Текст книги "Развратный (ЛП)"

Автор книги: Эй Джей Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

4

К тому времени, как Рэйвен зарегистрировалась, а затем вернулась к бассейну, так и не дождавшись Сэма, мне уже стало скучно. Работа по дому, вероятно, моя наименее любимая часть, и я мало что могу сделать, чтобы она стала интереснее, кроме как прокручивать ленту новостей на телефоне или просматривать раздел социальных сетей, посвященный советам по взаимоотношениям.

Я также начинаю задаваться вопросом, не столкнулась ли Сэм с какой-то проблемой в двести четырнадцатом. Пэт не пришел, что означает, что он тоже может быть там, и я откидываюсь на спинку стула, в сороковой раз бросая взгляд в окно на домик номер шесть, который все еще выглядит точно так же, как и некоторое время назад.

Первое, что делает Вирджил – это спускает свою лодку на воду. Я вышла понаблюдать за процессом, говоря себе, что хочу всего лишь посмотреть, какую лодку он привел на озеро. И он не удивил меня ... совершенно.

Быстроходный катер был блестящим и отливал красным в тусклом свете, его белый салон был безупречно чистым, а серебряные поручни по краям поблескивали. С легкостью, выработанной долгой практикой, мужчина отцепил лодку с прицепа и направил его на свое место, после чего вышел и направился к своему грузовику, чтобы отвезти трейлер туда, где хранились остальные.

По какой-то причине он оглянулся на фасад Дома и, увидев меня там, помахал рукой, заставив меня стиснуть зубы и помахать в ответ, а мои внутренности скрутило от унижения быть пойманной.

Предположительно, он ушел в хижину, но это означало, что я больше не могла его видеть. Технически, единственная дверь в него выходила на мою сторону бухты, но она находилась более чем в сотне ярдов отсюда, и были все шансы, что он зашел туда со своими вещами, вернулся и смылся. Или что он бродил по палаточному лагерю, или плыл на своей лодке.

И я чертовски уверена, что не собираюсь преследовать его, чтобы это выяснить.

Звонит телефон, и я беру трубку, чтобы спокойно ответить:

– Кемпинг Оук-Крест, чем я могу вам помочь?

Но ответа не последовало. Я моргаю, смотрю в потолок и жду несколько секунд, пока линия освободится, на случай, если человек едет где-нибудь поблизости. Обслуживание здесь отстой, и подобные вещи – обычное дело, особенно если кто-то приезжает на машине и ему нужно связаться с нами.

– Алло? – пытаюсь я снова через несколько мгновений.

Но ответа по-прежнему нет.

– Я думаю, у нас плохая связь, – продолжаю я, прислоняясь бедром к стойке и глядя в стену, положив одну руку на живот. – Может быть, вы попробуете перезвонить мне...

Тихий выдох достигает моих ушей, почти слишком тихий, чтобы я могла расслышать. Что-то меняется на заднем плане, и я замираю.

Что, за чертовщина?

– Алло? – я пытаюсь снова, на этот раз мои слова менее дружелюбны и более холодны.

На экране телефона высвечивается неизвестный номер, но это не редкость, когда люди звонят с частной линии.

– Вы меня слышите? – пока я говорю, линия обрывается, и я снова убираю трубку, чтобы уставиться на телефон в абсолютном замешательстве. – Хорошо. Это было действительно чертовски странно, да, ребята?

Две собаки поднимают глаза от кровати, на которой они дремлют, и Аргус бьет хвостом в ответ на мои слова.

Телефон звонит снова, заставляя меня слегка подпрыгнуть, когда экран загорается над моими пальцами. Я проверяю еще раз, и когда вижу, что на экране высвечивается неизвестный абонент, я искренне подумываю не отвечать на звонок.

Но я явно любитель наказаний, поэтому вздыхаю и нажимаю зеленую кнопку, прежде чем поднести трубку к уху:

– Алло? Спасибо, что позвонили в кемпинг Оук-Крест. Чем я могу вам помочь?

Я полностью ожидаю очередного отсутствия ответа.

Я не ожидаю услышать хриплый мужской голос курильщика, который с некоторым удивлением произносит:

– Слоан?

Я сжимаю телефон так крепко, что пластик скрипит. Я знаю этого неизвестного абонента, и я ненавижу этот факт всеми фибрами своего существа.

