Текст книги "Стеклянный мост (СИ)"

Автор книги: Ежи Радзивилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

осторожный глоток и сказала, тщательно подбирая слова:

– Вопрос об этом человеке держат под контролем на Самых Высоких

Уровнях. Мы поможем его отыскать. Я свяжусь с тобой в ближайшее время. Но

он должен сделать то, что я хочу. Это уже твоя задача. Меня не интересует,

как ты его уговоришь.

– Но... – Барбара запнулась. Глаза Натальи немедленно обледенели:

– Это что еще за "Но"?!

– Я только хотела сказать, что если он так быстро перемещается, то

как я за ним успею?

– С этим поможет наш друг, не правда ли, барон?

– Буду счастлив, – изящно поклонился тот, ухитрясь не расплескать

ни капли из своей кружки.

– Ну, это все, – Смирновская резко хлопнула ладонями по столу,

встала, – Вопрос о нелегальном пребывании в заповеднике Ахайя пилота

Барбары Юкке мы оставляем открытым до результата ее переговоров. Пока же

она гостья барона в этом симпатичном замке. Мне пора, счастливо оставаться.

Наталья Смирновская исчезла с легким хлопком.

– Что же, девушка, – сказал барон, – Если не хотите топить нос,

пойдемте, покажу ваши апартаменты. Удобства у нас не очень, сами понимаете,

феодальные времена, но в замке есть пара комфортабельных комнат, куда я

рискну вас поселить.

– Таким образом, я под домашним арестом? – уточнила Барбара.

– По собственной глупости, – усмехнулся барон, – Ведь можно было

взлететь и связаться сверху? Можно же было не акцентировать внимание на

своем посещении заповедного мира? Однако не думаю, что где-либо на планете

вы нашли бы лучшие условия, чем у меня.

В кабинете на миг стало темнее, Барбара успела увидеть бесшумно

взлетающий белоснежный корабль.

– И это заповедный мир? – иронично спросила она. Барон прищурился:

– Не забывайте, я его куратор. Если контрабандист работает со мной,

это же почти индульгенция. Ну уж а если сам по себе, тогда пусть

побережется, а то вдруг да произойдет несчастный случай?

– "Раковина" Бледного Лиса, я узнала ее, – укоризненно сказала

Барбара.

– Ерунда, вам показалось. Пойдемте же, – предельно вежливо сказал

барон, – И запомните, если вы будете проявлять ненужное любопытство, это

может вредно отразиться на вашем драгоценном здоровье. А здоровье нужно

беречь смолоду, чтобы дожить до мудрой старости.

Они спустились вниз по старинной деревянной лестнице, там, в холле

третьего этажа, их встретил сухощавый старик с пронзительными зоркими

глазами на покрытом мелкими морщинами темном худом лице.

– Очень хорошо, что ты здесь, – кивнул старику барон, – Это Барбара

Юкке, моя гостья. А это дворецкий замка, его зовут Хвалл. Мы поселим леди в

тех комнатах, которые недавно закончили.

– Да, милорд, – поклонился старик, отодвинул рукав камзола и сказал

в наручный ком: – Пошлите Экси и Плирку в новые гостевые комнаты. Растопить

камин, приготовить для леди.

Спросил:

– Леди обедает с милордом? – Увидев кивок, распорядился в ком: -

Добавьте прибор на обеденном столе. Меню номер два, напитки обычные.

– Спасибо, Хвалл, – кивнул барон, – Ну, мы пройдемся по галерее, а

вы уж сообщите, как все будет готово.

– Разумеется, милорд, – поклонился Хвалл и неслышно растворился в

полумраке.

– Чудесный старик, – сказал барон, ведя под руку Барабару к обитым

темной кожей высоким двустворчатым дверям, открывающимся при их

приближении, – Право, не знаю, как бы я без него управлялся со здешним

огромным хозяйством.

– Если вы настоящий барон, то как же с формой тайной полиции Гдема?

– чуть иронично спросила Барбара. Ее спутник изящно отмахнулся:

– Ах, это! Ну, вы же понимаете, что в феодальном обществе проще

управлять, будучи аристократом. Но барон я самый настоящий, точно так же и

самый настоящий офицер по особым поручениям Тайной полиции Гдема. Будучи

куратором заповедного мира, это опять-таки многое облегчает, знаете ли.

Посмотрите, какой отсюда прелестный вид.

