Текст книги "Сафари для русских мачо"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8. Семинар для заложников

Пересекая летное поле с сумками в руках, Гранцов отметил, что самолеты стоят на тех же местах, что и час назад. Значит, и в самом деле сегодня никто не летает.

Пройдя мимо стоянки такси, они с трудом добрались до небольшого ресторана. Таксисты наперебой зазывали богатых иностранцев, но Ксенофонтов чуть ли не бегом устремился сквозь эту шумную компанию, увлекая за собой хмурых спутников.

Они заняли столик у самого окна, и Оксана заказала лимонад, пока старик звонил в отель.

– Проще было поймать машину на улице, – заметил Кирсанов. – Вон сколько свободных такси.

– Это опасно, – сказала Оксана. – Доверять можно только фирме. И потом, не всякий таксист решится взять такую компанию. Здесь все друг друга боятся.

– Да, весело тут у вас, – сказал Гранцов.

– Человек ко всему привыкает, – Оксана пожала плечами. – В других местах тоже страшно. А здесь, по крайней мере, климат хороший и жизнь дешевая.

– Жизнь, она и у нас недорого стоит, – усмехнулся Вадим.

«Плохо сидим, – отметил он. – Надо бы пересесть в уголок, пока еще там есть свободное место».

В огромном окне было видно далекое приземистое здание аэропорта с круглой диспетчерской вышкой, запруженную пеструю автостоянку и дорогу, обозначенную цепочкой невысоких взлохмаченных пальм. Две желтые машины подлетели к тротуару и с визгом затормозили прямо перед окном ресторана.

– Вот и такси, – удивился Марат. – Быстро.

– Это не за нами, – сказала Оксана. – У Глобо Торизмо такси розовые, а это обычные городские…

Она не успела договорить, потому что стекло вдруг с оглушительным звоном осыпалось на тротуар. Через окно в ресторан ворвались люди с красными косынками на лицах. Размахивая автоматами Калашникова, они орали какую-то тарабарщину, но публика оказалась понятливая, и через мгновение все уже лежали на полу, закрыв головы руками и оставив на столиках кошельки. Только трое русских остались сидеть, причем Кирсанов продолжал потягивать лимонад. Со стороны могло показаться, что происходящее не имеет к ним никакого отношения.

Налетчики были щуплые, грязные, вонючие. Видно, не от хорошей жизни пошли они на такое опасное дело. Среди них выделялся один – толстый и бритоголовый, он не кричал, а хищно оскалившись, водил автоматом по сторонам. Ему явно не терпелось пострелять.

– Надо было лечь на пол, – проговорила Оксана, – а деньги оставить на столике.

– Так ложись, – сказал Гранцов и выложил бумажник.

– Вот еще, пачкаться, – Кирсанов с глубоким вздохом последовал его примеру.

Лечь на пол они все равно бы уже не успели. «Красные косынки» обступили их столик.

– Они говорят, чтобы мы поехали с ними, – перевела Оксана.

– Потянем время, – сказал Гранцов, кивая и протягивая руки в знак согласия. – Старик сообразит вызвать ментов?

– Это бесполезно, – сказала Оксана.

– Черт, мы-то здесь при чем? – возмутился Кирсанов. – Чего им надо? Нон Ю Эс Эй, нон! Русия, Моску! Объясни им, что мы бедные иностранцы, что мы не американцы какие-нибудь.

– Да уж по тебе видно, какие мы бедные, – сказал Гранцов.

– Что же мне, голым ходить?

Раздался звук, который заставил обоих умолкнуть и задрать руки – мягкое клацанье передернутого затвора.

– Они говорят, надо сесть в переднюю машину, – дрогнувшим голосом перевела Оксана.

– Что же делать, пошли, – сказал Гранцов.

– Сумки брать? – спросил Марат. – Пропадут же вещи.

– Не смотри на них. Оксана позаботится. Пошли, – Гранцов встал, держа руки за головой.

Оксана тоже поднялась со своего места.

– Ты-то куда? – цыкнул на нее Вадим.

Но было уже поздно спорить, потому что толстяк подтолкнул девушку в спину стволом автомата и скомандовал:

– Кам он, бэби! Кам он!

