Текст книги "Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина"

Автор книги: Евгений Акельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Отдых от «трудов неправедных»

Как, наверное, уже догадался читатель, досуг профессиональных московских воров был не очень-то разнообразен. Действительно, в источниках упоминаются два основных занятия преступников в свободное от «работы» время – выпивка и азартные игры. Так, в доме пойманного зимой 1742 года отставного «матроса» Ивана Трегубого была не только «пристань воровским людям и беглым салдатом», но и нелегальная «винная продажа» [451]451
  См.: Там же. Оп. 2. Кн. 121. Л. 150–150 об.


[Закрыть].

Согласно показанию преступника Андреяна Соколова, «Ивана Каина он, Соколов, знает потому, что де тому ныне лет с пять играл он в карты и в зернь на Царицыном лугу под [Каменным] мостом, и он, Соколов, при том был». Пойманный Каином в декабре 1742 года беглый рекрут Дмитрий Ефремов показал, что в Москве он «знал воров беглых салдат и ссылочных утеклецов Петра Козу, Ивана Шибая и других, как зовут не знает, всего человек з дватцать, которые начуют близ Покровского села в поле в дву местах, да от Москвы три версты в первой роще в шелашах начуют человек з десять, а в день бывают в Мещанской слободе на кабаке, что словет Ладога, и игрывают в карты и кость». Девятнадцатилетний беглый рекрут, вор Гаврила Белозеров, в ноябре 1741-го – феврале 1742 года «в день… с товарыщи разных чинов людьми близ Арбацких ворот подле Белого города и в Тверской Ямской в сараях играли в карты» [452]452
  Там же. Оп. 2. Кн. 123. Л. 148 об., 74–74 об.; Оп. 1. Д. 5794. Л. 186.


[Закрыть].

Более изощренным был досуг самого доносителя Ивана Каина и его преступного окружения. На одном из допросов, уже будучи под следствием, бывший доноситель показал: «В прошлом 1748-м году летним временем пошел он, Каин, на Живой мост и купался с протчими, которых многолюдство, в том числе и вышеписанной Алексей Шинкарка, и между собою в шутках с того мосту метали товарищей своих нагих в воду, и между тем кинули одного графов Шереметьевых барана, которой и поплыл». Вероятно, именно об этом баране идет речь и в другом показании Каина: когда в помощь сыщику для поиска на стругах подозрительных людей была прислана команда солдат во главе с графом Шереметевым, на одном из стругов «оной граф Шереметьев… взял барана живого большова, который научен был битца» [453]453
  Там же. Оп. 1. Д. 2310. Л. 3 3 об., 69 об.


[Закрыть].

Излюбленным местом времяпрепровождения для многих подозрительных людей в 40-х годах XVIII века был дом самого «сыщика из воров» в Зарядье. Так, из протокола одного из допросов бывшего доносителя мы знаем, что «играть зернью, в кости и в карты на деньги, которую зернь содержал он, Каин, в том своем доме», к нему «прихаживали» «Журавлевой фабрики ученики Петр Ануфриев сын Волк, Дмитрий Михайлов сын по прозванию Маз, Пантелей Емельянов, Василий Базан, Алексей Фунтяй, Василий Налет, Филипп Иванов сын; Большого суконного двора ученики Никита Монах, Афанасий Иванов; Посольского двора ученики Иван Савельев сын Тинников, Михайла Наживин, Василий Коробов, Иван по прозванию Рот; беглые матросы Осип Соколов, Петр Серебряков, Василий Яблочков; боярской человек Сергей Тулья да незнаемо чьего двора беглой человек Дементий Васильев, да беглой же незнаемо какой человек Иван Буза и протчие, кто имянно сказать не упомнит» [454]454
  Там же. Д. 2310. Л. 156 об.-157.


[Закрыть]. Отметим, что большинство из названных лиц были замешаны в различных преступлениях и известны по другим документам Сыскного приказа [455]455
  См., например: Там же. Д. 2310. Л. 12, 41 об., 46 об.; Д. 6210. Л. 2.


[Закрыть].

В доме Каина устраивались и прочие игры. Среди вещей, обнаруженных там при обыске, имелось некое «дубье». Объясняя его назначение, хозяин поведал о том, что он и его товарищи «палками игрывали в горотки» [456]456
  Там же. Д. 23 Ю. Л. 132.


