Текст книги "Любовные хроники: Люк Маккензи"

Автор книги: Эйна Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

На следующее утро Хани поспешила к Нельсонам проведать Синтию и малышку. По пути ей повстречался Джош.

– Куда ты ходил так рано? – удивилась девушка.

– Я хотел посмотреть на новорожденную, – ответил мальчуган.

– Я тоже иду к Синтии, – сказала Хани.

– Девочка такая малюсенькая. Тетя Синтия почему-то сказала, что нам с Амиго надо уйти из-за того, что она собирается кормить ее. Ничего не понимаю, – возмущался Джош. – Подумаешь, она будет есть! Все-таки девочки какие-то другие, не такие, как мальчишки.

Наклонившись к ребенку, Хани обняла и поцеловала его.

– Не девочки, мое золотко. Все младенцы едят не так, как взрослые.

– Ах да! Чуть не забыл! Я буду крестным у малышки! – расхвастался Джош. – Вот здорово, Хани!

– Боже мой! Это очень большая честь, Джош!

– Хани, а кто такой крестный отец? – поинтересовался мальчик.

– М-м-м… Крестный отец должен сделать все для того, чтобы ребенок приобщился к Богу, – пояснила девушка.

Джош почесал затылок:

– Ты хочешь сказать, я должен буду водить ее в церковь?

– Только если что-нибудь случится с тетей Синтией и дядей Дугом.

– То есть если они умрут, как умерла моя мама?

– Да, мой золотой.

– Но как же они могут умереть? – продолжал расспросы ребенок. – Ведь доктор Нельсон умеет лечить все-все болезни!

– Знаешь, малыш, иногда бывают несчастные случаи. Человек может упасть с лошади или с лестницы. – Хани намеренно не упоминала об огнестрельных ранениях.

– Ох! – вздохнул мальчик. – Не хотел бы я, чтобы они умерли, а я стал бы настоящим крестным отцом.

– Ничего плохого не случится, – заверила его Хани, – так что давай и не думать об этом. Я посмотрю на малышку, а потом мы пойдем с тобой в магазин, и ты сможешь купить ей куклу.

– Куклу? – изумился Джош. – А почему не лошадку, как у меня?

– Маленькие девочки любят кукол, Джош. А теперь беги домой и подожди меня там. Я обязательно зайду за тобой.

Подойдя к дому Нельсонов, девушка постучала. Дверь отворил Дуг и с обычной теплотой поздоровался с Хани.

– Доброе утро, милая леди! Вы уже завтракали? Девушка кивнула.

– А я как раз заканчиваю есть. Жена и дочь – в спальне.

Отдохнувшая и посвежевшая за ночь Синтия сидела в постели и кормила малышку.

– Синди, к тебе гости! – крикнул Дуг, провожая Хани в спальню. – Вот бы меня кто-нибудь покормил так же, как ты кормишь нашу дочку, – засмеялся он.

– Твоя дочка, между прочим, опять заснула. Похоже, она совсем не ценит того, как ее кормят.

– Да уж, не ценит, – подмигнув ей и проводя рукой по груди жены, промолвил Нельсон.

– Ду-уг! – укоризненно произнесла Синтия.

– Хани своя, – усмехнулся доктор. Поцеловав жену, он взял на руки малышку. – Иди к папе, сахарок!

– Сахарок! – засмеялась Синтия. – Нет, подумать только! Кто же называет ребенка «сахарок»? Хани приподняла брови.

– Дорогая моя, ты еще задаешь такие вопросы человеку, которого прокляли именем Хани! Женщины расхохотались.

– Хани, побудешь с моими девочками, пока я схожу к себе в приемную за медицинским журналом? – спросил Дуг, укладывая младенца в колыбельку. – У меня еще не было времени прочесть его.

– Конечно.

– Я быстро, – пообещал Дуг. Хани присела на край кровати.

– Я только что видела Джоша, – сообщила она подруге. – Он очень гордится, что ты попросила его быть крестным отцом девочки.

– А тебя мы просим быть крестной матерью, – сказала Синтия.

– Синтия, я же не могу быть примером ребенку, – удивленно заметила Хани.

– Мы с Дугом иного мнения и думаем, что лучшей крестной для девочки нам не найти. На глазах девушки навернулись слезы.

– Но горожане Стоктона терпеть меня не могут! – воскликнула она. – А у вас с Дугом все-таки определенное общественное положение, о котором вы не можете не думать.