Они приблизились к застекленной плоскости галереи, охватывающей

часть третьего этажа здания и по сути превращенной в длинную просторную

застекленную лоджию. Барбара кивнула, рассматривая открывающийся с высоты

пейзаж. Прямо под ними расстилался по холмам долины небольшой городок,

жмущийся к крепостной стене, перекрывающей долину вплотную к почти отвесным

скалам. За городком зеленели прямоугольники огородов, еще ниже и дальше

простирались поля херши. Ворота в крепостной стене были открыты, в них

неспешно вступал караван вьючных животных, издалека схожих с верблюдами или

андскими ламами. Караван двигался к большому двухэтажному деревянному

зданию, жмущемуся к крепостной стене. На верховых животных сидели

закутанные по самые глаза люди в черном. Их уже увидели, и из здания вышли

несколько подростков.

– Торговый караван? – спросила Барбара. Барон кивнул:

– Сейчас это не редкость. Привезли нам разные лекарственные травы,

кое-какое минеральное сырье. Увезут изделия наших кузниц, ткани и

деревянные детали для своих нужд. У нас здесь хорошее географическое

расположение, роем каменный уголь, добываем железо, делаем из привозного

сырья товары для кочевников, собираем и перерабатываем херши, – с гордостью

сказал он, – Знаете, треть зимних пальто и половина теплых стеганых одеял

на этом континенте набита ватой, выращенной здесь. Зато вынуждены ввозить

керамику. У нас совершенно нет пригодной для нее глины!

Один из всадников что-то сказал ближним и поехал к замку. Барон

отодвинул рукав полицейского мундира, сказал в коммуникатор:

– Это я, Хвалл. Кажется, у нас сегодня день посещений. Пожалуйста

встреть миледи Энотикину внизу. Она как раз подъезжает к крыльцу.

– Да, милорд, уже иду, – донесся бесстрастный голос слуги, -

Проводить ли ее к вам?

– Разумеется. Да, и распорядись приготовить ее комнаты, если она у

нас заночует либо захочет отдохнуть.

– Уже сделано, милорд, – донеслось до Барбары. Барон тряхнул рукой,

закрывая коммуникатор.

– Значит, приехала Энотикина, – задумчиво сказал он.

Караван внизу все втягивался в ворота, постепенно исчезая в здании.

– Торговля, ремесла, – обобщила Барбара, – Вам досталось неплохое

место.

– Досталось? – саркастически повторил собеседник, – Это все сделано

на месте полудикой деревни горцев и развалин, к которым и прислониться-то

без опасности для жизни и костюма было нельзя. Наши люди десять дет тяжко

трудились от темна до темна, чтобы все стало таким, каким вы видите. Знаете

ли, какие здесь холода? Огонь в камине мерзнет! У нас в летнюю-то ночь

человек может насмерть замерзнуть, – Барон вздохнул, покачал головой, -

Впрочем, что это я? Сам не без греха. Однажды позавидовал одному человеку,

а тот почти так же возмущенно сказал, что райские пейзажи вокруг – плод

адски тяжелой многолетней работы. Наверное, такое и райские кущи сильно

обесценит. Зато у нас теперь все живут в теплых, идеально подходящих к

суровому климату домах, едят мясо каждый день и ругают своего доброго, но

непрактичного барона. А раньше тряслись от холода и страха в ветхих хижинах

и ели кашу-затируху, приправленную сушеными листьями херши. И молчали.

Двери распахнулись, в них быстро вошла смуглолицая черноволосая

черноглазая дама средних лет, небрежно кивнула Барбаре и звонко расцеловала

барона:

– Рик Хаш, гром и молния! Сколько мы не виделись?

– Четыре с половиной зимы, Энни, – барон мягко обнял ее и чуть

отстранил от себя, рассматривая, – Все такая же.

– Если бы, дорогой. Мы все стареем, один ты как был упругий и

румяный, так и остался, – вздохнула дама, – Я погощу у тебя день или два,

хорошо?

– Гости, сколько захочешь, – он пожал плечами, – Позволь

познакомить тебя с Барбарой Юкке, она пилот и гостит здесь, пока решается

ее дело. Барбара, это миледи Энотикина, одна из вождей кочевников шарани.

– Как поживает твоя Ди? – улыбнулась Энотикина, – Не растолстела?

