Текст книги "Солнца двух миров (СИ)"

Автор книги: Ewigkeit Tay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Разве это не естественно? Я думал, каждый, кто обладает даром, рано или поздно приходит сюда, – ответил Файрен. – К тому же, кто, кроме провидцев, мог бы помочь мне развивать мои способности?

– Хорошо. Ты хочешь записаться на обучение. Очень хорошо.

Старик замолчал на пару минут, советуясь с кем-то невидимым.

– Ты пройдёшь обучение и вступишь в гильдию, – продолжил он. – Если судьба не решит иначе.

Секретарь пригласил Файрена следовать за ним.

– Ты должен показать гильдии свои видения, – рассказал он. – Ты уже проходил эту процедуру в детстве. На этот раз будет немного дольше и углублённее. Я провожу тебя к внутреннему порталу, ведущему к чертогу оракулов.

Файрен никогда не бывал в чертоге оракулов. Когда его приводили в детстве в Палату, чтобы отметить его дар и убедиться, что он не опасен ни для ребёнка, ни для окружающих, он побывал только в комнате тестов на территории канцелярии. Его приятно удивил контраст между двумя половинами заведения. Чертог создавал гораздо менее гнетущее впечатление, несмотря на то же тёмное дерево и отсутствие окон. Файрен уловил в атмосфере помещений, просторных и светлых, что-то от ощущений Долины Снов.

"Наверное, это аура предсказаний", – подумал он, следуя по длинному коридору за молчаливой сопровождающей в длинных одеждах. Её лицо и фигура были скрыты развевающимися волнами ткани. Она провела его в обширный зал с журчащим в центре фонтаном. Из высоких окон зала вливался солнечный свет. Оракул обошла вокруг фонтана, окружая его быстрыми и точными сетями заклятий. Она опустила руки пальцы в воду и застыла, устанавливая с молодым человеком ментальный контакт.

– Коснись воды, – прозвучал в сознании Файрена её ментальный призыв.