– Откуда у тебя этот номер? – спрашиваю я онемевшими губами.

– Слоан, я пытался дозвониться тебе несколько недель. Кейт говорит, что у тебя заблокирован мой номер, как и у твоей мамы, так что вместо этого мне пришлось придумать, как связаться с тобой таким образом. Не мог поверить, что ты работаешь в кемпинге, – мужчина печально усмехается. – Тебе никогда особо не нравилось бывать на свежем воздухе...

– Тетя Кейт сказала тебе, где я работаю?

Требуется мгновение, чтобы осознать, что моя мама, вероятно, мимоходом рассказала об этом своей бывшей невестке, и когда мой отчим вышел из тюрьмы в прошлом месяце, моя тетя, вероятно, побежала передать своему брату все, о чем он спрашивал, когда звонил.

Какая сука.

– Конечно, она это сделала. Мы семья, и я пытался поговорить с тобой...

– Я не хочу говорить с тобой!

Гнев в моем голосе удивляет меня, как и холодная ненависть, которая ползет по моим пальцам и змеится по венам. Аргус мгновенно вскакивает с кровати, кладет лапу мне на ногу, скулит и засовывает нос под мою руку, зажатую в толстовке.

– Я понимаю, что ты расстроена. Но, пожалуйста, я действительно хочу поговорить. Сейчас все по-другому. Тюремные врачи...

– Нет, – произношу я твердо, насколько это возможно. – Я не хочу с тобой разговаривать.

Шрам над моей грудиной, кажется, горит, хотя он давно зажил.

– Никогда больше не звони по этому номеру. И не пытайся связаться со мной никогда снова. Мы с мамой покончили с тобой, Энтони.

Хотя когда-то, очень давно, я называла его папой, те времена давно прошли. Они испортились с тех пор, как он накурился, похитил меня и чуть не убил.

Так какого черта они выпустили его из тюрьмы? Очевидно, мама знала. Она сказала мне, что они выпустили его под условно-досрочное освобождение, и дала мне заблокировать его номер после того, как он позвонил ей. Но на этом все должно было закончиться. Он меня больше не видел. Он не знал, где я работаю. Не знал ничего. Черт возьми, все, что он предположительно знал, это то, что я все еще была в Коламбусе.

Но, очевидно, его сестра просто не могла оставить все как есть.

Я резко втягиваю воздух и вешаю трубку, как раз в тот момент, когда он снова начинает говорить. Мне все равно, что он собирается сказать. Будь то извинение, обещание или угроза. Для меня все это одно и то же, и у меня нет на это времени или сил, чтобы справиться с этим.

Не тогда, когда от одного его голоса мое сердце бешено колотится, а мозг пытается отбросить меня шагов на десять назад. Когда я кладу трубку, Аргус подпрыгивает и прижимается к моей груди, облизывая мое лицо, скуля и пытаясь отвлечь меня.

– Спасибо тебе, Аргус, – выдыхаю я, кладя телефон обратно в подставку гораздо осторожнее, чем мне хотелось бы.

Я делаю вдох, потом другой, у меня кружится голова и такое чувство, что мне не хватает кислорода.

Мне нужно выйти наружу.

Выходя из-за прилавка, я свистом привлекаю внимание Вулкана и направляюсь к стеклянной двери. Замедляю шаг, когда открываю ее и продолжаю идти с собаками по тротуару рядом со мной. Я не могу выходить из Дома, пока я работаю одна, но я имею возможность немного прогуляться.

По крайней мере, на террасу по другую сторону широкой подъездной дорожки, которая нависает над тропинкой, ведущей к озеру.

От моих шагов по дереву оно скрипит, и я подхожу прямо к краю, опускаюсь на колени на скамейку, которая окружает всю палубу, и кладу руки на плоские деревянные перила. Я делаю гораздо более продолжительный вдох, чувствуя себя немного лучше теперь, когда я на улице, и кладу голову на руки, сосредотачиваясь только на дыхании и ни на чем другом.

У меня все в порядке. В основном, наверное, все в порядке. Мне просто нужно расслабиться, потому что волнение не способствует тому, чтобы прожить день.

Но мне также нужно позвонить маме.

