Текст книги "Сафари для русских мачо"

Автор книги: Евгений Костюченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Кирсанов пристроил автомат на раму лобового стекла, ловя пулеметчика на мушку. Будет стрелять или нет? Джип остановился, чуть отвернув в сторону. До него было метров двести.

Марат поставил предохранитель на одиночный огонь. Он никогда не считал себя снайпером. Характер не тот. Да и практики мало. Правда, на работу его пулемета жалоб не поступало. Но все-таки он считал себя рукопашником, а не стрелком. Кто же знал, что так получится? Кто же мог предположить, что все будет зависеть от одного удачного выстрела?

Спокойно, сержант, сказал он себе. Кто тебе мешает задержать дыхание и плавно подвести мушку в центр ростовой фигуры? Это же обычная мишень, и ты их гасил в горах с любой дистанции, да еще под огнем. А здесь все условия – опора, тишина, никто не гонит… А ремень автомата накинем на стойку рамы, просто идеальная устойчивость. Его зрение обострилось настолько, что он видел даже лицо пулеметчика. Он видел, как тот наклонился к прикладу и потоптался, принимая устойчивую позу.

– Гад, ты что, собираешься стрелять по детям? – спросил его Марат и надавил на спуск.

Автомат дрогнул, но ремень удержал его от подскока – и еще немыслимо долго Марат смотрел на мишень сквозь мушку, пытаясь увидеть результат. Пулеметчик, наконец, дернулся, всплеснул руками и отвалился от пулемета. И только теперь он услышал удар выстрела, и в ушах зазвенело, и вторым выстрелом он попытался настичь водителя, который привстал, оглядываясь – но у того только пилотка слетела.

– Эх, Вадим Андреевич, как мне вас не хватает, – проговорил Кирсанов, падая на водительское место и выворачивая руль, – вот бы мы им на пару показали…

Он сдал назад и увидел, как из бетонки прямо перед машиной взвились белые гейзеры. Пара пуль срикошетила и по борту уазика.

– Это кто же у нас такой меткий, – приговаривал Марат, разгоняясь и уводя за собой преследователей. – Это кто же у нас такой прыткий?

Его охватил радостный азарт. Сейчас он был в своей стихии. Бой без правил. Один против всех. Оставаться живым необязательно. Ну полная свобода действий…

Было только одно ограничение – он старался, чтобы они, стреляя по нему, не попали по самолету. Он выписывал зигзаги по взлетной полосе, а за ним уже мчались два джипа. Удар по тормозам, по рулю, по газу – развернувшись через занос, Кирсанов полетел в лобовую атаку. Из-под капота его машины выбивались клубы пара. Он бросил руль и привстал, давя ногой на газ, припав к автомату и посылая вперед короткие очереди. Он и не хотел, и не мог отвернуть в сторону.

Но столкновения не получилось. Он пролетел сквозь них и глянул в зеркало. Зеркала не было. Он оглянулся. Оба джипа стояли. И в них никого не было. Не считая покойников.

Глянув в сторону самолета, он увидел, что грузовая рампа уже втянулась, и задние створки закрывались.

– Ну, кто еще хочет? – закричал Марат, схватив второй автомат и оглядываясь.

Летное поле было пусто. Он не поверил своим глазам, но на поле не было ни души.

Победа. Иногда она выглядит довольно странно. Пустое летное поле. Чьи-то ноги, свисающие из джипа. И липкое сиденье. «Когда же я успел так пропотеть?», удивился он, ощупывая мокрую поясницу.

Но это был не пот. Кирсанов недоуменно уставился на окровавленную ладонь.

Он подлетел к ревущему самолету. Василь махал ему из грузового люка:

– Ну что ты телишься! Сколько тебя ждать!

– Улетайте без меня, я прикрою!

– Холера! Залазь быстрее!

– Гранцов! – выкрикнул он. – Я его не могу оставить!

– Какой еще Гранцов! – закричал Василь. – Ты теперь за самолет отвечаешь, а не за Гранцова. Залазь давай! Ну, шо ты расселся?

– Да я встать не могу, – сказал Кирсанов внезапно ослабевшим голосом.

– Ну, шо ты там шепчешь!

Василь чуть не за шкирку затащил его в самолет. Марат еле переставлял непослушные ноги. Оглянувшись на свой «уазик», он увидел развороченную спинку сиденья.

