Текст книги "Развратный (ЛП)"
Автор книги: Эй Джей Мерлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
7
Часть меня хочет верить, что все, что произошло ночью, было лихорадочным сном. Что никто не вломился через теперь замененную ширму. Что мужчина в маске не доставил мне лучших оргазмов в моей жизни, прежде чем уйти, тем же путем, каким он пришел.
Хотя он вообще не трахал меня. Я почти уверена, что в какой-то момент я умоляла об этом, но незнакомец только усмехнулся и сказал мне, что я недостаточно сильно этого хочу. Что было чертовски грубо, честно.
Скулит собака, и я вздыхаю, когда одна из них стучит лапой в закрытую дверь спальни. Черт возьми. Они оба всю ночь провели в главной комнате коттеджа, вместо того чтобы быть здесь со мной, как обычно.
Я медленно встаю, потягиваясь, и когда еще раз бросаю взгляд на окно, то вижу, что не только закрыто окно, но и задернута занавеска. Я чертовски уверена, что не делала этого. Не говоря уже о том, что я даже не уверена, когда мой новый друг ушел. Потеряла ли я к тому времени сознание?
Это кажется вполне вероятным.
Я быстро натягиваю свою одежду на день: черные леггинсы, длинную розовую футболку и легкую толстовку на молнии с отверстиями для большого пальца. Учитывая вчерашний шторм и тот, что был прошлой ночью, есть большая вероятность, что я буду убирать мусор. Я бы предпочла не делать этого в шортах.
Надев туфли, я подхожу к окну и протягиваю руку, чтобы взяться за занавеску, но при этом колеблюсь.
Но я действительно не собираюсь позволять ему диктовать, что мне делать со своим окном. Я отдергиваю занавеску и смотрю в лес, сканируя деревья в поисках любого признака его белой маски или любого вида движения вообще.
Однако мои глаза ничего не находят. Есть ли он там, и я просто не могу его видеть, или у него есть своя жизнь днем. Я не вижу никого в моем лесу, кто ждет, чтобы посмотреть, что я делаю со своей занавеской.
Часть меня, безусловно, готова поверить, что это был лихорадочный сон, потому что кто так делает? А еще лучше, у кого такое случилось?
Во всяком случае, за пределами кино. И большинство фильмов ужасов, которые я видела, определенно проходят не так, как моя ночь.
Открывая дверь, я не удивляюсь, когда обе собаки врываются внутрь. Вулкан утыкается носом в пол, в то время как Аргус бросается мне на грудь и отталкивает меня на шаг назад. Он скулит и лижет мне лицо. Его хвост виляет, когда пес обнюхивает меня на предмет каких-либо повреждений или изменений.
– Я в порядке, – обещаю я ему, звонко целуя его в нос. – Я в порядке. Может быть, я чуть-чуть была не в порядке. Но важно то, что сейчас я в порядке. Вы, ребята, не хотите перекусить?
Они оба заинтересованно поднимают глаза. Аргус опускается и встает передо мной, виляя задницей при упоминании еды.
– Пойдем перекусим.
Они следуют за мной на кухню, и я беру со стола пакет с большими чипсами. К счастью, это новый пакет, потому что они вдвоем могут съесть один пакет за неделю. Я даю обеим собакам большое лакомство, прежде чем подойти к двери и открыть ее пасмурному утру.
Дождь громко капает по деревьям, когда я выхожу на улицу. Собаки следуют за мной, а затем разбредаются выполнять свою утреннюю рутину – нюхать, мочиться, нюхать.
Я не могу удержаться и обхожу каюту, смотрю на окно и заглядываю в свою комнату, где отчетливо вижу свою кровать. Я делаю несколько шагов назад, останавливаясь только тогда, когда оказываюсь на опушке леса, а затем еще несколько, пока не оказываюсь просто в лесу.
Насколько близко был незнакомец в маске? Как долго он оставался там, заглядывая в мое окно последние несколько ночей? Для меня непостижимо, что кто-то мог вот так просто оказаться здесь, особенно у черта на куличках, но я полагаю, что это само по себе облегчает ему задачу.
Мой телефон звонит в кармане толстовки, заставляя меня от неожиданности покачнуться и чуть не споткнуться о корень, когда я спускаюсь обратно на более ровную землю вокруг хижины.
