Текст книги "Илья Ильф, Евгений Петров. Книга 2"

Автор книги: Евгений Петров

Соавторы: Илья Ильф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)

Часть четвертая
ВЫСТРЕЛ РАЗДАЛСЯ

Торжественный день первого оперного спектакля в клубе транспортников.

Все происходит так, как об этом, несомненно, мечтал Василий Фомич.

За кулисами тесно, все напряжены, взволнованы. Кто-то потерял усы. Из девушки, поющей Ларину, гримеру никак не удается сделать старуху. Онегин сел на новый цилиндр и теперь ужасно страдает. Василий Фомич ищет усы, помогает гримировать Ларину, пытается выпрямить цилиндр Онегина. Пот стекает по его доброму лицу.

Третий звонок.

Василий Фомич лезет в люк, ведущий в оркестр, и, стоя в нем по пояс, обращается с напутственным словом к артистам.

Василий Фомич. Я знаю, друзья мои, вы сейчас волнуетесь. Я тридцать лет был на сцене – и все тридцать лет волновался. Это правильно. На сцене нужно волноваться. Но перед тем, как мы начнем этот спектакль, я считаю нужным сказать вам следующее: слово «опера» в переводе на русский язык значит «труд»! (Скрывается в подполье.)

В зрительном зале гаснет свет. Над барьером оркестра появляется Василий Фомич. Он стучит палочкой.

Начинается увертюра к «Евгению Онегину».

Под чуть приглушенные звуки увертюры, доносящиеся из зала, комната за кулисами, где одеваются Онегин и Ленский. Говорков, уже загримированный, но без фрака, наливает из графина воду в стакан. Его руки дрожат.

Онегин никак не может натянуть на ногу классический ботфорт с желтым отворотом. Он прыгает по всей уборной на одной ноге, рычит, вращает глазами.

Говорков смотрит на прыгающего Онегина, и в его глазах Онегин то пухнет до невероятных размеров, то становится микроскопическим.

Онегин (в ярости). Я, кажется, сегодня кого-нибудь убью.

Говорков в изнеможении опускается на стул, на котором стоит уже сильно деформированный цилиндр Онегина. Онегин хватается за голову.

В фойе, у входа в зрительный зал, напирают опоздавшие. К билетеру подходит толпа мальчиков. Один из них важно предъявляет контрамарку.

Билетер(читает). «Прошу пропустить ребят из 7-го класса Б. Барабанщик К. Полосихин».

Билетер всплескивает руками.

В углу оркестра К. Полосихин испуганно считает такты. Бьет в барабан.

На сцене Ленский и Ольга.

Говорков начинает арию «Я люблю вас, Ольга…». Но на партнершу он не смотрит. Он смотрит в зрительный зал. Зал маленький, и хорошо освещенная сцена дает возможность ясно рассмотреть всех в нем сидящих.

Перед глазами поющего Говоркова проходят одно за другим лица зрителей. Среди них много родных и знакомых. Все пришли посмотреть на триумф Пети Говоркова. Тут и друзья-шоферы, которые одобрительно ему подмигивают, тут и мама с Люсей, окоченевшие от волнения, и жильцы коммунальной квартиры.

«Я люблю тебя, я люблю-у тебя…» – поет Говорков. Но Клавы нет в зале.

Клава в своей будочке, в гараже.

Клава (в телефонную трубку, рыдающим голосом). Сейчас высылаю. Номер 14–18. Товарищ Карпухин, вам выезжать.

Опершись на свой «ЗИС» и скрестив на груди руки, стоит Альфред Тараканов.

Клава сдает дежурство другой девушке.

Клава. Скорее, Любочка, скорее, я и так опоздала. (Выбегает из будки и бежит к воротам.)

Внезапно дорогу ей преграждает Тараканов.

Тараканов. Клавдия Васильевна, будем культурно отдыхать. Я приобрел два билета в кино «Ударник»…

Клава. Я иду в клуб.

Тараканов. Клавдия Васильевна, пропадут билеты. Это некультурно.

Клава. Знаете что? Оставьте меня в покое.

Тараканов. Тогда вы идите, Клавдия Васильевна, а я быстренько смотаюсь, продам билеты и тоже приду Петьку слушать.