– Ты наш добрый друг, Хани. Для нас это важнее, чем какое-то общественное положение. Скажу тебе по секрету, что Дугу предложили место хирурга в больнице Сиэтла. Он пока не дал ответа, но, кажется, склонен принять предложение.

– Как же вы уедете из Стоктона? – спросила Хани.

– Мне не хочется расставаться с семейством Маккензи и с тобой, ведь я так полюбила вас обоих. Но зато я буду рядом с отцом, а моя дочка – рядом с дедушкой. Так что, наверное, надо ехать в Сиэтл. Разумеется, ты тоже можешь приехать туда.

– А как же другие члены твоей семьи? Ты уверена, что не обидишь их, если поселишься недалеко от отца?

– Мама умерла пять лет назад – она попала в катастрофу, и отец женился второй раз в том же году. Теперь у меня есть трехлетняя сводная сестра. Правда, мне нелегко ладить с мачехой Кэтрин. Больше того, по-моему, Дугу она вообще не нравится.

– Дугу? – изумилась Хани. – Добродушному Дугу? Не могу даже представить себе, что Дугу кто-то не нравится!

– Дуг считает, что она… алчная и вышла за отца только из-за денег. – Синтия пожала плечами. – Надеюсь, что это не так. Мне даже думать не хочется о том, что папа может быть несчастлив. – Помолчав, она довольно усмехнулась. – Но погоди, вот услышит папа, что у него появилась внучка! Надеюсь, Дуг не забыл отправить ему телеграмму. Ах, надо было ему напомнить перед уходом! – Молодая мать сжала руку подруги. – Но ведь ты не откажешься быть крестной? А Люк и Джош будут крестными отцами.

– Для меня большая честь стать крестной матерью для твоей дочери, Синтия. – Хани улыбнулась сквозь слезы.

– А ты сможешь спеть на церемонии? Дуг слышал твое пение в «Лонг-Бранче». Он говорит, что у тебя чудесный голос.

Хани попыталась возразить, но Синтия и слышать ничего не захотела:

– Пожалуйста, Хани. Нам будет очень приятно.

– Ну хорошо. Вот только, наверное, понравится мое пение лишь тебе да твоему мужу.

Скрестив руки на груди, Синтия улыбнулась:

– А теперь решим, как пройдет обряд крещения.

– Да, кстати. Я принесла подарок. Не девочке, конечно, а тебе, – заявила Хани, вытаскивая из кармана яркий сверток.

Увидев подарок, Синтия ахнула от восторга:

– Господи! Тот самый веер! О, Хани, какой он красивый! Обязательно возьму его в церковь, когда будем крестить малышку.

– Я подумала, что потом ты сможешь отдать его… – Хани остановилась на полуслове. – Синтия, а как же ты назовешь девочку?

– Мы решили назвать ее в память моей мамы – Мелисса Диана. Вряд ли оно придется по нраву Кэтрин, – усмехнулась женщина.

Тут девочка проснулась. Синтия снова стала кормить ее, а Хани принялась мыть посуду. Вскоре доктор вернулся, и Хани оставила Синтию на его попечение.

В субботу почти все горожане собрались в церкви, чтобы присутствовать на церемонии крещения новорожденной Мелиссы Дианы Нельсон.

Пока пастор Райт крестил малютку, Хани слышала за своей спиной зловещий шепот возненавидевших ее дам. Девушка высоко держала голову и старалась не обращать на них внимания. Когда Хани вернулась на свою скамью, Поуп О'Леари тайком пожал ей руку в знак поддержки.

Но вот наступил момент, когда девушка должна была петь. Расправив плечи, она поднялась со скамьи и направилась к органу. Нэнси Райт даже не посмотрела в ее сторону, заиграв первые аккорды «Прекрасного мечтателя» – песни, которую захотела услышать Синтия.

Хани допевала лишь первую строку куплета, когда Клара Вебстер громко сказала:

– Гирам, что-то здесь очень душно. Выйдем на свежий воздух.

Мэр с женой поднялись и направились к выходу. За ними последовали Миртлили и Делмер Куинн. Проходя мимо Люка, могильщик робко улыбнулся.

Маккензи стиснул кулаки и держался с показным равнодушием, когда за первыми двумя парами двинулись другие прихожане. «Ты многих оскорбила в этом городе, Хани», – подумал шериф, восхищаясь тем не менее выдержкой девушки, которая продолжала петь, несмотря на шушуканье и движение вокруг нее.

