Текст книги "Темное эхо"

Автор книги: Ф. Дж. Коттэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Насквозь промокнув и в раздраженном состоянии духа, я включил авторулевого и спустился вниз, на ходу стягивая штормовку со свитером, обтерся полотенцем, после чего отправился на камбуз сделать чашку какао. Напиток я забрал к себе в каюту и там обнаружил новое электронное письмо, автором которого была Сузанна.

Интернет-канал небольшого белого ноутбука иногда работал, а иногда нет. Предполагалось, что он способен функционировать в любой точке земного шара, однако возникало впечатление, что посреди океана существуют некие слепые проплешины, которые не хотят пропускать сигнал. Может, все дело в каких-то там электромагнитных полях. Или в атмосферных явлениях. А может, помехи устроили специально, например, с борта подводной лодки или военного корабля неподалеку от нас. Конечно, холодная война давным-давно закончилась, однако ни для кого не секрет, что супердержавы до сих пор разыгрывали партии своих враждебных психологических игр.

Я уселся за стол, прихлебывая из чашки. Сузанна буквально только что отправила письмо и, наверное, до сих пор сидит в Сети. Я открыл сообщение, в котором обнаружилась только одна строчка.

«Я занялась расследованием Гарри Сполдинга».

Мои пальцы застыли над клавиатурой. Снаружи доносился вой ветра, нечто вроде кошачьего концерта. Сегодняшняя ночка выпадет нелегкой. Пожалуй, самой сложной из всех, что нам довелось до сих пор пережить.

«Вот как? И что ты обнаружила?»

Я щелкнул кнопку «Отослать» и подождал с минуту. Какао оказалось не столь уж удачным, как мнилось в те полчаса, пока я решал, стоит ли оставить штурвал и отправиться на камбуз. Напитки вообще склонны не получаться, когда готовишь их сам. Куда приятнее принять чашечку из чьих-нибудь заботливых рук.

«Лето 1927 года он провел в Англии. Снял особнякна Роттен-роу в Саутпорте, пока его яхта проходила ремонт в Ливерпуле. Записался в авиаклуб, который держал один из ветеранов войны. Играл в гольф. И много развлекался».

Сузанна очень талантлива по части своей профессии. Она умна и настойчива. С другой стороны, за это расследование никто ей не заплатит. Интересно, зачем она тратит на это время?

«Напоминает Джея Гэтсби англофильского розлива».

Я щелкнул «Отослать». Ответ пришел через несколько секунд.

«Не вполне. Гэтсби был всего лишь бутлегером. Гарри Сполдинг же – дьявол во плоти».

Тут экран моего ноутбука опять застыл. Я выключил питание и осушил чашку. Чем до сих пор так занят отец? Я встал, подошел к двери его каюты, вскинул руку, чтобы постучать, – и пару мгновений помедлил. Кажется, изнутри доносится очень тихая музыка. По спине пробежала холодная дрожь от знакомой мелодии: «Когда ломается любовь».

– Заходи.

Но ведь я еще не успел постучаться. Между костяшками и полированным ореховым деревом створки оставался зазор с добрый дюйм.

– Я сказал заходи, Мартин.

Он сидел за столом спиной ко мне. В воздухе стоял необычный запах. Понятное дело, табачный, но я не узнал богатого аромата отцовских гаван. Пахло крепкими турецкими сортами. Музыка остановилась. Каюта обладала также интересной особенностью: здесь как-то приглушалась акустика, заставляя морской рокот снаружи звучать отдаленно и глухо. Предметы в табачной дымке вроде бы немножко дрожали, затем успокаивались, но упорно не желали попадать в фокус Стволы ружей и винтовок словно набухли и воинственно посверкивали за стеклом. Ранее бледные роговые рукоятки ножей на противоположной стене вроде бы пожелтели, словно пропитались никотином. Мне отчего-то не хотелось, чтобы отец поворачивался. Возникло очень сильное, пусть и кратковременное, желание не видеть выражение его лица. Затем это странное опасение прошло, и он действительно обернулся. Выглядел отец усталым и рассеянным, как если бы его заставили покинуть ментальное убежище, где предпочитали прятаться его мысли.