Клава убегает.

На сцене кончается бал у Лариных, Любители «разогрелись», и все идет как по маслу. Говорков поет с увлечением. Онегин чудится ему Таракановым, Ольга – Клавой. Он по-настоящему ревнует и ненавидит.

Василий Фомич одобрительно кивает ему с дирижерского места.

Действие кончается под гром аплодисментов.

Антракт. Клава пробивается навстречу потоку зрителей, выходящих в фойе.

Она подбегает к барьеру оркестра, где никого уже нет, и только Василий Фомич, тихо топая ногами, трагическим шепотом распекает юного барабанщика.

Василий Фомич. Ты что, смерти моей хочешь? Ты хочешь опозорить меня на весь мир?

Барабанщик(радостно). Василий Фомич, к вам пришли.

Пользуясь тем, что Василий Фомич отвернулся, мальчик исчезает.

Клава(перегнувшись через барьер). Вы Василий Фомич. Я знаю…

Василий Фомич. Завтра, юноша, завтра…

За спиной Клавы возникает фигура Тараканова. Ни Клава, ни Василий Фомич не видят его. Он садится на стул в первом ряду и прислушивается к их разговору.

Клава. Нет, мне нельзя завтра. Мне обязательно надо сегодня увидеть…

Василий Фомич(нетерпеливо). Кого – увидеть? Меня – увидеть?

Клава. Петю. Понимаете? Говоркова. Меня не пустили за кулисы. А я должна его увидеть. Немедленно. Понимаете?

Василий Фомич. Не понимаю. Случилось какое-нибудь несчастье?

Клава. Хуже. Он все время писал мне письма. Мы поссорились… но это неважно. Сегодня он написал, что если я не приду на спектакль, то он… он… не будет больше меня любить. Но это тоже неважно.

Василий Фомич. А что же важно?

Клава начинает тихо плакать, вытирая глаза собранным в комочек платком.

Тараканов встает и, крадучись, уходит.

Василий Фомич(вдруг страшно пугается). Ну голубушка, ну умоляю вас, ну серьезно… В такой день… Он вернется, ваш юноша.

Клава. Да не он вернется. Я хочу вернуться.

Василий Фомич. Вот и отлично. Вот и вернетесь после спектакля.

В оркестре появляются оркестранты. Гаснет свет. В артистической уборной – Говорков, готовый к выходу. Он в плаще и в громадном цилиндре. В уборную входит Тараканов.

Тараканов. Ай-яй-яй. какие интересные шляпки носила буржуазия.

Говорков. Ладно, ладно, какие надо, такие носила. Тебе чего?

Тараканов. Известная вам Клавдия Васильевна Белкина просит вас, гражданин Говорков, прекратить некультурное отношение.

Говорков. Ой, Тараканов, схлопочешь ты у меня сегодня по морде!

Тараканов. Ноль внимания, фунт презрения.

Говорков. Пошел вон!

Тараканов. И просили передать вам, чтобы вы не утруждались больше писать письма, поскольку гражданке Белкиной их противно читать.

Говорков бросается на Тараканова, но тот исчезает.

В оркестре первые такты вступления к сцене дуэли.

Клава сидит в первом ряду. Возле нее пустой стул.

Раздвигается занавес. На сцене – полотняный лес и маленькая мельница. На первом плане деревянный обрубок, покрытый куском ваты. Суровая оперная зима.

Рядом с Клавой садится Тараканов.

На сцену выходит Ленский в сопровождении секундантов. Глаза его блуждают. Но первые несколько реплик картины проходят гладко. Говорков садится на деревянный обрубок и кладет голову на руку.

Оркестр играет интродукцию к арии «Куда, куда вы удалились…».

Говорков поднимает голову, смотрит в зрительный зал и сразу же видит: в первом ряду, прямо против него, сидит Клава. Ей что-то нашептывает Тараканов.

Говорков вздрагивает, глаза его стекленеют, и он погружается в прострацию.

Клава(Тараканову, злым шепотом). Если вы от меня не отстанете, я милицию позову.

Тараканов. Клавдия Васильевна, я культурный человек и требую к себе чуткого отношения.

Клава. Боже, какой идиот!

