Текст книги "Другие времена"

Автор книги: Евгений Мин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Переплетчик

В одной стране, где умным и счастливым считался тот, у кого много денег, жил Переплетчик.

Целый день сидел он в каморке, пахнувшей столярным клеем, одевая в разноцветные одежды книги, которых никогда не читал.

– Нет, это просто дико даже, – выговаривал Переплетчику домовладелец, сытый и важный господин. – Экий ты нелюбопытный. Неужели тебя не тянет раскрыть книгу? Попробуй только – не оторвешься! Знаешь, какие забавные штучки пишут про сыщиков и про женщин... Дух захватывает!

– Так-то так, – соглашался Переплетчик. – Конечно, я и сам бы не прочь, будто знатный барин, поваляться в постели с книжицей в руках и попыхтеть трубкой, да некогда: жена, дети. Надо трудиться, чтобы добывать им на пропитание. И сказать по правде, опасаюсь я этих книжек. Вред от них один, ничего другого. Вот, к примеру, был у меня друг, отличный столяр и семьянин хороший. А как-то взял у меня книгу про любовь, ну и все наискосок у него пошло. Жену бросил, сошелся с подозрительной девицей, запил... А другой, маляр был, начитался сказок о миллионерах – и того хуже: продал свои кисти и краски, накупил сапожных щеток, ваксы, уехал за океан, да и умер там с голоду. Нет, не для простых людей эти книжки. Выдумки в них, а правды никакой.

Домовладельца очень сердили такие рассуждения. Он говорил, что у Переплетчика руки золотые, а голова дубовая и не выйдет из него ничего путного.

– Ладно уж, – добродушно отзывался Переплетчик, – живы будем, не умрем.

Домовладелец обзывал Переплетчика лентяем и, забрав у него несколько книжек, уходил, а мастер, продолжая орудовать над холстом и картоном, бормотал себе под нос:

– Дудки!.. Не собьете меня с толку. Некогда мне заниматься пустяками. Дай-то бог с делом управиться. Бьешься, бьешься, еле-еле концы с концами сводишь.

И вот однажды в мастерскую к нему забрел новый заказчик. Был он широкогруд, большелоб, с ясными, внимательными глазами.

«Вот ведь, – подумал Переплетчик, глядя на высокий лоб посетителя, – должно быть, у этого человека ума палата, а приспособить куда следует он его не умеет. Локти на сюртуке протерты, брюки заштопаны, а ботинки уже не раз чинены».

– Извините, – сказал заказчик, – что я потревожил вас в столь позднее время, но мне очень нужно срочно переплести вот это.

И он положил на верстак толстую папку. Переплетчик взял ее в руки, долго взвешивал, что-то прикидывал в уме, а потом спросил:

– Чего здесь, стихи?

– Почему вы так думаете? – улыбнулся заказчик.

– Знаю я этих поэтов, – сказал Переплетчик, – люди они свободные, делать им нечего. Каждый день влюбляются в новую даму и каждой сочиняют по стишку. Глядишь, и накопится. А бывает, другие господа пишут толстые книги про путешествия по разным странам, или еще генералы любят расписывать о своих сражениях.

– Нет, друг мой, – сказал владелец толстой папки, – здесь не стихи, не путешествия. Здесь книга, в которой написано про таких, как вы, и для таких, как вы.

«Чего он болтает, этот большелобый? – недоверчиво подумал Переплетчик. – Откуда ему знать про мою жизнь, если он в первый раз появился тут, а до этого и не слыхал обо мне».

Он, конечно, не высказал своих мыслей, а странный заказчик, поглядев на него, повторил:

– Эта книга про вас и для вас, мой друг. Прочтите ее, и вы убедитесь, что я прав.

– Не мое дело читать, – угрюмо промолвил Переплетчик.—А сделать что нужно – сделаем. Вы только прикажите, какой материал ставить. Можно сафьян или бархат, а можно...

– Нет, ни сафьяна, ни бархата. Незачем наряжать ее, словно знатную даму. Я предпочел бы холст и картон покрепче. Просто и прочно. Вот и все.

– Не беспокойтесь, не подведем, – пообещал мастер. Когда заказчик ушел, Переплетчик раскрыл толстую папку и обнаружил там стопу бумаги, исписанную мелким неразборчивым почерком.

