Текст книги "Падение (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– А ты, Инна, просто мужика хорошего не встретила! – подытоживает Виктор Ефимович.
– Надо мне тебя с сыном моим свести, – запевает свою песню Волков.
– А чего это мы без танцев? – громко интересуется одна из теток моего супруга. – А ну, давай, Паша, заводи шарманку!
Через пару минут шум в комнате становиться еще громче, приправленный звучанием незнакомых мне песен, под которые выросло большинство присутствующих.
– Украду я твою жену, Андрей, пусть остальные со старухами танцуют, а я на это не подписывался, – обращается к нему отец. – Только матери не говори, что ее уже в утиль сдавать пора, а то запилит меня, как только все разойдутся.
– Тебя скоро ветром сносить начнет, – ведя меня в танце, говорит мне свекр. – Не ешь что ли ничего? Мужика в доме нет и о готовке забыть решила?
– Ем, просто на работе не всегда удается вовремя перекусить, – смущаясь от замечания по поводу нашего разрыва, спешу его разуверить.
– Рассказывай давай! Вижу же, как друг на друга смотрите! Он вон, стакан из рук не выпускает, хмурый, как туча сидит! Ты уж примени свои женские штучки, да и миритесь уже! – советует Павел Степанович. Я ничего не отвечаю, глядя в сторону стола, где только что сидел мой муж, но не застаю его на своем месте.
– Курить пошел, – проследив за моим взглядом, поясняет мужчина.
– Он ведь не курит…
– Ну, что делать! Страдает мужик, спасается как может! – выпуская меня из своих крепких рук, выдает Медведев старший. – Уж не знаю, что вы там не поделили, но, чтобы без всяких разводов, а то ноги обоим повырываю!
Я не могу побороть улыбку, сдерживаясь, чтобы крепко его не обнять, в благодарность за подаренное мне ободрение, и вновь усаживаюсь на свой стул. Андрей и еще несколько мужчин так и не появляются, когда захмелевшая виновница торжества, подсаживается на пустующий табурет, обращаясь ко мне как можно тише:
– Дурак он у нас, что же поделать? Ревнивый – весь в отца! Только он не только этим на Пашку похож – если любит, то хоть на край света беги, он тебя и там найдет!
– Очень хотелось бы в это верить, – слабо улыбаюсь ее рассуждениям.
– Я мать, я всегда знаю, что мои дети чувствуют. Вот Сережку, как открытую книгу читала, ничего от меня скрыть не мог… А Андрюша посерьезней что ли, ничего на показ не выставляет, все что – то сам себе думает, думает. Только не все от матери скроешь, свои дети появятся, поймешь меня. Любит он тебя, а себя изводит, потому что в глубине души понимает, что сам проблему раздул, а признать это гордость мешает…
– Ты закончила? – раздается голос мужа над нашими головами, приход которого мы пропустили. – Там тетя Зина вино на платье пролила, тебя на помощь зовет.
Женщина торопливо встает, уступая место сыну и мчится выручать сестру. Я не смотрю на Андрея, наверняка, вновь покраснев от осознания, что ему прекрасно известно, о чем мы говорили, и прислушиваюсь к болтовне сидящих рядом людей. Я чувствую его сверлящий взгляд на своей спине, но и не думаю поворачиваться, давая понять, что не стану кидаться в ноги. Выбор за ним, а я приму любое его решение…
– Мммм, моя любимая песня! – разомлев от выпитого, сообщает незнакомая мне дама, наверняка тоже медик, как и Анна Федоровна. – Там, где клен шумит… Над речной волной… – запевает женщина, подхваченная еще парой присутствующих.
– О, я еще с вами не танцевал, – останавливая на мне свой взгляд, заявляет незнакомец лет сорока довольно приятной наружности.