[Закрыть]. Однако круг забав, которыми развлекались сыщик и посетители его дома, играми вовсе не ограничивался. Беглый «фабричный» Осип Соколов, укрывавшийся там долгое время, на следствии показал: «Тому ныне третий год, как он, Соколов, во время побега жил у оного Каина, живущих у него боярского человека Сергея Тулью, да суконщика Алексея Шинкарку, да незнаемо чьего беглого боярского человека Дементья Васильева поил в пиве и кормил в каше дурманом ^{51} , а для чего и с какого умыслу, не знает… а об оном Соколов нигде не объявлял беспамятством». Сам хозяин при «розыске» также повинился: «Живущих в доме ево боярского человека Дементья Васильева с товарыщи дурманом в пиве и в каше кормил», но утверждал, что делал это «в шутке, а не для какого умыслу» [457]457
  Там же. Л. 58 об.


[Закрыть].

Матвей Комаров в литературном произведении о похождениях Каина описал, как тот праздновал Масленицу: сделал «позади Мытного двора снеговую гору, украся оную елками, можжевельником, статуями, и в некоторых местах обвешал красными сукнами, на которую во всю ту неделю собиралось для катания премножество народа, и происходили разные веселости…». В примечании автор добавляет: «…место сие, на котором была сделана гора, и поныне называется Каиновою горою». «А в последний день той недели, – продолжает автор, – собрал он человек до тридцати разного звания людей и велел на той горе представлять комедию, называемую „О царе Соломоне“» [458]458
  Цит. по: Rai-Gonneau E.Op. cit. Р. 190–192.


[Закрыть].

Эти любопытные сведения о масленичных играх находят архивное подтверждение. В одном из показаний против судьи Московской полицмейстерской канцелярии Воейкова доноситель, между прочим, упомянул: «Да после того, а сколько времени спустя не упомнит, просил он вышеписанного советника Воейкова, чтоб он дозволил ему в Зарядье для Масленицы зделать гору, что он ему зделать и дозволил, за что де он, Каин, подарил полдюжины фарфоровых чашек, да чулки шелковые белые, да сыну ево, Алексею, когда он приезжал на тою гору кататца и заходил к нему, Каину, в гости, дал две шапки круглые бархатные – одну зеленую, а другую голубую – и околоши куньи» [459]459
  РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 2310. Л. 119 об.-120.


[Закрыть].

Хотя показания Каина, в которых упоминалась бы комедия «О царе Соломоне», нам неизвестны, всё же имеются следственные материалы, подтверждающие, что в праздничные дни в 40-х годах XVIII века в московской преступной и околопреступной среде подобные игры устраивались. В святочные дни в конце 1741 года для сыска «мошенника» Матвея Цыгана подканцелярист Сыскного приказа Иван Фомин был послан «в Татарскую улицу» на двор «фабричного» Осипа Федорова. В «доезде» чиновник доложил, что «Максима Цыганова в том дворе не получили, и для того в сыску ево, Цыганова, взял (то есть привел в Сыскной приказ. – Е.А.) показанного Журавлевой фабрики суконщика Осипа Федорова да того ж двора жильца, у которого оной Цыганов спал в ызбе, Большого суконного двора ученика Михайла Коровина», добавив любопытные сведения: «Да при том же у оного Осипа Федорова взял незнаемо какова мужскова убору, з золотной бумагой и шумихой убраного, два хвоста лошединых, два порика – один белой, другой русой, семь харь, убраны в волосах лошединых с усами. И вышеобъявленных колодников и упоминаемое незнаемо какое платье и хари объявляю при сем доезде».

На допросе Осип Федоров сказал о «приносных с ним бумажном золотном платье, калпаках и семи харях», что эти предметы «не ево, а принесли де к нему, Осипу, Журавлевой фабрики Петр Волков, Петр Кобыла, Иван Антонов сын Жижин да показанной Матвей Цыганов и, надев те хари, играли по-дьявольски и приговаривали всякие мерзкие речи». Другой приводной, жилец Федорова «фабричный» Михайла Васильев сын Коровин, более подробно объяснил появление странных вещей: «И в том доме показанной Осип Федоров собрал игрище, и играли по два вечера суконщики и наряжались в хари, а кто имяны не знает. И на том игрище для смотрения были разных чинов люди. На то ж игрище прихаживал по сему делу оговорной суконщик Матвей Цыганов и наряжался с товарищи в хари и играли по-дьявольски и, играючи, приговаривали всякие мерзкие речи» [460]460
  Там же. Д. 6210. Л. 76–78.