– Что тебе нужно?

– Отец, чем ты тут занимаешься?

– Сочиняю письмо, которое никогда не напишу и не отправлю.

– Для матери?

– Нет, сегодня не для нее. Это письмо адресовано твоей сестре. Катерине-Энн.

Я кивнул, не испытывая никакого удивления. У отца сейчас настроение как у человека, обитающего среди мертвецов. Я повернулся, закрыл за собой дверь и, вернувшись в свою каюту, опять натянул мокрый свитер со штормовкой, затем вылез на палубу, чтобы встать у штурвала, поджидая яростное нападение ночного шторма.

Девять часов подряд я сражался с морем. К моменту, когда облачность на следующее утро разошлась и вновь вернулось затишье, солнце стояло уже довольно высоко. Я снял показания приборов и выяснил, что мы удалились от дома на тысячу двести миль. Шторм закинул нас еще глубже в дикую пустыню Атлантики. Полуживой и оглушенный, я продолжал нести вахту у штурвала. Просыхающую щетину на физиономии усыпали кристаллики соли, а зрение уже начинало выкидывать фокусы, утомившись от постоянной пляски окружающего мира. Наконец меня попросту вырвало, но не от качки, а из-за дикой усталости. К этому моменту в моем желудке не было ничего, что могло бы составить компанию порции желчи. В памяти всплыла Сузанна, и я задумался, что именно она имела в виду, когда мы обменялись несколькими короткими сообщениями в ходе нашей преждевременно прерванной переписки. Перед глазами маячил Гарри Сполдинг в золотом сиянии саутпортского лета. Единственное, что я знал про тот город, так это историю о давно снесенном «Палас-отеле». Громадное здание в неоготическом стиле поблизости от Биркдейла облюбовали привидения – по крайней мере, если верить местным слухам. Рабочие, занимавшиеся сносом гостиницы, слышали шум поднимавшихся и спускавшихся лифтов по истечении долгого времени после полного отключения электричества. Не посещал ли Сполдинг рестораны «Палас-отеля»? Может, попивал коктейли на одной из залитых солнцем террас? Должно быть, даже танцевал в главном зале, гипнотизируя местных красавиц своей улыбкой – оскалом убийцы с белым галстуком-бабочкой. Практически наверняка.

Я дернулся, выбитый из раздумья, вернее даже дремоты, которая крайне опасна за штурвалом. Где отец? До сих пор скорбит внизу и предается воспоминаниям, увенчавшись нимбом табачного дыма под стародавние напевы? Я включил авторулевого. Отчаянно тянуло в сон, можно сказать, я чуть ли не галлюцинировал от усталости. Кстати, а что выбило меня из дремоты? Вернуло в состояние полного бодрствования? Плач младенца? Да нет, конечно, все дело в чайках… Но какие чайки могут быть в середине океана? Я обвел небо глазами. Пусто. И на рангоуте не сидит ни одной птички. Внизу я постоял возле двери в отцовскую каюту. Он опять что-то бормотал себе под нос. Угрюмый и неприязненный монолог. В голосе напрочь отсутствовали мягкие ноты. Похоже, он уже перестал общаться со своей потерянной, драгоценной дочерью. А я умирал от усталости. Словом, я просто поплелся к себе, пока мой разум сам с собой дебатировал вопрос: что страшнее – вой призрака собаки или плач младенца-привидения? Потому что я наконец решил, что это все-таки был младенец. Чем-то страдающий и невидимый. Я не самый большой любитель собак и, наверное, поэтому вообразил себе, что плачущая кроха могла быть моей младшей сестрой, вызванной из небытия. Зловещая и пугающая мысль. Я кое-как стянул одежду и, повалившись на койку, погрузился в забвение.

