Текст книги "Развратный (ЛП)"

Автор книги: Эй Джей Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

10

Когда он не появляется к двум часам ночи, мне совершенно ясно, что он не придет.

Это совпадение? Может быть, он споткнулся, упал на дикую кошку, и был съеден в лесу.

Или, может быть, это из-за того, что я сказала у своей машины. Если я права, то это довольно хорошее тому подтверждение. Тот факт, что его здесь нет, говорит о многом…может быть.

Или, может быть, он просто покончил со мной.

Эта мысль не должна беспокоить меня так сильно, как сейчас. Мысль о том, что вероятный убийца не хочет снова прийти и трахнуть меня, не должна сжимать мое сердце, как промокшее полотенце.

Я должна быть рада. Я должна быть взволнована, что он оставил меня в покое, и единственное воспоминание, которое у меня осталось о нем – хорошее.

Но это не так. Вздохнув, я встаю и иду на кухню, прихватив бутылку воды. Собаки снова на диване, на всякий случай, но я пообещала им, что это последняя ночь, когда я так с ними поступаю.

И судя по тому, как идут дела, кажется, что так оно и будет.

Боже, это не должно меня так разочаровывать. Не должно быть ощущения, что кто-то бросает меня, когда я вижу его всего дважды.

Или, по крайней мере, знаю его всего несколько дней.

Я откручиваю крышку бутылки с водой, снова опускаясь на кровать, и только когда я опрокидываю ее обратно, чтобы сделать большой глоток, я понимаю, что экран на моем окне снова исчез.

Осознание этого заставляет меня задыхаться.

– Дыши, принцесса.

Мой незнакомец выходит из тени в дальнем углу, поскольку смог спрятаться там в своей почти темной одежде при выключенных мною фонарях. Поскольку я не ждала его так поздно, я не включала свет, но теперь мне кажется, что это могло быть ошибкой.

Он подходит и встает рядом со мной, берет бутылку с водой из моих рук и ставит ее на прикроватный столик, пока я смотрю на него снизу-вверх, слегка приоткрыв губы.

– Я не думала, что ты придешь, – говорю я, прочищая горло, чтобы не закашляться.

Я стараюсь говорить небрежно, как будто мне на самом деле все равно, но не думаю, что мне это так уж хорошо удается.

– О? Так вот почему ты всю ночь не сводила глаз со своего окна? – в его тоне слышится веселье, и он протягивает руку, чтобы провести пальцами по моим волосам, потом берет меня за подбородок и поднимает мое лицо к своему. – Ты надеялась, что я приду.

– Может быть, я боялась, что ты это сделаешь, не думал? – я произношу эти слова небрежно, но ясно, что я не совсем честна.

Его пальцы запускаются в мои волосы, ощущение его перчаток на коже головы странное. Он сжимает волосы так сильно, что я ахаю от удивления, почувствовав легкий ожог.

– Лгунья, – мурлычет незнакомец. – У тебя это плохо получается. Зачем даже пытаться, когда я могу читать тебя, как книгу?

Он толкает меня на кровать, а затем садится рядом. Но вместо того, чтобы сорвать с меня пижаму или потребовать, чтобы я разделась, он снова ловит мое лицо.

– Ложись на спину.

То, как он произносит эти слова ... странно. Как будто он не совсем уверен, что на этот раз я сделаю то, что он говорит.

– Я не причиню тебе вреда, – напоминает он мне. – Разве я тебе этого уже не говорил?

Я не должна ничего говорить. Я должна кивнуть и либо сказать ему, чтобы он уходил, либо лечь. Но мой предательский рот не знает, когда нужно заткнуться, поэтому вместо этого я смотрю в черные глаза его маски и спрашиваю, почти не колеблясь: – Ты обещаешь?

Клянусь, он выдерживает мой взгляд, хотя я не вижу его глаз. Но я не отвожу взгляда, и, наконец, он усмехается и отворачивает голову.

– Поиграй со мной еще одну ночь, Слоан. Ты пытаешься закончить эту игру так быстро, что я начинаю думать, что я тебе не нравлюсь.

Это настолько близко, насколько он может подойти к признанию моей правоты, фактически признавая, что я права.