– Это похищение, – сказала Оксана, садясь рядом с ним на заднее сиденье. – Будут требовать выкуп у вашего посольства. Или у Глобо Торизмо.

Машины сорвались с места и, громко сигналя, понеслись по улице, игнорируя сигналы светофора. Пленники сидели на заднем сиденье, отгороженные от водителя стеклом и решеткой. Дверцы не имели никаких ручек и не открывались изнутри.

– На посольство надежды мало, – сказал Гранцов. – Кирсанов, ты как думаешь, можем мы на посольство надеяться?

– Я ни на кого не надеюсь, – ответил Марат. – Черт, ну и водила. Сейчас впилимся, не могу я на это смотреть… Хоть бы глаза завязали. За кого нас держат эти духи? Мы же и дорогу запомним, и номера машин, мы же потом такие показания дадим. Вот козлы.

– Жалко, ты по-испански не говоришь. Позанимался бы с ними. Кажется, им нужен хороший инструктор.

– Если б не автоматы, я бы с ними позанимался.

– Ну-ну, сержант Кирсанов, не заводитесь. Не забывай, что мы в гостях.

Город как-то внезапно преобразился. Обе машины медленно взбирались по крутым тесным улочкам между обшарпанными стенами и горами мусора. Иногда за ними увязывались голые пацанята, черные, желтые, красные и еще каких-то невообразимых оттенков кожи.

– Я знаю про этот район, – сказала Оксана. – Нам придется вести себя очень-очень смирно. Давайте будем очень-очень послушными. Отсюда почти никогда не получают живых заложников. Люди пропадают навсегда. Иногда за очень большие деньги можно получить трупы.

– Я так и подумал, – сказал Гранцов. – А с трупа показания уже никто не снимет. Понял, Кирсанов?

Их затолкали в тесную комнатку с замурованными окнами. Вся мебель состояла из рваного тюфяка и двух пластиковых ящиков из-под бутылок. Дверь захлопнулась, заскрежетал старый замок, потом послышались удаляющиеся шаги.

– Приплыли, – Марат подергал дверную ручку, и она легко оторвалась.

– Вот тебе и курорт, – сказал Гранцов. – Ладно, бывало и хуже.

Он поднял палец, прося тишины. Прислушался. Не было слышно ни ребячьих голосов, ни шума улицы. Хлопнули двери машины, взвизгнул стартер. По звукам стало понятно, что такси выехало из двора.

– Наверно, это специальный закуток для заложников, – решил Вадим. – Но долго здесь людей не держат. Пересылка. Видишь, даже параша не предусмотрена. Думаю, сюда бросают на час-другой, пока не подойдет транспорт. Как они спокойно все провернули. Приятно иметь дело с профессионалами. Только бы без политики обошлось.

– Политики не будет, – сказала Оксана. Губы у нее дрожали, и она держала руки у рта. – Это просто бандиты.

– Чайники они, а не бандиты, – сказал Кирсанов. – Глаза не завязали, даже руки не связали. Оставили нас тут одних, без присмотра. Совсем, что ли, не уважают?

– А за что нас уважать, тупых богатых иностранцев в белых смокингах? – спросил Гранцов, опускаясь на тюфяк и стягивая джинсовую куртку. – Бежать нам некуда, а суетиться нам незачем. На это у нас есть полиция, посольство, мировая общественность. Кирсанов, остаешься за старшего. Я – спать. Я уже забыл, когда спал по-человечески. Распорядись насчет обеда. При пожаре выносить в первую очередь. Постарайся девушку успокоить, смотри, она вся дрожит.

Оксана ходила из угла в угол, прижав ладони к губам, и что-то шептала. Кирсанов обнял ее за плечи.

– Вот так, – сказал Гранцов слабеющим голосом. – Не скучайте.

Он даже повернулся на бок и сложил ладони под щекой, чтобы выглядеть максимально безмятежно. Что бы там дальше ни случилось, надо беречь нервы, свои и своих товарищей. Эмоции только мешают делу.