– Ну и ну, – задумчиво покачивал он головой, перебирая один за другим листы бумаги. – Тоже, называется, книга. Все рукой писано – должно быть, у бедняги не было денег, чтобы отпечатать в типографии. Невелика, выходит, птица. И в грамоте, видно, не слишком силен. Ишь ты какие каракули развел. А еще хочет, чтобы я портил глаза, разбирая их. Много воображают о себе эти господа сочинители. «Прочтите, говорит, это про вас и для вас». Интересно, что же все-таки он смыслит в моем ремесле? Ладно уж, прочту страницу-другую, а больше не стану.

Решив так, он уселся на табуретку, засветил тоненькую свечу и начал читать. Время потекло. Свеча догорела. Переплетчик зажег вторую, потолще. Башенные часы пробили двенадцать. Догорела вторая свеча. Переплетчик заменил ее новой. И так было много раз.

Оплыла и погасла последняя свеча. Рассвело. Переплетчик читал книгу, написанную мелким, неразборчивым почерком.

Все в этой книге было о нем и о его друзьях: печнике и кузнеце, столяре и ткаче, о тех, кто целую жизнь бьется из-за куска хлеба; и о том, почему на свете есть бедные и богатые, и как богатые богатеют, а бедные беднеют, и что это не может продолжаться вечно – придет время, когда миром будут править не короли и банкиры, священники и генералы, а ткачи и столяры, печники и кузнецы.

Переплетчик читал. Ему было страшно и весело от грозных слов, выведенных каракулями на грубой, оберточной бумаге, и он чувствовал себя молодым и сильным, красивым и смелым.

Кончив читать, он оглянулся вокруг и увидел котел, где варился столярный клей, верстак, груду холста, ножницы, и все эти предметы показались ему сильнее пушек и ружей королевских солдат, и он засмеялся так радостно, как не смеялся с самого детства,

Ласково поглаживая стопу бумаги, исписанную мелким, неразборчивым почерком, он говорил:

– Да, да, он не обманул... Эта книга про меня, про таких, как я.

Но тут же он нахмурился, лицо его стало озабоченным, рот сурово сжался, в глазах мелькнула тревога.

– Но что я могу сделать для нее? – горько воскликнул он. – Разве я способен?.. Нет, я недостоин даже прикоснуться к ней... Но я попробую... Я должен.

И он отложил в сторону все выгодные заказы знатных господ.

В назначенный срок большелобый заказчик явился к Переплетчику.

– Вот, – сказал Переплетчик, протягивая ему книгу, одетую в черную, плотную одежду. – Я сделал все, что мог.

– Прекрасно!.. Как это прекрасно!.. – восхитился заказчик. – Это просто и прочно.

– Это навечно, – сказал мастер.

– Друг мой, вечного ничего не бывает, – сказал заказчик.

– Это навечно, – повторил Переплетчик, и заказчик, поняв, что спорить с упрямцем бесплодно, вынул из кармана кошелек.

Переплетчик крепко сжал его руку:

– Нет, и не подумайте даже!.. Я не возьму!.. Я прочел вашу книгу... Мы все в долгу перед вами.

Напрасно заказчик убеждал Переплетчика взять деньги, потому что каждый труд должен быть оплачен. Мастер стоял на своем:

– Не возьму... Хоть голову рубите, не возьму!

Они чуть было не поссорились, но все же расстались друзьями. Переплетчик проводил заказчика до самых дверей, а потом стоял с непокрытой головой на пороге мастерской и смотрел ему вслед.

Прошел месяц, и королевские герольды возвестили, что в первое воскресенье июня, в полдень, на главной площади столицы, перед королевским дворцом, будет свершена казнь над государственным преступником, дерзостным смутьяном, чье злодейское имя недостойно быть названо, и все жители города обязаны прибыть на эту торжественную церемонию в праздничных костюмах, с веселыми лицами.

– Кто же этот злодей? Что он сотворил? – судили и рядили на все лады знатные сплетники.

Один, ручаясь своим благородным дворянским словом, говорил, что это королевский шут, вздумавший выкрасть принцессу и обвенчаться с ней; другой клялся памятью покойной матери, что это дворцовый парикмахер, мазавший волосы королевы такими зловредными мазями, что ее величество стала лысой; третий только поднимал указательный палец и таинственно шептал:

– У!.. Я знаю!.. Я знаю... Но не могу сказать никому.

Знатных дам не интересовал государственный преступник. Они были заняты туалетами и шили у модных портних новые платья, в которых можно будет щеголять во время казни, когда все соберутся, как на самом большом бале.

Настало первое воскресенье июня.

Главную площадь перед дворцом со всех сторон окружили войска. Плотным строем стояли плечом к плечу усатые гвардейцы. Жарко горели на солнце бронзовые стволы пушек.