– Может быть, это вообще не входило в мои намерения.

Я плюхаюсь обратно на кровать, немного подпрыгивая от силы удара, и смотрю, как он оседлывает мои бедра, все еще полностью одетый. Как всегда, он берет верх, и ни одна частичка его кожи не обнажена, хотя мой взгляд задерживается на рукаве его куртки, который прикрывает запястье.

Если я протяну руку и отодвину ее, найду ли я татуировку в виде змеи, которая, я уверена, там есть?

– Тогда каковы твои намерения, принцесса?

Интересно, было ли ошибкой называть меня по имени? Промашка, поскольку он назвал меня так всего один раз, а раньше это было довольно серьезно. Он протягивает одну руку и проводит ею вверх по моему телу, задирая мою свободную рубашку, чтобы беспрепятственно касаться моей груди.

– Может быть, я просто хочу видеть твое лицо с этого момента.

Он мрачно усмехается.

– Правда? Ты уверена? Ты перестала думать, что если я отдам тебе так много себя, это будет означать, что я не уйду? И ты действительно думаешь, что сможешь справиться со всем мной, принцесса?

Я не знаю, что на это ответить. Особенно когда он тянется за спину и вытаскивает длинный, ужасно острый нож, который тускло поблескивает в скудном свете, проникающем через окно.

Я задыхаюсь, мои мышцы сжимаются, и мое сердце почти останавливается при виде этого.

– Ты, блядь, обещал...

– И я не собираюсь нарушать это обещание. Но если ты хочешь от меня всего. Если ты хочешь, чтобы я оставался дольше, чем я планировал, тогда ты не можешь просто принимать меня маленькими, отмеренными дозами. Тебе лучше быть готовой к каждой частичке меня, которую я хочу, чтобы ты взяла, – его голос низкий и хриплый, как будто вид ножа действует на него больше, чем когда-либо на меня. – Ты можешь сказать «красный» или «прекрати», и я уйду. Я обещаю.

Я уверена, что это проблематично, но его слова что-то разворачивают во мне, заставляя чувствовать себя более непринужденно, чем следовало бы, учитывая, что я смотрю на длину лезвия между его пальцами. Но это так, и я киваю в знак понимания, когда он опускает лезвие, чтобы упереть кончик между моих грудей.

– Если ты хочешь знать ... – он легко проводит лезвием вниз, и оно ни разу не задевает мою плоть, пока я лежу под ним совершенно неподвижно. – Я никогда не собирался, чтобы все зашло так далеко. С тобой так сложно, особенно с собаками. Ты знаешь, сколько дополнительных шагов я предпринял, чтобы убедиться, что они нам не помешают?

Я не двигаюсь и не отвечаю. Я не могу, когда мне кажется, что мой голос застрял в горле.

– Закрой глаза, – я снова смотрю на его маску, не уверенная, что смогу это сделать. – Закрой глаза для меня. – повторяет он, и я заставляю себя сделать то, о чем он просит, хотя мои пальцы впиваются в простыни по обе стороны от меня, а тело гудит от напряжения и страха.

– Я просто собирался понаблюдать за тобой. Или, может быть, убить тебя, хотя эта идея так быстро вылетела из головы. Однажды я увидел тебя здесь, стоящей у окна и смотрящей прямо на меня. Ну...

Я вздрагиваю, когда кончик лезвия обводит мой сосок, затем перемещается, чтобы проделать то же самое с другим.

– Я был уверен, что напугаю тебя настолько, что ты скажешь мне уйти в первую ночь. Принцесса, тебе действительно следовало сказать мне уйти. Посмотри, где ты сейчас, а?

Мне нравится тон его голоса и то, как он подстегивает меня, когда он проводит лезвием по моей груди.

– Ты лежишь на своей кровати, практически голая, с серийным убийцей, вырисовывающим контуры на твоем теле своим ножом. Тебе это кажется очень рациональным?

Серийный убийца? Мне кажется, что кровь застывает в моих венах, замедляя движение, пока я пытаюсь осознать это. Мои губы приоткрываются, я хочу спросить его кое, о чем, но быстро, как вспышка, лезвие его ножа оказывается у моих губ, и он заставляет меня замолчать, прежде чем я успеваю сформулировать настоящий вопрос.