«Как хорошо, что Регина осталась дома!» – порадовался Вадим. И как обидно, что опять придется что-то скрывать от нее. О таких приключениях женам не рассказывают.

Ему уже было понятно, чем закончится этот захват. Похитители не собираются отпускать заложников без выкупа. А выкупа не будет. Значит, придется уходить самостоятельно.

Значит, война.

На миг его охватило тоскливое предчувствие боли и крови. Только на миг, как всегда перед дракой. Но было в этой тоске и кое-что новое…

Ему приходилось воевать. И в чужих землях, и дома. Убивать всегда тяжело, но раньше он делал это, не задумываясь. Однако после того, как его вытащили с того света, Вадим Гранцов уже не был уверен, что сможет убивать снова.

Тогда, в госпитале, умирая от удушья, он вдруг увидел над собой бездонное сверкающее небо. А в небе – миллион лиц. Не тысячу, не десять тысяч, как, например, на стадионе – а миллион. Все они смотрели на него. И среди них он узнал тех, кого убил.

Это было удивительно обидно. Он знал, что где-то здесь его погибшие друзья, и его отец, и еще кто-то близкий – но он не видел их. Он тянулся к ним, но наталкивался только на лица бородатых афганцев и чеченов, на лица русских пацанов, которых ему пришлось убить во время боя на Базе…

Его захлестнула обжигающая волна стыда. Да, это было не раскаяние, не сожаление, а именно стыд. Когда хочется провалиться сквозь землю. И он провалился, и очнулся в реанимации под склоненными над ним лицами в белых масках и слепящими лучами люстры.

Вот с тех-то пор Вадим уже и не знал, сможет ли он когда-нибудь снова не то что убить, а просто ударить человека.

Он услышал, как Оксана что-то прошептала Марату, и парень что-то шепнул ей в ответ.

«Все нормально», сказал себе Гранцов. «Ты готов умереть, потому что это легче, чем убивать. Ты уже знаешь, что тебя ждет стыд, и суд, и муки. Но если ты умрешь, то по твоей вине погибнут и эти двое. А им еще жить и жить. Значит, пусть они живут. Значит, сегодня придется умереть другим. Другого выхода нет. В конце концов, эти шустрые ребята знали, что когда-нибудь могут понести наказание. И если таким наказанием станешь для них ты, значит, так было решено».

То, что похитители так легко вычислили и захватили «богатых» иностранцев, говорило о налаженной системе. Сигнал поступил из отеля. Или из аэропорта. Скорее всего, замешан и старик. Вот так старичок. Нет, все-таки он не белогвардеец, а власовец. Зря я ему сумки оставил.

С Ксенофонтовым разберемся потом, сначала надо определиться с похитителями. Они настроены довольно благодушно, не бьют, не связывают, не пугают. Наверно, еще не время.

Оружие у них запущенное, ржавое. Запасных магазинов ни у кого не видно. Стрелять не собираются. У толстяка автомат албанский, судя по штыку. Насколько помнил Гранцов, только албанские «калашниковы» оснащались неотъемным игольчатым штыком. Грани штыка блестели. То ли оттого, что терлись обо что-то при переноске. То ли оттого, что этим штыком пользовались. Неужели эти бродяги изучают штыковой бой? Вполне возможно, если их инструктор – китаец или американский морпех.

Итак, толстяк с боевым автоматом. У остальных оружие, похоже, китайское. Бренчит при ходьбе, как погремушка, из-за неплотной подгонки деталей. А толстяк держит его не на ремне, а в руках. Легче будет забрать.

Автомат не самое хорошее оружие для рукопашного боя. Пара ножей была бы удобнее. Не говоря уже о короткой пике. Такие пики бойцы в роте Гранцова делали сами – заточенный пруток арматуры, рукоять из простого шланга. Безотказное, надежное и бесшумное оружие.

Но сгодится и автомат со штыком.

Почему-то перед отправлением за границу туристов не инструктируют, как вести себя в такой ситуации. Гранцову пришлось разрабатывать тактику поведения самостоятельно. Будем набивать себе цену, решил он. И постараемся разделиться. Может быть, они кого-нибудь из нас отпустят за выкупом? Вряд ли. Сделать вид, что мы родственники с Кирсановым? Или, еще лучше, я его начальник? Безнадежно. Но все-таки придется что-то им говорить, чтобы усыпить бдительность.