Рядом со мной я все еще чувствую внимание Аргуса, как всегда, и я знаю, что, если я перевернусь и сяду на скамейку как следует, он окажется у меня на коленях и поперек моих ног, чтобы попытаться заземлить меня. Но я не собираюсь сходить с ума. Я собираюсь сделать еще несколько глубоких вдохов и не…

– С тобой все в порядке? – теплый, медовый голос заставляет меня обернуться, и я чуть не теряю равновесие на палубе.

Позади меня, прислонившись к дальнему поручню, стоит Вирджил, засунув руки в карманы своих черных джинсов, и наблюдает за мной прищуренными глазами из-под густых длинных ресниц.

Конечно, он здесь, чтобы посмотреть, как я чуть не разваливаюсь на части. Конечно.

– Что? – спрашиваю я, как будто не слышала его.

Слышала, и в этом проблема. Я пока не уверена, как ответить.

– Ты чуть не сбила меня дверью, когда выходила, – говорит он, мягко улыбаясь мне. – Я волновался, что у тебя какая-то чрезвычайная ситуация.

Вулкан сидит рядом с ним, виляя хвостом, и Вирджил рассеянно протягивает руку, чтобы снова погладить его за ушами.

Я не могу не задаться вопросом, почему моя собака привязалась к нему, как к давно потерявшемуся хозяину, но я выбрасываю это из головы и пытаюсь улыбнуться.

Хотя я тут же терплю неудачу и больше не пытаюсь.

– Я просто... Да. Я в порядке, – я прочищаю горло и занимаюсь тем, что распускаю волосы из конского хвоста, чтобы они рассыпались по плечам.

Расчесывая их пальцами, я делаю вдох, задаваясь вопросом, смогу ли я произвести как можно больше шума, и он просто уйдет.

Очевидно, мне сейчас не нужна компания. Разве он этого не видит?

– Ты уверена?

– Да, я абсолютно уверена, – я одариваю его фальшивой, ослепительной улыбкой и снова собираю свои каштановые волосы в пучок.

Я люблю, когда волосы длинные, но я ни за что на свете не смогла бы работать здесь и позволить волосам опускаться до середины спины в течение дня. Например, я бы умерла от теплового удара.

– Прости что… чуть не сбила тебя дверью? – спрашиваю я, чтобы убедиться, что правильно расслышала.

Я не видела его, когда выходила из Дома, но это мало, о чем говорит, учитывая, что я очень расстроена.

– Все в порядке. Я мог бы уклониться, если бы моему лицу действительно угрожала опасность. Все мои друзья говорят, что я слишком сильно забочусь о своем лице и что у меня вырабатываются сверхчеловеческие рефлексы, когда оно в опасности, – его дразнящий голос заставляет меня замолчать, и я смотрю на него с вопросом на лице.

– Правда? – я не могу удержаться от вопроса. – Это кажется... драматичным?

– Я драматичен, если ты еще не заметила, – уверяет он меня, кладя руку на грудь.

Впервые я замечаю, что он выглядит немного... взъерошенным. Как будто он делал что-то напряженное или валялся в постели, прежде чем вернуться сюда... Хотя я предпочитаю тут же отбросить эту мысль, вместо того чтобы пускать ее дальше.

– Что тебе вообще нужно?

– Штучки для готовки печенья, – говорит он, засовывая руки в карманы и по-мальчишески ухмыляясь мне. – Слушай, у меня своего рода зависимость, и я помешан на сахаре. Этот отпуск был продуманным предлогом для приготовления печенья. Возможно. И ты разобьешь мне сердце, если скажешь, что для этого нужно сходить в магазин.

– Нет, ненужно, – встав, прохожу мимо него.

Он слегка сдвигается, давая мне как раз достаточно места, чтобы идти, но я не говорю ни слова, случайно задевая его руку.

Как далеко простираются эти татуировки? Я не могу не задаться вопросом снова.

– Ты идешь? – спрашиваю я, когда он не двигается, и я почти дохожу до двери.

Вирджил поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его глаза сузились, и когда он открывает рот, чтобы что-то сказать, он снова закрывает его. И лишь потом отвечает:

– Да, извини. Твоя собака просто не хочет, чтобы я куда-то уходил.