– Поживает прекрасно, – кивнул барон, – Ударилась в науки, защитила

магистерскую диссертацию по механике в нашем университете.

Засмеялся, отмахнулся:

– Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы с тоски не

вешалось.

Пискнул коммуникатор, голос Хвалла сообщил:

– Милорд, комнаты для дам готовы. Не желаете ли переодеться к обеду?

– Хорошее предложение, – кивнула Энотикина, – И очень вовремя.

– Спасибо, мы сейчас спустимся, – сказал в коммуникатор барон.

042 Hex. RET (Вернутся назад)

...Он вышел из призрачного столба в Сибири, недалеко от

желездорожного вокзала в Чите. Он выбрал этот город, не без основания

считая, что все засвеченные места до сих пор отслеживаются глобалом и его

головорезами, а в Чите Ежи никогда до этого не был.

– Я ненадолго, – оправдываясь прошептал он сам себе, проверяя

настройку психополя. Все было в порядке, умеренно потрепанный рабочий

костюм от Дизеля никто не принял бы за инопланетный, как и соплеменный

баул. В принципе, психополе можно было отключить, но Ежи был готов в любое

время активировать "замороженный" вход в Сеть. Это было его последнее

достижение – как бы работающий, но неактивный и совершенно незаметный

терминал Сети постоянно находился ровно в полуметре перед ним. Стоило

активировать, шагнуть – и ку-ку, секьюрити!

Закончив проверку, огляделся. Земля. Россия. Задворки вокзала.

Лето, вечер, вонючие мусорные контейнеры, тощий породистый ротвейлер с

опаской поглядывает из-за мятого бака. Пока еще с ошейником. Значит сбежал

или потерялся совсем недавно.

– Привет, эхао, – сказал ему Ежи.

– Ты говоришь? – недоверчиво спросил ротвейлер.

– Говорю, эхао. Ты голоден? Чем я могу тебе помочь?

– Хочу есть. Но боюсь.

– Меня?

– Да.

– Не стоит. Потерпи, я принесу еды, – предолжил Ежи, – Подождешь?

– Да, – Пес был немногословен, – Скажи, это вокодер?

– Вокодер? Нет, это другой прибор. Лучше, – растерялся Ежи, -

Откуда ты знаешь про вокодеры?!

– Один москвич рассказывал. Там кое у кого уже появились. От тебя

скверно пахнет. Чужим. Так ты идешь за едой?

– Значит, межвидовой контакт уже состоялся, – задумчиво сказал Ежи,

– Да, я сейчас приду. Я возьму еду в буфете. Тебе все равно что или что-то

конкретное?

– Десяток "горячих собак" без чили, – неуверенно сказал ротвейлер.

Ежи кивнул и вышел за угол. Буфет в подуподвале работал, и за

непривычные, новые купюры ему спокойно сунули в бумажный пакет десяток

сосисок в тесте. Выпив залпом стакан жидкого кофе, поспешил к ротвейлеру.

Тот высунул морду из-за того же бака:

– Кидай сюда, я разберусь.

Пакет плавно шмякнулся возле морды.

– Вопрос, – попросил Ежи.

– Спрашивай.

– Ты потерялся?

– Можно сказать да, – в преобразованных психополем интонациях

голоса пса явно прозвучала ирония. Из ресторана доносился разухабистый

мотив, от помойки воняло. Джей вздохнул глубже. Да. И это – тоже Земля. Пес

жадно рвал сосиски в тесте, давился и кашлял.

Когда пес закончил есть, Ежи счел возможным заговорить:

– Эхао, значит, ты сейчас бездомный?

– Значит, да.

– Я тоже.

– Ты не бездомный. Ты чужой. Москвич про вас рассказывал.

– Потом ты мне про него расскажешь. Раз уж мы познакомились, то

меня зовут Ежи. А тебя?

– Ну, по документам я Хэнк. А на самом деле Ломаный Зуб.

– Ты все еще опасаешься меня?

– Нет.

– Вышел бы.

– Не могу.

– Ну... – Ежи замялся, – Тогда можно мне подойти так, чтобы

посмотреть на тебя?

– Какой смысл? – вопросом на вопрос устало ответил ротвейлер, – Ну

я калека. И? Что дальше?

В ресторане пьяные голоса затянули "Батьку Махно", отчего-то путая

слова: "Кр-расные с косами вдоль дорог стоят, это дело дохлых дьяволят!"