[Закрыть].

Хотя такие развлечения были характерны не только для профессиональных преступников, но и для более широкого слоя простолюдинов, всё же преимущественное участие в описанных выше эпизодах именно «мошенников», позволяет нам использовать эти сведения для характеристики воровского мира Москвы XVIII века.

Глава четвертая
«Мошенники», грабители, разбойники

Поехали из того лесу в село Работки, в котором… оного села управитель спросил, какие мы люди? Коему мы о себе объявили: мы – донские казаки, а как увидим деньги, так не подержут их никакие замки! И более не быв, из того села поехали…

Жизнь и похождение российского Картуша, именуемого Каина…

Преступные группировки и «специализация»

Изучение около сотни показаний московских «мошенников» о совершённых ими кражах позволяет выделить наиболее распространенные виды их преступной деятельности: кражи карманные, в банях, с повозок, «домовые», разбои на подмосковных дорогах. Эти виды преступлений против собственности, имевшие особое распространение в Москве XVIII века, кардинально отличаются друг от друга с точки зрения техники их совершения.

Для профессиональных московских преступников указанного столетия была характерна «устойчивость», то есть предпочтение какого-то одного из вышеназванных видов преступлений, а также владение определенными познаниями и навыками в той или иной преступной квалификации. Но все-таки имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют утверждать, что в Москве в XVIII веке уже сформировалась специализация профессиональных преступников. Многие «мошенники» круга Каина владели несколькими техниками воровства и проявляли себя в разных воровских «специальностях». Например, сам Иван Каин достиг совершенства как карманник, однако это ему не мешало время от времени участвовать в домовых кражах и ночных грабежах. Другой «мошенник», Иван Кувай, на допросе в декабре 1741 года признался в систематических карманных кражах и вместе с тем в совершении множества краж в московских банях, а несколькими годами ранее он попал под следствие в Сыскном приказе «за снятие у капитана Ивана Ильина сына Литвинова привязанного позади коляски ево с платьем чемадана» [461]461
  См.: Там же. Л. 54–54 об.


[Закрыть].

«Мошенница» Акулина Ларионова на допросе 30 декабря 1741 года так охарактеризовала противозаконную деятельность своей преступной группы, состоявшей из нескольких женщин: «И в нынешнем де 741-м году июня месяца с протчими женками салдатскими женами Дарьей, Авдотьей, Дарьей да с салдацкой дочерью Софьей Семеновыми детьми, со вдовой Матреной Исаевой и с Агрофеной Даниловой мошенничали: по площади и в рядех вынимали у разных людей платки и деньги и поныне, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит. Да в Москворецких банях украли они рубашку да гребень роговой, и оную рубашку продала она, Акулина, на площади прохожей женке, а как ее зовут, и чья дочь, и где жительство имеет, не знает, взяла шесть копеек, а гребень продала на площади прохожей жонке, взяла одну денгу. А она ж, Акулина, с теми ж товарыщи в панском ряду с прилавка украли шесть платков шелковых красных, и те платки и продала товарыщ ее Дарья Семенова Рябая за сорок копеек, а кому, того она, Акулина, не знает, и те деньги разделили по себе…» [462]462
  Там же. Л. 73–73 об.


[Закрыть]Из этого показания видно, что сколоченная из одних женщин воровская шайка совершала различные виды краж.

Возможно, приоритеты «мошенников» менялись в зависимости от сезона. Так, карманное воровство, судя по всему, чаще всего практиковалось летом. Осенью, когда в Москву во множестве приезжали крестьяне на телегах сбывать свою сельскохозяйственную продукцию, многие карманники переключались на кражи с повозок мешков с всякими крупами, кафтанов, тулупов и пр. А в зимний период учащалось воровство в банях, которое могли совершать преступные группы, ранее занимавшиеся карманными кражами.