Он послушно прикоснулся к прозрачным струям. Видение, которое его сопровождающая могла видеть, подсвеченное её собственными особенностями восприятия, захватило его. Он парил над безграничным открытым пространством, сложенным будто из маленьких разноцветных геометрических фигурок. Спустившись ниже в своём полёте, Файрен понял, что фигурки – это идеально правильные островки растительности, разделённые дорожками плотно утоптанной земли. Цвета листвы, травы и цветов казались ему неестественными, он никогда прежде таких не видел. Трава и листья деревьев очень редко были, как им полагалось, зелёными. Зато в изобилии встречались синий, фиолетовый, красный и жёлтый цвета. Среди цветов зелёного было больше, но причудливость и необычность их форм заставляла забыть обо всех цветовых несоответствиях. На одном из "газонов", выполненном в форме немаленького равностороннего треугольника, где из тёмно-бордовой травы выглядывали нежно-бежевые головки цветов, пушившиеся пухлыми лепестками, Файрен заметил отдыхающее животное. Оно было похоже на небольшую собаку и не привлекало бы к себе внимания ни мягким серым окрасом короткой шёрстки, ни слегка вытянутыми острыми ушами, если бы не большие сложенные перистые крылья, скрывавшие большую часть его спины. Неподалёку, на другой, округлой поляне играли друг с другом две золотистых ящерицы с длинными когтистыми лапами и густой шерстью вдоль шеи и верхней части спины. Внезапно атмосфера изменилась, будто издалека раздался неуслышанный крик. Звери напряглись, трава и кусты заколыхались взволнованно. Файрен, цепляясь за ощущения полёта, направился туда, откуда повеяло тревогой, которую он почувствовал не менее ясно, чем местные обитатели. Перемещение было стремительным. Картина сада сливалась в неуловимое мельтешение цветных пятен, пока не остановилась потихоньку, отображая поле битвы. Нелепые, неловкие фигурки людей пытались противостоять тому, что обрушивалось на них неумолимой и неподконтрольной им силой. Их противником была вода. Она лилась на них с неба, избивая хлёсткими струями, набрасывалась несокрушимыми волнами, омывающими землю, норовила повалить с ног, закружить в лабиринте, из которого не выбраться. Она вращалась вихрями, роняющими слепящие брызги. В круговороте вод Файрену никак не удавалось разглядеть тех, кто пытался победить стихию. Он очистил сознание, позволяя видению врастать в него глубже, становиться частью его самого. Иногда подобная практика позволяла ему уцепиться за сознание кого-то из участников событий, увидеть и почувствовать то, что видел и чувствовал тот. Чужие эмоции и чужая сила ворвались в него, кружа голову. Юноше показалось, что он ощутил, охватил взглядом тысячи жизней, миллионы противоречивых эмоций. Файрен воспротивился желанию закрыться и отстраниться, несмотря на опасность, грозившую ему. Чужие ощущения могли свести его с ума, не позволить больше вернуться. Картина прояснилась. Тот, чьими глазами он пытался смотреть, был тьетом. Магия пропитывала всё его существо, он состоял из неё куда в большей степени, чем из плоти и крови. Нетренированное сознание Файрена скользило по струям заклинаний тьета, теряясь в них. Тьет играл с водой и улыбался ей. Его эмоции и ощущения были удивительно чистыми и светлыми. Битва приносила ему радость, такую, как, как помнил Файрен, он испытывал только когда-то слишком давно, в далёком детстве, когда мир был неизведанным и удивительным. Тьет растекался с водой, смешивался с ней, сливался с Садом Химер, с самим его духом, отражая малейшие детали его настроения, просил у него заступничества, чтобы победить в своей игре. Прислушавшись, Файрен ощутил тонкие нити заклятий, ведущие к соратникам тьета и окружавшим их барьерам. Файрен понял, что люди победят, что их хрупкость только кажущаяся. В какое-то мгновение он понял, что знает о них всё, что знал сражающийся тьет, – кто они, за что они сражаются, что особенно важно и ценно для каждого из них, где их сильные и слабые места. Он знал, как усмирить бушующие воды и защитить тех, кто рядом. Файрен не успел удивиться всему открывшемуся ему прежде, чем знание погасло, оставляя лишь неясные контуры и смутные очертания. Где-то на почти неощущаемой грани сознания он почувствовал чужую боль. Оставив тьета, он позволил картине удалиться, и там, где затянулись облачным туманом мозаичные контуры Сада Химер, видение отпустило его. Оракул сидела на ограде фонтана. Капюшон слетел с её лица, открыв его тонкие черты, украшенные причудливым рисунком. В глубине синих глаз плескалось потрясение. Файрен опустил голову, тихонько извиняясь за то, что причинил девушке дискомфорт, отправившись путешествовать по видению, не подумав о ней.

– Ты не должен был, – прошептала она. – Не должен был врываться в сознание тьета.

"И не должен был сохранить рассудок", – продолжила она мысленно.

– Расскажи мне о том, что тебе удалось осознать из увиденного. Умение правильно понять и описать видение не менее важно, чем способность его видеть.

Файрен кивнул. Он говорил медленно, стараясь раскрыть всё, что осталось в его памяти от полученного знания.

– Я видел Сад Химер.

– Тебе случалось бывать там раньше, в видениях или реальности?

– Однажды он снился мне. И я читал о нём.

– Продолжай.

– В саду происходила битва. Люди неосторожно разбудили зачарованную стихию. Их было немного, и для них было очень важно то, ради чего они сражались.

Файрен задумался, но подробности такого ясного, само собой разумеющегося знания, которым он обладал несколько мгновений назад, ускользали от него. Голову неприятно тянуло тупой ноющей болью.

– Миры понесут непоправимые потери, – Файрен повторил мысли, жившие в памяти тьета, которые не успели его покинуть. – Это движение уже не остановить. Нам не хватит сил на победу над ними, поэтому остаётся только переписать судьбу.

Он перевёл дыхание. Его преследовало ощущение расщепленности сознания, распылённости его на множество личностей, обладающих общим разумом. Для человека это ощущение казалось совершенно невыносимым.