– Может быть, я смогу помочь, – предположил Ежи, трогаясь с места и

обходя вокруг баков.

– Что же, если тебе так любопытно, – буркнул пес, – В конце концов,

что я могу сделать?

Ломаный Зуб был когда-то отличным псом. То, что он выставлял из-за

бака, было худым, но нормальным, а вот парализованная задняя часть,

грязная, со стертой шерстью, с мухами на безобразных зловонных язвах – вот

это действительно было жутким.

– Да. Примечательное зрелище, – кивнул головой Ежи, – Может быть,

ты примешь от меня помощь?

– Какую?

– Я знаю одно место, где тебе помогут.

– Шприцом со снотворным? – горько спросил пес.

– Нет, Мы говорим на Истинном языке и я не лгу. Там тебя вылечат, -

уточнил Ежи, – Там очень хорошие врачи.

– Ну, может быть и так. Ну а тебе-то что за дело до меня?

– У меня был друг. Вашего вида, – сказал Ежи, – Он погиб, а я живу.

– И? Теперь ты вдруг почувствовал вину перед Народом? – интонации

облезлого калеки стали ядовитыми.

– "Неоказание помощи разумному существу есть тяжкое преступление по

любым законам", – тихо процитировал Ежи, – Скажешь, ты не разумное существо?

Пес помолчал, зевнул:

– Вот привязался со своей помощью. Да делай ты что хочешь, мне уже

давно все равно.

Ежи кивнул, укутал пса подобранным полиэтиленовым лоскутом и шагнул

в призрачный столб Сети...

... – Я так и знал, – буркнул Ломаный Зуб, принюхиваясь к новым

запахам.

– Запомни, кроме своего имени, ты толком ничего не помнишь, -

прошептал Ежи, открывая плечом дверь. В конце коридора мягко светил плафон.

Под плафоном за столом сидел полицейский. Увидев вошедших, он поднял брови.

– Мое имя не имеет значения, – сказал Ежи, – Я нашел неподалеку от

вас этого викха. Кажется, ему нужен врач.

– Положите его на кушетку справа, – отреагировал полицейский,

манипулируя коммуникатором.

– Если вы викх, то назовите свое имя, – попросил полицейский.

– Ломаный Зуб, – сказал пес, – Мне неудобно, парень, кажется ты

устраиваешь вокруг меня большую суету.

– Спасибо, достаточно, – кивнул коп, сказал уже в коммуникатор, -

Да, нужен врач. Тут притащили викха. Вид у него скверный. Ждем.

Деактивировал свой матюгальник, сообщил:

– Доктор выезжает.

С тяжким вздохом достал прозрачный бланк, положил перед собой:

– Значит, ваше имя Ломаный Зуб?

– Угу, – буркнул пес.

– Ломаный Зуб... – записал полисмен, – Что можете о себе сообщить?

– Задняя часть парализована. Это все, – пес встретился глазами с

Джеем. Джей кивнул.

– Ничего страшного, – успокоил его прлисмен, – Очевидно на вас

напали и возможно похитили. Но ваш друг наверняка хватится в ближайшее

время.

– А вдруг напали на обоих, а убежать смог только один? – спросил

Ежи.

– Не встревайте не в свое дело, – резко сказал полисмен, – И

вообще, если не хотите назваться, так сидите тихо. Я в этих обстоятельствах

имею полное законное право задержать вас для установления личности на 48

часов.

– Да нет, он тут не при чем, – застенчиво пробормотал пес, – Он

хотел помочь. Неоказание помощи разумному существу и все такое...

– Является тяжким преступлением, все верно, – кивнул полисмен, -

Таков Закон. Конечно, мы должны быть благодарны этому человеку. Так,

давайте повспоминаем побольше. Чем вы занимались у своего друга, помните?

– Кажется, был охранником, – пробормотал ротвейлер. Двери

открылись, в участок влетел человек с чемоданчиком в зеленой униформе:

– Добрый вечер, Эспрада. Та-ак, что тут у нас... – Он осмотрел пса

и кивнул, – Каталку, забираем в стационар. Скорее всего последствия

тазерного разряда. Там и помоем. Как мы себя чувствуем, дорогой?

– Вроде ничего, – буркнул пес. Ежи видел, что ротвейлер совершенно

ошалел от происходящего.