Все перечисленные виды преступлений против собственности, как правило, совершались организованно, группами «мошенников». Однако выявление таких групп затруднено тем, что почти все показания их участников предельно неконкретны. Преступники, как правило, признавались не в совершении конкретного воровства (тогда-то с такими-то товарищами украли такую-то вещь у такого-то человека), но в систематическом нарушении закона, при этом отдельные факты опускались. В качестве примера приведем фрагмент допроса тридцатилетнего «фабричного» Большого суконного двора Афанасия Андреева по прозвищу Столяр: «И тому ныне год он, Столярев, спознался той же фабрики с суконщиками Михайлой Жужлой, Иваном Куваевым, Иваном Матылем, Алексеем Васильевым Емелиным и на Каменном мосту, а по праздникам в крестное хождение, мошенничали и по ныне: в разныя времена вынимали у прохожих людей ис карманов платки и деньги, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит, и оные платки продавали обще прохожим людем» [463]463
  Там же. Л. 55 об.


[Закрыть].

Сопоставление подобных заявлений с целью выявить стабильные преступные группы приводит к путанице, поскольку состав групп в различных показаниях практически никогда не повторяется. К примеру, в процитированном выше протоколе допроса «фабричного» Афанасия Столяра названы четыре сообщника: Михайла Жужла, Иван Кувай, Иван Мотыль и Алексей Емелин. Однако в заявлении Михайлы Жужлы фигурирует уже несколько иной состав преступной группы: «И тому ныне лет пять он, Михайла, стал мошенничать и мошенничал с товарыщи Иваном Каином, Троицы-Сергиева монастыря крестьянином Савелеем Плохим, Большого суконного двора с Иваном Ивановым сыном Куваевым на Каменном мосту и в крестныя хождении вынимали у разных людей денги и платки…» [464]464
  Там же. Л. 58.


[Закрыть]В свою очередь, Иван Кувай на допросе в качестве сообщников назвал трех человек: уже известного нам Жужлу, крестьянского сына Ивана Голого и Афанасия Столяра. Самым разговорчивым и памятливым оказался Иван Голый – он в числе сообщников перечислил уже 19 человек [465]465
  См.: Там же. Л. 49–50.


[Закрыть].

При сопоставлении показаний выясняется, что почти все «мошенники» оказывались так или иначе связаны друг с другом, что подтверждает предположение, что практически все пойманные Каином профессиональные воры были членами единого преступного сообщества. Но неверно было бы представлять его как некую статичную конгрегацию преступников, организованных в стабильные группировки. Среди воров Москвы не было единоначалия, и они могли для совершения преступлений сколачивать компании в самых различных вариациях.

Материалы некоторых допросов отчетливо показывают, как отдельные московские «мошенники» объединялись в кратковременные группы. Зимой 1742 года на Красной площади Каин поймал двух школьников Московской гарнизонной школы – одиннадцатилетнего Степана Корчежникова и двенадцатилетнего Алексея Аникиева. Последний на допросе рассказал о событиях прошедшего дня: «И генваря 24 дня шел он, Алексей, ис показанной школы к Арбацким воротам к матери своей, и близ тех ворот ему, Алексею, попался той же школы школьник Степан Раманов, которого он звал в город для мошенничества – вынимать у деревенских мужиков ножи. И по тому зову он, Степан, с ним, Алексеем, и пошел. И, пришед близ Спасских ворот, у деревенских мужиков вынули два ножа, и в те поры увидел их по сему делу явшей доноситель Иван Каинов и, взяв их, привел в Сыскной приказ». Его «товарищ» на допросе подтвердил эти показания [466]466
  Там же. Оп. 2. Кн. 114. Л. 39–39 об.


[Закрыть]. Как видно, ученики гарнизонной школы, несмотря на юный возраст, уже далеко не первый раз совершали подобные кражи, каждый из них был прекрасно осведомлен о деятельности другого на этом противозаконном поприще, а возможно, они и ранее действовали сообща. 24 января, случайно повстречавшись в городе, они решили объединить усилия. По всей видимости, большинство действовавших в Москве во времена Ваньки Каина групп «мошенников» представляли собой подобные случайные кратковременные образования, а не стабильные шайки.