– Алло? – спрашиваю я, прижимая трубку к уху.
Я не потрудилась проверить, кто это был, так что это действительно мог быть кто угодно, и вот я здесь, просто отвечаю на телефонные звонки без всякой осторожности.
– О, хорошо, что ты проснулась, – Сэм испускает долгий вздох. – Как мы и думали, двести четырнадцатый снова попал под обстрел. Но мы позаботимся об этом. Ты можешь пройти вдоль хребта и проверить всех отдыхающих там? Большинства из них здесь нет на этой неделе, и я волнуюсь. Также проверь и домик там. Пляж, наверное, выглядит дерьмово, так что просто сфотографируй для меня ...
– Ты все еще хочешь, чтобы я поехала в Хайленд и посмотрела тамошние улицы? – спрашиваю я, гадая, изменился ли мой план.
– Нет. Но поднимись на холм позади Дома. Я знаю, что в основном это временно, на неделю, но я хотела бы убедиться, что ничто не загораживает дорогу или что-то в этом роде. Хорошо?
– Без проблем, – соглашаюсь я и свищу.
Собаки перестают бродить и начинают следовать за мной вниз по склону к главной территории кемпинга.
– Я как раз выхожу из каюты, так что задержусь всего на несколько минут, прежде чем доберусь туда.
Сэм хихикает.
– Когда ты собираешься взять ключи от одного из гольф-картов и просто начать водить их?
– Не думаю, что я люблю гольф-кары, – говорю я ей со смешком в голосе. – Кроме того, ты можешь представить, как Вулкан на самом деле едет в одном из них?
Аргус, конечно, без проблем лег бы там, куда я его положу, даже если бы это был гольф-кар, но мне повезло бы, если бы Вулкан не забрался на крышу и не вывалил свое недовольство на холмы.
Она фыркает.
– Хорошо. Увидимся.
Она вешает трубку, и я засовываю телефон в карман. Мои шаги удлиняются, так что я могу в полной мере ощутить привилегию быть ростом почти пять футов девять дюймов. (Прим.ред – 179.3 см)
Проходят минуты, и я ныряю в Дом всего на мгновение, ровно настолько, чтобы убедиться, что племянница Сэм работает за прилавком. Она отрывает взгляд от своего телефона и устало улыбается мне, маша при этом рукой.
– Привет, – говорю я, наливая себе сине-малиновый коктейль. – Ты в порядке?
– Я просто устала, – хрипит она так, словно не спала последние десять лет, а не, скорее всего, час. – Как ты умудряешься вставать каждый день в такую рань?
– Долгая практика и наличие собак, которые хотят вставать так рано, – говорю я ей, улыбаясь на обратном пути. – Увидимся позже.
– Позже, – она возвращается к своему телефону еще до того, как я выхожу за дверь.
Не то чтобы Сэм или Пэт это действительно волновало. Они берут ее на работу только тогда, когда она не работает, или они не ожидают, что люди будут регистрироваться при въезде или выезде. Учитывая, что сегодня среда, я абсолютно понимаю их доводы в пользу того, чтобы пригласить ее сюда сегодня.
Я огибаю дом с противоположной стороны от того места, откуда я пришла. Собаки бродят по окрестностям, когда я вижу, как Вулкан внезапно поворачивается, его уши навострены, а хвост виляет.
Однако он не смотрит на меня, и я, проследив за его взглядом, вижу, как Вирджил поднимается с причала, одетый в джинсы и футболку с короткими рукавами, которая демонстрирует еще больше черных татуировок, покрывающих его руку от пальцев.
Когда Вулкан встречает его в начале тротуара, он ухмыляется, протягивая руку, чтобы почесать моего пса за ушами, в то время как его глаза безошибочно находят мое лицо.
Я ничего не говорю. Вместо этого я посасываю через соломинку коктейль. Я смотрю на него и жду, когда он заговорит.
Но он выдерживает паузу, оценивая выражение моего лица, и снова смотрит на Вулкана, прежде чем что-то сказать.
– Ты хороший мальчик, – говорит он моей собаке, как будто они старые друзья. – Ты заставляешь меня скучать по моей собаке.
