Текст книги "Развратный (ЛП)"

Автор книги: Эй Джей Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Эй ДЖЕЙ МЕРЛИН
РАЗВРАТНЫЙ
Серия «Наслаждение и добыча»

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

«Развратный» – мрачный роман с быстрым развитием. Если вас беспокоят такие триггеры, как первобытность, нон-кон или игры с ножом, возможно, это не для вас. Также присутствует сомнительное согласие, но Слоан всегда позволено делать свой собственный, осознанный выбор. В одной сцене жестокое обращение с животными минимально, а любовный интерес Слоан – это не тот человек, которого кто-либо из нас привел бы домой, чтобы познакомить со своими родителями.

Надеюсь…

И не бойтесь – собаки не умирают.

1

Знаю ли я какие-нибудь хорошие страшные истории?

Я смотрю на огонь перед собой, закинув ногу на широкое сиденье складного стула, стоящего по одну сторону от пламени. Гравий хрустит под другой моей ногой, когда я двигаю ее взад-вперед, не сводя глаз с пламени костра, пока обдумываю вопрос.

– А ты? – спрашивает Оливер, сын Харриет.

Такой же нетерпеливый, как и его мать, хотя и далеко не такой обаятельный. Мальчик ерзает на своем стуле напротив потрескивающего огня, и когда его отец, Бенджамин, слышит шум с веранды, которую они соорудили на своем впечатляющем кемпере, он отрывается от чистки гриля, чтобы убедиться, что все в порядке.

Рядом со мной крупная, почти черная немецкая овчарка стучит хвостом по земле, словно желая заверить Бенджамина, что все в порядке. Другой мой овчар, более темный и пушистый, чем его собрат, сидит между двумя детьми по другую сторону костра, позволяя им гладить свою пушистую голову. Его глаза не отрываются от меня.

«Я все еще могу выполнять задания, мама» – кажется, говорят его глаза. – «В тот момент, когда я тебе понадоблюсь, я перепрыгну через этот огонь и в одно мгновение окажусь у тебя на коленях».

Не то чтобы моя пухленькая и ленивая овчарка собиралась прыгать через костры в ближайшее время.

– Я... – я задумчиво замолкаю, прикусывая нижнюю губу и испустив тихий смешок, заканчиваю: – Фильмы ужасов считаются?

– Мама и папа не разрешают нам смотреть фильмы ужасов, – сообщает мне Эмили. – Она говорит, что мы недостаточно взрослые.

– Скорее всего, нет, – говорю я им, согласно кивая.

Я не уверена, сколько им точно лет. Они разбили лагерь в Оук-Крест дольше, чем я сама здесь работаю или живу.

– Тогда они считаются, – подбадривает Оливер.

Он закидывает ноги на спинку своего слишком большого кресла, в то время как Аргус, шумно выдыхает и шевелит ушами, убирая их назад, совершенно расслабленный, но все еще осознающий ситуацию вокруг нас. Моя пушистая овчарка прекрасно ладит с детьми. Его тренер следил за тем, чтобы он был хорош во всем, и дети были первыми в списке вещей, к которым он должен был привыкнуть.

Я также почти уверена, что Аргус любит детей.

В отличие от моей неслужебной собаки Вулкана, который вздыхает и ерзает на земле рядом со мной. Преимущественно Вулкан почти не похож на Аргуса, у него более короткая шерсть и мускулистое, поджарое телосложение. Характер тоже совершенно другой, как и все остальное в нем. Вулкан больше похож на сторожевую собаку, даже если одно из его любимых увлечений – храпеть на краю моей кровати, когда спит как таракан.

– Твои родители убьют меня, если я буду описывать тебе фильмы ужасов в каких-либо подробностях, – фыркаю я, не в силах не представлять двух детей, окаменевших от страха, в своем фургоне, пока их родители пытаются уснуть.

– И ни один из вас не сможет спать неделями, если она это сделает, – шаги Харриета хрустят по гравию, когда она идет к огню с приправами в руках для печенья "Смор" – традиционного американского десерта, изготавливаемого на костре из зефира, крекера и шоколада. – Ты остаешься на завтрак, Слоан? – спрашивает она, тепло мне улыбаясь.

Я колеблюсь, раздумывая, но уже несколько минут знаю, что мне нужно вернуться в свою каюту. Во-первых, я устала. Я устала больше, чем следовало бы, но после утреннего приступа паники, из которого меня вытащил Аргус и почти удержал в постели, я действительно хочу просто поваляться в своей каюте, а потом просто заснуть.