– Победу над кем? – невозмутимо спросила оракул.

Файрен покачал головой. Это ему было неизвестно.

– Они ищут путь переписать судьбу, – наконец произнёс он. – Ищут уже сейчас. Будут искать – скоро – в Саду Химер. И других заповедных местах. Чтобы спасти миры от потерь. Тьет... – Файрен тщетно пытался вспомнить его имя и имена его спутников, – он радовался битве, но в этой радости не было страсти и возбуждения, которые мы испытываем, когда ощущаем вкус крови и азарт сражения. Он радовался ей как акту творчества.

Оракул внимательно слушала его, иногда задумчиво сверяясь с собственными воспоминаниями. В какой-то момент она показалась Файрену просто юной испуганной девочкой, будто её не окружал больше ореол мудрости и загадочности, который ей создавал строгий взгляд, татуировки, одежда, не оставляющая ничего, кроме этого скользящего сквозь предметы взгляда, а также её манера речи, чистый и тихий голос.

Много позже, запутавшись в том, что является для него прошлым, а что относится к настоящему и будущему, Файрен мог бы узнать, что проникновение в сознание тьета считалось для человеческих провидцев невозможным и являлось одним из строжайших запретов, потому что все, кто пытался это сделать, лишались разума.

– Давай прогуляемся, я покажу тебе нашу обитель, которая отчасти станет и твоим домом, как члена нашей гильдии, – сказала Оракул, когда их беседа была закончена, а её одежда и её строгий образ снова были в меру аккуратны и загадочны.

Перед молодым человеком открывались одна за другой двери комнат чертога, коридоры и залы сменяли друг друга. Кое-где он видел людей, погружённых в транс или склонившихся над бумагами или магическими артефактами. О чём-то Оракул рассказывала ему, что-то позволяла ощутить, снова отдавшись во власть видений. Он не задавал вопросов, стараясь запомнить то, что ему представляли. Файрен понимал, что его приняли за своего. В конце их вводной экскурсии, поблагодарив своего гида, он спросил о том, что поразило его больше всего.

– Оракулы всегда столь часто погружаются в видения, как мне довелось это делать сегодня?

– Мы живём будто между мирами. Видения будущего, прошлого и настоящего составляют суть нашего существования в большей степени, чем то, что происходит на самом деле. Я думаю, у нас получится научить тебя быть хорошим наблюдателем. До новых встреч, – произнесла она, указывая ему на портал, которого они успели достигнуть. Файрен чуть не забыл заполнить анкету, полную подробных и не слишком интересных вопросов, которую ему дали, когда он только пришёл, но ему напомнил о ней стоящий у двери выхода стол, на который была водружена внушительная кипа бумаги возле таблички "Анкеты претендентов", начертанной красиво перевитым, так, что не сразу удавалось разобрать слова, почерком.

Покидая Палату, Файрен чувствовал себя очень усталым и в то же время он ощущал, что узнал сегодня что-то новое и важное.

Тоска и усталость норовили заставить Гиза скатиться в депрессию. Хотелось съехать с высокой ледяной горы, остудить напряжённую назойливыми мыслями голову в вихре снега, может быть, окунуться в холодящий и сковывающий тело источник, а жара вокруг была похожа на утончённое издевательство над его желаниями. Юноша не знал, почему не находил себе места, его затягивала тревога, незаметно пронизавшая оба мира и глубоко расшатавшая Феос. Ветер играл так буйно, что рисковал заставить перестать существовать свою площадку для игр. Город, где жила прежде его семья, был разрушен пару месяцев назад, но они не нашли подходящего места для возведения нового, как не находили многие. Их новым домом стало одно из древних поселений на территории, пограничной с Поющим Лесом, редкий уголок, веками не подвергавшийся разрушениям и остающийся стабильным. Но обманчивое спокойствие лишь сильнее растравливало невнятное беспокойство. Гиз спасался, проводя как можно больше времени в Циасе, погружаясь в весёлое общение с друзьями, ухаживая за девушками, но стоило ему оказаться наедине со своими мыслями, как тревога снова овладевала им. Он переживал кризис самоопределения, искал смысл своих поступков и пытался понять, какой путь ему стоит выбрать, чтобы следовать своим желаниям и в то же время спастись от пустоты, грозившей поселиться в его душе.