Это правда, и ему требуется время, чтобы заставить Вулкана отойти, чтобы он смог последовать за мной в буфет за зефиром, крекерами и шоколадом.

– Я вернусь за добавкой, – говорит он мне, размахивая пакетом, и поворачивается, чтобы уйти. – Так что убедись, что у тебя есть запас, хорошо?

– Ты мог бы просто сходить в магазин, – указываю я, фыркая, когда он направляется к двери. – Ну, знаешь, в настоящий магазин?

Он не отвечает вслух, но качает головой и снова выходит из здания, пакет покачивается у него на боку.

5

Этой ночью я снова засыпаю на диване с включенным телевизором, который помогает мне забыть прошедший день. Так проще, когда я могу держать телевизор включенным и достаточно громким, чтобы отвлечь себя от звонка отчима.

У меня еще не нашлось времени позвонить маме, хотя я хочу. Мне нужно, но я не знаю, что сказать. Я тоже не хочу втягивать ее в это снова, и я знаю, что она будет настаивать на том, чтобы приехать из Коламбуса, или чтобы я вернулась домой вместе с ней.

Но я не хочу переезжать домой. Мне надоело жить так, когда со мной обращаются как с хрупкой, и я чувствую, что едва могу позаботиться о себе. Возможно, жизнь в кемпинге не является чем-то удивительным или воплощением того, что я должна делать в двадцать семь лет, но мне это подходит.

И мне здесь нравится.

Боже, я просто надеюсь, что мой отчим не попытается отнять это у меня. Или, что еще хуже, преуспеет в этом.

Мне кажется, что я только что задремала, когда чей-то холодный нос прижимается к моей руке. Я стону и переворачиваюсь на диване лицом в другую сторону.

На этот раз Вулкан нащупывает мое плечо. Он тихо поскуливает, и, наконец, я сажусь и смотрю на свою темную овчарку, которая стоит рядом с диваном и с надеждой виляет хвостом.

– Ты что, шутишь? – тихо бормочу я, слыша, как из соседней комнаты доносится храп Аргуса. – Ну ты же должен шутить, да?

К сожалению, он, похоже, не шутит. Я с трудом поднимаюсь на ноги и смотрю на телевизор, пытаясь сориентироваться и проснуться перед выходом на улицу. И все же, я бы предпочла поспать. Но также я рада возможности переодеться из джинсовых шорт в более мягкие шорты для сна.

– Пожалуйста, не уходи в лес, – умоляю я, подходя к двери и открывая ее.

Я включаю свет другой рукой, щурясь и стараясь не смотреть на лампу на крыльце, которая, даже в тусклом состоянии, слишком сильна для моего одурманенного сном мозга.

Как и следовало ожидать, Вулкан заходит за хижину, направляясь к очагу и столу для пикника за ним. Однако на этот раз мои ботинки стоят у двери, и я надеваю их на случай, если он не вернется секунд через двадцать. Не может быть, чтобы ему нужно было сделать что-то большее, чем просто пописать.

Я беру свой телефон со столика у двери, куда я его бросила, и вздыхаю. 3:30 ночи. Я собиралась встать через четыре часа, и хотя я предпочла бы проснуться сейчас, чем за тридцать минут до того, как мне нужно будет вставать, я все равно предпочла бы спать.

Мне требуется еще несколько секунд, чтобы понять, что Вулкан не вернулся, и я его не слышу.

– Боже, мне придется посадить тебя на поводок, – бормочу я себе под нос, гадая, сохранился ли у меня длинный тридцатифутовый поводок, на котором я его дрессировала.

Он никогда раньше так со мной не поступал. Обычно он приходит и уходит, когда ему нужно идти ночью, и это не было несколько ночей подряд за долгое время.

Почему он сейчас такой странный?

– Вулк? – зову я, надеясь, что он прибежит обратно.

Он этого не делает.

Небольшое количество страха поднимается по моему телу, впиваясь ледяными когтями во внутренности, когда я выхожу на крыльцо и включаю гирлянды.

– Вулкан! – на этот раз я зову громче и подхожу к очагу.

Его там нет. Его нет и среди окружающих деревьев, насколько я могу видеть. Это не похоже на него. Он неразговорчивый, недружелюбный, и у него недостаточно охотничьего инстинкта, чтобы я когда-либо по-настоящему беспокоилась о том, что он сбежит. Во всяком случае, с тех пор, как он был намного моложе.