– Зуб, я же обещал, что тебе помогут. Я потом с тобой свяжусь. Мы

обязательно должны поговорить, когда ты поправишься, – сказал он псу,

помогая передожить его на каталку. Собаку увезли из участка, хлопнула дверь

за доктором, Ежи обернулся и встретился с холодным взглядом копа.

– Ну, Борода, и что теперь? – спросил полисмен.

– Значит, ни одно доброе дело не останется безнаказанным? – тихо

спросил Ежи. Полисмен долго молчал, хмуро рассматривая Ежи. Потом со стуком

положил коммуникатор на стол, – Я обязан просматривать картотеку. Только

честно: где ты его взял?

– Говорю же, случайно наткнулся. Ну и понес сюда, – пожал плечами

Ежи, – Себе на голову. А куда еще его девать? Мимо пройти я не мог.

– И ничего, конечно, не видел и не слышал, – едко сказал коп.

– Совершенно верно. Может, его кто подкинул поближе к вашей управе.

– Знаешь, чей это викх? Видел его раньше?

– Нет на оба вопроса.

– Хорошо, – вдруг кивнул тот головой, переходя на неофициальный

тон, – Иди. Ровно через полчаса я просмотрю файлы и узнаю твое лицо. Больше

я ничего сделать для тебя не могу.

– Спасибо, – серьезно кивнул Ежи и вышел из портового полицейского

участка. Шагнув через гипершунт на Церковную плошадь, он вызвал

полупрозрачный столб терминала и исчез...

...– Что он делал на Земле? – спросило изображение Натальи у

бледного Владлена Пихты, – Я не отрицаю человеческие чувства, всякую там

ностальгию и прочие глупости, но получается так, что Борода просто гуляет

по вселенной, плюя с сотого этажа на все законы! Хорошо, что пока только по

этой вселенной. И все же! Он что, нарушил уйму законов только для того,

чтобы приволочь брошенную собаку на Парацельс, да еще в полицейский

участок? Вы говорили с псом?

– Да, конечно, – кивнул Владлен, – Он видел Бороду первый раз в

жизни. Кто он, не имеет ни малейшего понятия. Борода представился псу как

Ежи. Обещал его потом отыскать и поговорить. О чем – пес не имеет ни

малейшего представления.

– Парень, – заметно подурневшее лицо Натальи приблизилось к экрану,

– Мне было бы наплевать на твою дальнейшую судьбу, но ведь это я

рекомендовала тебя в командиры подразделения. Не заставляй меня думать,

что я ошиблась. Где "Дорко"? Где Борода? У тебя осталось восемь дней.

– Мы идем по пятам, – сказал Пихта, – Беда в том, что как вы

однажды подметили, никто не моджет предсказать, что еще он выкинет. Но мы

уже сократили отставание до двадцати минут. Я почти уверен, что мы возьмем

его в ближайшее время. На Парацельсе ребята опоздали всего на двадцать три

минуты, и если бы он переместился не с Храмовой площади, мы взяли бы его на

выходе с вероятностью восемьдесят процентов.

– Я знаю, что такое определять выход с Храмовой площади, -

проворчала Наталья, – Ох смотри мне... Когда взяли Барбару, вам дали еще

месяц? Дали? И – что я вижу в плане результатов? Опять кучу дерьма?

Владлен с облегчением видел, что Наталья успокаивается. Он рискнул

добавить:

– Люди работают с крайним напряжением. Аналитики практически живут

на работе. Опергруппы даже спят в полном снаряжении. Поверьте, мы делаем

все возможное. Честно говоря, мы еще никогда так не работали.

– Значит, нужно делать невозможное, – тяжело уронила Наталья.

Связь прервалась. Владлен стоял перед металлической пластиной

холотерминала и чувствовал, как по спине бежит струйка пота. Он повернулся

к своим штабным:

– Все слышали?

Люди угрюмо закивали, пряча глаза. Лица аналитиков высохли, глаза

были обведены синими кругами.

– Я начинаю понимать нашу Железную леди, – заметил Пихта, – Если на

нее давят так же, то желание порвать негодяя на тряпки понятно и

простительно. Нет, я бы даже сказал, что она очень сдержанна. Ох дали б мне

этого Бороду сейчас!

Глаза Владлена мечтательно затуманились. Он встряхнулся:

– На этой работе точно станешь маньяком – садистом. А нам его и

пальцем трогать запрещено. Ну, хватит расслабляться. Есть новые данные?