Вскоре после выпускного Лаинь Гиз отправился на встречу с братом, который был для него ярким примером целеустремлённости и уверенности в своём предназначении, не подкошенной сомнениями. Он хотел обсудить с Цвером возмущения Феоса, а ещё передать ему небольшое послание от его возлюбленной. Гиз не подумал о том, что путешествие по порталам может быть для него опасным. Война, которой были охвачены оба мира, не затрагивала его в ни в уютной Майсене, где жителей всячески старались оградить от её проявлений, ни дома, в уголке Феоса, где его семья нашла приют и куда не долетали никакие отголоски политики и сражений.

Поэтому он без колебаний нащупал мысленно образ Цвера, замутнённый барьерами и недоступный для посторонних, считавших его мыслеобраз, и отправился в путь, инстинктивно, как умели лишь родившиеся или прожившие много лет в Феосе. Сеть порталов плотно охватывала оба мира, они использовались как основное средство перемещения на дальние расстояния. Изначально существовали только порталы естественные, служившие для связи между двумя мирами. Их сотворил Ветер, и поэтому у проходящих сквозь них кружилась голова в вихрях смещающегося пространства. Многие годы их изучения позволили жителям Феоса и Циаса освоить создание искусственных порталов. Дискомфорт при прохождении через них сводился к минимуму, не вызывая ни продолжительной дезориентации, ни тяжести в голове даже у самых неподготовленных. Правда, проход через порталы, работающие на основе магии, был недоступен для Лишённых, но в связи с их немногочисленностью, они не брались в расчёт. Государства Циаса контролировали сеть порталов, выдавая допуск, ключи к ним, только тем, кому считали нужным. Уровень допуска к порталам отличался в зависимости от занимаемого положения и имеющихся привилегий. Тот, кто не обладал ключами, при попытке использования портала, просто проходил насквозь его сияющую арку, оставшись в том же месте, где попробовал в него зайти. Ключи снимали магическую блокировку, не допускающую перемещения, а также контролировали уровень доступа. Практически все порталы были связаны между собой, но, тем не менее, при недостаточном уровне доступа приходилось пользоваться пересадочными узлами, так как перемещения были позволены только в определённых направлениях и между конкретными порталами. Пересадочные узлы представляли собой скопление порталов в шаговой доступности друг от друга. Но с жителями Феоса всё обстояло совершенно иначе в этом вопросе, как и во многих других. Их сознание, напитанное энергиями Мира Игр Ветра, было способно без малейшего усилия преодолевать эти блоки, совершенно не замечая их наличия, хотя для произвольного преодоления барьера между Феосом и Циасом им требовалось использовать особую технику, требующую тренировки и способностей к сосредоточению. Даже маленький ребёнок мог пройти через портал и оказаться там, где ему нужно, как если бы проходил через обыкновенную дверь комнаты. Впрочем, дети Циаса дошкольного возраста тоже иногда обладали этой способностью, поэтому территории, на которых находились порталы, тщательно охранялись и дети туда допускались только в сопровождении взрослых. Гиз не чувствовал разницы в ощущениях при прохождении через древние естественные порталы и современные искусственные, и пересадки ему приходилось делать лишь тогда, когда естественный портал, который был ему нужен, не имел никакого сообщения с созданными руками людей. В связи с войнами, как это всегда происходит в нелёгкое и смутное время, вблизи от порталов усилился промысел преступных команд, разбойников, которые старательно наживались на чужих бедах. В мирное время у этих ребят мало кому получалось доставить неприятности, но в военном положении, когда большинство порталов было официально закрыто, они получили возможность разгуляться, врасплох нападая на тех, кто нелегальным образом умудрялся доставать ключи. Среди этих разбойников редко встречался кто-либо толковый и по-настоящему сильный, обычно их банды складывались из неудачников и отбросов общества, принимая в себя молодёжь, страстно желающую проявить свою отвагу и мнимые способности. Гиз столкнулся с молодой бандой, насчитывающей пару месяцев от роду и десяток членов, в возрасте от 12 до 20 лет, когда преодолевал расстояние между двумя порталами, второй из которых должен был привести его в ту местность, где находился сейчас Цвер. Он неторопливо шёл по пустынной местности, поросшей редким леском, когда его вырвало из раздумий ощущение угрозы. Гиз прислушался и почувствовал потоки людской злобы и агрессии, направленной на него, прежде, чем пятеро подростков встали на его пути. Хорошо одетый стройный юноша, одних с ними лет, показался юным разбойникам достаточно подходящей жертвой. Гиз, не позволяя своей мимике или дыханию выразить что-либо из того, что происходило с ним, вошёл в магический транс для творения заклинаний, приготовившись защищаться в случае драки, которая, судя по настрою тех, кто стоял сейчас перед ним, была неизбежной.