Тараканов (самодовольно улыбается, крутит усики). Вы так думаете?

Василий Фомич делает знак Говоркову начинать. Лицо его безмятежно. Он предвкушает триумф своего питомца. Но происходит нечто ужасное. Питомец молчит.

Лицо Василия Фомича искажается.

В оркестре смятение и разноголосица.

Суфлер(громко шепчет). «Куда, куда вы удалились…»

Говорков(неожиданно начинает петь речитатив из сцены бала). «Все котильоны, все вальсы с Онегиным вы танцевали». (Рыдающим голосом.) «Я приглашал вас и был отвергнут».

Василий Фомич(подсказывает громко). «Куда, куда вы удалились…»! С ума ты сошел?!

Друзья-шоферы из публики (громко кричат). «Куда, куда вы удалились…»!

Клава закрывает лицо руками.

Оркестранты встают и смотрят на сцену.

Тараканов удовлетворенно покручивает усики.

Василий Фомич. Занавес!

Из-за кулис выбегает разъяренный Онегин с дуэльными пистолетами в руках и стреляет в Ленского. Из дула пистолета вырывается сноп пламени. Говорков поднимается наконец со своего обрубка, сослепу, шатаясь, бредет по сцене и опрокидывает куст. На сцене – полный развал.

Наконец дают занавес, но правая его половина заедает. Задвигается только левая. Видно, как по сцене в страшной панике бегают люди.

Говорков входит в свою уборную и срывает с себя костюм Ленского. Швыряет цилиндр в графин с водой. Графин опрокидывается. Льется вода.

В комнату вбегает Клава.

Клава. Петенька…

Говорков (злобно смотрит на нее). Убирайтесь! Все убирайтесь! Понятно?

Клава резко поворачивается и выбегает.

Уборная наполняется народом. Здесь шоферы – друзья Говоркова, участники спектакля, оркестранты. Все что-то кричат и размахивают руками. Последним входит Василий Фомич. Наступает тишина.

Василий Фомич (кротко). Что вы наделали?

Говорков (орет). Ну, чего? Не нужна мне ваша жалость. Понятно? (Рыдающим голосом.) Убирайтесь! Все убирайтесь!

Часть пятая
ДРУЗЬЯ

На следующее утро в комнате Говоркова.

Говорков сидит на неубранной постели, полуодетый, запустив пальцы в растрепанные волосы. Поза его выражает отчаяние. На столе, рядом с кроватью, пепельница, заваленная окурками. Рядом с ней – парик Ленского.

У окна Люся собирает книги, чтобы идти в школу. Мать сидит за столом и вытирает полотенцем стаканы.

Люся. Скорей одевайся, а то опоздаешь.

Говорков молчит.

Мать. Иди, иди, Люсенька. Петя сегодня в вечерней смене. Верно, Петенька?

Говорков молчит.

Люся уходит.

Мать. Хоть бы чаю выпил.

Говорков молчит.

Мать. Я творог сегодня купила. Хочешь? С сахаром.

Говорков молчит.

Мать. Может, за папиросами сбегать?

Говорков молчит.

По лестнице дома, где живет Говорков, робко и неуверенно поднимается Клава. Останавливается у двери, тянется к звонку, потом отдергивает руку, прислушивается, снова хочет позвонить и опять не решается. Начинает медленно спускаться с лестницы. У выхода на улицу она сталкивается с Василием Фомичом. Он уступает ей дорогу.

Снова комната Говоркова. Он сидит в прежней позе.

Стук в дверь. Мать открывает, и в комнату входит Василий Фомич. Он спокоен и деловит.

Говорков сидит в прежней позе, не поднимая головы.

Василий Фомич (матери). Ночь, конечно, не спал? Услышав голос Василия Фомича, Говорков вскакивает, но Василий Фомич не обращает на него никакого внимания.

Мать. Ну вот ни капельки не спал.

Василий Фомич. Отлично. Так и должно быть. Плакал?

Мать. Нет. Плакать не плакал.

Василий Фомич. Вот это хуже. Наверно, всю ночь курил?

Мать. Курил, одну за другой курил.

Василий Фомич. Все как по нотам. Когда я в первый раз провалился в Харькове, я выкурил за ночь сто пятьдесят папирос. (Искоса поглядывает на Говоркова.) Форточку надо открыть. А курить – совсем бросить.