Я шаркают по гравию, и на мгновение радуюсь, что оставила обувь у двери на всякий случай. Я надеялась, что Вулкан не захочет снова выходить наружу, но я ошиблась.

Добравшись до опушки леса, я останавливаюсь, вглядываясь в абсолютную кромешную тьму деревьев, которые едва освещает свет из хижины. Через несколько футов все погружается в кромешную тьму, и я едва могу ясно разглядеть больше, чем первые несколько рядов деревьев.

Я ничего не могу с собой поделать. И сжимаю руки в кулаки, а сердце делает несколько предупреждающих ударов в горле, когда звуки сверчков и лягушек становятся громче.

Я боюсь темноты. Не всегда, но прямо сейчас, стоя здесь в одиночестве, я ничего не могу поделать с нарастающим страхом в моей груди или с тем, как чернота изгибается и расползается вокруг меня.

– Вулкан! – зову я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Иди сюда!

Я испытываю благодарность, когда слышу звук лап, продирающихся сквозь заросли, и через несколько мгновений вижу свою собаку, радостно виляющую хвостом и навострившую уши. К счастью, он невредим.

– Ты должен перестать заходить так далеко, – говорю я ему, шагая обратно к хижине.

Он поднимает голову при звуке моего голоса, его челюсти шевелятся, как будто он что-то жует. Снова.

– Ты во что-нибудь вляпался? – я останавливаюсь, теперь уже благополучно вернувшись в свет с крыльца, и опускаюсь перед псом на колени.

На то, чтобы открыть его пасть, уходит несколько секунд, и я почти уверена, что найду останки белки или какого-нибудь другого мелкого животного.

Но вместо этого ничего нет. За исключением того, что, когда Вулкан тяжело выдыхает поток теплого воздуха, запах арахисового масла ударяет мне в нос, и я хмурюсь.

– Что за черт? – бормочу я, поднимаясь на ноги. – Как сюда попало арахисовое масло?

Я полагаю, что не невозможно, что кто-то потерял банку, и она оказалась на обратном пути сюда. В конце концов, штормы и ветер – та еще штука. Но все равно это так... странно, я думаю.

Вернувшись в дом, Вулкан направляется прямиком в мою комнату и запрыгивает на мою кровать, пару раз сделав круг, прежде чем плюхнуться на матрас и испустить громкий собачий вздох.

– Что ж, извините, ваше величество, – говорю я ему, хватая свою пижаму с края кровати. Я быстро раздеваюсь и пользуюсь моментом, чтобы потянуться, когда полностью обнажаюсь.

Однако на этот раз, когда мой взгляд падает на окно и деревья за ним, я останавливаюсь и хмурюсь.

Почему я продолжаю видеть что-то среди деревьев? Этот вопрос нежелателен, и я натягиваю футболку, прежде чем подойти к окну. Даже если бы там кто-то был, окно для меня находится на уровне бедер, так что я достаточно укрыта, чтобы смотреть на черный лес за моей хижиной.

Там действительно... ничего нет. Во всяком случае, это, вероятно, из-за яркого света в моей спальне, а нервы из-за звонка отчима только усугубляют ситуацию.

«Но ты не была нервной прошлой ночью» – бесполезно подсказывает мой мозг, прежде чем я прекращаю этот ход мыслей. Я натягиваю шорты и иду к свету, выключая его, прежде чем завалиться в постель к собакам.

К счастью, сегодня ночью никто не храпит и не задыхается. Пока что.

– Мы можем перестать этим заниматься, Вулк? – я стону, натягивая на себя простыню. – Я уже устала бегать за тобой в темноте, ясно?

В ответ немецкая овчарка ложится мне под ноги и вздыхает с силой торнадо.

***

Когда около полудня начинается гроза, я знаю, что это будет проблемой. К счастью, я нахожусь в Доме, а не блуждаю по кемпингу, и у меня есть возможность наблюдать из гостиной с окном, как Рейвен закрывает бассейн и тоже забегает трусцой в Дом.

– Святое дерьмо! – присвистывает она, садясь на диван рядом со мной. – Ну и буря у нас тут разыгралась.