Хватит мудрить, сказал себе Гранцов. Еще две минуты отдыха – и беремся за дело.

Он прислушивался ко всем звукам, доносящимся сквозь неплотно слепленные кирпичи в оконном проеме. Во дворе переговаривались двое. Ему показалось, они о чем-то вяло спорили. Гранцов ничего не понимал, потому что слышимость была плохой. К тому же рядом ворковали Марат с Оксаной.

«Подумаешь, проблема, – говорил Кирсанов. – Сейчас Ромка заплатит любые бабки, лишь бы шума не было. Они же трясутся над каждым клиентом. Прикинь, какой удар, если с нами что-то случится. Это же полный конец всей фирме. Ромка заплатит».

«Ромка заплатит», – отозвалась девушка. – «За вас. За меня никто платить не будет. Я никому не нужна».

«Спокойно, спокойно. Без тебя мы отсюда не уйдем. Закон разведки знаешь? Сколько ушло, столько и вернется. Так что спокойно, сеньорита».

«Дурачок, какая разведка? Здесь не в игрушки играют. Здесь каждое утро на помойке кого-нибудь находят. Сколько подружек я уже похоронила… Теперь, значит, моя очередь».

Она, наконец, заплакала, а Марат засопел, наверно, обнимая ее. В комнате стало совсем тихо. Тарахтел разношенный двигатель машины во дворе, по радио играла гитара, охранники азартно выкрикивали какие-то короткие фразы.

Гранцов «проснулся», потянулся и спросил:

– Как обстановка?

– Обстановка стабилизируется, – доложил Кирсанов.

– Оксана, ты слышишь, что там делается во дворе? – спросил Гранцов. – О чем они там болтают?

– О чем? – она по-детски, кулаками, вытерла глаза. – Нас охраняют трое. Во дворе стоит машина, они не глушат движок, чтоб аккумулятор подзарядить. Ночью нас перевезут в другое место.

– До ночи еще далеко. Как насчет посольства?

– Не слышно. Они даже не знают, что мы русские. Называют канадцами.

– Плохо, – сказал Гранцов. – Кругом бардак. Может, нас вообще по ошибке захватили?

Он встал и расправил матрас. Его рука что-то нащупала под засаленной тканью. Быстро отыскав прореху, Гранцов запустил руку внутрь и вытащил бумажный комок.

– Что такое? Да это записка! На каком это языке? Французский?

Оксана распрямила обрывок.

– Итальянский. Это письмо в полицию.

– Можешь перевести?

– Конечно. Меня зовут Риккардо Канталья. Меня… в общем, украли, 20-го ноября. Сегодня 28 ноября, и сегодня меня повезут в Буццо. Оттуда никто не возвращается. Кто найдет письмо, пусть сообщит в местное представительство «Фиат». Все.

– Нас тоже повезут в Буццо, – сказал Марат. – Духи называли это слово несколько раз. Только я не знал, что это название города.

– Это не город, – тихо сказала Оксана. – Это район в сельве. Партизанский район. Туда даже военные не заходят, боятся.

– Плохо, – сказал Гранцов. – Совсем плохая провокация.

Он встал и встряхнул тюфяк, приговаривая:

– Ну-ка, ну-ка, что у нас тут в почтовом ящике?

На пол выпали комочки бумаги. Дрожащими пальцами Оксана разворачивала их и читала. На португальском, на английском, на немецком… Всех увозили в Буццо, откуда никто не возвращался.

– Все не то. Хоть бы одна была записочка на русском, – сказал Гранцов.

– Давайте мы напишем, – предложил Марат.

Гранцов ничего не ответил, аккуратно расправляя бумажки и складывая их в карман.

– Сюда идут, – Кирсанов прислушался. – Один идет.

– Так, – сказал Гранцов. – Делать нечего, надо выбираться. Внизу двое. Выруби мне этого, остальные мои.

– Как это, вырубить? – переспросил Марат.