9

Сузанна прибыла в Саутпорт к четырем часам дня. Апокалиптическая погода осталась позади экспресса, с грохотом унесшего ее на юго-запад. К середине утра за окном появились поля, усыпанные пшеничным и рапсовым золотом, напомнив ей, что сейчас все-таки июнь. Пересадку пришлось делать дважды. Саутпорт уже не был тем курортом, чья слава гремела в Викторианскую эпоху, когда в город один за другим прибывали поезда, набитые воскресными экскурсантами из Шотландии, Ланкашира, Йоркшира или промышленных районов Мидлендса, «черной страны» с ее рольными шахтами и сталелитейными заводами. Канул в прошлое и статус кичливого местечка для богачей, который Саутпорт приобрел себе в двадцатые годы. Знаменитый открытый плавательный бассейн в стиле ар-деко давно снесли, построив на его месте раздутый торговый центр, увешанный вывесками дисконт-магазинов. И следа не осталось от роскошного «Палас-отеля», где некогда обитали привидения. Даже Лорд-стрит, впечатляющий бульвар с эксклюзивными бутиками, и тот пребывал в упадке. То и дело глаз натыкался на прорехи в сплошном навесе, который прикрывал тротуар на добрую милю. А у входов в парочку ювелирных салонов поярче и побогаче дежурили охранники.

Все это Сузанна знала еще до того, как воочию увидела доказательства, потому что информацию о Саутпорте распечатала, еще находясь в гостеприимных стенах семинарии. Наиболее критическая оценка эстетического и экономического упадка исходила от местного совета по туризму. Этот некогда великолепно спланированный и образцово содержащийся город стал подвергаться систематической вандализации с первой половины семидесятых, когда Саутпорт потерял независимый статус и попал под юрисдикцию сефтонского муниципалитета, который, судя по всему, не руководствовался ничем, кроме презрения, зависти, безразличия и алчности. Если считать Саутпорт пресловутой курочкой, несшей золотые яйца, то Сефтон прикончил ее. Первое же крупное решение, принятое чиновниками, стало симптоматичным. Саутпортские автобусы – не то что расцвеченные, а можно сказать, прямо-таки разряженные в великолепную золотисто-алую ливрею с крестом на щите городского герба – были немедленно перекрашены в зеленый сефтонский цвет, утилитарный и безликий. Это мероприятие по внедрению угрюмой визуальной аскезы напрочь противоречило веселому настроению, которое ожидали видеть туристы. Последующие шаги оказались столь же бестолковыми, но куда более вредными. Сефтонские градоначальники решили продать саутпортский песок производителям цемента. В результате исчезли знаменитые дюны, на которых семейства проводили пикники из поколения в поколение. Желтые пологие песчаные холмы пропали вдоль дороги до самого Биркдейла, северной границы природного заповедника Формби. Ободрать заповедник Сефтону все же не позволили – здесь начиналась другая власть, – но вот Саутпорту не повезло.

Впрочем, во времена Гарри Сполдинга Саутпорт был блестящим и роскошным местом. Красивый солнечный город, посвященный удовольствиям. Он на голову превосходил Блэкпул и Моркам и знал это. Здесь процветали казино, роскошные кинотеатры и концерт-холлы – в мраморе и венецианской мозаике. И здесь были деньги. Чистокровные скакуны для ипподрома в Эйнтри тренировались на местном побережье. Гольф-площадка в Биркдейле считалась лучшей в Англии. Авиаклуб братьев Жиро располагался на плотной, гладкой полосе между песчаными дюнами и морем. Шоу-звезд в сезон отпусков манил к себе Флорал-холл, а летняя цветочная выставка в парке «Виктория» как минимум составляла конкуренцию ежегодному аналогичному празднеству в Челси. А Лорд-стрит в ту пору хвасталась магазинами, которые могли посоперничать с любым бутиком Парижа или Милана.

Сузанна прошла станцию насквозь и очутилась на Чепл-стрит. Гостиничный номер она забронировала прошлым вечером по электронной почте, подобрав себе небольшой частный отель, симпатично выглядящий, но при этом не слишком дорогой. Тот факт, что это удалось сделать без затруднений, свидетельствовал, надо полагать, о падении туристической конъюнктуры. Некогда местные гостиницы и пансионаты были заполнены с конца мая по начало сентября, но все это кануло в прошлое… Из информации на веб-сайте Сузанна вынесла, что город подавал себя скорее как удачное местечко для устроения конференций, а вовсе не как курорт, где люди могли бы проводить выходные дни.