– Шикарный костюмчик, – усмехнулся рослый темноволосый парень, приглядываясь к аккуратной и стильной одежде Гиза. – У тебя, видать, богатенькие предки.

– Мы любим богатеньких, – поддержал его стоявший рядом товарищ. – Всегда есть, чем поживиться.

– И так приятно, когда они пищат от боли, теряя своё высокомерие, – добавила девчонка лет 15 в коротких шортах с ужасно худыми ногами.

Двое остальных видимо были не из болтливых. Один из них просто подошёл к Гизу и замахнулся на него зажатым в руке ножом. Гиз отступил на шаг, уклоняясь от удара, и это резкое движение порвало сеть заклинания, которым он пытался опутать своих противников. Он едва заметно вздохнул. Раньше ему всегда удавалось избежать драки. Потасовки с приятелями или братом, которыми было богато его детство, всегда носили характер дружеского соревнования, недоброжелатели, встреченные в городе, обычно оказывались шайкой перепивших студентов, которых легко было перепугать иллюзорным драконом, а вот от этих ребят исходила жажда бессмысленной крови. Гизу нужно было несколько минут, чтобы составить заклинания, которыми он собирался воспользоваться, чтобы ускользнуть, но речь, которая могла бы притормозить действия этих отморозков, как-то не приходила на ум, потому что ему пришлось уже трижды остановить удары агрессивного парня с ножом энергетическими блоками. Гиз попытался поймать взгляд черноволосого, который заговорил с ним первым, – он счёл его лидером весёлой компании.

– С меня вам нечем будет поживиться, так что, может быть, я просто пойду своей дорогой? – спросил он.

Подростки разразились хохотом, и даже молчаливый парень с ножом на мгновение прекратил свои атаки.

– Отстань от него, Бес, – сказал лидер, – ты ему одежду порежешь. Сколько раз тебе говорил, надо действовать тоньше.

Гизу потребовалось усилие, чтобы направить в землю у своих ног электрический разряд, который прилетел от второго молчаливого парня, стоявшего чуть позади своих приятелей, и ему не хватило времени, чтобы подготовиться как следует ко второй волне, разлившейся неприятным покалыванием по телу, несмотря на поставленный барьер. Ребята, осознав уже, что им не удастся справиться с самоуверенным богатеньким мальчиком парой ударов, медленно начали окружать его. В их взглядах сквозило осознание своей неуязвимости и безнаказанности.

– А зачем тебе туда идти, собственно? – поинтересовалась девчонка. – Потуси тут с нами, пообщаемся. Скучно в этом дурацком лесу.

– Очень скучно, – подтвердил прыщавый мальчишка, самый младший и самый низкорослый из них.

– У тебя рубашка-то шёлковая наверно? Может мне впору будет, дай померить, – недобро улыбнулся черноволосый.

Гиз, старательно делая вид, что у него дрожат руки от страха и позволяя волнению сделать этот эффект поправдоподобнее, медленно начал расстёгивать рубашку.