– Прости, Максим, но этот танец за мной, – беря меня за руку, пресекает его Андрей. Я, не сопротивляясь, иду за ним, так и не выпуская пальцы из его захвата, чувствуя, как жаркая волна накрывает меня с головой. Мы не говорим, просто наслаждаемся обретенной близостью. По моей пояснице гуляют его горячие ладони, и я чувствую его дыхание на своем затылке, от чего по шее ползет рой мурашек, спускаясь под ткань моего платья. Не удержавшись, я трусь щекой об его плечо, прикрываю глаза и впитываю запах леса и табака, крепче прижимая к себе его подтянутое тело. Словно рядом и нет никого, словно между нами не было этой месячной разлуки, словно я никогда не возвращала ему ключи, а он не игнорировал около полусотни моих звонком. Под своими пальцами я ощущаю бешенный ритм его сердца, прекрасно зная, что мое сейчас бьется так же быстро. Какая глупость, невероятная глупость лишать себя подобных мгновений из-за простого непонимания или нежелания слышать своего родного человека. Я провожу кистью руки по его шее, зарывая пальцы в густых волосах и поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. В его карих глазах пылает пожар, но Андрей не делает попыток меня поцеловать, а я не рискую брать инициативу в свои руки. Когда песня подходит концу, он вновь переплетает наши пальцы, и мы занимаем свои места за праздничным столом. Я отпиваю вино из почти не тронутого мной за вечер бокала, пытаясь понять, как вести себя дольше, когда слышу до боли родной голос:
– Поехали домой.
Кивнув, я поднимаюсь, прощаясь с присутствующими, и на пути к выходу из комнаты, ловлю веселое подмигивание своего тестя. В моем животе уже порхают бабочки, и я с трудом справляюсь с застежками на своем пальто, чувствуя каждой своей клеточкой его тяжелый пылающий взгляд. Наверняка, таксист нечасто подвозит подобную парочку, в полном молчании следящую за дорогой, но нарушать воцарившееся безмолвие не старается.
Я изучаю спину супруга, пытающегося справиться с замком и, оказавшись в теплоте родной прихожей, опираюсь на входную дверь. Андрей останавливается в паре шагов, внимательно изучает мое лицо, пробегается глазами по телу и, не спеша, сокращает расстояние между нами. Подушечкой большого пальца он проводит по моей щека, после чего, ей же, касается контура приоткрытых губ. Вторая ладонь бесцеремонно, но одновременно нежно, изучает поверхность моего бедра, поднимаясь к талии, чтобы там и остановиться. Я позволяю ему устанавливать правила, не тороплю, признавая свое безоговорочное поражение перед его чарами. Он аккуратно, словно я могу рассыпаться на тысячи мелких кусочков от его неосторожного движения, склоняет голову к моей шее, касаясь ее невесомыми поцелуями. Давление внизу живота нарастает, и с каждым движением языка по моей коже, связно мыслить становиться все труднее.
Я и не думаю сопротивляться, когда он сбрасывает с моих плеч пальто, освобождаюсь от своей обуви, чтобы вновь прислониться спиной к металлической обшивке. Его губы опять возвращаются к моей шее, а рука, как и минутой ранее, скользит по бедру, касается живота и продолжает свое движение вверх. Я больше не контролирую свое дыхание, шумно выпуская воздух из легких, концентрируясь лишь на своих ощущениях… Когда его ладонь пробирается под мой бюстгальтер, я не могу сдержать стон, подаваясь всем телом навстречу его ласке. Андрей и сам перестает держать себя под контролем, расстёгивает пояс на своих брюках и помогает мне избавиться от колготок. Его поцелуи опаляют, а пальцы дарят целые фейерверки эмоций. Когда сил терпеть этой сладостной пытки уже не остается, я пересохшими губами произношу его имя, чтобы через секунду почувствовать, как он приподнимает меня, позволяя обвить его бедра своими ногами. Он входит в меня резко, выбивая остатки кислорода из легких, не сбавляя свой темп, продолжает целовать не скрытые платьем участки моей плоти. И в этот момент все на свете перестает быть важным, нет никого, кроме нас двоих. На мои губы обрушивается требовательный поцелуй, от которого я срываюсь в бездну, обмякнув в его руках, отчего Андрей начинает двигаться еще быстрее, заставляя нарастать вырывающимся из моей груди стонам. Когда он останавливается и, прислонившись своим лбом к моему, заглядывает в глаза, я не могу сдержать рвущихся наружу признаний:
– Я скучала…
Он вновь целует меня, опуская мои ноги на пол, так и не разжимая объятий.