– Черт возьми, да, – соглашаюсь я, похлопывая по дивану рядом со мной, так чтобы Аргус подпрыгнул и устроился у меня на коленях. – Бьюсь об заклад, будет какой-то ущерб. Ветер сумасшедший.

– Наверное, снова в двести четырнадцатом. Они только вчера починили эту крышу, – вздыхает спасатель, откидываясь на спинку дивана.

– Всегда двести четырнадцатый, – ворчу я.

Мой взгляд возвращается к окнам, и я наблюдаю, как туристы снуют вокруг, пытаясь закрепить свои навесы, палатки или другие уличные принадлежности. Открывается входная дверь, но никто из нас не двигается. Сэм в магазине, и у нас обеих технически перерыв. Если кому что-то нужно, а не просто понадобилось ненадолго укрыться от дождя, они могут обратиться к ней.

Конечно же, от стойки доносятся низкие голоса, и я узнаю высокопарную речь Картера, когда он что-то говорит, а Сэм смеется в ответ.

– Я собираюсь выйти и послушать, – говорю я, поднимаясь на ноги, когда дождь начинает барабанить по стеклу. – Если я тебе понадоблюсь, просто позови.

Я быстро улыбаюсь Рэйвен, когда она показывает мне большой палец, закатывая глаза и борясь с собственной улыбкой.

– Как скажешь, – говорит спасатель. – Хочешь поужинать сегодня?

– Я думаю, "Гекльберри" сегодня открыто, – говорю я, называя одно из немногих кафе в округе с потрясающей репутацией, но ужасно нерегулярным графиком. – Если хочешь блинчиков.

– Я действительно хочу блинчиков, – уверяет меня Рейвен, собирая свои длинные рыжие волосы в хвост, который ниже и неряшливее, чем у меня. – Я заканчиваю в шесть.

– У меня никогда нет выходных, – мы обмениваемся напоследок быстрыми улыбками, и Рэйвен фыркает, когда я возвращаюсь в основную часть магазина, где Картер стоит у прилавка, а Сэм отсчитывает сдачу.

– Привет, Картер, – здороваюсь я, поднимая руку, чтобы поприветствовать рыбака постарше.

Он поворачивается боком и бросает на меня быстрый неодобрительный взгляд. Казалось, что я никогда по-настоящему не нравилась Картеру, хотя я не совсем уверена почему. Потому что я существую? Потому что я ношу в основном черное? Может быть, я дышу слишком громко в его присутствии?

– Довольно сильный шторм, да? – ворчит он через несколько мгновений.

Он протягивает руки к собакам, и я даю Аргусу понять, что он может идти, прежде чем пес сам подойдет к Картеру, обнюхивая руки, которые не раз давали ему кусочки свежей рыбы.

– Бьюсь об заклад, что в двести четырнадцатый попадет, – соглашаюсь я.

– Т-с-с, – Сэм хмурится и качает головой, хотя в ее серых глазах мелькает веселье. – Твои слова да Богу в уши, Слоан. Я не хочу снова латать эту крышу, пока они ждут страховку.

– Им нужен совершенно новый кемпер, – ворчит Картер, забирая сдачу и свой коктейль.

Он единственный человек, кроме меня, которого я знаю, кто пьет голубые слэши, продаваемые в лагерном магазине по какой-то непостижимой причине.

– Спасибо тебе, – соглашаюсь я, иду к автомату для приготовления коктейлей и наливаю себе тоже. – Ты собираешься ехать в этом, Картер?

– Я припарковался прямо там, – бормочет он, кивая подбородком в сторону фасада здания.

Я оглядываюсь и вижу из окна его припаркованный старый зеленый пикап, а за ним большой черный грузовик.

Я делаю два глотка, а затем оглядываю магазин. Здесь нет никого, кроме нас с Рейвен, и никто из нас не водит такой грузовик.

Странно. Передняя часть здания не совсем подходит для долгосрочной парковки, хотя я уверена, что Сэм и Пэт простят кого-нибудь за то, что он переждал здесь дождь.

– Я пойду на задний двор, – говорю я, свистнув обеим собакам, чтобы показать им, куда мы идем.

– Привет, Слоан? – голос Пэта из офиса останавливает меня на полпути, и я просовываю голову внутрь.