– Сейчас стриптиз поглядим, – объявила девчонка.

– Только для тебя, – процедил Гиз сквозь зубы, заканчивая последние штрихи своего заклинания.

Мгновение спустя пятёрка хулиганов неистово вопила, глядя, как пламя пожирает их кожу, слишком быстро, слишком больно, чтобы думать о чём-то ещё. Мелкий подлиза громко заплакал, девчонка завизжала, главарь бросился кататься по земле, пытаясь затушить огонь, Бес надсадно завыл, сжимая зубы, а парень, швырявшийся электроволнами, пытался стряхнуть с себя пламя, видимо, слабо ощущая боль, но дезориентированный происходящим. Гиз уже неподдельно дрожал, пытаясь одновременно поддерживать свою иллюзию и преодолевать границу миров. Он боялся, что они опомнятся раньше, чем он успеет проскользнуть в Феос, не задумываясь о том, что они могут последовать туда за ним. Последнее, что он заметил, прежде чем растаять, растворяясь и переходя в иное пространство, это лук, возникший из ниоткуда в руке белобрысой девчонки.

Энергии Феоса нежно окутали его, устало севшего прямо на траву. Несколько минут Гиз переводил дыхание, восстанавливая спокойствие и упорядочивая ток собственных энергий, но передышка была недолгой. Гиз поспешно вскочил на ноги, увидев перед собой материализующегося молчаливого мага из только встреченной шайки. Он быстро понял, что пытаться бежать будет бесполезно. Маг не торопился атаковать, он был достаточно знаком с Феосом, чтобы тщательно соизмерять свои силы и возможности, прежде чем совершать какие-либо действия в этой нестабильном мире. За его спиной показалась девчонка в шортах.

– Какая блестящая мысль, сбежать в Феос! – сказала она, хмуря брови. – Мне не понравилось, что ты заставил меня поверить, что твой огонь испортил мою гладкую кожу!

Гиз, не отрываясь, следил за тем, как она накладывает стрелу на тетиву, чтобы не пропустить ни одного движения, которое позволило бы ему уклониться, и выпустил из поля зрения мага, успевшего за это время сплести сеть заклинания. С неба рухнула молния, испепелив траву, на которой Гиз только что стоял. Маг промахнулся, и ноги его подкосились – энергии Феоса оказались для него слишком сильными. Девчонка опустила лук.

– Ты с ума сошёл, Френ, – со страхом в голосе сказала она. – Ты же говорил, что это заклинание слишком мощное. Мы в Феосе, идиот!

Ветер усилился. Из едва заметного дыхания воздуха, шевелящего траву, выросли крепкие уверенные порывы.

– Я сама убью его, – сказала девочка.

Гиз сбил её стрелу с курса энергетическим блоком. Всё вокруг зашумело от негодования ветра. Его порывы старательно мешали попасть в цель. Внезапно в глазах девчонки отразился ужас. Гиз обернулся и увидел голубой смерч с раскидистой кроной облака, неумолимо приближающийся к ним. Девчонка закусила губу, видимо, раздумывая, куда бежать, чтобы не быть сметённой играми ветра, маг тяжело поднялся на ноги и принялся чертить заклинания выхода из Феоса, а Гиз расставил широко руки и закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущении движения воздуха, а затем, когда ветер приблизился к нему вплотную, шагнул в вихрь. Улетевшая ему вдогонку стрела бессильно понеслась над травой, а затем, ударившись о землю, переломилась пополам.

– Интересный способ перемещения ты выбрал, – улыбнулся Цвер, слушая рассказ Гиза о том, как он путешествовал в сердце вихря.

Во временном деревянном домике, который они с товарищами построили там, где работали, было тихо и уютно. Гиз позавидовал спокойствию, царящему здесь, оно было так противоположно терзавшим его противоречиям. Гиз понял, что не хочет говорить с братом о том, о чём собирался. Он протянул ему послание Лаинь. Может быть завтра. Цвер развернул бумагу, и на губах его родилась нежная улыбка, вызванная тёплыми словами, окутанными ароматом цветущих витуров, которые стали памятны для них во время долгих прогулок прошлого лета. На следующий день после того, как Гиз ушёл, Цвер удивился, получив вести о той, о ком не слышал уже три года.