– Ты шо, раненый, чи шо? Хорош придуриваться! Я тут ему такую рекламу сделал, а он придуривается!

– Дай хоть перевязаться чем-нибудь, – попросил Кирсанов.

– Сейчас мы тебя перевяжем, мы тебя починим, будешь как новенький, ты только покажись народу, – говорил Василь и на себе тащил его наверх, к командиру.

– Здорово, Москва, – сказал командир. – Все на борту?

– Такой молодой, и полковник ФСБ? – спросил кто-то.

– Обойдемся без формальностей, – сказал Василь. – Товарищ покажет вам все документы сразу после посадки.

– Внимание, – объявил командир, – борт три сотни полста восьмой, поздравляю вас с освобождением. Курс на Москву. Запасной аэродром Ленинград.

Марат, стоя за спиной командира, видел перед самолетом взлетную полосу. Она показалась ему удивительно короткой.

– Иди вниз, полковник, – командир поправил наушники, – посмотри за пассажирами, чтоб пристегнулись.

– Я не полковник, – сказал Марат.

– Значит, будешь полковником, – сказал командир. – Василь зря брехать не будет. Иди, иди, еще наговоримся за одиннадцать часов. Нам главное сейчас через горку перепрыгнуть, так ты уж пристегни всех покрепче.

– Есть, – кивнул Кирсанов и вцепился в спинку командирского кресла.

В конце взлетной полосы зеленой стеной стояли горы. «Один пулеметчик в этой зеленке – и не будет нам ни Москвы, ни Ленинграда», подумал Марат, проваливаясь куда-то.

Глава 26.Огневой рубеж

Рубеж, намеченный Гранцовым для огня по взлетающему самолету, располагался на склоне горы. Следовало ожидать, что на пути к нему придется пересечь несколько заградительных линий. Но Вадим не наткнулся ни на забор, ни на хотя бы колючую проволоку. Это было странно. Аэродром был явно построен и оборудован при участии специалистов. Как же можно было оставить без защиты ВПП? Положим, снайперы сюда не каждый день являются. Но ведь из леса на взлетно-посадочную полосу мог выйти какой-нибудь зверь или чокнутый сектант, и столкновение с ними могло закончиться печально, причем не только для зверя или для чокнутого.

Гранцов зря беспокоился о безопасности ВПП. Когда он заметил датчики системы слежения, было уже поздно.

Вертолет вынырнул из-за горы, окатив лес грохотом и свистом своих двигателей. Деревья принялись размахивать ветками, кусты пригибались к земле, когда вертолет медленно, задрав нос, снизился над краем взлетной полосы. Из него выпрыгнули трое, вслед за ними на веревке опустили собаку в корзине.

Гранцов наблюдал за ними, скорчившись под корягой и размазывая по лицу грязь.

Вертолет поднялся и перелетел метров на семьсот, и там высадил еще одну группу.

Значит, они не знают, где я, подумал Вадим. Будут прочесывать квадрат. И пока они мельтешат в зоне действия датчиков, я тоже могу спокойно передвигаться.

Пригибаясь, Гранцов побежал вверх по склону. По пути он обламывал ветки и взрывал ногами листву. Оглянувшись, он с удовлетворением обнаружил, что следы остались достаточно четкие. На ходу порывшись в сумке, он нашел обрезок капронового шнура. Пришлось задержаться, чтобы натянуть его поперек своей тропы – один конец к ветке, другой под кучку листьев. Если за ним послали не придурков, а солдат, то они заметят эту «растяжку». И потеряют какое-то время – если не на разминирование, то на почесывание в затылке и совещания с начальством. А он тем временем успеет проложить тропу еще дальше, и они будут идти по ней все медленнее, опасаясь новых сюрпризов.

Он все рассчитал правильно, но забыл про собаку. Просто забыл, что ее могут спустить с поводка. На нее все эти военные хитрости не действовали, и она догнала его.

Это была некрупная черная собака, вроде боксера, и она летела вверх по склону, не лая и не рыча, бесшумно, словно не касаясь ни листвы, ни веток. Гранцов успел услышать ее дыхание и оглянулся.