Сузанна отлично отдавала себе отчет в том, что тратит средства Би-би-си на нечто, не имеющее никакого отношения к телерадиовещательным программам. С другой стороны, за минувшие пять лет она сама была свидетелем бездумной растраты корпоративных денег.

Чепл-стрит была отдана на откуп пешеходам. Покупатели глазели на витрины невыразительных магазинов или сидели за столиками кафе «Неро». Пара уличных музыкантов среднего возраста стояла с электрогитарами посреди улицы, наигрывая старый хит группы «Дайр стрейтс». Сузанна почувствовала укол разочарования. Дело не в том, что город выглядел более скучно, нежели остальные, а в том, что она могла сейчас находиться где угодно на территории Англии. Сузанна шмыгнула носом и посмотрела вверх. Свежий летний бриз с моря пах озоном и солью. Небеса отливали тем мерцающим, многослойным кобальтовым светом, который можно видеть только в прибрежных городах, где солнечные лучи отражаются от воды.

Чепл-стрит пролегала параллельно Лорд-стрит. Вернее, только частично, потому что главная торговая улица города тянулась на изрядную длину. Сузанна углубилась в крытый переулок и вышла на широкий проспект с высокими деревьями и фонтанами. Слева, как ей было известно, располагалась центральная городская библиотека, а напротив ее главного входа должно, по идее, находиться туристическое бюро. Сузанна взвесила в руке дорожную сумку, из которой состоял весь ее багаж. Ничего, время распаковать вещи еще будет, а пока что надо бы кое-какие секреты разгадать.

Увы, никаких тайн при первом посещении крупнейшего архива и книгохранилища Саутгемптона ей раскрыть не удалось. Библиотека имени Аткинсона располагалась во внушительном здании, приобретенном на средства филантропа, чье имя она носила. В другом крыле находились арт-центр и картинная галерея, опять же имени Аткинсона. Во времена Сполдинга роль арт-центра играл театр, где устраивали яркие премьеры и ставили пьесы, превозносимые за их экстравагантность. Однако Сузанна понимала, что живет в более практичную эпоху. Кстати, как выяснилось после оформления временного читательского билета, библиотека оказалась превосходной. Здесь имелся богатый архив с яркими свидетельствами истории развития города. Масса сведений о той катастрофе, когда экипаж одного из судов спасательной службы Саутпорта кинулся на выручку потерпевшему крушение барку «Мексика». И совсем ничего не нашлось про Джейн Бойт.

Потратив часа полтора на бесплодные поиски, Сузанна решила отправиться попить кофе. Она пересекла бульвар и очутилась на западной стороне Лорд-стрит, где расположены магазины, затем свернула направо и через квартал нашла кофейню «Коста». Здесь варили кофе из зерен, обжаренных на фабрике, что располагалась на улице Олд-парадиз, буквально за углом того ламбетского дома, где они жили с Мартином. Когда ветер дул в их сторону, в воздухе появлялся знакомый, домашний аромат. Заказывая свою порцию напитка, Сузанна обратила внимание, что на стене имелась даже сепийная фотография улицы Олд-парадиз. Сейчас, когда июньские тени уже начали медленно вытягиваться, предвещая сумерки, Сузанну пронзило чувство, что она очень далеко забралась от дома.

Что, если Мартин никогда не вернется? Отвратительная мысль, которую приходилось гнать от себя всеми силами, и поэтому она постоянно крутилась на более глубоком и менее дисциплинированном уровне сознания. Что, если им уже никогда не доведется вместе посидеть за столиком в «Мельнице», попивая коктейли под слезливый рок-блюз, который так любил хозяин заведения? Больше не будет спонтанных пикников в Арчбишопс-парке, теннисных партий теплыми летними вечерами, шопинг-экспедиций в лабиринте фруктовых лавочек и антикварных магазинчиков Южного Марша, совместных копаний в книжках и пластинках букинистов… Что, если они уже в последний раз провели ночь в одной постели, обменялись последними интимными ласками? Пытаясь избавиться от навязчивой мысли, Сузанна огляделась по сторонам, с неудовольствием подмечая юных туристок, которые стайками набивались в кофейню и носили слишком много макияжа для светлого времени суток и слишком мало предметов одежды. Что, если уже никогда она не услышит знакомый звук его ключа в дверном замке? Его вещи так и останутся теперь висеть в шкафу? Подушка рано или поздно утратит его запах? Но ведь именно по этой причине она сюда и приехала. Да-да, вот почему она очутилась в этом незнакомом месте. Она сделает все, что можно, лишь бы обеспечить его счастливое возвращение. Что угодно сделает.