Говорков. Простите меня, Василий Фомич. Я был дурак. Я сам не знал, что делаю.

Василий Фомич. Правильно, юноша, правильно. И я тоже не знал, что делал, когда провалился в Казани. [Обнимает Говоркова)

Мать на цыпочках уходит из комнаты.

Василий Фомич (ласково похлопывая Говоркова по спине). Итак, юноша, к пяти часам утра вы решили, что жизнь кончена? Правда? Было такое?

Говорков. Было.

Василий Фомич. А потом вы стали думать, что так все было хорошо раньше: вы ездили в такси, пели песни, знакомые вас похваливали, девушки вас любили… И вдруг появился этот старый дурак Василий Фомич и все испортил. Пообещал с три короба – славу, успех, победу… И обманул вас. Думали так?

Говорков (со вздохом). Думал.

Василий Фомич. Значит, споткнулся – и среду вдребезги?

Говорков. Так ведь трудно мне.

Василий Фомич. Вот, вот, это самое. Трудно. А вы думали, что стать артистом – легко? Собинов проваливался, Баттистини проваливался. Василий Македонский проваливался четыре раза. Один Говорков не хочет проваливаться. Понимаете, не хочет. Знайте, юноша, что провал – это не самое трудное. То, что сейчас вам предстоит, гораздо труднее. Будут горести, будут жертвы, обиды. И будет очень много тяжелой работы. Послушайте, что я вам скажу. (Усаживает его на кровать и сам садится с ним рядом.)

По лестнице поднимается группа людей. Среди них приятели Говоркова – шоферы, нервный Онегин, краснощекая юная Ларина, скрипач из оркестра.

Первый шофер. Вы подождите, ребята, неудобно всем сразу лезть. Человек в таком состоянии…

В комнате Говоркова.

Говорков. Вы говорите – учиться. А на какие деньги? А работать кто будет? У меня семья на руках.

Василий Фомич. Да, об этом я не подумал.

Стук в дверь. Входит первый шофер. Он смущен и от смущения развязен.

Первый шофер (суетливо). Здорово, Петя! Интересная у тебя комната. А! Мое почтение! (Здоровается с Василием Фомичом.) Погода сегодня – прямо весна.

Стук в дверь. Входят Ольга с Онегиным.

Ольга. Здравствуйте, Василий Фомич… Как неожиданно. Ах, как вы высоко живете, товарищ Говорков. Прямо кошмар! (Первому шоферу.) Ах, вы здесь? Погода сегодня…

Онегин. Прямо весна.

Стук в дверь. Входят сразу четыре человека.

Второй шофер. Погода сегодня… (Смущенно кашляет.)

Василий Фомич. Прямо весна?

Второй шофер. Вот именно.

В дверь без стука вваливаются пять человек.

Говорков. Что ж вы стоите, товарищи, присаживайтесь. Вот только…

Немая сцена рассаживания на трех стульях, кровати и обеденном столе двенадцати человек.

Первый шофер. Так что ж получается, товарищи? Налицо все пять членов месткома. Вроде как бы собрание. Будем считать, как говорится, открытым?

Онегин. Валяй, валяй, Малышев, чего там размазывать!

Первый шофер. Так, если позволите, товарищи, я коротенько. Что мы имеем? Мы имеем, товарищи, талант, который, товарищи, как бы сказать, находится среди нас. А к чему, товарищи, зовет нас партия и наше правительство? К тому, чтобы таланты растить и так далее.

Онегин. Правильно.

Первый шофер. Товарищи, не будем играть в кошки-мышки и так далее. Тут поступило предложение. Для заслушания имеет слово товарищ Лисицина.

Ольга (волнуясь). От имени группы работников нашего гаража № 87 имеется предложение послать товарища Говоркова для обучения в государственную консерваторию.

Все аплодируют. Говорков стоит совершенно остолбеневший.

Первый шофер. Так что ж, товарищи, чем будем считать эти аплодисменты?..

Листок бумаги, на котором женская рука заполняет графы шоферской путевки.

На листок падает капля. Чернила слегка расплываются. Теперь видно, что листок заполняет Клава.