Собака коротко зарычала и кинулась на него так стремительно, что он не успел даже скинуть винтовку с плеча. Челюсти со страшной силой впились в его руку ниже локтя. Гранцов поднял руку, отрывая собаку от земли, и развернулся. Собака висела на его руке, он чувствовал, как ее зубы проткнули рукав гимнастерки, разрезали кожу и мышцы и сдавили кость. Он крутнулся на месте, и по длинной дуге с размаху хрястнул собаку о ствол дерева. Удар пришелся как раз по середине хребта, и задние ноги собаки залетели за ствол, и он увидел ее беззащитный розовый живот. Что-то хрустнуло, и челюсти на его локте разжались. Собака свалилась на землю, и он схватил ее за заднюю ногу, снова раскрутился и повторил удар об другое дерево. Она успела коротко взвизгнуть, валяясь у него под ногами, и впилась в его левую руку, когда он наклонился к ней. Но силы в укусе уже не было, и он быстрым движением задрал ее морду и перерезал горло ножом.

Надо было перевязаться, но времени на это уже не оставалось. Он бесшумно двинулся вниз по склону, в стороне от своей тропы, по которой, он знал, навстречу ему спешили трое.

Первый из них слишком оторвался от товарищей. Гранцов поджидал его, стоя за широким стволом. И как только противник поравнялся с ним, он сзади ударил его прикладом под затылок. За ноги оттащил труп в сторону и двинулся дальше вниз по склону.

Со стороны летного поля уже ревели турбины самолета. Вадим различил звуки выстрелов. Наверно, группы прочесывания стреляли по подозрительным кустикам.

Двое оставшихся легионеров шли рядом, напряженно вглядываясь вперед. Гранцов пропустил их. С двумя вряд ли удастся справиться без шума. А шум помешает выполнению главной задачи.

Он дождался, когда они отойдут повыше, и снова продолжил спускаться. Ему хотелось бежать, скакать, катиться кубарем, чтобы успеть на огневой рубеж – но он ступал плавно и осторожно, отодвигая носком ноги хрупкие ветки, прежде чем сделать новый шаг.

Гранцов устроился под корнями поваленного дерева, забросав себя ветвями и листвой. Кое-как перетянул рану, и порадовался, что собака не цапнула за кисть или запястье. Пальцы оставались послушными, хотя, шевеля ими, Вадим чувствовал боль в предплечье. Боль на выстрел не влияет, подбодрил он себя, оттягивая и проворачивая в боевое положение курок трехлинейки. Винтовка готова к стрельбе. Стрелок тоже готов.

Отсюда ему хорошо было видно поле. Четкий силуэт «Ила» с устало провисающими длинными крыльями. Казалось, подвешенные снизу турбины непосильной своей тяжестью оттягивают крылья книзу. Что-то насторожило его, пока он выцеливал сверкающую кабину. Поле. На поле стояли машины. Уазик на дальнем краю, рядом с самолетом. И еще пара уазиков, словно забытых на летном поле. Что-то темнело между колес. Он разглядел, наконец, что из джипа свисали ноги.

Да здесь была заварушка, подумал он. Не по кустикам стреляли.

Самолет заревел громче и начал двигаться. Гранцов плотнее придавил винтовку к опоре, прижался к прикладу. Потом разберемся, что тут было. Сейчас главное – дать ему разогнаться.

Краем глаза он заметил еще какое-то движение сбоку. На летное поле выкатился открытый «хаммер» с пулеметом на стойке. Пулеметчик был в красной рубашке и соломенной шляпе. Он неловко возился, заправляя ленту. Водитель, с черными очками на лбу, вскочил со своего места, нетерпеливо размахивая руками.

– Уйдет, уйдет! – кричал он по-русски.

«Ну вот, еще явились по мою душу», подумал Гранцов. «Сейчас как начнут лупить из пулемета по площади».

Но пулеметчик развернул ствол в другую сторону – в сторону разгонявшегося самолета.

– Не уйдут, гады, – сказал пулеметчик и развил свою мысль с помощью мата. – Надо было Кирсанова твоего сразу кончить, как только он приехал. Не за тем мы гонялись, не за тем. Может, и не было никакого Гранцова, а, Рон?

– Это все потом, Серый! – прокричал водитель, в котором Гранцов с удивлением узнал самого Романа Старицына. – Ты мне сейчас Кирсанова не упусти! Если они улетят, нам конец!