– Не-а, – говорю я, со вздохом поднимаясь на ноги.

Вулкан рядом со мной тоже мгновенно вскакивает на лапы, глядя на меня с тем же уровнем привязанности, хотя и с большей интенсивностью, чем обычно показывает Аргус. Хотя Вулкан никогда не будет давать мне задания, предупреждать о каком-либо эпизоде, который у меня вот-вот случится, или делать что-либо из того, чему обучен Аргус в плохой ситуации, я все равно люблю его.

И он такая же неотъемлемая часть команды Слоан, как и Аргус. Без него я бы не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас, натыкаясь на пьяных отдыхающих или исследуя звуки, похожие на то, что издают большие опасные животные в лесу.

Ладно, я по большей части не исследую пугающие звуки. Обычно я сдаюсь и звоню владельцам Оук-Крест, которые живут буквально за холмом от кемпинга и находятся на связи 24-7, как и я.

Я всего лишь первая линия обороны, поскольку остаюсь в палаточном лагере и все такое.

Аргус оказывается рядом со мной всего секунду спустя. Он виляет хвостом, когда я наклоняюсь, чтобы рассеянно погладить его мягкие пушистые уши. Его язык все еще высовывается наружу, потому что псу жарко от костра.

– Мы будем в доме завтра, чтобы поговорить с Пэт и Сэмом о пристройках, которые мы хотим сделать, – добавляет Бенджамин, вытирая руки полотенцем, после чего быстро машет мне на прощание. – И убедись, что ты вернешься сюда в четверг. Мы переносим вечер барбекю, чтобы Картер мог прийти.

– Картер, да? – я вытягиваю руки над головой, мой конский хвост слегка натягивается и вызывает боль в коже головы. – Тебе пришлось подкупить его, чтобы заставить прийти?

– Что-то в этом роде, – усмехается он, засунув руки в карманы. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Слоан, – говорит мне Харриет, когда я ступаю на асфальт дороги, которая, так или иначе, огибает все кемпинги.

– Спокойной ночи! – кричу я в ответ, не утруждая себя тем, чтобы подозвать собак или побеспокоиться о поводке.

Они живут здесь со мной уже полтора года, пока я работаю на стройке в Оук-Крест. Они знают местность лучше меня, и ни один из них никогда не проявлял никакого интереса покинуть меня, когда мы гуляем.

Моя единственная жалоба сегодня вечером – это то, как далеко я нахожусь от дома. Кемпинг довольно приличных размеров, простирается примерно в полутора милях или около того, от озера до самого дальнего кемпинга или домика. Большая его часть расположена недалеко от озера Колидейл, и в сезон здесь есть два разных места для спуска лодок.

В настоящее время это не в прайм-тайм. Однако даже в середине апреля у нас все еще на удивление много отдыхающих, которые приехали из Акрона, штат Огайо, который находится всего в тридцати милях к северо-востоку, или местных жителей из Аркалы, штат Огайо, неподалеку.

Горе тому, кто скажет им, что озеро сейчас, черт возьми, замерзает или что ветер, дующий с него, может стать холодным. Конечно, вам может повезти, и вы получите семьдесят пять градусов днем и пятьдесят пять градусов ночью. Но более вероятно, что наша погода ударит вам в лицо дождем, низкой температурой и такой неспокойной водой, что кажется, будто она может съесть вас.

Я дрожу в своей легкой толстовке с капюшоном, засовывая руки в карманы, когда заворачиваю за угол и поднимаюсь по небольшому склону, ведущему прочь от дома, который мы называем офисом и магазином для кемпинга, к более лесистой задней части кемпинга. Здесь деревья все больше и больше заслоняют территорию и стоят по стойке смирно позади кемпингов, за ними кроется кромешная тьма леса, который нас окружает.

Мне это нравится... большую часть времени.

Но нельзя отрицать, что здесь немного жутковато. Зимой – особенно, ведь в это время года здесь почти никого нет, и все занесено снегом.

К счастью, зимой у меня здесь все еще есть электричество. И кемпинг никогда по-настоящему не пустует. Есть несколько человек, таких как Картер, которые живут здесь круглый год.

Смолкают сверчки вместе с другими насекомыми и мелкими животными, которые называют здешние деревья своим домом. Я вздыхаю, когда иду, и напрягаю ноги, так как земля снова уходит вверх. Это не самый крутой холм на территории кемпинга; тот, что ведет к домикам на берегу озера, намного хуже. Но медленный, увеличивающийся уклон – это тренировка сама по себе, особенно когда я делаю это почти каждый вечер, возвращаясь в свою каюту.