Нэнси Райт перестала было играть, но, встретив свирепый взгляд мужа, снова тронула клавиши. Доиграв мелодию, она вскочила и тут же бросилась вон из церкви.

На скамейках остались лишь Нельсон, Джош да Поуп О'Леари. Их оставила даже фрау Фрик. Сухо поблагодарив Хани и кивнув Люку, пастор Райт поспешил вслед за женой.

Хани не проронила ни единой слезинки, твердо решив не давать местным сплетникам повода для новых пересудов.

– Мне очень жаль, что я испортила церемонию крещения, – пробормотала она.

– Какой вздор, – заявила Синтия, обнимая ее, – и тебе прекрасно это известно. Ничего ты не испортила – а пела восхитительно.

– Да, дорогая, – поддержал докторшу Поуп О'Леари. – Я уверен, что в этой церкви не звучало голоса лучше.

– Верно, – подхватил доктор Нельсон, тоже обнявший девушку. – Мы с Синди очень ценим твою помощь, Хани. Ты так много сделала для нас. Стоять здесь перед сплетниками было нелегко, но у тебя достало на это смелости. Поверь, мы навсегда запомним день крещения Мелиссы и будем с гордостью рассказывать о тебе нашим внукам.

– Что ж, чтобы не разогнать ваших гостей, я, пожалуй, пойду, – заявила Хани. – Сегодня такой важный день в жизни малышки. Празднуйте без меня.

– Не уходи, пожалуйста, Хани, – взмолилась Синтия. – Останься на пирог и кружечку пива. Я предпочитаю веселиться в компании друзей, а не местных лицемеров.

– Мне надо работать, – соврала Хани.

– Почему же? – вмешался в спор Джош. – Ты ведь не работаешь по субботам.

– Да, но сегодня я пообещала Сэму поработать. Мне надо идти. – Хани поцеловала новорожденную в щечку и обняла Джоша.

– Я пойду с тобой, дорогая, – сказал Поуп. Проходя мимо шерифа, девушка задержалась:

– А ты-то что здесь делаешь? – спросила она дерзким голосом. – Уж кому-кому, а тебе лучше других известно, какая я великая грешница. – С этими словами девушка вышла из церкви.

– Мы еще увидимся, и я верну вам пять долларов, – сказала Хани единственному игроку, припозднившемуся в «Лонг-Бранче».

Некоторое время незнакомец задумчиво постукивал монеткой по столу. Хани обратила внимание на его руки – изящной формы, загорелые, с длинными пальцами и ровными, чистыми ногтями. «Можно подумать, – пришло ей в голову, – что он вообще ничего не делает».

Наконец молодой человек бросил монету на середину стола.

– Хорошо, мисс, я зайду в салун. – У него был низкий голос и легкий техасский акцент.

Хани заметила незнакомца сразу же, как только он вошел в «Лонг-Бранч». Худощавый, невысокого роста, он был каким-то уж слишком чистеньким. Держался молодой человек весьма уверенно, хотя и казался немного застенчивым. Он сразу же занял место за игральным столом.

Заглянув ему в глаза, Хани увидела, что они серебристые, а кончики ресниц – светлые, с золотистым отливом. Тонкие, правильные черты лица незнакомца придавали его внешности какой-то неземной вид. Густые, шелковистые волосы лежали на голове аккуратными, как у античной статуи, кольцами. И если бы не ровная щеточка усов, человек этот показался бы слишком красивым для мужчины.

– Тузы – все, – заявила Хани, поворачивая голову.

На лице молодого человека застыла улыбка.

– Что ж, мэм, сдаюсь, – промолвил он. Собрав оставшиеся на столе монеты, он встал из-за стола. – Рад был познакомиться с вами, мисс… – Он восхитительно приподнял аристократические брови.

– Хани, – ответила девушка. – Просто Хани. Незнакомец широко улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.

– Очень приятно, «просто Хани». Хани почувствовала неловкость под взглядом его светящихся глаз.

– Надеюсь, мы еще встретимся, – продолжил юноша. – А теперь позвольте откланяться – у меня важная встреча.

Девушка видела, как незнакомец подошел к Лили и, взяв ее под руку, повел наверх.

Через несколько минут Хани решила, что в этот день с нее довольно покера.