Посредине площади возвышался деревянный помост. На помосте палач расхаживал вокруг сосновой плахи.

Затрубили в серебряные трубы трубачи. Отворились ворота дворца. Всадники с обнаженными саблями выехали на площадь. Они сопровождали медленно и важно шагавшего мужчину в черной мантии и бархатной шапочке.

Это был королевский судья.

Не спеша взошел он на помост и, высоко подняв руку, взмахнул широким рукавом мантии.

Стихла площадь.

– Именем его королевского величества, – возвестил судья, – объявляю, что злодей, посягавший на священные основы нашего королевства, бежал.

– Ах, ах, ах! – защебетали дамы, стоявшие в первых рядах, а самые чувствительные из них попадали в обморок.

– Сбежал! – в ужасе воскликнули знатные кавалеры, стоявшие за спинами знатных дам.

– Жал!.. Жал!.. – раскатилось эхо по всей площади и достигло ткачей и кузнецов, столяров и печников, всех тех, кого не подпускали близко к месту казни,

Королевский судья снова взмахнул крылом мантии, и снова притихла площадь.

– Государственный преступник будет найден и повешен, – объявил судья, – а пока его величество король, мудрейший и справедливейший из всех королей на свете, повелел казнить сочинение этого злодея.

И, вынув из кармана мантии книгу, одетую в черную плотную одежду, судья закончил:

– Эта злонамеренная и грешная книга должна быть уничтожена.

Передав книгу палачу, судья спустился с помоста.

Гулко забили барабаны. Палач поднял над головой острый, тяжелый топор и с криком «эге-ге-ге!» обрушил его на книгу.

Страшный удар потряс площадь, закачались даже стены дворца, но книга осталась цела, а топор, вырвавшись из волосатых рук палача, ударил обухом по лбу королевского судью, тотчас же свалившегося замертво.

Ну и суматоха поднялась на площади! Начальник дворцового караула взмахнул саблей, двенадцать солдат кинулись к деревянному помосту и, стащив с него палача, связали ему руки и ноги. Громом ударили пушки. Отчаянно заверещали знатные дамы, а кавалеры бросились бежать, наступая тяжелыми каблуками на полы модных платьев.

– Я знал, что так будет! – ликовал Переплетчик, стоявший в толпе ткачей и кузнецов, печников и столяров. – Я знал, что это навечно... Ни топор, ни меч не страшны ей.

Неделю спустя, глубокой ночью, на дворцовой площади был сложен костер высотой в городскую ратушу. Били колокола во всех церквах. Приоткрыв тяжелую штору в своей опочивальне, в страхе смотрел бледный, длинноносый король на яростное пламя, взлетавшее до звезд. Мелко и тревожно перекрестился он, когда его преподобие епископ, сотворив молитву, кинул зловредную книгу в огонь.

Занялась заря. Стыли в серой горе пепла головешки, но по-прежнему невредимой осталась книга.

И, прослышав об этом, Переплетчик сказал:

– Я знал, что и огонь не возьмет ее.

Прошел еще месяц. Новую казнь придумали для опасной книги королевские советники. Они привязали к ней веревками тяжелый груз и опустили на дно глубокой реки, а на берегу установили сторожевой пост, и ни одному человеку, кроме начальника стражи и самого короля, не разрешалось приблизиться к этому месту ближе чем на ружейный выстрел.

Но не помогло и это. То ли щуки перегрызли веревку, то ли разрезали ее острые камни, но уплыла книга, и выловили ее рыбаки.

А дальше... Дальше попала книга в руки типографских рабочих. Отпечатали они ее в тысячах и тысячах экземпляров. Разошлась книга по всему миру. Прочли ее те, о ком она написана и для кого написана.

И случилось так, как написано было в этой книге. Пришло время, когда во многих странах света стали править не банкиры и короли, не священники и генералы, а ткачи и кузнецы, печники и столяры.

И настанет день, так будет везде.

Жилет

Этот Портной был мастер своего дела, но все считали его чудаком. Он шил только жилеты, одни жилеты и ничего больше.

В то время жилеты были не в моде. Их носили лишь старые почтенные мужчины. Люди небогатые, они платили сколько могли, и все же Портной был счастлив.

Жил он бедно, не в пример товарищам по ремеслу, тем, кто изготовлял дамские пальто, фраки и мундиры.

У дамского пальтовщика была квартира с высокими потолками и полированной мебелью, закройщик фраков каждое лето отправлял жену, детей и даже тещу к теплому морю, а генеральский поставщик владел дачей, машиной и собирал старинные картины.