– У тебя есть собака? – спрашиваю я, удивленная, что он не привез ее с собой.
– Нет, больше нет, – его взгляд возвращается к моему. – У моего друга есть пара кошек, но у меня сейчас нет домашних животных. Ты заставляешь меня хотеть это изменить.
Аргус садится рядом со мной, и я наклоняюсь, чтобы уделить ему то же внимание, что и Вулкану.
– Кстати, доброе утро, – добавляет он, когда я больше ничего не говорю.
– Доброе утро, – я смотрю вниз, на причал, и сразу же замечаю его блестящую красно-белую лодку. – Ты был на рыбалке?
– Просто на озере, – пожимает он плечами. – Мне больше нравится, когда по утрам не так многолюдно. Шторм на этот день утихает, так что я уверен, что через несколько часов там будет полно народу.
Судя по моему опыту, он не ошибается.
– Ты видел какие-нибудь повреждения от шторма? – я сохраняю свой непринужденный тон и пытаюсь скрыть, как мои глаза возвращаются к татуировкам на его руке, которые он скрывает настолько, что я не могу разобрать, что это такое.
Особенно та, что у него на руке, которая выглядит так, будто обвивается вокруг запястья и заканчивается где-то у основания безымянного пальца.
– Это змея, – говорит он, совершенно точно не отвечая на мой вопрос.
Мои глаза поднимаются на него, смущение заставляет меня наклонить голову.
– Что?
– Моя татуировка, на которую ты пялишься, – он подходит ко мне, вытягивая руку перед собой, чтобы показать татуировку змеи, обвивающую его запястье. – Видишь?
О.
– Было больно? – я хочу протянуть руку и дотронуться до неё, проследить рисунок чешуек, заканчивающихся на его предплечье.
– Не совсем. Те, что были у меня на груди, болели, когда игла проходила по ключице. Но в остальном все было неплохо.
Незаметно мои глаза поднимаются к его темно-серой футболке, и я почти жалею, что не могу заглянуть сквозь ткань, чтобы увидеть татуировку под ней.
Я также хочу посмотреть, что он сделает, если я попрошу его показать мне, но, судя по непредсказуемости наших разговоров, он действительно может.
Но разве это было бы так уж плохо?
– У тебя усталый вид, – продолжает Вирджил, опуская руку. – Долгая ночь? Гроза не дала тебе уснуть?
– Скучная ночь, – отвечаю я, не поднимая глаз на его лицо, и делаю еще один большой глоток своего коктейля. – Я не могла заснуть, но на самом деле ничего не произошло.
– Да? – смеется он. – Я люблю грозы, но та, что была прошлой ночью, была чем-то другим. Я всю ночь просидел на чердаке, гадая, не снесет ли мою хижину ветром.
Я фыркаю и, наконец, смотрю ему в лицо, удивленная тем, что у нас разница в роста не более четырех дюймов. В нем около шести футов роста, но едва-едва, и я нахожусь достаточно близко, на уровне глаз, чтобы легко разглядеть золотые искорки в его карих глазах.
– Мне они тоже нравятся, – признаюсь я. – И ты действительно спал на чердаке? Там крошечные кровати.
– Они не так уж плохи. Ты для них слишком высокий.
– Я поместился.
Глупый ответ заставляет меня фыркнуть от смеха, и я прикрываю рот, пытаясь уменьшить сопутствующий ущерб от того, что чуть не выплевываю свой коктейль. Я с усилием сглатываю, уменьшая вероятность закашляться прямо на его рубашку, но держу рот прикрытым еще несколько секунд, пока не буду уверена, что смогу контролировать себя.
Вирджил улыбается мне, ожидая, пока я приду в себя, и, к счастью, ничего не говорит по этому поводу.
– Куда ты идешь? – спрашивает он.
Вулкан протискивается между нами, чтобы мужчина был вынужден обратить на него внимание. Это отвлекает меня от вопроса, и я в замешательстве смотрю на свою собаку.
– Я не понимаю, – говорю я ему. – Вулкан странно относится к незнакомцам. Очевидно, ты ему нравишься, но это уже следующий уровень. Ты скормил ему немного арахисового масла, пока я не смотрела, или что-то в этом роде?