– Я больше не играю, мальчики, – сказала она остальным игрокам и направилась в угол салуна, где за столом сидел грустный Поуп О'Леари. – Надоело мне все, – пожаловалась она старику.

– Почему ты вышла сегодня к гостям? – спросил Поуп. – У тебя же выходной.

– Мне просто не хотелось сидеть в комнате, – ответила девушка.

– Надеюсь, это не старые кумушки вывели тебя из равновесия, дорогая?

– Нет, конечно, Поуп. Мне наплевать на их пересуды.

Хани прекрасно понимала, что ей не удалось обмануть старика. О'Леари совсем опечалился.

– Если в этом городе и есть истинная леди, так это ты! – горячо воскликнул Поуп. – Ты, а не все эти болтуньи, вместе взятые. Что ты здесь делаешь? Что? Тебе здесь не место!

– Я одинока, Поуп. Мне надо где-то жить, надо зарабатывать.

– Да, но это место не подходит для тебя, моя дорогая.

Хани похлопала его по руке.

– Не читай мне, пожалуйста, нотаций, Поуп. С меня довольно и шерифа, который неустанно учил меня жить.

– Чего бы ты ни хотела в жизни, дорогая, тебе не найти этого в «Лонг-Бранче».

– Да, я знаю, – согласилась со стариком девушка, в голосе которой послышались горькие нотки. – Я хочу совсем иной жизни, но за дверями салуна меня поджидают так называемые порядочные женщины, и я устала от них, честное слово! Я устала от того, что никак не найду себя, от того, что женатые мужчины не спускают с меня похотливых глаз, а их жены проклинают их за это. Я хочу иметь дом, хочу… ребенка…

– Так отправляйся на поиски того, что тебе так необходимо, дорогая, иначе ты кончишь так же, как Лили, или сопьешься, как я.

Вздохнув, Хани проговорила едва слышно:

– Видишь ли, Поуп, я хочу сразу все. Я хочу, чтобы меня полюбили по-настоящему. А что выходит? Как бы я ни любила его, я не могу завоевать его любовь. Он сам, понимаешь, сам должен понять, что любит меня, Поуп.

– И когда же, по-твоему, шериф поймет это? Девушка удивленно посмотрела на старика:

– А кто говорил о шерифе?

– Но ведь именно его ты имела в виду, не так ли? – моргая, спросил О'Леари.

– Ну как только подобная мысль могла прийти тебе в голову? Ах, Поуп, я с самого начала заподозрила, что в тебе есть что-то дьявольское.

– Раз уж мы заговорили о дьяволе, дорогая, то вот и он сам… – О'Леари кивнул на дверь, возле которой стоял Люк Маккензи.

Увидев Хани, шериф направился к их столику.

– Ну что, шериф Маккензи, – язвительно спросила девушка, – получили удовольствие, лакомясь пирогом и пуншем в компании добропорядочных граждан?

Люк заломил шляпу на затылок.

– Довольно, Хани. Право же, ты сама напросилась. Думаю, ты понимаешь, что путь от салуна до церкви Спасителя не пройти за один день?

– Ты слышишь, Поуп? – обратилась девушка к О'Леари. – А шериф-то наш, оказывается, большой философ.

Старик подмигнул ей в ответ.

Тут Хани увидела, что по лестнице вниз спускаются Лили и незнакомец, игравший с нею в карты. Бледная и растерянная Лили на прощание даже не улыбнулась кавалеру, как обычно.

– С тобой все в порядке? – спросила Хани, подойдя к проститутке.

– Да, все хорошо, – с горечью промолвила Лили. Схватив со стойки стакан виски, она одним глотком опустошила его. – Знаешь, никто не поймет мужчину лучше женщины, переспавшей с ним. – Лили украдкой глянула на стол, за которым сидели Поуп и Люк.

С тяжестью на сердце Хани вернулась к своим собеседникам.

– Люк, – спросила она, – а ты знаешь вон того блондина, который только что сел играть в покер? Люк посмотрел на незнакомца.

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю даже. Мне что-то в нем не нравится, не пойму только, что именно.

– Он что, начисто обыграл тебя?

– Нет, если хочешь, я скажу, что все дело в женском чутье. Слишком уж он хорош да красив! К тому же тебе следует знать, что если Хани садится за игру, то она выигрывает. По-иному я не играю. – Девушка встала. – Мне пора петь.