Карманные кражи

Восемнадцатого августа 1743 года Иван Каин в толпе прохожих возле Москворецких ворот поймал воспитанника гарнизонной школы Алексея Адолимова «с поличным ножем да бритвой, которая без черена, которой в разных местах мошенничает». На допросе тринадцатилетний преступник признался: «…приносной с ним бритвой отрезывал у деревенских мужиков ножи в ножнах и прорезал у одного мужика мешок, вынул денег два алтына. А сколько он, Алексей, обрезывал и вынимал из кармана ножей, за множеством не упомнит, понеже мошенничает недель з десять. И оные ножи продавал на площади прохожим незнаемым людям» [467]467
  Там же. Оп. 1. Д. 989. Л. 1–2.


[Закрыть]. Видимо, подобным же инструментом в феврале 1742 года пользовался и двадцатилетний «фабричный» Федор Яблочкин, который «в роспросе и с подъему (на дыбе. – Е.А.) винился, что… в крестные хождении по празником у разных женок с шубок срезывал серебреные пуговицы» [468]468
  Там же. Оп. 2. Кн. 114. Л. 151 об.


[Закрыть].

Техника кражи, которую использовали эти «мошенники», очень древняя. С незапамятных времен во многих странах, в том числе в России, основным видом преступлений в больших городах было срезание кошельков, которые городские обыватели носили на поясах. Так, во Франции городских воров очень долго называли coupeur de bourse(дословно «срезающий кошелек»), в России же, как мы знаем, их коллег именовали «мошенниками» (от слова «мошна»). В XVIII веке в связи с распространением моды на костюм с карманами и, соответственно, прекращением ношения привязных кошелей эта воровская техника постепенно уходит в прошлое [469]469
  См.: Peveri P.Op. cit. P. 316.


[Закрыть].

В России же этот рудимент древнего воровского «ремесла» продолжал сохраняться, пока «деревенские мужики» продолжали приходить в город. Ведь петровские указы, предписывающие носить европейское платье и обувь, не распространялись на священников, крестьян и извозчиков [470]470
  См.: Каменский А. Б.От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII в. М., 2001. С. 101.


[Закрыть]. Поэтому «мошенники» продолжали использовать эту древнюю технику воровства именно применительно к крестьянам, приходившим в Москву в традиционном русском костюме и носившим на поясе ножи и кошельки.

Но все-таки наиболее распространенными во времена Ваньки Каина были карманные кражи. Хотя московских воров продолжали по старинке называть «мошенниками», к 30–40-м годам XVIII века они уже хорошо освоили новую технику воровства и даже, можно сказать, довели ее до высокой степени совершенства. Чтобы убедиться в этом, обратимся к следственным делам Сыскного приказа.

Первого марта 1744 года, когда Каин в поиске «воров и мошенников» проходил по Ивановской площади, к нему подошел подпоручик Николай Васильевич Ханыков и рассказал о своей беде. По своим делам он пришел в Вотчинную коллегию, располагавшуюся в Кремле, и в толпе таких же просителей «у него, Николая, вынули мошенники» серебряную вызолоченную «доскань» (табакерку), не так давно купленную им «в овощном ряду у купца Ивана Петрова» за 20 рублей. Офицер просил: «ежели он, Каин, увидит на площади, как станут продавать доскань серебреную, чтоб он, Каин, поймав, объявил ему, Николаю».

Не теряя времени, сыщик отправился на располагавшийся между торговыми рядами «жемчужный перекресток» к знакомому торговцу выжигой Михаилу Никитину, и тот ему донес, что «сего числа продавал на площади подьяческой сын Иван Стрелков табакерку серебреную вызолоченную, токмо он, Никитин, не купил».

Подросток Иван Стрелков был хорошо знаком Каину. Он был сыном «подьячего» Московской полицмейстерской канцелярии Василия Петрова сына Стрелкова, который отдал его для обучения «словесному мастерству» пономарю Андрею Максимову. Но чиновничий отпрыск, «не хотя учитца», убегал и «на [Красной] площади, близ питейных погребов с веков у разных людей крал перстни и кресты медные… А потом… спознался на площади с мошенниками Варварской школы школьниками Сергеем Зотовым да с башмачниковым сыном Данилой Ечменевым и с ними мошенничал на площади и в разных рядах да в Вотчинной коллегии».