Слева от меня, в радиусе действия одного из уличных фонарей, стоящих вдоль асфальта, я прохожу мимо большого скульптурного дерева, сделанного в виде вставшего на дыбы медведя. Когда-то, должно быть, это действительно было массивное дерево. Но ствол, который сейчас остался позади, имеет около восьми футов в высоту, и потребовалось бы примерно пять человек, чтобы обхватить руками медведя, который стоит с открытой пастью и поднятой лапой, словно для удара.

Я видела это уже тысячу раз. Я прикасалась к нему и вставала на цыпочки, чтобы потрогать шерсть на его груди. Сегодня вечером я едва бросаю на него взгляд, проходя мимо.

К моему удивлению, Вулкан замедляет шаг и останавливается рядом со мной, вопросительно наклонив голову, а его уши вращаются, как спутники, по направлению к дереву.

Я тоже замедляю шаг, и Аргус, стоящий рядом со мной, смотрит на меня с пристальным вниманием. Ему было наплевать на то, что привлекло внимание Вулкана, а я останавливаюсь на дороге, чтобы моя сторожевая собака выяснила, что такого интересного в дереве.

– Это медвежье дерево, Вулк, – напоминаю я ему, когда он не двигается.

Пес не смотрит на меня. Вместо этого наклоняет голову в другую сторону, чтобы уйти с этого места дальше, вверх по холму, как будто за медведем вообще ничего не было. Но я все равно смотрю на него снова, скользя глазами по изгибам шерсти и ног, пока не добираюсь до морды, которая беззвучно рычит в сторону дороги.

Это всего лишь медвежье дерево.

В ночи вокруг меня нет никаких необычных звуков. Ничего, что могло бы натолкнуть меня на мысль о том, что что-то еще находится здесь, или кто-то ушел в лес позже, чем следовало бы. В лесу водятся змеи. Не говоря уже о клещах, пауках и случайных хищниках. Я не знаю, зачем кому-то понадобилось находиться там без света.

Внезапно Аргус сильно толкает мою руку, и я снова кладу ее ему на уши, в то время как мое сердцебиение немного учащается. «Там ничего нет» – мысленно повторяю я, едва замечая, как Аргус снова толкает мою руку.

Это всего лишь медвежье дерево.

Но по какой-то причине сегодня вечером это не заставляет мое сердце биться медленнее. Это не останавливает внезапный, нежеланный прилив воспоминаний, которые не имеют ничего общего с кемпингом или деревом. Это не мешает моим губам почти шевелиться, чтобы произнести слово, которое я так сильно и так часто выкрикивала, когда мне было одиннадцать.

Помогите.

Помогите мне.

Помогите.

Без предупреждения Аргус встает на дыбы и упирается лапами мне в грудь. Его язык находит мое лицо и начинает облизывать мне щеки и нос. По большей части он держится прямо, хотя мои руки находят его лапы, чтобы поддержать, пока он виляет хвостом и продолжает слюнявить мне лицо.

– Ладно, ладно. Перерыв, – говорю я ему, давая команду, чтобы он прекратил активно выполнять мои задания.

Мгновенно Аргус опускается рядом со мной и садится. Его карамельные глаза все еще наблюдают за моим лицом. «Я сделаю это снова,» – кажется, говорит его взгляд. – «Если ты снова запаникуешь».

В мои намерения это не входит.

Я ускоряю шаг, заставляя свои негнущиеся ноги переходить почти на бег трусцой, когда поднимаюсь на холм, огибаю два кемпинга, которые снимаются впервые в этом году, и возвращаюсь в самую дальнюю часть кемпинга, в хижину в лесу.

К нему ведет собственная небольшая подъездная дорожка, и здесь уклон становится немного круче, поскольку дорога сужается до места только для одной машины. Моя машина стоит перед крыльцом, припаркованная по диагонали через тротуар, потому что я могу так ее оставить. Я прохожу мимо нее, чтобы постоять на крыльце в свете лампы над дверью, где мотыльки порхают вокруг лампочки.

Я дома. Деревянные перила вокруг длинного крыльца успокаивают, как и привычная обстановка моего маленького домика.

Собаки, должно быть, тоже так думают. Вулкан крадется слева от меня, направляясь за хижину, туда, где находятся яма для костра, гриль и стол для пикника. Я не часто пользуюсь грилем. Я никогда точно не знала, что можно и что нельзя использовать, и баллон с пропаном под ним заставляет меня немного нервничать, хотя мне двадцать семь, и я прекрасно умею пользоваться духовкой.