– Почему арахисовое масло? – он чешет подбородок пса, корча ему рожицы, как будто Вулкан – младенец.
Хотя я не могу критиковать, когда сама так же виновата в том, что нянчусь с собаками.
– Он любит арахисовое масло. Я не могу понять, почему еще он был бы так влюблен в тебя, – я пожимаю плечами и делаю несколько шагов назад, бросая взгляд на гребень, возвышающийся над озером и окруженный отдыхающими. – В любом случае, мне пора идти. Я должна проверить, не пострадали ли туристы от шторма вдоль дороги.
– Можно мне пойти с тобой? – он задает это так гладко и без каких-либо колебаний, что просьба застает меня врасплох.
– Уверен? – я хочу сказать ему "нет".
Ему не нужно ходить со мной по кемпингу в поисках повреждений, но…
– Ого! Я думал, ты скажешь «нет».
– Что ж, если ты не хочешь идти...
Его улыбка лукава, и он прерывает меня смешком.
– Я бы не спрашивал, если бы не хотел, Слоан.
То, как он произносит мое имя, всегда так приятно слышать. Я моргаю и пожимаю плечами, не желая выглядеть слишком восторженной.
– Надеюсь, тебе нравится собирать деревья, – говорю я ему и отправляюсь вниз по склону.
– Нет, – весело отвечает он. – Но ты мне вроде как нравишься, так что собирать деревья стоит того, чтобы через это пройти.
При этих словах я чуть не спотыкаюсь о собственные ноги и оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него через плечо, когда он догоняет меня и идет рядом.
– Ты такой странный, – говорю я, неспособная думать ни о чем другом, кроме того, что я пялюсь на него и прихлебываю свой коктейль, как неуклюжий подросток.
– О, я знаю, – с энтузиазмом соглашается он. – Но, как оказалось, я начинаю думать, что тебе это немного нравится, не так ли?
8
К тому времени, когда Вирджил возвращается, куда бы, черт возьми, он ни отправлялся, а я заканчиваю убирать беспорядок после шторма, день клонится к вечеру. Я голодна и хочу спать, но больше есть.
Когда я, сидя на раскладном кресле, ем у себя в хижине у разведенного костра, его тепло омывает мои голые ноги. Приведя себя в порядок и переодевшись несколько часов назад, я рада, что сижу так близко к огню в шортах и футболке. На данный момент штормы прошли, и, по словам синоптика, пройдут дни, прежде чем они разразятся снова. А пока я вижу звезды, сверчки и лягушки поют в лесу, наполняя мои уши звуками потрескивающего костра.
Я до сих пор не позвонила маме. Днем легко забыть о звонке отчима. Легко быть лишь отдаленно расстроенной, неуверенной и цепляться за идею, что мне нужно позвонить маме. В конце концов, я же не могу позвонить ей, пока убираю конечности с дороги. Или пока я стою по щиколотку в грязи, пытаясь убрать мусор с дорожки игровой площадки.
Но прямо сейчас, когда есть только я, костер и мои собаки, невозможно чувствовать ничего, кроме вины за то, что я не успела сделать это. Она заслуживает знать. Даже при том, что мысль о том, как справиться с этим или что из этого выйдет, поднимает панику в моей груди, мне нужно позвонить ей и покончить с этим.
Аргус со вздохом переваливается на бок рядом со мной, на мгновение поднимает на меня взгляд, как будто он может почувствовать невидимые черные тучи, которые нависают надо мной. Я же все глубже и глубже погружаюсь в свои мысли.
Не помогло и то, что я вернулась в хижину после работы и сразу заснула. После прошлой ночи и работы, которую я проделала с Вирджилом сегодня, все, чего я хотела, это вздремнуть. И этот сон превратился в пятичасовой сеанс сна, который, вероятно, не даст мне уснуть всю ночь. Даже сейчас, когда уже почти полночь, я не могу быть более взвинченной, чем есть на самом деле, хотя моя расслабленная поза совсем не такова.
Конечно, не помогает и то, что я слишком остро ощущаю окружающий меня лес. Неужели мой незнакомец в маске выжидает там, наблюдая, как я сижу у костра? Может быть, вместо этого он убьет меня сегодня вечером.