Грохочет гром, сотрясая Дом, и, пока я смотрю, Пэт откладывает какие-то бумаги в сторону.

– Почему бы тебе не провести осмотр завтра, когда все это дерьмо уляжется? – у него сильный акцент, из-за которого его слова трудно разобрать.

Звучит так, будто он их жует, точно так же, как он курит табак, который прилипает к его нижней губе.

– Предполагается, что всю ночь будет штормить, и я хотел бы знать о любом ущербе как можно раньше. Это возможно?

– Да, без проблем, – заверяю я его. – Хочешь, я также проверю Хайленд и Лейк-плейс?

Хотя две жилые улицы, граничащие с одной стороны кемпинга, не наши, мы сталкиваемся с проблемами, когда они появляются. Лучше знать, когда им понадобится выполнить работу, на случай, если нам не придется бронировать ближайшие к ним места.

– Будь добра, – ворчит Пэт, поправляя очки. – Еще раз спасибо.

– Без проблем, – я делаю полупоклон, который он демонстративно игнорирует, и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Выходя через заднюю дверь, все еще остаюсь в безопасности крытого наружного коридора со сверчками и входом в женский туалет.

К тому времени, как я закрываю за собой дверь, гроза усиливается, и когда я выглядываю из-под навеса, где дождь реками стекает по водосточным желобам, небо почти черное.

– Ты же не собираешься выходить на улицу? – слышится знакомый медовый голос справа от меня.

Я подпрыгиваю, издавая тихий звук, который я ни за что не признаю писком, и оборачиваюсь, чтобы увидеть, что Вирджил сидит на скамейке у каменной стены рядом с большим контейнером, в котором хранятся сверчки. Колени мужчины наполовину подняты, демонстрируя длинные ноги. Он одет в ту же черную куртку, что и вчера.

Снова мой взгляд прикован к татуировкам на костяшках его пальцев, и когда мой взгляд достигает его лица, я обнаруживаю, что Вирджил тоже смотрит на меня. Как будто он ждал, когда я посмотрю на него.

Вулкан мгновенно подходит и садится рядом с ним, нежно облизывая его руки.

– Что? Нет. Боже, нет, – уверяю я его. – Я здесь, просто чтобы понаблюдать за бурей.

Странно, что он тоже здесь, но я подтаскиваю пластиковый стул достаточно близко к краю навеса, чтобы видеть часть неба, но не настолько близко, чтобы на меня время от времени брызгало водой.

Аргус лежит у моих ног, не испытывая ни малейшего желания присоединиться к своему другу в проявлении привязанности к туристу. Рука Вирджила рассеянно касается ушей Вулкана, и я снова поражаюсь тому, как привязанность Вулкана к этому человеку, кажется, удвоилась за ночь.

Может быть, он просто собачник? Поскольку животные предположительно могут чувствовать подобные вещи, полагаю, мне не стоит удивляться.

– Мне нравятся штормы, – признается он. – Иногда. Но не тогда, когда я планирую отправиться на озеро.

Он одаривает меня быстрой кривой улыбкой, которая не касается его глаз.

– Почему ты вернулся сюда? – наконец спрашиваю я. – Это твой грузовик стоит перед домом?

Я, конечно, видела его грузовик раньше. Но делать поспешные выводы кажется грубо.

– Это мой грузовик, – соглашается он. – И я вернулся сюда, потому что мне не хочется выходить под дождь.

– Но если ты сядешь в свой грузовик, это будет максимум двадцать шагов под дождем, – замечаю я.

– Ты имеешь в виду под проливным дождем?

– Ну, да. В любом случае. Двадцать шагов, потом, может быть, еще пять, когда ты доберешься до домика, прежде чем ты переступишь порог. И ты мог бы вернуться в свой домик через несколько минут. И ты потратил бы всего сколько? Двадцать пять шагов под дождем? – я поднимаю брови, все еще не понимая, почему он здесь, из всех мест.

– Ты, кажется, действительно уверена в этом числе, – отвечает Вирджил примерно через минуту. – Хочешь пойти со мной, чтобы убедиться, что ты права? Мои ноги длиннее твоих, так что мне понадобится всего двадцать один шаг.

– С чего ты взял, что я еще не сосчитала?