– Данных пока нет, – сказала зеленокожая кайриксианка Крмн О"Орр,

– но если бы так гоняли меня, я давно бы залегла на матрасы с тонной дури.

В первом попавшемся заповеднике на неопределенное время. Игра в салочки

может надоесть в любой момент. А проверять все заповедные миры -

невыполнимая задача, даже если бросить на это все население Гдема.

– Молись вашему Великому Черному, чтобы такое не случилось, -

буркнул Пихта, – Если, конечно, тебя не привлекает перспектива убирать

мусор до конца дней своих...

043 Hex. INC A; ;(Добавить единицу к А)

СВА-7745, планета 4. Это место понравилось сразу.

Пронзительный фиолетовый оттенок небес переходил в глубокую синеву морского

горизонта. Полупрозрачные перламутровые облака цепочкой пересекали купол

небосвода, пахло растениями, плодородной землей и свежестью. Легкий бриз

тронул отросшие волосы, и Еди почувствовал, что на этот раз не прогадал.

Маленькие, мощеные улочки сбегали по склонам к желтому пляжу,

отделенному от городка полосой зелени. У нескольких деревянных причалов

застыли небольшие парусные суда.

Ежи стоял на дороге, пересекающей седловину между двумя холмами и

летящую вниз, к причалу, мимо недлинных улочек, образованных двух– и

трехэтажными домами.

– Мир в синих тонах, – сказал он себе, сунул сигарету в зубы и

неспешно зашагал вниз. Покрытие дороги было больше похоже на бетон, нежели

на асфальт. Он не увидел на улицах не одного силуэта. Нахмурился. Местное

население могло иметь ночной стиль жизни, прячась днем от яростного света

своей звезды – голубого гиганта светимостью в двести солнц. Жиденький

озоновый экран плохо защищал от жесткого ультрафиолета – Ежи ощутил это

меньше чем через двадцать минут: кожу лица и рук начали покалывать

иголочки. Ежи ускорил шаг – при силе тяжести, немного меньшей земной, шаг

стал пружинистым и легким.

– Надо же, – пробормотал он вслух, – При таком светиле на планете

более чем прохладно. Наверно, я попал в зиму.

Вблизи постройки оказались зримо прочными, с толстыми стенами.

Улицы по-прежнему оставались безлюдными. Затем Ежи приметил полное

отсутствие осветителей. Он подошел к одному из зданий, стоящих в центре

городка – оно имело три этажа и выдавало некоторые претензии владельца -

было облицовано не диким серо-зеленым камнем, как прочие, а чем-то вроде

темно-красного гранита. Он толкнул незапертую дверь и вошел вовнутрь, в

прохладный полумрак просторного холла. Узкие лучи света прорезали полутьму

в разных направлениях, падая на каменный пол. Когда глаза адаптировались,

Ежи огляделся.

– Приветствую тебя, путник, – сказала из-за стойки одетая во что-

то изумрудное женщина, – Тебе необходима комната на день?

– Наверное, да, – сказал он и потер лицо. Кожу вовсю саднило. Он

обратил внимание на служащую – глаза огромные, темные, почти без белков,

как у персонажей японских комиксов. Ночная раса хрупких эльфоподобных людей

с заостренными, подвижными ушами.

– Второй уровень, черный номер, – сказала она и внимательно

посмотрела на хакера, – Кожа обожжена. Видимо, были веские причины для

путешествия днем?

– Да, – коротко сказал он. Женщина кивнула:

– Разумеется, были. Отдохни у нас, здесь ты в безопасности. Возле

Ежи с легким скрипом возникла голограмма хрупкой девушки.

– Добро пожаловать в наше заведение. Я провожу вас, – голограмма

повернулась и поплыла по холлу к пятиугольной двери, – Наше заведение -

лучшее на архипелаге. Мы всегда рады клиентам.

Ежи шел за просвечивающей голограммой, ставя ноги в высоких

шнурованных ботинках на инкрустированные белым, серым и желтым металлами

каменные ступени. И думал о том, что переносится из мира в мир, не успевая

толком ничего вокруг разглядеть, словно бы в спину дует волшебными мехами

дьявол из старой сказки. Ежи тихо вздохнул:

– В общем, не будет неправдой сказать, что я ничего не видел...