Эта мысль заставляет меня содрогнуться от едва подавляемого страха и предвкушения, которые разливаются по моему телу, борясь с плохими чувствами, которые оставил после себя звонок моего отчима, как горькое послевкусие.
Или, может быть, незнакомцу наскучило что-то во мне после вчерашней ночи, и он ушел искать какую-нибудь другую девушку, за которой можно было бы ухаживать. Не могу представить, что я настолько интересна, чтобы заслужить повторный визит. Хотя я все еще не уверена, что я сделала, чтобы заслужить первый.
– Вы, ребята, очень помогли прошлой ночью, – шепчу я собакам, глядя на огонь, который значительно поутих за последний час. – Ты даже не смог предупредить меня, что он приедет?
В ответ Вулкан встает и направляется за хижину, ступая на твердых лапах в окружающий нас лес.
С тех пор, как я здесь, я не волнуюсь. Я услышу его, если он попытается убежать за чем-нибудь, и, хотя он стал чаще уходить в лес, он все еще не пытается убежать от меня.
Как обычно, Аргусу было наплевать. Он издает еще один стон, и я наклоняюсь, чтобы слегка поиграть с его ушами, заставляя их несколько раз дернуться, прежде чем он поднимает лапу, чтобы потереть их и прогнать мою руку.
– Извини, – смеюсь я, поднимаюсь на ноги и ворошу огонь, чтобы погасить его.
Он почти погас, и мне требуется всего несколько минут работы и галлон воды, чтобы огонь полностью погас и достаточно остыл.
– Вулк? – зову я, все еще слыша лай собаки за хижиной, прямо на опушке леса.
Он возвращается ко мне, виляя хвостом, и позволяет мне быстро погладить ему подбородок, прежде чем он идет к двери и ждет. Это легко читаемый знак с его стороны, что он готов войти, и я думаю, что я тоже. Я могу, по крайней мере, посмотреть какой-нибудь плохой фильм перед сном, хотя уверена, что в конце концов засну сегодня на диване, а не в кровати.
Может, мне просто раздеться и растянуться на кровати? На всякий случай?
Ни в коем случае, делаю я выговор своему мозгу. Ты не просишь об этом вот так.
Хотя я не уверена, почему нет, поскольку прошлая ночь была буквально лучшим сексом в моей жизни, хотя незнакомец в маске никогда не прикасался ко мне кожа к коже. Или на самом деле трахнул меня.
Еще раз проверив огонь, я подхожу к двери и толкаю ее, позволяя собакам забраться внутрь. Они сразу же идут к дивану, как будто говоря мне, что это их кровать на ночь, а не моя.
– Я могу вас выгнать, – напоминаю я им, закрывая за собой дверь.
Я, вероятно, могу выгнать их, но в данный момент от меня слишком сильно пахнет дымом, чтобы делать что-то еще, кроме как переодеваться.
Инстинктивно, когда я захожу в свою комнату, я смотрю на окно, выходящее на лес. Окно все еще полностью на месте, что заставляет меня вздохнуть с облегчением.
Облегчение, а вовсе не разочарование.
Я не буду расстраиваться из-за отсутствия в моем доме убийцы, который, возможно, выполнит свое обещание не убивать меня, если появится снова, а может, и нет.
Просто на всякий случай, и потому что я очень прошу об этом в данный момент, я встаю на колени и поднимаю одеяло с пола, заглядывая под него и используя свет из комнаты, чтобы убедиться, что там никого нет, кто ждет, чтобы затащить меня под одеяло или нависнуть надо мной, когда я лягу спать.
Здесь тоже нет посторонних. В масках или как-то иначе.
Со стоном я поднимаюсь на ноги и бросаю телефон на комод у двери. Поскольку я нахожусь одна, нет смысла делать что-либо, кроме как вернуться на свой диван и позволить себе погрузиться в полусонное состояние на остаток ночи. Просто потому, что я не устала, это не значит, что я не смогу провести ночь в смутном сознании.
Требуется всего несколько быстрых движений, прежде чем я снимаю с себя одежду, и когда я иду, чтобы взять пижаму с края кровати, я останавливаюсь.
Они были полностью там сегодня утром. Они всегда там, и я не настолько глупа, чтобы думать, что они встали и двинулись сами.