– Я не врала тебе, я люблю только тебя и никогда не позволила бы случиться чему-то подобному по доброй воле. Я больше ни дня без тебя не вынесу, – шепчу ему, не прерывая зрительного контакта. Он молчит какое-то время, касается моих губ и, как по мановению волшебной палочки, вновь отстраивает мой рухнувший с его уходом мир, использовав для этого всего три коротких слова…
Мы вместе принимаем душ, вместе разбираем постель, вместе выбираем фильм и вместе устраиваемся на мягком матраце кровати. И от этого «вместе» мне хочется петь… Я засыпаю лишь под утро, полностью обессиленная от нашей близости, распластавшись на его груди и переплетя наши ноги. Впервые, после новогодних каникул, я сплю крепко, а глаза не щиплет от пролитых слез. Пробуждаюсь я от поцелуев, скользящих по моей спине, и могу вас заверить, нет ничего приятней утренних ласк любимого мужчины.
Жизнь вошла в свое привычное русло. Я вновь перевезла вещи в нашу небольшую двушку, перестав терзать свою душу страхами, что навсегда потеряла Андрея. Мы больше не поднимаем эту тему, усердно делая вид, что месяца разлуки и не было, не обсуждаем уроки, которые каждый из нас вынес для себя из столь затяжной ссоры. Я твердо уверилась, что больше не допущу никаких тайн и недоговоренностей, а Андрей, наверняка, осознал, что в любви нет места для недоверия и неуемной гордости, способной разрушить размеренный уклад жизни. На утро, после юбилея Анны Федоровны, когда мы наконец покинули спальню и наспех набили желудки скудным содержимым холостяцкого холодильника, я вновь почувствовала острый приступ тошноты, без которой в последнее время не начинался ни один мой день. Когда я, расставшись с остатками еды, пыталась прийти в себя, прикладывая к щекам смоченные холодной водой ладони, Андрей молчаливо стоял в дверях ванной комнаты, наблюдая за моими действиями. Выключив кран и осушив лицо полотенцем, я наткнулась на изучающий взгляд карих глаз, в глубине которых отчётливо угадывалось понимание. Не придумав ничего лучше, я лишь едва заметно кивнула, и, от чего-то, неуверенно улыбнулась, с ужасом ожидая его реакции. Выдохнула я только тогда, когда крепкие мужские руки оторвали меня от пола, а на лицо осыпался град беспорядочных обжигающих поцелуев. Через неделю мы вместе отправились в консультацию, где Андрей терпеливо ждал, пока я пообщаюсь с врачом и оформлю все необходимые документы, с интересом изучая плакаты, пропагандирующие неоспоримую пользу грудного вскармливания. – Возможно, мы даже узнаем пол, – оживленно говорю я, наблюдая за стройным рядом куда-то спешащих машин, сидя на пассажирском кресле. – Правда на таком сроке нам никто не даст стопроцентной гарантии, но на форумах пишут, что у многих, в итоге, на последующих узи пол подтверждался. Медведев лишь улыбается охватившему меня нетерпению, въезжая во двор медицинского центра, где нас ожидают через десять минут. – Когда мы скажет твоим? Они, наверняка, дико обрадуются, – вкладывая ладонь в руку мужа, не могу перестать говорить, сгорая от волнения, ведь совсем скоро мы впервые увидим нашего малыша. – Сегодня и скажем, они нас как раз на ужин ждут. Аккуратней, – вовремя подхватив меня под локоть, не дает мне упасть на скользкой ступеньке. Когда я ложусь на кушетку, освобождая живот от вязанного свитера, а врач обильно смазывает его гелем, мне кажется, лишь искрящиеся весельем карие глаза сидящего рядом мужчины, дают мне силы выровнять участившееся дыхание. – Ну, что тут у нас, – начиная водить своим аппаратом по моей коже, произносит молодой мужчина, следя за появляющимися на мониторе картинками. Я сентиментальна, но ведь мне же простительно? Кто посмеет высмеять слезы, пролившиеся по щекам беременной девушки, наблюдающей