Голографическая девушка ничего не ответила. Ступая по воздуху

полупрозрачными ногами, она подвела его к расходящимся в стороны

металлическим створкам:

– Это ваша комната, – и растворилась в полумраке. Ежи прошел мимо

бронированных створок в свой номер. Пробормотал:

– Если я когда-нибудь соберусь сочинить мемуары, то назову их

"записки командированного".

Огляделся. Здесь спали на полу – аккуратный рулик свернутого

матраса лежал у стены. Стульев, судя по высоте крохотного столика, тоже не

признавали. Отделка стен была натуральная, то есть никакой – стены и

потолок представляли собой плоскости дикого камня. В номере было и окно,

прикрытое щитом – ставней, и лишь в узкую щель пробивался плоский луч

света. Ежи только сейчас ощутил ломящую кости усталость. Расправив постель,

он двумя ленивыми движениями сбросил потрепанные, но еще крепкие башмаки и

влез под тонкую материю пледа. От камня веяло приятной прохладой, и

единственное, чего в этот миг не хватало – обыкновенной, мягкой подушки.

Ежи свернул серую суконную куртку и пристроил под затылок.

Попробовал, довольно фыркнул. Затем нашарил свою сумку и отыскал на ощупь

прямоугольную упаковку аптечки, а в ней трубку с мазью от ожогов и

тщательно нанес мазь на обгорелую кожу. Он расходовал мазь экономно,

поскольку упаковка была совсем крохотной. Затем откинулся и прикрыл глаза.

Усталое тело ломило. Звенящая тишина гостиницы, фоновый шорох крови в ушах

– или может шелест воздуха в вентиляции? Утомленное сознание медленно

погружалось в водоворот картинок, навеянных дремой...

Перед внутренним взором распахнулось звездное небо, и он провалился

в глубокий сон. Ему приснились девушки в подвенечных платьях, отчего-то

ворочающие на крыше телевизионную антенну, в то время, как вся остальная

свадьба орала снизу, с тротуара "Стало хуже!" или "Сейчас хорошо!"

Ему снился босоногий мальчишка-негритенок в синем джинсовом

комбинезоне от Дизеля, вольготно лежащий на деревянной лавке и играющий на

надраенной медной трубе. Джей стоял неподалеку от него, весь в черном,

играя черным же плетеным шнурком, одной стороной укрепленном на широком

кожаном ремне, к другой стороне шнурка была прикреплена связка ключей.

Постепенно он вспомнил, что это полицейская форма.

В поле зрения попала одна из девушек в белом, она приблизилась и

сказала: "Вот так вот? Выдерживаем характер, когда Лиза выходит замуж?" "Не

знаю я никакой Лизы" – сказал Ежи, рассеянно позвякивая в такт музыке

связкой ключей в кармане, и правда – он не чувствовал, чтобы душа хоть

как-то откликалась на такое имя.

"Придумал себе амнезию, чтобы не переживать! Ну хоть на свадьбу-то

найди возможность не приходить!" – сказала девушка. Ежи пожал плечами и

пошел, поглядывая на веселящийся низший класс, пьющий пиво, сидя на лавках

под развеселую игру уличных музыкантов. Девушка догнала Ежи, сунула ему в

руку клочок бумаги и прошипела: "Какая же ты сволочь. Будь я мужчиной, я бы

тебе голову открутила!"

Ежи разгладил листок с торопливыми словами: "Прости. Я всю жизнь

буду тебя любить!" Посмотрел на отступившую на шаг девушку: "И что я должен

делать? Передай этой Лизе, если будет уместно, пусть она будет счастлива. И

давай прекращать безобразие. Глупо, но я в самом деле ничего не помню."

Тут, не просыпасясь, он понял, что спит, и заставил себя отдыхать

дальше без всяких глупостей...

044 Hex. INC A; ;(Добавить единицу к А)

Топор весело вонзался в янтарное дерево. Ежи, нацепив солнечные

очки и приняв меры к защите кожи от жесткого ультрафиолета, плотничал в

облюбованной маленькой бухточке острова Матира, что в архипелаге Ики, того,

на котором оказался. Он не собирался в ближайшее время пользоваться Сетью,

жить в гостиннице тоже не хотелось, так что на третий день он притащил

купленный плотницкий инструмент и занялся постройкой своего дома. Бухточка

была мелководная, с выступающими из водной глади острыми верхушками

осколков скал. За спиной маленький пляж упирался в обрыв высотой с

трехэтажный дом. Валяющихся на пляже бревен было не очень много, но для

начала хватало. Забив колья и обозначив тем самым план будущего дома, Ежи

энергично взялся за дело.