«Какого Кирсанова?» – Вадим не верил своим ушам. – «Марат? Он в самолете? Что ему там делать? Что тут у вас вообще творится! Что за стрельбище устроили на летном поле!»

Гранцов, затаившись под своей корягой, услышал сзади голоса и шум шагов. По склону спускалась группа прочесывания.

Старицын повернулся в сторону легионеров и закричал что-то на их языке. Ему ответили тревожными и озлобленными криками. Шаги звучали все громче. Легионеры прошли рядом с укрытием Гранцова и подбежали к «хаммеру». Это были те самые двое солдат, которых он пропустил мимо себя в лесу. Старицын отдавал команды, показывая рукой на «Ил», и до Гранцова отчетливо долетело слово «руэдас», колеса.

Солдаты сняли автоматы и изготовились для стрельбы с колена. «По шасси будут бить», догадался Вадим.

– Ну, брат Кир, приехали! – выкрикнул Старицын, тряся кулаком над головой.

* * *

– Поздно, поздно, поздно, поздно, – повторял Роман Старицын, следя за тем, как начинает разгоняться самолет. – Все из-за тебя, Серый.

– Еще не вечер, – сказал Сердюк, неловко заправляя ленту в пулемет. – Сейчас как врежем по бакам, и все дела. А шуму-то будет, шуму… Давай, держи ленту вот так. Да не дергайся, подавай ровно.

– Что ты возишься! Надо было взять с собой пулеметчика.

– Где ж его взять? Все ушли на фронт, – спокойно ответил Сердюк. – Да ты не переживай. Что ж я, пулемета в руках не держал?

– Непохоже, что держал. Уйдет, уйдет самолет!

– Где-то тут предохранитель. Ага. Опа! Готово!

– Жалко машину, так жалко, – простонал Роман Старицын.

– Да, самолет-красавец, – поддакнул Сердюк.

– Да я про «Лендровер»! Просто плакать хочется.

– А ты поплачь, легче станет. – Сердюк опустил ствол. – Ну что, по кабине врежем? Или по колесам?

– Да стреляй хоть куда-нибудь, стреляй, уйдет! – закричал Роман Старицын, теребя его за рубашку.

– Не дергай ты, мать твою…

И тут Роман Старицын услышал близкий выстрел и какой-то странный удар. Что-то брызнуло ему на щеку, и он выронил ленту, испуганно вытираясь. Лента со звоном скользнула на пол джипа.

– Стреляй, Сердюк, ну стреляй же! – закричал он.

Но Сердюк не ответил ему. Он сидел, привалившись к дверце, и его голова, с вмятиной в виске, свешивалась наружу.

Сзади ударил еще один выстрел, и еще один – и автоматчики повалились на бетон, с лязгом выронив автоматы.

Первый раз в жизни Роману Старицыну стало страшно до тошноты. Он выпрыгнул из «хаммера» и хотел поднять руки, но все его тело сковал смертельный холод. Ноги его подкосились, и он повалился на бетон, в ужасе зажав лицо ладонями.

* * *

Самолет оторвался от земли, пронесся над рекой, над водопадом и скрылся в облаках.

А Вадим Гранцов вышел из-за своей коряги, держа наперевес винтовку с последним патроном.

Ему не хотелось его тратить.

«В катере найдется место для четвертого пассажира», – подумал он, глядя на Старицына, дрожащего у его ног. «А если не найдется, места, найдется камень на шею. И – на дно».

Гранцов нашел в «хаммере» аптечку и вколол Старицыну обезболивающее.

– Ты меня слышишь? – спросил он.

Тот закивал, не отрывая ладоней от лица.

– Я засадил тебе кубик яда. Начнет действовать через сорок восемь часов. Если хочешь получить противоядие, веди себя хорошо.

– Не… Не убивайте меня, я все скажу!

– Да я, вроде, ничего и не спрашиваю. Подъем! – приказал Гранцов.

Он подобрал с земли автоматы убитых легионеров. Один закинул себе на плечо, другой, разрядив его, повесил на шею Старицыну. Вынул из его кобуры пистолет и, довольно хмыкнув, сунул «беретту» себе за пояс. Обыскав Старицына, нашел в заднем кармане брюк паспорта Василя и Марата.