Хани направилась к пианино и взяла у Фингерза гитару.

– Почему ты так суров с нею, Люк? – спросил Поуп, провожая девушку взглядом. – У нее сердце и душа святой.

– Что-то я не слыхал о такой святой, – пробормотал шериф.

– Тогда должен сказать, шериф Маккензи, – заявил Поуп О'Леари, – что вы плохо знаете женщин.

– Не стану спорить с тобой, Поуп, – пожал плечами Люк. – Но я был бы счастлив встретить женщину, которая бы согласилась стать моею.

Поуп удивленно заморгал:

– А скажи-ка мне, приятель, слыхал ли ты когда-нибудь о неотшлифованных бриллиантах?

Маккензи хотел было что-то сказать, но тут Хани запела, и внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее.

Люк замер на месте, не сводя с девушки глаз. Когда песня закончилась, он ждал, что Хани, как обычно, закроет глаза. В этот момент он чувствовал необычайное возбуждение.

Хани подняла голову и улыбнулась. Подняв руки, прося тишины, она сказала:

– Пожалуй, спою-ка я что-нибудь повеселее. Что скажете насчет «Желтой техасской розы»? Ответом ей послужил гул одобрения.

– Мне надо продолжить обход, – сказал Люк Поупу. – Еще увидимся.

Задержавшись в дверях, Маккензи еще раз обернулся и поглядел на Хани. Распевая забавную песенку, девушка грациозно двигалась между столами. Встретив его взгляд, она многозначительно улыбнулась, и Люк, удовлетворенный тем, что прочел в ее глазах, распахнул дверь и вышел на улицу.

Глава 25

Хани допела, и присутствующие стали просить ее спеть еще.

– Хорошо, – сдалась девушка. – Но эта песня будет последней.

– Спой мою любимую, дорогая! – крикнул О'Леари.

– Хорошо, Поуп, пою специально для тебя. – Кивнув пианисту, она сказала: – Играй «Мой старый дом в Кентукки».

Прохаживаясь между столами, Хани случайно бросила взгляд на человека с острым носом, пристроившегося в углу салуна. Вдруг он тоже посмотрел на нее, и слова замерли у Хани на устах: перед нею был Джейк Симмонс. Узнав ее, негодяй зловеще улыбнулся. Первым желанием девушки было убежать, как она уже однажды убежала от преступника. Она повернулась, но спину ей жег его пронзительный взгляд.

Хани заставила себя допеть, а потом, не дожидаясь аплодисментов, бросилась наверх.

– Постой, сестра. – Девушка похолодела, увидев, как Симмонс выступил из тени лестницы. – Ты, видно, настолько перепугалась, что решила уйти в темноту, вместо того чтобы остаться на людях, а значит, в безопасности.

– Чего ты хочешь, Симмонс?

– В какой комнате ты живешь, сестра? – схватив ее за руку, спросил Джейк.

– Отпусти меня или я закричу, – пригрозила девушка.

– Пикни только, и замолчишь навеки! Мы пойдем с тобой прогуляться.

– Я никуда с тобой не пойду, разве только в тюрьму! Там тебя ждет уютная камера! – огрызнулась Хани.

Тут из комнаты Лили вышел светловолосый незнакомец.

– У меня в руке нож, – прошептал Симмонс на ухо девушке. – Отправлю тебя к праотцам раньше, чем ты поймешь, что происходит, если только рот откроешь.

– А! «Просто Хани»! – улыбнулся блондин. – Добрый вечер!

– Шагай своей дорогой, приятель! – процедил сквозь зубы Джейк.

Незнакомец вопросительно посмотрел на девушку:

– Могу я чем-то помочь, мэм?

– Вообще-то можете, – смело заговорила Хани, но тут же почувствовала, как в ее спину упирается острие ножа. – Я жду шерифа, так не могли бы сказать ему, что я пока занята? – Она надеялась, что, услышав такое сообщение, Люк заинтересуется, чем это она занимается. Девушка приветливо улыбнулась. – Я не расслышала вашего имени, мистер…

На лице блондина промелькнула ослепительная улыбка.

– Зовите меня просто Чарли. Как только Чарли ушел, девушка сказала Симмонсу:

– Советую тебе убираться отсюда подобру-поздорову, пока не схлопотал неприятностей. Впрочем, и мне они не нужны. У меня здесь хорошее место, и я не хочу его терять. Так что уезжай-ка из Стоктона, а я буду молчать.