Сыщик отправился за Яузские ворота в приход церкви Николая Чудотворца «на Болванке», где Иван Стрелков проживал с родителями. Без труда найдя юного «мошенника» на улице возле дома, Каин схватил его «и спрашивал, что он, Стрелков, на площади, какую доскань серебреную продавал». Подросток, видимо, не на шутку перепуганный, признался, «что он, Стрелков, доскань серебреную вызолоченую вынял в Вотчинной коллегии с мошенником Данилой Ечменевым ис кармана незнаемо у какого афицера и продал, а кому, не сказал».

Шестого марта карманник, приведенный в Сыскной приказ, поведал на допросе, как недавно обворовал офицера: «Тому ныне шестой день, а именно в четверток, на Ивановской площади сошелся с товарищем Данилою Ечменевым, и с ним… ходили в Вотчинную коллегию для мошенничества. И в той коллегии оной Данила, усмотрев незнаемо какого афицера… вынул ис кармана кафтанного табакерку серебряную вызолоченную, и из нее нюхал табак, и положил в карман по-прежнему, и того афицера ему, Ивану, он, Данила, указал. И он, Иван, у того афицера ис кармана оную серебряную табакерку вынял и с тою табакеркою он, Иван, из Вотчинной коллегии ушел, а оной Данила остался в Вотчинной коллегии. И пришед он, Иван, на [Красную] площадь, тою табакерку продал… шапошнику Игнатью, взял один рубль дватцать копеек, а продал ему заведомо, что краденая, и оные деньги все исхарчил». Кроме того, на допросе Стрелков рассказал, что далеко не первый раз совершал подобные карманные кражи в Вотчинной коллегии. Так, «тому ныне месяца с три» он «в той Вотчинной коллегии… вынял незнаемо у какого афицера ис кафтанного кармана доскань медную с табаком, и вынув, ис той табакерки табак выкинул, и принес на [Красную] площадь, и тою табакерку… продал шапошнику Игнатью… которой торгует мужскими шапками в овощном ряду на ларях, взял двадцать копеек».

Четырнадцатого числа подканцелярист Сыскного приказа Степан Молчанов с солдатами и подследственным Иваном Стрелковым был отправлен на поиски торговца, купившего у «мошенника» краденую табакерку. На Красной площади в шапочном ряду «по указыванию» Ивана Стрелкова арестовали Игнатия Шапошникова, у которого в лавке нашлась и серебряная «доскань», вынутая из «кафтанного кармана» подпоручика Ханыкова. 33-летний оброчный дворцовый крестьянин Игнатий Сергеев сын Шапошников, который «торгует мужскими шапками на [Красной] площади в ларях от хозяина», на допросе признался: «…тому ныне шестой день оной Иван Стрелков… продал доскань серебряную вызолоченную, за которую дали денег один рубль дватцать копеек…заведомо, что вынута ис кармана незнаемо у какова человека, и оная табакерка имелась у него, Игнатья, в ларе».

Спустя еще два дня подпоручик Николай Васильевич Ханыков в Сыскном приказе под расписку получил обратно свою украденную табакерку [471]471
  См.: РГАДА. Ф. 372. Оп. 1. Д. 1048.


[Закрыть].

Это следственное дело подтверждает высокий уровень мастерства московских карманных воров во времена Ваньки Каина. Подпоручик Ханыков, находясь в толпе просителей в Вотчинной коллегии, и не заметил, как оказался объектом своеобразного соревнования в ловкости потерявших всякий страх «мошенников». Данила Ячменев вынул из кармана его кафтана табакерку, понюхал из нее табак и засунул табакерку обратно в карман, указав на нее своему подельнику. Иван Стрелков снова вынул табакерку, продемонстрировав приятелю, что нисколько не уступает ему в мастерстве. Офицер же обнаружил пропажу только в тот момент, когда захотел понюхать табак.