– Не сегодня, – выговаривает он, проводя лезвием по моему лицу, чтобы остановиться у основания горла, где острие впивается ровно настолько, чтобы я это почувствовала. – Я собираюсь дать тебе поспать сегодня вечером, – продолжает он, и в его голосе слышится сожаление от этого признания. – Я не давал тебе спать две ночи подряд, и я не могу ожидать от тебя какого-либо серьезного разговора, если ты засыпаешь на ногах. Ты уезжаешь на несколько дней, верно? Так ты просто будешь здесь, разводить костер или гулять по палаточному лагерю?

Я не уверена, откуда он знает о моем расписании. И хотя я предполагаю, что он просто хватается за соломинку в отношении моих повседневных привычек, он довольно точен.

Наблюдает ли он за мной и днем?

– Но нам придется поговорить, так что это неизбежно.

Нож исчезает, и я открываю один глаз, чтобы увидеть, что его голова наклонена набок, пока он наблюдает за мной. Мягкая усмешка покидает его, и он обхватывает мою челюсть рукой, проводя большим пальцем по моим губам.

– Ты можешь открыть глаза, – сообщает он мне, и я открываю их, чтобы посмотреть на маску.

– Мне тоже можно говорить? – спрашиваю я подчеркнуто театральным шепотом.

– Не с таким отношением.

Он прижимает большой палец к моим губам и откидывает мою голову на подушку, когда садится, нависая надо мной. Маска ярко выделяется в темноте.

– Я собираюсь уйти, – напоминает он мне. – Ты хочешь кончить до того, как я уйду, или предпочитаешь просто лечь спать?

Его большой палец покидает мой рот, задерживаясь на нижней губе.

– Конечно, я хочу кончить, – шепчу я, мой голос тише, чем его.

– Не смотри так возбужденно. Я не собираюсь трахать тебя сегодня ночью, принцесса. Не тогда, когда тебе нужно поспать.

– Почему?

Он снова засовывает большой палец мне в рот, когда перегибается через меня, чтобы порыться в моем ящике, и мне требуется всего секунда, чтобы понять, что он ищет.

Конечно же, когда он откидывается назад и вместо этого садится между моих бедер, он держит мою маленький вибратор и вибратор побольше, которым он трахал меня в первую ночь.

– Потому что я, блядь, так сказал, принцесса. Не болтай языком, или я свяжу тебя и оставлю здесь до утра с вибратором в твоей киске, – угрожает он, и в его голосе нет ничего, кроме серьезного обещания.

Незнакомец раздвигает мои ноги, одной рукой удерживая их, в то время как другой рукой отодвигает мои шорты в сторону.

Я ожидаю жужжания вибратора. Не ощущения его пальцев без перчаток, дразнящих мои складочки. Я задыхаюсь от нового ощущения, не сажусь и не двигаюсь, только смотрю в потолок. Прикосновение кожи к моей коже было восхитительно новым опытом, но я хочу чувствовать его. Не только его член, но и его руки и рот.

Я хочу увидеть выражение его лица под этой маской.

– Ты удивлена? – спросил он.

Это не звучит как настоящий вопрос, и я не думаю, что он хочет ответа, когда он вводит в меня два пальца, большим касаясь моего клитора.

– Ты должна знать, как сильно я хотел прикоснуться к тебе без перчаток.

– Нет, я... Тебя не совсем легко прочесть, – бормочу я, прикрывая глаза рукой. – М-м…

– Но ты такая, – он продолжает раздвигать меня пальцами, от его прикосновений между моих бедер разливается тепло. – И ты не должна так легко реагировать на это, принцесса. Это заставляет меня думать, что ты одержима моими прикосновениями.

Я вполне могла бы быть одержима.

– Но ты бы предпочла мой член, не так ли? – он не ошибается. – Не так ли?

– Я хочу все, что ты мне дашь.

Он ничего не говорит, как будто мои слова удивили его, и секундой позже мой вибратор заменяет его большой палец и оживает на моем клиторе. Я прижимаюсь к нему бедрами, не в силах сдержаться, и не удивляюсь, когда он толкает меня обратно на кровать, прежде чем продолжить.