Гудение самолета за облаками становилось все слабее, а потом исчезло, растворившись в шуме листвы.

Гранцов подмигнул вслед самолету. Счастливо, Марат. Не знаю, от какой конторы ты действовал, но сработал четко. За конспирацию – пятерка с плюсом. А твой паспорт мне еще пригодится, чтобы вывезти отсюда Макса. Впрочем, он такой же Макс, как ты – Марат. Счастливой посадки, сержант!

У него не было времени, поэтому он просто повесил на Старицына патронную ленту от ПК. Эта сотня патронов пригодится для трехлинейки, которую еще рано выбрасывать.

А пулемет он портить не стал, рука не поднялась. Просто отстегнул ствол и забросил подальше в кусты.

Ему очень жалко было бросать «хаммер», и очень не хотелось снова тащиться пешком через лес. Но выбора не было. И он легонько пнул Старицына под зад:

– Пошли, директор. Вперед. И ни звука. Понял?

Старицын закивал так, что его черные очки слетели со лба.

Глава 27. Подъем труден, спуск опасен

Привязывая пленного к дереву, следует всегда помнить, что тугая веревка нарушает кровообращение. Гранцов мог бы оправдаться тем, что рассчитывал вернуться за своим «языком» гораздо быстрее. Но все оправдания были неуместны, когда он увидел белое лицо и серые губы Старицына.

К счастью, это был всего лишь обморок.

– А мог и загнуться, – осуждающе сказал Макс.

– И загнулся бы, если б я еще час бегал за вами по всему острову. На кой черт надо было прятаться?

– Ты не вернулся вовремя. Самолет прилетел и улетел. Что я должен был подумать? Ладно, майор, давай грузить клиента на борт.

Макс еще раз потрепал Старицына за нос, и тот вяло произнес, не открывая глаз:

– Яд. Начинает. Действовать.

– Противоядие получишь дома, – пообещал ему Гранцов. – Вставай, директор.

Он потерял много времени, разыскивая Макса с Татьяной на островке, где оставил их ночью. «Как в воду канули» было бы самым точным определением в данном случае, потому что они и в самом деле спрятались в воде. Точнее – на воде. У Макса была оборудована запасная лежка, где он отсыпался днем, и лежка эта была на плоту, замаскированном среди свисающих веток и камыша. С плота они слышали, как кто-то шныряет по острову, стараясь не шуметь. Слышали они и тихий свист Гранцова, и его негромкий поначалу мат. Но бдительный Макс не показался до тех пор, пока не убедился, что Гранцов вернулся один, да еще с трофеями. Трофеи убедили его лучше всяких слов.

Гранцов с Татьяной подтянули катер к берегу, пока Макс собирался в дорогу: мылся и переодевался в чистое.

Старицына уложили на носовой диван в каюте катера, слегка ослабив веревки на руках и ногах. Макс устроился рядом и тут же занялся чисткой оружия, разложив на откидном полированном столике трофейный АКМ. Поскольку каюта была рассчитана только на двоих, Гранцов сидел на пороге и подсказывал Татьяне, которая стояла у штурвала.

Он рассчитывал, что происшествие на аэродроме отвлечет легионеров от поисков пропавшего катера. А если кто-то и заметит Татьяну, то вряд ли решится стрелять вслед американской гражданке. Ну, а если и решится, то получит несимметричный ответ.

Макс, нисколько не стесняясь посторонних слушателей, рассказывал, как он собирался встретить самолет. Оказывается, он вел ночной образ жизни. Днем отсыпался на плоту, а по ночам уходил к аэродрому. За два месяца он выполнил значительный объем земляных работ, углубив и местами спрямив русло пересохшего ручья. Получился замечательный, но незаметный для часовых канал, соединяющий летное поле и емкости с горючим. Оставалось в нужное время произвести в нужном месте направленный взрыв. Огненная река хлынула бы по склону на летное поле как раз туда, где всегда стоял «Ил-76». Согласно приблизительным подсчетам Макса, пожар должен был охватить и вертолетную стоянку. При этом неизбежно загорелся бы и лес, отрезав аэродром от помощи из города. Таким образом, с помощью складной лопаты из «каравеллы» и ящика гранат со складов концлагеря один-единственный диверсант мог бы надолго вывести из строя важнейший стратегический объект.