К сожалению, следственных дел, содержащих в себе столь подробные и яркие сведения о повседневной преступной деятельности московских карманников, не так много. Как уже говорилось, профессиональные воры круга Ивана Каина, как правило, делали признания общего характера, не давая описания конкретных краж. В качестве примера приведем показания 2 5-летнего «фабричного» Тихона Белого: «И тому ныне года с три он, Бобров, спознался по сему делу с приводными с матросом Денисом Ивановым, да с солдатом Тимофеем Васильевым, да со школьником Леонтием Юдиным, да Коломенского полку с солдатом Иваном Болшуновым, которого не сыскано, да с боярским человеком Петром Ачкой и с ними мошенничал: в разных местах – в соборе и на площади и под горою – вынимал у господ и всякого чина у людей ис карманов платки и кошельки, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит. А оные краденые платки продавали салдатской жене вдове Настасье, а чья дочь, не знает и где живет, не знает, которая торгует под горой» [472]472
  Там же. Д. 6210. Л. 26–26 об.


[Закрыть].

Редкие сведения о конкретных преступлениях карманников говорят о том, что кражи совершались небольшими группами из двух – пяти человек. Основным принципом деятельности таких преступных групп являлось распределение ролей при совершении преступлений и разделе добычи. Пятнадцатилетний школьник Алексей Елахов на допросе рассказал, что он, являясь членом группы «мошенников» (Иван Каин, Ларион Наговицын, Василий Терновский), занимавшейся карманными кражами в кремлевских соборах, сам из карманов ничего «не внимал», а только «стеснял народ, чтоб товарыщем ево вынимать было способно». На допросах многие «мошенники», подобно ему, обращали внимание следствия на то, что при совершении преступлений они выполняли всего лишь побочные функции. Среди них 23-летний «фабричный» Иван Гусев, который показал, что он «тому с полгода… мошенничал и по ныне: ходя на площади и под горой с товарыщи, Большаго суконного двора [фабричным] Тихоном Степановым сыном Бобровым, а других как зовут, не знает, токмо из салдат, всего шесть человек, вынимали оные ево товарыщи всякого чина у людей ис карманов деньги и платки, а во сколько поймов, того за множеством сказать не упомнит, а он, Иван, сам не вынимывал, только ходил с ними вместе и брал пай» [473]473
  Там же. Л. 72 об.


[Закрыть].

О том, каким образом объединявшиеся в группы «мошенники» распределяли функции, поведал потерпевший, оброчный крестьянин Иван Котенок: «…ноября 16 дня 1744 году был он, Котенок, в городе для нужд своих, и зашел под гору (Васильевский спуск. – Е.А.) в пирожной ряд для еды пирогов, и за те пироги стал было давать из мешочка деньги». Но вдруг какой-то неизвестный, «вырвав тот кошелек з деньгами, и сдал не вем кому, и от него ушел». Крестьянин, видимо, стал кричать, и одного из злоумышленников схватили. Им оказался «артиллерии гантлангер» Антон Филимонов. На допросе он в преступлении не сознался, утверждая, что «у того крестьянина денег не вырывал, а вырвал те деньги бывший тогда в том пирожном ряду матроз Иван Буханов» (хорошо известный нам Иван Харахорка) [474]474
  Там же. Д. 1201. Л. 16.


[Закрыть].

Среди пойманных И. Каином «мошенников» было несколько военнослужащих, в том числе 26-летний драгун «Московского драгунского шквадрона» Тихон Петров по прозванию Широкий. На допросе он признался: «…в нынешнем 741-м году с осени стал он мошенничать с товарыщи, с [беглым] салдатом Тимофеем Чичовым, Коломенского полку с [беглым] салдатом Иваном Жегалой, и ходили в городе на площади и по сей привод, и под горой, оныя Чичов и Жегала вынимали всякого чина у людей ис карманов денги, а он, Тихон, ходил за ними, а сам не вынимывал, и те деньги делили они вместе». Можно предположить, что Петров подстраховывал преступников: в случае опасного для них развития ситуации он, как представитель власти, мог тут же вмешаться в конфликт и способствовать его разрешению в пользу «мошенников». Видимо, точно также покровительствовал карманникам и солдат Сыскного приказа Иван Блинников, на допросе рассказавший: «…тому ныне года з два он, Блинников, спознался по сему делу с приводными Иваном Голым, Иваном Куваевым, и что они мошенники, ведал, а с ними не мошенничал, только когда они ему попадутца на дороге, брал с них по алтыну и по две копейки на вино, а в приказ их не привел простотою своей, и в той ево вине воля Ея Императорского Величества» [475]475
  Там же. Д. 6210. Л. 52 об.-53, 59.