– Не убегай от меня, – мурлычет незнакомец. – Иначе я, возможно, не трахну тебя другой игрушкой.

– Не надо, – говорю я и облизываю губы, прежде чем поднять руку и посмотреть на него сверху вниз. – Я бы предпочла, чтобы ты использовал свои пальцы.

Он делает паузу, прежде чем вздохнуть.

– Осторожно, – предупреждает он, его голос опасно мягкий. – Тебе нужно быть очень осторожной со своими словами. Я буду думать, что ты имеешь в виду их.

– Я это и имею в виду.

– Я заставлю тебя пожалеть о них.

Он молчит, дразня меня, но не меняет пальцы на другой вибратор, пока доводит мое тело до самого приятного оргазма, чем от двух других ночей, когда он посещал меня.

Однако я все еще вскрикиваю и едва сдерживаюсь, чтобы не прошептать имя, которое, я уверена, принадлежит ему.

Что, если я ошибаюсь? Я так не думаю, но я не хочу портить ему игру, даже если это не так.

Он быстро убирает пальцы и переползает по мне, чтобы коснуться ими моей нижней губы.

– Вытри мои пальцы, принцесса, – мурлычет он, наклоняясь достаточно близко, чтобы я могла почувствовать запах его одеколона, когда делаю вдох.

Для меня это пресловутый гвоздь в крышку гроба.

Как и татуировка в виде змеи на его руке, которая вьется по тыльной стороне ладони. Я смотрю на маску и открываю рот, позволяя ему скользить пальцами по моему языку, пока я слизываю с них свою смазку, а он наблюдает.

Сейчас он не утруждает себя тем, чтобы прятаться.

И я, без сомнения, знаю, кто он такой, достаточно хорошо, чтобы захотеть протянуть руку и сорвать маску с его лица.

Но я этого не делаю.

Потому что он хочет продолжить эту игру сегодня вечером, и я, возможно, немного боюсь, что он рассердится на меня и не вернется, если я закончу ее раньше.

Наконец, он высвобождает пальцы и откидывается назад, натягивая перчатку обратно на руку, прежде чем встать и подойти к окну.

– Ты мог бы просто воспользоваться входной дверью, – указываю я, внезапно чувствуя сонливость. – У тебя не было возможности погладить Вулкана сегодня.

Вирджил останавливается, положив руку на подоконник, чтобы снова взглянуть на меня, но я встречаюсь, надеюсь, с его глазами, когда подсовываю подушку под щеку.

– Осторожнее, – повторяет он, а затем добавляет. – Увидимся утром, Слоан.

И, не сказав больше ни слова, он исчезает из моего окна и сливается с деревьями, как будто его здесь вообще никогда не было.

И, наконец, я могу выдохнуть. Я все еще не уверена, что должна была позволить ему остаться, и еще меньше уверена, что должна была приглашать его вернуться за добавкой, но всякий раз, когда он здесь, я просто не могу поступить правильно и использовать свой мозг, независимо от того, насколько я уверена, что должна.

11

В восемь утра стук в мою дверь – не самое приятное событие, которое когда-либо случалось со мной в такую рань. Несмотря на то, что мое сердце подпрыгивает в груди, а внутренности переворачиваются, я не могу не пожелать, чтобы гость подождал еще пару часов, пока я окончательно не проснусь.

Разве он не знает, что рабочие часы здесь начинаются не раньше девяти? Во всяком случае, не в моей каюте.

Вулкан лает с дивана, вскакивает на ноги и оказывается у двери, неуверенно виляя хвостом, прежде чем я успеваю туда подойти. Он снова лает, но я не тороплюсь, иду босиком по холодному кафелю, держа половинку бублика в одной руке, а другую свободную, чтобы открыть дверь.

Может быть, мне не стоит этого делать.

Мысль вылетает за дверь быстрее, чем сформировалась, и мой взгляд останавливается на Вирджиле.

Но этот Вирджил отличается от того, которого я встретила в Доме. В отличие от того, кто спрашивал меня, все ли со мной в порядке на палубе, и от того, кто безостановочно задавал мне вопросы, пока мы ходили вокруг, собирая мусор.