– Да? До моего домика? Ты часто там бывала?

– Я здесь работаю, не так ли? – я удерживаю его взгляд, пока он не отводит его, и на его полных губах появляется усмешка.

– Очаровательно, —говорит он, и я рада, что он не смотрит на меня, потому что я чувствую, как меня бросает в жар, и я уверена, что краснею.

– Итак, почему ты здесь? – напоминаю я о своем другом вопросе.

– Может быть, мне действительно нужны были сверчки.

– Может быть, но ты не похож на рыбака, который занимается этим делом.

Хотя вчера я была немного косноязычной, это прошло настолько, что я не возражаю высказать ему свое мнение. В любом случае, он для меня не более чем незнакомец. А через девять дней он соберет вещи, уедет, и я его больше никогда не увижу. Нет смысла вести себя так, будто я не та, кем являюсь, даже для того, чтобы привлечь его внимание.

– Ты такая суровая, Слоан, – он снова поднимает на меня взгляд. – Ты такая со всеми парнями, которые сидят рядом со сверчками?

То, как он это говорит, застает меня врасплох настолько, что мне приходится постараться скрыть ухмылку, но, когда его глаза сияют триумфом, я понимаю, что потерпела неудачу.

– Большинство здешних парней не сидят со сверчками. И многие из них никогда не хотят со мной разговаривать.

– Их потеря. Ты очаровательнее всех сверчков во всех ведрах на свете.

Это такие глупые, странные слова, и я не знаю, как к ним отнестись.

– Ты не похож на человека, который часто ходит в походы, – говорю я, поднимая ногу, чтобы поставить пятку на пластик кресла подо мной. – Без обид.

– Немного увлекся, – признает он. – Почему я не выгляжу как турист?

Я указываю на него, но он только смотрит на меня и говорит:

– Используй свои слова для меня, ладно, Слоан?

Дрожь пробегает по моей спине, когда он произносит мое имя. На самом деле не должно быть так жарко слышать это из его уст. Честно говоря, это несправедливо. И я хотела бы получить возмещение.

– Ты слишком модный, чтобы ходить в поход. У тебя такой вид, будто ты заплатил слишком много за эти джинсы, чтобы пачкать их здесь. И твоя лодка намного лучше, чем у большинства людей, которые сюда приезжают.

– Ну, я не совсем в палаточном лагере, – отмечает он.

– Верно, но ты выглядишь как человек, у которого здесь огромный дом, а не как человек, который приходит сюда со своим отцовским жилетом и рыболовными снастями, ясно? – я не знаю, как объяснить это получше, и хмуро смотрю на него. – Ты понимаешь, о чем я?

– Наверное. Но я немного обижен этим. Мне нравится ходить в походы. Вообще-то, один из моих лучших друзей действительно привязан к этому кемпингу к северу от Акрона. Кемпинг «Хрустальный пруд». Его даже назвали в честь этого места, так что мы постоянно туда ходили, – Вирджил усмехается. – Вероятно, у меня гораздо больше опыта походов, чем ты думаешь. Даже с палатками.

– Угу, – не, то чтобы я ему не верила, но я обязательно поищу кемпинг «Хрустальный пруд», позже, если вспомню.

Просто чтобы посмотреть, существует ли он. Мужчина снова смотрит на меня из-под длинных ресниц.

– Осторожнее со всеми этими насмешками, – предупреждает он, его улыбка все еще дружелюбна. – Ты можешь ранить мои чувства.

– Я постараюсь пощадить их, – заверяю я его.

– Хорошо. Если нет, мне придется упомянуть о тебе в одной из своих статей, и я, возможно, представлю тебя не в самом лестном свете.

Это застает меня врасплох, и я выдерживаю паузу, прежде чем спросить:

– Что?

– Я репортер, – он прислоняет голову к камню. – Криминальный репортер. Типа.

– Это невероятно нелепо.

– У тебя проблемы с нелепостью?

– Нет, нет. Вовсе нет. Мне нравятся фильмы Хостел так же сильно, как и любому другому любителю запекшейся крови, – заверяю я его с полной честностью.

Его улыбка, кажется, застает его врасплох, и он протягивает руку, чтобы прикрыть ее, пока снова не сможет взять себя в руки.