– Почему бы мне не убить тебя прямо сейчас? – Ты не так глуп, – заявила Хани. – Если убьешь меня, то тебе отсюда не уйти. Шерифу не по нраву, когда в его городе кого-то убивают.

– Шлюхи никого не волнуют!

– Кроме шерифа. Видишь ли, он спит со мной.

– Так ты об этом говорила, сообщая мне, что у тебя здесь «хорошее место»? – ухмыльнулся Симмонс.

Хани заметила, что уверенность негодяя поколебалась.

– Я же видела, как ты убил Шелдона Петерса, но молчала об этом, не так ли? – заговорила она. – У меня свои дела, и я не лезу в чужую жизнь. Мой девиз – жить самой и давать жить другим.

Негодяй улыбнулся.

– Ну хорошо, сестра. Мне и в самом деле не хочется накликать на себя еще больше неприятностей, чем я уже имею. Не худо бы подзаработать деньжат, так что я сыграю несколько партий в покер, а затем двинусь дальше. – Он отпустил руку девушки, и она смогла наконец перевести дыхание. – Но я не позволю тебе уйти. Я должен все время тебя видеть.

– Симмонс, я и так все время на виду!

– Ну так спускайся вниз! – приказал он.

Симмонс отвел Хани вниз и уселся за игральный стол. Хани опустилась на стул рядом с Поупом О'Леари. Играя в покер, Джейк то и дело бросал на девушку хмурые взгляды. Хани не сомневалась: что бы Симмонс ни говорил ей, он не оставит ее в живых перед отъездом из Стоктона. Она могла надеяться лишь на то, что Люк вернется раньше, чем подонок закончит игру, и спасет ее.

Хани невольно принялась наблюдать за игрой Симмонса. Тот нарочно проиграл несколько партий, а затем выиграл одну, когда на кону было больше денег, чем вначале игры. У Симмонса было четыре туза, когда он сорвал банк, и девушка заметила, как он прикрыл эти тузы ладонью. «Судя по всему, – решила она, – Симмонсу мало одного выигрыша».

Так оно и оказалось.

Ставки все увеличивались, из игры выбывало все больше и больше участников. Наконец за столом остались лишь Симмонс, Джесс Кэлун и все тот же незнакомый блондин.

– Мистер, кажется, у вас уже были эти карты, – вдруг сказал Джесс. – Когда сдавали в прошлый раз.

– Бывают совпадения, – пожал плечами Симмонс.

– Я бы не стал так быстро сдавать карты, – проговорил Чарли со своим мягким техасским акцентом. – Полагаю, наш юный друг сказал в точности те слова, которые у меня вертелись на языке.

– Я не прятал тузов, – огрызнулся Симмонс.

Хани решила, что настал решающий момент.

– Хватит отпираться, Симмонс! – крикнула она. – Я видела, как ты прикрывал карты ладонью. Глаза шулера полыхнули яростью.

– Ах ты, лживая маленькая сучка! – заорал он. – Надо было сразу прикончить тебя! – Вскочив из-за стола, он выхватил из кобуры пистолет и нацелил его на девушку.

– Берегись! – закричал Поуп, бросив Хани на пол и прикрыв ее своим телом.

Три выстрела раздались одновременно. Пуля Симмонса попала О'Леари в грудь, а две другие, выпущенные из кольтов Чарли и Джесса, сразили убийцу насмерть.

– Поуп! – крикнула Хани, выбираясь из-под внезапно отяжелевшего тела О'Леари.

Лицо старика посерело, глаза закатились. К Хани подбежали Лили и Сэм. Бармен осмотрел Поупа и лишь сокрушенно покачал головой.

– Я бы чего-нибудь выпил, – теряя силы, со свистом прошептал старик.

– Конечно, дружище, сейчас! – Сэм плеснул в стакан виски и протянул его умирающему.

– Запиши это на мой счет, Сэм…

– Я угощаю, – тихо проговорил бармен.

– Позволь я помогу тебе, Поуп, – предложила Хани.

– Да уж, не назовешь хорошим тот день, когда Поуп О'Леари не может поднести стакана к своим губам, – через силу усмехнулся старик. Он сделал большой глоток и тут же сильно закашлялся. Дыхание его стало хриплым, и он откинулся назад, на руки девушки. – Видишь, дорогая, я все-таки умираю не от пьянства.