– Чтоб не встал, – просто сказал Гранцов. – Вон, ручку дверную возьми. И в висок. Выбора нет. Или мы их, или они нас. Ты за руль. Дорогу найдешь?

– Здесь одна дорога, вниз, – сказал Кирсанов.

– Я его сзади придержу, а ты – бей. Действуй, Марат, – сказал Гранцов и встал в угол за дверью. – Не мне тебя учить.

– Есть.

Марат сел на ящик, туго обхватив ржавую скобу дверной ручки, так, что только ее торец едва выглядывал из кулака. Заскрежетал замок, дверь приоткрылась, и заглянул тип в красной косынке под глазами. Увидев, что посреди комнатки сидит только Кирсанов, небрежно постукивая кулаком по колену, он распахнул дверь пошире и шагнул внутрь. Марат уже привстал…

Но Гранцов в последний момент вдруг услышал шум подъезжающей машины. Он сказал:

– Отставить!

Бандит резко развернулся в его сторону, неловко стаскивая с плеча автомат.

– Спокойно, спокойно, – сказал Гранцов. – Оксана, переведи ему, что все нормально.

Он мог бы сказать это и сам. Его познаний в языке Сервантеса вполне хватало, чтобы общаться с кубинцами в Эфиопии. Он, может быть, плохо воспринимал на слух, потому что давно не практиковался. Но говорить мог, хоть и не особо заботясь о произношении.

Однако сейчас знание языка стало его незаметным оружием. И демонстрировать его раньше времени Гранцов не собирался.

Оксана заговорила с бандитом, взмахивая руками перед собой, и он повесил автомат за спину. В следующий миг стало слышно, как во двор влетела еще одна машина.

Захлопали дверцы, двор наполнился возбужденными голосами, и по деревянной лестнице загрохотали шаги. Их было шестеро, и они не скрывали своих лиц. Красные косынки болтались на шеях, как пионерские галстуки. Один из них был в круглых очках, а пышная шевелюра и бородка клинышком придавали ему сходство с известным портретом Троцкого. Он обратился к Оксане, и она начала переводить.

– Спрашивают, где деньги. Не верят, что вы привезли с собой только девятьсот долларов на двоих.

– Скажи, что мы заплатили турфирме за полный сервис. «Олл инклюзив». Нам наличка не нужна.

– Не верят. Говорят, где кредитные карточки?

– Объясни им, что мы русские. Мы тупые. Мы не умеем кредитками пользоваться.

– Говорит, что сейчас начнет отрезать нам пальцы на ногах.

– Это бесполезно, – сказал Гранцов. – А почему на ногах?

– Руками вы будете писать письмо в свое посольство.

– Наше посольство не платит выкуп, – сказал Гранцов. – Пусть обращаются в турфирму.

– Обращались. Там не знают о таких туристах. Там говорят, что русская группа улетела в Бразилию.

В комнате появился фотограф с «полароидом». Гранцову дали в руки развернутую газету и сфотографировали с ней. Потом заставили Кирсанова встать на колени перед ним, и сделали групповой снимок.

– Говорят, что надо позвонить домой, в офис, в Москву, чтобы оттуда прислали деньги.

– Они хоть знают, где Москва? Объясни, что это далеко. Сколько они хотят?

– Двести тысяч. Долларов.

– У нас нет таких денег, – Гранцов развел руками.

Это звучало очень правдоподобно из уст человека в тельняшке и джинсах, но «Троцкий» гневно закричал на Оксану.

– Они убьют вас.

– Зачем снимали?

Фотограф дал Оксане стопку снимков, и она передала их Гранцову, не рассматривая.

– Это фото тех, кто не заплатил.

– Интересно, – сказал Гранцов. – Стреляют в ухо. Вижу резаные раны на груди. Пытали, наверно. Спроси у него, а есть снимки тех, кто заплатил?

Красные косынки засмеялись.

– Такие снимки родственники забирают на память.

– Все понятно, – сказал Гранцов. – Как он собирается получить деньги? Телеграфным переводом? Бандеролью?

– Вы позвоните в офис и скажете, что хотите купить здесь пару дорогих машин. Пусть переведут двести тысяч на счет фирмы.