Местное светило уже падало к горизонту, обозначив пока что

жиденькую дорожку на воде. Дверь дома, по замыслу Ежи, должна была

открываться так, чтобы сидя на пороге, смотреть на эту призрачную дорожку,

на воду с выглядывающими остриями камней и заходящее багровеющее светило.

Отвыкшие от физической работы мышцы жалобно ныли, но на душе было хорошо.

Ежи вонзил топор в бревно, утер испарину со лба и счастливо вздохнул:

– Не всякому удается хоть раз в жизни строить свой дом.

Оказывается, эти несчастные очень много теряют.

Как иногда бывает во время однообразной физической работы, Ежи

думал ни о чем и обо всем. Мысли приходили и уходили как и когда им

вздумается. Иногда он что-нибудь пел, не особенно заботясь о мелодии.

Так он трудился два дня, ночуя в недостроенном доме, на третий

пришлось заняться подтаскиванием дерева уже издалека. Нержиданно он поймал

себя на том, что мучается вспоминанием слова, обозначающего выброшенные на

берег куски деревьев, доски, бревна и прочую мелочь.

– Плавник! – гордо вспомнил он вслух, продолжая ташить по смешаному

с мелкой галькой песку трехметровое выбеленное морем бревно.

Вечером пятого дня, покончив с крышей, он ублаженно сидел на

крыльце своего собственного дома. Взгляду постороннего возведенное

самочинным строителем показалось бы кособоким, маленьким и убогим, но сам

он был счастлив. Набив неизменную трубку, он сосредоточенно курил, глядя,

как от самого почти порога к заходящему светилу протягивается призрачная

дорога. Она казалась живой, дрожа и переливаясь на мелкой водной ряби. И

черные скалы казались зубами дракона, притаившегося в воде с широко

открытой пастью.

Впервые за долгое время ему было легко на душе. Он не знал, чем

займется завтра, но это не беспокоило. Во вселенной предостаточно работы на

любой вкус.

А еще он точно знал, что никогда не забудет эту крохотную бухточку,

сказочные закаты, самодельную хижину, и может быть в будущем, когда будет

смертельно одиноко, холодно и паскудно, воспоминание об этом месте на миг

отогреет душу и тем спасет от непоправимого, дав крошечную передышку.

Выпустив клуб дыма, Ежи плеснул немного из стоящей рядом бутылки в

живое золото, мерцающее перед ним:

– Сим крещу тебя и нарекаю: "Стеклянный Мост", – торжественно

сообщил он миру, – Завтра же поправлю твое название в Лоции и других базах.

Ну в самом деле, это как-то обидно даже: " СВА-77454". Прямо как номер на

тачке. А светило я назову Джейн. Оно едкое, как чувство юмора у покойной.

Он плеснул еще немного в жидкое золото у ног и основательно

приложился сам. Кашлянул, поднял палец:

– А самую галактику переименую в Зверя. Таким образом, мой адрес не

дом и не улица, а мой адрес: "Вселенная, галактика Зверь, система звезды

Джейн, планета Стеклянный Мост, до востребования, мне.", во как красиво!

Ежи глотнул из бутылки, чувствуя, как это будет правильно – назвать

именами погибших друзей что-то космически большое. И занести эти имена во

все Базы Данных. Навечно. На душе у него окончательно просветлело.

Он совершенно не обратил внимания на двух маленьких аборигенов,

притаившихся неподалеку в расщелине скалы и с жгучим интересом ловящих

каждый его жест, каждое слово. Дети из поселка неподалеку заприметили этого

человека почти сразу после появления в бухточке, куда они ходили купаться.

И чем дальше они подглядывали за пришельцем, тем интереснее им становилось.

Он спал ночью, а не днем, как все. Он посторил себе хижину из дерева, не

стараясь углубить ее в землю. Он вообще имел уйму странных привычек. На

фоне однообразной жизни маленького поселка его появление стало для них

Событием. Взрослые же были слишком заняты своими делами, чтобы сразу же

обратить серьезное внимание на пришельца. Да и мало ли всяких чудиков на