Сузанна отхлебнула кофе. Уставилась на все еще привлекательный бульвар за окном, силясь вообразить на нем Гарри Сполдинга. Он заявлял, что собирается походить по магазинам Лорд-стрит. Наверное, он был в шляпе и летнем костюме. Понятное дело, не из ситца, да и канотье здесь тоже не подойдет. Сполдинг был «европеизирован». Попивал коктейли с Фицджеральдом и боксировал с Хемингуэем в Париже. Может статься, удостоился встречи с Гертрудой Стайн или чокнутым гуманитарием Эзрой Паундом. Наверняка водил шапочное знакомство с черным магом Алистером Кроули. Да ну конечно, какие тут могут быть ситцевые костюмы и соломенные канотье? Тут годятся только плотный шелк, светлая мягкая шляпа и еще ротанговая тросточка, которую он бы крутил, вальяжно обходя сверкающие магазины на Лорд-стрит, присматривая себе бриллиантовую булавку для галстука или гравированный серебряный портсигар. Его образ вполне отчетливо стоял перед глазами. Все детали на месте. Хотя… Нет, походка Сполдинга не была ленивой и вальяжной. Он перемещался легким, скользящим шагом. Как хищник.

На следующее утро – не зная, чем заняться еще, – Сузанна вновь отправилась в библиотеку. Ее гостиничный номер оказался вполне комфортабельным. За завтраком она прикинула идею провести разведку здешних мест, которые вроде бы не изменились и выглядели многообещающими. Старый адрес Джейн у нее имелся, но Сузанна и так понимала, что нечего рассчитывать туда заявиться, постучать в дверь и найти на пороге восьмидесятилетнюю и склонную к болтовне дочь Джейн. Причина уверенности? Джейн Бойт скончалась в 1971 году, не оставив потомства. Интернет и модность генеалогической темы на телевидении позволяли с легкостью вести поиски в этом направлении. К примеру, два года назад Сузанна сама занималась сбором материалов о потомках одного из комедийных актеров, который происходил как раз из данного северного региона страны. После этой работы ей стали хорошо знакомы фамилии коренных семейств Саутпорта. Словом, на обнаружение наиболее заметных фактов у нее ушло не более пятнадцати минут. Судьба Джейн завершилась тупиком. В своей жизни она встретила великого человека по имени Майкл Коллинз и одного негодяя по имени Гарри Сполдинг. Насколько близко она была с ними знакома, остается неизвестным, однако конец ее собственной жизни можно сравнить скорее с жалобным хныканьем, нежели с пушечным выстрелом. Такова участь большинства людей. Шик не является качеством, которое способно само себя поддерживать, если только ты не Марлен Дитрих. Или Пабло Пикассо.

И вновь библиотека Саутпорта ничего не дала Сузанне. Потратив два часа на бесполезное копание в пыльных архивах, она вышла, взяла себе чашечку кофе и уселась под тентом за уличным столиком на залитой солнцем Лорд-стрит. Итак, что делать дальше? Может, следует вернуться в Ливерпуль и покопаться там в морском архиве? Что, если «Темное эхо» и на верфи Патрика Бойта проявила себя столь же склонной к несчастным случаям, как это было у бедного Фрэнка Хадли? Может, здесь появится какая-то зацепка?