за изображением крошечного человечка на висящем на стене экране. Делая записи в медицинской карте, врач спешит успокоить нас благоприятным течением беременности, уверяя, что плод сформирован в соответствии со сроком, а мне хочет хлопнуть его по лбу, ведь это вовсе не «плод», а маленький Семен Андреевич. По крайней мере, процентов на восемьдесят, специалист уверен, что это мальчик. Оказавшись в салоне немного остывшей машины, я вновь разглядываю снимок, отпечатанный на тонкой глянцевой бумаге, поражаясь, как быстро в моей душе разрастается чувство безграничной любви к малышу, которого я еще не успела подержать на руках, обвести контур его носика своим указательным пальцем, от чего он, наверняка, недовольно наморщит лоб. Я поворачиваю голову, натыкаясь на серьезное лицо супруга, который, кажется, уже не первую минуты следит за мной. – Спасибо, – говорит он, вводя меня в ступор, и, предрекая дальнейшие расспросы добавляет. – Спасибо, за то, что выбрала меня и сделала счастливым. Я не нахожусь, что ответить, но, видимо, он и не ждет от меня никаких слов, вставляет ключ в замок зажигания, и выезжая на дорогу, вновь расплывается в улыбке, без сомнения, так же, как и я, взращивая в себе какое-то совершенно новое чувство. В его родительской квартире уже накрыт стол, и воздух пропитан невероятными ароматами жаренного мяса под каким-то головокружительным соусом. Павел Степанович расположился в кресле, наблюдая за транслируемым по спортивному каналу футбольным матчем. Анна Федоровна раскладывает горячее по тарелкам, осыпая Андрея расспросами о достижениях в работе, пока я, уткнувшись носом в ямку на его шее, наслаждаюсь царящей вокруг атмосферой. – Какие-то вы сегодня загадочные, – заявляет мама, прекратив суетится над тарелками, и внимательно смотрит на наши довольные физиономии. – Что это вы без конца улыбаетесь? – Разве это плохо? Мне казалось, тебя должны радовать, а не удивлять наши улыбки, – еще шире обнажая свои белые зубы, заявляет Андрей. – Я радуюсь, но мне бы тоже хотелось знать, что же приключилось, что вы так светитесь? – Ну, даже не знаю… Что, Маш, думаешь стоит сказать? – смеется мой муж, и, заручившись моим разрешением, встает с дивана, усаживаясь за стол. – Ну, помниться, вы тут внука у нас просили… – Да ты что?! – вскакивает Павел Степанович, напрочь забыв о счете. – Врешь?! Андрей отрицательно качает головой, засовывая в рот внушительный кусок отбивной, не успевая донести до рта ложку с салатом, оказавшись в крепких объятиях своего отца. – Господи! Маша, и какой срок? – мгновенно превращаясь из женщины, весь вечер корпящей над плитой, в серьезного медработника с большим стажем – Тринадцать недель, сегодня на первое узи ходили, вот, – отыскав в сумке фотокарточку, вручаю ее свекрови. – И что? Что говорят? Внучка? – выхватывая у жены снимок, интересуется раскрасневшийся от переполняющих его эмоций Павел Степанович. – Обижаешь! – вмешивается Андрей. – Мужик! – Ну, на таком сроке очень часто пол определяют ошибочно, – разглядывает изображение Анна Федоровна, после чего несколько раз целует меня в щеку, заключая в кольце своих рук. – Поздравляю! Ты хорошо себя чувствуешь? * * * – Маш? – тихо зовет меня в темноте нашей спальни Андрей. Я с трудом раскрываю глаза, совершенно обессиленная после нескончаемых разговоров за столом с его родителями. – Что? – отзываюсь, не сумев подавить зевок. – Ты думала, как мы его назовем? Я поворачиваюсь на бок и сталкиваюсь с ним взглядом, отчетливо различая его черты, окончательно привыкнув к отсутствию света. – Обычно девчонки задают такие вопросы, – улыбаюсь, чувствуя, как в животе начинают порхать бабочки, от осознания, что муж настолько серьезно отнесся к известию