Вирджил передо мной стоит почти совершенно неподвижно, его карие глаза с золотыми крапинками мгновенно находят мои. Он стоит, засунув руки в карманы, с идеально уложенной прической, и он не улыбается мне и не двигается, чтобы я почувствовала себя более комфортно.

Однако он протягивает руку и гладит Вулкана, когда я откусываю еще один кусочек бублика, который держу в руках.

– Еще рано, — замечаю я, уверенная, что мой голос по-прежнему звучит так, словно я только недавно проснулась.

– Я мог бы тебя разбудить, — замечает он. – Но я позволил тебе сначала приготовить завтрак, потому что я такой милый.

О. Я пользуюсь моментом, чтобы просто посмотреть на него и пожевать свой слегка острый и очень сырный рогалик, намазанный простым сливочным сыром.

– Ты мог бы просто зайти и, не знаю, посмотреть телевизор? – я указываю на телевизор. – Не похоже, что Вулкан собирается выгнать тебя, – прежде чем он успевает продолжить, я спрашиваю, потому что меня убивает неизвестность: —Что ты ему дал?

Вирджил сначала не отвечает. Он усмехается, но взгляд его уже не такой дружелюбный, как раньше, и еще раз проводит рукой по ушам Вулкана.

– Ты беспокоишься, что я отравил твою собаку?

– Нет... – я чувствую небольшой спазм в животе, потому что до сих пор это никогда не приходило мне в голову. – Должна ли я бояться?

Я убью его, если он причинит вред Вулкану, психованный серийный убийца он или нет.

– Конечно, нет. Я давал ему арахисовое масло, безопасное для собак. Думаю, мне просто повезло, что я выбрал его еще до того, как ты так любезно рассказала мне, какое его любимое блюдо, – он тяжело вздыхает и смотрит на меня, изучая мои черты или, может быть, выражение моего лица. – Ты собираешься продержать меня на улице все утро? Я знаю, что ты довольно изолирована от других, но там по дороге ходят люди.

Узел в моем животе слегка разжимается, и я отступаю назад, жестом приглашая его войти.

– Тоже хочешь бублик? – спрашиваю я, пока он оценивающе оглядывает маленькую хижину, как будто видит ее впервые.

– Это крошечное место, — говорит он, его взгляд находит диван, на котором лежит Аргус и наблюдает за ним.

– Это всего лишь я, — указываю я, отказываясь позволять себе чувствовать себя неловко из-за своего жилища. – И собаки. Извини, я не ожидала увидеть кого-то другого. Я бы прибралась...

Он резко разворачивается, когда я закрываю дверь локтем, и делает шаг ко мне, прижимая палец к моим губам. Хорошо, что у меня во рту нет наполовину прожеванного рогалика. Я могла бы рефлекторно выплюнуть его в него.

– Прекрати, — заявляет Вирджил, его голос старательно нейтрален. – Ты боишься меня, хотя я сказал тебе, что не причиню тебе вреда. Я имел в виду именно это. Тебе не нужно вести себя так беспечно или доказывать свою точку зрения.

Пока он говорит, Аргус спрыгивает с дивана и спокойно проходит между нами, используя свое тело, чтобы оттолкнуть Вирджила на несколько шагов.

Темноволосый мужчина смотрит вниз с насмешливым выражением лица, и я слегка отстраняюсь, чтобы заговорить.

– У него задание. Он хочет, чтобы ты переехал.

– Почему? – в его голосе нет разочарования или злобы.

Он делает шаг назад и перестает прикасаться ко мне, побуждая Аргуса сесть между нами и завилять хвостом, глядя на меня снизу-вверх.

– Потому что у меня есть несколько проблем, и присутствие людей в моем пространстве – одна из них. Сейчас я не возражаю, но он приучен вставать между нами, если я не дам ему понять обратное.

Я благодарна своей собаке и произношу эти слова быстро, небрежно, как будто объясняю их покупателю в продуктовом магазине.

Что мне приходилось делать много-много раз.

Я ожидаю, что Вирджил отреагирует так же, как большинство людей, которых я встречаю. Вопросы о моем посттравматическом стрессовом расстройстве являются обычным явлением, наряду с комментариями типа "ну, ты прекрасно выглядишь". Хотя большинство людей просто хотят знать, можно ли им погладить Аргуса.