Она вздохнула. Отпила капучино. Некоторое время понаблюдала за движением на улице. Почти все машины отливали серебром, как это нынче принято чуть ли не повсеместно. Покрутила в руках пачку «Мальборо», так и не достав ни одной сигареты. Спрашивается, что может доказать большое число несчастных случаев восьмидесятилетней давности на одной из ливерпульских верфей? Она знала, что над Мартином с его отцом нависла беда, и для доказательства этого факта ей не требовалось составлять опись былых происшествий. Для нее и так уже все было ясно. А вот что нужно, так это выявить некое бесспорное доказательство, ради поисков которого интуиция привела Сузанну в Саутпорт. Это не случайное совпадение, задача требует задействовать те навыки, которые Сузанна наработала за свою профессиональную карьеру. Речь идет о ее обязанности и единственной надежде. Попивая кофе и страдая от желания покурить, она силилась придумать нечто, что не даст ей утонуть в глубоком и необоримом отчаянии, готовом захлестнуть ее как цунами.

– Не возражаете, если я присяду, милочка?

Сузанна улыбнулась в сторону силуэта на фоне солнечного сияния. Честный ответ, разумеется, гласил бы «нет». Рядом с пожилыми людьми тебе всегда грозит опасность быть втянутым в разговор. Особенно здесь, на севере, где, как ей было известно, полнейшие незнакомцы так и норовят завести беседу, в то время как в Лондоне, к примеру, подобная манера характерна лишь для сотрудников службы психологической помощи жертвам преступлений, аварий и так далее. Здесь же, кстати, даже возраст не имел значения. Местная молодежь тоже отличалась подобными склонностями.

Мартин предупреждал ее об этом еще много лет тому назад. Сам он воздерживался от такого поведения, чего не скажешь про его отца. Магнус был родом из Манчестера и постоянно болтал с незнакомыми людьми. По собственной инициативе. Сузанне самой довелось быть пару раз свидетельницей аналогичных случаев.

– Слушай, какая муха укусила твоего отца?

– В смысле?

– Да он постоянно стремится привлечь к себе внимание. Что за маниакальная склонность?

– Просто ему это нравится. И ничего маниакального тут нет.

– Он готов болтать с кем ни попадя.

– Сузанна, он ведь из Манчестера, – рассмеялся Мартин. – Согласен, ему нравится покрасоваться. Бог свидетель, тщеславия в нем хоть отбавляй, но это нельзя считать его пунктиком.

– Чего-чего?

– Неважно.

В конечном итоге она поняла. И вот почему изобразила на лице – как сама надеялась – теплую и дружелюбную улыбку, адресованную пожилой леди, которая сама себя пригласила к ее уличному столику кофейни «Коста» на саутпортской Лорд-стрит в северной части Англии, где люди питали склонность болтать с незнакомцами, хотя считать это за пунктик не разрешалось. При этом Сузанна постаралась периферийным зрением прочесать окрестности.

– Да-да, милочка, везде занято.

А ведь верно. Все прочие столики были оккупированы семьями, молоденькими продавщицами (коль скоро час стоял обеденный) и толстыми, одышливыми бизнесменами, которые яростно затягивались поставленными вне закона курительными палочками.

– Прошу простить, – искренне сказала Сузанна. Она приподнялась со стула и протянула руку. – Меня зовут Сузанна. Очень приятно познакомиться.

Старушка улыбнулась. Официант – явно уроженец Восточной Европы – немедленно доставил кофе со льдом. Стало быть, ее тут хорошо знают. Завсегдатай. Да и как иначе? Сузанна немного удивилась выбору напитка и тут же дала себе мысленного пинка за снобизм. Что за нетерпимость такая, в самом деле? Местечковая узколобость лондонской жительницы…

А вот Гарри Сполдинг подобными предрассудками не страдал.

– Милочка, вы смотритесь как-то потерянно. Извините за откровенность.

Некогда эта старушка была блондинкой. Нынче же ее седые волосы были стянуты назад, открывая лоб, покрытый кракелюром крошечных морщинок. Шевелюра ухоженная, плотная и обильная. На ней были крупные солнечные очки, которые она сняла и положила на столешницу. Старомодные зеленоватые линзы. Черепаховая оправа. Незнакомкка поставила локти на стол, переплела пальцы, и Сузанна увидела золотые часы от «Картье» и перстень с громадным рубином в обрамлении камней помельче. Ничего себе провинциалка.