[Закрыть].

Если одни члены преступной группы выполняли вспомогательные функции, то другие делали главную работу – очищали карманы жертвы в публичном месте, на глазах у большого количества людей. Для этого требовались большое самообладание и ловкость движений, которые доводились до автоматизма. Очевидно, совершение такого рода краж без предварительного обучения и тренировки было невозможно.

Естественно, заниматься ими можно было не везде, а в наиболее людных местах города. В показаниях «мошенников» чаще всего фигурируют кремлевские Успенский и Архангельский соборы, а также находившийся в Кремле Чудов монастырь. Об одной из краж, совершённой в воскресный день в Успенском соборе, на допросе рассказал Петр Ачка: «Да в нынешнем 741-м году после десятой пятницы спустя дня з два он, Петр, с товарищем Козмой Григорьевым сыном Легасом в Успенском соборе у приезжева человека вынули ис кармана чесы серебреные с цепочкой». Кузьма Легас на допросе подтвердил это заявление [476]476
  См.: Там же. Л. 32 об.-33, 56 об.-57.


[Закрыть].

Шестого января 1742 года, в праздник Крещения Господня, Каин с солдатами «ходил для сыску воров и мошенников» в Чудов монастырь. Там, во время «ранней обедни, в поздний обеденной благовест, в церкви Алексея Митрополита» им были пойманы четыре преступника, которые «во оном монастыре и в протчих местах мошенничают». Это были 65-летний отставной «монетчик Денежного двора» Артемий Рудаков, сорокалетний отставной солдат Василий Вербицкий, семидесятилетний отставной солдат Петр Тулубьев и его ровесник Матвей Сухарев (его социальный статус неизвестен). Все они повинились в систематическом совершении карманных краж. Так, самый молодой из задержанных, Василий Вербицкий, согласно его заявлению, «тому ныне з год… стал мошенничать и ходил в Успенском соборе и в Архангельском и в Чудове монастыре и по празником в крестное хождение вынимал у господ и у приезжих людей и всякого чина у людей ис караманов платки шелковые и бумажные, а во сколько поймов, того сказать не упомнит, и продавал разным прохожим людям». Петр Тулубьев признался, что в соборах «вынимал на проходе у разных людей платки крашенинные… и оные платки продавал прохожим людем» [477]477
  Там же. Л. 105 об.-107.


[Закрыть].

Интересно, что все четверо во время богослужения «стояли вместе». Очевидно, они составляли одну преступную группу и собрались в храме вовсе не для молитвы, а в ожидании удобного момента для совершения очередной карманной кражи. Из показаний самих же карманников следует, что чаще всего таким удобным моментом был крестный ход после литургии. Почему в этом соборе в тот день оказалось лишь четверо карманников, которые к тому же «стояли вместе»? Можно предположить, что между различными группами московских «мошенников» существовала некая договоренность о распределении «рабочих мест», ведь большая их концентрация в одном замкнутом пространстве была невыгодна и даже опасна для самих преступников.

Излюбленными местами преступного промысла московских карманников XVIII века были Красная площадь, Москворецкая улица (нынешний Васильевский спуск), а также торговые ряды с их перекрестками. Действительно, более удобную площадку для работы «мошенников» найти было трудно: там круглый год в течение всего дня «толкалось» множество народа. Это нашло отражение во многих документах, в том числе и в следственных делах Сыскного приказа. Например, в показаниях 48-летнего ямщика Ивана Кириллова сына Шестопрядова, проходившего свидетелем по одному из уголовных дел, находим следующую любопытную зарисовку:

«…как он извозничал в Москве, и минувшего июля месяца пред праздником Прохорова дня, а за сколько времени, не упомнит, нанялся он везти из города Китая от Воскресенских ворот под Девичей монастырь по сему делу содержащуюся женку Василису Венедихтову. И как он с той Венедихтовой из [Китай-]города поехал, то оная Венедихтова говорила ему, что де она приезжала в [Китай-]город для покупки соли, токмо де купить не могла, понеже имеетца у соляных лавак великая теснота».