Но он просто смотрит на мою служебную собаку, потом снова на меня и говорит:

– Что-нибудь еще, что я должен знать? Я не буду его гладить, пока ты не скажешь, что я могу. И если есть что-нибудь еще...

– Нет, – отвечаю я, обрывая его, сама того не желая.

Я не ожидаю, что он будет таким милым по этому поводу.

– Ты тоже можешь его погладить. В безопасности, Аргус.

Когда я произношу это слово, он отворачивается от меня и встает на ноги, потягиваясь, как будто хвастается перед человеком, который стоит по другую сторону от него.

– Он все равно справится, если мне понадобится. Я должна предупредить, что ему не понравится, если ты...

– Теперь я могу к тебе прикоснуться? – теперь очередь Вирджила перебивать, хотя я не могу не уловить нотку веселья в его тоне.

– Да.

Он двигается, как только это слово слетает с моих губ, и снова прижимает меня к двери. Его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего. Он так близко, что я чувствую тепло его дыхания на своих приоткрытых губах, и его рука у основания моего горла, возможно, единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.

– Я почти поцеловал тебя прошлой ночью. – мурлычет он тем хриплым, страстным тоном, к которому я успела привыкнуть за такое короткое время.

Он прижимается своим бедром к моим, удерживая меня на месте. Я чуть не роняю бублик, который держу в руке, но мне удается удержать его, когда он снова мягко выдыхает мне в губы.

– Особенно когда ты сказала, что предпочла бы, чтобы я использовал свои пальцы, принцесса. Но у тебя это так хорошо получается, не так ли? Всегда точно знаешь, что мне сказать.

– Я не хотела, — шепчу я, потому что ничего не могу с собой поделать. – Я не собираюсь нравиться...

– Мне все равно, намеренно ты это делаешь или нет. Это комплимент. Так что не меняйся. Я...

Стук в дверь заставляет нас обоих подпрыгнуть, и мои глаза расширяются, когда я смотрю на Вирджила. Я понятия не имею, кто бы это мог быть, поскольку Пэт и Сэм взяли за правило не беспокоить меня здесь, поскольку это должно быть мое место. И не похоже, что сюда еще кто-то заходит, по большей части, кроме моей мамы время от времени.

Но я почти уверена, что человек, стучащий в дверь и заставляющий дрожать мой позвоночник, не моя мать.

– Кто это? – спрашивает Вирджил, поднимая светлые глаза на зеленую дверь над нами.

– Черт меня побери, если я знаю.

Он закатывает глаза и отступает назад, а я разворачиваюсь, чтобы открыть дверь, ожидая, пока он вернется на кухню, чтобы его не было видно с порога.

Человек снова стучит, и я распахиваю дверь, наполовину ожидая увидеть мормона или кого-то, кто хочет продать мне то, что мне не нужно, хотя я нахожусь в палаточном лагере. На самом деле, это, вероятно, просто турист, который по какой-то причине пришел ко мне за чем-то.

Это не так.

Конечно, это, блядь, ни то, ни другое.

Энтони Мерфи – отчим года примерно в 2006-м, когда он решил похитить меня из школы, бросить в машину и чуть не убил меня в пьяном припадке после того, как моя мама подала на развод – стоит на моем крыльце, как будто у него есть хоть какое-то право в мире находиться там.

Он выглядит намного хуже, чем, когда я видела его в последний раз, с мешками под глазами и впалыми щеками, как будто он недостаточно ел. Он все еще достаточно высок, чтобы возвышаться надо мной, и, вероятно, над Вирджилом тоже, и его кожа такая же пастозно-бледная, как и тогда, когда я была ребенком. Самое большое изменение – это его волосы, которые приобрели оттенок соли с перцем вместо того, чтобы оставаться блестящими черными, какими я их помню.

Моя рука крепче сжимает дверь, а сердце колотится о ребра. Я вдруг чувствую, что мне снова одиннадцать, и ничего, кроме него и меня, не существует, пока я стою там и смотрю на него снизу-вверх.

Он пугает меня.