о пополнении в нашей семье. Если честно, меня дико пугали разговоры людей о том, что окончательное понимание мужчиной своего нового статуса происходит лишь тогда, когда он впервые берет своего ребенка на руки. – Вообще-то, я ждал, что ты первая поднимешь эту тему, как только мы выйдем из кабинета, но ты до сих пор молчишь. Так что? Думала или нет? – Семен. Мне нравиться это имя, и, по-моему, звучит довольно неплохо… – Семен… Почему такой выбор? – Не знаю, просто нравиться и все… А ты? Какое имя придумал ты? – Скажешь тоже, имя! Оно ни одно! – Ладно, так какие тебе нравятся? – Максим, Артем, Александр и еще Егор… Или Глеб к примеру? Я не могу не посмеяться над тем, с какой серьезностью мой муж перебирает возможные варианты, пожалуй, он подошёл к этому делу куда основательней, чем к покупке очередного объекта. Я провожу ладонью по его щеке, а он, словив мои пальцы, начинает покрывать их поцелуями. – Давай спать, еще куча времени впереди, – устраиваясь на его груди, улыбаюсь я, абсолютно не находя сил для неминуемых споров и убеждений. Андрей зарывается рукой в моих волосах, целуя в макушку и прекращая разговоры. Чтобы уснуть, мне понадобилось не больше минуты, в отличии от мужчины, держащего меня в объятиях и глядящего в потолок.
– Я закончила, – зажимая телефон плечом, сообщаю мужу. – Зайду пока в магазинчик через дорогу.
– Хорошо, я буду минут через пятнадцать, простоял в пробке на Щипачкино.
– Не торопись, – улыбаюсь и складываю в сумку разложенные на рабочем столе вещи.
– Господи, как ты ходишь с таким грузом в жару, – убирая волосы в высокий хвост, нагоняет меня Диана на выходе из здания. – Это издевательство, еще пару дней и умру от перегрева.
Я пожимаю плечами, опускаю на глаза солнечные очки и устремляю взгляд в небо, где сияет огромный солнечный диск, держащий людей в напряжении уже второй месяц. За все эти годы, что я провела в городе, такого знойного лета еще ни разу не выдавалось.
– Завтра пятница, так что все выходные я из дома не выйду, обложусь льдом и буду потягивать холодный чай. Кстати, никаких тортиков, ты обещала! Иначе вся моя диета коту под хвост! – беря меня под руку, напоминает подруга.
– Я все продумала, принесу зефир и шампанское, – обсуждаю завтрашнее меню для небольшого пиршества в обеденный перерыв в честь моего ухода в отпуск. – Хотя, как по мне, так с твоей фигурой – грех жаловаться!
– Смотря с кем сравнивать, – бережно потерев мой округлившийся живот, заявляет она. Я смеюсь ей в ответ, когда мы вместе пересекаем проезжую часть, дождавшись зеленого сигнала светофора.
– Смотри, какая красота! – касаясь рукой плотной бирюзовой ткани, не могу скрыть свой восторг. – Вот ее я и возьму.
– Счастливая, обожаю делать ремонт, моя бы воля, каждый год бы все обновляла. Ты уже купила билет?
– Да, уезжаем в это воскресенье, вдвоем. Правда Андрей через пару дней вернется обратно, работа, да и ремонт нужно контролировать, – делюсь я с Дианой, пока две продавщицы отмеряют необходимые мне метры ткани.
– Слушай, может мне тоже кого – то найти, завести малыша и перестать пропадать в нашей богадельне? Я даже готова пожертвовать своей талией, лишь бы не видеть эти нескончаемые чертежи! Дай сюда, а то родишь, так и не успев вкусить все прелести декретной жизни. – выхватывая из моих рук довольно тяжелый обрез материала, рассуждает девушка. – Тем более, что кое-кому я уже приглянулась…
– Да ладно? И ты молчала? – открывая дверь и пропуская ее вперед, возмущаюсь я.
Мы следуем к пустующей скамейке и водружаем на нее мою покупку. Диана слегка краснеет, чем несказанно меня удивляет, поскольку мне прекрасно известно, что она, отнюдь, не из робкого десятка, и ее, вряд ли, можно смутить подобном вопросом.