Парейн и Но-фиа-ня, как и прочие «воины апокалипсиса», в меру сил пытались залатать трещины ткани мироздания грубыми непрочными нитями своих способностей. Сломанные порталы, испепеляющие входящих в них или отправляющие их в места искривлённого пространства, участки нестабильных границ между мирами, которые или закрывались наглухо по своей прихоти, не позволяя никому их преодолевать, или, наоборот, заставляли случайных прохожих соскальзывать в Феос при спокойной прогулке по Циасу, энергетические водовороты, сжигающие магию и искажающие заклинания, были всегда, но обычно их было совсем немного и они не мешали спокойному балансу миров. Но сейчас, в преддверии тяжёлых, угрожающих перемен, таких явлений стало невообразимо больше. Пожилому магу и тьете, которые очень удачно работали в последнее время в паре, достались Камни Преткновения. Эти необычные и пагубные минералы собирали в себя энергию тьмы и создавали вокруг того места, которое выбирали для своей жизни, особые условия, в которых им было наиболее комфортно. Флора и фауна окружающего пространства менялась в радиусе многих километров, и эти изменённые создания, похожие на пришельцев из иных миров, питали камень, позволяя ему обрести большую силу и захватить большие территории. Камни рождались в Феосе и, в первую очередь, меняли всё окружающее в этом мире, а затем перемены добирались и до сопряжённого участка Циаса, делая его непригодным для жизни коренных обитателей. Насколько можно было судить, камни не являлись разумными, и их влияние походило на влияние раковых клеток, возникших от случайной мутации и нарушающих при этом естественное течение процессов мироздания. Зачарованные клинки тьеты в сочетании с магией профессора Академии были способны уничтожить эти скопления тёмной энергии, а после смерти Камня окружающая природа постепенно восстанавливалась и приходила в норму. Последний камень, встретившийся на их пути, сумел развить своё влияние настолько, что его долго не обнаруживали, он научился прятаться. Путь по захваченному им пространству отобрал у них уже неделю пути, а они до сих пор не знали, где находится сердце этого погубленного участка. Изгибы окружающих растений, неестественно выгнутых и узловатых, редкие звери с затуманенными взглядами, ручьи мутной коричневой жижи, текущие по земле и питающие живущих здесь уродцев, терпкий туман с желтоватым запахом, не позволяющие разглядеть далёкое небо, окружали путников. Личико тьеты устало кривиться от отвращения, а Парейн просто устал, потому что его тело уже успело забыть столь долгие переходы, требующие постоянного внимания и готовности бороться с враждебной и неизведанной природой. Когда они устроили привал на относительно сухой и пустынной поляне, Но-фиа-ня стала делиться с другом своими переживаниями.

– Рейн, мы всё ещё в Циасе, а мне уже тяжело выдерживать исходящую от Камня тьму. Как думаешь, может, пора звать на помощь, и он слишком сильный для нас?

Парейн сдержал желание погладить эту ёжившуюся тоненькую белокурую малышку по голове. Ему порой было сложно бороться с иллюзиями, которые создавал для него нежный и детский облик тьеты.

– Рано сдаваться, Фиа.

Не так давно он осмелился начать звать её по индивидуальному имени, опуская имя рода и уважительный суффикс.

– Я думаю, у нас есть шансы справиться.

Он задумался. Тьета не прерывала его размышлений и лишь осторожно дотронулась до края его сознания, чтобы вывести мага из задумчивости, когда пришла пора двигаться дальше. Вскоре она почувствовала Камень и показала спутнику, где он. Его охранял мрачный и такой же непривлекательный, как и всё вокруг, лес.

– Я не уверен, – сказал Парейн, – но мне кажется, он наполнен враждебными существами.

– Скорее всего, так и есть, – кивнула Но-фиа-ня.