С этим ничего не поделаешь. Его улыбка, которая, вероятно, должна быть обезоруживающей, не вызывает ничего, кроме того, что мой желудок скручивается, как будто меня вот-вот вырвет, а добрый взгляд в его глазах выглядит таким же искренним, как обещание скорпиона.

На долгое мгновение мне кажется, что мне снова одиннадцать, и я впервые понимаю, что он не собирается отпускать меня домой к маме живой.

Его улыбка становится шире, когда он смотрит на меня, не замечая выражения моего лица или того, как я хочу, чтобы мое сердце остановилось, чтобы я могла перестать быть здесь.

– Я думаю, от меня сложнее избавиться, когда ты не можешь просто повесить трубку, – посмеивается он своим легким баритоном. – Я просто хочу поговорить, Слоан. Хотя, признаюсь, я тоже хотел прийти посмотреть, как у тебя дела. Я видел фотографии Кейт, но они не отдают тебе должного.

Вулкан пользуется этим моментом, чтобы залаять. Его шерсть встает дыбом, когда он появляется рядом со мной, чтобы предупредить мужчину, как если бы он был койотом или маленькой дикой кошкой.

Это настолько удивляет Энтони, что он, спотыкаясь, отступает на несколько шагов, к счастью, давая мне пространство, необходимое для вдоха, который едва доходит до моих сжатых легких.

Я сейчас потеряю сознание? Я пытаюсь снова вдохнуть, но грудь болит так сильно, что я могу только хватать ртом воздух.

Вулкан продолжает лаять, его зубы видны на черной морде, в то время как Аргус сидит на диване и наблюдает, вместо того чтобы присоединиться.

– Скажи ему, чтобы прекратил, Слоан, – рявкает мой отчим, явно слишком напуганный, чтобы вернуться на крыльцо. – Это смешно.

Он делает шаг вперед, только для того, чтобы Вулкан сделал то же самое, все еще демонстрируя хорошую агрессию, и я сомневаюсь, что он последует за этим укусом.

– Уходи, – шепчу я, жалея, что не могу сделать больше, чем просто выдохнуть это слово. – Сейчас неподходящее время, это... – я облизываю пересохшие губы. – Сейчас никогда не бывает подходящего времени, Энтони.

Схватив Вулкана за ошейник, я втаскиваю свою собаку обратно внутрь и захлопываю тяжелую дверь, запирая ее на всякий случай.

Прислонив голову к прохладному дереву, я жду, прислушиваясь к его ругательствам, прежде чем слышу, как он садится обратно в машину. Через секунду двигатель заводится, и машина съезжает с подъездной дорожки обратно на главную дорогу.

Мои легкие горят, и я надеюсь, что без него я смогу делать больше, чем просто вдыхать кислород маленькими дозами. Но когда я пытаюсь сделать более глубокий вдох, мое тело бунтует, и снова я едва могу протолкнуть что-либо в свои сдавленные легкие.

Мне не приходит в голову, что я забыла, что Вирджил в моем доме, пока я не поворачиваюсь, только для того, чтобы он снова прижал меня к двери с осторожным выражением пустоты на лице.

– Кто это был? – требует он. Его сильная рука снова у основания моего горла, но без нажима.

Я открываю рот, широко раскрыв глаза, и пытаюсь ответить, но из моего рта не вырывается ничего, кроме тихого хриплого звука, любезно предоставленного моими скрученными голосовыми связками.

– Я не разделяю то, что...

Ему требуется много времени, чтобы осознать мою глубокую проблему и увидеть, что Аргус пытается пройти мимо него, чтобы добраться до меня. Его взгляд опускается, затем возвращается к моему лицу, и он переносит свою хватку, чтобы обхватить мою щеку, и позволяет Аргусу пылко лизать мою руку.

– Скажи мне, что тебе нужно, — приказывает он, хотя любая напряженность или подозрение в его голосе сменились чем-то, что звучит удивительно похоже на беспокойство.

Мне, например, хочется плакать. Страх перед тем, что мой отчим окажется прямо за дверью, усиливается вместе с унижением от того, что Вирджилу досталось место в первом ряду именно сейчас. Если бы я была на его месте, я бы открыла дверь и выскочила вон, вместо того чтобы стоять здесь и разбираться со мной. Я ожидаю от него этого, и я не буду с ним спорить.