– Меня зовут Элис Донт. Так и подмывает спросить, отчего такая красавица выглядит столь удрученной. А ведь вы красавица, милочка. На удивление.

– Спасибо.

– Но я не буду расспрашивать, – подмигнула Элис Донт. – Просто предоставлю вам возможность самой об этом рассказать. Если, разумеется, вы на это решитесь.

– Я ищу материалы о женщине из Саутпорта, – вздохнула Сузанна. – Точнее говоря, она жила в Биркдейле. Ее звали Джейн Бойт.

– Да, знавала я такую. – Элис Донт приподняла стакан и отпила пару глотков. Стекло осыпали росинки конденсата. Рука старушки ничуть не дрожала. – Ну это я так говорю. На самом деле с ней была знакома моя мать.

– Я собираю сведения о ее жизни.

– О? Каким же образом?

– Вон в той библиотеке. – Сузанна жестом показала на противоположную сторону улицы.

– Джейн Бойт была из Биркдейла, – фыркнула в стакан Элис Донг.

– Да, знаю. Она там жила.

– Милочка, в свое время и в Биркдейле имелась библиотека. Исчезла, конечно… Как и все прочее в этом некогда великом городе. Уничтожена, снесена… Земля продана сефтонскими чиновниками. Ради многоквартирных домов. Офисов. Ради опошления.

– А какой она была, эта Джейн?

Элис Донт улыбнулась лукаво, чуть скрытно:

– А вот такой, как и вы, Сузанна Вы с ней на удивление похожи. Должно быть, я именно поэтому и остановилась. Прогуливалась, видите ли, по Лорд-стрит и вдруг оказалась перенесена в прошлое лет на восемьдесят. На минутку почудилось даже, что я натолкнулась на привидение.

Сузанна подарила ей встречную улыбку или, по крайней мере, попыталась.

– А вы не боитесь привидений, Элис?

Старушка отпила из стакана.

– Разумеется, боюсь. Но один мужчина, чье мнение я очень ценила и уважала, как-то раз – давным-давно – сказал мне, что надо смело смотреть в лицо своим страхам.

Сузанна не пропустила мимо ушей прошедшее время.

– Ваш супруг?

– Сын, – ответила Элис Донт.

– Прошу прощения…

– Но вы очень симпатичны. – Старушка поставила стакан и забрала со стола солнечные очки. – Мне в ту пору было всего-то семь или восемь… А знаете что? Если вы захотите найти меня здесь завтра, примерно в это же время, я могла бы рассказать то, что помню об этой довольно несчастной женщине, которую вы, Сузанна, столь живо мне напомнили.

После ухода старушки Сузанна еще посидела за столиком, наблюдая, как в июньском тепле оплывают кубики льда на донышке стакана. Саутпорт насчитывал множество стариков, которые провели здесь всю жизнь. Демографический казус. Тем не менее факт есть факт. В их числе можно было встретить девяностолетних и даже столетних жителей. Но сколько из них знали Джейн Бойт? Встреча с Элис Донт – это чистая случайность или роковая предопределенность? Внезапно Сузанна пожалела, что рядом нет монсеньора Делоне, чья сила и уверенность послужили бы ей поддержкой. Сейчас Сузанна испытывала чувство великого одиночества и оторванности. Она поежилась, несмотря на теплую погоду, и решила потратить вторую половину дня, обследуя те части города, которые имели непосредственное отношение к забуксовавшему расследованию.

Она пошла на юг, в сторону Биркдейла и Уэлд-роуд. Магазины встречались все реже, и наконец дорога привела ее в квартал с громадными садами и внушительными особняками. Многие дома превратились в пансионаты, зубоврачебные клиники или просто служили резиденциями для состоятельных профессионалов типа дипломированных бухгалтеров, архитекторов, поверенных или оценщиков страховых обществ. Об этом свидетельствовали указатели или латунные таблички при входе. Кое-какие здания поделили на квартиры, а обширные лужайки сровняли и замостили под парковки для автомобилей жильцов. С другой стороны, многие особняки так и остались в прежнем виде. Торговцы, разбогатевшие в Ланкашире или Мерсисайде, охотно переселялись сюда буквально толпами. Это и был Саутпорт золотого лета Гарри Сполдинга.