– А что потом? – спросил Гранцов. – Не вижу вариантов отхода.

– Никаких вариантов. Отходить было бы некому. И некуда. Но задача была бы решена, – и Макс с громким щелчком посадил на место крышку ствольной коробки.

– Решена-то решена. Только с ответом не сходится, – поддел его Вадим. – А правильный ответ, он сейчас уже, наверно, над Кубой пролетает.

– Почему ты думаешь, что это правильный ответ? Может быть, твой Кирсанов работает на афганцев или нигерийскую мафию? Перехватили у конкурентов груз, да еще и канал закрыли. Красота!

Гранцов не успел ничего ответить, потому что увидел, как изменилось лицо Татьяны. Он привстал и посмотрел вперед через наклонное зеленое стекло.

В этом месте река снова сужалась после очередного поворота. Гранцов увидел прямо по курсу легкие мостки, протянутые низко над водой с берега почти до середины реки. Он сразу узнал эту ажурную конструкцию, обвитую разноцветными проводами. Узнал он и мачту на берегу, с тарелкой спутниковой связи и обвисшим звездно-полосатым флагом. Это был лагерь калифорнийских экологов.

Между двумя зелеными полусферами палаток стоял пятнистый приземистый «хаммер».

– Там машина Дональда, – проговорила Татьяна.

– Кто такой, почему не знаю?

– Дональд Риджендарт, Очень Важная Персона в структуре Глобо. Его все боятся. Он приставлен к ним то ли от ЦРУ, то ли от Пентагона, то ли еще от кого.

– По-нашему – куратор, – сказал Гранцов так, чтобы его расслышал чекист в каюте. – Интересно, зачем американец решил навестить земляков? Как у тебя с ним? Нормальные отношения? Он не такой, как эти легионеры?

– Я с ним не сталкивалась, – ответила Татьяна. – И не хочу сталкиваться.

Она плавно подтолкнула блестящий рычаг газа чуть вперед, еще чуть-чуть, и катер пошел резвее, немного приподняв нос.

– Подверни влево, – посоветовал Гранцов, глядя из-под руки на сверкающую воду. – Обойди мостки подальше, чтоб волной их не залить.

– Левее может быть мель.

– Ты давно ходила по реке?

– Да, осенью. Тогда река была шире. Смотри, машина уезжает.

– Не отвлекайтесь, рулевой, – приказал Гранцов. – Смотри на воду. А за берегом есть кому последить.

Он присел и спрятался, увидев, что от палаток к реке быстро спускается человек, размахивая чем-то красным.

Гранцов вытянул из гнезда бинокль и рассмотрел человека. Это была женщина в шортах и просторной черной майке, и размахивала она оранжевой ветровкой.

– Не останавливайся, – сказал он. – Помаши рукой в ответ.

– Может быть, у них что-то случилось?

– Наверно, это у Дональда твоего что-то случилось, – ответил Гранцов. – Не останавливайся.

Татьяна все-таки довернула штурвал влево, и катер накренился на хорошем ходу, и Макс едва успел прижать к столу уползающие магазины.

Гранцов разложил карту на столе и ткнул пальцем в поворот реки.

– Кажется, нас хотят встретить. Вот – мы. Раз поворот, два поворот, три поворот. Вот дорога. Вопросы есть?

– Думаешь, вот здесь? – чекист обвел носиком пули самое узкое место на реке, где Дональд мог бы устроить засаду.

– Он туда приходит раньше нас. Успеет все приготовить.

– Сколько может выставить?

– У них группы по пять-шесть человек, сколько в «уазик» помещается. Допустим, с ним будут максимум три группы. Все-таки шишка.

Старицын простонал на своем диванчике:

– С Дональдом ездит личная охрана, два звена. Дайте мне противоядие, я же могу умереть. Вы же тогда ничего не узнаете!

– За два звена спасибо, – сказал Гранцов. – А противоядие, к сожалению, хранится в сейфе у российского посла. Итак, что мы имеем? Десятка два стволов для хорошего залпа в борт нашей фанерной посудины.

– А проскочить? На рывок? – предложил Макс.

– Посмотрим сначала, – решил Гранцов.

Он перебрался к Татьяне и, сидя у ее ног с биноклем, попросил:

– На повороте глуши мотор и – к берегу, в камыши.