Кончив писать, она протягивает листок в окошечко, отсылая в очередной рейс очередного шофера.

Шофер отходит от окошечка и показывает листок товарищам, кучкой собравшимся у верстака и что-то обсуждающим.

Шофер. Плачет!

Шоферы сокрушенно качают головами. Сразу видно, что судьбой Клавы заинтересован весь гараж.

Особняком держится один Тараканов. Он развалился на заднем кресле своего «ЗИСа» и разглядывает себя в карманном зеркальце.

В гараж входит Говорков.

Все взоры устремляются на него. Клава вздрагивает и искоса на него поглядывает. Она очень взволнована. Ей видно, как Говорков подходит к группе шоферов, смеясь, о чем-то говорит с ними, прощается, подходит к своей машине, достает из нее комбинезон и рукавицы. Потом, точно прощаясь с конем, похлопывает машину по радиатору. Наконец, вздохнув, поворачивается – и встречается с Клавой. Она отводит глаза.

Говорков решительно направляется в ее сторону.

Весь гараж наблюдает за влюбленными: один из шиферов замер с паклей в руке; жевавший перестал жевать; барабанщик Костя смотрит из-под машины; дверь с надписью «Завгар» приоткрывается, и оттуда высовывается усатая голова.

Говорков у окошечка Клавы.

Говорков. Клава, ты послушай… Это, знаешь, трудно сказать. Все как-то перепуталось. Я, конечно, виноват. Но, по-моему, нужно просто. Если ты меня любишь, давай мириться.

Клава на минуту отворачивается. Зрителю видно, как лицо ее светлеет. Говорков этого не видит. В сердце девушки возникает то, что так часто мешает примирению влюбленных, – стремление помучить, гордость, потребность укрепить свою власть.

И когда Клава поворачивает свое лицо к Говоркову, оно выражает полнейшее равнодушие.

Клава. Ну, а если не люблю?

Говорков оглушен. Секунду он смотрит перед собой, потом резко поворачивается и быстро выходит из гаража.

Все это так неожиданно для Клавы, что она вскакивает со своего места, хочет выйти из будочки, снова садится, снова вскакивает.

Она не бежит за Говорковым только потому, что в этот момент десятки глаз устремлены на нее.

Тараканов вылезает из автомобиля, подходит к двери гаража и тщательно ее закрывает.

Тараканов. Расстались гордо мы… (Он подходит, к Клаве.} Или вы выходите за меня замуж, или – одно из двух!

Клава смотрит на Тараканова невидящим взглядом.

Тараканов. Товарищ Белкина! Будьте взаимно вежливы!

Клава, не глядя на Тараканова, выскакивает из будки и подбегает к двери завгара.

Она распахивает ее – и оказывается лицом к лицу с усатым толстяком.

Клава. Степан Степаныч! Не нашли еще завгара в Подольск? Я поеду!

Клава с чемоданом и корзинкой выходит из поезда на маленькой станции.

Комната Василия Фомича. Это типичная комната старого актера: с засохшими венками на стенах, с коробкой из-под цилиндра на большом зеркальном шкафу; со стареньким фортепьяно, над которым висит множество фотографий усатых актеров в гриме и без грима, с надписями. За фортепьяно – Василий Фомич. Рядом стоит Говорков и, зажав в зубах карандаш, поет экзерсисы.

Говорков в своей комнате, стоя у окна, поет экзерсисы. Вечер. Люся сидит за столом, зажав руками уши, и зубрит.

Та дама, которую мы когда-то видели в японском халате с драконом, мечется у себя в комнате из угла в угол, потом подбегает к стене и начинает стучать в нее кулаками.

Большой консерваторский класс. Это комната с голыми стенами, в которой стоят только два рояля и десяток стульев, выстроенных вдоль стены. За роялем – полная женщина со старомодной прической. У рояля, глядя в окно, стоит Говорков и поет экзерсисы.

Перед ним, за окном, характерный кусочек городского пейзажа: чахлое деревце, верхняя часть водосточной трубы, угол крыши двухэтажного московского домика, окно этого домика с ватой, положенной между рамами. Этот кадр и несколько дальнейших кадров проходят перед зрителем под монотонные звуки экзерсисов.