– Я проверила под кроватью, – говорю я. – И окно закрыто. Если я посмотрю вверх и увижу, что ты прилип к потолку или раскачиваешься на вентиляторе, я буду очень расстроена и, возможно, немного впечатлена.
Смешок позади меня заставляет мой желудок сжаться, но я не могу точно сказать, что я удивлена.
Он был в моем шкафу?
– Некоторые девушки становятся такими дерзкими после ночи, проведенной с собственными игрушками, – мурлычет незнакомец в маске.
Я слышу, как кто-то передвигается, и мне не нужно смотреть, чтобы знать, что он прямо здесь.
– Должен ли я показать тебе, что быть такой уверенной рядом со мной небезопасно?
У меня внутри все переворачивается, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, радуясь, что на мне все еще нижнее белье, и скрещиваю руки на груди, как будто мне вдруг стало небезразлично, что он видит меня обнаженной.
Мне должно быть не все равно. Это так хреново, опасность того, выживешь ты или нет. Он незнакомец, и я даже не знаю, как выглядит его лицо. Он, вероятно, убийца, судя по тому, что он сказал. Мне должно не нравиться, что он здесь.
Он, должно быть, видит тревогу на моем лице, потому что незнакомец поднимает руки, показывая мне, что они пусты.
– Действуют те же правила, принцесса, – говорит он мне тем низким, хрипловатым голосом, который обжигает меня до глубины души. – Ты говоришь мне остановиться или уйти, и я это сделаю. Все в порядке?
– Ты обещаешь? – спрашиваю я снова, не в силах пошевелиться, пока он не пообещает.
Как будто это какая-то связующая магия, которая означает, что он не сможет причинить мне боль, хотя на самом деле он мог бы нарушить такое глупое обещание в любое время, если бы захотел.
Он выходит из шкафа, черные ботинки издают лишь легкий, мягкий звук по ковру, и протягивает мне руку в перчатке, сжатую в кулак, с вытянутым мизинцем.
– Хочешь, я поклянусь на мизинцах? – спрашивает он, и в его тоне слышится лишь небольшая нотка веселья. – Тебе от этого станет лучше?
Я смотрю на его руку и тихо фыркаю, поднимая руку, чтобы обхватить его палец. Я чувствую себя маленьким ребенком, когда делаю это.
– Теперь иди и закрой свою дверь, – призывает он. – Мне не нужно, чтобы твои собаки преследовали меня, когда я заставляю тебя кричать.
– Ты их боишься? – не знаю, почему спрашиваю, но все равно подхожу к двери и закрываю ее.
Две собаки пристально смотрят на меня, Аргус бьет хвостом, когда закрывается дверь, как худший вид компаньонки.
– Ни в малейшей степени, – в его голосе слышится веселье, и я держу кровать между нами, ожидая, когда он продолжит. – Но всякое случается, и я не хочу, чтобы меня сегодня укусили. Ты собираешься лечь на кровать, или мне заставить тебя?
От угрозы у меня по спине пробегает дрожь, но я не уверена, что это страх. Потому что мой мозг работает с перебоями, складывая кусочки воедино, пока я смотрю на него.
– Вулкан разорвал бы тебя на части, если бы учуял твой запах здесь, – бормочу я, снова складывая руки на груди. – Он не настолько любит людей. И непохоже, что он знает тебя.
Незнакомец в маске просто наблюдает за мной.
– Почему мой пес не пытается убить тебя? Почему он также не пытался убить тебя прошлой ночью? – наконец спрашиваю я, мои слова замедляются, поскольку я пытаюсь ответить на свой собственный вопрос.
Тихий смешок – его единственный ответ.
– Что заставляет тебя думать, что я собираюсь отвечать на твои вопросы? Кроме того, какое это имеет значение? Я здесь, не так ли? – он наклоняет голову, чтобы посмотреть на мое черное стеганое одеяло, которое едва прикрывает часть кровати, затем снова на меня. – И чем дольше ты стоишь здесь, тем больше мне кажется, что ты хочешь, чтобы я поступил с тобой грубо.
Мое сердце делает сальто при этой мысли, и я отвожу глаза в сторону. Наверное, я этого не хочу.
Вероятно.