Чудак, шивший жилеты, обитал с женой, сыном и дочерью в узкой, темной комнате. Железные кровати, комод да стол – вот и все их имущество.

Знакомые и друзья жалели жену Портного.

– Бедняжка, – сокрушалась супруга дамского пальтовщика,– ты валяешься на солдатской койке и держишь вещи в бабушкином ящике. Это же неприлично. Теперь в деревнях и то серванты.

– Ах, не все ли равно, на чем спать, – улыбалась жена Портного, – если нам мягко и тепло вместе.

– Ты не можешь даже пойти к хорошему парикмахеру и сделать прическу.

– Зачем?.. Ему и так нравятся мои волосы.

– Наверное, он ни разу не пригласил тебя в ресторан и не повез на такси?

– Я сама готовлю обеды, и мы любим ходить пешком.

– Это называется жизнь! – возмущалась жена пальтовщика и раздосадованная уходила от подруги, не забывая одолжить ей денег, потому что хотела казаться очень богатой и очень доброй.

Супруга закройщика фраков была еще суровей.

– Нет, это ни на что не похоже! – негодовала она. – Ты, молодая и красивая, бегаешь по чужим домам мыть окна, а твой лодырь не желает трудиться.

– Пожалуйста, не обижай его, – просила жена Портного. – Что он может поделать, если нет заказов, а в жилеты он вкладывает всю душу.

– Из жилета шубы не сошьешь, – острила жена закройщика. – Если он ни на что не способен, пусть шьет брюки. Слава богу, мужчины пока еще не могут обходиться без брюк.

– Он говорит, что ему не по душе шить брюки.

– Какие глупости!.. Муж должен обеспечивать жену, и все!..

Она долго поучала жену Портного, что такое мужья и как нужно с ними обращаться, а уходя, одолжила ей денег, но гораздо меньше, чем жена пальтовщика, потому что была гораздо богаче ее.

Жена Портного занимала и у подруг, и у близких знакомых, и у дальних родственников. Матери и отца у нее не было в живых. Единственный брат, профессор гуманных наук, одалживал деньги только нужным людям.

Ровным почерком вносила она долги в книжку, приобретенную когда-то для записи крылатых слов, и скоро там не осталось ни одной свободной страницы.

Бедная женщина ничем не показывала своего неудовольствия, не сердилась на мужа, верила, что придет время – ему повезет, и тогда она заплатит все долги.

– А потом, потом... – мечтала она, – мы купим нашей дочери уличные туфли на широком низком каблуке, мальчику двухколесный велосипед, тебе шляпу, а мне две пары чулок.

– Шесть пар! – загорелся Портной. – И непременно ажурные. Без шляпы я обойдусь...

– Что ты! – ужаснулась жена.– Ажурные мне ни к чему. Я уже старая.

– Ты моложе и красивее всех женщин!.. И еще мы купим тебе бархатное платье.

– Нет, нет, мы не имеем права потратить все... Я стану бережливой, даже скупой.

Портной смотрел на запавшие глаза жены, на ее худенькое лицо и досадовал на свою беспомощность.

Каждый день он обходил мастерские, ателье, частных лиц, спрашивая, не нужно ли кому-нибудь шить жилеты.

И всюду он слышал одно и то же:

– Нет, нам не требуется.

Усталый и разбитый шел он домой и останавливался отдохнуть в городском саду, где играли дети, гуляли влюбленные и старушки в шерстяных носках грелись на солнце.

Там, в саду, и встретил он грустного юношу.

Они долго сидели молча на уединенной скамейке. Потом юноша сказал:

– Извините за назойливость, но у вас горе?

– Да, – ответил Портной.– Но как вы догадались?

– Я давно наблюдаю за вами. Каждый день вы приходите сюда, и всегда один. Счастливый человек не бывает одинок.

Портной внимательно взглянул на юношу. Тот сидел, глубоко втянув голову в плечи.

– Да, – сказал Портной, – я несчастлив.

И он поведал незнакомцу о своих горестях.

Юноша засмеялся:

– Пустяки!.. Не стоит огорчаться из-за пустяков.

– Чужая беда легка, – нахмурился Портной и подумал, что незачем было откровенничать с посторонним.

Юноша встал со скамейки.

– Посмотрите, – сказал он, – хорошенько посмотрите на меня.

И Портной увидел, что юноша красив, высок, но между лопатками у него торчит горб, острый, как камень.