На крыше лежит смерзшийся снег. Ветви дерева голы. С водосточной трубы свисает большая сосулька.

Тот же пейзаж. Снега на крыше уже нет. Нет и сосульки. На дереве набухают почки. В открытом окне стоит женщина в подоткнутой юбке и моет стекло. Очень много солнца.

То же окно с закрытыми шторами. То же дерево, покрытое листьями. Та же труба. Та же крыша. На крыше греется кот.

Экзерсисы все продолжаются. Тот же пейзаж. Ветер гонит по крыше сухие листья, раскачивает ветви почти голого дерева. Все это видно сквозь стекло, покрытое каплями дождя. Потом по стеклу текут потоки, и пейзаж исчезает.

То же дерево, теперь покрытое снегом. Но домика уже нет. Вместо него – кирпичная стена нового дома с окнами, забитыми фанерой, в которой вырезаны небрежно застекленные четырехугольники.

Экзерсисы продолжаются.

На дереве перед окном опять набухли почки. Теперь здесь новый дом, белый, светлый, с широкими окнами. Виден балкон, по которому бегает маленькая девочка.

Рама окна, сквозь которое смотрит Говорков. Затем мы видим Говоркова, поющего экзерсисы, преподавательницу, сидящую за роялем, и, как прежде, пустой и холодный консерваторский класс, где ничего не могло измениться. Изменился только Говорков. Он немного возмужал и похудел. Он в другом костюме.

Преподавательница. Ну, довольно. Теперь давайте Глинку.

Она играет вступление к романсу Глинки «Я помню чудное мгновенье». Говорков поет. Он поет великолепно, с большим вдохновением и вкусом.

Он кончает, прощается с преподавательницей и раскрывает дверь в коридор.

За дверью собралась большая толпа консерваторских учеников. Они слушали пение.

Смущенный их вниманием. Говорков проходит сквозь толпу и идет по коридору. Из всех дверей, выходящих сюда. слышна музыка, странная музыка консерваторского коридора: виртуозно исполняемые на рояле гаммы перемежаются мягкими звуками валторны, ученическим скрипом скрипок и визгливыми голосами певиц.

Говорков выходит из подъезда консерватории и останавливается в раздумье. Ему, видимо, все равно, куда идти.

Он медленно идет вдоль улицы…

Весенняя Москва. Солнце, сверкающее в автомобильных фарах.

Корзины с мимозами на углах улиц.

Говорков на перекрестке. Он покупает большую ветку мимозы. Некоторое время колеблется. Потом решительно сворачивает в переулок.

Снова весенние московские пейзажи. Все эти куски, начиная с выхода на улицу, сопровождаются оркестровой разработкой романса «Я помню чудное мгновенье».

Говорков останавливается у входа в гараж, где он когда-то работал.

Минуту колеблется. Потом входит. Здесь все по-прежнему. Солнечный свет, падающий из высоких окон. Лужи воды на цементном полу. Несколько автомобилей.

К Говоркову подбегает первый шофер.

Первый шофер. А, Ленский! Ну, как дела? Что ж ты никогда в гараж не зайдешь?

Говорков. Ведь мы же и так видимся. (В замешательстве.) Ну а как у вас тут?

Первый шофер. Все по-прежнему. Только Тараканова нет. Ушел в другой гараж, собака. За длинным рублем.

Говорков. Ну!

Из диспетчерской будки слышен телефонный звонок. В окошечко видно, как женская рука берет трубку.

Говорков замирает, прижав ветку мимозы к груди. Потом изгибается, чтобы взглянуть в окошечко, и видит… хорошенькую девушку Клавиных лет, сидящую на Клавином месте.

Говорков(шоферу). А Белкина… в вечерней смене сегодня?

Первый шофер. Она уже год, как у нас не работает. А ты разве с тех пор ее не видел?

Говорков. Н-нет, с тех пор не видел.

Говорков звонит у чьей-то двери. Женщина с засученными рукавами отпирает.

Говорков. Белкина Клавдия Васильевна дома?

Женщина. Белкина больше здесь не живет.

Говорков у будки справочного бюро. Девушка протягивает ему справку. Он читает:

«Клавдия Васильевна Белкина, 19 лет. В Москве не проживает>.