– Это займет много времени. Мы будем сидеть в этом карцере, пока не придут деньги?

– Нет. Скоро за нами приедет грузовик. Они увезут нас в лес. Там лучше, чем в городе. Чистый воздух, – Оксана переводила дрожащим голосом, а бандиты ржали после каждой реплики «Троцкого».

Фотограф порылся в своей сумке и показал еще несколько снимков. Гранцов увидел на них сидящих под деревом длинноволосых и бородатых людей. Лохмотья едва прикрывали их плечи. Руки, худые, как спички, тянулись к большой миске с какой-то кашей.

– Богатым людям полезно жить в Буццо. Они быстро меняют свою философию. Если мы не хотим умереть от малярии, пусть Москва быстро переводит деньги, – перевела Оксана.

– Как они хорошо о нас думают, – вздохнул Гранцов. – Черт с ними. Где мои документы? Я не помню номеров своей бухгалтерии. Офис, офис, как я позвоню в этот офис?

Из сумки на пол высыпались паспорта и бумажники.

«Отсюда он не сможет позвонить в Москву», – сказал фотограф.

«Пусть попробует. Зачем нам терять свои деньги? Времени много, пускай звонит хоть до самого вечера», ответил главарь.

«Нам заплатили за их смерть», – сказал толстяк с автоматом.

«Нам заплатили? За две человеческие жизни нам заплатили пачку грязных бумажек!» – закричал Троцкий, потрясая кулаками над головой. – «Ничего святого у этих гринго! Да, нам заплатили за их смерть. Я честный человек. Бизнес это бизнес. И эти русские умрут. Но только не здесь, а в Буццо. Лагерь заплатит за каждого по пятьсот долларов! А если мы еще получим деньги из Москвы, мы уедем в Майами!»

«Мы не получим денег из Москвы», – не унимался толстяк.

«Еще одно слово – и я продам тебя в Буццо вместе с русскими», – пообещал главарь.

По крайней мере, Гранцов именно так перевел для себя их реплики, пока искал свой бумажник и доставал оттуда электронную записную книжку.

– Двести тысяч долларов? Легко, – сказал он. – Кирсанов, ты как? Не хочешь спасти народные деньги?

– Ох, как хочу, – проговорил Марат, пряча в кулаке дверную ручку.

– Толстяк – твой. Оглуши и стань в дверях. Я все сам сделаю. Доллары, доллары, – добавил Гранцов слово, знакомое и приятное для бандитов. – Держи выход. Двести тысяч долларов.

Главарь закричал на Оксану, и она испуганно ответила ему. «Если они будут переговариваться, я вырву им язык!» «Они говорят о телефоне! Он не знает, куда звонить!»

– Молодец, девочка, – сказал Гранцов, водя пальцем по кнопкам. – А теперь прижмись в уголок. Вперед, сержант.

Их было шестеро, не считая фотографа. Первым ударом Марат свалил самого здорового, и тот еще не успел осесть на пол, как его автомат уже был в руках Гранцова, и неотъемный игольчатый штык сам собой развернулся в боевое положение, пока приклад крушил очки и переносицу главаря.

Похитители не могли стрелять из-за тесноты. А пользоваться прикладом и штыком они просто не умели.

Они даже не сообразили, что можно хотя бы прикрываться своими автоматами от ударов Гранцова. А он бил как на тренировке в окружении манекенов: коли в живот, заднего прикладом в пах, поворот, коли в живот, осевшего – прикладом в висок… Когда все они уже хрипели на полу у него под ногами, он порадовался своему везению – штык застрял только в самом последнем противнике.

Кирсанов оторвался от двери и быстро поднял с пола АКМ. Гранцов наступил на грудь убитого и с трудом выдернул штык. Однако тут же отбросил окровавленный автомат и вытащил из-под тела главаря другой.

– Один живой, – сказал Кирсанов и коснулся ногой лежащего.

– Знаю. Это фотограф, он сам упал. Подними-ка его. На колени. К стенке.

Забившись комочком в угол, Оксана зажала лицо ладонями.

Гранцов поднял ее и похлопал по щекам.