– Нет, Поуп, ты не умрешь, – сквозь рыдания проговорила Хани. – Ты еще долго будешь с нами.

О'Леари улыбнулся:

– Дорогая, как приятно, что я принимаю смерть, глядя на твое милое личико. – Он провел рукой по ее щеке. – Спой для меня в последний раз, дорогая. Спой «Не плачь больше».

– Не плачь больше… – дрожащим голосом запела Хани. – Мы споем для моего любимого Кентукки… – Рука О'Леари упала вниз, и он закрыл глаза. – Поуп! Поуп! – истошно завопила девушка.

– Он ушел, сойка.

Обезумев от горя, Хани обернулась и увидела Люка. Шериф помог ей подняться на ноги, и она дала волю слезам, уткнувшись ему в грудь лицом.

– Пойдем, Хани, я отведу тебя наверх, – сказала Лили, обнимая девушку за плечи.

Маккензи подошел к трупу Симмонса.

– Может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь произошло? – спросил он.

Поднимаясь по лестнице, Хани слышала, как Джесс Кэлун принялся рассказывать Люку о роковой игре. Девушка обернулась и увидела, что все собрались вокруг шерифа, на полу неподвижно застыли два трупа. Белокурого незнакомца как не бывало.

Через некоторое время Люк пришел в комнату Хани. В ночной рубашке и пеньюаре девушка стояла у окна, прижав руки к груди, и задумчиво смотрела на улицу.

– Как ты?

– Со мной все в порядке, – тихо вымолвила она. – Поуп спас мне жизнь.

– Знаю.

– Я, кажется, должна была рассказать кое-что раньше, и, кто знает, может быть, Поуп был бы сейчас жив.

– Хани, никому не дано властвовать над жизнью и смертью.

– Но ведь Поупа убил Джейк Симмонс. Я знала его. Это от него я убегала – помнишь, я рассказывала тебе?

– Ничего не проходит бесследно. Мне бы надо было понять это еще после смерти Сары и мамы.

Наступила неловкая пауза. Наконец Люк нарушил молчание:

– Ты не будешь против, если я останусь сегодня у тебя? У моей кушетки в тюрьме сломалась ножка.

..Девушка удивленно поглядела на него.

– Люк, я не в настроении сегодня, так что тебе лучше вернуться в тюрьму и починить кушетку.

– Слишком поздно. Я был разгневан ее поведением и пристрелил ее.

Хани покачала головой.

– Плохая шутка, особенно сейчас, – промолвила она.

Внезапно девушка расхохоталась, но смех ее быстро перешел в рыдания.

Люк бережно обнял ее, отнес в постель, раздел, лег рядом и держал в своих объятиях до тех пор, пока девушка, наплакавшись, не заснула.

На следующее утро Поуп О'Леари был похоронен под ясным голубым небом – таким же голубым, как его глаза. Перед тем как Делмер Куинн заколотил крышку гроба, Сэм Бразнер положил рядом с Поупом бутылку лучшего ирландского виски, Лили – красную подвязку, а Хани – листок со словами «Моего старо го дома в Кентукки». Девушка поклялась, что никогда больше не будет петь эту песню.

Вечером, когда Хани одевалась для выступления, к ней пришел Люк.

– Привет, – сказала ему девушка. Маккензи ничего не ответил.

– Что-то не так, Люк?

Шериф молча вытащил из кармана сложенный лист бумаги и бросил его на стол. Хани вопросительно посмотрела на него. Люк все еще молчал. Тогда Хани отложила щетку для волос и взяла листок.

Разворачивая бумагу, оказавшуюся большим плакатом, девушка чувствовала на себе взгляд Маккензи. Первое, что она увидела, было имя Джейка Симмонса. Сердце Хани заколотилось быстрее, когда она прочла объявление о том, что этот шулер разыскивался за убийство сыщика в Миссури. Там также сообщалось, что на счету Симмонса еще несколько убийств подобного рода.

Хани уронила руки и в отчаянии посмотрела на шерифа.

– Я рассказала тебе о Симмонсе, Люк, – вымолвила она.

– Ты прочла весь плакат? – К удивлению Хани, в его голосе звучал холодок.

Девушка снова поднесла плакат к глазам и стала читать дальше.

– Там написано, – заговорил Люк, – что Симмонса и жертву видели в компании привлекательной молодой блондинки, которая, вероятно, была сообщницей убийцы.