– Молчала, боялась, что ты меня осудишь…
– Только не говори, что закрутила с начальником. После романа с Сивериновой он стал выглядеть еще лет на десять старше, – округляю глаза, серьезно глядя на собеседницу.
– С ума сошла, я не в восторге от этого антиквариата, тем более после последнего разноса, что он мне устроил.
– Тогда кто же? – перебирая в памяти весь наш обширный мужской коллектив, гадаю я.
– Это… В общем, это Вова! Прости, – тараторит она, хватая меня за руку, словно боится, что я убегу. – Я знаю, что он поступил, как моральный урод, что ты его ненавидишь, но ничего не могу с собой поделать!
– Глупая, – обнимаю ее за плечи, даже не пытаясь сдержать смех. – Я очень рада за вас, только держи ухо в остро, а то за ним нужен глаз да глаз!
Подруга быстро кивает, и, обнимая меня в ответ, довольно улыбается, а я ловлю себя на мысли, что довольно быстро прикипела душой к этой высокой блондинке.
– Вот и муженек приехал, – махая Андрею, отпускает меня Диана. – Ладно, с чистой совестью я вас покидаю. Я лично выволокла эту махину, – кивая в сторону лавки, заявляет она. – Но можешь не благодарить, просто проследи, чтобы завтра она не приволокла на работу торт, а то с этими гормонами у беременных семь пятниц на неделе. А мне еще личную жизнь устраивать – каждая калория на счету.
– Можешь на меня рассчитывать, – улыбается супруг, нежно поцеловав меня в висок, и берет ткань со скамейки. – Подвезти?
– Нет, спасибо, я еще по магазинам пробегусь. До завтра, Марусь.
* * *
Я надкусываю уже четвертое яблоко, увлеченно следя за сюжетом предусмотрительно положенной мной в чемодан книги, рассуждая над глупостью героини. Андрей, устроившись на соседней полке выкупленного купе, сосредоточенно водит глазами по экрану ноутбука. Наверняка, в эту самую минуту, он производит в своей голове мудрёные расчеты, продумывая наперед, как повысить показатели прибыли. Я любуюсь его серьезным выражением лица, убежденная, что именно так и должен выглядеть уверенный в своих силах глава семейства, мужчина, возложивший на свои плечи ответственность за любимую женщину и будущего ребенка.
В нашей квартире царит пустота, вся мебель вывезена на свалку, за исключением резного комода, к которому я питаю особую слабость, наповал сраженная изгибами и узорами, покрытыми слоем лака довольно рукой талантливого мастера. Ближайший месяц гости из солнечного Таджикистана, неплохо говорящие на русском, будут придавать нашему жилью благопристойный вид. После долгих споров между собой, мы, наконец-то пришли к согласию, и получив необходимые разрешения в различных инстанциях, решили снести стену, разделяющую кухню и гостиную. Я с нетерпением жду, когда смогу переступить порог нашего дома и начну обустраивать уют, расставляя на полках различные вазы и диковинные штучки, которые я скупала, как одержимая, в одной из сувенирных лавок в центре города.
Вот она гармония, чувство полнейшего удовлетворения, от осознания, что все идет именно так, как и должно идти. Сема, а именно так мы все же решили назвать нашего сына, периодически ударяет меня по ребрам, исполняя лишь ему понятные номера внутри моего разросшегося живота. Через два месяца, я, наконец, возьму его на руки и покрою поцелуями каждый его крошечный пальчик…
– Как тебя еще не воротит от этих яблок, – наблюдая, как я выкидываю огрызок в лежащий на столе полиэтиленовый пакет, искренне удивляется муж. – Может лучше поешь что-нибудь, чем постоянно отправлять в рот эту ерунду?
– Нет, поем дома. Мама, наверняка, наготовила целую гору. И, между прочим, они довольно полезны. – вновь утыкаясь в книгу, заявляю я.
– Сейчас только два, а приезжаем мы в десять. Ты же не собираешься сидеть на одних фруктах? – извлекая из плотной сумки контейнеры с курицей и варенным картофелем, удивляется он. – Давай, Маш, ешь.