Но это совсем не одно и то же.

Я действительно пользуюсь местом для разведения костра не реже трех раз в неделю. Я люблю костры, и не только из-за печенья «Сморс». Костры – это здорово. Кроме того, летом это отличный способ отгонять комаров, пока я тусуюсь в домике.

– Продолжай, – говорю я Аргусу, возвращаясь на тротуар и направляясь к задней части салона.

По пути я щелкаю выключателем на боковой стене здания, и вереница волшебных гирлянд, которые висят на крыльце, мгновенно загораются. Их теплое свечение освещает территорию чуть дальше, чем мой фонарь на крыльце.

– Тебе нужно пописать, прежде чем мы войдем. Я не хочу вставать через три часа.

Обычно ему не нужно выходить посреди ночи. Он хорошо умеет держать себя в лапах. Но я не хочу, чтобы ему приходилось, если я могу помочь.

Вулкан, с другой стороны, вероятно, сам бы выломал дверь или выпрыгнул в окно, как какая-нибудь полицейская собака, если бы я не встала достаточно быстро, чтобы выпустить его. Темная немецкая овчарка крадется по краю стоянки, уткнувшись носом в землю прямо над канавой, которая окаймляет лес по обе стороны от меня.

Это место раньше сдавалось в аренду, как и другие домики, расположенные ближе к озеру на другой стороне кемпинга. Оно было популярно из-за своей изолированности. Но это часть проблемы. После того, как несколько сомнительных отдыхающих устроили беспорядок в этом месте и натворили много дерьма, которого им не полагалось здесь делать, владельцы решили, что не стоит предлагать такое уединенное место.

Эта территория находится всего в сорока футах от ближайшего лагеря, хотя даже за подобное не просят слишком много. Так что за исключением по-настоящему популярных летних периодов, я обычно здесь довольно одинока.

Не то чтобы я возражала. Это очень мило, честно.

Аргус следует за Вулканом по периметру, хотя моя служебная собака больше похожа на прыгающего плюшевого мишку, чем на что-либо, способное разорвать кому-нибудь лицо, как это делает Вулкан. Ни один из них не отличается особой злобностью. И они никогда никого не кусали по какой-либо причине вообще.

Худшее, что делает Вулкан – это лает, чтобы отпугнуть койотов, и обычно Аргус использует свой фирменный прием устрашения немецкой овчарки.

– Давайте, ребята, – говорю я, свистя, чтобы привлечь их внимание.

Аргус отстраняется, подходит к двери и прижимается к ней носом, чтобы сказать мне, что он более чем готов вернуться в наш дом с кондиционером. Он не создан для прогулок на свежем воздухе. Или для борьбы. Или для пеших прогулок. Да и вообще для любых невзгод.

Вулкан, однако, пристально смотрит на лес за хижиной. Его хвост вытянут за спиной, и пес снова наклоняет голову набок, как будто там, в лесу, есть что-то, что привлекло его интерес.

Я делаю глубокий вдох, борясь с желанием дать волю своему воображению. Это единственное, над чем мне приходилось работать с тех пор, как я переехала сюда. Легко видеть фигуры в темноте и слышать звуки, которых на самом деле нет, когда нет света, освещающего лес вокруг меня. Особенно для такого человека, как я, который уже борется с реальной проблемой паники и паранойи.

– Что случилось, Вулкан? – я фыркаю, подхожу к краю крыльца и перегибаюсь через перила.

За кострищем или за домом нет никакого движения, только деревья, деревья и еще раз деревья. Без ветра здесь совершенно тихо и неинтересно. И я отказываюсь видеть то, чего там нет. Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою собаку, которая теперь смотрит на меня, а не на деревья.

– Давай же, – настаиваю я, подходя к двери и открывая ее. – Там ничего нет.

Вулкан слегка виляет хвостом, прежде чем последовать за мной в каюту, где я закрываю и запираю дверь за обеими собаками и за собой, прежде чем выдохнуть, не подозревая о том, что задерживала дыхание все это время.

Снаружи ничего нет. Никого нет.

Я ненавижу, что мне приходится повторять это самой себе. Я презираю то, что утренний эпизод так взвинтил меня. Не говоря уже о небольшой панике у медвежьего дерева, которую Аргус заставил меня распознать всего несколько минут назад.

По привычке я включаю свет, и главная комната коттеджа освещается. Слева от меня открытая дверь в спальню, где раньше стояли две односпальные кровати. Теперь там моя комната, оформленная гораздо больше по моему вкусу, а не в деревенском стиле кемпинга, который у нее был раньше.