– О, принцесса, – насмешливо произносит он. – Это такой пиздец. Ты даже не знаешь, кто я.
Пока я смотрю, он медленно обходит кровать и встает с той же стороны, что и я. Он протягивает руку и слегка сжимает мое горло: прохладная кожа его перчатки скользит по моей коже.
– Ты когда-нибудь использовала стоп-слово во время игры?
– Нет, – шепчу я, мои глаза встречаются с черным пристальным взглядом его маски. – Я... хотя я знаю предпосылку. И концепция не кажется сложной для понимания.
– В данном случае, мне интересно, не захочешь ли ты использовать его со мной, чтобы сказать мне остановиться. Тебе бы это понравилось? Мы можем притвориться, что тебе это не нравится. Мы притворимся, что ты не хочешь быть на этой кровати, пока я буду ломать тебя сегодня вечером, как делал это прошлой ночью. Ты можешь сколько угодно говорить мне остановиться, но я этого не сделаю. Если ты хочешь вместо этого использовать стоп-слово.
Я задерживаю дыхание, неуверенная в его словах. Это звучит как то, что я хочу попробовать, без сомнения. Потому что идея о том, что он прижмет меня к земле и будет делать со мной что угодно, весьма привлекательна, как и идея играть в недотрогу, за неимением лучшего термина.
– Что, если я это забуду? Или я говорю "остановись" вместо этого, и я имею в виду «остановись»? – спрашиваю я, сомневаясь в себе и своем шатком решении.
– Мы используем красный цвет. Это довольно трудно забыть, и я сомневаюсь, что ты скажешь это в каком-либо другом контексте. Кроме этого ... – он пожимает плечами и поднимает другую руку, чтобы подтащить меня вперед, положив ладонь на мое бедро. – Я полагаю, тебе придется поверить, что я смогу увидеть, действительно ли тебе нужно остановиться. Я не собираюсь делать ничего, что причинит тебе боль. Хотя, если есть что-то, что мне нужно знать до того, как мы начнем играть, я думаю, что сейчас самое время рассказать мне об этом.
– Поверить тебе? – повторяю я, неуверенная в том, что я чувствую по поводу его слов.
Он кивает.
– Ты даже не хочешь показать мне свое лицо.
– О, я знаю. Просто это так несправедливо, не так ли?
– Что, если я сниму с тебя маску? Ты убьешь меня?
– Ты не сделаешь этого, – в его словах нет сомнений.
Не может быть ничего другого, кроме того, что я просто не буду этого делать.
– Я... не сделаю?
Рука, лежащая на моем бедре, поднимается, чтобы обхватить мою челюсть, и он дергает меня вперед, так что мы прижимаемся друг к другу.
– Ты не сделаешь этого, – уверяет он меня. – Даже находясь так близко, ты не сделаешь. Знаешь почему?
Я уверена, что нет, хотя из-за моего бешено колотящегося сердца трудно думать о чем-либо, когда он так близко ко мне. Я слегка качаю головой.
– Потому что я сказал тебе не делать этого. И в глубине души ты чертовски хорошая девочка, не так ли, принцесса?
– У меня есть имя.
Неужели он не знает? Использовал бы он его, если бы знал?
– Я знаю. Но мне не нужно твое имя, когда я предпочитаю называть тебя «принцессой». Хотя, может быть, сегодня вечером ты будешь моей маленькой шлюшкой, – он двигается, чтобы схватить меня за челюсть, а не за горло, и его другая рука снова опускается на мое бедро. – Я устал от разговоров. Продолжим с ‘стоп", или ты хочешь использовать «красный» вместо этого, когда тебе нужно, чтобы я остановился?
Я не должна усложнять ситуацию. Мне не нужно усложнять ситуацию, когда это и так достаточно опасно. Добавление аспекта в нашу игру просто похоже на тест. Как будто я могу броситься в омут с головой, когда на самом деле не должна этого делать.
– Я хочу использовать «красный», – говорю я, мой рот предает мой здравый смысл.
У меня такое чувство, что незнакомец одобрительно ухмыляется, хотя я не могу видеть, так ли это.
– Вот и моя хорошая девочка, – говорит он, а затем бросает меня обратно на кровать, пальцами зацепляет мои трусики и стаскивает их с моих ног прежде, чем я успеваю сделать больше, чем ахнуть.