На опушке леса она погрузилась в медитативный транс, восстанавливая их силы. Парейн чувствовал, как отступает, послушная его маленькой спутнице, усталость, как тело и дух крепнут, и его собственная сила, подпитанная тьетой, рвётся наружу. Она ободряюще улыбнулась, давая понять, что приготовления закончены, и скользнула за его спину.

Ощущение угрозы оставалось неясным и плохо различимым, но нарастало по мере того, как они продвигались вглубь леса. Вскоре загорелись летающие клинки вокруг Но-фиа-ня и пошли в ход лёгкие и быстрые заклинания мага – со всех сторон на них нападали жители леса, гладкие, скользкие серокожие существа. Они были довольно небольших размеров, и победы над ними не требовали значительных усилий. Когда до Камня оставалось несколько сотен шагов, Парейн дал неслышно понять Но-фиа-ня, что настало время переходить в Феос. Клинки тьеты закружились, ограждая от трёхногих охранников леса с несимметрично изогнутыми телами. Оказавшись в Феосе, она почти растворила свою ауру в ауре Парейна, так невыносимо ей было находиться вблизи от Камня. Маг неторопливо окутывал их щитами, чтобы защитить от того, что могло им встретиться на этом последнем отрезке пути, уже почти машинально отмахиваясь от назойливых серых монстров, которые в этом мире были значительно крупнее и сильнее, но по-прежнему не отличались ни малейшими признаками хитрости или ума. В его сознании зазвучал голос спутницы. "Знаешь, Рейн, это... собаки. Их кто-то насылает на нас. У них есть хозяева".

Парейн присмотрелся к монстрам и понял, что тьета права. Похоже было, что Камень создал или изменил кого-то, обретя в защитники разумных существ. Клинки Но-фиа-ня, пришли в движение, образуя сложную фигуру. Сознания Парейна коснулся чужой, созданный камнем. В его позывах было что-то, похожее на дружелюбие, но он был ещё непонятнее, чем духи, и даже звери или птицы, с которыми магу приходилось вступать в контакт. Он закрылся от непрошенного гостя. Тьета нервничала. Никакой ярости, никакой злобы, что-то холодное и терпкое было в ауре этих монстров. Они были похожи на своих питомцев, но чем-то отдалённо напоминали и людей, много раз искажённых играми зеркал. "Это люди, – констатировала тьета. – Были". Парейн нахмурился. Звать на помощь было поздно, и они вступили в схватку с преградившими им путь к камню. Ничего похожего на человеческое сознание в них не оставалось, и глаза их, округлые щели на серой коже, были заполнены ровным чёрным, чуть поблекшим зрачком, в котором не читалось ни одной мысли. Их было около двадцати, и Парейну никак не удавалось определить, вооружены они или разные странные приспособления, которые могли оказаться оружием, были просто продолжением их тел. Клинки Но-фиа-ня оставляли на них рисунки, из которых сочилась тёмно-коричневая жидкость. Эти раны не мешали им продолжать двигаться и предпринимать попытки нападать. Парейн пытался сковывать их острыми конусами льда, усиливал тьетины ножи своими благословениями, призывал изначальный ветер наполнить силой его заклинания, но серокожим было всё равно. Их тела ломались, рвались, падали, но снова ловко и нелепо поднимались. Осознав, что все его усилия не приносят никаких результатов, Парейн принялся питать тьету, у которой хоть как-то получалось противостоять этим странным существам, своей энергией. Но-фиа-ня благодарно кивнула, и клинки её закружились с устрашающей быстротой, шинкуя бывших людей так мелко, что подняться на ноги для них уже не представлялось возможным ввиду отсутствия конечностей и всех остальных частей тела тоже. Внезапно искристые волны энергии распространились по залитому коричневой кровью и усыпанному останками нескольких тел полю боя. Оставшиеся существа рухнули на землю без движения. Из-за их спин вышла высокая женщина в длинном плаще с невообразимо чёрными волосами. Тьета, легко умевшая извлекать всё, что ей было нужно, из своей собственной памяти и памяти народа, узнала её.