Дверь ванной передо мной открыта, и отсюда я слышу, как включается обогреватель. У меня нет ванны. Только большая душевая кабина, но, честно говоря, ванная комната для меня идеальна.

Справа от меня стоит большой плюшевый диван, а напротив него телевизор на стеклянной подставке. Я до сих пор понятия не имею, как с телевизором ничего не случилось, особенно когда здесь живут две гигантские собаки. Но он все еще работает, и я почти уверена, что нашла для него подходящее место. Поэтому я никогда не собираюсь перемещать его или что-либо еще в комнате. Не тогда, когда это так идеально с точки зрения стабильности. Я надеюсь.

Наконец, за углом находится крошечная кухня. Всего в нескольких футах от дивана, перед окном, стоит столик на двоих, где я обычно ем, и те немногие приборы, которые у меня есть. Учитывая, что я плохо готовлю и ем гораздо больше замороженных или предварительно приготовленных продуктов, чем следовало бы любому человеку, для меня это нормально. Я не готовлю ничего изысканного или для чего требуется больше одной маленькой столешницы, плиты, духовки или микроволновой печи.

Честно говоря, я в основном пользуюсь только духовкой и микроволновой печью. Или у костра на улице, когда я готовлю на нем хот-доги или бутерброды, как мне больше нравится.

Некоторые люди могли бы назвать это ленью. Мне просто нравится думать, что я простая и мне легко угодить. И я слишком пристрастилась к еде у костра.

Я беру с коврика миску с собачьей водой, выливаю ее и, поставив в кухонную раковину, снова наполняю. Это единственный звук в доме, не считая обогревателя. Пока вода набирается, я прислоняюсь к раковине и смотрю в окно, выходящее на лес.

Деревья все еще остаются просто деревьями.

И я все еще нервная встревоженная женщина, которой, вероятно, нужен новый психотерапевт. В окне я замечаю свое отражение и односторонне хмурюсь. Я выгляжу усталой, хотя не могу отчетливо видеть свои разнохромные голубые и карие глаза. Мои каштановые волосы все еще собраны в высокий хвост, хотя пряди выбились и свисают вокруг моего бледного лица.

Когда я впервые переехала в кемпинг, я была уверена, что похудею. Я даже сказала маме, что через год, вероятно, сброшу вес, по крайней мере на размер, и снова влезу в свои несколько пар джинсов четырнадцатого размера. Вместо шестнадцатых и восемнадцатых, которые я ношу сейчас.

Каким-то образом этого не произошло. Я не зацикливаюсь на этом, и когда мама спрашивает, достаточно ли я похудела, чтобы влезть в них, я вздыхаю и говорю ей, что явно наращиваю слишком много мышц, целый день гуляя по кемпингу или помогая со всеми делами, необходимыми для содержания Оук-Крест.

Я не рассказываю ей обо всех зефирках, хот-догах и слашах – напитках, на основе фруктов, которые я покупаю тут. Лучше, если она поверит, что я просто слишком мускулистая, чем я признаюсь, что у меня небольшое пристрастие к некоторым довольно нездоровым продуктам.

Ну что ж. То, чего она не знает, не повредит ей и, конечно же, не повредит мне, поскольку у меня нет проблем с тем, как я выгляжу. С моей удачей, если бы я действительно сбросила вес, то сбросила бы его с груди или задницы, а не с живота или рук. Уменьшение размера моих девочек с чашечкой D было бы абсолютной трагедией, которой я не хочу рисковать.

Моргая, я понимаю, что вода стекает по стенкам собачьей миски, и раздраженно поворачиваюсь, чтобы схватить миску и поставить ее обратно на пол. Аргус нюхает его, несколько раз облизывает, а затем поворачивается и уходит в спальню вслед за Вулканом.

Я уверена, что мой свирепый, наводящий ужас сторожевой пес уже растянулся на моей двуспальной кровати, и я знаю, что мне придется драться с ними обоими за привилегию спать в моей собственной постели, если я, конечно, не засну здесь, на диване.

– Люблю вас, ребята, – бормочу я, опускаясь на диван и хватая пульт от телевизора.

Через несколько нажатий кнопок я смотрю на экран запуска Hulu и натягиваю на себя запасное одеяло. После откидываюсь на спинку дивана, радуясь, что могу оставить здесь подушку и одеяло, не подвергаясь осуждению.

В конце концов, у меня же нет никаких посетителей. И никого, кто мог бы осудить меня за то, что я заснула на диване, а не в своей кровати, как следует.