– Я рассказала тебе о Симмонсе, – едва слышно повторила она.

Подойдя к Хани, Маккензи взял ее за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

– Скажи мне только, что ничего не знала об убийстве. – Он уже не обвинял Хани, он почти умолял ее. И вдруг она поняла, что не может больше лгать шерифу. Девушка опустила глаза, и это было равносильно признанию. Люк молча отпустил ее и подошел к окну.

– Не думаешь же ты, в самом деле, что я имею отношение к убийству, – сказала Хани. – Если бы мне только в голову пришло, что Симмонс замышляет перерезать горло этому человеку, я сделала бы все возможное, чтобы остановить его.

– Понимаю. А потом оказалось, что уже слишком поздно обо всем рассказывать капитану, – саркастически произнес шериф.

– Мне было страшно, Люк. Неужели ты не понимаешь? Симмонс узнал, что я видела, как он убил Петерса, поэтому, без сомнения, он захотел бы разделаться со мной. Все, что я смогла сделать, – так это убежать с парохода и спрятаться от него.

– Ты видела, как убивали представителя закона, и даже не удосужилась зайти к местному шерифу и рассказать ему обо всем.

Хани смотрела ему в спину.

– Наверное, я бы так и поступила, если бы не была перепугана до полусмерти и была бы в состоянии думать. И к тому же я бы не смогла доказать собственную невиновность. Симмонс наверняка стал бы все отрицать, и я бы оказалась единственной подозреваемой. Еще бы! Женщина без определенных занятий и денег, которую видели с Петерсом незадолго до его убийства!

Маккензи продолжал смотреть в окно.

Хани чувствовала, что еще немного – и выдержка покинет ее.

– А почему ты думаешь, что капитан парохода поверил бы мне?! – выкрикнула она. – Ведь ты же не веришь мне сейчас!

Люк резко повернулся к ней.

– Я не говорил, что не верю! – сердито возразил он.

– Тебе и не надо ничего говорить, – сквозь слезы прошептала девушка. – Все и так ясно – по твоему поведению.

Шериф боролся с охватившими его чувствами. Он понимал, что несправедлив к ней, но все еще не хотел признать этого.

– По моему поведению? – возмутился он. – Горшок котел сажей корил! Что скажешь о своем поведении?

Хани больше не могла сдерживаться:

– О! Я так и ждала, когда ты начнешь копаться в моем прошлом! Конечно! Ты можешь спать со мной, можешь делать вид, что заботишься обо мне, но на самом деле ни на мгновение не забываешь, что я… падшая женщина! Самовлюбленный шериф Маккензи не опустился до такой твари, как я! Я не добропорядочная, не так ли?

– Нет, Хани, ты не права, – горячо возразил Люк. – Я только никак не возьму в толк, почему ты не рассказала мне всего? Ты была свидетельницей убийства, а убили такого же представителя закона, как я!

И вдруг Хани почувствовала странное опустошение, у нее больше не было сил спорить.

– Я согласна, что была не права, не сказав тебе всей правды, но… Знаешь, Люк! Не думаю, что мой рассказ хоть как-то помог бы делу. Что случилось – то случилось. Если ты полагаешь, что это я убила Петерса, арестуй меня. А если не веришь – проваливай отсюда к черту и оставь меня в покое.

Девушка не обернулась, услышав, как хлопнула дверь. Она решила, что не будет плакать. «Песочный замок все равно должен рассыпаться, – подумала она. – И почему это я решила, что все может быть иначе?»

И, глядя перед собой невидящим взором, она продолжала одеваться.

А Люк тем временем вернулся в тюрьму. Разрываемый на части сомнениями, он уселся за стол и опустил голову на руки.

– Господи, какая неразбериха! – пробормотал он.

Конечно, Маккензи верил в невиновность Хани. Но почему она не была честной с ним? Этого шериф понять не мог. Неужто она думала, что он останется спокойным, узнав, что ее подозревают в самом тяжком преступлении? Как могла она сказать, что ничего бы не изменилось, если бы она поведала ему правду? Дьявол! Большая разница – узнать все от нее или из этого чертового плаката! Если бы она ничего не утаила, они бы смогли полностью доверять друг другу.

Люк вскочил из-за стола и принялся мерить шагами комнату, проклиная все на свете. Потом он яростно скомкал злополучный плакат и швырнул его в мусорную корзину.