Я вскидываю бровь, наблюдая за тем, с каким усердием Андрей разрезает овощи, снимает крышки с пластмассовых плошек и пододвигает их к моему краю. Никогда не думала, что скажу нечто подобное, но вынуждена признать, что немного устала от его душащей заботы, постоянного стремления накормить, не принимая отказа, от чего мой врач скоро начнет рвать волосы на своей голове, каждый раз ужасаясь прибывшим килограммам.
– Рудольфовна советовала бежать от тебя, уверяя, что еще месяц таких прибавок, и я не смогу родить самостоятельно, – ссылаясь на своего гинеколога, вещаю я, отправляя в рот кусочек сочного помидора.
– Она просто тебе завидует. Не всем так повезло с мужем, – принимаясь за пищу, улыбается он. Я решаю не отставать, и пару минут мы проводим в полнейшей тишине, справляясь со своим обедом
– Что там с магазином? Я случайно подслушала твой разговор… Антон советует его продавать? – решаюсь впервые засунуть свой нос в его бизнес.
– Да, рядом открыли точку, так что пока дела идут не очень.
– И что ты решил? – оставляя в покое овощи, сверлю его взглядом.
– Не знаю, я думаю… – тяжело вздохнув, отвечает мне муж. – Не забивай свою голову, лучше жуй курицу.
Я следую его совету, терзаемая горестными мыслями о том, что, похоже, решение уже давно принято. В памяти всплывают те дни, когда Андрей, окрыленный покупкой магазина, вкладывал все свои силы в его развитие, искренне веря в удачливость своего предприятия. Я помню, как он делился со мной своими успехами, как, порой, до поздней ночи сидел за ноутбуком, отыскивая надежных поставщиков. Это его детище, то небольшое здание, куда бы стоило привести журналистов, достигнув определенных высот, рассказывая, что именно здесь он заработал свой первый миллион. Я внимательно слежу за супругом, сосредоточенно разрывающего куринную ножку на маленькие кусочки, забывая отправлять их в рот, из-за чего на желтой крышке от круглого контейнера, служащей ему тарелкой, скопилась целая куча мясных волокон. Я кладу свою перемазанную жиром ладонь поверх его пальцев, привлекая к себе внимание, и терпеливо жду, пока он, словно очнувшись от своих рассуждений, поднимет на меня свой взгляд.
– Пообещай, что подумаешь тысячу раз, прежде, чем сделаешь следующий шаг. Я знаю, как тебе дорог этот магазин и сколько сил ты вложил в него. Не стоит отказываться от него, если ты твердо не уверен, что прибыли от него ждать больше не стоит…
– Маш, наверно Антон прав, мы не выдержим конкуренции, – бросив остатки курицы на стол, и схватив салфетку, отозвался Андрей. – Наверное лучше избавиться от него сейчас, погасить кредит, остальное вложить в ремонт квартиры…
– Наверное, лучше не горячиться. Мы же все рассчитали, так что о ремонте можно не беспокоиться, – перебиваю его.
– Да, но можно купить мебель получше, или… В общем, не знаю, но обязательно что-то придумаю, – тряхнув головой и отгоняя озабоченное выражение со своего лица, закрывает он тему. – Как давно я тебя целовал в последний раз?
– Достаточно давно, чтобы я успела соскучиться по твоим поцелуям, – уважаю его нежелание говорить о делах, отзываюсь я, но, даже оказавшись во власти его крепких рук, так и не смогла до конца выбросить из головы мысли о его проблемах.
* * *
– Да он футболист, – приложив руку к моему животу, заявляет отец. – Андрюх, смотри, чтоб Машка его на танцы не отдала… А то бабка ее тут обработает!
– А что плохого в танцах? Между прочим, многие мужчины не могут жить без паркета! – вступается мама. – Уж лучше пусть пляшет, чем ему нос сломают на боксе или в этом дурацком футболе.
– Нос ему все равно сломают, если будет в лосинах по кабинету скакать! Вот потом внучку заделают и пусть хоть до утра она польку отплясывает, а над внуком я издеваться не дам!