Портному стало стыдно и больно, и он принялся утешать своего собеседника:

– Чепуха!.. Просто вы сутулитесь. Это часто бывает с высокими людьми или с теми, кто неуверен в себе.

– Я горбат и не могу жениться на девушке, которую люблю.

– Для мужчины это не имеет значения, – утешал его Портной. – Вот я лысый, и одно плечо у меня ниже другого, а самая красивая девушка предпочла меня дамскому парикмахеру. Он полноценный мужчина – усы и сто восемьдесят сантиметров росту.

– Я не хочу сделать ее женой горбуна, – сказал юноша.

«Бедняга», – подумал Портной и отвернулся, чтобы скрыть свое лицо.

Долго и мучительно размышлял он, чем бы помочь молодому человеку, и наконец сказал:

– Хотите, я сошью вам жилет?

– Вы смеетесь надо мной, – горько усмехнулся юноша.

– Я сошью вам отличный жилет. Вы наденете его, и сразу вам станет легче и веселее жить. Не улыбайтесь. Вы даже и вообразить не в состоянии, сколько счастья может принести человеку красивый жилет. Мужчина без жилета – вообще не мужчина. Правда, сейчас никто не понимает этого. Жилеты не в моде, и у меня нет заказов. Но поверьте, я умею шить жилеты.

«Добрый чудак, – грустно подумал юноша. – Ладно, пусть он сошьет мне жилет, если это доставит ему радость».

– Я согласен, – сказал он, – только сейчас я не сумею расплатиться.

– Это неважно! – воскликнул Портной. – Я подожду. Вы еще успеете. У вас будет много денег.

Не дав юноше опомниться, Портной повел его к себе домой, снял с него мерку, пообещав, что через неделю заказ будет выполнен.

Ах, какая это была дивная и трудная неделя! Мастер словно забыл обо всем на свете. Он лишился аппетита и сна, не разговаривал с любимой женой, перестал бриться и выходить на улицу.

Была весна. Солнце. Цвели деревья. Пели птицы. Портной сидел на столе и шил жилет. Лицо его сияло.

– Неужели ты не замечаешь, что твой муж рехнулся, – сказала жене Портного супруга дамского пальтовщика. – Тратить столько времени на один жилет!

– Определенно, у него мозговые явления, – заявила супруга фрачника.

– Ты должна показать его докторам, – сказали обеспеченные дамы хором.

– Нет, я не стану мешать ему, – сказала жена Портного, – пусть работает.

Спустя неделю юноша явился к Портному.

– Вы пришли! – взволнованно произнес мастер. – Как я рад, что вы пришли!

И он достал из комода какой-то предмет, завернутый в холщовую тряпку. Бережно держа сверток в руках, будто хрустальную вазу, он сказал:

– Не знаю, удалось ли мне... Но я очень старался.

Осторожно развернул он холщовую тряпку, и в руках у него оказался серебристо-серый жилет. В темной комнате сразу стало светлее.

– Что это? – спросил юноша.

– Жилет, – сказал Портной. – Наденьте, пожалуйста.

– Нет, это не для меня... Это слишком прекрасно.

– Наденьте, – твердо повторил Портной.

Юноша снял пиджак, надел жилет, и глаза Портного сделались большими и круглыми.

– Ах! – воскликнула жена Портного, взглянув на юношу.

– Ах! – словно эхо отозвалась дочь.

– Вот так номер! – закричал сын. Он учился в третьем классе и еще не умел изящно выражать свой восторг.

Юноша растерянно смотрел на Портного, на его жену, дочь и сына, не понимая, что с ними происходит. Затем он взглянул в зеркало и онемел от изумления. Из зеркала на него смотрел высокий, стройный красавец. Острый, как камень, горб исчез.

– Кто это? – еле вымолвил юноша.

– Это вы, – сказал Портной.

– Неправда!.. Не может быть!.. Ваше зеркало лжет!

– Идемте! – сказал мастер.

Они отправились к фрачнику, где зеркало было большое, как дверь, и к дамскому пальтовщику, у которого все стены были из зеркал. Они обошли весь город. Всюду юноша смотрелся в зеркала и везде видел, что уродливого горба больше нет.

Журналисты написали во всех газетах об этом удивительном случае. Как только они не называли Портного: и кудесником, и волшебником, и магом. А он сидел на столе и трудился над новым заказом, посмеиваясь:

– Ну и звонари эти ребята!.. Волшебник!.. Скажут тоже!.. Просто я люблю шить жилеты. Я умею шить жилеты и ничего больше.