– У нас какие-то проблемы? – спросила она.

– Пока нет.

– Вадим, я тебя очень прошу, не надо со мной обращаться, как с женщиной.

– Хорошо, не буду. А как тогда с тобой обращаться?

– Как с товарищем. Мне кажется, хотя бы это я заслужила. Ты понимаешь? Не надо делать веселое лицо. Я должна четко видеть ситуацию. Понимаешь?

– Тогда слушай боевой приказ, – сказал Гранцов. – Противник силами до двадцати штыков сгруппировался ниже по течению реки на правом берегу. Его задача – фланговым огнем потопить наш катер и захватить в плен тех, кто останется на плаву. Наша задача – прорваться через линию огня. В связи с чем приказываю. Высадить на берег боевой дозор, то есть меня. Старшим остается компаньеро Макс. Ясно, товарищ?

– Так точно.

– Ну как, тебе такое общение больше нравится?

– О да, – ответила она. – Это жутко возбуждает.

Катер с хрустом раздвигал высокие редкие стебли, продвигаясь к берегу. Гранцов сначала греб веслом, потом отталкивался от дна. Хотелось бы подойти как можно ближе, но он побоялся, что катер снова сядет на мель, и спрыгнул в воду.

Держа автомат над головой, он шел по грудь в воде. Камыши сомкнулись за спиной, и, оглянувшись, он увидел, что красный борт катера едва просвечивает сквозь зеленую стену.

«Хорошо, что их не видно с берега», подумал Гранцов. «Надо будет на берегу место пометить, когда из камышей выйду, чтоб не плутать потом».

Узкая полоска травы на берегу окаймляла крутой глинистый откос. Чтобы вскарабкаться по нему, пришлось закинуть автомат за спину. Зато, поднявшись наверх, Вадим был вознагражден великолепным видом.

Отсюда берег плавно понижался к реке и там, среди аккуратных круглых кустов, стояли два «уазика» и пятнистый «хаммер». Вадим поднял бинокль, разглядывая противников. Двенадцать бойцов в серых пилотках. Тринадцатый, в шортах и полосатой майке, ходил между ними, размахивая сверкающим пистолетом. Легионеры, подчиняясь его командам, сбились в две кучки и залегли у самой воды, нацелив свои «узи» на поворот, откуда скоро появится катер.

Соблазн перестрелять их отсюда был настолько велик, что Гранцов закусил губу. Были бы с ним хотя бы еще двое ребят. Или был бы он совсем один, так даже лучше… Но он не один. И перед ним не мишени, а опытные солдаты. Которые, к тому же, сразу укроются в своем бронированном «хаммере». А проверять, крепка ли его броня, Гранцову совсем не хотелось.

Он скатился по откосу и, не заботясь о маскировке, шумно и быстро добрался до катера.

Макс, выслушав его короткий доклад, спросил:

– У них только «узи»? Пулеметов нет?

– Только «узи».

– Прорвемся.

– Нет, – сказал Гранцов. – Там речка узкая, мы будем идти как в канаве. Дистанция двадцать метров.

– Твои предложения?

– Подержим паузу. По-моему, они уже психуют, и командир там «достойный». Пусть еще понервничают. Возвращаемся к американцам. У экологов есть телефон. Отзвонимся, потом можно и прорываться.

– Ты можешь вызвать какую-нибудь помощь? – спросил Макс.

– Ага, 242-ю дивизию ВДВ. Но я, если честно, на тебя рассчитывал. Будешь звонить?

– Попробуем, – нехотя ответил чекист. – Хочешь этими экологами прикрыться?

– Было бы неплохо.

Когда катер притерся бортом к деревянным мосткам экологического лагеря, Гранцов первым соскочил на прогибающиеся доски и подал руку Татьяне.

– Иди, поговори с ними, – попросил он. – Пусть не пугаются моего вида. Объясни, что мы попали в беду и все такое.

– Они этого не поймут. Скажу, что ты просто заблудился и отстал от группы.

Татьяна подбежала к палаткам и, нагнувшись, вошла в одну из них. Скоро она показалась оттуда вместе с женщиной в черной майке и махнула Вадиму.

– Есть связь, – сказал Гранцов, повернувшись к Максу. – Пойдем.

– По очереди. Ты первый. Я прикрываю.