– Мне нужно… – я делаю резкий, прерывистый вдох, пытаясь вспомнить, как правильно добыть необходимый мне кислород. – Мне нужно дышать. Я не могу дышать, я…

Мои дрожащие, липкие руки находят его, и я пытаюсь передать этим прикосновением то, чего, кажется, не могу сделать словами.

– Хорошо, – он кивает, как будто мне удалось ответить на вопрос, и оттаскивает меня от двери, чтобы отвести в мою спальню, которая прямо сейчас кажется очень маленькой, когда в ней мы оба.

Это или стены смыкаются, когда я почти задыхаюсь в его объятиях.

Это не просьба, поскольку он заставляет меня сесть на кровать, и его рука мягко толкает меня назад, пока я не ложусь и не смотрю на него сверху, а он наблюдает за мной с чем-то, что не может быть тем беспокойством, которым кажется.

Кровать прогибается, возвещая о прибытии Аргуса, который ложится поперек моего тела и лижет мне лицо, умудряясь избегать Вирджила. Мой пес делает то, чему его обучили, и оберегает меня, насколько это в его силах.

Это работает, хотя взгляд на мужчину, которого я хотела поцеловать около пяти минут назад, только усиливает смущение во мне.

– Ты, должно быть, думаешь, что я такая странная, – выдыхаю я, когда, наконец, могу говорить, и мои легкие больше не сдавливает.

– Ты не знаешь, что я думаю, и не очень хорошо разбираешься в моих мыслях, — указывает Вирджил с легкой улыбкой, приподнимающей уголок его рта. – Тебе что-нибудь нужно?

– Занавес позора...

Он касается моего лица тыльной стороной покрытых татуировками костяшек пальцев.

— Остановись, принцесса.

Это нечестно, когда он называет меня так, потому что все, на чем я могу сосредоточиться – это он. Я делаю несколько глубоких вдохов, мы оба замолкаем, прежде чем он заговаривает снова.

– Я имел в виду именно это. Ты не знаешь, что я думаю, и в данном конкретном случае, единственное, что меня беспокоит, ясно? Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

– Это не одноразовый случай, — подчеркиваю я на случай, если ему непонятно.

– Вообще-то, я это понял, – он постукивает себя по виску и ухмыляется. – Время от времени я могу сопоставить контекстные подсказки и понять, что у тебя, вероятно, есть служебная собака не просто так.

– Боже, что говорит о тебе то, что ты более понимающий, чем большинство людей, которых я встречаю? – я приказываю Аргусу прерваться, и собака встает, хотя на всякий случай ложится рядом с кроватью и недалеко от меня.

– Я думаю, тебе следует беспокоиться за них больше, чем за меня, — смеется он, наблюдая, как я подтягиваю под себя ноги и сажусь, скрестив их перед ним. – И я ненавижу это делать, но...

Он выдыхает. У меня замирает сердце.

– Но ты собираешься уехать, выписаться пораньше, и я тебя больше никогда не увижу?

Его взгляд находит мой, брови приподнимаются.

– Но я собираюсь взять с тебя слово, что мы немного поговорим. Я буду нежен с тобой. Ну ... – он пожимает плечами. – Настолько нежен, насколько я умею быть, что, если спросить кого-нибудь из моих друзей, это о многом не говорит.

– Твои друзья знают о твоем...э-э… хобби?

– У моих друзей есть свои хобби, которые так же плохи, но с другим вкусом, – говоря это, он наблюдает за мной, но у меня нет сил удивляться или хвататься за свои жемчужины.

– Я счастлива, что у тебя есть люди, с которыми ты разделяешь свои интересы, – говорю я, едва обдумывая слова, прежде чем они слетают с моих губ. – Даже если эти интересы, э–э-э...

– Убивать людей?

– Мне вроде как нравится использовать термин «мертвый», но это тоже работает.

Если я буду вести себя легкомысленно и хладнокровно, это не так уж плохо. К тому же, это помогает мне избавиться от паники, хотя я знаю, что это оставит меня дрожащей и уставшей до конца дня.