Я сажусь, удивленная, только для того, чтобы он схватил меня за волосы и резко рывком поднял с кровати, поставив на колени.
– Оставайся там, где твое место, принцесса. Тебе идет стоять на коленях.
Он отпускает мои волосы и расстегивает молнию на своих брюках. Кожа так и не цепляется за молнию, когда он стягивает свои черные джинсы ровно настолько, чтобы освободить свой и без того твердый член.
– Ты собираешься позволить мне трахнуть твой рот, не так ли? – не похоже, что он искренне просит.
Особенно когда он хватает меня за волосы и подталкивает вперед.
– Ты позволишь мне использовать этот прелестный маленький ротик так, как я захочу, а потом я трахну эту киску, когда закончу. Это ведь то, чего ты хочешь, не так ли? – он крепче сжимает мои волосы, и я понимаю, что он хочет ответа.
– Да, – бормочу я, глядя на него сквозь ресницы.
– Это прозвучало не очень убедительно. Если тебе что-то нужно, вежливо попроси меня об этом с приложением «пожалуйста». Попробуй еще раз.
– Да, пожалуйста.
– Пожалуйста, что?
Мое лицо горит, и я сглатываю, пытаясь сформулировать слова, которые мне кажется унизительным произносить вслух.
– Я хочу, чтобы ты трахнул меня в рот...
– И что еще?
– И в мою киску. Пожалуйста.
– Вот так-то.
Пальцы незнакомца расслабляются в моих волосах, и он дает мне время обхватить рукой основание его члена и облизать его головку. Он больше, чем я ожидала. Мне трудно представить, что буду чувствовать, когда он трахнет меня.
– Не теряйся сейчас в своем маленьком мире грез, принцесса. Я хочу почувствовать эти губы на своем члене, прежде чем наполню твою киску. Поняла?
Я не отвечаю. Во всяком случае, не устно. Мои глаза поднимаются к нему, и я беру его в рот, позволяя ему подталкивать меня все ниже, пока его тяжесть не ложится на мой язык.
Чертовски хорошо, что у меня нет рвотного рефлекса. Тем более, что его член достаточно большой, чтобы я чувствовала его у себя в горле. Из-за этого на глаза навернулись слезы.
Этого также более чем достаточно, чтобы заставить мое собственное тело болеть. Часть меня подумывает о том, чтобы протянуть руку и пошевелить пальцами, но это определенно похоже на то, что ему не понравится.
– Хорошая девочка, – хвалит он, позволяя мне слегка отстраниться. – Я знал, что твои губы будут приятными. Ты выглядишь так, словно создана для того, чтобы принимать мой член во все свои дырочки.
Я вздрагиваю от этого, и он мрачно смеется.
– Тебе нравится, как это звучит? Должен ли я продолжать после того, как заполню твою киску? Должен ли я также трахнуть твою задницу? Держу пари, никто другой никогда этого не делал.
Он хватает меня за волосы обеими руками и удерживает на месте, чтобы выйти из моего рта, а затем проникнуть обратно.
– Оставайся вот так. Вот здесь, – он толкается так глубоко, как только может, и стонет, трахая мое горло, пока я изо всех сил пытаюсь вдыхать через нос.
Однако этого недостаточно. Мне нужно больше воздуха, чем он мне дает, и моя рука взлетает, чтобы обхватить его обтянутое джинсами бедро.
– Я знаю, я знаю, – уверяет он меня, не делая ничего, чтобы принести мне облегчение. – Но я еще не закончил. Ты слышишь меня? Ты останешься здесь, потому что я, блядь, еще не закончил с этим ртом.
Я скулю рядом с ним, слезы собираются на глазах и каскадом стекают по щекам, когда черные пятна начинают застилать мне обзор. Его член безжалостно проникает в мой рот.
Наконец, когда я почти уверена, что вот-вот потеряю сознание, он отпускает меня и отступает назад. Моя челюсть отвисает, когда во рту внезапно становится пусто, и я могу, наконец, глубоко вдохнуть.
Для меня становится неожиданностью то, что он вдруг тащит меня на кровать, кладет одну руку мне на подбородок, а другой придерживает за бедро.