– Да мне и звонить-то некуда, – сказал Вадим. – Разве что жене. Давай без лишней конспирации, время уходит.

– Тогда держи дорогу, – чекист прислонил трехлинейку к борту катера и неловко перешагнул на мостки.

Гранцов посмотрел на часы. Еще минут десять у него есть.

Он не стал делиться подробностями своего плана с чекистом. Слишком много было в нем «если». Например, Гранцов предполагал, что легионеры, полежав на берегу какое-то время, поймут, что катер повернул обратно, и отправят одну машину вверх по реке на поиск. Катер будет обнаружен. Предположим, разведка вызовет группу. Когда машины покажутся на дороге и войдут в зону действия трехлинейки, им будут нанесены повреждения, несовместимые с правилами эксплуатации. Предполагается, что катер не будет поврежден ответным огнем. Он отчаливает и на полном ходу устремляется по реке. А у Дональда остаются два варианта действий: либо преследовать катер в пешем порядке, либо утопиться в реке.

Присутствие экологов планом не учитывалось, но чекист подсказал неплохую идею. Если взять их с собой…

Он не успел обдумать эту идею, потому что увидел, как от палаток резво удаляются четыре фигуры. Экологи убегали от своих палаток в ту сторону, куда уехал Дональд.

Когда Гранцов ввалился в зеленую палатку и втянул за собой Старицына, Макс разговаривал по телефону. Он показал Гранцову кулак, потом приложил палец к губам и продолжил фразу:

– Да-да, я хочу поговорить с Сергеем Григоряном, советником по культуре… Нет, я его школьный товарищ, здесь нахожусь проездом, у меня очень мало времени… Почему? А где он? Как с ним связаться? Может быть, меня тоже нужно эвакуировать. Понятно. А с кем я говорю в таком случае? Ах ты мразь! Ах ты козел!

Он отдал трубку Татьяне:

– Все. Разговор окончен.

– Ты чего эфир засоряешь? Что говорят-то? – спросил Гранцов, хотя и так было видно, что услышанное не обрадовало Макса.

– Сказали, что Григорян переведен на другую работу. Что он сейчас занят эвакуацией российских граждан. А говорил со мной настоящий советник по культуре. Так, сука, и сказал: настоящий.

– Другие телефоны есть?

– Других не помню, только этот. Хрен с ними, пробьемся и сами, – сказал Макс. – Ты чего пост бросил?

– Заложники наши смылись, – доложил Гранцов. – Сейчас сюда бойцы приедут. Я отсюда с ними повоюю, а вы пока держите крейсер под парами.

– Этого урода зачем притащил?

– Пригодится. Давай пока позицию оборудуем.

В палатке стояли деревянные ящики, наполненные тяжелыми бумажными пакетами с аккуратными бирками. Вадим заглянул в один пакет и обнаружил там песок. Отличный материал для защитного сооружения.

Татьяна помогала перетаскивать ящики и устанавливать их. Сил у нее, казалось, было побольше, чем у Макса, который все чаще останавливался и кашлял.

Полог палатки скрутили в рулон и закрепили наверху. Через открытый вход открывался прекрасный сектор обстрела.

– Все, я готов, – Гранцов установил винтовку ложем на стопку блокнотов.

– Я справа буду, – предупредил Макс, вставляя магазин в автомат. – Подключусь по ходу дела. Смотри, не забудь, что справа – свои.

– Вас понял, сосед справа. Таня, слушай, ты свою задачу поняла? Держи мотор на холостых оборотах. Если увидишь, что из палатки пошел дым, жми на газ и пробивайся по реке в Кальенте. Если тебя остановят, вали все на нас. Ты была нашей заложницей.

– Ага, заложница-наложница, как бы не так, – сердито сказала она. – Я останусь здесь. Дай мне пистолет. Я умею стрелять. Зачем тебе он? У тебя много оружия. Дай мне пистолет.

– Успокойся. Кто-то же должен держать катер в боевой готовности, верно?

– Ты не хочешь позвонить в Ленинград? – спросила она.

«Ах, хитрюга», – с нежностью подумал Гранцов. «Что мне с тобой делать?»

– Хочу, – сказал он, качая головой. – А успеем?

– Сейчас сделаем! – она снова села к складному столику, на котором стоял аппарат.