В конечном итоге она достигла Биркдейла и повернула вправо на Уэлд-роуд. Дорога вела на пологий холм в полумиле отсюда, где, как знала Сузанна, начинался пляж. Дома по обеим сторонам стали вроде бы еще больше и внушительней. Все разные, хотя помимо внешней грандиозности у них имелись некоторые общие черты. Многие здания несли на себе башенки, а стены имели зубчатые венцы, как у старинных крепостей. Сузанна улыбнулась, вспомнив собственные ожидания перед поселением в гостевую комнату нортумберлендской семинарии. Здесь же перед ее глазами стояли образчики викторианской готики. За этими высокими парадными дверями из окованных дубовых панелей с витражами легко себе представить сумрачные салоны, заставленные мебелью в стиле Уильяма Морриса. Та же тема повторялась, причем в утрированно-преувеличенных пропорциях, в «Палас-отеле», который некогда занимал обширный участок слева, неподалеку от холма, откуда должен открываться вид на море. Что обо всем этом думал самопровозглашенный модернист Гарри Сполдинг, остается только гадать. «Палас-отель» сошел скорее со страниц Теннисона, нежели Т. С. Элиота. И опять-таки, в нем обитали привидения. Возможно, этот факт забавлял или даже восхищал сардонического американского постояльца.

Единственным общественным заведением, дошедшим до наших дней в районе бывшего «Палас-отеля», являлся паб на Уэлд-роуд, именуемый «Приют рыбака». Первоначально построенный в качестве каретного сарая при гостинице, он был затем переделан в бар для заезжих гостей. Именно сюда декабрьской ночью 1886 года принесли тела четырнадцати моряков, погибших при попытке спасти тонущий барк «Мексика». На период опознания «Приют рыбака» превратился в импровизированный морг, а соседний «Палас-отель» служил штабом местной полиции, которая предприняла торопливое и поверхностное расследование.

Сузанна заказала себе «Гиннес» и погладила одну из четырнадцати бронзовых русалок, на которые опиралась столешница барной стойки. Четырнадцать фигурок, отлитых в память о погибших моряках. Она передернула плечами, задумавшись о том, какой может быть смерть на море; о легких, заполненных соленой водой; об утопленниках, чьи тела выбрасывало на берег, где прибой облизывал серую, ко всему безразличную плоть. В результате она решила забрать выпивку наружу, чтобы на солнышке посидеть за уличным столиком.

«Палас-отель» открылся в ноябре 1866 года. Построен он был по проекту манчестерской архитектурной фирмы «Каффли, Хортон и Бриджфорд». На пике своей популярности гостиница горделиво располагала 1000 номерами и даже владела собственной станцией на Чеширской железной дороге, которая – во имя удобства постояльцев – вела прямиком к ипподрому в Эйнтри. Впрочем, такого количества гостей здесь никогда и не было. В 1881 году к зданию пристроили водолечебницу, чтобы привлечь клиентуру из числа болезненных жителей северных промышленных графств. К эпохе Сполдинга гостиница завела себе даже собственный аэродром. В последующие годы среди постояльцев можно было найти знаменитые имена типа Кларка Гейбла или Фрэнка Синатры. Однако слухи о паранормальных явлениях преследовали это заведение практически с момента основания. Здесь, по обоюдной договоренности, совершили самоубийство две сестры. Последним и наиболее печальным событием в мрачной истории отеля явилось обнаружение трупа похищенного ребенка под одной из кроватей в 1961 году. Девочку выкрал и изнасиловал кухонный чернорабочий, которого потом повесили за это преступление. Скандал нанес гостинице смертельную рану. В 1969-м здание снесли, причем рабочие жаловались на звук движущихся лифтов, которые упорно продолжали звенеть и поскрипывать, словно перемещались с этажа на этаж – при полностью отключенном электропитании.