Я помогаю маме выкраивать чехлы на диванные подушки, улыбаясь их перепалке, которая с изрядной постоянностью возникает между моими родителями. Рядом сидит мой муж, сматывая купленную сегодня тесьму для штор в клубок. Мы встречаемся взглядами лишь на секунду, одаривая друг друга мимолетными улыбками. Уже через несколько часов Андрей отправиться на вокзал, а я на ближайшие три недели стану заложницей маминой стряпни и папиных нравоучений. Зная, что сегодняшнюю ночь я проведу в гордом одиночестве, впрочем как и череду последующих, я не могу сдержать тяжелого вздоха, после которого мой любимый мужчина, в утешительном жесте касается моей щеки.
– Значит так, мы с матерью посовещались и постановили, плевать мы хотели на вашу гордость! – глядя на моего супруга, начал отец. – Я буду не я, если собственному внуку подарков не накоплю. Кроватку, коляску, всякие там стульчики, электрокачели, покупаем мы! И чтоб никаких отказов я не слышал! Что ж я за отец такой, если ничем своим детям не помогу! А ты мне считай уже сын, так что засунь свои амбиции подальше!
Медведев беззлобно улыбается папиной пылкой речи, после чего кивает, явно удивляя моих родных, столь быстрой капитуляцией.
– Ну, удивил! Мы с Ленкой всю голову сломали, придумывая аргументы, а ты так быстро согласился!
– Я не могу запретить вам заботиться о внуке, – откладывая клубок в коробку со швейными принадлежностями, признает Андрей.
Вечером, когда я крепко прижимаю к себе его тело, потягивая носом лишь ему свойственный запах, я с тоской представляю, какими унылыми будут дни без его улыбок и бережных касаний. Ночью, когда он, наверняка, уже спит на полке душного вагона, я разглядываю его фото на своем телефоне, словно не видела его ни каких-то пару часов, а бесконечно долгие месяцы.
* * *
Август на моей малой родине выдался довольно прохладным, что не может ни радовать, когда твое тело на пятнадцать килограмм тяжелее, а от постоянной жары твои ноги заметно распухают. Мы прогуливаемся по парку, наблюдая за играющими на площадке малышами, приглядываясь к коляскам, которые гордо катят перед собой молодые девушки. Мама обнимает меня за плечи, сетуя на то, как быстро я превратилась во взрослую женщину, плотнее запахивая на мне полы вязанного кардигана.
– Еще вчера тебя в сад водила, а уже скоро ты мне внука подаришь, – приложив руку к моему животу, говорит она. – Как там Андрюша? Ремонт закончил?
– Да, на днях привезут мебель, и я могу возвращаться, – подставляя лицо легкому ветерку, отвечаю я. Маме не обязательно знать, что последнюю неделю Андрей даже толком не спит, готовясь к обрушившимся на его голову различным проверкам, убежденный, что подобный интерес к его небольшим объектам вспыхнул не просто так. Мы минуем детскую площадку и усаживаемся у небольшого фонтана, отключенного городскими службами и теперь являющего собой довольно печальное зрелище. На каменном дне, покрытом зеленым налетом, раскиданы пустые бутылки и обертки от шоколадных батончиков.
– Вот и славненько, он у тебя молодец. Я безумно боялась, что когда-нибудь ты приведешь на наш порог лысого татуированного байкера, – смеется она, вновь обхватывая мои плечи.
– Почему именно байкера? – удивляюсь я, почему-то пытаясь представить Андрея в косухе и плотно сидящих на теле кожаных штанах.
– Не знаю, наверное, каждая мать боится именно такого зятя, – доставая из сумки булку и, раскрошив ее, бросает на асфальт, глядя на то, как голодные птицы устраивают бои за крошки. – Может быть сходим в магазин, купим необходимые материалы и я, наконец, начну шить одеяльце на выписку? Не зря же я всю свою жизнь сижу за швейной машинкой?
Я утвердительно киваю, не видя поводов отказываться, зная, что в этом деле моей маме равных нет. Об этом свидетельствуют постоянно поступающие на ее телефон звонки от заказчиц, мечтающих, что именно она сошьет платье на грядущее в их жизни торжество. Да и аккуратно сложенные в мой чемодан шторы с небольшими квадратными чехлами из яркой бирюзовой ткани, не могут не подкреплять моего твердого убеждения.
