросил одного «ученого мужа», заведя с ним разговор издалека: «А что это за люди – старообрядцы?» Тот ответил: «Это не еретики, но только в образовании Святой Троицы перстами мизинцев уменьшают равность Св. Духа». Как ни абсурден был ответ этого «ученого», он сильно смутил Амвросия, и он стал «недоверчив ко всем прежним послов представлениям и разным доказательствам, и стал неподвижен, единственно боясь, что не пристрастно ли прельщают его в неправую веру». Но это дало повод иноку Павлу написать для Амвросия новое сочинение, в котором он, по выражению Субботина, «явился во всеоружии раскольнической учености». Ученость эта выразилась совсем не в «раскольничестве» каком-либо, а в изложении многочисленных доказательств в пользу древности двоеперстного сложения и в догматическом разъяснении его символического изображения. Особенно убедительным доказательством для м. Амвросия было свидетельство книги «Пидалион» – греческой же Кормчей, обязательной для всякого греческого священнослужителя, незадолго перед тем изданной Константинопольским Синодом с особыми толкованиями. В ней, именно в толковании на 91-е правило св. Василия Великого, в котором речь идет о крестном знамении, сообщается, что древние христиане, т.е. времен Василия, имели другое перстосложение, чем нынешние, они знаменовались двоеперстным сложением, причем сделана ссылка на греческого духовного писателя XII века св. Петра Дамаскина. Павел представил м. Амвросию и следованную Псалтырь Исифского издания, достав ее у майносских старообрядцев-некрасовцев, живущих в Анатолии, на берегу Черного моря. Относительно троеперстия Павел доказал, что в нем догматически неправильно тремя неравными перстами изображается равенство Лиц Святой Троицы; основательно доказал и неприемлемость так называемого именословного перстосложения. Сочинение это окончательно убедило митрополита Амвросия в правоте старообрядческой Церкви и в заблуждениях церкви греко-российской. Однако м. Амвросий все еще колебался и не давал решительного согласия присоединиться к старообрядческой Церкви как к Церкви истинной и Христовой. Только чудесное видение митрополиту Амвросию побудило его дать согласие на присоединение.