– Все кончилось, – сказал он. – Мы едем домой.

Кирсанов отстегнул магазин, передернул пару раз затвор и недовольно пробурчал:

– Вот духи! Не чищен, не смазан. Козлы.

– Осмотри, – приказал Гранцов. – Деньги, документы, всё в нашу сумку.

Он ткнул автомат между лопаток фотографа, и тот затрясся всем телом, упираясь ладонями в стенку. Ладони сползали вниз, оставляя мокрый след.

Кирсанов быстро обыскивал убитых и складывал добычу в сумку.

– Оксана, скажи ему, что он должен считать до тысячи и не поворачиваться, – сказал Гранцов.

После стычки у него почему-то вылетели из головы все испанские слова. Да и русских-то осталось немного.

Фотограф ответил быстрым шепотом.

– Что он бормочет?

– Он говорит, что мы не сможем уйти далеко без него.

– Я так и понял. Тогда скажи, чтобы он считал до двух тысяч. У тебя помада есть?

– Нет.

– Плохо. Не хотелось пачкаться… Марат, давай потихоньку вниз. Будут дергаться, стреляй. Оксана, пошла за ним. Я сейчас.

Он скрутил красную косынку в жгут, обмакнул его в лужу крови и быстро вывел на стене: CUIDADO! RUSO TURISTO! [8]8
  «осторожно! Русский турист!» (исп.)


[Закрыть]

– Кто заплатил за нашу смерть? – спросил он по-испански.

– Не знаю! Деньги получал команданте Карлос!

«Не врет, – подумал Гранцов. – Не того я оставил для разговора. Обидно».

– Аста ла виста, – сказал он и ударил прикладом по курчавому затылку.

Быстро спустившись по лестнице, он увидел, что Кирсанов заглядывает в приоткрытую дверь.

– Вперед! – зарычал Гранцов, и Марат распахнул дверь, выбегая во двор.

Два желтых такси стояли рядом. Ближняя машина, у выезда со двора, подрагивала и стреляла синим дымком, за рулем никого не было. За ней стояла машина с водителем, он тревожно оглядывался, прижимая к уху сотовый телефон.

– Что смотришь, мать твою, вали его! – зло крикнул Гранцов.

Кирсанов вскинул АКМ, но выстрелить не успел. Вадим опередил его, и водитель повалился на руль, а лобовое стекло покрылось красной рябью.

– Погнали, погнали, – говорил Гранцов, распахивая заднюю дверь и бросая сумку на сиденье. – Оксана, ты где? Садись живо! Шуму-то подняли…

Кирсанов упал за руль, плавно прибавил газу.

– Нас не в этой сюда везли, в другой! – крикнул он.

– Хрен с ней! Гони!

Машина выкатилась со двора. Улочка словно вымерла. Ни пацанят, ни бездельников на углу. Местное население хорошо знало, как себя вести после первых выстрелов.

Гранцов все поглядывал в заднее окно, держа автомат наготове. В этой машине не было перегородки, и дверцы были нормальными, даже улучшенными – к обивке были прицеплены старые бронежилеты. Не хватает только амбразур на окнах, подумал Вадим. Как только улицы стали пошире и почище, он не поленился вынуть из автоматов затворы и у первой же кучи мусора избавился от оружия. У следующей кучи он избавился от чужих бумажников, перераспределив купюры.

– А что с тем, который остался? – спросила Оксана.

– Он все еще считает, – сказал Гранцов. – Глянь, Марат, это твой кошелек или мой?

– Какая разница? Мне все равно.

– Ты в порядке?

– В порядке.

– Тогда почему не стрелял? Заклинило, что ли?

– Да промазать боялся, – признался Марат.

– Киллеры, – тихо сказала Оксана. – Вы же киллеры.

– Давай без истерики, – попросил Гранцов. – Если боишься, мы высадим тебя в приличном месте. Обойдемся без переводчика.

– Вы меня не так поняли, – сказала Оксана. – Я не это имела в виду. У меня был один клиент, с виду приличный мужчина. Даже хотел жениться. Говорил, что работает киллером. Сейчас понятно, что врал.